Текст книги "Милый, единственный, инопланетный (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Дальше – больше. Илья всё чаще стремился оставаться в одиночестве, погружаясь в собственный непонятный мир. Играя, он маниакально зацикливался на чём-либо. К примеру, мог не есть, не пить, не спать, а целый день строить что-то из конструктора. Любые попытки его отвлечь, увести, накормить или уложить заканчивались криками и слезами. Участились истерики на пустом месте, рыдания по любому поводу, Илья стал категорически отказываться контактировать с другими детьми… Но даже тогда Лиза не забила тревогу, списывая всё на очередной возрастной кризис.

На детской площадке, куда она приводила Илью, можно было время от времени встретить маму с дочкой лет десяти. У девочки был синдром Дауна: она плоховато говорила, довольно странно двигалась, однако… Лиза даже не могла описать это словами, но девочка как будто светилась изнутри, в ней не было ни одной негативной нотки. При этом Лиза отмечала реакцию остальных мам: очень многие сторонились девочки, стараясь увести своих детей подальше, будто боялись, что это заразно. Некоторые в лоб спрашивали, что это с ребёнком, и недовольно выговаривали затем матери, что её дочь смущает и пугает остальных своим видом.

Да и сами дети понимали, что с девочкой что-то не то. Единственным человеком на всей площадке, который совершенно ничего не замечал, был Илья. Он спокойно вступал с девочкой в обстоятельные и серьёзные беседы, рассказывал про свои игрушки, про то, какие буквы и цифры выучил, какие модели из конструктора построил, а она лучилась счастьем, гладила его по голове и даже поцеловала один раз в макушку.

Лиза заметила, что мама девочки очень переживает за реакцию посторонних – она постоянно нервно окликала дочь и просила ни к кому не приставать.

– Какая светлая у вас девочка, – искренне сказала Лиза, – такая добрая и улыбчивая.

Женщина смутилась до слёз.

– Да, – пробормотала она, – спасибо… Только в развитии отстаёт.

– Зато какая у неё чудесная улыбка – вот прямо как на иконах рисуют! А какая она нежная, моего Илюшку до этого ни один ребёнок не обнимал и не целовал.

Похоже, женщина не привыкла к подобным комплиментам.

– Спасибо вам, – сконфуженно пробормотала она. – Вы со своим мальчиком здесь единственные, кто нормально на Веронику реагирует. Все остальные меня сожрать готовы за то, что мы приходим сюда гулять и всех смущаем. Не представляете, как трудно быть матерью ребёнка, который отличается от всех.

Лиза и не догадывалась тогда, что очень скоро вполне себе представит…

55

Чем взрослее становился Илья – тем всё более замкнутым и нелюдимым он делался, хотя раньше с детской доверчивостью и непосредственностью бежал абсолютно ко всем. Теперь же ему было неинтересно и некомфортно в незнакомом, большом или просто шумном коллективе. Детский сад только усугубил ситуацию: Илья ненавидел его всеми фибрами души. У Лизы сердце кровью обливалось всякий раз, когда она по утрам силой тащила ребёнка в садик.

В те годы в моду стали активно входить разнообразные психологи, в том числе и детские. Лиза рискнула обратиться к одному из них и сразу же напоролась на вопрос:

– Может быть, ваш сын так реагирует на развод с отцом? А вдруг это его своеобразный протест?

Лиза едва не расхохоталась. Да Илья едва ли заметил, что Олега не стало в их жизни! Они с Тошиным со скрипом продержались около трёх лет, создавая видимость семьи непонятно зачем, для кого и во имя чего, а потом Лиза (надо отметить, с огромным облегчением) поймала его на горяченьком. Точнее, на горяченькой – партнёршей мужа оказалась их бывшая одноклассница Динка Старцева.

Илья был в детском саду, а у Лизы в тот день разболелась голова, пришлось пораньше отпроситься с работы. Застукать в собственной спальне предававшуюся любви парочку было так нелепо, так по-киношному, что Лиза расхохоталась от души.

– А ты молодец, даже уважаю немного, – выговорила она сквозь смех, обращаясь к Олегу. – Хранишь верность первой любви!

Глаза Старцевой сузились до ненавидящих щёлочек, но качать права, прикрываясь простынёй, было как-то не очень солидно, поэтому она промолчала.

– Одевайтесь, голубки, – весело сказала Лиза, у неё даже головная боль прошла. – А ты… – она перевела взгляд на мужа. – Пошёл вон из моей квартиры и из моей жизни. Давай разведёмся поскорее, чтобы прекратить этот фарс. Меня от него тошнит. И от тебя тоже…

– Я, между прочим, здоровый молодой мужчина с естественными потребностями! – оскорблённо закричал Тошин, полагая, что Лиза обиделась на его измену. – Ты же меня к себе на пушечный выстрел не подпускаешь!

– Вот и удовлетворяй свои естественные потребности с кем хочешь, – Лиза пожала плечами. – У меня наконец-то появился законный повод от тебя избавиться.

У них действительно не было сексуальных отношений после свадьбы. Ни разу. Два месяца спустя после рождения Ильи Олег попытался было подлезть к супруге, перекатившись на её половину кровати – видимо, сильно припекло. Но Лиза с отвращением отпихнула его и сказала внятным злым шёпотом:

– Только прикоснись ко мне своими грязными лапами – убью.

– Идиотка… – фыркнул он, откатываясь обратно, и на всякий случай уязвлённо напомнил:

– Вообще-то ты моя жена.

– Ты прекрасно знаешь, что наш брак – это фикция. Предупреждаю, я буду кричать…

– Да сдалась ты мне! – с гневом и досадой прошипел Олег. – Тоже мне принцесса, кричать она будет. Не хочешь – так и хрен с тобой. Как будто мало баб вокруг…

На семейном совете мама ожидаемо пыталась отговорить Лизу от развода, напирая на то, что любое недопонимание решаемо, что нужно уметь идти на компромиссы, а свекровь наоборот неприкрыто радовалась и говорила: “Разводись, Олеженька, ты молодой, у тебя ещё всё впереди!”

– Мама, он спал с другой. На нашей кровати, – внятно произнесла Лиза, тщетно пытаясь до неё достучаться. – Ты действительно считаешь, что у нас есть что сохранять? Или ты и теперь придумаешь ему оправдание? Честное слово, иногда мне не верится, что я твоя дочь – ты всегда на его стороне!

– Я спал с другой, потому что ты со мной не спала! – психанув, заорал Олег. – Я не монах, знаешь ли, чтобы терпеть трёхлетнее воздержание. То, что у меня были другие женщины – это нормально!

– Лиза? – сурово сдвинув брови, спросила мама. – Это правда, что вы три года не…

Лизу затошнило.

– Так, прекращаем этот балаган, – жёстко сказала она. – Это наше с Олегом дело, а не ваше. Мы разводимся, и точка.

– Но оставлять ребёнка без отца!..

– Хватит, Катя, – рявкнул вдруг Лизин папа, прижимая к себе Илюшку. Тот смирно сидел на руках у деда и внимательно прислушивался к разговору взрослых, хотя едва ли понимал, о чём речь.

– Хватит, – с отвращением повторил отец, как отрезал. – Это действительно не наше собачье дело. Мы и так наворотили всякого… пусть хоть теперь сами разберутся. Взрослые люди. Совершеннолетние!

Мама выскочила из дома первая, будто ошпаренная кипятком. Свёкор крякнул что-то в виде прощания или извинения. Свекровь выплыла с большим достоинством и выражением на лице “ноги моей не будет больше в этом доме”. Олег, поколебавшись, последовал за ней.

– Подожди, – окликнула его Лиза. Он настороженно обернулся.

– Вещи когда заберёшь?

– На неделе, – буркнул он нехотя.

– Ключи от квартиры оставь.

– А как же вещи собирать? – скривился он.

– Соберёшь, когда я буду дома. Под моим чутким присмотром.

– Ну и сука ты, Лизюкова, – практически выплюнул он, называя Лизу девичьей фамилией.

– Угу, – кивнула она. – Учителя хорошие были.

Хлопнула дверь, и они остались с отцом и Илюшкой втроём.

– Прости меня, Лизок, – тихо сказал папа. – Как-то я проглядел этот ваш брак… пошёл на поводу у Кати, растерялся… не надо вам было с самого начала в это ввязываться. Прости…

– Да ладно, пап, теперь-то уж чего, – Лиза отвела взгляд. – Былого не воротишь. Зато какой у нас Илюшка замечательный получился, верно?

– Ну и сука ты, Лизюкова! – умильно заявил малыш. Лиза оторопела на миг, переглянулась с отцом, а потом, еле сдерживая истерический смех (она давно так много не смеялась), затрясла головой.

– Нельзя так говорить, Илья. Это очень, очень некрасиво. Кто так говорит – тот и сам… не очень хороший и не очень умный человек, так что не повторяй всякие глупости.

– Не очень умный человек – это придурок? – уточнил Илья.

– Ну… что-то типа этого, – непедагогично подтвердила Лиза.

Илья кивнул, принимая сказанное к сведению, сполз с дедовых коленей и потопал в комнату к своему любимому конструктору.

56

НАШИ ДНИ

Марина, сентябрь 2019

С удивлением оборачиваюсь на оклик.

– Вы же Марина? – на всякий случай проверяет женщина, которую я только что чуть не сшибла.

– Да.

Неуверенность в её глазах сменяется решительностью.

– Я Лиза, мама Ильи, – заявляет женщина. Ничего себе встреча…

Несколько секунд мы испытывающе смотрим друг на друга, словно изучая. Ей известно моё имя, но меня она явно видит впервые, как и я – её. Она выглядит ровесницей моей мамы или даже чуть моложе. У неё тёмные вьющиеся волосы, худощавая фигура и… наверное, если бы она улыбалась, её лицо можно было назвать даже миловидным. Но сейчас женщина смотрит на меня без тени улыбки, и хотя враждебности я не ощущаю, всё равно чувствую себя неуютно, словно на экзамене с невыученным билетом.

Нервно сглатываю и делаю малодушную попытку сбежать:

– Извините, я очень спешу. Боюсь опоздать на работу.

– Вы же в сторону метро направляетесь? Давайте вместе пройдёмся, – тут же предлагает она. – Заодно и поговорим.

Мне ничего не остаётся, как растерянно кивнуть.

Некоторое время мы молча идём с ней плечом к плечу. Похоже, она не знает, с чего начать, и я решаю ей помочь.

– Как вы узнали моё имя? И вообще… обо мне?

– Илья написал мне вчера, что идёт в театр с некой Маришей. Понимаете, театр и Илья – это… – не договорив, она многозначительно усмехается, и я прекрасно понимаю подоплёку этого смешка.

– Потом он очень долго не отвечал на мои сообщения. Я разволновалась, потому что знаю, как непросто ему даются походы в публичные места. Илья написал мне уже поздно ночью – сказал, что всё хорошо и вы остались у него ночевать.

– И вы решили приехать посмотреть на меня? – откровенно говоря, ощущения не самые приятные. – Вот так сразу? А если бы не застали? Это же случайность – что мы сейчас вот так столкнулись.

Мама Ильи качает головой.

– Вообще-то я хотела поговорить с ним, а не с вами. Я писала ему вчера, что заеду. Знаю, что Илья всегда встаёт рано, так что мне было удобно сделать это ещё до работы. Но раз уж мы с вами всё равно встретились…

– А как вы догадались, что я – это именно я, то есть та самая Марина?

– Ну, соседей Илюши я более-менее успела запомнить. А тут вы… в седьмом часу утра – да в вечернем платье, – она улыбается краешками губ. – Кто ещё это мог быть?

Да уж, логика у неё железная, не хуже чем у Ильи.

– Я хотела бы уточнить… – робко приступает она к главной, судя по всему, теме нашего разговора. – Илья пока никак не обозначил ваши отношения, но… вы сами считаете себя его девушкой?

– Это сложный вопрос, – еле слышно бормочу я и чувствую, как краснею до корней волос. – Я пока не готова это обсуждать, тем более с вами. Мы с Ильёй сами разберёмся, хорошо?

– Но вы же поняли, надеюсь, что он особенный? – видно, что она страшно волнуется. – Что он несколько… отличается от остальных?

Пожимаю плечами:

– Поняла, я не слепая.

– Тогда зачем вам всё это? Зачем вам мой сын? Почему бы вам не найти обычного, здорового, нормального парня? – она поджимает губы.

– Я вам не нравлюсь, – заявляю я скорее утвердительно, чем вопросительно.

– Не нравитесь, – подтверждает она, ни капельки не смутившись, но затем всё же уточняет:

– Не вообще не нравитесь, а именно в качестве девушки моего сына. Понимаете, с первого взгляда понятно, что в вас слишком много жизни и энергии.

– Лихо вы ставите диагнозы, едва встретившись с человеком, – не удерживаюсь я от шпильки.

– Простите, если вас это задело. Но мне кажется, вы очень общительная и открытая, а Илья… он не такой, вы и сами в курсе. Именно поэтому я боюсь за него.

– Боитесь?..

– Ну да. Его очень легко обмануть и обидеть. Его прошлая девушка…

– Знаю, – перебиваю я. – Он мне рассказал.

– Вот как… А кем вы работаете, простите?

– Ведущей на радио. Но вообще-то я ещё учусь. На журфаке…

Вижу, что моя профессия нравится маме Ильи ещё меньше, чем я сама.

– И что, – её губы кривятся в презрительной усмешке, – у вас какое-то журналистское задание? “Одна ночь с аутистом” или ещё что-нибудь в этом духе? Вы же любите кричащие заголовки…

– Прекратите! – возмущённо вскидываюсь я. Мне неприятно, что она думает обо мне такое. – Будьте уверены, я не собираюсь писать об Илье статью или приглашать его к себе на радио, если на то пошло. Мы общаемся просто потому, что мне с ним интересно!

– Вам “интересно”, но он-то к вам уже не на шутку привязался! Поверьте, я знаю своего сына, он не каждую девушку способен оставить у себя до утра. Он доверяет вам, и это многое говорит о его чувствах! Он уже готов открыться вам полностью, но готовы ли к этому вы?! Для вас это забава и развлечение, а Илья… в силу своих особенностей он не может постичь всех тонкостей человеческих взаимоотношений, но когда его предают и бросают, как надоевшую игрушку… представьте себе, ему тоже бывает больно! Он умеет чувствовать… и любить… и страдать… и даже плакать!

Хочу ли я заставить Илью страдать и плакать? Определённо нет. Хочу ли я быть с ним рядом в качестве его девушки? Боже, я пока не готова ответить на этот вопрос…

– Зачем он вам? – безжалостно продолжает мама Ильи. – Вы легко найдёте себе кого-то другого, вы молодая, умная, симпатичная и… здоровая. Такие, как мой сын, просто не для вас, – и, честное слово, это звучит так, будто я его недостойна!

– Послушайте, что конкретно вы от меня хотите? – устало выдыхаю я, проведя ладонями по лицу, словно стягивая плёнку недоверия и враждебности, которой окутала меня мама Ильи. Мы уже подошли к метро, но она не собирается спускаться со мной, поэтому мы просто стоим у входа, не обращая внимания на то, как нас обтекает с двух сторон пассажирский ручеёк.

– Оставьте его в покое. Навсегда, – резко выдыхает она. – Лучше сделать это прямо сейчас, пока не стало слишком поздно.

Поначалу мне хочется послать её подальше и ответить, что как-нибудь сама разберусь, но тут замечаю, как подрагивают её губы и как умоляюще она смотрит мне в глаза. Отвожу взгляд и негромко отвечаю:

– Хорошо. Я… подумаю.

57

НАШИ ДНИ

Илья, сентябрь 2019

Съедаю приготовленный Маришей омлет. Вкусно, хоть и пересолено. Я добавляю в пищу куда меньше соли, и обычно уже в готовое блюдо. Решаю отправить ей сообщение о том, что завтрак мне в целом понравился, но избыток соли повышает артериальное давление, провоцирует ожирение и стимулирует задержку воды в организме, что ухудшает работу почек.

Ответа долго нет. Пишет мне Мариша только через сорок минут.

“Говорят, если еда пересолена – повар влюблён”.

Несколько раз перечитываю эту фразу, пытаясь вникнуть в неё и понять логику. Не уверен, что улавливаю посыл верно, поэтому на всякий случай уточняю, какой повар имеется в виду.

Она снова долго молчит, наконец отвечает:

“Тот, кто готовил пищу. В данном случае – я”.

Ещё раз перечитываю это и предыдущее сообщения.

“Значит, ты влюблена?”

Пауза длиной в полчаса.

“Илья, прости, я сейчас занята”.

“Напиши, когда освободишься, – набираю в ответ я. – Мы не договорили насчёт сегодняшних планов”.

И после этого Мариша пропадает из мессенджера.

Поначалу я не слишком тревожусь и принимаюсь за свои повседневные дела: прогулка, уборка, работа. Но когда наступает вечер, а от Мариши по-прежнему нет вестей, я начинаю подозревать, что, возможно, сделал что-то не так или написал ей что-нибудь не то. Самое неприятное, что я не уверен в этом на сто процентов. Мне сложно выстраивать отношения с другими людьми, особенно с девушками, потому что я не всегда знаю, как надо правильно себя вести.

Мне известно, что влюблённые пары обычно целуются, ходят в кино и театры, спят вместе, девушка готовит для своего парня еду. Анализирую всё, что произошло между мной и Маришей: она сама поцеловала меня в благодарность за подарок, пригласила в театр, всю ночь спала со мной в одной постели и вызвалась приготовить завтрак. Возможно, я ошибаюсь, но нейротипичные* девушки именно так дают понять, что хотят быть с тобой вместе. Я был уверен, что своими действиями Мариша демонстрирует готовность и желание стать моей девушкой, но, вероятно, расшифровал её поведение неверно.

Когда наступает ночь, а Мариша по-прежнему молчит, я прихожу в полную уверенность, что где-то накосячил, и это выводит меня из равновесия. Алёна написала в своей книге, что люди с синдромом Аспергера не испытывают ни чувств, ни эмоций. Это полная чушь. Просто на лице у нас не написано того, что мы ощущаем. Мы так же влюбляемся и с трудом переживаем разрывы. И либидо у нас тоже присутствует, секс для аспи – такая же потребность, как и для остальных людей. Но сексуальные отношения вызывают больше затруднений, потому что мы очень плохо считываем подтекст жестов, мимики и голоса своих партнёров.

Многих нейротипиков смущает отсутствие ярко выраженных эмоций на моём лице. Я испытываю эмоции, но не могу по умолчанию транслировать их собеседнику – видимо, в моём теле отсутствует некий переходник.

Когда я учился в школе, мне приходилось подолгу репетировать мимику перед зеркалом: изображать удивление, заинтересованность, радость, беспокойство и так далее, потому что, по словам Руса, у меня всегда покерфейс. Даже если одноклассники меня сильно пугали или делали что-то, требующее быстрой реации, я мог пребывать в диком ужасе, но лицо при этом не меняло своего выражения. По этой причине многие знакомые считали меня флегматиком, хотя это совсем не так.

Постепенно я натренировался принимать подходящее к каждому случаю выражение лица, хотя Рус до сих смеётся и говорит, что я бездарный актёр и жутко переигрываю, что моя мимика похожа на мультяшную. Я стараюсь не злоупотреблять изображением эмоций, потому что это отнимает очень много сил.

А вот с юмором намного проще, тут есть свои законы и своя логика. Это похоже на математику: если изучить тысячи примеров и образцов, постепенно начинаешь видеть внутренние схемы и схожие приёмы, по каким принципам и системам формируются шутки. Так что я просто впитывал в себя тонны информации, штудируя сборники анекдотов, и хотя сам так и не стал находить их смешными, но при случае, чтобы произвести впечатление, могу вполне удачно и остроумно пошутить.

Но в любви и сексе всё гораздо сложнее… Даже если ты запоминаешь алгоритмы и привычные схемы действия, всё равно могут случаться осечки. Вот и теперь с Маришей – я вновь и вновь анализирую ситуацию и не понимаю, почему проявился баг** и как его отловить. Что и в какой момент я сделал не так?!

___________________________

*Нейротипичный (от англ. “neurotypical”) – сокращение от “неврологически типичный”; так люди с синдромом Аспергера часто называют остальных людей, не имеющих расстройства аутистического спектра.

**Баг – на языке компьютерщиков “программная ошибка”.

58

НАШИ ДНИ

Лиза, сентябрь 2019

Разговор с этой девочкой – Мариной – разбередил душу, Лиза даже специально выскочила на две остановки раньше и прошла их до работы пешком. Нужно было остудить голову, прийти в себя, понять и разобраться, где она была права, а где неправа… Да, возможно, она погорячилась, но разве её сложно понять? Душевное равновесие сына для неё важнее всего на свете, и уж тем более – важнее душевного равновесия какой-то посторонней девицы, которая до сих пор не определилась с чувствами к Илье. Интересно, как долго уже они встречаются?..

На работу она опоздала. К счастью, тётя Алла с лёгкостью прощала ей подобные мелочи: обычно Лиза отличалась крайней ответственностью и дисциплинированностью, опаздывала редко и по уважительным причинам.

Мамина подруга давно уже покинула ателье при ГУМе, рискнув вложить все накопленные сбережения в собственное дело. Несмотря на лихие времена, ей это удалось: маленькое ателье, которое она скромно назвала “Алла”, худо-бедно продержалось на плаву в конце девяностых и начало потихоньку расцветать в нулевых; в настоящее время у тёти Аллы был круг постоянной клиентуры и пусть не заоблачный, но хороший и стабильный доход.

Лизу в своё время она взяла к себе больше из жалости и желания помочь дочери подруги подзаработать: девчонка ничегошеньки не умела, от швейной машинки шарахалась, а пришивая пуговицы, искалывала себе иголкой все пальцы. Максимум, который могла выжать из себя Лиза – это простейший домохозяйский фартук, освоенный ещё в школе на уроках труда. Однако у неё был тонкий вкус: частенько её советы относительно того или иного фасона ввергали тётю Аллу в изумление. Клиентки уходили довольными и заметно похорошевшими, а тётя Алла настаивала, что Лизе нужно серьёзно учиться шитью.

Лиза вняла её советам и окончила курсы; Илья к тому времени начал ходить в детский сад. За все эти годы Лизюкова выросла от простой портнихи до правой руки тёти Аллы, и, хотя высшего образования и какой-то более “престижной” профессии она так и не получила, была вполне довольна своим положением.

Сегодняшним утром в ателье было шумно и весело: тётя Алла вернулась из недельного отпуска, который провела на обожаемом турецком побережье, и сейчас щедро одаривала сотрудниц магнитиками и сладостями.

– С возвращением, – Лиза поцеловала тётю Аллу в щёку, отметив её цветущий вид: загорелая, счастливая, а глаза так и горят шальным блеском. – Я так понимаю, отдых удался на все сто?

– Пойдём-ка ко мне в кабинет, Лизка, – тётя Алла заговорщически подмигнула. – Выпьем чайку с пахлавой… Посплетничаем.

Лиза уже примерно представляла, о чём им придётся сплетничать – из каждой своей поездки в Турцию тётя Алла привозила жаркие воспоминания об очередном коротком, но страстном и волнующем курортном романе. Турки были её слабостью.

– Кто на этот раз? – понимающе спросила Лиза, пока кипятился электрический чайник. – Бурак, Али или Мустафа? – их отношения были таковы, что она могла запросто подшучивать над своей начальницей, и та не обижалась.

– Мехмет, – выдохнула тётя Алла. Казалось, она вот-вот довольно заурчит, как налакавшаяся сметаны кошка. – Какая попка! А какие бицепсы! А какой…

– Ой нет, тётя Алла, избавьте меня от таких подробностей, – взмолилась Лиза со смехом.

– Эх ты, святая душа! Это же естественно и прекрасно – отношения мужчины и женщины, здесь нет ничего постыдного и запретного… – добродушно-привычно поддела её начальница. Она и Лизу неоднократно звала с собой на море – турецкие мачо горячи и многочисленны, на всех хватит, однако глупышка неизменно отказывалась.

– А в чём кайф, тётя Алла? – положив в рот кубик рахат-лукума, с искренним недоумением поинтересовалась Лиза. – Ведь вы прекрасно знаете, что этот самый Мехмет наверняка женат, беден как церковная мышь и ухаживает за вами только потому, что надеется на щедрые подарки…

– Не всё ли равно, какие у него мотивы, – беззаботно отмахнулась та. – Лизка, послушай, мне уже за шестьдесят. Откровенно говоря, у российских мужчин я давно не котируюсь. Так пусть хоть неделю отпуска я буду чувствовать себя любимой и желанной… какая разница, что этот турецкий красавчик на самом деле обо мне думает? В уши-то красиво заливает и удовлетворяет в постели исправно. А на большие бабки раскрутить меня всё равно не получится, я слишком жадна для этого, – она засмеялась и принялась заваривать чай. – Ты, наверное, думаешь, что в моём возрасте уже и любви не хочется? Ещё как хочется…

Лиза вежливо пожала плечами.

– Ну, а у тебя какие новости? Нашла себе кого-нибудь? Блин, молодая женщина, в твоём возрасте ещё детей вовсю рожают, а ты живёшь монашкой…

– Нет, я никого не нашла, – покачала головой Лиза и, помявшись, всё-таки неловко призналась:

– А вот у Ильи, кажется, появилась девочка…

Тётя Алла заинтересованно вскинула безупречно выщипанные брови.

– Да ну?! Слава богу…

– Чего “слава богу”, – возмутилась Лиза. – Это же кошмар! Вы помните, что с ним творилось, когда Лукашина его бросила?

– Это писательница-то? – понимающе уточнила начальница.

– Она самая. Илья же тогда две недели вообще не разговаривал. Жестами изъяснялся. А уж потом, когда книга вышла… Эта дрянь даже их совместные фото в книге использовала!

– Ну, а теперь-то ты чего дёргаешься? Это же другая девушка.

– Всё равно боюсь, что история может повториться – в конце концов она его бросит. А он уже влюбился…

Тётя Алла поднесла к губам чашку из дулёвского фарфора и сделала осторожный глоток, а затем с видимым удовольствием разжевала кусочек турецкого лакомства.

– Он взрослый парень, – рассудительно заметила она. – Ты же не можешь всю жизнь держать его у своей юбки. Удивляюсь, как ему в принципе удалось от тебя съехать. Тебе любая девочка будет плоха, потому что ты любишь Илью без памяти.

– А как не любить? Он же – единственное, что у меня есть, – Лиза пожала плечами и тоже отхлебнула из чашки ароматный чай.

– Так не должно быть! – тётя Алла наставительно подняла палец. – Не надо растворяться в детях. Хорошо бы тебе встретить какого-нибудь приличного мужика и полюбить его…

– Не надо мне мужика, – буркнула Лиза. – Ни приличного, ни неприличного.

– Надо, надо. Всем надо – а тебе нет? С тобой поэтому никто из ухажёров долго и не продержался, ты же только об Илюхе своём думаешь.

Лиза взяла ещё кусочек рахат-лукума, безумно вкусного. Спорить не хотелось, поэтому она лишь лениво возразила:

– Лариска вон постоянно думает о мужиках. И что, ей это много счастья принесло?

– Ну, твоя сестрица – это вообще отдельный разговор, – усмехнулась тётя Алла. – Она с тобой так до сих пор и не разговаривает?

– Нет. И маме запрещает общаться со мной и Ильёй. Мама, конечно, звонит тайком. Но…

Тётя Алла покачала головой:

– Дурдом какой-то…

59

История, в общем, была давняя.

Когда Лиза развелась с Олегом, воодушевлённая Лариска предложила ей вернуться с ребёнком обратно к родителям, а сама сестра должна была переехать в бабушкину двушку. Однако отец категорически воспротивился: он любил внука, но не считал, что младшей дочери с Ильёй достаточно будет одной комнаты. Да и Лиза уже наладила жизнь в новом районе: Илья начал ходить в детский сад недалеко от дома, и на работу ей самой было удобнее добираться…

Лариска тогда устроила родителям страшный скандал в своём репертуаре: “Папа меня не любит, потому что я ему не родная!” Мама пыталась было давить на совесть мужу и Лизе, упирая на то, что бедненькой Лорочке нужно строить личную жизнь, а с двухкомнатной квартирой это будет намного проще.

С мужчинами старшей сестрице катастрофически не везло. Вернее, на неё клевали в основном отъявленные мерзавцы или альфонсы. Был даже период, когда она встречалась с заключённым: познакомилась с ним по переписке и целый год возила передачи в тюрьму (“Его оклеветали! Посадили по ложному обвинению! Он ни в чём не виноват, чист как стёклышко, а какие стихи мне пишет!”), однако после освобождения коварный возлюбленный предпочёл вернуться к своей предыдущей крале.

По документам бабушкина квартира принадлежала отцу, так что ни мать, ни Лариска ничего здесь не решали. В итоге обеим пришлось смириться и оставить всё как есть.

А вот с Лизой с тех пор Лариска общаться прекратила. Даже когда младшая сестра с Ильёй приезжали в гости, Лариска подчёркнуто их игнорировала, чаще всего даже не выходя из своей комнаты.

Затем скоропостижно скончался папа. Сердце…

Мать и Лизу эта смерть здорово подкосила. Лариска вроде бы тоже горевала, но глаза её уже горели алчным огнём – она просчитывала открывающиеся перед ней возможности и перспективы. Лиза оставалась жить там, где жила, но теперь Лариска затеяла размен родительской трёшки на двухкомнатную и однокомнатную. Маму, естественно, пихнуть в однушку, а самой зажить по-королевски, в своё удовольствие. Мозги матери были затуманены горем, она послушно ездила вместе со старшей дочерью к нотариусу, что-то безропотно подписывала и в итоге оказалась засунутой в задницу мира – засранную крошечную комнатку, доставшуюся от каких-то алкашей.

Лиза приехала помочь матери с переселением и ужаснулась тоннам грязи и мусора, полчищам тараканов и пауков. На то, чтобы отмыть и отчистить всё это, потребовалось несколько дней. Мама тогда ночевала у Лизы с Ильёй, потому что спать в её новом жилище было решительно невозможно, да и не на чем: в квартире имелась только ржавая ванна и больше ничего, даже какой-нибудь колченогой табуретки не было. Часть родительской мебели Лариска забрала в своё новое жильё, а остальное спешно распродала: ей нужны были деньги на то, чтобы обустроиться на новом месте.

Лариске, разумеется, и в голову не пришло помочь матери – она даже пальцем не шевельнула, будучи занятой устройством собственной жизни.

Лиза с мамой вдвоём ездили в магазин за мебелью, сантехникой, новыми обоями, шторами и посудой, в четыре руки делали ремонт, и в конце концов маленькая комнатка стала худо-бедно напоминать человеческое жильё, а не звериное логово.

– Ты только Лорочке не говори, что мне помогала, – озабоченно предупредила мать. – А то обидится и расстроится…

Лиза хотела возмутиться, но у неё не осталось сил – в теле болела каждая мышца, каждая клеточка.

– Твоя ненаглядная Лорочка со мной уже несколько лет не разговаривает, – напомнила она. – И со своим племянником, между прочим, тоже, хотя Илюха-то ей вообще ничего не сделал… Видимо, просто отличный повод не дарить ему подарки на день рождения, – пошутила она.

Сам Илья едва ли помнил свою тётку – настолько редким и кратковременным было его прежнее общение с Лариской. Так что едва ли он страдал от её отсутствия. Впрочем, Лиза вообще не замечала в нём особой привязанности к другим людям, разве что к ней самой, к дедушке да к Руслану.

Потерю деда внук понял, вроде бы осознал, но внешне никак не отреагировал. Одна Лиза знала, что он скучает: после похорон Илья, уже взрослый двенадцатилетний мальчишка, целый месяц спал со своим замурзанным плюшевым Котейкой, которого подарил ему дедушка…

А знакомые судачили: какой бездушный и бессовестный пацан! На похоронах не проронил ни единой слезинки. Не сердце, а камень!

60

НАШИ ДНИ

Марина, сентябрь 2019

После не слишком-то приятного разговора настроение у меня закономерно препаршивое.

Когда я еду в метро, от Ильи прилетает сообщение:

“Омлет был вкусным, но ты положила слишком много соли. Тебе известно о том, что избыток соли повышает давление, ухудшает работу почек из-за задержки воды в организме и вызывает ожирение?”