Текст книги "Мир Сценариста. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Погуляй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 62 страниц)

Глава двадцать восьмая «Это другое. Понимать надо» ​

– Дратути, – сказал я Головастику. Его гиппогриф приземлился у входа в башню. Когти пробороздили землю, массивные крылья сложились. Я развалился на вытащенном из Бастиона стуле, закинув ноги на другой, и любовался садящимся за далёкий лес солнцем. Длинные тени, рыжие тона. Красота.

Шаман опёрся на луку седла. Выдохнул, собираясь с силами, и спешился.

– Где он? – с ходу спросил Юра.

Я ткнул пальцем за спину, на оборачиваясь.

– В клетке. До тебя всё же кто–то доорался? А то они тугие. Хрен поймёшь кто из летунов с тобой связь имеет, а кто нет. Ну и мог бы сказать, что получил сообщение–то. Мы ж переживаем.

– Вижу, – кивнул шаман, с намёком на моё положение. – Места себе не находишь. Мы были на полпути к острову, когда мне сказали, что Николай тут. Глобально опозорился я перед ребятами из Светлолесья. Они ведь все подорвались, а вышло что только зря ресурсы их потратил, – сплюнул Головастик. Подошёл ко мне. – Что за праздный настрой? Чего развалился? Где остальные?

– Сэр, набираются сил, сэр, – вяло и лениво ответил я. Шаман навис надо мною. – Вдруг война, а мы устали? Ты же понимаешь, как важно держать моральный дух подчинённых на высоком уровне? Хотя о чём я. Брендованных футболок нет, корпоративной этики нет. Основных принципов и какой–либо внутренней культуры. Даже паршивую игровую приставку в комнату отдыха не поставил. Отдыхаем как умеем.

Юра вздохнул с какой–то едва скрываемой тоской.

– Как… он?

– Стрёмный, – сказал я. – Ни на грош ему не верю. Я тебе не советую. Я ж предупреждал, что сожрут твоего посланника к хренам. Вот и сожрали. Ещё и лошадь увели на тёмную сторону.

Он ступил на лестницу ко входу в башню:

– Надо с ним поговорить.

Я спустил ноги со стула, поднялся:

– Ну пошли, заодно проверю чего там у нас теперь злобного в подземельях растёт. Вдруг он уже грибницу разбросил, а? Прикинь, коридоры во мху, на стенах висят наши боевые товарищи, покрытые зеленью, их глаза наполнены болью, а губы шепчут – убей, убей меня.

– Заткнись уже, Христа ради, – фыркнул шаман.

– Мама говорила, что я должен стать либо писателем, либо окончить свои дни в дурке, – признался я.

– Очень мило…

Ловелас стоял посреди камеры в том же положении, по–моему, в котором мы его оставили. Во тьме его силуэт светился зеленью. Руки сложены на груди. Забрало шлема дышало изумрудным огнём.

– Здравствуйте, Юрий, – холодно сказал Стас. Он и Кренделёк сторожили порабощённого Выводком охотника. Хотя разбойника видно не было, но я надеялся, что он не слинял с самой скучной из работ – работы тюремщиком.

Шаман покосился на барда, воткнул факел в крепление у камеры. Встал напротив решётки. Я прислонился к сырой стене каземата.

– Добрый день, Николай.

– Тебе тоже не хворать, – ожил Ловелас.

Жуткий тип. Будто бы статуя заговорила.

Шаман посмотрел на нас:

– Мы можем как–то один на один поговорить?

– Не-а, – сказал я. – Знаем мы тебя.

– Поддержу Егора, – согласился Стас.

– Что–то случилось? – посмотрел на него Головастик.

– Случилось, – кивнул бард. – Глаза открылись.

Головастик занервничал. Из инвиза выскользнул Кренделёк, сел прямо на сырой пол, сложив ноги по–турецки.

– Я не понимаю…

– Николай нам рассказал о вашем договоре… – Станислава было не узнать. Добродушный, светлый человечек преобразился. – О том, что вы хотели убивать нас тогда, в Бергхейме. Как застрявших.

Шаман сухо кашлянул. Встал так, чтобы видеть нас всех.

– Даже пред лицом общего дела вас раздирают распри, – вкрадчиво произнёс Ловелас. – Раздробленные, разорванные, одинокие.

– Сектантам слова не давали, – я швырнул в клетку камешек, попав в рогатый шлем. Изумрудное пламя вспыхнуло чуть ярче.

– Я выполнял договор, – наконец, признался Головастик. Под нашими взглядами он стал чуточку меньше, и будто почувствовал это. Выпрямился. Набрал силы в голосе. – Я шёл к цели. Он пообещал вывести меня из Бергхейма, если я это скажу Николаю.

– Я думал мы друзья, Юрий, – покачал головой бард.

– Так, эта дискуссия контрпродуктивна. Что за детский сад? Давайте вернёмся к делу.

Ох да, реалисты и мечтатели воочию. Божечки–кошечки, это ведь надо прерывать, но почему–то так не хотелось. Ещё б пожевать чего–то.

– Это было предательством, Юрий. Вы очень расстроили меня.

– Давайте относится к этом как профессионалы, – раздражённо сказал Головастик. – Мы тут не семья, не друзья. Мы должны преодолеть игру и сделать это максимально эффективно. Стас, не пытайся усовестить меня. Главная задача – выйти. Не будем ей мешать, ладно?

Бард какое–то время молчал, а затем проронил:

– Главное, Юрий, всегда оставаться человеком.

В тишине послышался смешок Ловеласа. О рогатый шлем ударил ещё один брошенный мною камешек.

– У нас тут серьезный разговор, лесовичок. Не мешай.

– Я обескуражен. Мы действительно хотим сейчас говорить об этом? – сказал шаман. – Может, давайте сосредоточимся на деле?

– Поддержу, – вклинился я. – Маски сорваны, карнавал окончен. Стасян, я тебя понимаю. Как только выйдем из игры – вместе демонстративно не пожмём руку нашему главнокомандующему. А пока давайте уже займёмся делом. Что у нас по плану, кэп? Зловещие пытки? Будем подсыпать ему медный купорос? Или…

Я сделал страшные глаза и прижал ладони к щекам:

– Или… будем выщипывать его мох пинцетом? Клочок за клочком.

– Заткнись уже, ради Бога! – отвернулся Головастик. – Николай… Мне жаль, что мы общаемся в такой ситуации. Эта клетка, эти разговоры. Хотелось бы обсудить всё в другом месте.

– Это… забавно, – спокойно сказал тот. – Я почти забыл, что такое дружный человеческий коллектив.

– Человеческий? – напрягся шаман. – Что это значит? Ты себя к людям уже не относишь?

– Я лучше.

– Давайте сократим вот эту программу. Он упоротый. Я не знаю как, но походу программа что–то ему в голове прописала. Вон, как со Светкой было, – вмешался я. – К сожалению наши антивирусы кончились. Отчасти благодаря ему.

– Антивирусы? – не понял Юра.

– Дротты. У северян жрецы. Вытащили её. Но у меня их живых больше нет. Так–то было бы проще. Вымыли б из его головушки всю заразу и делов–то.

– Все кланы Унии по Четлену рыщут. Может у них остались? – подал голос Кренделёк. Я повернулся к разбойнику. И правда. Вот ведь…

– Это идея… – ахнул я. – Вот реально – идея. Отловим одного и заставим вылечить паренька!

– Нет, – отрезал Ловелас. – Я не позволю. Я убью любого, кто попытается разлучить меня с единством.

– Да кто тебя будет спрашивать! Психов ведь тоже сначала в рубаху запечатывают с аккуратными рукавами на спине и потом уже пичкают вкусненькими препаратиками. Ням. Это ж не психология, где ты сам хочешь вылечиться. Это серьёзнее.

– Постой, Егор. Успокойся. Это лишнее. Николай пришёл сам, по доброй воле, – сказал Головастик.

– Ой–ой, это у кого высокая мораль проросла неожиданно? – деланно удивился я. – Зато ведь без риска, Юрась. Вычистим его и вперёд. Ты же любишь без риска!

– Если его память стирают, на выходе мы получим экипированного бойца, не знающего как пользоваться своими способностями, а времени учиться нет, – мягко пояснил Юра. – Почему тебя так заботит то, что он изменён Выводком? Его ведь устраивает.

Я открыл рот. Закрыл.

– Эээ… – вырвалось из меня многозначительно. – А…

– Именно, Егор, именно! – по–своему понял мой шок Головастик. – Время уходит. Завтра уже нужно выдвигать войска к месту сбора. Переводить ресурсы на поиски твоих дроттов ради того чтобы получить промытого человека вместо скиллованного игрока – бессмысленно. Понимать надо.

– Это… Как бы… Ты того… – продолжил я глубокомысленную речь.

– Я не враг вам, – вдруг сказал Ловелас. – Я другой, да. Я люблю себя таким и ненавижу прежнего. И я тоже хочу домой. Хочу начать с чистого листа. Я готов сделать всё, что скажете. Почти. Никаких дроттов. Хотите – заприте в клетке. Можете связать, заковать. Забрать оружие и выдать его только перед боем. Что угодно, кроме дроттов. Мне противно то, чем я был!

Головастик кивнул.

– Тогда, наверное, так и поступим. Потерпишь дискомфорт? Ребятам спокойнее будет. Это невероятная несуразица держать в подвале союзника, но…

– Я понимаю! Конечно! – прервал его Ловелас. – Вы можете рассчитывать на меня.

– Я же могу сказать «нет, нихрена, так нельзя»? – наконец справился я с шоком.

– Можешь. Думаешь это что–то изменит? – повернулся ко мне шаман. – Или опять начнёшь рассказывать о том, что свалишь к Хиттолампи? Хватит терять время. Надо готовиться. Грядёт важный бой. Мы должны быть сконцентрированы на нём, а не на драме. Выводка здесь нет. Как мы с тобой и договаривались. Николай – с нами. Чтобы тебя не нервировать – будет ждать тут. Поэтому хватит болтать. Собрались и к делу!

Он кивнул пленнику и торопливо вышел из казематов. Я потерянно посмотрел на соратников, затем на Ловеласа. Изумрудный огонь в глазницах шлема еле тлел.

– Я тебе всё равно не верю, – сказал я моховому охотнику. – Ни на грош.

Слуга Выводка не отреагировал.

* * *

– Подъём! – заорали за дверью. Затем в неё забарабанили. Ну тут долго гадать не надо. Если грубят и стучат – значит Олег. Полная маскулинность. Вот бы кто–нибудь тихонечко проскользнул внутрь, лёг бы рядом и нежненько разбудил поцелуем. Так мило и трогательно.

Если, конечно, это сделает не Олег. И не Стас. И вообще не мальчик.

– Чё надо? – буркнул я в ответ. Опять плохо спал, утренний сон – самый святой у больных шутов. Ночами они, знаете ли, шутки юмора придумывают.

– Война, блядь. Быстро! И своих поднимай. С востока шкандыбает орава.

За окном взревели рога Небесных Охотников. Я сел в кровати:

– Что значит война? Роттенштайн?

– Да хер знает! Подъём! – Олег затопал вниз. – Снаружи сбор.

Внизу я был уже через пару минут. Слетел по каменным ступеням, вовсю пользуясь акробатикой. Отталкиваясь от стен и изображая прочие элементы паркура. В общей комнате никого не застал, поэтому ринулся на улицу.

– Веди своих к самым восточным башням, из новых, – крикнул Головастик, едва меня заметил. Потом отвлёкся на одного из своих командиров из Небесных. – Там встретимся.

– Типа мясо на убой? Чё случилось–то?

– Типа быстрее давай! Дозорные заметили армию. Идут к нам. Надо было подальше их отправлять, проклятье. В течении получаса уже к башням подойдут!

Небо бурлило от летающих Охотников. Откуда–то пёрла тяжёлая пехота. Где Головастик их прятал–то? Металлические ручьи спешили куда–то на восток. Проскакало несколько рыцарей. Торопливо пробежал отряд арбалетчиков. Войска двигались на восток, за деревеньку, где обитали бергхеймцы. Справа и слева от прежде уютного местечка возвышались защитные сооружения. Но, как я понимаю, Головастик говорил о другом. Там, дальше, всякой дряни он настроил уже после предыдущей атаки Роттенштайна.

– Быстрее, Егор!

И я побежал, ещё ничего не понимая. Армия? Что за армия? Откуда? Вывести через портал войска Роттенштайн бы быстро не смог. Это надо было сутки, наверное, в очереди им провести, давно заметили бы. Тогда кто? Откуда?

Ворвавшись на базу бергхеймцев, я заорал:

– Валгалла ждёт, братие! Очиститесь в сражении!

Спавший сидя за столом Олаф поднял голову. К лицу прилипла какая–то засохшая еда. Мутный взгляд пытался остановиться на моём лице, но упорно соскальзывал.

– Вы чего, каждый день тут надираетесь? – возмутился я.

– Ты такой громкий, – сипло проговорил викинг. – Почему?

– Так сложились обстоятельства. Где Харальд?

– Здесь я! – послышался из дальнего угла голос рыжеволосого хевдинга. Предводитель бергхеймцев с трудом поднялся с пола, опираясь на стену. Да, им на похмелье система не поскупилась. Спасибо, что игроков не мучало.

Но, блин, им тут было весело. Почему с ними не оказалось меня, а?!

– Харальдинушка, выручай. Рать нечистая с востока движется. Надо бы её в компост оформить. Вы сможете?

Хевдинг тяжело подошёл к столу. Взял с него один из кувшинов. Опрокинул себе содержимое в глотку и шумно выдохнул.

– Сделаем…

– К самым восточным башням дуйте. Что есть мочи! – крикнул я напоследок и выскочил наружу.

Крепостных стен тут, конечно, не хватало. Были башни, ведущие автоматическую стрельбу непонятно чем и не ясно откуда берущимися боеприпасами. Не хочу думать почему так происходит в игре с подобным реализмом, но пусть будет. Я лихо вскарабкался на одну из них, прыгая по брёвнам как обезьяна. Оказался на самом верху, вглядываясь в раскрывающуюся долину. Внизу голосили десятники, выстраивая людей. Туда–сюда носились вестовые. Над головой кружили гиппогрифы.

Из далёкого леса на дорогу, рассекающую поля, вытекала река людей. У нас первые ряды должны были оказаться минут через десять. Во главе войска, чуть впереди, шествовало девять всадников.

В таком порядке в атаку не ходят. Но тогда… Кто это?

Глава двадцать девятая «Нэйминг конвеншен»

Девять игроков, будто бы пришедших из массовки Одичалых со съемок Игры Престолов, остановили войска на почтительном отдалении и приблизились к охранным башням на переговоры. Я дождался наших, присоединился к ним и с того момента погрузился в глубокие философские размышления.

Потому что с ником мне, всё–таки, повезло. Лолушко – удивительно прекрасное прозвище. Вот серьёзно. Ведь были другие варианты. Например – Мудак. Ведь, справедливости ради, каждый человек когда–нибудь для кого–то оказался этим самым чудаком на букву м. Поворотник включил поздно. На кассе долго расплачивался. Кошечке ноги оторвал. Но чем больше людей тебя таким считает, тем выше вероятность, что ты и на самом деле… того.

Я посмотрел на окутанного шкурами коротышку. Эдакий меховый колобок с черепом медведя вместо шлема и с здоровенным клевцом за спиной. Вот за что его прозвали именно так? Ведь были же предпосылки. Исходя из опыта: Книгожор – библиотека большая. Прыщ – явно недостатки подросткового возраста. Кренделёк – ну тут понятно, Юра явно из ребят с непростой судьбой. Кузьмич – тоже логично. Сучка – ну это сексизм и даже анализировать неохота.

Что нужно было сделать, чтобы получить прозвище – Мудак?

– Кеша убедил нас присоединиться, – тихо произнёс ещё один укутанный в шкуры герой. У него имя довольно нейтральное. Келози. Ещё одна градация наименования – по населённым пунктам. Может, чтобы не забыть кого откуда взял?

– Кеша? – не понял я. Покосился на Мудака. Тот вид сохранял угрюмый. Ещё бы, с таким–то прозвищем. Замонали, небось, с вопросами.

– Лицемер? – уточнил Головастик. Точно. Кеша–Иннокентий.

– Да. Но мы предпочитаем использовать свои имена, а не то, как нас обозвали, – поморщился Келози. – Меня зовите Игорь.

Я с усилием заставил себя не смотреть на Мудака и ткнулся взглядом в женщину рядом с ним. Холодная, статная магичка с непременным бронелифчиком из шкур. Талия видна, длинный разрез по бедру. Декольте – зашатаешься. Как раз для северных краёв одёжка. Лицо невозмутимое и прекрасное. Зовут – Шлюха.

Божечки–кошечки… Егорка, отставить. Выбери для случайных взоров кого–нибудь понейтральнее.

– Лицемер… Простите, Иннокентий говорил, что вы отказались от участия, – сказал Юра.

– Ситуация изменилась, – тихо проговорил Игорь–Келози. У меня от него были мурашки по коже. Взгляд такой… Нехороший. Будто бы он тебя уже приговорил, но ещё не решил, когда будет резать. – Вы не против?

– Роттенштайн, мна, крови попортил порядочно, мна, – разъяснил Генерал. Худющий, бородатый, с военной выправкой и весь в чёрных шкурах. За спиной чудовищного размера лук из рога животного. Должно быть стреляет редко, но второго раза не требуется. – Есть счеты, мна.

Келози кашлянул, и Генерал тут же замолк.

– Я рад, – сказал Головастик. – Очень.

– Точка сбора Ясная Поляна, верно? – спокойно спросил Игорь–Келози.

Остальные участники Хиттолампи угрюмо молчали. Это напрягало.

– Да, всё верно.

– Мы будем ждать здесь, пока не соберутся остальные. Армии пойдут в точку сбора. Всё верно? – продолжил лидер «одичалых».

– А почему вас майнкрафтерами зовут? – не выдержал я.

– Кто? – резко спросил Игорь.

– Вау, – осёкся я. – Неожиданная реакция.

– Кто?! – твёрдо повторил Келози. – Говори.

– Я не помню. Мужик какой–то. В доспехе. С бородой. Мужик, не доспех. Или без бороды?! Доспех, не мужик. Реально не помню, – ужом на сковородке заюлил я.

Игорь смотрел не мигая. Затем отвёл взгляд, словно Дарт Вейдер руку убрал, и я вновь начал дышать.

– Хиттолампи мирный народ, – сказал он, наконец. Я вытянул шею, глядя на ряды тяжеловооружённых кавалеристов на белых медведях, застывших позади «одичалых». Понимающе кивнул. – Кому–то это кажется смешным и поэтому, видимо, и ходят такие вот слухи. Мы закончили? Нам нужно отдохнуть.

– Конечно. Располагайтесь. У нас найдётся место и в Бастионе! – торопливо заговорил Головастик. Да, ему нежданно–негаданно свалилось должное подспорье в числе многих тысяч стрёмных северян. Можно понять.

– Мы остановимся здесь, – мягко, но твёрдо, произнёс Игорь. – Спасибо. Так будет проще.

Я вновь покосился на Шлюху. Столкнулся с ней взглядом и сделал вид что так смотрю на всех. Демонстративно прополз взором по лицам хиттолампийцев. Вновь глянул чародейку. Смотрит, зараза. Спалила.

– Я – Егорка! – улыбнулся я ей.

– Савелий, – мелодичным голосом представилась она и насмешливо усмехнулась.

Хрюкнул Прыщ, но в одиночку. Стушевался быстро. «Одичалые» смотрели так же угрюмо.

– Шучу, – добавила чародейка. И на этом разговор закончился.

– Ладно, я соберу войска, и мы выдвинемся сразу за вашими! – деловито засуетился Головастик. – Егор, твои готовы?

Я покосился на жалкую кучку бергхеймцев. Харальд стоял впереди остальных, распрямившись и щурясь на солнце.

– Думаю да…

– Тогда решено, – Юра замахал руками перед носом, управляя Бастионом. Я ещё раз посмотрел на чародейку, может чуточку обиженно. Потому что она смягчилась:

– Оля.

Где–то далеко–далеко едва слышно задели обломки лобового стекла погнутые дворники.

– Красивое имя, – кивнул я и направился к бергхеймцам.

Уже к вечеру земли вокруг Бастиона опустели. Армия Хиттолампи шла мимо почти весь день. Брела кавалерия на взрыкивающих белых медведях. Здоровенные мамонты, тяжело сопя, несли крытые мостки для лучников, с которых на нас смотрели стрелки в мохнатых шапках. Мягко шли обезьяноподобные гиганты, с выломанными деревьями вместо оружия. Гарцевали на лошадях, покрытых инеем, замороженные рыцари с белыми штандартами. Топала разномастная пехота, то вроде обычного вида, то скорее похожая на ватагу эскимосов.

– Не йотуны ли собирали эту армию, Лолушко? – спросил Харальд. – Коли настало время последней битвы, на той ли стороне оказался мой народ?

– Внешность обманчива, друг мой, – сказал я ему. Бергхеймцы замыкали колонну. Уже двинулись вперёд гигантские латники Головастика. Боевые порядки Небесных Охотников, до этого застывшие в небе, сорвались с места. Более привычные глазу копейщики, лучники, пехотинцы маршировали по дороге, удаляясь.

– Настолько ли?..

– Верь мне.

– Верю. Не знаю почему, но – верю. Хочу верить, – рыжеволосый хевдинг смотрел вслед уходящим соратникам. – Жаль, что я не могу пойти с ними. Войти в чертоги Одина с последними бойцами моего народа стало бы великой честью. Надеюсь Уве будет достойным командиром в их сражениях. Но… Я хотел…

– Свора нужна мне здесь, – сказал я. Харальд кивнул. Затем сплюнул:

– Месяц назад я и не думал, что отправлю остатки дружины умирать за задохликов.

Я хлопнул его по плечу, утешая.

– Всё правильно делаем.

Бергхеймцы уходили. Я провожал их взглядом, пока заброшенные на спину щиты не исчезли из поля зрения. Вот странно, столько времени был в стороне. Почти не общался ж, а щемило в сердце что–то. Будто навсегда попрощались.

Вечером мы с Головастиком снова наведались в лагерь Хиттолампи. Юра очень не хотел, чтобы я шёл с ним, но, понятное дело, сдался. Вот только… Нежданные союзнички будто окаменели, стоило нам войти в свет от костра. До этого о чём–то беседовали. Кто–то даже хихикал. И тут тишина.

– Хотел спросить, как у вас дела, – сказал Юра. Отблески огней плясали на серьёзных лицах. Взгляды исподлобья. – Может, всё–таки, к нам? Пообщаемся. Интересно же, как вы поднимались. У нас в Бергхейме было…

– Нет, – сказал Игорь. – Прошлое остаётся в прошлом. Незачем его вспоминать. Мы ценим жизнь любой. И вы ценИте.

Головастик запнулся.

– Просто… Одна беда, одно дело…

– Всё что тут делается – делается из низменных побуждений. Вся игра поставлена по принципу утопи другого. Это плохо, – продолжил Игорь. – Мы не хотели идти, Кеша не врал вам. Любой поступок склоняет чашу весов. Но Роттенштайн играл слишком охотно. Поэтому мы пришли. Мы сделаем, что должно, и уйдём. Нам не стать друзьями.

– Но…

– Рыцарь, убивший дракона всегда становится драконом. Исключений нет. Хиттолампи говорит – что мы не будем вам мешать. Опыт говорит – вы нас не услышите, и кто–то из вас явится позже, чтобы нас отбросить. Просто ради снижения рисков. Может быть вы. Может быть Айвалон. Может быть Светлолесье. Кто–то обязательно явится. Мы дадим отпор, как сможем. Потом. Сейчас – Роттенштайн. И закончим на этом.

Интересная позиция. С одной стороны – меньше конкурентов, с другой – вот так вот добровольно доживать последние дни, не рыпаясь? Что с ними такое?

– Вы не хотите выйти на свободу? – тоже удивился Головастик.

– Нас там никто не ждёт. Здесь лучше, – сказал Игорь. – Всем нам.

«Одичалые» закивали. Кто–то охотно, кто–то отстранённо. Лишь Генерал подбросил ветку в огонь, задумчиво хмурясь.

– Серьёзно? Лучше? – не выдержал я.

– Все мы, так или иначе, отбросы общества, парень. Сюда не попадают семейные, успешные, счастливые люди. Все – одиночки, потерянные в социуме. Те, кого не станут искать. Те, кому каждый день там в тягость. Боль. Унижение. Страх. Беспомощность. Каждый день. Здесь этого нет. Здесь мы что–то можем.

– Это… И вы все так думаете? – изумлённо оглядел «одичалых» я. – В едином порыве?! У вас же, надеюсь, всё хорошо с демократией? Если он держит вас в заложниках вы подмигните, что ли. Пара ковровых бомбардировок и торжество народовластия придёт!

Игрок под ником Пескоструй с возмущением вскинул голову. Генерал хмыкнул:

– Демократия, мна. У меня, дружище, ног нет, мна.

Он ловко поднялся, подпрыгнул.

– Хочу ли я, мна, назад, мна? У окошка на засранный, мна, двор глядеть? И я не один, мна. Славэн, мна, в петлю лезть собирался. Верно, Славэн?

Игрок под ником Хач медленно кивнул.

Юра толкнул меня локтём в бок. Больно. Но хп не снял.

– Егора иногда заносит. Он шут. Положение обязывает, – поспешил оправдаться шаман.

– Теперь вы понимаете? – терпеливо сказал Игорь. – Мы хотим быть здесь.

– У нас есть мнение. Игорь его хорошо озвучивает, Егор, – подала голос Оля–Шлюха. – Не обязательно говорить всем сразу, когда мысли сходятся. Никто и правда не хочет назад.

– Но… – попытался я ещё раз.

– Не нравится – уёбывай, – буркнул Мудак. Ага. Теперь понятно всё с ником.

Я примиряюще поднял руки:

– Шалость не удалась!

Очень захотелось обратно в башню. Тут было… неуютно. И с этими ребятами идти в последний бой? Хотя, что говорить, какой–то резон в словах Игоря был. И он определённо здесь лидер. Может быть из первых в Хиттолампи, попавшихся сучности. Общество ведь часто строится вокруг старожилов. Кто первый попал, тот и возвёл традиции. В Бергхейме таким оказался Стас – и те, кто приходили позже, сами собой вели себя так, как принято в хоть как–то обжитом социуме. Был бы первым Олег или Миша – и группа иначе бы себя вела. Не хочу представлять – как – но определённо, порядки б завелись совсем другие. Юра–то точняк свалил, когда понял, что Стаса не изменить. Понаблюдал, пострадал и пошёл на поклон к игре. Не знал, что придётся вернуться.

А эти…

– Я уважаю ваше решение, – сказал Головастик. – Оно шокирует, но достойно уважения.

– Ваше уважение нам ни к чему, – Игорь поднялся на ноги, встал напротив шамана. – Нам хорошо и так. Не заставляйте нас пожалеть, что мы пришли.

– Понял. Простите. Не будем мешать, – Юра попятился. Я ещё какое–то время оглядывал молчаливых «одичалых», затем козырнул и тоже исчез в ночи.

– Они ненормальные, – сказал я Головастику, когда нагнал его, одиноко бредущего по дороге к сверкающей в ночи башни. – Реально поехавшие. Странно, что это говорю я, псих со справкой, но так оно и есть! Это массовый психоз? Или, в данном случае, массовые суицидальные наклонности? Такое ведь бывает, да?

– Не знаю, – задумчиво пробормотал тот. – Они слабые. Сдавшиеся. Так нельзя. Но они привели войск больше, чем собрали мы. Не сдавшиеся. Нонсенс?

– Хорошо, что меня к ним не загрузило, – поделился я. – Я бы там сгнил.

– Или же растряс бы их хорошенько, – неожиданно сказал Головастик. – Бергхейм же тебе удалось мотивировать. Я не смог, а ты смог.

Внезапное признание. Мы шли по дороге, удаляясь от лагеря странных союзников, и Головастик вдруг перестал казаться малоприятным типом.

– Может быть, и этих тебе удалось бы подвигнуть на желание сражаться. Однако… Как ты там говоришь? Похер, пляшем?

– Пренебречь, вальсируем, – машинально ответил я.

– Да. Это их дело. Не нам их судить.

* * *

Нет ничего кошмарнее ожидания. Унылого. Тоскливого. Вынужденного. Армии куда–то идут. Логистика, снабжение, таймлайны. Буэ. Ребята гниют. Стас мучает лютню, перекладывая на средневековые мотивы шансон. Игнат утром отправляется в лес и компании не приемлет. Кренделёк, Миша и Олег испытывают местный алкоголь. Ловелас сидит в клетке. Юра приставил к нему свеженанятого героя из Бастиона, плюс пару стражников, да забыл о пленнике. Женя и Света почти не появляются из своей комнаты, и слава Богу – перехватывать взгляды призывателя, наполненные страхом и немым вопросом «что тебе ответили» – надоело. Сучность не отвечала. Потому что сучность. Головастик, правда, пытался разводить движуху. Тренировки устраивал перед башней, чтобы всё по команде делали. Фокус по объекту А, смещение на десять часов. Разве что «звездочку» с имитацией автомата делать не учил. После первого дня тренировок мы послали его в жопу.

Что делать нормальному человеку в такой ситуации? Не знаю.

Я – увлёкся рыбалкой. Удочка, банка какой–то странной наживки, чистой, нарядной. Купил здесь же, в деревушке прибрежной. И растворился в прелестях одиночества и оторванности от всего сущего. Бескрайний простор моря, шум волн. Иногда выныривающие киты. Уютная бухта, усыпанная камнями. Сочная зелень сосен, растущих прямо в песке. Синева протирающихся на востоке гор. Рыбу, попадающуюся мне, отпускал обратно. Не есть же её. Здесь было настолько благостно, что я даже переночевал в первый день. После чего поимел весьма эмоциональный разговор с Юрой и потому теперь за моей спиной стоял один из Небесных Охотников. Недвижимо, молча и неотвратимо. Когда я менял место ловли – хмырь безмолвно следовал за мною и вставал сзади.

Мой связной. Эдакий разумный мобильный телефон, чтобы чёртов Егорка не пропадал без вести.

Признаюсь – удовольствия от рыбалки стало значительно меньше. Но два дня я так успешно грохнул. Находиться в обществе живых людей мне не хотелось. Возможно, сказалось общение с хиттолампийцами. А может быть просто устал. У меня бывает. Хоп, и лучше в лес на несколько дней забуриться, чтобы разгрузить голову.

Когда–то так и в реальности делал. Уезжал из города, один, на озерцо на Карельском перешейке, пока его забором очередной коттеджный посёлок не окружил. Сидел там на берегу. Готовил себе супец из пакетиков. Жевал жаренный хлеб со свежим луком и солью. Смотрел на круги на воде и ни о чём не думал.

Ох, как хотелось хлеба с луком–то сейчас. Я даже вздохнул.

– Мессир призывает вас, – прогудел за спиной мой связной. – Айвалон и Светлолесье прибыли.

– Спроси, есть ли у них хлеб с луком? Без него не поеду.

Пауза.

– Мессир просит передать, что вы охерели.

Я закатил глаза. Ладно. Чёрт с ним, с хлебом. Зато, наконец–то, движуха!