Текст книги "Мир Сценариста. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Юрий Погуляй

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 62 страниц)

Глава четырнадцатая «Метаморфозики»

Хренов воз получил доблестный Егорка с этой песенки о табличках. Вот прямо–таки натуральный вагон хренов! Потому как огромная карта, на весь материк, была усеяна городами, столицами, бастионами. Сотни названий и никакого гугла в помощь.

В мешанине наименований к вечеру истошного поиска, прерываемого яростными взрыками в духе Разрывателя, я отыскал только два из списка. Тригорск, на юге Айвалона да Дункельдоттен на восточной границе Роттенштайна.

Глаза пересохли от напряжения.

Надо сказать, я поймал себя на недоброй мысли, что ботолюбие в отношении отпущенного мною сквайра Доббиана – было чрезмерным. Но… И без того конструкция допущений была шаткой. Слишком много переменных. Допустим, кнехт Шестопалых отправил в погоню кого–то из союзников. Те выходят через портал, находят Доббиана мёртвым – тревога. Спешно прятать железную тушу – не вариант, потеря времени. Потому что в любой момент из стены выпрыгнут посланники Роттенштайна.

Ну или кого–то смутят борозды от сабатонов рыцаря на деревянном полу. Это довольно криповое зрелище: глубокие царапины, уходящие в стенку. Я б сжёг к хренам и домик, и портал, и тех, кто был рядом. От греха подальше. Потому что ничего хорошего в таких местах не объявляется. В кино показывали.

Или бы выслал на разведку отряд инквизиции, а там по списку – труп–тревога–закрытие.

Так что, по сути, я лишь облегчил совесть и, наверное, ничего не потерял. Потому как по любому дыра для диверсионных операций закрыта, забей Егорка. Отпусти уже.

Однако червячок внутри подгрызал. Если переменные не сложились, то теперь член союза Шестопалых двинулся назад в родные края, нести весть о лазутчиках. Потому что один паренёк удумал над компьютерной программой рефлексировать. Забыл, что это ж игра–игрулечка!

– Блевота какая, – выдохнул я, наконец, захлопнул карту и откинулся на спину. Тот, кто ставил порталы, назвал их по принципу деревень в России. Увидел там, блин, медведя в лесу и давай, называй поселение Медведь. Или Жабино, из–за того, что вокруг местного пруда этих тварей было больше чем он когда–либо видел.

Пекло, Пепелище, Крылья. Божечки–кошечки, это может быть где угодно и что угодно. Однако кроме вот таких вот вариантов меня шибко смущали названия типа Норманы, Фины, Пшеки. Про Вольне Ксенство говорил Головастик, точно. Это наверняка Пшеки. И если продолжать логическую цепочку, то мы приходим к простому варианту – на островах Унии Мороза есть портал от Роттенштайна.

Двухсторонний.

Если Выводок его отыщет и поймёт, как использовать – зараза расползётся по материку. А это дополнительный геморрой всем. Ибо бешенная программа, легко промывающая мозг игрокам – это вам не всплывающая реклама.

Но Егорка готовится к бою! Армия Лолушки, Повелителя Мёртвых, сейчас вовсю топала по дну океана в сторону большой земли. Райволгу удалось сохранить войска, забрать Зодчую, воссоединиться с Ульфгангом и выведенными из Красного Хёрга бойцами. С севера к мирным селянам приближалась орда похлеще каких–то там бородатых грабителей. Веселуха будет простым гражданам цифрового мира.

Интересно, что теперь сталось с землями Унии? Связь с островами я потерял после того как Выводок отобрал города Фредлишемана, захваченные мною незадолго до падения Хёрга. Что теперь там происходит – не ведаю. Но страшно интересно!

Впрочем, если Выводок имеет где–то фабрики по производству тварей, то им всем придётся ломиться через одну дырку, и уж там войска Роттенштайна их присмирят, и прикроют дыру. Так что зря переживаю.

Наверное.

Я оглядел наш ночной лагерь. Брат Так сидел в отдалении, под деревом, в привычной позе лотоса. Джон храпел. Робина тоже не было видно. У костра остались Мари и Тристан. Рыцарь тихо, глядя куда–то сквозь огонь, что–то рассказывал, а разбойница не сводила с лица благородного ратника изумлённых глаз.

Ох, не к добру такие посиделки. Не к добру… Тяжело вздохнув, я повернулся на другой бок и закрыл глаза.

Утром пошёл дождь и тем разбудил меня. Накинув капюшон, я было повернулся на другой бок, прячась под накидкой, но взгляд упал на некоторую странность. Розовое в грязи. Сломанное будто, сплетённое и нехорошее.

Проморгавшись, я приподнялся, вглядываясь. Чуть в стороне от лагеря под деревом, на пожухлой хвое, лежало два тела. Друг на друге. Мужское и женское. Сон слетел, как шлёпанцы с ног у незадачливого пешехода, встретившегося с лэндкруизером.

Голый Тристан лежал на раздетой Мари. Из шеи торчала стрела. Точно такая же засела в шее разбойницы. Очень знакомое оперение было у этих стрел.

– Это чё такое? – ахнул я хрипло. Брат Так открыл глаза. Джон всхрапнул, заспанно сел, уже сжимая в руке клевец. Заморгал, стряхивая сонную пыль.

– Это чё такое?! Робин, блядь?! – орал я.

Лучник сидел под деревом, задумчиво глядя на мёртвую парочку. Взгляд его дёрнулся, равнодушно воткнулся в меня, что та стрела.

– Ну, а как иначе? – с серьёзным видом спросил Робин.

– Да вы чё, звери! Нолики–единицы! Да как вообще это возможно?! Вы ж… – я осёкся, проглотив «программы». – Да божечки–кошечки, даже тут мне сериал с первого канала устроили?!

Шапка перевёл взгляд на покойников. Нет, я мог его понять. Просыпаешься ты такой, а на кочке под боком с твоей возлюбленной другой возлежит. Но как этот ухарь так бесшумно обоих прикончил?! Понятное дело, что те шуметь не хотели, да только помирать беззвучно это как–то за гранью.

– Сколько себя помню – всегда вместе были, – сказал Робин мёртвым голосом. – Всегда.

Брат Так тяжело вздохнул. Джон поднялся со своего места, подошёл к трупам, посмотрел на сидящего друга. Протопал к лучнику, плюхнулся рядом, прижавшись плечом. Волком глянул на тела.

Радикальное решение.

Жёванный ты крот, ну вот совсем это лишнее. Я ж тут не Балдурс Гейт играю, отношения между спутниками выстраивать. Почувствуй, Егорка, себя менеджером в токсичном коллективе жабы и гадюки.

– Что делать будем? – встал я напротив лучника.

– Своё отношение к произошедшему я показал. Проблема разрешена, – отстранённо сказал Робин. – Мы разошлись.

Игрок «Блонда» получает достижение «Первый на сервере убивший Порождение Света».

Вот чем нормальные люди занимаются.

– Ладно, – подытожил я, – не очень одобряю подобную схему расторжения брака, но вы в своём праве. Вот только работа наша не закончена. Как только доберусь до своих – убивайте друг друга до посинения. До этого момента запрещаю. Ферштейн?

Я сунулся в панель соратников, влил в систему ещё немного золота.

– Собираемся.

Лицо Робина чуточку смягчилось, когда появилась Мари. Но вскоре вновь окаменело. Разбойник сноровисто принялся снаряжать коня. Я же двинулся к разбойнице и заодно перехватил возрождённого Тристана.

– Ваши половые трудности – это ваши половые трудности, – сказал я им. Маньячка смотрела на лучника слезящимися глазами, но рта не раскрывала. Тристан избегал моего взгляда. – Поэтому оставьте их при себе.

– Я…

– Именно. Ты, – отрезал я. – По коням. Мне стыдно будет просить за вас Еммануила ещё раз. Ясно?

Мы разошлись по коням, и только Мари недвижимо стояла посреди поляны, безмолвно шевеля губами и преследуя взором Робина.

Вот только жалко её не было ни на грош.

– Мари? – окликнул я её, когда мы все уже были в сёдлах. Робин неторопливо двинулся по дороге прочь. За ним поспешил Джон. Разбойница вырвалась из оцепенения. На Тристана, который ловил взгляд маньячки, она старательно не смотрела.

Они слишком живые для компьютерных программ. Это жутко.

Хотя, жутко стало чуть попозже. Где–то к вечеру я обратил внимание, что плетущаяся в хвосте Мари изменилась. Всю дорогу она ни с кем не разговаривала. Братья–разбойники сами её сторонились, даже Так, а Тристана (тоже попавшего в опалу Лиги Равенства) бандитка игнорировала.

Вечером же даже вещи выложила неподалёку от лагеря, а не рядом со всеми. И когда я подошёл к ней, то вздрогнул. Не знаю когда, но во время путешествия маньячка вырезала себе на лбу крест. Кожа воспалилась, на подсохшую рану налипла пыль, грязь. Глаза лихорадочно блестели.

– Это ещё что?

– Это сильнее меня, – прошептала Мари. – Это… сильнее… Еммануил… Я… верую..

– Ты и так–то поехавшая, родная, а сейчас, смотрю, совсем паровоз ушёл от тебя…

Разбойница резко успокоилась. Обкусанные губы растянулись в жуткой улыбке.

– Теперь Он живёт в нас. Ждём тебя у Гробницы Ванчолы.

Я отшатнулся. Голос был чужим. Там, за оболочкой разбойницы, был кто–то другой. Безумный взгляд маньяки провожал меня, пока я пятился до костра. Почти наступил в огонь, отпрыгнул, обернувшись.

За языками пламени я разглядел стоящего на коленях Тристана. Его била дрожь, но руки твёрдо вырезали на лбу крест. По лицу текли слёзы. Разбойники молча наблюдали за рыцарем.

– Еммануил мёртв, – прохрипел Тристан. – Чья вера сильна, тот поднимет меч против убийцы.

Он поднялся с колен. Жуткая улыбка изуродовала благородное лицо.

– Серый Человек будет повержен.

Рыцарь перешагнул костёр, подняв искры, и пошёл прочь из лагеря. Вслед за тающей в вечернем тумане фигурой Мари.

– Что происходит? – жалобно спросил Джон. – Что с ними?

– Божок забрал своих рабов, – фыркнул Робин, демонстративно пялясь в огонь, словно ничего не произошло.

– Это же Мари, брат!

– Мари умерла.

Я бросился за Тристаном. Нагнал его:

– Мы же дружочки, эй, ты куда двинулся?

Рыцарь криво усмехнулся.

– Ждём тебя у Гробницы Ванчолы, – сказал он. – Верующие поднялись. Торопись.

Воин обогнул меня.

Они шли всю ночь. Женщины, мужчины, дети, старики. Кто с оружием, кто с голыми руками. Молчаливые фигуры с вырезанными во лбу крестами. Зомби, обходящие меня стороной и говорящие одно и то же.

«Верующие поднялись. Иди к Гробнице Ванчолы»

Даже невозмутимый Так выглядел испуганным.

* * *

Путь по окраинам Четлена был похож на серию какого–нибудь фильма–катастрофы. По дороге то и дело проходили люди с крестами на лбу. Шептали про Гробницу, просили идти туда. Богатые и бедные, воины и крестьяне. Все по одному. Все в том, в чём были, когда их призвало божество.

Жуть какая–то.

Деревни, попадающиеся на пути, стояли почти пустыми. У одной из них нам попался пожилой пастух. Он сидел на пне, у дороги, пьяно улыбался и наблюдал за пасущейся на поляне отарой. Овцы дёрнули что–то в моей душе. Что–то неприятное.

Мы проехали мимо молча, да и мужичок в нашу сторону не глянул. Мурлыкал что–то себе под нос, улыбался в усы. В руках он мусолил женское украшение. Должно быть, драгоценность ушедшей супруги.

Я хмуро пришпорил коня. Самое плохое в данной ситуации было то, что Райволг мне более не отвечал. Что, наверное, не удивительно. Бард тоже был из верующих. И если то, что разговаривало со мною у столицы Четлена, решило бороться в открытую, значит собрало все ресурсы.

И, сука, мои тоже!

– Как сильно распространена вера в Еммануила? – спросил я у Робина.

Разбойник сделал неопределённый жест рукой.

– Спасибо. А есть более конкретный ответ?

Лёгкий вздох. Шапка повернулся ко мне и терпеливо произнёс:

– В Четлене много тех, кто поклоняется Распятому. В Роттенштайне меньше. В Светлолесье не так много. Уния поклоняется своим. Южане и на востоке тоже. Может быть, в Айвалоне ещё найдутся. Туда миссионеры любили хаживать.

Вскоре запахло гарью. Дорога пряталась среди высокой травы, похожей на помесь борщевика и мака. Копыта коней простучали по небольшому мостику, подняли пыль на тракте. С каждым шагом вонь становилась сильнее. Справа от нас был высокий песчаный склон, с небольшой часовенькой на поросшей молодыми соснами вершине. Наконец мы поднялись по дороге чуть выше и увидели сгоревшую деревню. Когда–то домики тут ютились близко друг к другу, облепив склоны холма, но что–то случилось этой ночью. Может быть, кто–то из верующих стоял со свечой в руках, когда ему вдруг вздумалось начать расписывать лоб.

Если не тушить дом в деревне – то можно потерять всё поселение.

И пусть это цифровое и компьютерное, а в сердце как–то неспокойно было. Мы проехали мимо обугленного человеческого тела.

– Это уже какой–то лютый дарк, скажу я вам, товарищи, – сказал я. Разбойники озирались очень напряжённо. Судя по карте до Бастиона Небесных Охотников оставалось час другой пути. Сегодня я вновь увижусь с ребятами. Буду бегать за ними, в попытках обняться, а они будут плакать, прятаться.

– Знаете что, – обернулся я к своей команде. – Давайте–ка возвращайтесь к своим. Мне чуток осталось, доберусь как–нибудь. Это было забавное приключение, пусть и немного странное. Спасибо за компанию.

– К своим? – не понял Джон.

– Ну где вы там обитаете? Глухие леса, пьяные трактиры? Логово За–за–заики?

– Тебе больше не нужна наша помощь? – деловито поинтересовался Робин.

– Именно так.

Не хотелось мне позориться с этой репутацией у других игроков. Пусть их. Немножко поиграл в приключенца и ладно. Теперь впереди боль, страдание и интриги мадридского двора.

Первым повернул коня Шапка. Джон улыбнулся, застенчиво, махнул рукой.

– Топор отдай, – сказал ему я. – Пригодится.

– С радостью!

Вы получаете Сборщик податей (редкий).

Остался только Так. Он пристально смотрел на меня немигающим взором.

– Тревожно, – отметил это я.

– Это ты, – наконец сказал монах.

– Я, – согласился я. – Действительно, это я.

– Ты тот, кто должен победить Серого Человека.

Сказав это Так развернул жеребца и неторопливо последовал за товарищами.

– Ну мама всегда говорила, что я особенный, – сказал ему в спину я. Посмотрел на сгоревшую деревню. Открыл панель клана. Написал остроумное сообщение в чат, затем стёр его.

Явлюсь без предупреждения. Так интереснее.

Глава пятнадцатая «Наша радость от вашего посещения не знает границ»

Вдалеке показался Бастион Небесных Охотников. Выкрученная башня, вокруг которой мошкарой метались какие–то существа. Путь к новому оплоту Бергхейма лежал через поля жёлтой травы. Пахло одуряюще. Ветер гнал пушистые волны.

Позади Бастиона виднелись сизые хребты гор. Красота!

Сегодня я встретил лишь троих «крестоносцев». Женщину лет сорока, толстенького семилетнего пацанёнка и широкоплечего мужика с бронзовой от загара кожей. Каждый сообщил мне, что нужно спешить к Гробнице Ванчолы.

Я угрюмо проводил их взглядом. Методы Еммануила не радовали. Не люблю какое–либо насилие над душой человека. Ну, за исключением троллинга. Но при последнем у человечка всегда есть выбор. Поржать там, оскорбиться страшно, или же по старинке в морду дать, если тролль отмороженный и не из интернета глумится.

Местный бог не представил подопечным никакой возможностей провести демократического голосования. Санкций на него не хватает.

Сверху вдруг захлопало. По ушам врезал резкий вопль. Я вскинул голову и только успел заметить, как ко мне с неба стремительно приближается две фигуры. Схватился за оружие, но не успел.

На дорогу предо мною рухнули два здоровенных гиппогрифа.

– Стой, ходящий по земле! Ещё один шаг, и мы обрушим на тебя силу Неба! – заорал со спины одного из них человек.

– Пардоньте! – я поднял одну руку вверх, второй смахнул с маски налетевшую пыль. Белые зверюги, со стальными шорами, и попоной из металлических пластин, разевали клювы и угрожающе тянули шеи. Верхом на сказочных помесях лошади и орла восседали латники в отвратительно ярких зелёных доспехах. В мою сторону слева и справа уставились блестящие наконечники копий.

Репутация с Небесными Охотниками – нейтральная.

– Эта земля принадлежит мессиру Головастику! Лишь избранным позволяется пересекать черту! Поворачивай и уходи прочь!

– Одну минутку!

Я открыл панель чата, настучал сообщение Харальду:

«Забери меня отсюда. Я с запада пытался подъехать к вам, но сюда пришли какие–то люди на летающих лошадях и хотят меня бить!»

– Времени нет, ходящий! – прикрикнул охотник.

Оба гиппогрифа, звеня сбруей, сделали шаг ко мне. Копья повисли в опасной близости к бренному Егорке. Пахнуло куриным помётом. Разумеется, я отступил. Вернее не я, а моя обалдевшая кобыла. Рядом с могучими гиппогрифами у неё несомненно развивался комплекс неполноценности. Была лошадью, стала осликом.

– Ребятки, я ж Лолушко! Лолушко из Бергхейма! Старинный друг Головастика! Неужели он никогда не рассказывал обо мне?!

– Все друзья мессира сражаются со злом, поглотившим Гелбгартен! Ни разу не видел я тебя среди доблестных героев, сопровождающих покорителя Небес, лжец!

– Секунду! – я отвернулся, изобразил кошака, выблёвывающего комок шерсти, затем выпрямился. – Простите. Концентрация пафоса ну запредельная! Ща, вроде, полегче. Продолжай!

– Ты дерзишь Небесным Охотникам? – опешил говорящий. По–моему, в нём даже нотка обиды появилась. Ща как сделают из меня тут экспонат для энтомологической коллекции. Только вместо булавки – копьё в грудину.

– Зови сюда своего мессира, доблестный страж, – прикусил язык я. – Побалакать мне с ним надо.

– Твои слова оскверняют уши, ходящий. Они полны непочтения! – прорычал напарник обиженного охотника. Бешенный взгляд жёг серной кислотой.

– Да блядь! – вырвалось у меня. – Ладно. Хорошо! Ещё секунду!

Я набрал воздуха, выпрямился. Расправил плечи:

– Взываю я к доблестным стражам священных границ! Весть с запада принёс я, лишь для ушей могущественного мессира предназначенную. Великая тайна и сокровенное знание открылись мне. Призываю вас не чинить препон скромному путнику и сопроводить его в Гелбратен, к мудрейшему Головастику!

Всадники несколько долгих секунд молчали. Затем обиженный поправил:

– Гелбгартен.

– Да хоть шварцекюхен, я всё равно не запомню… Могучие воители, передайте Головастику что шут пришёл.

– Мой смелый брат, лети к мессиру и принеси ему весть о посланнике с запада! – обиженный тут явно был за старшего. Его напарник, чьи пышущие яростью глаза жрали меня из забрала шлема, коротко кивнул. Гиппогриф разинул пасть, издал свербящий кишки вопль, оттолкнулся лапами от земли, подняв облако пыли, и умчался.

Я вновь отряхнулся. Посмотрел на недвижимого стража. Тому явно хотелось избавиться от серого налёта, но это было недостаточно пафосно, думается мне.

– Смотрю, меня не ждали, да? – решил я скоротать время за беседой.

– Приказ мессира никого не пускать. Особенно пришельцев, – судя по интонациям – говорить мы не станем. Обиделся всё–таки.

Страж поднял копьё, упёр его в стремя. Устал наперевес держать, бедненький.

– Долго ждать–то? – спросил я Небесного Охотника.

– Мессир сражается с тьмой. Дни напролёт они освобождают павшую деревню. Появляются только заполночь, – буркнул всадник. Гиппогриф не сводил с меня янтарных глаз, явно представляя бедного Егорку в виде кушанья и безо всяких приправ.

– Чё ж до сих пор не освободили?! – не удержался я.

– Побольше почтения, ходящий!

Я понял руки, соглашаясь. Затем спешился, сел на травку, снял маску и подставил лицо тёплому солнцу. Поле шелестело травой.

Охотник наблюдал за мною с подозрением. Гиппогриф тоже.

Я же откинулся на спину, закинул за голову руки и закрыл глаза.

* * *

– Я восхищён твоей выдержкой, Лолушко, – громыхнуло сверху. Харальдиньо! Рыжий викинг стоял надо мною, широко расставив ноги, и улыбался.

– Божечки–кошечки, мой северный и бородатый друг! – вскочил я на ноги. Порывисто шагнул к нему, обняв старого товарища. Хевдинг несколько опешил, неловко хлопнул меня по спине, отстранился.

Свора наблюдала за этим с усмешкой. Они как–то оттеснили гиппогрифа в сторону, и теперь хищный полуконь смотрелся не так внушительно. Да и наездник немножко поник. Викинги оттеснили его с дороги. Уродливоротый Ньял не сводил со стража безумного взгляда и облизывался.

– Где наши?

Харальд Скучный неопределённо махнул рукой в сторону башни.

– А этот говорит они в каком–то Гелбагатене!

– Так ты про задохликов спрашивал? Эти–то да, с утра уходят, к ночи возвращаются. Нет никого в башне.

– Гелбгартен! – сдавленно фыркнул наездник на гиппогрифе.

– Ты задержал нашего друга, летающая обезьяна, – повернулся к нему Харальд. – Нашего побратима.

Тяжелый и неодобрительный вздох Бьорна. О, мой возлюбленный коротышка меня помнит и любит.

– Я не должен различать подружку каждой северной собаки! – огрызнулся тот.

– Кровь пущу, – флегматично отреагировал на это Леннарт.

– Буду участвовать, – осклабился Олаф. Ох, какие же они крутыши, мои северянчики.

– Не будь прямого приказа мессира, то твои слова затолкал бы тебе же в глотку, псина! – прорычал наездник. Однако дёрнул за поводья, и гиппогриф замахал крыльями, отрываясь от земли. Обдал нас облаком пыли и умчался ввысь.

– Что у нас интересного? – спросил я.

– Люди сошли с ума, – сказал Харальд. – Рабы Распятого ушли служить своему хозяину. Целый день идут на запад, ни с кем не разговаривают. Кресты вырезали себе на лбу. Что стряслось?

– Астрологи объявили неделю крестового похода. Количество фанатиков увеличилось вдвое, – ответил я. Подошёл к восседающему на кобыле Леннарту. Выудил из инвентаря тяжеленный Сборщик Податей.

– Большому мальчику большая пушка!

Здоровяк нахмурился, но дар принял. Посмотрел на секиру. Взмахнул ею, как пушинкой. Суровое лицо расслабилось. Губы тронула улыбка.

– Благодарю тебя, задохлик. Славное оружие!

– Распятый идёт на войну?

Я подумал об армии Райволга, о Выводке. О войсках Роттенштайна, о бредущих по дорогам Четлена слуг Еммануила. О рыцарях Четлена сражающихся с бандами Унии Мороза, и головорезах Лиги Равенства, наверняка выбирающихся из тьмы, видя, как уходят сторонники Распятого.

– Все идут на войну, Харальд, – сказал я, и добавил. – Абсолютно все.

Северяне расположились чуть в стороне от Бастиона. В деревеньке с плетёными заборами, дома были не первой свежести, но вполне уютные, с садами, цветущей лозой, с гнёздами аистов на крышах. Остатки прежде великого клана обрели себе местечко для жизни. Надеюсь, тела предыдущих жильцов не спустили по бегущей мимо реке.

Вблизи башня Небесных Охотников впечатляла. Здоровенная, выкрученная громада, размером с перст Дьявола из американских пустынь. Повсюду звенела стройка. Головастик готовил линию обороны. Ждал гостей. Вокруг башни летали всадники на гиппогрифах. Та ещё работёнка, должно быть, целыми днями кругами носиться в небе.

Иногда нам встречались пешие бойцы. Все как один в кислотных цветах. Все как один с недовольными харями. Старые враги, вынужденные жить в мире. Их можно понять, но… По их истории Нетфликс сериал не снимет. Нетолерантненько здесь всё.

– Задохлики живут прямо в башне, – сказал Харальд, когда мы подъехали к деревне. – Там нет никого, поэтому быть может у нас передохнёшь с дороги?

– С превеликим удовольствием, – приём охотников мне не очень понравился. Лучше уж с Бьорном да Хельге вместе посидеть, чем слушать пафосные речи от негостеприимных жителей Бастиона.

И мы посидели. Харальд всё расспрашивал о событиях в Четлене, чувствовалось, что тема слуг Еммануила его тревожит. Я отвечал, как мог, старательно уходя от того, что немножко замешан в произошедшем. Потому как если за мною следил грёбанный придурок по ту сторону игры (а он делал это, если вспомнить как пофиксили мою маску) – то возможно его заинтересовал момент с неизвестным свечением. И он его убрал.

Но убрал–то он речевой модуль. Система жила. Она вела меня к себе, в безопасное место, для разговора, она же подняла всех верующих в великий поход. И ещё… Что значила фраза Еммануила про перенастроенные объекты противодействия? Которые он перенастроил тайно, чтобы не привлекать внимание проектировщика.

Загадки.

Викинги разговорились. Эль тёк рекой (вообще без понятия откуда они его берут!), я тоже прикладывался, но в разумных пределах. К ночи мне предстояло много разговаривать, лучше делать это в адекватном состоянии.

Хотя с куда большим удовольствием я бы нажрался в кругу грубых северян и ненадолго выбросил бы из головы текущие реалии. Потому что здесь было хорошо. Да, их солдатский юмор был нелеп, но искренен. Да, мои шутки радовали только Харальда и, может, чуточку Олафа. Но как здорово было сидеть вот так, в тёплой избе, и слушать перебранки без каких–то скрытых смыслов и интриг. Просто быть здесь и сейчас!

Мысль о том, что тут мне лучше, чем среди людей там, снаружи, в мире электричества, гипермаркетов и бесконечных кризисов, подогнала комок тревоги к горлу. Я залил его элем, наплевав на предосторожности, и потихоньку оттаивал, сонно наблюдая за викингами. За окном темнело. От хохота и выпитого в помещении стало жарко. Выйти бы покурить на свежий воздух, как когда–то в юности. Весело потрещать кружком, посмеяться.

А потом в дверь хижины постучали. Харальд махнул рукой, и Олаф скользнул встречать гостей. Вернулся.

– За тобой, – хлопнул меня по плечу. Я поднялся, вышел на улицу.

– Мессир ждёт тебя! – сказал зеленодоспешный Небесный Охотник по имени Томас Кюнемунд.

Мы прошли по тёмной улице. Окна Бастиона дышали сокрытым внутри пламенем факелов. У подъема сопровожатый отступил и растворился в ночи. Я поднялся по каменным ступеням до массивной двери, с кованной ручкой.

Грохнул по преграде кулаком.

И та отворилась.

– А, это ты, – немного разочаровано сказал Миша. Жрец приоделся. По балахону бегали огоньками китайской гирлянды признаки высокого магичества. Тиара на голове (женская, кстати, явно), тоже светилась. На поясе висела источающая волшебное сияние книга в деревянной обложке.

– Ты ранил меня в глубину души своим приветствием. Я летел сюда на крылах любви, лишь бы ещё раз лицезреть твою физиономию. И тут «а это ты». Знаешь, хотел подарить тебе ночь страсти, но теперь, пожалуй, не.

Я прошёл внутрь, заставив жреца посторониться.

Тесный коридор вёл куда–то далеко вправо, на стенах чадили факелы. Слева в освещённое помещение была открыта дверь.

В проёме стоял Стас.

– Егор! Как я рад вас видеть! – воскликнул бард.

– Учись, щегол! – обернулся я к Мише, – вот так приветствуют друзей!

– Мы не друзья, – хмыкнул жрец.

– Очень полезный комментарий. Спасибо за него, – отмахнулся я. Двинулся к Стасу, протянул тому руку. Тряхнул, вглядываясь в лицо барда. Тот улыбался, глаза лучились. Сложно представить, что настоящий Стас уже мёртв.

– Ребята, Егор пришёл! – бард потащил меня в комнату. Убранство в ней было приятным. Всё в картинах, с героическими Небесными Охотниками на фоне гроз, снега, сражений. Большой лакированный стол. Много стульев с высокими гнутыми спинками, в углу трещал камин. Высокие потолки с барельефами. Прямо музей.

– Чё, решил заскочить? – вяло поинтересовался Олег. Игнат сдержанно кивнул, но губы тронула улыбка.

– Привет, Егорчик! – помахала мне рукой Света, она сидела рядом с Женей и как–то недвусмысленно прижималась к нему плечом. Я вдруг осознал, что ореол влюблённости растворился. Теперь окончательно. Началось, видимо, с дурацкой обиды девушки, а закончилось сейчас. Сердце заклинательницы пустым не бывает.

Но во всём есть хорошее. Я отпустил Олю… Наконец–то отпустил. Дворники стирались в памяти, едва–едва напоминая о себе.

Стоило об этом подумать, как хлынула тьма. Стоп, отбросить. Ты не говно, Егорка. Не говно. Ты не забыл её. Только отпустил. Перестань.

В висках опасно застучало.

– Знаю, что вы без меня скучали. Вижу это по лицам, чувствую это в воде, вот уже и в воздухе чем–то запахло. Но не волнуйтесь, теперь Егорка с вами и у меня есть груда новостей! Прекрасных, интереснейших новостей! Спецагент Лолушко с выполнения заданий выбрался!

Головастик восседал во главе стола. Устало массировал виски, вымученно улыбнулся. В целом, все задохлики выглядели несколько вымотано.

– Вам надо срочно куда–нибудь съездить отдохнуть. Я же вижу, что вы эмоционально выгораете! – сказал я. – Как насчёт круиза?

– Каждый день с утра до вечера фармим данж местный, – произнёс Головастик. – Завтра и ты пойдёшь.

В комнату заглянул Миша:

– Я спать. До завтра.

– Спокойной ночи, Мишань, – махнул ему Головастик.

– Где Кренделёк?

– Спит, – шаман буравил меня взглядом. – Ты это… Я наговорил тебе чрезмерного тогда. Прости.

– Прощаю. Ну так что, приступим? Ты расскажешь мне что за дела у нас теперь со Стриммершей, а я поведаю о результатах глубокой разведки. Выше нас только звёзды, все дела. Военная разведка Четлена!

– Давай лучше завтра. Голова совершенно не функционирует.

Ну хоть не «после майских», и то хорошо.

– Только один вопрос. Я тут полдня провёл, и за тобой гонец ушёл. Чего сразу не вернулись–то?

– Интересы группы важнее, Егор, – устало сказал Головастик. – Вдруг мы бы всё бросили, прилетели к тебе, а ты бы с квестом каким уже на другой материк ускакал.

– Я отменяю своё «прощаю». Не вижу в тебе раскаянья.

Шаман вздохнул. Поднялся.

– Я спать. Всё завтра. Книгожор, найдёшь место Лолушке?

– Конечно! Конечно. Егор, идёмте.

– Может, мы перейдём на «ты» уже, Стас? Или ещё не настолько близко знакомы? – повернулся к барду я. – Что они все сделали для тебя, что выкаешь ты только мне?

– Прости…те, Егор, – бард нахмурился. – Извини…те. Прости…те… Я… Не понимаю. Я не могу. Прости…те… Видишште… Что такое? Я пытаюсь, честно, но язык предаёт меня! Господи…

Я смотрел на него и понимал почему. Стас оставался Стасом, но теперь уже с алгоритмом… То, что сняла с него система, пока бард был жив, то он и делал.

Чёрт…