Текст книги "Милый, единственный, инопланетный (СИ)"
Автор книги: Юлия Монакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
– В “Google Россия”. Программистом.
Очередной шок и заодно щелчок по носу. Получай, Марина! А ты-то уже решила, что он дурачок?!
Чтобы скрыть замешательство, я хватаюсь за мобильник, как Илья – за свой спасительный спиннер. В очередной раз пытаюсь оживить пострадавший телефон, но, к сожалению, безрезультатно. Завтра придётся ехать в сервис-центр, надеюсь, что аппарат подлежит ремонту…
– Дай посмотреть.
– Что? – я не сразу понимаю, что только что сказал Илья.
– Телефон дай посмотреть, – повторяет он. Несколько секунд сомневаюсь, а затем протягиваю ему свой андроид.
– Экран вроде цел, – растерянно говорю я, – не пойму, в чём проблема… не включается – и всё тут. Упал, потерял сознание, очнулся – гипс*, – добавляю я, пытаясь неуклюже шутить, но, похоже, Илья не понимает моего юмора.
Он начинает спокойно и уверенно разбирать страдальца на части, складывая их перед собой на стол. Я мысленно прощаюсь со своим милым телефончиком навсегда…
– Экран может быть цел, – мимоходом замечает Илья, – но это не гарантия того, что внутренние элементы не повреждены. Падение опасно прежде всего для материнской платы и модуля камеры…
Он принимается внимательно изучать детали телефона, совершает с ними какие-то манипуляции, вновь собирает, нажимает куда-то… и – о чудо! – дисплей вспыхивает ярким светом.
Илья ещё некоторое время задумчиво и внимательно тычет в кнопочки, проверяя, как работает аппарат, а затем протягивает его мне.
– Держи. Учти, что это был довольно поверхностный осмотр. Не исключены скрытые серёзные повреждения. Понаблюдай несколько дней, не будет ли телефон медленнее работать или сам уходить в перезагрузку, не станут ли некорректно отображаться набранные символы.
Я смотрю на Илью во все глаза как на какого-то волшебника. Он снова не выдерживает мой взгляд и отворачивается.
– Спасибо! – произношу я с большим чувством. – Спасибо тебе огромное!
Он не реагирует. Ни “пожалуйста”, ни хотя бы “не за что” – ни-че-го, никакой ответной реакции на мою горячую благодарность. Но я уже догадываюсь, что дело не в том, что он злится на меня или дурно воспитан. Тут всё намного сложнее.
– Ты очень хороший человек, Илья, – говорю я ему совершенно искренне, поддавшись какому-то внезапному порыву. Он опять ничего не отвечает, но я вижу, что щёки его заливает румянец. Боже мой, он покраснел! Это так необычно и так… мило, что я не могу сдержать улыбки.
___________________________
*Крылатая фраза из фильма “Бриллиантовая рука” (1968), полностью звучит так: “Поскользнулся, упал. Закрытый перелом. Потерял сознание. Очнулся – гипс!”
28
ПРОШЛОЕ
Лиза, октябрь 1994
…Затем Лиза лежала, свернувшись на матах клубочком, и тихо плакала. Тошин безуспешно пытался растормошить одноклассницу, больше всего на свете, кажется, мечтая поскорее избавиться от неё.
– Ну давай, Лиз… поднимайся! – повторял он без конца. – Хватит реветь, устроила трагедию, тоже мне. Да оденься же ты, наконец! Нас могут застукать, а вдруг кто-нибудь из учителей припрётся? Соберись, что ли! Не ты первая, не ты последняя, чего рыдать-то?!
Лиза продолжала захлёбываться слезами. Её трясло в ознобе, она поджимала коленки к животу и обхватывала себя руками. Какое – “оденься”, она даже сесть не могла! То, что произошло, настолько шокировало её и выбило из колеи, что казалось – она сейчас просто умрёт от стыда, потрясения, ужаса и непонимания. Зачем Олег с ней так? Как он мог? Ну да, она же не особо сопротивлялась, это вполне можно было принять за согласие и даже за кокетство, так стало быть, сама и виновата… но почему, почему? Она не была готова к тому, что её первый раз случится вот так – в душной захламлённой подсобке, под воздействием палёной водки, без малейшей её заинтересованности в происходящем. Её мутило, к горлу то и дело подкатывал ком с отвратительным дынным привкусом.
С грехом пополам Тошину удалось приподнять её, кое-как зафиксировав в сидячем положении, и натянуть платье обратно. Лизины руки падали безвольными плетьми, Олег матерился сквозь стиснутые зубы, но в конце концов всё же сумел одеть её нормально. Вглядела она сейчас поистине жалко: лохматая, зарёванная, в измявшемся платье и разорванных колготках…
– И что с тобой делать теперь? – воскликнул Олег в отчаянии. – Ты же домой в таком виде точно не доберёшься. Чёрт, тебе и в самом деле нельзя было пить!
Лиза то и дело норовила завалиться набок, но Тошин, удерживая её в прежнем положении, нервно покусывал губы, размышляя, что ему лучше предпринять. Позвать друзей на подмогу? Самому отвести Лизюкову домой? Ага, её родаки с него живого не слезут, если увидят свою деточку в таком состоянии…
Дверь в подсобку резко распахнулась. Олег вздрогнул всем телом, готовясь к худшему, даже к тому, что заявилась Одуван собственной персоной. Однако это была не директриса.
– Что ты с ней сделал, урод? – Тимур Берендеев, их с Лизюковой одноклассник, ворвался внутрь и сейчас стоял, раздувая ноздри и гневно глядя на него.
– Чего?! – Олег даже обалдел от такой предъявы. Да кем этот рыжий себя возомнил?
– Я говорю, что ты сделал с Лизкой?
– Ничего, чего бы она сама не хотела, – Олег небрежно передёрнул плечами, а губы его против воли искривила самодовольная ухмылочка. – Только вот перебрала немножко. Можешь у неё сам спросить, когда протрезвеет, хорошо ли ей было…
Берендеев сжал кулаки.
– Ты напоил её, что ли? Напоил?! Придурок, она же пить не умеет совсем!
– Слушай, повторяю для тупых: всё было добровольно и с песней, – выдохнул Тошин. – А ты-то чего так психуешь, не пойму? Или сам на неё тайком передёргиваешь и рассчитывал на “право первой ночи”? – он подмигнул с похабной усмешкой.
В тот же миг голова его откинулась назад, поскольку в лицо прилетел мощный удар.
– Охренел, Ушастый?! – заорал Олег, зажимая ладонями лицо: сквозь пальцы проступила кровь. – Ты мне нос сломал, козлина!
– Я тебе сейчас и шею сверну, – мрачно пообещал Берендеев, но в эту секунду расслышал слабый Лизин голос:
– Тимка…
– Да, Лиз? – он присел рядом с ней, с тревогой взглянул в мутные заплаканные глаза, приобнял за плечи.
– Тимка, мне очень плохо… – выговорила она, едва ворочая языком. – Я хочу к маме. Пожалуйста, отведи меня домой…
Берендеев повернулся к Тошину и одарил его взглядом, полным не ненависти – а самого настоящего омерзения и брезгливости, словно перед ним был не человек, а раздавленный дождевой червь.
– Сука, – внятно сказал он. – Скажи Лизе спасибо, что легко отделался. Но это пока… Ты не расслабляйся, я тебя позже достану!
– Идиот, – зашипел Олег, баюкая свой повреждённый нос. – Отелло недоделанный… Напугал прям, щас описаюсь от страха! Забирай свою истеричку и катитесь оба отсюда.
Тимке пришлось немало повозиться, чтобы доволочь Лизу до гардероба. Там он усадил её на низкую скамеечку, предназначенную для ребят из младших классов, взял номерки и пошёл за верхней одеждой. Кое-как натянул на одноклассницу куртку, достал из пакета со сменкой её ботинки.
– Напилась, что ли? – пожилая гардеробщица недовольно и осуждающе поцокала языком. – И ведь не стыдно, а! Родителям пороть вас надо, это ж подумать только – с малых лет уже пьянствуют!
– Не напилась, – буркнул Тимка, закончив обувать Лизу и теперь поочерёдно просовывая руки в рукава собственной кожанки. – Съела что-то не то, отравилась.
– Так в больницу надо, если отравилась, – похоже, гардеробщица не очень-то и поверила в эту нескладную легенду.
– Вот мы и идём в больницу, – огрызнулся Берендеев.
Вышли из школы они практически в обнимку – Лизу необходимо было поддерживать, чтобы она не упала. Вопреки ожиданиям Тимки, легче на свежем воздухе подруге не стало – наоборот, её замутило ещё больше.
Когда они проходили мимо вещевого рынка, где ещё утром (кажется, целую вечность назад!) уплетали горячие беляши, Лиза вдруг пошатнулась, рухнула на колени, согнулась пополам… и её начало выворачивать наизнанку.
Тимка глубоко вздохнул и присел рядом на корточки.
– Тебе нельзя в таком виде дома показываться, – обеспокоенно произнёс он, поддерживая Лизе голову и вытирая ей рот и подбородок своим носовым платком. – Пойдём ко мне, Лизюкова. Батя сегодня в ночную смену работает, а с матерью я как-нибудь договорюсь. Она позвонит твоим и отмажет тебя…
И, поскольку Лиза ничего не отвечала, просто обессиленно сидела на земле, уставившись невидящим взглядом в пространство, Тимка молча подхватил её на руки, как безвольную куклу, и зашагал в сторону своего двора.
29
НАШИ ДНИ
Марина, сентябрь 2019
После двух часов ночи мы с Лёлькой начинаем собираться домой. Подруга, как мне кажется, с удовольствием задержалась бы в клубе ещё немного, но сегодня она ночует у меня, а я уже очень устала и хочу спать. Денёк выдался бесконечно длинным и безумно нервным…
Прощание с новыми знакомыми получается сумбурным и скомканным. Рус выходит проводить нас до такси, попутно весело уговаривая остаться тусить вместе с ними и дальше – после клуба они все собираются на Воробьёвы горы встречать рассвет, а затем завтракать в “МакДональдсе” и гулять по пустой утренней Москве, тем более завтра всё равно выходной.
Звучит это, надо признать, весьма заманчиво, Рус не лишён красноречия и дара убеждения, но благоразумие всё же берёт верх. Мы знакомы с этими парнями всего несколько часов и, разумеется, никуда с ними не поедем. Однако Рус всё-таки выпрашивает у моей подруги номер телефона и раскручивает на прощальный поцелуй в губы – клятвенно заверяя, что всё это в рамках вечеринки, конечно же.
Лёлька, кажется, счастлива – она обвила руками шею молодого человека, пока я терпеливо жду её возле подъехавшего такси, и сейчас, судя по всему, даёт ему обещанный бесплатный мастер-класс, демонстрируя весь свой диапазон: от горячих и страстных поцелуев – до нежных, робких и романтичных.
Кстати, один из друзей именинника – кажется, Женя, я не уверена, что верно запомнила имя – тоже пытался взять у меня номерок, но я быстро придумала какую-то вежливую отмазку. Он мне совсем не понравился, не стоило давать парню напрасную надежду. А Илья…
Илья ничего у меня не попросил. Мы вообще как-то глупо и бестолково расстались, что меня немного уязвило: так долго и душевно разговаривали, а когда пришло время уезжать, он даже не взглянул на меня.
– Илья, спасибо тебе ещё раз за помощь с телефоном, мне пора домой! – предприняла я последнюю попытку, а он только качнул головой:
– Ладно.
И всё! Ни “до свидания”, ни “может, ещё увидимся?”, ни даже “приятно было познакомиться”. А ведь я готова была поклясться, что ему и в самом деле приятно! Вероятно, ошиблась…
В такси половину пути Лёлька без умолку трещит о том, как великолепно целуется её новый знакомый, а я безучастно таращусь в окно, иногда довольно вяло реагируя на её восторги. Потом наконец подруга затыкается и подозрительно смотрит на меня.
– Так, – произносит она тоном следователя, – а почему это ты у нас, красавица, осталась сегодня без поцелуев?! Мы же за этим в клуб и ехали!
– Никто не вдохновил, – отшучиваюсь я.
– Так-таки никто? – она хитро прищуривается. – А как насчёт того… странненького дружочка Руса, с которым вы в итоге так мило проворковали весь вечер?
Напоминание о том, как мы “ворковали”, снова наполняет моё сердце невольной обидой на равнодушие Ильи.
– Странненький дружочек не приветствует поцелуи с незнакомыми и плохо знакомыми людьми, – торжественно изрекаю я, снова пытаясь перевести всё в шутку. – Он сказал мне, что поцелуи таят в себе множество опасностей для здоровья, самые безобидные из которых – это ОРВИ и герпес.
Лёлька округляет глаза в изумлении.
– Так и сказал?!
– Ну да… – кажется, мне не удаётся скрыть разочарованного вздоха.
– А ты никак на него запала? – Лёлька выразительно приподнимает брови, а к моим щекам моментально приливает кровь.
– Не запала, как парень Илья меня не интересует, но… он очень необычный.
– Это мягко сказано, – фыркает подруга.
– Мы с ним долго разговаривали, ну, ты и сама в курсе… знаешь, он такой умный, – оживляюсь я. – Работает в российском представительстве “Google”, представляешь? И вообще он… довольно забавный.
– Забавный, – повторяет Лёлька со странным выражением.
– Если бы не тот инцидент… ну, то есть если бы я не напугала его тогда и не выбила из колеи… то, наверное, даже не подумала бы, что с ним что-то не так. Илья абсолютно нормально общается, ну разве что немного неулыбчивый и замкнутый, но очень интересный!
– Интересный, – эхом откликается подружка.
– Ага! Я ещё подумала: сколько среди нас таких людей? Мы ведь можем даже не подозревать, что у кого-то из нашего окружения есть подобные проблемы. Что, в конце концов, рядовой обыватель знает о синдроме Аспергера? А для таких, как Илья, каждый день – это борьба со стрессом…
– О, как тебя зацепило, – понимающе тянет Лёлька.
Я злюсь, что она в конце концов всё сводит к банальному взаимоотношению полов, однако желание поделиться с ней своими наблюдениями перевешивает, и я продолжаю:
– Вообще, у меня сложилось впечатление, что такие, как Илья, живут с ощущением постоянного… офигевания от окружающего мира. Знаешь, что он мне сказал?
– И что же? – иронично осведомляется она. Я морщу лоб и напрягаю память, пытаясь дословно воспроизвести так поразившую меня цитату.
– “Этот мир создан для людей с определённой операционной системой, идеально под него настроенной. То есть если остальные – Windows, то я – Mac OS или даже Linux”.
– Оригинально, – Лёлька хмыкает.
– Пойми, как человек Илья ничем не отличается от других людей, просто у него вся кодировка идёт по другим программам. Поэтому и возникают недопонимания…
– Ну, крутой чувак, что тут ещё скажешь, – тянет она насмешливо. – Только что ж вы координатами-то не обменялись?
Я сникаю.
– Да неудобно как-то. Он сам у меня не спросил, а я зачем буду навязываться?
– Неудобно, – передразнивает она. – Но, если честно… я рада, что так вышло.
– Почему?
– Да потому! Если всё, что ты говоришь, правда, и Илья не интересует тебя как парень, то интерес у тебя к нему получается “сверху вниз”.
– В смысле? – хмурюсь я.
– В смысле, исследовательский. Журналистский!
– Да не собираюсь я ничего исследовать! – злюсь я. Почему-то сказанное Лёлькой задевает.
– А он-то к тебе явно серьёзнее отнёсся…
Я фыркаю.
– С чего ты взяла?!
– Да он постоянно на тебя таращился, когда думал, что ты не видишь. Взгляд от тебя не отрывал! Так что… на фиг, на фиг. Не хватало тебе ещё такого… бойфренда.
– А что не так? – с нарочитой небрежностью спрашиваю я.
– Нет, ну Карик твой, конечно, первостатейное говнище… но после отношений с женатым заводить роман с… – Лёлька не находит подходящего слова, явно щадя мои чувства.
– Да какой роман, – устало отмахиваюсь я. – Просто Илья сумел меня удивить. Он какой-то инопланетный. И очень милый… Но я не смотрела на него как на мужчину, клянусь!
На самом деле, конечно же, вру. Совсем немножечко смотрела. Когда оценивала его мужскую привлекательность.
– Ну и слава богу, – Лёлька выдыхает с явным облегчением. – Не надо тебе такого “счастья”, Марин.
30
НАШИ ДНИ
Илья, сентябрь 2019
Кроме воспитательницы в детском саду, никто и никогда больше не заставлял меня силой смотреть в глаза собеседнику. Но страх – этот вечный, липкий, парализующий страх – остался… Меня до сих пор начинает тошнить от волнения, если я нечаянно встречусь с кем-нибудь взглядом, особенно если этот “кто-то” – незнакомец, от которого не знаешь, чего ожидать.
С возрастом я приучился хитрить: во время разговора всегда внимательно рассматриваю переносицу или лоб собеседника. Обычно люди не улавливают разницу. Может быть, поэтому я так плохо запоминаю лица – просто воспринимаю их по деталям, отдельными частями. Хотя у аспи вообще часто встречается прозопагнозия*. Глядя на человека, я вижу подбородок, рот, нос, бровь, глаз… но у меня не получается составить из этих элементов целую картинку и соотнести её с информацией о конкретной личности.
Именно по этой причине многие называют меня высокомерным и невоспитанным – я запросто могу не узнать знакомого, случайно встретившись с ним в нетипичной обстановке, и молча пройти мимо. В школе я различал одноклассников только по местам, на которых они сидели, и это служило им поводом для бесконечных тупых розыгрышей. Меня вообще было очень легко развести: к примеру, пара моих одноклассников менялась друг с другом местами за партой, а я, даже не подозревая об этом и не чувствуя подвоха, под дружный ржач окружающих обращался к Серёге – как к Диме, а к Диме – как к Серёге, а те подыгрывали мне и отвечали. Правда, всё это одноклассники проделывали лишь в те моменты, когда рядом со мной не было Руса – если, к примеру, он болел и не ходил в школу или отлучался куда-нибудь на перемене… В его присутствии меня обычно оставляли в покое, потому что Рус не любил глупых шуток и дурацких розыгрышей и всегда был готов полезть в драку.
Я никогда не узнаю маму на старых фото, потому что в молодости у неё была другая причёска. Однажды (и она до сих пор вспоминает это со смехом) я не признал её в маршрутке, просто не ожидал её там увидеть! Догадался, что это мама, лишь после того, как она со мной заговорила.
А когда мы только начали встречаться с Алёной, она пришла на свидание не в красном пальто, по которому я привык идентифицировать её в толпе, а в новой короткой куртке, и я, разумеется, не смог её узнать. Она говорила мне потом, что поначалу жутко разозлилась: я равнодушно смотрел сквозь неё, словно не замечая, и продолжал ждать свою девушку. Позже, когда я признался, в чём дело, она, конечно же, тоже долго смеялась… все нормальные люди в подобных ситуациях смеются, не подозревая, какая на самом деле для меня это проблема.
Справляться с лицевой слепотой мне помогают запоминающиеся детали образа или поведения человека. Оригинальная причёска, необычный голос, какой-то характерный жест… Например, Мариша в этом плане идеальна: её голос я без труда выделю из сотен тысяч других. Именно он и помог мне узнать её в клубе. Визуально я тоже нашёл для себя зацепку: у неё ямочки на щеках, когда она улыбается. Спроси меня, какого цвета у Мариши глаза или волосы – я не смогу ответить. Не помню, хоть и пялился на неё всё время, пока она не видела. На неё почему-то очень приятно смотреть.
___________________________
*Прозопагнозия – лицевая слепота; расстройство восприятия лиц, при котором человек не может узнавать лица людей (порой даже своё собственное), но другие предметы, включая морды животных, узнаёт без каких-либо сложностей.
31
Я давно уже вернулся из клуба домой, но всё ещё думаю о ней.
Вспоминаю, с каким интересом она расспрашивала обо мне, о моей работе, о моих привычках и увлечениях. Как улыбалась (не смеялась надо мной, а улыбалась мне), и я хотел, чтобы её улыбка никогда не прекращалась. Можно было бесконечно долго разглядывать её ямочки…
Завариваю чай и думаю о ней.
Легко воспроизвожу в памяти её запах – он мне приятен. Обычно я болезненно реагирую на слишком резкие и агрессивные ароматы. Мариша же пахнет очень тонко и нежно, в отличие от абсолютного большинства знакомых мне людей, я не хочу отправить её помыться или посоветовать сменить парфюм.
Принимаю душ, чищу зубы и думаю о ней.
Ложусь в постель, а в ушах до сих пор звучит её голос:“Ты очень хороший человек, Илья”. Я и сам знаю, что я хороший человек. Но слышать это от Мариши как-то по-особенному волнующе. С ней вообще… интересно. Спокойно. И в то же время очень ярко, как с усилителем вкуса: все положительные ощущения обостряются, становятся максимально приятными.
Она мне нравится? Да, полагаю, что так.
– А о чём с тобой говорили на собеседовании? – спросила Мариша, когда я рассказывал ей, как устроился на работу. – Было, наверное, очень трудно? Как на экзамене?
Я удивился.
– Что трудного в экзамене? Выучить и ответить.
– Ну да, ну да, – на её щеках снова появились ямочки. – И всё-таки, о чём тебя спрашивали?
– На самом деле, дали несколько совсем несложных заданий.
– Ага, конечно, “несложных”! Не верю!
– Правда. Вот, к примеру, был такой вопрос: как поделить пиццу на восемь равных кусков, сделав всего три разреза.
– И как же?
– Ответь сама, – предложил я.
– Хм… А пицца стандартной формы? Круглая?
– Конечно.
Мариша достала ручку и принялась рисовать прямо на салфетке, рассуждая вслух и старательно морща лоб. Мне очень нравилось наблюдать за ней, и я почти не вслушивался в то, что она бормотала, покусывая губы и высовывая кончик языка. Наконец она скомкала салфетку и признала:
– Сдаюсь. Не знаю… У меня с детства проблемы с логикой и математикой.
– Да смотри, всё просто, – я взял другую салфетку и нарисовал на ней круг. – Вот это пицца. Делаем два разреза крест-накрест. Получается четыре равных куска, так?
– Так.
– А теперь просто кладём эти четыре куска друг на друга и одним разрезом делим их все пополам. Получается восемь.
– Ой, и правда… Как здорово! – Мариша уставилась на меня, и я, занервничав, отвёл взгляд. С ней у меня почему-то не получалось смотреть на переносицу, я всё равно продолжал ощущать странное волнение и дрожь.
Хочу ли я снова её увидеть? Да, определённо. И чем скорее – тем лучше.
От этой девушки меня не тянет сбежать пять минут спустя после знакомства, что уже отличает её в моих глазах от всех остальных. И хоть я не любитель объятий и поцелуев, но не отказался бы от того, чтобы Мариша сейчас просто была рядом. В моей комнате. На моей кровати.
Закрываю глаза и продолжаю думать о ней…
32
ПРОШЛОЕ
Лиза, октябрь 1994
Наволочка приятно пахла свежестью и стиральным порошком, но этот запах был не домашний, а чужой, непривычный. Лиза открыла глаза и поняла, что проснулась на новом месте, в незнакомой комнате, в посторонней квартире.
Постельное бельё с весёленьким рисунком (нежные ромашки по светлому фону) как бы намекало на то, что спальня принадлежит ребёнку, скорее всего – девочке. Но, осмотревшись по сторонам, Лиза поняла, что ошиблась.
На полу возле письменного стола приютились гантели, на стенах пестрели постеры с типичными мальчишескими кумирами: Ван Дамм, Брюс Ли, Шварценеггер. Разглядев знакомый бело-зелёный свитер, перекинутый через спинку стула, Лиза сообразила, что находится дома у Тимки. И её словно толкнули…
Она резко села на постели, откинув одеяло. На ней была футболка, тоже чистая, но, несомненно, принадлежащая Берендееву. У Лизы совершенно не отложилось в памяти, как она переодевалась и как в принципе очутилась дома у одноклассника. Всё остальное, предшествующее ночёвке в Тимкиной квартире, она смутно, но помнила. Лучше бы наоборот…
Стыд затопил её по самую маковку. Лиза вновь и вновь воскрешала в памяти свой танец с Тошиным, поцелуи под прокуренной школьной лестницей, подсобка возле спортзала, дынная водка и… всё последующее.
К горлу подкатила тошнота – не то при воспоминании о водке, не то из-за всего, что было после.
А вот дальше сознание словно заблокировало в её мозгах всё, что произошло потом. Кажется, пришёл Тимка. Кажется, они с Олегом поссорились. А потом… потом – провал.
Дверь комнаты тихонько, без стука, приоткрылась.
– Не спишь уже? – Тимка просунул нос в образовавшуюся щель. Лиза быстро натянула одеяло до самого носа, багровея от неловкости.
– Как я здесь оказалась? – хрипло выговорила она. Тимка вошёл в комнату и аккуратно прикрыл дверь за собой. Он тоже выглядел немного смущённым.
– Я тебя… привёл.
– А мои родители? – ахнула вдруг Лиза. – Они же с ума сходят!
– Не бойся, мама им вчера позвонила. Сказала, что ты поскользнулась и упала в лужу возле самого школьного крыльца, вся перепачкалась и промочила ноги, а до моего дома было ближе. Пообещала твоим всё застирать и высушить. Согласен, не очень-то складно звучит, но… больше мы ничего не смогли с ней придумать, – Тимка отвёл взгляд, присаживаясь на стул.
Лиза зажмурилась от ужаса, предвидя ещё и домашние разборки с мамой и отцом, а также ехидные насмешки Лариски.
– И они не попросили меня к телефону?
– Мама сказала, что ты как раз в ванной.
– А кто меня… кто меня переодел? – умирая от стыда, спросила она. Тимка побагровел точно так же, как она сама минутой ранее.
– Ну не я же… Тоже мама моя.
Господи, как ей было неудобно перед этой полузнакомой женщиной, которую она и видела от силы пару раз в жизни!..
Лиза нервно сглотнула.
– А ей ты что про меня сказал?
– Извини, – Тимка развёл руками, – но пришлось сказать правду. Что ты немного не подрассчитала с алкоголем…
Как же стыдно. Стыдно. Стыдно…
– А… про всё остальное? – еле слышно выдохнула она.
Тимка отвернулся и уставился в окно.
– А что остальное? – переспросил он без всякого выражения. – Про остальное я ничего не знаю. Я ничего не видел.
– Тим, ты меня, наверное, теперь считаешь развратницей?.. – спросила Лиза несчастным голосом.
– Не болтай глупостей, – буркнул он.
– Ты же говорил, что полшколы сохнет по этому “придурку и зазнайке” Тошину, и я всего лишь одна из них… А теперь, получается, что я даже хуже, чем они все, потому что…
Глаза набухли слезами.
– Он тебя изнасиловал, – произнёс Берендеев полуутвердительно-полувопросительно, всё ещё не встречаясь с подругой взглядом.
Лиза в ужасе отшатнулась.
– Нет!!! Что ты, конечно же, нет! Олег… Олег меня ни к чему не принуждал. Я сама была согласна, если хочешь знать, – она упрямо вздёрнула подбородок.
– Ну и зачем ты его защищаешь? – вздохнул Тимка. – Шею я ему всё равно сверну, сломанным носом этот гад не отделается. А то, что он воспользовался твоим беспомощным состоянием, и есть самое настоящее насилие. Сначала споил, а потом…
– Не трогай его, Тимка, – умоляюще сжав кулачки перед грудью, горячо зашептала Лиза. – Пожалуйста… не надо. Я сама во всём виновата.
– Какие же вы всё-таки… – он стиснул челюсти, подбирая подходящее слово, – бабы… – и в это короткое “бабы” Берендеев вложил всю мощь своего мужского презрения. – О вас ноги вытирают, а вы и рады первой попавшейся скотине отдать свою девственность. Была бы у скотины мордашка посмазливее…
– Он не первая попавшаяся, ты это знаешь! – закричала Лиза и горько заплакала.
Тимка смущённо и расстроенно засопел.
– Ну ладно тебе, Лиз, – виновато сказал он наконец. – Ну перестань. Я вовсе не хотел тебя обидеть. Прости. Я знаю, что у тебя всё было серьёзно, – он запнулся, – по любви.
– Где моя одежда? – Лиза утёрла щёки ладошками, в последний раз шмыгнула носом. – Я хочу домой.
– Сохнет. Или уже высохла… Сейчас принесу! – он сорвался с места.
– Почему сохнет?
– Ну, после стирки. Ты же вчера и правда упала… не помнишь? Платье испачкала… а ещё тебя вырвало, – докончил Тимка сконфуженно.
О боже. Только этого ей и не хватало…
– А кто это всё стирал?!
– Да мать моя и постирала.
Лиза готова была умереть на месте. За что ей все эти унижения? За что?!
Тимка метнулся из комнаты, но через пару минут возвратился, неся в руках стопочку не только выстиранной, но и, оказывается, уже выглаженной одежды.
– Колготки не мои… – тихо сказала Лиза.
– Конечно. Твои-то порвались. Надень пока мамины, не с голыми же ногами идти.
– А где твоя мама? – осторожно спросила она, со страхом думая о том, что сейчас ей придётся встречаться с этой милой женщиной, разговаривать с ней, смотреть ей в глаза… Да проще застрелиться. Но ответ Тимки успокоил её:
– На рынок уехала с утра, за продуктами. Дома только батя, но он отсыпается после ночной смены… Мама нам завтрак оставила, давай ты сейчас умоешься и мы вместе поедим?
– Нет, нет, – Лиза в отчаянии замотала головой. Ей было так неловко, что она не могла заставить себя остаться в этом славном и гостеприимном доме ещё хотя бы немного. – Я ухожу, мне надо домой, там все мои, наверное, уже на стенку лезут…
Тимка молчал, странно глядя на неё.
– Ты выйди, пожалуйста, – попросила она, сглотнув очередной ком в горле. – Я переоденусь.
– Да, – он словно опомнился. – Конечно. Я тебя провожу. Не возражай и не спорь! – отрубил он, заметив, что она собралась было протестовать. – Доведу до самого подъезда. А лучше – прямо до двери квартиры. Это не обсуждается.
33
НАШИ ДНИ
Марина, сентябрь 2019
Выходные проходят подозрительно спокойно и мирно.
Карик не названивает мне больше, не пишет и вообще никак не проявляется. Может, и впрямь нашёл себе на время отсутствия жены новую девочку для постельных утех… Странно, но меня это даже не задевает. Точнее, я вообще надолго об этом не задумываюсь – ну, нашёл и нашёл. Бог ему судья.
В субботу мы с Лёлькой просыпаемся в обед (что немудрено – после похода в клуб накануне) и, налопавшись ватрушек, испечённых бабушкой, отправляемся в парк на фотосессию.
Как фотограф моя Лёлька гениальна, но при этом абсолютно безжалостна. Ради безупречного кадра и идеального ракурса она издевается над своими моделями, точно заправская садистка. К завершению съёмки у меня болят все мышцы лица от разнообразия улыбок – десятки, сотни, тысячи оттенков! – а руки и ноги уже не знают, в какую очередную причудливую комбинацию им сплестись. Наконец, Лёлька и сама выдыхается и даёт отмашку – закончили!
– Красотка! – она восхищённо чмокает кончики своих пальцев, сложенных в щепотку, а затем распускает их наподобие цветка. – Не фотосет, а отвал башки! Хоть сейчас на обложку.
Уставшие и раскрасневшиеся от свежего воздуха, мы выходим из парка и, не сговариваясь, дружно заворачиваем в итальянский ресторанчик неподалёку, где, не мудрствуя лукаво, так же дружно заказываем пиццу на двоих. Для обеда уже поздно, для ужина рано… что ж, пусть это будет пицца на полдник. Пицца “файв-о-клок”, к чаю.
Нам приносят ароматную свежайшую капричозу, пышущую жаром. Смотрю на неё и невольно улыбаюсь.
– А как поделить тремя разрезами пиццу на восемь одинаковых кусков? – спрашиваю у подруги.
– Чего? – Лёлька ошарашенно таращится на меня и моргает.
– Это задачка такая. Попробуй решить!
– Терпеть не могу подобные “задачки” ещё со школы, – Лёлька морщит свой аккуратный носик. – И вообще, это глупо. Где ты видела пиццу, которую нужно резать? Её подают уже разрезанной. Ешь и не изгаляйся!
В этот момент тренькает её ватсап и подруга залипает в телефоне с глуповатой улыбочкой. Пицца забыта – Лёлька начинает увлечённо с кем-то переписываться.
– Дай-ка угадаю с одного раза. Это Руслан? – поддеваю её я. Она смущается и становится невероятно хорошенькой.
– Да. Он только что проснулся, представляешь? Боже, и всё-таки какой же он красавчик!.. Правда?
Она тычет мне под нос свой телефон со снимком всей честной компании на Воробьёвых – парни весело машут в кадр пластиковыми стаканчиками (явно не с лимонадом) и довольно улыбаются. Я быстро пробегаюсь взглядом по лицам и не нахожу там Илью. Не любит фотографироваться? Или…
