Текст книги "Милый, единственный, инопланетный (СИ)"
Автор книги: Юлия Монакова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)
Конечно, на самые экстренные случаи предусматривались пути спасения: резервный компакт-диск в проигрывателе, если полетели компьютеры, резервный источник питания и интернета, если упало электричество… в конце концов, резервная студия, если медведь. На “Молодёжке FM” включать резерв были обучены все, даже уборщицы и охрана. Однако самый ненадёжный фактор – как раз человеческий. Поэтому в тот памятный день даже столь опытный ведущий, как Карик, на пару секунд растерялся, услышав от радиослушательницы угрозу самоубиться.
Мы все понимали, что ни в коем случае нельзя прерывать звонок – кто знает, может, девчонка и впрямь собиралась сигануть с крыши, а не просто решила нас попугать. Если бы связь оборвалась, эта суицидница могла бы сгоряча сделать то, что намеревалась… Карик тем временем пришёл в себя и начал вежливо – о-о-очень вежливо, едва ли не почтительно, разговаривать с этой ненормальной, пытаясь заставить её расслабиться.
На счастье, звуковик Костя тоже быстро сориентировался и по-тихому вывел их обоих из эфира, запустив какую-то бодренькую музычку, а Карик, сделавшись неслышным для аудитории, продолжал убеждать девчонку не делать глупостей и не спешить сводить счёты с жизнью.
___________________________
*“Дыра” – тишина в эфире (проф. сленг)
**The show must go on – шоу должно продолжаться (англ.)
12
В голливудском кино подобные сцены выглядят красиво и захватывающе: к примеру, отважный, честный и добросердечный полицейский уговаривает потенциального самоубийцу остановиться клишированными фразами:
– Парень, парень, успокойся, только не прыгай, мы сделаем всё, что ты хочешь! У тебя проблемы, чувак? Хочешь поговорить об этом?..
В жизни это выглядело совершенно иначе. Мы все, в том числе и сам Карик, понимали, что, вступив в контакт с потенциальной жертвой суицида, он возложил на себя сейчас невероятную, огромнейшую ответственность. Даже если могло показаться, что девушка излишне драматизировала или находилась в состоянии стресса (чего не скажешь сгоряча?!), а может быть, она просто была пьяна – всё равно Карик не имел права относиться к этому не всерьёз. Он не мог действовать грубо, напролом, заявив что-то вроде: “Ну, раз решила прыгать – так прыгай, я не буду тебе мешать!”, подобное работает только в кино про “Титаник”, да и то лишь потому, что вода в Атлантическом океане очень холодная.
Меня всегда интересовали мотивы суицидников, которые стремились распрощаться с жизнью “на публику”. Впрочем, имела ли я право обобщать или обесценивать? Личных причин могло быть так же много, как и человеческих судеб, и ответ на вопрос “почему” доподлинно знала только сама жертва. Возможно, у дозвонившейся в эфир девушки был посыл “спаси меня”, а возможно, как раз наоборот – “не пытайся меня спасти, всё равно не сможешь, я просто хотела быть услышанной”.
Карик держался молодцом. Мы наблюдали за ним затаив дыхание, а он, включив всё своё обаяние, пытался раскрутить радиослушательницу на доверительный разговор. Постепенно она перестала всхлипывать и задыхаться и даже нашла в себе силы представиться: Женя, выпускница школы. Всего лишь на пару лет моложе нас с Лёлькой…
В общем-то, проблемы у неё оказались вполне типичными для её возраста: не понимают родители, в институт не поступила, а в довершение всех бед ещё и парень бросил. Карик терпеливо успокаивал и утешал её как мог: ну просто старший брат, заботливый отец и преданный возлюбленный в одном лице. В конце концов, он даже осмелился предложить Жене спор: они созвонятся ровно через год, чтобы убедиться, какими ничтожными и мелкими ей покажутся все эти старые проблемы.
– На что спорим? – девица шмыгнула носом, но в её голосе уже был различим отзвук слабой улыбки.
– Если я окажусь прав, то исполню любое твоё желание, – не моргнув глазом, пообещал Карик. – Ну и, соответственно, наоборот… Я даже могу заранее признаться тебе, что именно я пожелаю.
– И что же? – в тоне Жени послышался неприкрытый интерес с ноткой кокетства.
– Приглашу тебя на свидание!
В общем, мало-помалу девушку удалось успокоить. Она клятвенно заверила Карика, что сейчас же спустится с крыши (по лестнице!) и пойдёт домой, выкинув из головы все мысли о самоубийстве. Карик напоследок даже упросил её сказать пару слов в эфир, чтобы успокоить слушателей, которые успели застать начало их диалога. Женя согласилась и, когда Костя снова подключил их к прямому вещанию, долго и горячо благодарила за поддержку и помощь Макара Руденского, называя его “лучшим радиоведущим на свете”…
Наконец Женя попрощалась с Кариком и первая положила трубку. Блинчик вытер платком взмокшее лицо и показал ведущему большой палец, а в эфире снова заиграла очередная весёлая песенка. Что тут началось! Все заорали, засвистели, зааплодировали; в студию толпой ворвались остальные сотрудники, бешено трясли Карику руку, поздравляя с “успешно проведённой операцией по спасению” и стискивая в объятиях; женщины целовали его в щёчку… Карик стянул с головы наушники и жадно, залпом, выпил протянутый ему кем-то стакан воды. Рука его чуть подрагивала, лоб, как и у Блинчика, был влажным.
А я… я смотрела на него во все глаза и понимала, что пропала. Я уже была по уши влюблена в него и ничего не могла с собой поделать. В моих глазах он был и прекрасным принцем, и отважным рыцарем, и сказочным героем… Если бы он поманил меня пальчиком – я пошла бы за ним в ту же секунду.
Хоть на край света…
13
НАШИ ДНИ
Марина, сентябрь 2019 года
Сегодня у меня в гостях – известная писательница Ольга Савёлова. Я подписана на неё в фейсбуке и инстаграме, мне очень импонируют её оптимизм, самоирония и мудрость. К тому же Савёлова ничуть не стесняется своего лишнего веса, превращая его в изюминку, достоинство, пикантную деталь образа… Я немножечко завидую ей и хочу научиться относиться к собственным лишним килограммам так же легко. Впрочем, родные и друзья в один голос твердят, что с фигурой у меня всё нормально, что я напрасно себя накручиваю, но… они просто любят меня, и оттого необъективны.
Привалившись спиной к стене, я жду, когда освободится студия, и делаю дозвон Савёловой, дабы убедиться, что та не проспала, не забыла об эфире и не застряла в пробке. За год моей работы на радио случалось разное, в том числе всё вышеперечисленное. Иногда, если гость не являлся на передачу, приходилось срочно хватать в охапку кого-нибудь из сотрудников “Молодёжки” (главное – не ведущего, чтобы слушатели не смогли узнать голос) и заставлять его изображать из себя какую-нибудь звезду. Так, охранник Славка побывал у нас однажды модным дизайнером, операторша Лилечка сыграла роль балерины, а водитель Петька, любитель пирожков моей бабушки, заделался шеф-поваром. Блинчик страшно не любит подобные подлоги и страдальчески морщится, но, к счастью, подобные накладки можно пересчитать по пальцам одной руки.
Гости бывают самые разные. Некоторые охотно соглашаются на интервью, но ставят условие: никаких ранних подъёмов, это физически невыполнимо – приехать на радио к семи утра! На подобные случаи у нас заготовлена хитрость: мы записываем интервью заранее, в удобное гостю время, а утром просто ставим банку* в эфир. Хотя в этом случае приходится исключать финальные звонки радиослушателей, но мы говорим, что гость очень спешит и не может задерживаться.
До эфира двадцать минут. Мой звонок тут же сбрасывают, но я не успеваю даже начать волноваться, потому что в этот момент вижу, как в конце коридора появляются двое: моя гостья и Блинчик, который ведёт её под руку и, кажется, рассыпается в комплиментах. Завидев меня, Савёлова успокаивающе машет рукой: мол, я уже здесь, всё в порядке.
– Доброе утро, Маришечка, – здоровается со мной программный директор. Почему ему дали такое аппетитное прозвище? Достаточно взглянуть на круглое, румяное, улыбчивое лицо этого славного полненького мужичка, и все вопросы отпадут сами собой: никакой он не Роман Романович, он именно Блинчик!
Он самый старший на радио, ему уже тридцать пять, и все мы для него – дочки и сыночки. Говорят, у него есть и родные дети, но Блинчик давно в разводе (ни одна нормальная женщина не смогла бы выдержать вечное отсутствие мужа) и редко видится с ними. Он буквально живёт на работе и живёт работой. Нередко и ночует здесь, прямо на диванчике в зоне отдыха. Даже когда он покидает радиостанцию и едет домой, всё равно остаётся на связи семь дней в неделю двадцать четыре часа в сутки. Мы знаем, что можем позвонить ему по рабочим вопросам в любое время дня и ночи, хоть в праздник, хоть в выходной, хоть во время отпуска.
Несмотря на добродушный вид, внешность обманчива: у Блинчика стальная деловая хватка и потрясающее бизнес-чутьё. Он поднимал “Молодёжку” с нуля, и всё, чем сейчас является радиостанция – на девяносто процентов его заслуга.
Карик шутит, что в должностной инструкции Блинчика крупными буквами написана одна-единственная фраза: “РОМА, СДЕЛАЙ ВСЁ!” – и тот действительно делает.
– Ольга, – писательница энергично встряхивает мою руку в качестве приветствия.
– Марина, – отзываюсь я ей в тон, хотя виртуально, конечно же, мы познакомились ещё раньше, когда договаривались об интервью.
Карик завершает свою смену, и, пока в эфире звучит добивка**, Блинчик на правах “хозяина дома” увлекает писательницу за собой в студию, чтобы помочь ей освоиться и расположиться. Я собираюсь проскользнуть внутрь за ними следом, но в дверях меня ловит освободившийся Руденский.
– Попалась! – ухмыляется он довольно, и уже через секунду я оказываюсь прижатой к стене, а он целует меня в шею, дразня, гладит по плечам, быстро скользит ладонями вдоль талии и бёдер… Мои ноги ослабевают и чуть подкашиваются.
– Я так соскучился, – выдыхает он прямо мне в губы, в миллиметре от поцелуя.
– Я тоже, – пищу я, сходя с ума от его запаха, его голоса и близости его тела.
– Свободна сегодня вечером? А ночью? – жарко шепчет он мне. – Завтра же суббота, тебе не нужно на работу… поедем ко мне с ночёвкой?
Я так теряюсь от этого предложения, что впадаю в ступор. К нему домой? Это что, неудачная шутка такая?
– А… твоя жена? – наконец срывается у меня с языка.
– Её не будет несколько дней. Ну же, Маришка, не тормози… только ты и я, нам никто не помешает!
Время поджимает, мне уже пора быть в студии, ответ нужно дать немедленно. Одна половина моего сознания протестует, крича, что это жутко неэтично, подло и непорядочно, а другая половина заманивает соблазнительными картинками – тем, чем мы с Кариком сможем заняться этим вечером.
– Соглашайся, – торопит он, крепче прижимая меня к себе. – Сколько можно мыкаться по квартирам и дачам друзей?
Он прав. Конечно же прав. Унизительно постоянно выпрашивать ключи у знакомых, а перекантовываться в “лав-отелях” с почасовой оплатой ещё унизительнее… Мы всегда находимся в поиске укромного местечка для кратковременного уединения, а тут такой шанс… целая ночь вдвоём!
– Ну хорошо, – киваю я наконец, чувствуя себя несколько неуютно. – Поедем к тебе.
___________________________
*Банка – заранее записанная программа, которая обычно выходит в прямом эфире.
**Добивка – музыкальная композиция в конце часа, которая звучит до вступления в эфир рекламного блока.
14
НАШИ ДНИ
Марина, август 2018
Сблизились мы быстро, буквально месяц спустя после того памятного эпизода со звонком Жени в эфир. Карик сразу же почувствовал мой интерес, который невозможно было не распознать – я взирала на ведущего как на божество, краснела, бледнела и смущённо опускала голову, если он ловил мой взгляд. А уж когда Карик обращался ко мне напрямую – то и вовсе начинала заикаться от волнения, одновременно млея от счастья.
Верная Лёлька тоже моментально просекла мою влюблённость в Руденского… и выразительно покрутила пальцем у виска.
– Ты дура, Белозёрова? – вопросила она меня, скорбно приподняв брови. – Он же женат, ты что, не в курсе?!
Конечно, я была в курсе. Вернее, когда я влюбилась в него, то ещё ничего не знала о его семейном положении. А потом, когда узнала… мне было уже всё равно, да и поздно. Невозможно же отключить в собственных настройках опцию “любить”!
Однако подруга до последнего не позволяла мне совершить грехопадение, как пафосно это именовала, и строго контролировала, чтобы Карик не позволял себе лишнего, пресекая на корню любые его попытки пофлиртовать со мной. Не могу сказать, что я была от этого в восторге, но… не станешь же сама вешаться объекту влюблённости на шею.
А затем летняя практика подошла к концу, и Лёлька с явным облегчением сбросила с шеи этот хомут. Я же лила слёзы от предстоящей разлуки с Кариком, и тут вдруг Блинчик предложил мне остаться на радио, да ещё и в качестве ведущей собственной программы. Как я уже упоминала, его пленил мой голос, а ещё подкупило умение общаться с самыми разными людьми – именно то, что нужно для формата “интервью со звездой”. Надо ли уточнять, что согласилась я моментально, ни секунды не раздумывая?!
Лёлька и радовалась за меня, и украдкой вздыхала, понимая, что без её бдительного присмотра я немедленно совершу то самое пресловутое грехопадение.
– Руденский – не герой твоего романа, – грустно говорила она мне в кафе, куда мы забежали отметить мою новую офигенную должность, – но я понимаю, что ты уже влипла по уши, так что… это твой путь и твои собственные шишки, ты должна набить их сама. Всё равно сейчас все мои советы и увещевания – как мёртвому припарки.
Я лишь счастливо и мечтательно улыбалась, потягивая коктейль через трубочку. Ну как это – “не герой”? Ещё какой герой! Самый лучший, самый настоящий, самый любимый!
Естественно, без вездесущего зоркого ока Лёльки Карик оживился и сразу же принялся оказывать мне самые недвусмысленные знаки внимания, маскируя их за “товарищеской помощью юной неопытной сотруднице”. Я, в общем-то, и не слишком долго сопротивлялась…
“Грехопадение” состоялось во время ночного эфира Карика, когда на радио не было никого, кроме нас двоих. Вернее, где-то внизу обретался охранник, но ему не было ровным счётом никакого дела до того, что происходит в студии наверху, так как сам он, по-моему, увлечённо смотрел порнушку. Даже то, что я заявилась в офис внеурочно, мало его беспокоило.
Намного сложнее было отпроситься из дома с ночёвкой – когда Карик предложил мне провести смену вместе с ним, я поняла, что скорее умру, чем откажусь от такого заманчивого предложения. Но… легко сказать, трудно сделать. За свои девятнадцать лет жизни я ещё ни разу не ночевала вне дома, если не считать поездок в детский лагерь или на турбазу. Даже за границу мы летали вместе – мама, папа и я. Пришлось прикрываться Лёлькой как щитом – та, конечно, ворчала и ругалась, но не помочь мне не могла, на то она и лучшая подруга. В итоге я отправилась “с ночёвкой к Лёле”, и бабушка традиционно снабдила нас пирожками – на этот раз с вишнёвым вареньем.
В итоге мы жевали эти пирожки в перерывах между песнями, слизывая с губ друг друга кисло-сладкое варенье, запивали шампанским и целовались так, что останавливалось дыхание, а потом Карик невозмутимо возвращался к микрофону. Я могла только поражаться его выдержке и дивиться самообладанию.
С невинностью я распрощалась в ту самую ночь, как бы это дико ни звучало, на диджейском кресле, во время “Богемской рапсодии”*. Я была пьяна то ли от шампанского, то ли от любви, то ли от волнения, а может быть, от всего сразу. Детали помню плохо, какой-то особой боли – тоже. Отдельные вспышки воспоминаний выглядели скорее как кусочки пазла, а не как целая картинка. Сколько там длится песня? Пять минут пятьдесят пять секунд?.. Этого вполне хватило, даже с избытком.
Когда началась кода, Карик уже подобрался к своему пику, а едва зазвучали слова: “Nothing really matters, nothing really matters to me” – он спокойно нацепил наушники и потянулся к микрофону как ни в чём не бывало. Молнию на джинсах он застёгивал, уже находясь в прямом эфире.
Я неловко вытерлась влажными салфетками, затем тщательно протёрла сиденье кресла (хорошо, что оно было кожаным и не сильно пострадало), подтянула трусы и спустила вниз задранный на грудь сарафанчик. Вот и всё грехопадение…
В принципе, я не испытывала ни стыда за содеянное, ни разочарования из-за того, что не умерла от восторга и экстаза. Мозг был словно… затуманен.
Когда Карик вновь “вырвался” из эфира ко мне, то очень нежно и ласково поцеловал в губы и сказал:
– Ну надо же… не ожидал. Польщён, что стал у тебя первым, это большая честь для меня. Спасибо за доверие.
И эти слова вмиг сделали меня самой счастливой на свете!
А вот песня с тех самых пор стала для меня напоминаем о нашей первой ночи – где бы я её ни слышала, щёки мои против воли начинали предательски краснеть. Когда же несколько месяцев спустя на экраны вышел фильм “Богемская рапсодия”, это и вовсе приобрело для меня тайный, сакральный смысл – стоило нам с Кариком услышать, как кто-то обсуждает нашумевшее кино, мы многозначительно переглядывались и улыбались, как заговорщики.
___________________________
*“Bohemian Rhapsody” (“Богемная рапсодия”, “Богемская рапсодия”) – песня британской рок-группы “Queen” из альбома “A Night At The Opera”. Написана Фредди Меркьюри в 1975 году и имеет необычную музыкальную форму: её можно разбить на шесть разных по стилю частей, которые не делятся на куплеты и припевы, а представляют отдельные музыкальные направления: оперу и балладу, пение а капелла и хэви-метал.
*“Nothing really matters, nothing really matters to me” – “Ничто на самом деле не важно, ничто для меня не важно” (англ.)
15
НАШИ ДНИ
Илья, сентябрь 2019
Работа действительно всегда успокаивает и притупляет чувство тревожности, придаёт уверенности в себе. Мысль о предстоящей вечеринке в клубе больше не кажется мне ужасной. Точнее, я и вовсе об этом не думаю: на всякий случай ставлю будильник, если вдруг заработаюсь и забуду обо всём, включая обед (со мной это периодически случается), и вскоре на самом деле забываю, погрузившись в написание нового кода и его комментирование*.
Мне совершенно очевидно, что мои коды не нуждаются в подробных комментариях, ведь, как известно, хороший код – это самодокументируемый код**. Однако я не забываю о разнице мышления у таких “инопланетян”, как я, и у земных людей. То, что лично мне кажется ясным, у других программистов часто вызывает растерянность и недоумение. Они могут часами сидеть над тем, что я написал, но так ни в чём и не разобраться. Мы можем высказывать абсолютно противоположные мнения по поводу корректности и чистоты одного и того же кода, однако руководство “Google Россия” доверяет мне и ценит то, что я делаю.
Многие интересуются, как мне удалось устроиться на эту работу, и выражают безмерное удивление, когда я честно отвечаю: изучил вакансии на официальном сайте, подал заявку онлайн, мне позвонили, пригласили на собеседование, я его прошёл. Всё! Что тут сложного или непонятного?
Да, отправляясь на интервью, я не забывал тот факт, что в реальности обычно произвожу на незнакомых людей менее благоприятное впечатление, чем при виртуальном общении. Помню, в детстве мама иногда просто совала мне блокнот с ручкой и просила сформулировать мысль в письменном виде, это помогало ей лучше понять меня, отбросив эмоции, и избежать многих конфликтных моментов и спорных ситуаций. Когда я пишу то, что думаю, я более убедителен, чем когда говорю. И всё-таки, собираясь на встречу с работодателем, я был уверен в успехе и в своих силах.
Поначалу ко мне предсказуемо отнеслись с изрядной долей настороженности, но это не стало для меня сюрпризом, я давно привык, что моя манера общения многим кажется странной. К примеру, я не могу смотреть в глаза тому, с кем общаюсь, а, как разъяснил мне однажды Рус, человек, избегающий прямого взгляда собеседника, имеет нечистые помыслы или что-то скрывает.
Нет, я абсолютно ничего не скрываю, но поддерживать контакт глазами не могу до тошноты, до нервного тика, это совершенно неописуемое ощущение. И это не просто интроверсия или робость на психологическом уровне, мне приходится ломать себя буквально физически, до полного упадка сил и перегорания. Если я всё-таки заставлю себя смотреть в глаза собеседнику – внутренних ресурсов на то, чтобы слушать, что он говорит и, тем более, поддерживать беседу, мне точно не хватит. Все силы уйдут просто на то, чтобы выдержать чужой взгляд.
Одним из кошмаров детства стала воспитательница в саду, которая заставляла меня смотреть в глаза. Буквально – хватала цепкими крючковатыми пальцами за подбородок, жёстко разворачивала моё лицо к себе и не давала отвести взгляд или опустить голову, несмотря на мои слёзы и протесты. Это было ужасно.
– В глаза! В глаза мне смотри, паскудник мелкий! Куда?! Ты слабоумный, что ли? Чего отворачиваешься? В глаза, я сказала! Да ты что, обоссался? Вот паршивец, вот говнюк…
Мне было три года, и да – я писался в штаны от ужаса и её криков, трясся и пытался зажать руками уши, зажмуриться, испариться…
Приходя вечером забрать меня из детского сада, мама присаживалась передо мной на корточки и каждый раз спрашивала одно и то же:
– Илюша, сыночек, ну почему опять штанишки мокрые? Ты ведь уже большой мальчик…
Вероятно, она бывала очень расстроена в такие моменты.
Воспитательница сказала ей однажды:
– Вы бы показали ребёнка специалистам. Он сильно отстаёт в развитии от сверстников.
– Отстаёт?! Да Илья собирает пазлы быстрее всех в группе, а из конструктора строит невероятные вещи, не каждый взрослый так сможет! А ещё он знает алфавит, и у него огромный словарный запас для трёхлетки!
– Возможно, но его поведение… порою, уж простите, оно совершенно неадекватное. Он устраивает истерики и пугает других детей, безобразно кричит, плачет без причины, бьёт себя или дёргает за волосы, падает на пол… вы слишком его избаловали.
– Это не избалованность, – возразила мама. – Он никогда ничего не делает просто так, “без причины”, просто это нелегко понять. Он другой, понимаете? А не отсталый или неадекватный. Ко многому из того, что задевает нас с вами, он относится абсолютно спокойно. И наоборот – то, что нам безразлично и привычно, он может вопринимать очень тяжело. У него просто иные реакции, понимаете?..
– Вот поэтому и нужен хороший врач, – отозвалась воспитательница. – Чтобы сделать его реакции нормальными. Как у всех.
___________________________
*Код в программировании – это специальный текст, состоящий из набора пошаговых инструкций. Компьютер считывает код, который сообщает ему, какие операции следует выполнить с данными. Комментарии к коду предназначены для тех, кто в будущем станет использовать исходный код, созданный программистом, но вряд ли сможет понять или прочитать его самостоятельно.
**“Хороший код – это самодокументируемый код” – расхожая фраза в среде компьютерщиков, означающая, что в теории код настоящего профессионала должен быть настолько ясен и удобочитаем, что ни в каком комментировании просто не нуждается. На практике же нужда в комментариях есть всегда, однако определённые техники программирования делают код яснее, что упрощает его понимание и помогает улучшить архитектуру всей программы.
16
Рассказать о своём внутреннем состоянии и объяснить мучения, которые причиняют мне походы в детский сад, я не мог, а выражать мысли в письменной форме тогда ещё не научился. Однако это не мешало мне устраивать бунты: я протестовал против ежедневных походов в садик всеми доступными мне методами. К примеру, по утрам, когда мама будила меня, я просто не реагировал. Она могла делать со мной что угодно: тормошить, встряхивать, уговаривать, ругать – я совершенно расслаблял все мышцы своего тела и валился обратно в постель. Если мама пыталась меня посадить – я тут же падал обратно. Если она силой вытаскивала меня из кровати и пробовала поставить на ноги – я сваливался на пол и оставался лежать там. Она не могла заставить меня ни умыться, ни поесть, ни одеться, в итоге выполняла все эти манипуляции со мной сама и тащила в детский сад на руках, выговаривая по дороге, что опоздает из-за меня на работу и у неё будут большие неприятности.
– Да что с тобой, сынок? – спрашивала она без конца. – Зачем ты всё это делаешь? У тебя что-нибудь болит?
Я отрицательно мотал головой.
– А в чём тогда проблема?
И только спустя несколько дней такого поведения она наконец догадалась:
– Ты что, не хочешь идти в сад?!
Я кивнул, обрадовавшись, что она наконец-то меня поняла и теперь мои муки точно прекратятся. Однако мама уселась рядом со мной и принялась долго объяснять, что не может оставить меня дома, что ей нужно каждое утро вовремя являться на работу, за которую она получает деньги, что у неё просто нет другого выхода…
– Давай договоримся так, – сказала она вдруг. – То, что ты ходишь в садик – это не наказание и не повинность, это такая игра. Я даю тебе задание: выдержать в детском саду весь день, до вечера. Если ты справишься – каждый раз, приходя за тобой, я буду приносить тебе “Сникерс”.
Я задумался. Эти шоколадные батончики были моими любимыми, но ради них пришлось бы продолжать посещать то невыносимое место и страдать из-за противных людей, которые меня там окружали…
– И бассейн каждую субботу и воскресенье. Обещаю! – добавила мама. Я очень любил плавать, поэтому это решило дело.
– Ну так как? Согласен? – уточнила мама.
– Да.
На самом деле, легче от этого не стало. Я просто добросовестно выполнял мамино “задание” ради желанного приза и терпел, но мои ежедневные страдания нисколько от этого не уменьшились.
Мне были совершенно непонятны и неприятны шумные игры остальных детей в группе. Они толкались, дрались друг с другом, кричали, приставали ко мне… кто-то из них первым догадался, что я боюсь щекотки, и в итоге они с хохотом наваливались на меня целой толпой и доводили буквально до припадка, скандируя хором: "Ура-а-а! Щекоти идиота!"
Щекотку я ненавижу до сих пор. Она вызывает у меня не просто дискомфорт, а самую настоящую боль. Как, в общем-то, и все остальные лёгкие прикосновения и поглаживания, я их физически не выношу.
После дня в саду на восстановление мне требовалось несколько часов. Мы приходили с мамой домой, и я мог просто упасть и лежать на полу час или полтора, набираясь сил, а потом вставал и требовал с мамы обещанную шоколадку. Иногда я замолкал и просто не разговаривал ни с кем день или даже два – это тоже было одним из способов восполнения утраченной энергии.
В старшей группе мне наконец стало легче. Не потому, что я привык или приспособился. Просто в детском саду и в моей жизни появился Рус…
17
НАШИ ДНИ
Марина, сентябрь 2019
Эфир проходит отлично, именно так, как я люблю: гладенько, на позитиве, с шутками-прибаутками и чувством глубокого удовлетворения, практически кайфа от интеллекта и чувства юмора собеседницы. Савёлова сыплет остротами, байками из писательской биографии, комично и очень узнаваемо, в лицах, изображает ситуации из жизни… Вскоре живот у меня начинает болеть от смеха, а губы – от широченной искренней улыбки.
Хорошее настроение – то, что надо для нашей передачи. Принимая меня на работу, Блинчик сразу же заявил, что наиглавнейшая цель программы “Утренний кофе с Маришей” – доносить нотки радости и веселья до тех слушателей, которые собираются или уже едут на работу или учёбу.
Остаётся интерактивная часть эфира – то есть звонки радиослушателей. Тут тоже всё идёт хорошо, Ольга прекрасно общается с аудиторий, “держит” её на крючке и буквально влюбляет в себя. И всё-таки ложка дёгтя просачивается в прямой эфир в тот момент, когда наш оператор Лилечка нечаянно пропускает звонок от деловитой и нахальной, изначально воинственно настроенной тётки.
– Ольга, – вопрошает эта тётка требовательно, – скажите, а где можно бесплатно скачать ваши книги?
В первое мгновение мы с Савёловой просто цепенеем от такой наивной бесцеремонности. Или это не наивность, а наглость?
– Кхм, – прокашливается писательница, – ну, если честно, я надеюсь, что нигде.
– Шутить изволите? – ядовито осведомляется тётка.
– Да бог с вами, я вполне серьёзно.
– И зря! Если бы я прочла вашу книгу бесплатно, я бы оставила на неё отзыв в интернете. Поверьте, в наше время это дороже денег.
– Дороже денег? – переспрашивает Ольга. – Простите, а вы на работу тоже бесплатно ходите? Просто за доброе слово?
– Ну вы сравнили! – фыркает тётка. – Мою работу и ваши… графоманские штучки-дрючки.
– Действительно, – Ольга улыбается, – что это за занятие такое в самом деле – книжки писать… ни труда, ни сил, ни способностей не надо. Да ещё какая наглость – деньги за эту никому не нужную писанину требовать!
– Смейтесь, смейтесь, – отзывается тётка. – Только вы из-за своей жадности сейчас профукали шанс получить от меня отзыв. Вот и сидите теперь с горой непроданных книг!
И собеседница первой бросает трубку. Мы с Ольгой ошеломлённо переглядываемся, а потом… начинаем громко хохотать.
– Правильно, – говорит Савёлова, отсмеявшись, – не подаришь книжку бесплатно? Н-на тебе, пейсатель, оплеуху, чтобы знал своё место!
К счастью, последней дозвонившейся оказывается девушка – страстная почитательница творчества Савёловой; она рассыпается в цветистых комплиментах творчеству писательницы и едва ли не признаётся ей в любви, так что уходим мы из эфира красиво и чисто.
Тепло прощаемся с Ольгой, благодарим друг друга за приятно проведённое вместе время, а напоследок она дарит мне свою новую книжку с автографом.
Обычно после эфира я еду на лекции, как раз успевая к первой паре, но сегодня мне невыносимо хочется прогулять. Настроение приподнятое, мысли то и дело возвращаются к предстоящему свиданию с Кариком: я предвкушаю потрясающий вечер, счастливо жмурюсь и едва ли не мурлычу в голос, как разомлевшая на солнышке кошка.
Слава богу, теперь я уже “большая девочка” и мне не нужно придумывать глупые отговорки, почему я не ночую дома. Меня спокойно отпускают, прекрасно понимая, что я не с Лёлькой, а с молодым человеком. Проблема лишь в том, что домашние до сих пор не в курсе, с кем конкретно я провожу своё время…
Бабушка первая просекла, что я влюбилась. Видимо, мой блаженный вид, мечтательные глаза и сияющая довольная улыбка сказали всё за меня. Разумеется, она начала подкатывать ко мне с задушевными разговорами, многозначитально подмигивая и как бы намекая: уж любимой-то бабулечке Дусечке можно открыться.
Наконец, не выдержав мук неизвестности, она спросила напрямую:
– Когда же ты познакомишь нас со своим мальчиком, Маринушка? Приводи его как-нибудь к ужину, я приготовлю вкусненькое…
Вообразив шок родственников при виде двадцатидевятилетнего “мальчика”, ещё и женатого к тому же, я лишь внутренне содрогнулась и пролепетала какую-то глупую отговорку.
