Текст книги "Милый, единственный, инопланетный (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Здесь царит идеальный, практически стерильный порядок. Чувствую себя, словно нахожусь в операционной. Клеёнчатая шторка над ванной отодвинута в сторону складочка к складочке. В корзине для белья все вещи лежат аккуратной стопкой и рассортированы по цветам. Вообще, всё здесь выдержано в сине-белых тонах. Зубная щётка синего цвета в стакане, синяя мыльница, преобладание синих флаконов и тюбиков. Все они стоят в строго определённом порядке, как солдаты на плацу. Полотенце белоснежное настолько, что до него страшно дотронуться.

Аккуратно, стараясь не заляпать лишними брызгами сияющую белизной раковину, мою руки, выхожу из ванной и возвращаюсь в прихожую.

Илья всё ещё сидит на полу, но, заслышав шаги, открывает глаза и пытается сосредоточиться на моём присутствии.

– Ты как? – осторожно спрашиваю я. – Уверен, что я могу остаться? Может, не стоит тебе мешать?

– Останься, – отвечает Илья, голос его звучит вполне нормально. – Уже поздно, пора спать. Надеюсь, ты не храпишь?

Я уже хочу захихикать, принимая последнюю реплику за шутку, но осекаюсь, потому что он предельно, убийственно серьёзен, даже заинтересован в моём честном ответе.

– Н-нет, – отвечаю с запинкой. – Вроде бы не храплю.

Чёрт, да откуда же мне знать?! Карик никогда на это не жаловался, а дома у меня отдельная комната.

– Это хорошо, – всё так же без тени улыбки кивает он, – потому что я не люблю спать с берушами.

– Можешь дать мне какую-нибудь одежду для сна? – поколебавшись, спрашиваю я, когда понимаю, что сам предложить это Илья не додумается. – Мне не во что переодеться. Не буду же я спать в платье… – красноречиво киваю на свой “театральный” наряд.

– Но у меня нет женских вещей, – растерянно отзывается он. Я улыбаюсь.

– Не нужно женские. Может, у тебя найдётся обычная футболка… или пижама? Всего на одну только ночь, – добавляю я и не удерживаюсь от иронии:

– Если хочешь, могу потом постирать.

– Не надо, у меня есть стиральная машина, – отзывается он спокойно, не уловив юмора. – Сейчас принесу футболку.

– А запасной зубной щётки у тебя нет, случайно?

– Есть несколько нераспечатанных упаковок. Синяя, фиолетовая, белая и зелёная.

Я снова не удерживаюсь от подколки.

– А красной нет? Какая печаль… Я привыкла чистить зубы только красной зубной щёткой.

– Нет, – не удивившись такому заявлению, он отрицательно мотает головой и уверенно повторяет:

– Только синяя, фиолетовая, белая и зелёная. Если хочешь, в следующий раз можешь принести свою любимую щётку с собой.

Ничего себе, милое предложеньице! Я даже не знаю, будет ли он в принципе – этот следующий раз. Зависит от того, чем закончится раз нынешний…

Чтобы скрыть смущение, поспешно прибавляю:

– А ещё мне нужно полотенце, чтобы я могла принять душ! – если наглеть, то уж по полной программе. – Я ведь могу помыться?

– Обязательно, – кивает он. – Необходимо принимать душ минимум дважды в день.

С его разрешения иду в ванную первой. Переодеваюсь в выданную Ильёй футболку, пряча глаза, проскальзываю мимо него в спальню и смущённо ныряю под одеяло. Затем лежу и с явным испугом прислушиваюсь к шелесту душа, который занял Илья. “Ничего не будет”, – уговариваю себя я. Абсолютно ничего не будет. Илья не такой. Он не станет ко мне приставать… Вопрос в другом – я испытываю от этой мысли облегчение или сожаление?

Отправляю сообщение маме, предупреждая, что не приду сегодня ночевать. Интересно, понравился бы ей Илья? Интуиция подсказывает, что… нет. Мама у меня – тонкий дипломат, ей чужды честность и прямолинейность людей, которые никогда не хитрят, не притворяются и говорят исключительно то, что думают.

Проходит не менее получаса, прежде чем Илья возвращается. От него пахнет концентрированной свежестью: гелем для душа, ментоловым шампунем, мятной зубной пастой. Уже примерно представляя его дотошность и педантичность, могу поклясться, что он вымыл каждый миллиметр своего тела.

Не говоря ни слова, он ложится на другую половину кровати.

50

Несколько минут проходит в абсолютном молчании. Воздух вокруг нас, кажется, звенит и искрится от напряжения. Впрочем, не исключаю, что всё это происходит только в моём воображении, а Илья хладнокровен и невозмутим.

– Спокойной ночи, – говорю я вежливо.

Он, по-моему, немного удивлён. Не привык или не видит смысла в этом дежурном обмене любезностями? Но всё-таки осторожно отвечает:

– Спасибо, – и замирает, ожидая моей реакции, точно волнуется, правильно ли он угадал ответ.

– Ты тоже должен пожелать мне “спокойной” или “доброй” ночи, – давясь смехом, отзываюсь я.

Илья вздыхает с явным облегчением.

– А, ну да… точно! Мама раньше заставляла меня каждый раз перед сном говорить “доброй ночи”, но теперь я живу отдельно и не вижу в этом необходимости.

А затем уверенно повторяет, обращаясь ко мне:

– Доброй ночи.

Эта его милая готовность послушно соблюдать необходимые формальности снова заставляет меня улыбаться, пялясь в темноту. Как же сильно Илье хочется казаться таким, как все!

Мы снова немного молчим.

– Ты давно живёшь один, без мамы? – спрашиваю я несмело.

– Пять лет, – отзывается он.

– У тебя здесь бывали… девушки? Твои подружки?

– Только одна, – отвечает он спокойно, не испытывая смущения или замешательства от моего вопроса, и я решаю продолжить утоление своего любопытства. Правда, вместе с любопытством невольно пробуждается и ревность. Знать, что какая-то посторонняя девица спала с ним на этой самой кровати… Это вызывает во мне странную реакцию.

– Вы долго были вместе?

– Четыре с половиной месяца.

Интересно, для Ильи это много или мало? Вообще, со своей позиции могу сказать, что та неизвестная девушка ещё долго продержалась…

– А почему расстались?

Тактичность? Не, не слышали. Мне и самой неловко за свой жадный интерес к личной жизни Ильи, но я успокаиваю себя тем, что ему чужды все эти реверансы, деликатные намёки и прочие великосветские церемонии.

– Она написала книгу о жизни со мной и ушла.

Услышанное настолько не укладывается в моей голове, что я ошеломлённо переспрашиваю:

– Что, прости?..

– Она писательница. Точнее, когда мы познакомились, она была блогером. А потом написала книгу “Мой парень – аутист”, которая стала бестселлером.

Я сажусь на постели и недоверчиво смотрю в сторону Ильи. В комнате темно, он лежит ко мне спиной, но я буквально физически ощущаю тяжёлую энергетику, которой веет от этой фразы. Недоверчиво уточняю:

– Подожди, я тебя правильно поняла?! Она встречалась с тобой ради того, чтобы потом опубликовать книгу о ваших отношениях?

– Да.

– А ты знал? Ну, что она пишет о тебе и… о вас?

– Нет.

– Вот сука, – в сердцах вырывается у меня.

– Рус тоже так говорит, – доносится с другой половины кровати.

– И ты до сих пор не можешь ей этого простить?

– Простить? – неуверенно переспрашивает он. – Я не думал об этом. Захотела написать – и написала. Это то, что ей действительно было нужно.

– Но ты… ты эту книгу хотя бы читал?

– Читал.

– И?..

– Много лжи и обобщений.

Я с шумом выдыхаю и плюхаюсь головой обратно на подушку. Решаю больше не бередить ему душу не слишком-то приятными воспоминаниями – в конце концов, завтра можно погуглить личность этой… писательницы.

Несколько минут снова проходит в молчании.

– Если хочешь, – робко предлагаю я, – могу сейчас сделать тебе массаж.

Илья откликается после паузы.

– Хочу.

Он не предпринимает ни малейшей попытки приблизиться ко мне или повернуться, оставаясь лежать, как лежал. Я подползаю к нему под одеялом и осторожно кладу ладони поверх его футболки. Сердце, кажется, вот-вот выскочит.

– Можешь снять это?

Он безропотно подчиняется.

– Теперь ложись на живот, – уже более уверенно командую я, ощущая себя хозяйкой положения. Я почти не вижу Илью в темноте, но чувствую его тело – оно практически каменное. Такие мышцы, должно быть, бывают у качков… либо у тех, кто постоянно внутренне напряжён.

– Расслабься, – говорю я, начиная массировать ему плечи и шею, разминать кулачками позвоночник. Это какая-то гранитная скала, а не человек из плоти и крови! Ему бы к остеопату… Чем сильнее и жёстче мои движения, тем больше Илья поддаётся моим рукам и ощущается всё менее железным.

– Я не делаю тебе больно или неприятно?

– Нет. Мне очень хорошо. Только… не надо щекотки, ладно?

– Не буду, – обещаю я, продолжая с силой массировать его спину и поражаясь тому, как же Илья зажат.

Одновременно отмечаю и другие мелочи, не имеющие прямого отношения к гипертонусу его мышц. В целом к Илье приятно прикасаться. Его кожа гладкая на ощупь. У него прекрасная худощавая фигура. От него изумительно пахнет… короче, я плыву. Илья молчит, и я могу только догадываться, какую реакцию у него вызывают мои прикосновения. Чувствует ли он облегчение? Расслабленность и умиротворение? А как насчёт возбуждения… кстати, что вообще его возбуждает в сексуальном плане?

Ответ на свои вопросы я получаю примерно минут через десять. Дыхание Ильи выравнивается, мышцы больше не кажутся такими каменными. Он глубоко, спокойно и безмятежно спит.

Он, мать его, спит!

51

ПРОШЛОЕ

Лиза, июнь 1995

Иногда ей представлялось, что она медленно, но верно сходит с ума – настолько изменилась её жизнь. Лиза казалась себе то героиней фильма “День сурка”, то загнанной лошадью. Поначалу любое действие вызывало страх и неуверенность – Лиза не знала, как подступиться к ребёнку, впервые оставшись с ним наедине. Мама старалась заезжать к дочери вечером после работы, но каждый раз заставала одну и ту же картину: зарёванная Лиза, зарёванный Илья, гора нестиранных пелёнок и абсолютная беспомощность, так и витающая в воздухе.

На вторую неделю мать не вынесла подобного зрелища и сурово прикрикнула:

– Хватит себя жалеть! Ну-ка, соберись! Ты чего себя так распустила, Лиза?

И, поскольку дочь никак не отреагировала на её слова, продолжая сидеть на кровати и как-то заторможенно покачивать ребёнка, мама жёстко добавила:

– Детство кончилось, ты этого ещё не поняла? Ты теперь сама – мать. Ты в ответе за своего сына. Прекращай рыдать и тонуть в соплях.

При этих словах слёзы, как нарочно, так и брызнули у Лизы из глаз.

– Зачем вы заставили меня выходить замуж? – всхлипнула она. – Зачем давили на родителей Олега, пугали обвинением в изнасиловании? Зачем бросили меня во взрослую жизнь, как щенка в воду, и теперь смотрите – выплыву или нет? Смогу ли?

– Выплывешь, – спокойно сказала мать. – Сможешь. Назад дороги всё равно нет. У вас семья, надо пытаться всё наладить, построить нормальные отношения…

– Во имя чего? – отчаянно закричала Лиза. – Чтобы вы могли спокойно смотреть в глаза соседям?!

– Так, успокойся. У тебя истерика, выпей валерьянки. Поэтому у тебя и молока нет, нервничаешь постоянно…

– Я хочу домой, – прорыдала Лиза. – Тут всё чужое. Почему бы не отселить сюда Лариску? Ей как раз надо налаживать личную жизнь… Она только рада будет.

Мама скептически поджала губы.

– А вас с Олегом и Ильёй к нам?

– Без Олега… пусть он живёт у себя дома… Не могу я с ним ложиться в одну постель, не могу играть роль жены!

– Ну нет, ты это брось, – взгляд мамы сделался суровым и беспощадным. – Вы теперь муж и жена. Не ты первая, не ты последняя, кому пришлось выйти замуж из-за беременности. Говоришь, что мы с отцом швырнули тебя во взрослую жизнь… ты сама себя туда зашвырнула, милая моя, – и, чтобы смягчить резкость тирады, она погладила дочь по плечу и мягко добавила:

– Ты думаешь, я не люблю тебя? Не желаю тебе добра? Поверь, тебе ещё повезло, что всё так обернулось. У других и того нет. Ларискин папа вообще отказался на мне жениться, когда узнал, что я беременна.

– И что? Ты же в итоге встретила моего папу… ведь всё в конце концов оказалось к лучшему?!

– Прекрати, Лизок, у меня голова разболелась, – поморщилась мама и перевела тему:

– Кстати, где Олег?

– Он у родителей сегодня обедает.

– А должен обедать дома! – наставительно произнесла мать.

– Я ничего не успеваю приготовить… – Лиза опустила глаза. Она не то что готовить – и есть толком не успевала, даже какую-нибудь сухомятку.

– А ты успевай! Как же другие справляются? В магазин и с коляской можно сходить. Сейчас тепло, долго одеваться не надо… Я, конечно, могла бы бегать для тебя за продуктами, – добавила мать чуточку виновато, – но пойми, мне и свою семью надо кормить, и работать… Так что приспосабливайся потихоньку сама. И вообще, как ни приду – Олега нет дома, чего это он от тебя бежит? Он что, и дома не ночует?

– Иногда у родителей остаётся, – буркнула Лиза. – Илюшка плачет ночами, а Олег не высыпается. Ему же нужно к экзаменам готовиться…

– Значит, бери ребёнка и уходи с ним на кухню, – категорично заявила мама. – Ты должна давать мужу возможность отдыхать. Должна заботиться о нём, чтобы он возвращался домой с радостью, а не сбегал к мамочке. Нужно встречать его каждый день с горячим обедом. Да и сама ты должна выглядеть… не так, как сейчас, – мать с плохо скрываемым отвращением окинула её взглядом. – Иначе семья распадётся.

– Да и пусть распадается, хрен бы с ней!!! – закричала Лиза.

– Так, что это ещё за выражения?! У тебя явная истерика, – беря её за руку, сказала мама. – Выпей чаю. Успокойся, подумай о ребёнке. А я пойду. У меня ещё столько дел…

“Подумай о ребёнке”, твердили все…

А Лиза и так думала о нём всё время, когда не плакала.

Илья плохо набирал вес, но всё же уже не выглядел таким страшно худым и мелким. Позже, повзрослев, Лиза только диву давалась, как с целым букетом диагнозов их выписали из больницы на десятый день, хотя, по сути, должны были лечить маленького основательно. Она списывала всё на непростое время. Девяностые… нехватка лекарств и койко-мест, нежелание возиться с проблемными и тяжёлыми младенцами…

А Илья выжил. Выжил, несмотря ни на что.

52

Выпускные экзамены Лиза сдавала кое-как, буквально на бегу, в перерывах между кормлениями – на бодрые трояки и хилые, слабенькие четвёрки. Главное было – вовсе не остаться без аттестата, так что оценки не имели значения.

Она едва не завалила ненавистную математику. Просто смотрела на чистый лист в клеточку и понимала, что в голове у неё – абсолютная, вакуумная пустота. К счастью, Берендеев угадал её затруднения и, выполнив свой вариант заданий, быстренько написал для Лизы правильные решения вместе с ответами. Когда Жаба и члены комиссии увлеклись разговором, он незаметно подсунул листочек Лизе.

Она снова не успела его поблагодарить – он ушёл из школы сразу же, как сдал экзамен… Впрочем, благополучно скатав всё с Тимкиной шпаргалки, Лиза быстро выкинула из головы и Берендеева, и проклятую математику – больше всего её беспокоило то, что Илюшка сейчас, должно быть, надрывается от плача. Мама великодушно сидела с внуком, пока дочь бегала по экзаменам, но по-настоящему успокаивался малыш только на руках у Лизы.

А потом был Выпускной Бал…

Событие, которого с замиранием сердца ждали все девчонки. Сногсшибательные, умопомрачительные, великолепнейшие наряды шились у лучших столичных портних или заказывались у челноков из Турции, а то и из самой Польши. В парикмахерские салоны записывались за месяц вперёд. Каждая выпускница воображала себя принцессой на званом балу. Ночь выпуского должна была стать самым лучшим воспоминанием на всю жизнь!

Лиза, разумеется, не собиралась оставаться на бал. У неё и платья-то не было. Она вообще забыла, когда в последний раз обновляла свой гардероб, почти всю беременность проходив в растянутых старых свитерах. Не потому, что не было возможности – само желание наряжаться отшибло напрочь.

Она очень сильно похудела после родов, сейчас все вещи болтались на ней, как на вешалке. Однако за аттестатом всё равно нужно было явиться. Мама, традиционно прибежавшая понянчиться с Илюшкой, настояла на том, чтобы Лиза развлеклась хоть немного.

– Тебе полезно развеяться. Вся зелёная стала, сидишь сиднем в четырёх стенах…

Вняв уговорам мамы, Лиза надела то самое злополучное платье для осеннего бала. Именно с него всё и началось… она так мечтала, надев его, обратить на себя внимание Олега! Сейчас же, глядя на заветный наряд, она испытывала только стыд и отвращение. “Обратила”… вот уж сбылась мечта так сбылась, ничего не скажешь!

Впрочем, другого платья на вечер у Лизы всё равно не было. Да она и не планировала задерживаться… Даже отцу строго-настрого запретила показываться на выпускном, нечего ему было там делать, хотя родители Олега собирались прийти.

На выпускной Лиза прибыла вместе с Олегом. Под руку, как образцовая супружеская пара. Мама не могла нарадоваться, глядя на них. Свекровь делала губы куриной гузкой: в её взгляде ясно читалось, что, разумеется, Лиза недостойна её блистательного великолепного сына. Тошин окончил школу с золотой медалью. Подтянутый, красивый, он невольно привлекал к себе всеобщее внимание и втайне гордился этим.

Динка Старцева с удовольствием оглядела Лизино измождённое лицо с тёмными кругами под глазами и великодушно удержалась от насмешливых комментариев. Одноклассницы пошептались было, ехидно посматривая на Лизу, но скоро потеряли к ней интерес: не хотелось портить праздник и волшебный вечер, который должен был перейти в не менее волшебную ночь.

Лиза не смотрела по сторонам, не вслушивалась в общие разговоры и не участвовала в них. Молча поднялась на сцену актового зала, приняла аттестат из рук Одувана и спустилась обратно, намереваясь немедленно отправиться домой.

– Я пойду, наверное, – тихо сказала она Олегу. – Илюшку кормить пора.

– Да, конечно-конечно. А я останусь, Лиз? – нерешительно спросил он. – С ребятами пообщаемся немного. Выпьем, потанцуем… В последний раз, всё-таки.

Она равнодушно пожала плечами.

– Как хочешь.

Её каблучки гулко застучали по пустому коридору. Из актового зала вслед Лизе уже начали доноситься звуки музыки: народ готовился веселиться и танцевать всю ночь напролёт.

– Лизюкова, подожди… – послышалось за спиной.

Она вздрогнула.

Это был Берендеев. Лиза даже не сразу узнала его. Костюм и новая стрижка придавали ему солидности. Он вообще изменился за эти несколько месяцев: повзрослел, возмужал, раздался в плечах, в то время как сама она практически истаяла, как мороженое “фруктовый лёд” на солнцепёке.

– Поздравляю с окончанием школы, – выдохнул Тимка, подходя ближе.

– И я тебя тоже…

– Как сын?

– Всё хорошо, спасибо.

Берендеев мялся, не зная, что ещё сказать.

– Куда ты собираешься поступать? – спросила она, приходя ему на выручку.

– В Крымский мединститут, – отозвался он. – Понимаешь, всё так внезапно совпало… У меня тётка в Симферополе, старшая сестра матери. Одинокая, больная. Надо, чтобы кто-нибудь за ней присматривал. Так почему бы и не я? Сам бог велел туда поехать. Всё-таки у меня намного меньше шансов поступить в мед в Москве. А там и к морю поближе, – он как-то вымученно улыбнулся.

– И от меня подальше? – понятливо спросила Лиза. Тимка удивлённо взглянул на неё, а она пояснила:

– Ты меня избегаешь. Я стала тебе противна?

– Дура, – вздохнул он. – Моё отношение к тебе не изменилось и никогда не изменится. Просто… так будет лучше. Для всех нас.

И, поскольку Лиза молчала, Берендеев развернулся и пошёл обратно в зал.

– Я буду скучать, – сказала она ему в спину. Тимка замедлил шаг, не оборачиваясь, остановился… постоял так немного… затем резко развернулся, подошёл к Лизе, обхватил её лицо ладонями и поцеловал. Жёстко, с силой, не грубо, но с какой-то отчаянной безысходной нежностью. Молча отпустил и, не говоря больше ни слова, ушёл.

…А Олег в ту ночь домой так и не явился.

53

НАШИ ДНИ

Марина, сентябрь 2019

Просыпаюсь от негромкого пищания будильника на телефоне – слава богу, я не забыла его завести. На автомате давлю кнопку отбоя и осознаю, что всю ночь я проспала, прижавшись к Илье и дыша ему прямо в затылок… Может быть, он и не терпит прикосновений чужих людей, но мои Илью явно не беспокоят: сон у него по-прежнему крепкий и глубокий, судя по размеренному дыханию. Может быть, потому, что я обнимаю его со спины, а не лицом к лицу?

Тихонько, стараясь не разбудить, убираю руку с его горячего тела. Он так и проспал всю ночь без футболки, в одних лишь хлопковых штанах. Отправляю сообщение Петьке-водителю, что за мной сегодня заезжать не надо, доберусь на метро. Мне удобно ехать отсюда – без пересадок и ближе, чем от моего собственного дома.

Я выскальзываю из-под одеяла и устремляюсь в сторону туалета, а затем направляюсь в ванную. Там, превозмогая нервную утреннюю дрожь (у меня так бывает от недосыпа и холода), делаю водичку погорячее. Умываюсь, греюсь под душем, тщательно вытираюсь и выхожу в кухню.

Илья уже там – сонный, взъерошенный и милый.

– Доброе утро, – говорю я.

– Спасибо, – отвечает он, но тут же, чуть сведя брови к переносице, добавляет:

– Доброе утро!

Что ж, парень схватывает буквально на лету.

– Ты очень долго мылась, – сообщает Илья. – В это время я всегда обычно принимаю душ. Уже половина шестого.

На это можно и обидеться, но я решаю, что не стоит.

– Извини, пожалуйста, что заняла твою ванную… Могу я пока приготовить тебе завтрак в качестве компенсации?

На его лице написано настоящее замешательство.

– А что ты приготовишь? – спрашивает он чуть ли не со страхом, будто я могу его отравить.

– Ну… а что ты обычно ешь? – я пожимаю плечами. – Йогурты, бутерброды, кашу, яичницу с колбасой или сосисками?

Его передёргивает от омерзения.

– Только не сосиски!

– А что такое?

– Они похожи на отрубленные пальцы мертвеца.

– Э-э-э… ты это сейчас серьёзно? – спрашиваю я с напряжённой улыбкой. Господи, да что у него в голове?!

– С детства их ненавижу, – бурчит он.

– Хорошо, а что ты любишь? Гренки? Блины? Сырники?

– Сырники люблю, – его лицо светлеет, – но творога всё равно нет, так что ты не сможешь их приготовить. Давай в следующий раз, когда опять будешь ночевать у меня?

– Э-э-э… – снова красноречиво мычу я. Похоже, Илья уже определился на мой счёт, в отличие от меня самой. Он уверен, что я ещё не раз буду спать в его доме. Он хочет этого. А как насчёт меня?

Всё очень сложно: меня качает от “я и сама этого хочу” до “боже, я не стану во всё это влезать, мне это не по силам!”

Впрочем, похоже, уже влезла. Вляпалась по самую маковку. Когда Илья таращится на меня своими ясными голубыми глазами с тёмным ободком вокруг радужки (вижу это боковым зрением, потому что прямых взглядов в глаза он по-прежнему избегает), я чувствую полчища мурашек, бегающих по всему телу. А ещё он такой сексуальный в простой домашней одежде, с утренней отросшей щетиной… Хочется протянуть руку и коснуться его щеки. Но я уверена, что ему это не понравится.

– Что ещё? – спрашивает он. Вопрос застаёт меня врасплох, словно он прочёл мои тайные постыдные мысли.

– Ты о чём? – смущённо уточняю я.

– Что ещё ты умеешь готовить?

– А… – чувствую себя, будто сдаю кулинарный экзамен. – Ну, может… омлет с помидорами и сыром? – взгляд мой падает на упаковку черри на столе. – У тебя в холодильнике отыщется кусок какого-нибудь сыра?

Его лицо снова оживляется.

– Да, есть. Яйца и молоко тоже.

– Отлично. Тогда иди в ванную, а я тут всё быстренько приготовлю…

На лице Ильи – почти священный ужас.

– Ты уверена, что справишься? – вопрос задан таким тоном, будто я не омлет собираюсь готовить, а планирую как минимум обезвредить бомбу, оставленную террористами.

– А в чём проблема?

– Ну… разве ты найдёшь все необходимые принадлежности?

– Отвёртку, пассатижи и молоток? – шучу я, но тут же поясняю специально для Тех-Кто-Не-Понимает-Шуток:

– Илья, я – девушка. Да, я нахожусь сейчас не дома, а в чужой кухне, но поверь, отыскать яйца в холодильнике или зажечь огонь под сковородой я сумею.

– Ну ладно… – с сомнением окидывая меня взглядом, он всё-таки удаляется.

Сковородка и тёрка для сыра находятся в ящиках кухонного стола. Нож прикреплён к такой же магнитной планке, что висит в прихожей для хранения ключей.

– Ну вот… и не такой уж ты инопланетный в плане кухонного быта, – бормочу я себе под нос. Всё довольно предсказуемо. Интересно, а чего я ожидала? Что у него на каждом ящике будет установлен кодовый замок, а все баночки со специями окажутся запароленными?

Натираю сыр на тёрке, режу крошечные помидорки пополам, мурлычу под нос песенку и поглядываю на часы. Надо бы поторопиться, если я не хочу опоздать на работу… Из дома нужно выйти минимум в четверть седьмого. Вслед за мыслями о работе в голову начинают лезть мысли о Карике – кстати, впервые со вчерашнего дня, и я чуть не отхватываю себе половину пальца острым ножом. Чёрт возьми, Руденский! Как же ты успел меня достать за эти несколько дней! И почему я не знала раньше, что ты такой липучка?

Омлет готов, посыпан свежей зеленью и накрыт крышкой, а Илья до сих пор самозабвенно плещется в душе. Я понимаю, что ему придётся завтракать в одиночестве – мне пора срочно бежать к метро. Всё равно по утрам у меня нет аппетита, так что я просто сгрызаю обнаруженное в холодильнике яблоко и спешу в комнату, чтобы переодеться.

Он выходит из душа и чуть не сталкивается со мной, уже обувающейся в прихожей.

– Илья, мне надо ехать, у меня эфир, – говорю виноватым тоном. – Поешь без меня, хорошо? Потом расскажешь, сильно ли ужасно это было на вкус.

– Хорошо, – серьёзно кивает он, не удивляясь, не огорчаясь и не возражая. – Тебе нужно выйти на четвёртой остановке – на Цветном бульваре.

Я давлю смешок.

– Спасибо, я в курсе. Я уже большая девочка и умею пользоваться метрополитеном.

На его лице появляется растерянность.

– Это было обидно для тебя? Невежливо с моей стороны?

– Ну что ты! Илья, прекрати париться по моему поводу и пытаться соответствовать неким общепринятым стандартам. Будь самим собой. Мне нравишься настоящий ты, понял? Я принимаю тебя любым!

– Потому что в парах нужно принимать друг друга такими, какие есть, да? – понятливо спрашивает он.

Упс. Илья сказал “в парах”? Нет, нам определённо необходимо честно и откровенно обсудить с ним наши… отношения. Похоже, он надумал себе то, чего пока нет и в помине!

– Ладно, мы потом поговорим, – отмазываюсь я. – Пиши мне в ватсап, если захочешь.

– Я напишу, – обещает он. – А мы сегодня ещё увидимся?

– Обсудим, – отвечаю я уклончиво. – Посмотрим, как день пойдёт. Мне ещё и на учёбу надо…

– Хорошо.

Выскакиваю из его квартиры, почему-то чувствуя себя едва ли не предательницей. Как же с Ильёй непросто! Чуть-чуть недоговоришь, слукавишь – и словно ребёнка обманула. Щёки горят, когда я вновь думаю о его словах про пару. В его голове мы – пара, это даже не обсуждается… Но я-то пока не могу дать определённого и чёткого ответа!

Сбегаю по лестнице, в задумчивости едва не сбив с ног какую-то тётку с эрдельтерьером.

– Простите, – бормочу я сконфуженно, а собаченция уже лезет ко мне целоваться. Прекрасно, на работе я буду благоухать псиной!

– Не бойтесь, она не кусается, – говорит тётка, словно это величайшее достижение.

Я вылетаю из подъезда, нервно отряхивая платье, и снова едва не сшибаю с ног какую-то женщину. Да что ж за день-то сегодня такой!

– Извините, – выпаливаю я, намереваясь припустить к метро во весь дух, и вдруг слышу нерешительное:

– Марина?..

54

ПРОШЛОЕ

Лиза, 2002 год

Собирая Илью в первый класс, Лиза боялась только одного: что одноклассники начнут его травить. Немного успокаивало то, что Руслан должен был ходить в школу вместе с Ильёй, да ещё и в тот же класс. Уж он-то точно не даст своего друга в обиду! Но всё равно Илья заметно отличался от ровесников, а Руслан… Руслан при всём желании не мог находиться рядом ежесекундно.

Оглядываясь назад, Лиза так и не могла припомнить тот судьбоносный момент, с которого всё пошло не так. Впрочем, скорее всего, не было никакого момента, всё это копилось постепенно, а потом рвануло… Возможно, Илья всегда был странным, просто в первые несколько лет жизни все его особенности можно было легко списать на обыкновенную малышовую непосредственность.

Вообще, в первые несколько лет своей жизни Илья был умницей и даже опережал сверстников в развитии. Массаж, закаливание и плавание действительно творили чудеса. Запугивания врачей оказались напрасными: в полгода Илья пополз, в семь месяцев начал вставать, держась за прутья кроватки, в восемь ходил вдоль дивана, в одиннадцать пошёл самостоятельно, точнее, сразу побежал.

Уже к трём годам у него был огромный словарный запас и забавная, его собственная, неподражаемая логика. К примеру, когда они только-только начали учить алфавит, Илья огорошил маму заявлением, что хочет еду на букву А.

– Это загадка? – неуверенно спросила Лиза. – Что за еда на букву А? Мне нужно отгадать, правильно?

– Нет! – Илья сердито затопал ногами. – Я хочу еду на букву А!

– Хорошо, только ты подскажи мне, что именно это за еда?

Он злился из-за её непонимания, мотал головой, готовился заплакать… пока Лиза не сообразила: он не ждёт от неё ответа, он просто хочет, чтобы она угостила его сегодня чем-нибудь, начинающимся на А. Пришлось срочно соображать, что из еды на требуемую букву найдётся у них в доме. Отыскались арахис и арбуз.

Затем это превратилось в ежедневную забавную игру: Лизе приходилось проявлять чудеса фантазии, находя продукты на все существующие буквы русского алфавита, а также терпеливо разъяснять, почему с такими буквами, как Ы или Ъ, могут возникнуть определённые сложности.

С посторонними людьми Илья обычно не церемонился. Однажды, отправляясь на прогулку, Лиза вышла с сыном из лифта и встретилась с соседкой, которая к этому самому лифту направлялась. Илья держал в руках своего любимого плюшевого кота по имени Котейка – подарок дедушки, и, вероятно, производил на посторонних совершенно ангельское впечатление: прелестный голубоглазый карапуз с прелестной же игрушкой в руках.

– Ой, а кто это у нас тут такой шагает? – заверещала тётка. – Мальчик? А как тебя зовут? Куда же ты собрался?

Илья притормозил с лёгкой улыбкой, но никак не отреагировал на её слова, и соседка решила, что он стесняется.

– А сколько тебе лет? И кто это у тебя в руках? Да ты умеешь разговаривать? Наверное, не умеешь…

Илья совершенно по-взрослому вздохнул, насупил бровки и выдал скороговоркой:

– Мальчик. Илья. Гулять. Три года. Котейка. Умею.

И пока тётка промаргивалась от неожиданности, переваривая полученную информацию, он повелительно махнул ручкой в сторону лифта:

– Тётя, нажимай на кнопочку и уезжай.

Лиза с трудом сдержала гомерический хохот и поспешно отвернулась. Да, её ребёнок умел очень недвусмысленно послать, если не был расположен к диалогу…

Не сразу насторожила её и привычка Ильи с глубокой дотошностью исследовать всё, что его окружает. Началось всё с безобидного увлечения кубиками, пирамидками и пазлами, но затем он начал упорно ломать все игрушки, проверяя, что у них внутри, разбирать на детали пульт от телевизора и тут же заново собирать.