Текст книги "Ночной звонок"

Автор книги: Юрий Семенов

Соавторы: Семен Пасько,Юрий Голубицкий,Геннадий Немчинов,Владимир Измайлов,Борис Мариан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)

– Да? Мне ничего не известно о том, что между капитаном и Цветковой роман.

– Роман не роман, а встречаются… Тот, кому выгодно, чтоб в порче пленки обвинили Мартемьянова, уж позаботился бы о том, чтобы начальник фотоотделения майор Спасов узнал об этих свиданиях.

– Да… Что же делать?

– Ничего особенного. Зарядить аппараты обычной пленкой, и пусть Якубовский летит фотографировать. Готовые схемы в штаб отнесет Шаповал. Только он, и никто другой.

– У меня не выходит из головы: если враг рядом с нами, знает капитана Мартемьянова, то он не должен ставить его под удар. Капитан вне подозрений.

– Верно. Но тот, кто подводит капитана под удар, руководствуется другими соображениями. Враг знает, что при дешифрировании ошибки не может быть. Это исключено. Весенин – профессор в своем деле. Вот он, враг наш, и решил засветить пленку. Мы кассеты зарядим обычной пленкой. Верные указания целей можно смыть и нанести новые по дороге от фотоотделения до штаба корпуса. Извратить то, что разыскал Весенин, можно, конечно, и в штабе. Это две горячие точки. Истинному виновнику выгоднее всего сгустить тучи над Мартемьяновым. Тем более, что в начале войны капитан имел какие-то серьезные взыскания. А враг пользуется всем…

– Понятно. Шаповал…

– В своих действиях и руководствуйтесь с учетом этой ситуации. Враг рядом. Одна наша неосторожность, фальшь, ненатуральность в обращении, и тот, который… сообразит, что к чему, затаится. Притихнет. Подступись потом к нему… Да, к слову… Не вытряхивал я вещмешка. Если помните, товарищ майор, я вынимал закуску из полевой сумки…

– Зачем взяли чужой грех на себя, арест схлопотали?

– Затем, что мне нужен враг с поличным…

– А ведь с его стороны… Ну, того, который, как вы говорите…

– Перебью, товарищ майор. – Никаких «вы» в обращении ко мне. Как есть в лаборатории – все друг дружке говорят «ты», так и вы извольте.

– Да, да. Я закончу мысль: это же идиотство – засорять ленту.

– Это так. И не совсем так… Мысли преступника шли примерно в такой плоскости: Егорова никто не убивал, капитан сам застрелился. А все потому, что в лаборатории никакой дисциплины, все занимаются чем хотят, даже «левым» производством увлекаются, отсюда и все беды. Вот и при новом начальнике казус. Неверно отдешифрированы фотосхемы. Работа из рук вон. Потому, мол, и зарядили кассеты засвеченной пленкой.

– Хотя в этом и есть расчет, все равно глупость.

– Согласен, но пойдемте дальше. Сейчас отправляйтесь в штаб. Будете идти туда, ехать на аэродром, шагать от машины к самолету – кассеты пусть тащит Шаповал. Он поймет, что его за этим и взяли с собой. И еще одно: пошлите Миронова к Мартемьянову, пусть попросит от вашего имени зайти сюда по срочному и важному делу. Он мне нужен. И, конечно же, по серьезному делу.

– Хорошо.

– Квартирует Мартемьянов в домике с зеленым штакетником. Пусть Миронов скажет, что капитан очень нужен по последнему заданию.

– Добре, – совсем как-то по-граждански кивнул головой майор.

В ожидании Мартемьянова старшина привел себя в порядок: умылся, подшил новый подворотничок, начистил до блеска сапоги. Когда явился капитан, Игнатьев встретил его во всем своем великолепии. Даже пилотка, немного выцветшая, чуточку смятая, сидела на голове так, словно старшина собрался в гости.

– Кто вызывал меня?

– Я.

– Ну, знаешь, старшина… Тебе твое непосредственное начальство в лице майора Спасова отвалило трое суток ареста, а я щедрее – все двадцать могу отвалить. За мной не заржавеет. Так что изволь объясниться, привести веские доводы.

– Пожалуйста. Зайдите в комнату.

Мартемьянов пожал плечами, решительно шагнул через порожек.

– Присаживайтесь, товарищ капитан, – пригласил старшина. – Моя фамилия – Вознесенский. Старший лейтенант контрразведки. Надеюсь, вы понимаете: мы никого зря не приглашаем к себе.

– Конечно, конечно, – торопливо проговорил Мартемьянов.

– У меня к вам деловой разговор. Вы никогда не задумывались над тем, почему время от времени неправильно указывались объекты для бомбардировочных полков и для артиллерии?

– Работа… Кто не ошибается…

– А если это не ошибка, а злой умысел?

– В 1944 году? Когда даже немецкие генералы понимают, что крах фашистской Германии – дело времени? Смешно.

– Вы находите? А мне не до смеха. Убит Егоров, убийца ходит рядом с нами… Вот что страшно. Ну ладно, теперь о вас. Что вы делали вчера в лаборатории?

– То есть? Откуда вы взяли, что я вчера вечером был в лаборатории?

– У вас, товарищ капитан, есть привычка, о которой, возможно, вы и сами не подозреваете: закурив сигарету вы обязательно переламываете спичку надвое. Вот по этому, да и по другим признакам я определил, что вы посетили лабораторию. Для чего – не будем уточнять. И откуда привычка – тоже не важно…

– До войны я на лесной бирже работал. Там на каждом углу призыв: «Прежде чем бросить спичку – переломи ее надвое!»

– Для чего надвое?

– Можно вообще раскрошить спичку… Переламывая, вы обязательно потушите ее. Значит, тем самым избежите риска вызвать пожар. А что такое пожар на лесном складе и вообще в лесу, кричат плакаты: «Из одного кубометра древесины можно сделать миллион спичек; одна спичка может уничтожить миллион кубометров леса».

– Все ясно. Вернемся к моему вопросу: что вы вчера делали в лаборатории?

– Могу я на этот вопрос не отвечать?

– Почему?

– Замешан один человек… Мне не хочется называть его имени.

– Хорошо. Не хотите отвечать – не отвечайте, поскольку замешана… замешано другое лицо. Тогда ответьте на такой вопрос: когда вы уходили из лаборатории, кто-нибудь видел вас? Только не торопитесь, припомните хорошенько.

– Мне показалось, что видел меня Шаповал.

– Только он?

– Да. Ну, это не в счет. У него так глубоко сидят глаза, что и днем-то не все видит.

– Задание, на которое полетел Якубовский, важное?

– Очень.

– Не могли бы вы созвониться со Спасовым и строжайше предупредить его о том, что схема нужна штабу строго в срок и безупречного качества? То есть дешифровка аэрофотосхемы – под личную ответственность начальника фотоотделения.

– Я ему вчера об этом говорил.

– Я знаю. И он знает. Важно еще раз напомнить, чтобы и все другие знали об этом.

– Если нужно, я могу и отсюда связаться с КП на аэродроме.

– Нет. Вы от себя позвоните. Разыщите, где бы ни был майор.

– Хорошо.

– Спасибо. У меня больше просьб нет.

– Да, работенка у тебя, старшина… Не заскучаешь.

– Как будто у вас, товарищ капитан, легче.

– Конечно, легче. У меня все, что по ту сторону фронта, – враг. Танк, автомашина, окоп, стрелок, лошадь под военным седлом или в военной упряжке – враги. Вот я и стараюсь на все это зафронтовое население как можно больше сбросить смертоносного груза. У тебя иначе. Среди друзей… тысяч и миллионов… найти одного – врага. Так вот откуда у тебя расторопность, товарищ старшина, – улыбнулся Мартемьянов.

– Не отсюда. От желания приехать домой с орденом и медалью, – в тон капитану ответил старший лейтенант Вознесенский.

– Злопамятный ты человек, старшина…

– Никак нет. Просто люблю хорошую шутку. Вы же шутите, я отвечаю тем же. И, привязанностью тоже…

Полет Якубовского на разведку с фотографированием прошел благополучно. Зенитки хоть и обстреляли наши самолеты, но вреда им не причинили. И вот машины заходят на посадку, садятся, подруливают к стоянке, их заводят в капониры.

– Шаповал, беги, снимай кассеты и домой! Все делать в лучшем виде.

– Есть! – сказал Шаповал и затрусил к самолету.

Спасов смотрел вслед старшему сержанту и только сейчас заметил, что тот косолап, что бежать ему трудно. Таких людей в пехоту не берут. Почему подумалось об этом, Спасов не мог бы объяснить.

– Побыстрее поворачивайся! – крикнул вдогонку Спасов. – Какая земля тебя породила!

– Успеем, товарищ майор. Я и так быстро.

Для Шаповала это действительно была великая резвость. Но надо быть и справедливым – кассеты Шаповал снял быстро и проворно вернулся назад. И вот уже майор и старший сержант забираются в «виллис».

Тот сразу сорвался с места, помчался к фотоотделению. Когда кассеты были вручены Косушкову, майор сказал:

– Игнатьев, Шаповал… Резать картон, чтоб ни одной минуты даром не тратить. Поторапливайтесь!

– Есть поторапливаться!

С ножницами в руках у стола стояли старшина и старший сержант и резали картон. Очень скоро они столкнутся в смертельной схватке, и только счастливый случай все решит по справедливости.

Спасов расхаживал по комнате, беспрерывно курил.

– Ждать да догонять – одна путаница, – ворчал майор.

– Через десять минут фильм будет готов, – сказал Игнатьев.

– Да, да, конечно. Шаповал, натаскай воды в бак.

– Слушаюсь.

И вот уже Косушков и Цветкова появились с лентами. А еще через некоторое время была готова и схема с нанесенными объектами. Спасов взял ее в руки, обвел взглядом всех, находившихся в комнате. Он, казалось, решал, кому поручить доставку фотосхемы в штаб корпуса. Потом достал из ящика стола большой конверт, вложил в него карту-схему, запечатал конверт сургучом, торжественно сказал:

– На, Шаповал, волоки. И побыстрее.

– Есть.

Дорога в штаб корпуса известна. Старший сержант Шаповал, держа под мышкой завернутый в бумагу конверт с фотосхемой, шагал по немощеной сельской улице. Он не останавливался, не оборачивался и, конечно, не мог видеть, что за каждым его шагом внимательно следят. И старшина Игнатьев не видел, что и за ним следят умные, зоркие глаза.

Лаборант подошел к дому, где размещался разведотдел штаба, чуть задержался возле часового и скрылся за дверью. Из-за соседнего дома вынырнул старшина Игнатьев, пересек улицу и, пройдя немного по теневой стороне, скрылся в переулке, подался в сторону от села, в густые заросли кустарника. Было тихо, ничто в этом селении, где расположился штаб, не напоминало о войне. Иногда только отдаленным громом докатывался сюда гул артиллерийской канонады.

Через четверть часа старший сержант Шаповал вышел из штаба и поспешил к дороге, ведущей из села к полевому аэродрому. Пройдя с километр, замедлил шаг, несколько раз оглянулся Ни души. Ни впереди, ни сзади. Такой час, вроде перерыва на обед. Шаповал остановился, с минуту подумал, потом решительно шагнул с дороги в кустарник, направился к тропе, что вела к тому самому сарайчику, где побывал несколько дней назад старшина Игнатьев. Как раз здесь его ждал контрразведчик. Перед тем как взяться за дверную скобу, Шаповал еще раз оглянулся и, не заметив ничего подозрительного, шагнул через порог, прошел в угол. Там вытащил из тайничка завернутые в тряпочку пузырек с тушью, ручку. Достал из кармана гимнастерки лезвие безопасной бритвы, коробок спичек, склонился над пакетом.

То, что он стал делать дальше, походило на сложную и довольно тонкую операцию. Прихватив носовым платком лезвие, Шаповал нагрел его зажженной спичкой, затем осторожно подвел его под сургучную печать. И печать – целая и невредимая – легко отделилась от бумаги.

Раскрыв пакет, он извлек схему и, склонившись над ней, стал осторожно стирать ватным тампоном, намоченным в какой-то жидкости, условные обозначения зенитных батарей. Он так увлекся этим делом, что не заметил, как за его спиной выросла фигура Игнатьева.

– Здорово получается. Мастерски. Это же надо – так набить руку! Не впервой?

Преступник резко повернул голову.

И впервые старшина увидел глаза этого угловатого, угрюмого, малоразговорчивого человека. Увидел, и что-то дрогнуло в груди: у Шаповала были свинцового цвета глаза, какие-то холодно-прозрачные. Если долго смотреть в них, то, как показалось Игнатьеву, можно увидеть, что делается за спиной преступника. Сейчас в этих свинцовых, даже студенисто-медузьих глазах одновременно отражались страх и ненависть. На какой-то миг разведчик даже растерялся. Может быть, это была не растерянность, а совсем другое чувство – торжество и сожаление…

– Выследил, собака. Ферфлюхтер![16]16
  Проклятье! (нем.)


[Закрыть] – прошептал Шаповал и…

Остальное произошло в мгновение ока. Неуклюжий, косолапый, с плохо гнущейся шеей, Шаповал проявил неожиданную, взрывную подвижность. Старшина даже сразу не сообразил, что произошло. Он только понял, что его ударили по поджилкам, колени подогнулись, и вот он, разведчик, выследивший врага, знакомый с самбо и джиу-джитсу, падает лицом вперед…

Бывают в жизни удивительные, потрясающие случаи. На одного человека, промысловика-охотника, напал раненый медведь. Напал из засады. Разделяли человека и зверя считанные метры. И всего несколько секунд понадобилось на то, чтобы охотник сумел взлететь по голому, очищенному от случаев стволу сосны к самой вершине. И там, усевшись на сук, он переждал беду. Вернувшись домой, он рассказал односельчанам о случившемся, и мало кто поверял ему. Что раненый медведь напал – поверили, так бывает в тайге, но чтобы за секунды взлететь к вершине по стволу без сучьев… Тут уж извините. Потом этот человек несколько раз ходил к сосне, пытался подняться хотя бы метра на три – ничего не вышло.

А вот еще случай. На человека средних лет, не отличавшегося особой физической силой, налетел сорвавшийся с привязи бык. Что не понравилось быку во встретившемся ему человеке, никто сказать не мог и не сможет, но намерение животного было вполне определенным – поднять человека на рога, сбросить на землю, растоптать.

Человек не дался. Он посторонился немного, потом схватил быка за рога, привернул голову к лопатке. Боль, видимо, была такой, что животное сдалось, упало на левый бок… Человек держал быка до тех пор, пока люди не пришли на помощь. Ну а дома он, этот человек, не мог удержать разыгравшегося теленка.

В человеке при смертельной опасности приходят в движение какие-то новые силы, таившиеся до этого в резерве. Так и сейчас в старшине Игнатьеве проснулись те самые волшебные силы, позволяющие человеку совершать, казалось бы, невозможное: он не упал лицом вперед, он повернулся в воздухе, упал на спину, а рука уже вытаскивала из кобуры пистолет. Над ним навис Шаповал с ножом. И кто знает, как бы оно получилось: успел бы разведчик достать свое оружие и защитить себя, или же преступник воткнул бы ему нож в живот? Но… В этот момент прогремел выстрел. Шаповал замер, потом выпрямился и рухнул на землю лицом вниз.

Скрипнула дверь, в сарайчик протиснулся Весенин.

– Игорь? Ты стрелял?

– Я…

– Что же ты наделал? – Игнатьев склонился над Шаповалом, перевернул его. – Всё… наповал. Вся тайна преступления ушла с ним. Как же теперь? Что делать?

– Тайна не вся ушла с ним. Я нашел тайничок… В нем «парабеллум». Может быть, из него убит капитан Егоров… Теперь вот и он… Я хотел только ранить, но щель узкая, положение было угрожающим… Я понимаю, что меня можно заподозрить в умышленном устранении Шаповала… Бот фото… Оттуда, из тайничка. – И Весенин подал прямоугольник старшине. С кабинетной карточки на него смотрели маленькие глазки Шаповала. И видно было: Шаповал горд формой полевой жандармерии и кобурой, сдвинутой почти к самой пряжке. А Весенин опустился на колени, припал ухом к груди преступника.

– Господи! Товарищ старшина! Он живой… Не мог я промахнуться. Я целился в плечо. Он в шоке. Я бегу за машиной, ты тут похлопочи над ним. – И Весенин, вскочив на ноги, пулей вылетел из сарайчика.

– Послушай… Очнись. Ты только ранен, не тяжело, ты живой, – шептал Игнатьев, опустившись на колени перед Шаповалом, разрывая индивидуальный пакет. – Сейчас медицина чудеса делает. Тебя заштопают. И ты все расскажешь. Сейчас я перевяжу тебя, у меня чудесный пакет. Конечно, не так, как перевязывают сестры милосердия, но… постараюсь. Чтоб меньше крови потерял. Твоя кровь для меня драгоценней некоторых драгоценностей…

– Ферфлюхтер! – прошептал Шаповал, открыл глаза.

– Вот мы и ожили. Прекрасно, – сказал старшина. – Язык у тебя чистейший… Скрывать тебе ничего не надо. Я восстановил всю картину убийства. Капитан Егоров заподозрил, что неверные указания на схемах делал ты, и решил поймать тебя с поличным. Ты заметил слежку, прошел мимо сараюшки к Днестру, к пляжику, там у вас первая стычка произошла… Он скрутил тебя, повел через рощу к нам, но ты ухитрился выстрелить…

Послышался гудок автомашины. Шаповала погрузили в салон «санитарки». Рядом с ним сели врач и боец смерша. Для охраны. Машина тронулась. Игнатьев и Весенин долго стояли и смотрели ей вслед.

ЮРИЙ ГОЛУБИЦКИЙ
«Поднесение даров»

1

В досмотровом помещении таможни пограничного контрольно-пропускного пункта находились инспектор таможенной службы Антипенко – молодой стройный мужчина в тщательно подогнанной форме – и водитель следующего за рубеж трайлера. Антипенко устроился за пишущей машинкой в углу кабинета. Водитель – грузный бородач в просторной брезентовой куртке с надписью «Совтрансавто» на спине – нервно курил у окна, за которым на бетонной площадке одиноко стоял его тягач с трайлером, загруженным новенькими автомобилями «Лада».

Таможенник вынул из каретки пишущей машинки листки, вычитал их, исправил ошибки и со словами «Ознакомьтесь и подпишите» протянул их водителю.

Тот читал внимательно, возвращаясь к некоторым абзацам, затем достал авторучку и расписался внизу каждой страницы.

– Пять лет по маршруту езжу и думать не мог, что со мной такое случится, – сокрушенно покачал головой. – И ведь как выехал из гаража, ни на минуту от машины не отлучался.

– Разберутся, – пообещал Антипенко, ставя свою подпись все на тех же листках. – Что касается меня, то я отмечу в своем рапорте, что вы, Тимофей Михайлович, действительно с нашей стороны не имели ранее никаких замечаний.

В комнату вошел начальник пограничного контрольно-пропускного пункта.

– Можете следовать далее, – сказал он, протягивая документы шоферу. – Задержка вышла небольшая, в график войдете без напряжения. И вот что, Тимофей Михайлович. Если заметите что-либо подозрительное, доложите на обратном пути.

– Само собой, разумеется, – заверил начальника КПП водитель. – Глаз с груза не спущу.

– Только не переусердствуйте, – с едва заметной улыбкой предупредил пограничник. – На той стороне, – он кивнул по направлению виднеющегося за окном пограничного шлагбаума, – ничего не должны заподозрить.

– Ясно, – сказал шофер. – Можно идти?

– Счастливого пути.

Черная «Волга» со штырем антенны радиостанции на крыше, почти не сбавляя скорости, съехала с шоссе и остановилась у крыльца КПП. Из нее вышел плотный коренастый мужчина лет тридцати в сером костюме спортивного покроя, легко взбежал по ступенькам и толкнул дверь.

– Капитан Колчев из управления государственной безопасности, – представился прибывший.

– Ждем вас, капитан. Случай, можно сказать, из ряда вон выходящий, – сказал начальник КПП, возвращая Колчеву служебное удостоверение. – Познакомьтесь – Сергеи Маркович Антипенко, инспектор таможни.

Колчев и Антипенко обменялись рукопожатием.

В досмотровом помещении Колчев опустился на стул возле стола Антипенко, достал блокнот и авторучку.

– Рассказывайте, пожалуйста, товарищи.

– Давай, Сергей Маркович, – подбодрил таможенника начальник КПП. – Ты у нас сегодня отличился.

– Значит, так, – Антипенко откашлялся. – Час назад, досматривая следующий за рубеж транспорт с грузом автомобилей «Лада» – отправитель объединение «Совавтоэкспорт», получатель – торговая фирма «Викинг», – я обнаружил в сиденье одной из машин контрабанду. Золото, брильянты, платина в ювелирных изделиях. Дальше, согласно инструкции, был составлен протокол досмотра, оформлен акт об изъятии контрабанды. И, естественно, проведена повторная проверка всего груза. Скорее для проформы. Больше в грузе контрабанды не было.

– Вы уверены? – Колчев пытливо посмотрел на таможенника.

– Уверен, – не раздумывая ответил Антипенко. – Впрочем, можете сами убедиться, что говорю это я не из ведомственных амбиций.

Таможенник достал из ящика стола небольшой продолговатый прибор в корпусе из прочной пластмассы серого цвета. «Магнометр», – догадался Колчев, хотя именно такую портативную и весьма изящную модель ему еще не доводилось видеть.

Антипенко тем временем несколькими уверенными движениями настроил магнометр, провел прибором по костюму Колчева. Тотчас раздался зуммер.

– Обручальное кольцо, – объявил Антипенко.

Колчев показал руки. Обручального кольца на них не было.

– И рад бы вкусить от прелестей семейной жизни, да всё дела, – усмехнулся он.

– Может, золотые часы? – с некоторой тревогой спросил Антипенко.

Колчев отогнул рукав пиджака и показал «Ракету» в стальном корпусе.

– В карманах – пластмассовая зажигалка, кожаный бумажник. Золотых монет в нем не имеется, – Колчев уже не скрывал иронии.

– Виноват, – поправился Антипенко, – золотая коронка.

– Действительно, совсем недавно поставил, – Колчев погасил усмешку, и с уважением посмотрел на таможенника.

– Вот собственно говоря, и все о происшествии. – Антипенко встал из-за стола, подошел к сейфу, отпер стальную дверцу достал из него мешочек из прорезиненной ткани. Развязал тесемки и высыпал на столешницу кольца, кулоны, браслеты, часы. Золото, платина и драгоценные камни словно прибавили света.

– Да здесь целый ювелирный магазин! – воскликнул Колчев.

– Кто-то отличился, – откликнулся начальник КПП.

– Что ж, вы свое дело сделали, – сказал Колчев таможеннику и пограничнику. – Теперь нам предстоит этих отличившихся найти. – Колчев спрятал блокнот и авторучку в карман. – Жаль только, что не изобрели пока еще прибора, который мог бы так же безошибочно, как ваш, Сергей Маркович, указать преступника. А было бы славно, – мечтательно заключил он.

– Насколько мне известно, ваши методы, капитан, тоже весьма эффективны, – сказал майор.

Антипенко вставил в каретку пишущей машинки чистый лист бумаги. Заметив это, начальник КПП подошел к столу.

– Ну, что, товарищи, приступим к составлению описи, – предложил он и взял из горки драгоценностей первое попавшееся под руку кольцо. – Кольцо золотое с бриллиантом, – продиктовал таможеннику. – Производства ереванской ювелирной фабрики. Вес… – майор приблизил к глазам ярлычок. – Вес – 8,5 грамма…

* * *

На широкой, обсаженной с двух сторон разросшимися платанами аллее, которая вела к центральному входу в управление государственной безопасности, кто-то со спины тронул Колчева за плечо. Он обернулся и тотчас узнал в подтянутом щеголеватом старшем лейтенанте милиции своего давнишнего приятеля Александра Иволгина.

Познакомились они более десяти лет тому назад в отделе кадров тракторного завода, куда пришли устраиваться на работу после окончания средней школы. Колчева, в соответствии с его желанием, определили в кузнечный цех, а Иволгина – на сборку тракторов. Но, несмотря на это, редкий день не виделись ровесники. Встречались на комсомольских собраниях, во время дежурств в народной дружине охраны порядка, на общезаводских слетах участников Всесоюзного похода комсомольцев и молодежи по местам революционной, боевой и трудовой славы советского народа, на тренировках в заводском спортклубе. Завод проводил их на службу в армию, встретил после демобилизации. По рекомендации трудового коллектива им, молодым рабочим, бюро райкома комсомола вручило путевки в учебные заведения органов государственной безопасности и милиции.

В последние годы приятели виделись значительно реже, служба почти не оставляла времени для досуга. Поэтому такая вот случайная встреча обрадовала обоих.

Оживленно беседуя, они вступили в вестибюль управления.

Дежурный прапорщик внимательно проверил документы и разовый пропуск Иволгина, козырнул Колчеву: «Здравия желаю, товарищ капитан».

Иволгин удивленно вскинул брови.

– Уже капитан! Молодец, Коля, молодец… Обогнал ты меня… Да-а-а…

Иволгин повернулся к вделанному в стену зеркалу и принялся оправлять и без того безукоризненно сидящую на нем форму.

– Уверен, Саша, что ненадолго обогнал тебя в звании, – убежденно сказал Колчев и, словно оправдываясь, добавил: – Еще и месяца не прошло, как капитаном стал. Погоны перешить не успел.

– А товарищеский ужин был? – поинтересовался Иволгин.

– Представь себе – не собрался устроить.

– Нарушаешь, капитан, – шутливо выговорил ему Иволгин.

Колчев на несколько мгновений задумался.

– Значит так, Саша: в пятницу вечером приглашаю после работы ко мне, – объявил он.

В кабинете начальника отдела полковника Кузьмина капитан Колчев докладывал материалы дела об изъятой на границе контрабанде.

– «Совавтоэкспорт» представил на мой запрос список водителей, которые перегоняли в прошлый четверг с завода интересующую нас партию автомобилей. Красным карандашом помечен водитель той самой «Лады».

Полковник взял со стола листок и прочел вслух:

– Гриценко Матвей Александрович, 1947 года рождения, в объединении работает шесть лет. В настоящее время находится в командировке на заводе, – полковник, пробежал глазами страничку до конца и заключил: – Администрацией и общественными организациями по месту работы характеризуется положительно. Продолжайте, товарищ капитан.

– Теперь маршрут движения, – Колчев развернул и уместил перед Кузьминым кальку со схемой. – Здесь вот, на выезде из Рыбинска, мотель, в котором ночуют водители. По существу, единственная длительная остановка на протяжении всего перегона.

Начальник отдела изучающе разглядывал схему, а Колчев вернулся за приставной столик перед его столом.

– Для одного дня неплохо, – оценил работу своего сотрудника полковник Кузьмин. – Как насчет рабочей версии?

– Тот, кого нам предстоит обезвредить, отправил посылку за рубеж, – приступил к изложению версии Колчев. – Поскольку почта подобных отправлений не принимает, был избран столь необычный способ. Судя по количеству драгоценностей, они украдены в ювелирном магазине. Необходим контакт с уголовным розыском. Найдем воров – найдем среди них и отправителя посылку. А потом, при помощи Интерпола, выйдем на получателя.

– Ну, с Интерполом повремени, – усмехнулся Кузьмин, – а что касается контакта с уголовным розыском, то тут ты совершенно прав. – Полковник поднялся из-за стола и прошелся по кабинету. – Сиди, сиди, – жестом руки усадил одновременно с ним поднявшегося на ноги Колчева. – Мы с майором Ерохиным вчера вечером это дело тоже обмозговывали и пришли к выводу, что, вполне возможно, посылка-то до востребования.

– В таком случае вслед за ней должен отправиться за рубеж и хозяин, – продолжил рассуждения начальника отдела Колчев.

Кузьмин утвердительно кивнул.

– И при этом хозяин посылки должен поспешить, – сказал он. – «Викинг» – фирма солидная, торгует со многими странами. Ищи потом машину по всей Европе.

Полковник подошел к письменному столу, нажал на пульте клавишу селекторной связи.

– Майор Ерохин слушает, – раздалось из динамика.

– Получил, Петр Степанович, данные о туристах? – спросил майора Кузьмин.

– Получил, Дмитрий Анатольевич.

– Тогда, будь добр, зайди ко мне с ними.

– Товарищ полковник, тут у меня офицер из угрозыска.

– Вместе заходите, – распорядился Кузьмин.

– Товарищ полковник, вы полагаете, что среди туристов, выезжающих за границу, может оказаться потенциальный невозвращенец? – спросил Колчев, который, естественно, слышал разговор Кузьмина с Ерохиным.

– Вполне возможно, – начальник отдела достал из ящика письменного стола пачку сигарет и коробок спичек, закурил. – Просьба политического убежища, сейчас же шумиха в печати по поводу отсутствия у нас истинной демократии. Еще один страдалец, вырвавшийся на свободу. А на деле… На деле все гораздо проще – попытка избежать наказания за уголовное преступление. Ну, и, конечно, желание воспользоваться украденным у своего государства, своего народа. Деньги, как известно, не пахнут. А ведь из-за них, возможно, пролилась людская кровь. Впрочем, там, в «истинно свободном мире», такие мелочи мало кого интересуют.

В кабинет вошли майор Ерохин в штатском костюме и старший лейтенант Иволгин.

Офицер милиции принял стойку «смирно» и четко доложил полковнику Кузьмину о том, что прибыл в его распоряжение. Кузьмин поздоровался с ним за руку и, представляя в свою очередь капитана Колчева, объявил Иволгину, что отныне до завершения следствия по делу о контрабанде он поступает в непосредственное распоряжение капитана. Вопрос этот обговорен с руководством управления внутренних дел.

Уголки плотно сжатых губ Иволгина дрогнули и на какое-то мгновенье опустились, сообщив лицу выражение досады. Но старший лейтенант тотчас справился с собой и даже натянуто улыбнулся, пожимая руку Колчева. Однако реакция Иволгина на распоряжение полковника Кузьмина, реакция невольная и оттого особенно убедительная, озадачила Колчева.

«Самолюбив без меры Саша. Пожалуй даже… болезненно самолюбив», – заключил Колчев. Чтобы еще раз не ущемлять в товарище этого чувства, он решил сейчас в присутствии Иволгина не сообщать начальнику отдела о том, что знаком с Сашей давно, еще по совместной работе на тракторном заводе. Успеется. Да и так ли уж надо об этом сообщать? Тем более что сам Иволгин явно не горит желанием уведомить начальство Колчева о давних приятельских отношениях с капитаном.

– Рассаживайтесь, товарищи, – начальник отдела указал офицерам на придвинутые к столу для оперативных совещаний стулья. Сам опустился в кресло во главе стола.

– На оставшиеся до конца месяца дни в интересующую нас страну подготовлены четыре туристические группы. Две автобусные по линии «Интуриста», морской круиз «Спутника» и группа автолюбителей, – приступил к докладу майор Ерохин.

– Когда выезжает ближайшая? – поинтересовался Кузьмин.

– В субботу, – ответил Ерохин. – Три «Москвича», двое «Жигулей».

– С нее и начнем, – решил полковник.

– Петр Степанович, скажите, пожалуйста, есть ли среди туристов некто Гриценко Матвей Александрович? – спросил у Ерохина Колчев.

Майор открыл папку, перелистал материалы, нашел нужную справку, прочел ее и отрицательно повел головой из стороны в сторону.

В кабинет вошла пожилая секретарша и протянула Кузьмину листок телетайпограммы.

– Дмитрий Анатольевич, ответ на отправленный нами вчера в Вильнюс телекс.

Кузьмин удивился.

– Товарищ полковник, это я упросил вчера вечером дежурного, – пояснил Колчев. – Извините, но хотелось поскорее порадовать коллег сообщением о том, что драгоценности нашлись.

– А почему в Вильнюс? – спросил Кузьмин, читая про себя телетайпограмму.

– По данным «Ювелирторга» обнаруженная на таможне партия драгоценностей была две недели назад отправлена с центральной базы в Литву.

– Прочти, – Кузьмин передал листок Колчеву.

«Уведомляем вас о том, что ограбление ювелирного магазина в нашем регионе не имело места, – сообщалось в телетайпограмме. – Драгоценности, о которых вы упоминаете, реализованы через торговую сеть».