Текст книги "Милый, единственный, инопланетный (СИ)"
Автор книги: Юлия Монакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
– Смотрите на дорогу! – рявкаю я с экспрессией и пылом базарной бабки, что, в общем-то, мне совершенно не свойственно.
– Не вздумай реветь! – быстро говорит Лёлька, внимательно следя за моей мимикой и, видимо, отметив дрожащие губы. – Макияж потечёт. Всё прошло отлично, ты держалась молодцом! А сейчас – выше нос, мы идём в отрыв!
23
У входа в клуб очередь: работает фейс-контроль, на поцелуйную вечеринку пропускают лишь тех, кому уже исполнилось восемнадцать.
– Можно подумать, тут не целоваться будут, а устроят групповушку, – беззлобно ворчит Лёлька и лезет в сумочку за паспортом.
Внутри, наоборот, пока ещё не слишком многолюдно. Лёлька, быстро оглядевшись по сторонам, тянет меня за собой к барной стойке, заявив, что это лучшая наблюдательная позиция.
Происходящее мало тянет на содом и гоморру. Несколько человек двигается на танцполе под “Kiss It Better” Рианны, кое-где слышны громкие утрированные чмоки (“муа-а-а! муа-а-а! муа-а-а!”), но лишь две-три влюблённые парочки целуются вызывающе страстно и откровенно, причём неясно – пришли они в клуб вместе или познакомились только что. Остальные ведут себя достаточно сдержанно.
Объявление в баре гласит, что до полуночи шампанское для дам – бесплатно, а порция любого виски для джентльменов обойдётся им всего в сто рублей. Некоторые “джентльмены” так торопятся сэкономить до двенадцати часов, что уже не вяжут лыка и мало интересуются, собственно, тематикой вечеринки.
– Ну что, по шампусику для начала? – интересуется Лёлька. – Что-то ты как-то скисла, подруга, необходимо тебя взбодрить…
Пока я раздумываю, бармен ставит перед нами два коктейля.
– Подарок от заведения, – подмигивает он мне. – Клубничная “Маргарита” – такая же яркая, как ваши губы!
Мы благодарим, а Лёлька незаметно кидает на меня торжествующий взгляд, в котором ясно читается: “Я же говорила, что красная помада сработает!”
Незаметно кошусь на бармена – а он очень даже ничего, милый… интересно, можно ли целоваться с барменами в рамках вечеринки? Или с персоналом запрещено?
Мы потягиваем свои коктейли и продолжаем лениво наблюдать за остальными посетителями. Наконец Лёлька делает охотничью стойку и, дёрнув меня за рукав, указывает подбородком в сторону группки молодых людей, расположившихся за столиком неподалёку.
– Смотри, какие красавчики!
Я приглядываюсь к парням. Действительно, все очень симпатичные, как на подбор, но…
– Заметь – среди них нет ни одной девушки! Тебе не кажется это подозрительным? – спрашиваю у подруги.
– Думаешь, они того… каждый охотник желает знать, где сидит фазан?* – огорчённо отзывается Лёлька.
– Да чёрт их знает. Если геи, то, во всяком случае, никак это не афишируют. Может, специально пришли в клуб холостяцкой компанией, чтобы найти себе девочек на ночь?
Один из компании – чернявенький, темноглазый – явно солирует сегодняшним вечером: он в центре внимания, а все остальные внимают его шуткам, чокаются с ним кружками пива и весело хохочут. Парни как парни… вряд ли студенты, выглядят чуть постарше, хотя кто их разберёт… Мой взгляд перемещается с одного лица на другое и останавливается на одном парне. Он единственный как-то выбивается из компании. Не могу сказать, что конкретно с ним не так, он просто сидит с отстранённо-задумчивым видом и, кажется, вообще не интересуется тем, что происходит вокруг, однако чернявенький время от времени предпринимает попытки втянуть его в общий разговор, и отстранённый даже что-то отвечает. Стесняется, что ли?..
Вскоре к компании подплывает официантка, грациозно покачивая бёдрами, и ставит на стол небольшой круглый тортик. В этот самый момент диджей оглушительно врубает “хэппи бёздей ту ю”, все дружно хлопают и что-то орут, а потом чёрненький, поднявшись, смачно целует официантку в губы. Поначалу та слегка трепыхается для приличия, притворяясь, что протестует, но когда молодой человек отстраняется, она лишь довольно улыбается и блестит глазами.
– У этого симпатяги день рождения, – мечтательно говорит Лёлька. – И он явно не гей! Видела, как официантку засосал?! Я просто обязана поцеловать его сегодня!
Аниматоры в клубе стараются вовсю: для разогрева объявлен мастер-класс поцелуев, на который приглашаются все желающие.
– Не хочешь поучаствовать? – спрашиваю я подругу, но Лёлька лишь снисходительно фыркает:
– Да я сама кому хочешь дам мастер-класс по этому делу!
Несколько раз к нам подкатывают мужчины с просьбами о поцелуе, но никто не впечатляет нас с Лёлькой настолько, чтобы позволить целовать себя в губы, так что мы милостиво соглашаемся лишь на дружеский чмок в щёку. Лёлька не сводит глаз с того стола, где празднуют день рождения, и пожирает чернявого взглядом.
– Да иди уже, познакомься с ним! – шутливо подталкиваю её локтем. – А то ведь уведут…
В этот миг, как по заказу, объявляют конкурс поцелуев, обещая подарки от клуба.
– Самый страстный поцелуй! Самый долгий поцелуй! Самый нежный поцелуй! И, наконец, самый невинный поцелуй! Не стесняйтесь, дамы! Приглашайте кавалеров!
– Это мой шанс, – заявляет Лёлька, спрыгивая с высокого барного табурета. – Вот пойду сейчас и предложу ему поучаствовать в конкурсе на самый страстный поцелуй!
– У тебя всё получится, – подбадриваю я её. – Ни пуха ни пера! Буду болеть за тебя изо всех сил!
– Ну, я пошла, – одёрнув платье, решительно произносит Лёлька, устремляясь к заветному столику. Мысленно снова желаю ей удачи.
В это время у меня в сумочке начинает вибрировать телефон. Я с опаской проверяю, кто звонит. Так и есть – Карик! Это навязчивое внимание уже раздражает, честное слово…
– Чего тебе? – не слишком-то вежливо рявкаю я в трубку.
– Мариш, ну пожалуйста… – теперь его голос полон мольбы и страданий. – Мне очень плохо и одиноко сейчас. Ты нужна мне…
– Что ты говоришь? Не слышу, – беззастенчиво вру я.
– А где ты? – настораживается он. – Что это за музыка играет?
– Ничего не слышу, – продолжаю я блефовать, – я в клубе сейчас, не могу с тобой разговаривать.
– В каком клубе? Где? – быстро переспрашивает он. – Хочешь, я сейчас подъеду?..
О, нет… только не это!
– Подожди секунду, я выйду в фойе, – громко говорю я, собираясь отбрить его окончательно и бесповоротно, и быстрыми шагами двигаюсь к выходу.
Однако в дверях случается конфуз – я так тороплюсь, что сталкиваюсь с молодым человеком, который как раз пытается войти внутрь, и от неожиданности роняю свой телефон. Мобильник шмякается об пол и разлетается буквально на куски: аккумулятор в одну сторону, верхняя панель в другую, нижняя – в третью, симка – в четвёртую… Я громко ахаю и, хотя сама виновата в этом неприятном столкновении, машинально кидаю на парня разгневанный взгляд.
То, что я вижу, заставляет меня на несколько мгновений забыть даже о телефоне.
Это тот самый “скромник” из шумной компании друзей, который привлёк моё внимание своим странноватым поведением. Я мимоходом успеваю отметить необычные глаза – светло-голубые, но с чётким тёмным ободком вокруг радужки. Сейчас эти глаза расширены от ужаса, будто он увидел привидение. Поймав мой взгляд, он тут же отворачивается, тяжело дышит и начинает пятиться, словно боится, что я сделаю ему что-то плохое.
Господи, да он растерян и напуган до паники!..
___________________________
*Поговорка для запоминания порядка цветов радуги (первая буква в слове совпадает с первой буквой в названии цвета: каждый – красный, охотник – оранжевый, желает – жёлтый, знать – зелёный, где – голубой, сидит – синий, фазан – фиолетовый). Радужный флаг – символ ЛГБТ-сообщества.
24
Молодой человек продолжает отступать, по-прежнему не глядя на меня, пока не упирается спиной в стену, после чего вздрагивает всем телом и начинает затравленно озираться. Его пальцы цепляются за пуговицы на собственной рубашке и принимаются лихорадочно дёргать за них. Вот уже одна вырвана с корнем, вторая… Пребывая в полнейшем офигевании от происходящего, я делаю робкий шаг в его сторону.
– Простите, вам плохо? Я могу чем-то помочь?..
Когда он понимает, что расстояние между нами сократилось, то начинает ещё больше паниковать, растерянно взмахивая руками, точно ища, за что можно ухватиться, а затем, словно пытаясь спрятаться от меня, отчаянно зажмуривается и зажимает уши ладонями.
Я повышаю голос, пытаясь до него достучаться, касаюсь его руки.
– Успокойтесь же! Что с вами? Может, вам нужен врач?
Едва я дотрагиваюсь до парня, он дёргается, как будто у меня вместо пальцев – раскалённое железо. Пытаясь отодвинуться, он ударяется затылком о стену, и я понимаю, что сейчас, чёрт возьми, он себя просто покалечит! Надо немедленно это как-то остановить…
– Отойдите от него! – раздаётся у меня за спиной. – Отойдите немедленно, оставьте его в покое!
Не сразу соображаю, что это обращено ко мне, затем оборачиваюсь и вижу разгневанное лицо того самого чернявенького именинника, на которого открыла охоту Лёлька. Не успеваю я вспомнить о подруге, как тут же вижу и её – она материализуется словно из воздуха.
– Пошла вон, я сказал! – гаркает чернявый, делая мне страшные глаза, потому что я по-прежнему стою на месте и растерянно хлопаю ресницами. Всё происходящее напоминает какой-то сюр, бред, сцену из дурного фильма…
– А чего ты орёшь на мою подругу, совсем оборзел? – моментально вскипает Лёлька и, судя по её воинственному виду, намеревается огреть чернявого своей сумочкой по башке.
– Господи, уйдите все отсюда, а?! Не видите – человеку плохо, вы его пугаете! – с досадой стонет он. До меня наконец доходит.
– Лёль, подожди, – останавливаю я подругу, которая решительно рвётся в бой. – Он хотя бы в курсе, что сейчас происходит… в отличие от нас с тобой.
Не прикасаясь к своему другу и не вторгаясь в его личное пространство, молодой человек ровным и размеренным голосом повторяет:
– Илья, всё в порядке. Всё в порядке. Всё в порядке. Ты в безопасности. Всё хорошо. Всё хорошо, брат.
Парень всё ещё взволнованно и тяжело дышит, мотая головой в немом протесте, но уже, слава богу, не выглядит так, словно вот-вот начнёт визжать и кататься по земле в истерическом припадке.
Я в шоке от того, что вижу. Это что, какое-то психическое заболевание? Как этого человека вообще пропустили в клуб наравне со здоровыми людьми? А если он опасен для окружающих?!
Тем временем этот ненормальный медленно сползает по стеночке на пол и остаётся сидеть на корточках. Друг стоит в паре шагов от него, не уменьшая дистанции, но продолжая спокойно и негромко твердить:
– Всё хорошо. Всё в порядке, – до тех пор, пока тот постепенно не приходит в себя, успокаиваясь.
– Пойдём, – я дёргаю Лёльку за рукав. – Мы им только мешаем.
Мне очень неуютно и хочется поскорее убраться отсюда. Я чувствую себя ответственной и виноватой за всё, что только что здесь произошло. Наверное, надо бы извиниться перед молодым человеком, которого я (нечаянно, ну честное слово, не специально же!) так сильно напугала, но мне хочется забыть это как страшный сон. И вообще, срочно надо выпить!
Я наклоняюсь, собираю с пола куски рассыпавшегося телефона и дёргаю Лёльку за руку. Та с неохотой отлипает взглядом от чернявенького, и мы возвращаемся к бару. Честно говоря, лучше бы, наверное, и вовсе поехать домой, но… обидно, мы ведь не так давно пришли, из-за какого-то глупого инцидента пропускать самое интересное? Вечеринка только начинается.
– Ну, и что это было? – спрашивает меня подруга, когда мы вновь оказываемся за барной стойкой и получаем законную порцию халявного шампанского. Я развожу руками и начинаю нервно хихикать.
– Да понятия не имею! Позвонил Руденский, тут слишком громко играла музыка и я вышла в фойе поговорить, но столкнулась в дверях с этим… психическим. Разбила телефон к чертям собачьим, – я обиженно шмыгаю носом, вновь и вновь пытаясь воскресить покалеченный мобильник, но он упорно отказывается включаться, демонстрируя мне безжизненный чёрный экран.
– Аллилуйя! – ликует Лёлька. – Вот хотя бы за это спасибо “психическому” – избавил тебя от общения с Кариком!
– Разве что это… – ворчу я. – А ты-то как там оказалась? Я думала, ты вовсю окучиваешь своего брюнетика в конкурсе на страстный поцелуй…
– Если бы! – разочарованно фыркает Лёлька. – Только я собралась его пригласить, даже пару приветственных фраз сказала, как он вдруг сорвался с места и помчался к выходу. Ну, я потопталась там у стола, как дура, и решила выйти в фойе за ним, из любопытства, что его так взволновало… выхожу – а там картина маслом с тобой и припадочным в главных ролях. И брюнетик на подхвате – орёт тебе что-то оскорбительное. Вот я и не выдержала…
– Девчонки, простите, – раздаётся рядом знакомый голос. Мы с Лёлькой синхронно вздрагиваем и оборачиваемся: так и есть! Это он, чернявый! Стоит, немного смущённо переминаясь с ноги на ногу, и сконфуженно произносит:
– Мы вас, кажется, немного напугали…
– Да нет, это мы вас напугали, – сварливо возражает Лёлька. Брюнет обезоруживающе улыбается. Улыбка у него потрясающая – я буквально физически ощущаю, как Лёлька начинает плавиться от восторга.
– Илюху немудрено напугать, – говорит молодой человек. – Он впадает в панику от любой мало-мальской неожиданности. Я сглупил, отпустив его одного: думал, что уж дорогу до туалета и обратно он сам преодолеет без приключений, а вот видите, что в итоге получилось… Я сгоряча тоже, кажется, сболтнул лишнего. Мне так жаль, – он прикладывает руку к груди в извиняющемся жесте. Виновата я, а прощения просит он! Чувствую себя последней сволочью.
– Мне очень неловко, что так вышло, – я опускаю глаза.
– Вы тут ни при чём, – великодушно заверяет он. – Вы же не могли предвидеть, что Илья так отреагирует. К тому же по незнанию вы делали всё то, что делать категорически нельзя: повысили голос, трогали его, подошли слишком близко, нарушив личное пространство… Это всё лишает его душевного равновесия.
– А что с ним? – робко интересуюсь я.
– Синдром Аспергера.
– Аутизм? – понимающе уточняет Лёлька.
– М-м-м, не совсем. Иногда, впрочем, этот синдром действительно называют лёгкой формой аутизма…
– Это называется – “лёгкая”? – я скептически фыркаю.
– Илья ужасно расстроен тем, что всё так произошло. Он искренне просит у вас прощения и говорит, что вовсе не хотел вас пугать.
– А он умеет разговаривать? – вырывается у Лёльки прежде, чем она соображает, насколько бестактно это звучит. Чернявый не обижается, даже смеётся.
– О, ещё как! Он вообще умный малый. Просто не всегда адекватно реагирует на то, что его тревожит.
– Ладно, проехали, – миролюбиво говорю я. – Передайте ему и мои извинения.
– А пойдёмте за наш стол? – предлагает вдруг он, косясь на Лёльку.
– Неудобно как-то… – кокетничает подруга.
– Очень даже удобно. У меня сегодня день рождения. Неужели вы не исполните желание именинника? – он лукаво подмигивает.
– Пойдём, Марин? – Лёлька умоляюще смотрит на меня. Я не очень-то горю желанием снова встречаться с тем неадекватным типом, но… на кону подружкино счастье. Так уж и быть, потерплю немного. А к этому самому Илье я не подойду ближе чем на два метра, и ни слова ему больше не скажу!
25
НАШИ ДНИ
Илья, сентябрь 2019
Я постепенно прихожу в себя после срыва. Рус отводит меня в угол фойе, усаживает на первый подвернувшийся стул и, загородив спиной от посторонних взглядов, даёт возможность побыть несколько минут в тишине и покое, чтобы я окончательно расслабился.
– Ну, как ты? – спрашивает он наконец, нарушая молчание.
– Всё нормально уже.
– Точно?
– Точно. Голова только немного болит, но у меня есть таблетки. А в целом хорошо.
С возрастом мне стало легче сохранять самообладание и сдерживать себя по мелочам, однако это чревато вот такими вспышками: тревожность и беспокойство накапливаются, растут в течение дня и потом просто “взрываются” в моей голове.
В детстве было проще. Когда у меня случалась очередная сенсорно-эмоциональная перегрузка, я мог упасть на пол, закричать, заплакать, пошвыряться предметами – и меня довольно быстро отпускало. Однако мама постоянно напоминала мне, что нужно уметь сдерживаться, что окружающие просто не поймут такого поведения и оценят это как банальную истерику избалованного капризного ребёнка, не догадываясь о том, как плохо этому ребёнку в данный момент.
Теперь я могу и потерпеть. Немного. Но, к сожалению, отсрочить мелтдаун возможно, а вот совсем предотвратить и отменить – нет, рано или поздно тебя всё равно “накроет”. Так что всё, что я могу – это просто уменьшить вред от этих приступов.
Когда со мной случаются срывы, я абсолютно неспособен себя контролировать. Вообще плохо понимаю и помню, что происходит в эти моменты, только в общих чертах: давление в голове (кажется, что она вот-вот лопнет), дрожь в руках и ногах, гнев, паника, учащённое сердцебиение, нехватка кислорода, глаза застилает серая пелена… Не самые приятные ощущения.
Наверное, если бы не утренняя встреча с соседкой и её собакой, я смог бы избежать сегодняшнего мелтдауна. Столкновение с девушкой стало тем, что меня “добило”.
Мы возвращаемся за стол, Рус тут же протягивает мне пиво – оно обычно помогает расслабиться и вести себя свободнее. Но крепкий алкоголь, тем более в больших количествах, мне противопоказан: организм протестует, чувствую я себя затем очень плохо, могу несколько дней лежать пластом.
– Между прочим, – говорит друг, кивая куда-то в сторону, – девчонки тоже дико перепугались.
– Какие девчонки?
– Ну, та, что с тобой столкнулась, и её подружка.
– Там была ещё и подружка?
– Ага. Забавная такая, боевая. Чуть не покусала меня.
Я молчу, отхлёбывая пиво.
– Наверное, неплохо было бы извиниться? – произносит Рус с нажимом. Он явно намекает на что-то, но я не могу уловить его мысль.
– Кому извиниться?
– Тебе, балбес! Надо попросить прощения.
– За что?
– Ну, в целом… за то, что заставил девушку волноваться.
– Это она сбила меня с ног, – напоминаю я. – Мне не за что просить прощения.
– Господи, какой ты трудный… Ну, так положено, понимаешь? Хочешь, я сам подойду к ним и скажу, что ты раскаиваешься и сожалеешь?
– Но, Рус, я не раскаиваюсь и не сожалею.
Друг громко стонет.
– Ну ладно, ладно… мне просто понравилась одна из них. Нужен повод, чтобы подкатить, понимаешь? Ничего другого, кроме извинений, в голову не лезет.
Я молчу.
– Слушай, а можно, я позову их к нам за стол? – интересуется Рус.
– Если не будешь заставлять меня с ними общаться, то мне всё равно, – отвечаю я.
– Нет-нет, ни в коем случае! Я и посажу их подальше, чтобы они тебя не нервировали… если они, конечно, вообще согласятся, – добавляет он.
Они соглашаются. Внимание Руса и его друзей полностью переключается на девушек, и меня наконец-то все оставляют в покое, чему я очень рад – могу теперь спокойно поесть, выпить, проверить рабочую переписку в телефоне и ответить на срочные мейлы. К сожалению, беруши я забыл дома, поэтому невозможно полностью абстрагироваться от музыки и громких разговоров за столом. Девушки, похоже, не так уж и напуганы, как описал мне Рус – они весело хохочут и трещат без умолку.
Я отвлекаюсь на свои дела и в какой-то момент, услышав этот голос, даже не сразу соображаю, что он звучит в реальности, а не в эфире “Молодёжки FM”. Отвожу взгляд от телефона и прислушиваюсь внимательнее. Может быть, показалось?.. Но нет, это хорошо мне знакомый, узнаваемый голос с характерными интонациями, которые я отлично знаю и помню.
Ищу глазами девушку, несколько секунд молча разглядываю её. Вероятно, это та самая, что столкнулась со мной в дверях, хотя и не уверен на сто процентов. Честно говоря, лица её я совсем не помню. А может быть, там была не она, а её подруга? Но это неважно сейчас. Главное – она продолжает что-то говорить, и я отбрасываю последние сомнения, убеждаясь в том, что не ошибся.
Прежде чем я успеваю сообразить, что собираюсь ей сказать, у меня уже вырывается:
– Мариша?..
26
ПРОШЛОЕ
Лиза, октябрь 1994
Целоваться Олег учил её под прокуренной школьной лестницей.
Сравнивать Лизе было не с чем, точнее не с кем, но ей понравилось. Да и могло ли быть иначе? Когда тебя целует тот, кто снится тебе ночами, от звука голоса которого ты впадаешь в эйфорию и чей взгляд постоянно пытаешься поймать исподтишка?.. Даже явственный алкогольно-сигаретный привкус не мог испортить сладости первых Лизиных поцелуев. Поначалу она просто подчинялась Тошину, послушно позволяя ему делать с её губами всё, что он захочет, а затем мало-помалу расхрабрилась и стала застенчиво отвечать.
– Ты… способная ученица, Лизюкова, – выдохнул Олег, отстраняясь и тяжело дыша. – Но надо ещё немного… самую капельку… раскрепоститься. Ты всё ещё слишком зажатая.
Лиза опустила голову. Раскрепоститься? Каким образом?..
– Тебе нужно выпить! – пояснил Тошин, легко считывая выражение растерянности с её лица.
– Но я не пью, – робко возразила она. Лиза действительно была равнодушна к алкоголю. Даже шампанское, которое ей впервые было позволено попробовать на семейном новогоднем застолье, не оставило никаких приятных воспоминаний, вызвав лишь головокружение, сонливость и последующую лёгкую тошноту. Уж лучше лимонада налить в фужер, ей-богу: так же пузырится и покалывает язык, а удовольствия в разы больше.
– Как? Совсем-совсем не пьёшь? – весело удивился он. – Это надо немедленно исправить… Стыдно, Лизюкова, в выпускном классе учишься, а не в детский сад ходишь!
Лиза понимала, что он шутит, и в то же время ей хотелось заслужить его одобрение. Хотелось быть для него взрослой, искушённой и опытной.
– А как это можно исправить? – спросила она с готовностью.
– О, вот это другой разговор! Это по-нашему, – оживился он и, заговорщически приложив палец к губам, схватил одноклассницу за руку и потащил за собой куда-то в сторону спортзала.
– У нас здесь с пацанами заначка, что-то вроде подпольного бара, – пояснил он, останавливаясь перед дверью подсобки, в которой хранились старые пыльные маты, деревянные лыжи и футбольные мячи.
– Так закрыто же, – озадаченно произнесла Лиза, но Тошин, лишь посмеиваясь над её замешательством и наивностью, достал из кармана связку ключей и позвенел ими перед её носом.
– У меня всё схвачено!..
Между матами была надёжно упрятана бутылка какого-то подозрительного пойла.
В то время алкоголем торговали все кому не лень – от круглосуточных ларьков до бабулек возле метро, и отпускали его так же всем без исключения, не требуя паспорт. Спиртное можно было продать даже семилетнему ребёнку, и зачастую оно было откровенно “палёным”: ни о каких разрешениях, сертификатах и акцизных марках и речи не шло. Это было жуткое время экспериментов – намешивали в бутылки всё подряд, наклеивали любые этикетки и продавали под видом алкоголя всё, что угодно, включая разбавленный технический спирт и стеклоочистительную жидкость*.
– Извини, Лизюкова, никакого закусона нет, – Олег виновато развёл руками. – Но эта водка со вкусом дыни. Пить будет легче! Вообще, девчонкам обычно нравится. Практически коктейль!
С сомнением разглядывая бутылку и стараясь не заострять внимание на упомянутых им вскользь “девчонках”, Лиза нерешительно уточнила:
– А как же её пить? Прямо из горла, что ли?
– Обижаешь… у нас и стаканчик имеется! – он ловко выудил откуда-то захватанный гранёный стакан. Представив на миг, сколько народу успело приложиться к этому “стаканчику” до неё (и разумеется, никто его потом не помыл!), Лиза почувствовала дурноту, но Тошин уже налил туда небольшую порцию и протянул ей со словами:
– Давай пей, не раздумывая! Тяпни одним махом, не тяни, тут ничего сложного!
И Лиза “тяпнула”.
Ей очень быстро, практически моментально, сделалось нехорошо. Сначала побежали стены и поехал потолок, затем к горлу стала подкатывать тошнота, а в висках заломило от боли. Голос Тошина доносился до Лизы как сквозь вату, но ей было так плохо, что она даже из вежливости перестала вслушиваться в то, что он говорит. Ей хотелось только одного: чтобы её оставили в покое, чтобы просто дали возможность тихонько полежать…
Олег, кажется, угадал её желание – она почувствовала, как он бережно обхватывает её за плечи и укладывает на пропылившиеся насквозь маты. Лиза хотела поблагодарить его, но губы не слушались. Глаза закрывались сами собой, под веками плясали снопы разноцветных искр, настоящие фейерверки. Дышать становилось всё труднее, а тут ещё она почувствовала, как горячие и требовательные губы Тошина вновь приникли к её сомкнутым губам.
– М-м-м, – Лиза сдавленно застонала, протестуя и пытаясь отвернуться. Совсем-совсем не хотелось больше целоваться, ей сейчас банально не хватало воздуха, она мечтала остаться одна!
– Ну, тише, тише… – невнятно шептал Олег, зачем-то расстёгивая молнию на её платье. – Всё хорошо будет.
– М-м-м… – у неё даже не было сил возражать. Она вообще плохо отдавала себе отчёт в том, что сейчас происходит. Тошин зачем-то приспустил платье с её плеч, начал гладить и снова целовать – не только губы, а везде, везде… Зачем он это делает, шумело у неё в голове, чего он хочет от неё сейчас?! Неужели же он сам не видит, как ей паршиво?
– Тебе понравится, – раздалось у неё над самым ухом. – Обещаю, – и Лиза почувствовала, как, приподняв её бёдра, Олег стаскивает с неё колготки вместе с трусиками.
___________________________
*Автор категорически порицает употребление алкоголя несовершеннолетними и не оправдывает поступок героини!
27
НАШИ ДНИ
Марина, сентябрь 2019
– Мариша?..
На фоне оживлённых голосов и музыки внезапное восклицание воспринимается неожиданно громко. Я вздрагиваю и оборачиваюсь на зов.
Этот странный Илья сидит, уставившись куда-то мне за спину, по-прежнему упорно избегая прямого контакта глазами. Но я почему-то уверена, что по имени меня позвал именно он, хотя совершенно не помню, как звучит его голос. Да говорил ли он в принципе хоть что-нибудь в моём присутствии?.. Не уверена.
– Простите, это вы мне? – на всякий случай уточняю я.
– Если вас зовут Мариша, то, очевидно, вам.
Голос у Ильи так же необычен, как и он сам – словно начисто лишён эмоциональной окраски, ровный и бесстрастный. При этом тембр очень приятный, “мужской”, низкий и тёплый.
– Вообще-то, я Марина, но… постойте, – осеняет вдруг меня, – вы, вероятно, имеете в виду мою программу на радио?
– Не понял, – подаёт голос чернявенький (кстати, его зовут Руслан, или попросту Рус). – Илюха, ты что, знаком с Мариной?
– Да нет же, мы впервые сегодня встретились, – отвечаю я вместо Ильи.
– Так значит, это ваш голос звучит в той программе! – говорит тот, обращаясь ко мне и игнорируя вопрос Руса. – Я очень рад.
Тон его при этом остаётся абсолютно спокойным, безэмоциональным, и Илья всё так же не смотрит на меня, но… чёрт возьми, почему-то я ему верю. Верю в то, что он действительно рад. Как-то по-своему.
Лёлька берёт инициативу в свои руки и весело объявляет на всё застолье:
– Да, друзья-товарищи, если кто не знал, моя подруга – звезда радиоэфира! Прошу любить и жаловать.
Раздаются шутливые аплодисменты, друзья Руса поглядывают на меня с интересом. Смущаюсь и поправляю выбившуюся из причёски прядь волос. На самом деле, я не люблю, когда Лёлька начинает прилюдно превозносить до небес мои заслуги, тем самым вгоняя меня в краску. Я вовсе не собиралась становиться сейчас центром внимания… Но меня уже начинают забрасывать вопросами о характере и специфике работы на радио, приходится вежливо улыбаться и отвечать.
Краем глаза ловлю взгляд – вот сейчас, когда Илья думает, что я не смотрю, он внимательно изучает моё лицо. Чуть поворачиваюсь в его сторону… но он тут же опускает голову, снова избегая встречаться со мной глазами. Чувствую себя школьницей, которая играет в “гляделки” с симпатичным одноклассником – мне так же неловко, чуточку стыдно и… приятно?..
Прислушиваюсь к своим ощущениям. Да, однозначно приятно.
Снова смотрю на Илью – он по-прежнему сидит с опущенной головой, в пальцах его мелькает какой-то предмет, который он быстро и неожиданно ловко вращает – явно делает это не в первый раз. До меня доходит: он пытается успокоиться таким способом. Видимо, встреча со мной что-то для него значит…
Мне становится жутко любопытно.
– Илья! – окликаю я его несмело.
Он чуть вздрагивает, опускает голову ещё ниже, но тем не менее отвечает:
– Да.
– Можно мне пересесть к вам поближе? Поговорим…
Вот теперь я вижу, что он взволнован. Не напуган и не раздражён – а просто взволнован. Мне становится всё интереснее.
Рус многозначительно тянет: “О-о-о…”. Мне хочется попросить его заткнуться и не опошлять ситуацию. Я действительно планирую просто пообщаться с Ильёй, никаких таких “о-о-о”.
– Мы вам не мешаем, ребята? – подливает масла в огонь и Лёлька, и я втихомолку делаю подруге страшные глаза. Вот зачем она всё портит? Что за идиотские шуточки уровня детского сада? Ведь понятно же, что этого чудака можно смутить и испугать одним неосторожным взглядом или жестом…
– Нет, не мешаете, – раздаётся спокойный голос Ильи. – Мариша, вы можете подвинуть сюда свой стул, только, пожалуйста, не слишком близко.
Конечно же, моё перемещение сопровождается дебильными смешками, ухмылочками и подколками со стороны друзей Руса. Господи, и это – взрослые люди?!
Минут десять мы просто бестолково сидим, пытаясь перебороть смущение, и молчим, исподтишка изучая друг друга. Мои руки смирно лежат на коленях, как у первоклассницы, а его, напротив, находятся в непрерывном движении. Наконец-то я разглядела, что Илья вертит в пальцах – это всего-навсего спиннер. Руки у него, кстати, очень красивые, отмечаю я. Нервные, чувствительные… так могли бы выглядеть руки пианиста. Да и сам Илья вполне ничего, несмотря на все его странности. Отрешённое лицо и устремлённый “в себя” взгляд придают его облику этакий ореол загадочности и налёт романтизма.
– Может быть, перейдём на “ты”? – неловко кашлянув, спрашиваю я наконец, надо ведь с чего-то начинать. Илья же, производящий стойкое впечатление молчуна и нелюдима, к моему удивлению вдруг разражается длиннющей тирадой:
– Хорошо. Так правда лучше. У нас на работе все обращаются друг к другу на “ты”, и подчинённые, и руководство. Это корпоративное правило. Мне это нравится. На самом деле очень трудно понять, кому говорить “ты”, а кому “вы”. Всё так нелогично, я всё время путаюсь. На всякий случай я всем незнакомым людям говорю “вы”. И детям тоже. Но это глупо. Я чувствую себя очень неловко, когда приходится говорить “вы” ребёнку.
Я несколько секунд лишь ошеломлённо хлопаю глазами, переваривая полученную информацию. Не знаю даже, что больше всего меня поражает: внезапная разговорчивость Ильи или тот факт, что он, оказывается, трудоустроен.
– А где ты работаешь? – спрашиваю я. – Кем?
