Текст книги "Милый, единственный, инопланетный (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

– Кстати, только что вспомнила! – воскликнула я. – Сегодня ведь ровно месяц, как мы с тобой стали жить вместе! Не считаешь, что это следует отметить?

– Отметить что? – не понял Илья. – Месяц совместного проживания?

– Ну да.

– Почему месяц – это так важно?

– Просто первая маленькая, но всё равно значимая дата. Своеобразный рубеж, который мы преодолели.

– А почему мы не отмечали две недели совместного проживания? Или двадцать восемь дней? Или семнадцать?

– Илья, не будь занудой, – поморщилась я. – Надо сбегать в магазин, купить какой-нибудь тортик и шампанское… Пойдём?

– А мне обязательно идти вместе с тобой? – осторожно спросил он.

Я надула губы:

– Ну, вообще-то это наш праздник.

Как я корила себя позже за эти слова! За своё глупое, эгоистичное и инфантильное желание пойти в магазин с ним вместе… А ведь мне было прекрасно известно, что Илья ненавидит всё это. Незапланированные социальные столкновения с чужими людьми были неприятны ему на физическом уровне. Он всегда выбирал автоматическую систему, заказ онлайн, доставку или что-то в этом духе, лишь бы поменьше контактировать с незнакомцами, будь то продавцы или, к примеру, официанты.

___________________________

*g2g (googler to googler) – буквально “от гуглера к гуглеру”. Это система тренингов, принятая в компании “Google” для того, чтобы коллеги делились друг с другом своими знаниями и опытом, учились и развивались. Тренинги включают учебные курсы, наставничество, разработку материалов, а также неформальное общение: к примеру, каждую пятницу сотрудники “Google Россия” собираются на собрания, где они едят и общаются за бокалом вина или пива, представляют новых сотрудников и делятся профессиональными достижениями за неделю (например, запуск нового продукта).

89

Не успели мы дойти до ближайшего мини-маркета, как Илья вдруг остановился и в панике воскликнул:

– Я оставил дома свой спиннер!

В его глазах плескался настоящий ужас.

– Ну не возвращаться же за ним… – я с досадой поморщилась. – Тут дел-то на десять минут, закупимся и пойдём домой.

– Мне нужен мой спиннер, – упрямо повторил он. – Я без него не могу.

– Да всё ты прекрасно можешь, что за детский сад! – я со смехом взяла его под руку. – Мы же вместе, ничего страшного не случится. Идём!

В магазине я сразу же схватила шампанское, а вот перед прилавком с готовыми тортами вышла заминка.

– Только не кокосовый, не фисташковый и не шоколадный, – сразу же категорично заявил Илья. – Я их не люблю.

В итоге мы остановились на йогуртовом торте с клубникой и направились с покупками к кассе.

И дёрнул же чёрт Илью проверить сумму на выданном нам чеке…

– Вы пробили неправильную сумму, – сообщил он кассирше. – Этот торт стоит пятьсот семьдесят рублей, так указано в торговом зале на ценнике. В чеке же цена шестьсот двадцать. Это ошибка.

– Никакой ошибки нет, – с ленцой, даже с некоторым пренебрежением возразила кассирша. – Постоянная цена этого торта – шестьсот двадцать рублей ровно. Несколько дней можно было приобрести его по акции со скидкой, но сейчас сроки акции уже истекли.

– В таком случае вы должны были заменить ценник на прилавке, – сказал Илья. – Вы вводите людей в заблуждение.

– Никого мы не вводим! Вон, читать умеете? – она ткнула наманикюренным ноготком вверх, указывая на красочный рекламный плакат над её головой. – Там русским по белому написано, до какого числа скидка.

– Вы должны были заменить ценник на прилавке, – настойчиво повторил Илья, нервно дёрнув себя за прядь волос. – Иначе получается обман покупателей.

– Вообще-то он прав, – вмешалась я, хотя терпеть не могла все эти публичные разборки. Но тут мне реально стало обидно – пусть разница в цене всего пятьдесят рублей, но почему нас держат за дураков?

– В чём прав? – кассирша неприязненно скривила лицо. – Если вы не заметили рекламу, это не наши проблемы.

– Как раз таки ваши. Вы обязаны были своевременно заменить ценник, поскольку акционное предложение уже сутки неактуально.

– Ну, не успели убрать…

– Это не оправдание! – возмутилась я. – Вы должны вернуть нам разницу в цене.

– Ой, да держите вы свои миллионы, – она чуть ли не с презрением швырнула на кассовое блюдце пять десятирублёвых монет и тихо, но явственно пробормотала себе под нос:

– За копейку ведь удавятся…

– А вот это уже хамство, – заметила я, стараясь держать себя в руках. – Вы вынуждаете меня потребовать книгу жалоб и предложений, чтобы я черкнула там пару строк о вашей своеобразной манере общения с покупателями, а также обратиться к руководству магазина. Либо вы немедленно перед нами извинитесь.

– Люд, лучше и правда извинись, – испуганно сказала девушка на соседней кассе. – А то сейчас начнётся…

“Наша” кассирша поджала губы в тонкую полосочку, несколько секунд собираясь с духом, а затем нехотя выдавила довольно вызывающим тоном:

– Извиняюсь!

За искреннее раскаяние это можно было принять с большой натяжкой, но мне не хотелось и дальше вариться во всём этом негативе и ничем не обоснованном высокомерии.

Я демонстративно пересчитала монетки, собрав их с блюдца, убрала в кошелёк и кивнула Илье:

– Пойдём.

– Нет, нет, – он замотал головой. – Они должны заменить ценник прямо сейчас. В зале находятся люди, старая цена может ввести их в заблуждение, как и нас.

– Да заменим, заменим, идите уже! – Люда махнула рукой. – И без вас разберёмся…

– Я не уйду, – Илья нервно схватился за пуговицы на своей рубашке. – Я должен проконтролировать процесс.

– Вы совсем неадекватный, да? – осведомилась кассирша ехидно. – С какой это стати вы будете нас контролировать? Вы кто – ревизор?

– Не надо грубить, – снова вмешалась я. – И да, вам лучше сделать то, что он сказал.

Но тут на сторону кассирши неожиданно встали люди из очереди.

– Да что вы бучу подняли! – зашумели они. – Раздули проблему из ничего… только задерживаете всех. Парень, тебе что, больше всех надо? Вернули вам деньги – вот и дуйте домой, ценник как-нибудь без вас заменят.

Илья снова с силой дёрнул себя за волосы.

– Я не уйду. Не уйду. Не уйду!!!

– Успокойся, – быстро сказала я, беря его за руку. – Пойдём домой, Илья. Они и правда сами тут разберутся.

Он резко вырвал свою руку из моей и, отчаянно мотая головой, выкрикнул:

– Я сказал, что никуда сейчас не пойду! Я не уйду до тех пор, пока они не заменят ценник!

– Да он какой-то ненормальный. Припадочный, – громко заметил кто-то из очереди. – Не видите, что ли? Похоже, эпилептик…

– Девушка, вы с ним? – спросили у меня. – Уведите его отсюда поскорее, пока он на людей бросаться не начал.

– Да что вы несёте? – чуть не плача, воскликнула я, пытаясь утихомирить Илью, одновременно готовая провалиться сквозь пол от неловкости, потому что на нас теперь таращились абсолютно все. Даже из глубины магазина подтягивались любопытные покупатели, привлечённые звуками скандала.

– А чего? Он же у вас буйный, это очевидно… Как вы вообще позволяете ему ходить в магазины? Он же может разбить что-нибудь, сломать или украсть…

– Вы спятили?! – всё казалось каким-то сюром, я отказывалась верить, что это происходит сейчас со мной на самом деле.

Илья несколько раз с силой ударил кулаком по стене.

– Я никогда ничего не краду! Это магазин пытается обокрасть своих покупателей, одурачивая их неверной устаревшей ценой. Я – никогда – ничего – не краду!

– Илья, пожалуйста… – я практически повисла на нём, пытаясь силой увести из этого проклятого места. – Послушай меня, ну пожалуйста! Успокойся! Тебе просто нужно успокоиться…

– Нет, мне нужно, чтобы они заменили ценник! Чтобы они заменили ценник! Чтобы они заменили ценник! – он тяжело дышал и трясся всем телом.

– Илья! – закричала я изо всех сил, хотя этого делать было категорически нельзя, громкие звуки пугали его ещё больше. – Замолчи!!! Успокойся!!! Немедленно! Я сказала, сейчас же успокойся!!!

Он попятился, в ужасе глядя на меня, закрыл уши руками и сел прямо на пол, продолжая бормотать:

– Они должны заменить ценник… они должны заменить ценник…

Опомнившись, я бросилась к нему. Опустилась на колени и крепко обняла, обхватив руками со спины – эти объятия его не пугали и не доставляли неприятных ощущений. Прижавшись щекой к его щеке, я прошептала:

– Всё хорошо. Я с тобой, Илья. Всё хорошо.

– Может, скорую вызвать? – участливо предложил кто-то из покупателей. Я помотала головой.

– Не надо… спасибо. Это сейчас пройдёт. Просто оставьте нас на несколько минут в покое, пожалуйста.

– Бедная девочка, – сердобольно вздохнул кто-то. – Связалась же с идиотом на свою голову…

Я кусала губы, чтобы не расплакаться, и продолжала крепко обнимать Илью.

– Девушка, – с опаской обратилась ко мне вторая кассирша. – Передайте ему, пожалуйста, что мы сейчас же заменим ценник. Через минуту будет готово.

90

Дорога домой проходит в полном молчании.

Илья выглядит абсолютно опустошённым и безвольным, как тряпичная кукла, он в буквальном смысле едва переставляет ноги. Я даже не пытаюсь заговорить с ним сейчас, понимая, что он просто не в состоянии ответить. Потребуется немало времени, чтобы он восполнил утраченную энергию – мне остаётся лишь набраться терпения и постараться не сойти с ума… Илья уязвим в данный момент как никогда – достаточно будет резкого гудка автомобиля или лая собаки, чтобы он снова разнервничался до истерики. Теперь главное – не допустить новых волнений и не позволить ему опять сорваться, иначе последствия могут быть куда более неприятными.

Действую я скорее интутивно, чем осознанно, но понимаю, что Илью надо отвлечь от неприятных эмоций. Едва мы заходим в квартиру, я сразу же веду его в комнату, укладываю на диван и устраиваю его голову у себя на коленях, после чего начинаю массировать ему плечи, чтобы хоть немного снять напряжение.

– Всё хорошо, – говорю я куда более спокойно, чем себя сейчас чувствую. – Мы дома. Всё в порядке.

Взгляд Ильи наконец проясняется.

– Они исправили ценник, – произносит он неуверенно.

– Да, исправили, – подтверждаю я. – Теперь больше никто не сможет совершить ошибку. Ты молодец, – и тут же увожу тему подальше от неприятных воспоминаний:

– Хочешь, я наберу тебе горячую ванну? Полежишь в пене, расслабишься…

Он кивает.

– Вот и отлично! А потом выпьешь чаю и ляжешь в постель…

О купленных шампанском и торте я стараюсь даже не вспоминать. Они сейчас воспринимаются как горькая насмешка. Отметили первую важную дату, ничего не скажешь…

Ванна готова. Я добавила туда пену с лавандой – говорят, она успокаивает. Помогаю Илье раздеться и уже собираюсь уйти, но он внезапно просит:

– Посидишь со мной?

– Ну конечно, – преувеличенно жизнерадостно откликаюсь я, хотя на душе скребут кошки.

Илья лежит в пене, закрыв глаза и не шевелясь, но судя по тому, как время от времени нервно вздрагивают крылья его носа, он не спит. Я опускаю руку в горячую пенящуюся воду, нащупываю его ладонь и, вытащив её на воздух, прижимаю к своим губам.

Илья открывает глаза.

– Осторожно! Смотри, чтобы пена не попала тебе в рот, она не предназначенна для внутреннего употребления. В её состав входят лауретсульфат натрия, кокамидопропилбетаин, красители и ароматизаторы.

– Прости меня, Илья, – мой голос срывается. – Прости, пожалуйста! Я так испугалась… Я не должна была кричать на тебя, но я правда очень сильно за тебя испугалась.

– Всё хорошо, – отвечает он. – Всё теперь хорошо.

Он засыпает мгновенно, будто падает в обморок. Я ещё некоторое время тихонько сижу рядом с ним в спальне, а затем иду на кухню, наливаю воды в стакан и принимаю две таблетки персена.

Потом сажусь за стол, роняю голову на сложенные руки и начинаю плакать. Я реву взахлёб, с упоением, отчаянно жалея себя и давая наконец выход скопившемуся во мне напряжению. А прорыдавшись от души, тянусь дрожащей рукой к телефону и набираю номер Руса.

91

– Привет, Марин! – его голос бодр и приветлив. Рус пока ещё не подозревает, что я собираюсь ему рассказать. – Какие новости?

– У Ильи… сегодня случился срыв, – выпаливаю я без предисловий. Мой собеседник сразу же серьёзнеет.

– Настоящий срыв, то есть мелтдаун? Ты уверена, что он не просто вспылил или устал?

– Такое сложно с чем-то перепутать, – усмехаюсь я невесело. – Нечто подобное было с ним в клубе в тот день, когда мы все познакомились. Помнишь?

– Да, конечно… и как он? – быстро спрашивает Рус.

– Уже лучше. Правда, совершенно без сил. Но сейчас он спит.

– Где это произошло, дома или на улице?

Я вкратце ввожу его в курс истории, случившейся в магазине.

– А как… ты? – интересуется он после паузы. – Ты звонишь, потому что тебя это напугало?

– И как ты догадался? – ехидно спрашиваю я. – Да я чуть не рехнулась от страха.

– Марин, – мягко говорит Рус, – я всё понимаю. Илью заставляет взрываться сенсорная и эмоциональная перегрузка, он совершенно не в силах это контролировать. Но со стороны это действительно выглядит пугающе, даже отталкивающе. Что ты хочешь, чтобы я тебе сейчас сказал? Что такого больше не поворится? Увы, это не так.

Я молчу, и сама толком не зная, какие слова утешения ожидала услышать от Руса.

– Что ты чувствовала в момент его срыва, помимо страха? – внезапно спрашивает он.

– Наверное, растерянность и… беспомощность.

– И только? – недоверчиво уточняет он.

– А этого недостаточно?

– Мне кажется, – мягко говорит Рус, – что ты испытывала стыд и неловкость перед другими людьми. Ты стеснялась Ильи и его поведения, одновременно жалея его.

Кровь приливает к моим щекам.

– Я не…

– Не надо, не спорь. Я знаю, что это правда, – вздыхает Рус. – И это, в общем-то, естественная для тебя реакция.

– Естественная?! То есть это нормально – стыдиться своего молодого человека?

– Я знаю, что ты относишься к нему с большой нежностью. Знаю и то, как сильно Илья тебя любит. Но пойми, эти вещи… срывы, истерики… они останутся с ним навсегда. На всю жизнь! Так что ты должна быть к этому готова. Если, – он мешкает на самый крошечный миг, подбирая нужные слова, – если, конечно, ты планируешь остаться с Ильёй надолго.

– Я… – горло перехватывает спазмом. – Я не знаю! Я люблю его, но меня пугает то, что с ним происходит… Находиться с ним рядом – всё равно что гулять по минному полю, в любой момент может рвануть.

– Любят же всего человека, а не какую-то его часть. Если ты любишь целого Илью, то должна учиться принимать его со всеми особенностями личности, которые он не в силах изменить. Илья никогда не изменится, Марина, – повторяет он твёрдо, даже жёстко, словно вколачивая эту простую и ясную мысль в мою глупую башку.

– Ты пытаешься меня напугать?

– Всего лишь объясняю расклад. Илья очень необычный, но при этом очень классный. Я знаю его почти всю свою жизнь. Однако быть с ним рядом постоянно – это всё же достаточно серьёзное испытание. Я никогда не жил с ним и потому не вправе давать тебе советы – ни “за”, ни “против”. Тут уж, извини, решать тебе самой.

– А если… если я сама не знаю, что решить? – мой голос дрожит.

– Тогда возьми паузу и разберись в собственных чувствах и желаниях. Не нужно врать самой себе, что ты справляешься и всё идёт просто прекрасно.

– Я не могу, – всхлипываю прямо в трубку, – мне… мне так его жалко!..

– Жалость – не лучшее чувство для отношений. Так же, как и чувство вины. В конце концов это начнёт тебя тяготить. Может быть, ты даже возненавидишь Илью…

– Но что мне делать?!

– Разберись в себе, – повторяет он. – Мне кажется, вы немного поторопились, решив жить вместе, и сейчас тебе просто неловко вслух заявить о том, что ты совершила ошибку. Ты ещё не готова, хоть тебе и стрёмно в этом признаваться…

Я молчу, понимая в глубине души, что он прав.

– С его стороны всё действительно серьёзно, Илья редко отменяет принятые решения или жалеет о них. А ты… не обижайся, Марин, но ты поддалась глупому романтическому порыву. Причём я сам был обеими руками за ваши с ним отношения. Однако не ожидал, что вы так резво начнёте семейную жизнь… – я слышу по голосу, что он улыбается. – А матери его ты не звонила?

– Нет… а надо?

Он задумывается.

– Пожалуй, не стоит. Всё уже позади, зачем пугать её понапрасну? Она всё равно ничем не поможет.

– Да, пожалуй, – соглашаюсь я.

– Эй, ну ты чего? Судя по голосу, тебе совсем хреново?

– Я просто… запуталась.

– Поезжай на несколько дней к родителям, – предлагает он. – Поживи дома, подумай обо всём хорошенько.

– А Илья?! Как он это воспримет?!

– Необязательно говорить ему всю правду сейчас. Скажи для начала, что у тебя появились дома какие-то неотложные дела, требующие твоего постоянного присутствия. Побудь наедине со своими мыслями.

Я снова всхлипываю. Мне ужасно тяжело даётся это решение, но я понимаю, что Рус абсолютно прав. Нужно время, чтобы всё обдумать.

– Ну ты что там, опять раскисла? – спрашивает он с тревогой. – Перестань. Хочешь, я приеду сейчас?

– Не надо, – гундосо говорю я в трубку. – Мне уже лучше, правда. Спасибо тебе за совет.

– А за Илюху не беспокойся, – добавляет он напоследок. – Если ты уедешь к родителям, я за ним присмотрю. Всё будет под контролем!

92

НАШИ ДНИ

Лиза, октябрь 2019

С некоторых пор Лиза не любила осень. Слишком уж неприятные воспоминания приносило с собой это время года, слишком уж несчастливым оно стало для неё двадцать пять лет тому назад. Теперь же её привычно-депрессивное осеннее состояние усугублялось ещё и проблемами со здоровьем.

Вообще-то она уже около полугода чувствовала себя неважно – утомлённой и разбитой, но к осени всё это обострилось, заставляя Лизу ощущать себя старой развалиной. Она с трудом поднималась с постели по утрам, испытывая слабость, головокружение и лёгкую тошноту. Даже самые простые действия давались ей с трудом – снизилась работоспособность, а вот утомляемость и раздражительность, наоборот, повысились. Волосы стали слабыми и выпадали, часто болела голова, в ушах возникал звон, а перед глазами мельтешили мушки. В довершение всех этих неприятностей начал “плясать” менструальный цикл, и в конце концов в разговоре с тётей Аллой Лиза даже предположила:

– А может, у меня просто ранний климакс?

– Совсем ты сбрендила, рыба моя, – с негодованием отозвалась начальница. – Сколько тебе, сорок? Сорок один? Да ты вполне ещё можешь родить, многие в твоём возрасте за первенцем собираются!

– Ну какое рожать, скажете тоже… Куда мне? Да и от кого, – засмеялась Лиза.

– Вот то-то и оно! – тётя Алла подняла указательный палец. – Мужика тебе надо, хоть ты и не любишь подобные разговоры. И все твои болячки – именно от недо… – она запнулась на долю секунды, – от недостатка секса, вот!

Лиза лишь отмахнулась от этого предположения – тётя Алла была в своём репертуаре.

– Нечего тут на меня руками махать! – возмутилась та. – Ты выглядишь очень измождённой и слабой, Лизавета, и я сейчас не шучу. Тебе нужно отдохнуть. Поехать в отпуск куда-нибудь к морю, в тёплую страну. Например, в Египет – там сейчас самый сезон. Купи тур “всё включено”, будешь только и делать, что плавать, загорать, жрать и спать. Заодно снимешь себе какого-нибудь араба!

– Действительно, вот только араба мне и не хватало для полного счастья, – Лиза не собиралась ехать ни в какой отпуск, но всё-таки понимала, что ей жизненно необходим отдых. Хотя бы просто для того, чтобы выспаться… она постоянно ощущала сонливость.

– Значит, так. Слушай сюда и не спорь! – тётя Алла решительно встряхнула головой. – Я тебя прогоняю ровно на две недели. Чтобы духу твоего на работе не было! И не вздумай мне врать, отсиживаясь в городе – по возвращении предъявишь морской загар. Иначе уволю к чертям собачьим! Я понятно излагаю?

– Слушайте, да вы просто мегера*, – Лиза поёжилась.

– Пиши заявление на отпуск, – тётя Алла подвинула к ней листок. – Я тебя предупредила.

А вечером после работы, направляясь в гости к маме, Лиза упала в обморок прямо в метро и поняла, что визит к врачу откладывать больше нельзя.

Мама тоже обратила внимание на её болезненный внешний вид.

– Ты какая-то бледненькая… прямо восковая. Обязательно сходи в больницу и обследуйся. А ещё… – она замялась, явно чувствуя неловкость, не связанную с плохим самочувствием дочери. – Ты надолго у меня задержишься?

– В смысле? – не поняла Лиза. – Если мешаю, могу прямо сейчас уйти. Могла бы и утром сказать, когда мы созванивались, чтобы мне не пришлось зря тащиться через весь город.

– Да понимаешь… – глаза матери забегали. – Лариса звонила, она тоже собиралась ко мне заскочить.

– Ах, вон оно что, – Лиза сощурилась. – Боишься признаться любимой Лорочке в том, что поддерживаешь отношения с её ужасной младшей сестрой?

Мама всплеснула руками.

– Ну вот, опять… Да что же вы вечно как кошка с собакой?! За что же вы с ней друг друга так ненавидите?!

Лиза округлила глаза в непритворном удивлении.

– Мам, ты сейчас серьёзно?! Это Лариска вычеркнула нас с Ильёй из своей жизни, это она предпочла не иметь с нами ничего общего, я с ней даже не ссорилась. Ты скрываешь от неё, что много лет подряд тайком общаешься со мной и внуком, поддерживаешь Лариску в её самодурстве, буквально в попу ей дуешь… Но я-то тут при чём?!

– Она нервничает… переживает… у неё мигрени… и личные проблемы, нужно быть к ней снисходительнее и мягче, – залепетала мама.

– Да сколько я помню Лариску, она всю жизнь переживает, всю жизнь у неё личные проблемы, а вы с отцом вечно боялись и слово поперёк ей сказать! “Бедненькая Лорочка”, “несчастненькая Лорочка”… да твоя любимая Лорочка по трупам готова идти ради достижения собственных целей!

– Как ты можешь такое говорить! – ахнула мама. – Она всё-таки твоя сестра, родная кровь… Ты бы позвонила ей как-нибудь, попросила прощения… глядишь, и стали бы снова общаться.

– Господи, – прошептала Лиза, – за что я должна просить у неё прощения? А ты хоть раз просила об этом Лариску? Почему не она, а я?

– А тебе это так принципиально? Забыла бы о своей гордости и первая руку протянула…

Лиза помотала головой, точно пытаясь вытрясти из неё всё, что мать только что ей сказала.

– Извини, мам, но дальше выслушивать этот бред я не намерена. Я поеду домой. Вот здесь в сумке продукты, сама разберёшь… и немного денег. Пока.

С Лариской они столкнулись на лестнице. Лиза была подсознательно готова к этой встрече, а вот старшая сестра растерялась на миг, опешила… но, приостановившись, быстро пришла в себя и окинула Лизу привычным насмешливым взглядом.

– Давно не виделись, – протянула она. – Хреново выглядишь.

– Ну, не всем же цвести и пахнуть подобно тебе, – отозвалась Лиза. Подколки сестры давно не задевали и не обижали её, она просто не придавала им значения. Но сейчас Лариска интуитивно ударила точно в цель:

– И бледность такая нездоровая… ты в больнице давно была? Не проверялась?

– А с чего это вдруг ты беспокоишься о моём здоровье?

– Да не то чтобы беспокоюсь… так, предостерегаю, – уголок Ларискиного рта дрогнул в кривой усмешке. – Возраст у тебя сейчас такой… опасный, женщины после сорока очень уязвимы! Онкология, опять же…

Лизу передёрнуло.

– Это ты сейчас тоже предостерегаешь? Или желаешь мне этого в глубине души?

Лариска пожала плечами.

– Понимай как хочешь, – и, не сказав больше ни слова, царственно поплыла вверх по лестнице.

93

Врач предварительно выявил у Лизы железодефицитную анемию, но сразу же предупредил, что это всего лишь следствие какой-либо проблемы, возможно даже не одной.

– Само по себе малокровие не развивается, но сопровождает очень много заболеваний.

– Каких? – спросила Лиза с опаской. Он неопределённо пожал плечами:

– Не хотелось бы делать голословных выводов, пока вы не прошли полное обследование и не сдали все анализы. Это может быть и вирусная инфекция, и онкологическое заболевание… Да не пугайтесь вы так, – быстро добавил он, заметив, как помертвело Лизино лицо, и без того белое как мел, – я просто обозначил разброс вариантов – от лучшего к худшему. Вот точно выясним, что с вами, и лишь затем назначим лечение.

Но прежде чем начать сдавать анализы, Лиза решила всё-таки последовать совету тёти Аллы и съездить в отпуск. Она и правда давно уже не отдыхала и не была на море. Наверное, с тех самых пор, как они перестали ездить вдвоём с Ильёй. В последний раз они были вместе в Сочи, когда сыну едва исполнилось семнадцать – сразу после окончания им одиннадцатого класса. В Крым Лиза поехать так больше и не рискнула, ещё очень долго болела душа… А за границей она ни разу не была, хотя и сделала загранпаспорт три года назад на всякий случай. Видимо, тот самый случай как раз настал. Теперь необходимо было заехать домой за паспортом и немедленно обратиться в турагентство, чтобы ей быстренько подобрали любой горящий тур…

Лиза меланхолично брела через парк, лениво пиная носком ботинка жёлтые листья, и размышляла, сумеет ли отыскать в недрах шкафа свой купальник, который валялся там без дела уже семь лет. Может, вообще стоит купить новый, зачем позориться в допотопном старье? Гулять – так гулять… Что там тётя Алла говорила насчёт арабов? Лиза даже фыркнула, подумав о подобной перспективе. Нет, конечно, арабы – это всё-таки перебор, но если случится курортный роман… пожалуй, она даже не будет особо противиться. Она так устала быть одна, постоянно одна…

По небу пролетел самолёт – так низко, что казалось, будто он вот-вот заденет кроны деревьев, и Лиза застыла на месте как вкопанная, захваченная ощущением дежавю. Это всё уже было с ней когда-то, давным-давно, четверть века назад. И осенний парк, и груда опавших золотых листьев, и самолёт над головой… и огненная, пылающая шевелюра Берендеева, который доверчиво рассказывал ей о своих тайных мечтах. Воспоминание возникло в голове ярко и отчётливо, словно картинка из диснеевского мультфильма… и когда Лиза увидела на скамейке Тимкину мать, то даже не очень удивилась.

94

– Лиза Лизюкова? – уточнила мать бывшего одноклассника; впрочем, интонации у неё были больше утвердительные, чем вопросительные. – Ну конечно же, Лиза! Тебя довольно легко узнать. А меня ты не помнишь? Я – мама Тимура Берендеева, Нина Аркадьевна.

В последний раз они виделись более двадцати пяти лет тому назад, обе с тех пор значительно изменились. Но голос… оказалось, он глубоко отпечатался в Лизином подсознании. А может, дело было даже не в самом голосе, а в характерных интонациях, свойственных и Тимке, а также в мимике, тоже весьма узнаваемой.

– Я сразу поняла, кто вы, – Лиза вежливо улыбнулась.

– Не хочешь присесть? – женщина кивнула на свободное место на скамье. – Или ты торопишься?

И хотя Лиза действительно торопилась, любопытство пересилило. Как ни уговаривала она себя все эти годы, что и думать забыла о Тимке, а всё же ей было интересно, как он сейчас, где и с кем.

В первые несколько минут они светски говорили об отвлечённых вещах – “как летит время”, “какая прекрасная погода” и так далее. Лизе неудобно было с места в карьер начать расспрашивать о Берендееве. К тому же она вдруг припомнила, при каких обстоятельствах состоялась её последняя встреча с Тимкиной матерью – и тут же мучительно покраснела. Лиза тогда вообще ничего не соображала, пребывая в состоянии шока и алкогольной интоксикации, но ведь Нина Аркадьевна должна была прекрасно помнить тот вечер. И как она раздевала и мыла Лизу, и как стирала её перепачканные вещи, и как укладывала спать…

Заметив, что собеседница вспыхнула и опустила голову, Тимкина мать мягко прикоснулась к её руке.

– Мне очень жаль, что ты так быстро сбежала тем утром домой, не дождавшись моего возвращения, – деликатно сказала она, безошибочно угадав её мысли.

– Почему? – испытывая страшную неловкость, всё-таки спросила Лиза. – Зачем вам нужна была эта головная боль?

– Мне показалось… – Нина Аркадьевна старательно подбирала слова, – показалось, что у себя дома ты не найдёшь ни понимания, ни сочувствия, ни поддержки.

– С чего вдруг такие выводы? Вы ведь даже не знаете мою семью.

Женщина не обиделась.

– Сужу как минимум по тому обстоятельству, что Тимур привёл тебя именно к нам, а не к твоим родителям.

“Точнее – принёс, а не привёл”, – подумала Лиза сконфуженно.

– А зачем вы хотели увидеть меня на следующее утро? – спросила она. – Чтобы прочитать мораль?

Нина Аркадьевна звонко рассмеялась.

– Упаси боже… Просто планировала поговорить. Может быть, чем чёрт не шутит, помочь каким-нибудь советом… чисто по-женски, понимаешь. А нет – так просто выслушала бы. Я же поняла, что… – она на секунду замешкалась, – поняла, что с тобой случилась беда, хоть Тимур мне ничего толком и не рассказывал.

– Ладно… – Лиза подняла голову, встретилась с участливым понимающим взглядом. – Чего уж теперь-то. Что было – то было. А вам – запоздалое спасибо за гостеприимство и помощь.

Тимкина мать некоторое время сидела молча, а затем уголки её губ тронула еле заметная улыбка.

– У нас дома до сих пор хранится твоя фотография.

Лиза вытаращила глаза.

– Моя?.. Нет, это какая-то ошибка. Я не дарила Тимке своих фото. Никогда.

– Не дарила, – с усмешкой подтвердила Нина Аркадьевна. – Тимур как-то был у тебя в гостях и сам стащил снимок из вашего семейного альбома.

На несколько секунд Лиза потеряла дар речи.

– Серьёзно?! Вот это новости… Я впервые слышу об этом.

– Он был влюблён в тебя, – спокойно пояснила женщина. – Думаю, ты и сама в курсе. Сложно было этого не заметить.

А ведь она действительно ничего не замечала. Ничегошеньки… Вплоть до той самой встречи в Крыму.

– Как он? – осторожно поинтересовалась Лиза; теперь-то она имела полное право задать этот вопрос.

– Похоронил жену три недели назад, – помолчав, откликнулась Берендеева.

– О… я не знала, – пробормотала Лиза в смятении. – Мои соболезнования.

– Ну что ты. В его случае это было скорее избавлением, хоть и нехорошо так говорить. Тимур не одобрил бы мои слова, я знаю, но…

– А что случилось?

– Это очень давняя и страшная история. Тимур тебе совсем ничего не рассказывал? Я знаю, что вы виделись десять лет назад в Ялте, – добавила Нина Аркадьевна извиняющимся тоном.

– Он только упомянул о больной жене, но не вдавался в подробности, – смутившись, пробормотала Лиза.

– Её сбил пьяный водитель грузовика. Тащил за собой по дороге несколько метров… Она получила перелом позвоночника и тяжёлую травму головы. Тимур – врач, он сразу понял, что восстановиться после подобных травм невозможно. Она была молода, со здоровым сердцем… а значит, могла пролежать так и десять, и пятнадцать, и двадцать лет. Она всё-всё понимала, просто не могла двигаться и разговаривать. Лежала без малейшей надежды на то, что когда-нибудь встанет. Фактически это было молчаливое ожидание конца, просто никто не признавал этого вслух. Не дай бог тебе испытать, что это такое – лежачий больной в доме. Тимур, конечно, нанял сиделку, он ведь не мог целыми днями просиживать у постели жены, его ждала работа… Но всё равно он словно похоронил себя заживо. Работал до полного изнеможения, а поздно вечером возвращался домой, чтобы сменить сиделку. Ни друзей, ни развлечений, ни, разумеется, женщин. Я иногда, честно признаюсь, советовала ему завязать мимолётную интрижку хоть с кем-нибудь, чтобы немного расслабиться. Он неизменно отвечал, что это не в его принципах.