Текст книги "Милый, единственный, инопланетный (СИ)"

Автор книги: Юлия Монакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Наверное, все уже догадались, что я по уши влюблена в него?

А я действительно влюблена. С первого взгляда, брошенного на него в студии, на рабочем месте. В тот самый момент, когда Карику в прямой эфир дозвонилась девочка-самоубийца…

___________________________

*Скороговорку “Лигурия” называют самой длинной в мире. Её используют дикторы, радиоведущие, актёры и т. д. для развития техники речи. Чтобы прочитать её без запинки в быстром темпе, даже профессиональным дикторам потребуется минимум две с половиной минуты. Начинается она так:

“В четверг четвёртого числа в четыре с четвертью часа лигурийский регулировщик регулировал в Лигурии, но тридцать три корабля лавировали, лавировали, да так и не вылавировали, и потом протокол про протокол протоколом запротоколировал, как интервьюером интервьюируемый лигурийский регулировщик речисто, да не чисто рапортовал, дорапортовывал, да так зарапортовался про размокропогодившуюся погоду, что дабы инцидент не стал претендентом на судебный прецедент, лигурийский регулировщик акклиматизировался в неконституционном Константинополе, где хохлатые хохотушки хохотом хохотали и кричали турке, который начерно обкурен трубкой: не кури, турка, трубку, купи лучше кипу пик, лучше пик кипу купи, а то придет бомбардир из Бранденбурга – бомбами забомбардирует за то, что некто чернорылый у него полдвора рылом изрыл, вырыл и подрыл…”

**Различают несколько основных типов радиоведущих:

– линейные (которые проводят больше всего времени в эфире и способны вещать буквально обо всём),

– ведущие программ (они ведут лишь определённые передачи с узкоспециализированной тематикой),

– новостные (зачитывают актуальную новостную сводку и проводят в эфире считанные минуты, их основная работа – сбор горячих, полезных и интересных новостей),

6

Илья, сентябрь 2019 года

Пять часов тридцать минут утра – время ежедневного пробуждения.

Открываю глаза за секунду до того, как прозвенит будильник. Эта многолетняя привычка выработалась в результате моей склонности к ранним прогулкам. Люблю гулять по улицам, пока город ещё крепко спит либо только-только просыпается – тогда можно сполна насладиться одиночеством, тишиной и покоем.

Дальнейший распорядок действий расписан буквально до мелочей, я предпочитаю ни на минуту не отклоняться от собственного графика. Многие называют меня занудой, но это не совсем справедливо: дело не в занудстве, просто я весьма болезненно воспринимаю любые незапланированные события. Терпеть не могу сюрпризы, неожиданности способны надолго нарушить моё душевное равновесие, а если меняется привычный уклад – то я и вовсе впадаю в панику. Меня пугают внезапные звонки и нечаянные встречи, необходимость разговоров, к которым я не подготовился… В общем, жить по чёткому устоявшемуся графику мне легче и проще. Проверено.

Заправляю постель и иду в ванную комнату. Там тщательно чищу зубы – не менее пяти минут, потому что не выношу ощущения утренней сухости во рту. Затем так же обстоятельно принимаю душ и отправляюсь на кухню, чтобы приготовить завтрак. Сегодня у меня по плану яичница-глазунья, а значит, мне понадобится небольшая сковорода с толстым дном.

Аккуратно разбиваю яйца, чтобы не повредить оболочки желтков, и поджариваю яичницу на трёх ложках топлёного масла в течение двух минут на слабом огне. Выключив газ, солю и посыпаю блюдо паприкой.

После еды выпиваю чашку эспрессо, приготовленного в кофемашине, затем мою посуду – и вот теперь, наконец, можно выходить из дома. Часы показывают половину седьмого. Прикрепляю к толстовке плеер с FM-тюнером, вставляю в уши наушники, беру телефон, ключи и булку для уток, которых обычно кормлю каждое утро в ближайшем сквере. Напоследок проверяю, везде ли выключен газ, свет и электроприборы.

Это моё обычное время для прогулок, и чаще всего мне удаётся удачно избежать встреч с соседями или знакомыми. Жители мегаполиса просыпаются поздно, так что улицы пока ещё относительно пусты и безлюдны.

К сожалению, сегодняшним утром мне не везёт с самого начала.

Уже на лестничной клетке сталкиваюсь с соседкой, которая возвращается домой вместе со своей глупой собакой – эрдельтерьером Лоттой. Соседка выгуливает псину всегда в разное время… поэтому, к сожалению, совершенно невозможно предугадать вероятность нашей встречи и заблаговременно избежать её.

Я внутренне напрягаюсь. Не люблю собак, они непредсказуемы, слюнявы и ужасно навязчивы. Вот и сейчас при виде меня Лотта начинает бешено молотить хвостом, обнюхивать мои ладони, а затем предпринимает попытку встать на задние лапы, чтобы передними упереться мне в грудь и облизать лицо. Пасть её широко распахнута, оттуда невыносимо разит собачьим кормом… а может быть, какой-нибудь другой гадостью, которую эта бестолковая псина только что нашла и сожрала на улице. Я невольно пячусь, чувствуя отвращение и дурноту.

– Ты чего испугался, Илюшенька? – беззаботно хохочет соседка. – Лотта ведь не кусается, ты же в курсе.

Дура. Господи, какая же она дура. При чём тут – “кусается” её собака или “не кусается”? Меня сейчас просто стошнит…

Буквально кубарем вываливаюсь из подъезда и без сил опускаюсь на скамейку, чтобы отдышаться. Сердце стучит как бешеное. Чтобы справиться с пережитым стрессом, я резко раскачиваюсь туда-сюда, пытаясь успокоиться, и машинально дёргаю себя за волосы – физическая боль отвлекает. На самом деле, меня буквально трясёт… Это, конечно, ещё не мелтдаун*, но я к нему очень близок.

– Остынь. Остынь. Остынь, – повторяю я негромко, как заведённый. Ничего ужасного не произошло. Просто незапланированная встреча и неприятные ощущения, только и всего.

Тахикардия постепенно затихает, сердце успокаивается, но я ещё некоторое время остаюсь сидеть на скамейке, собираясь с духом для того, чтобы продолжить путь. Расстояние до сквера – всего лишь квартал, пять минут быстрым шагом. Я всегда хожу одним и тем же проверенным маршрутом. Вероятность снова кого-нибудь встретить ничтожно мала, и всё же мне страшно. Очень страшно… Уровень тревожности зашкаливает, и я начинаю нервно вращать спиннер, пытаясь справиться с дрожью в руках.

Затем левая ладонь невольно тянется к плееру. До начала передачи, которую я жду, остаётся пятнадцать минут – вот то, что гарантированно меня успокоит. Вообще-то, честно говоря, я не любитель музыки и пустопорожней болтовни в эфире. Обычно, если мне нужно изолироваться от громко галдящего внешнего мира, я предпочитаю старые добрые беруши – лучшее изобретение человечества. Но только не с семи до восьми утра: тогда я слушаю радио “Молодёжка FM”, будто загипнотизированный. Наверное, все мои знакомые очень удивились бы, узнав об этом.

Всё дело – в голосе той девушки…

___________________________

*Мелтдаун (от англ. meltdown) – срыв. Многие люди с аутизмом постоянно испытывают более высокий уровень стресса и тревоги, чем остальные, и намного быстрее достигают критической точки.

Иногда эта точка проявляется через срывы (мелтдаун), иногда – через отключения (шатдаун, от англ. shutdown).

7

Я вообще ничего о ней не знаю, даже сколько ей лет и как она выглядит. Мне известно только имя – Мариша, и оно ей очень подходит. На самом деле, можно просто погуглить и, скорее всего, с лёгкостью найти её в соцсетях, но мне это не особо важно. Меня действительно интересует не она сама, а её чудесный голос. Он такой манящий, глубокий и завораживающий… Мне кажется, что Мариша по жизни очень добрая и славная – человек, который так разговаривает, не может быть дерьмом.

Едва я успеваю немного прийти себя после встречи с соседкой, как начинает вибрировать телефон. Кидаю взгляд на определившийся номер – это Рус. Он мой друг, я его люблю, но, поскольку он не предупреждал о том, что будет звонить, я снова испытываю неприятное чувство тревоги. Зачем он звонит? Что-то случилось?.. Внезапные звонки – это всегда стресс, и сейчас я пытаюсь справиться с разрастающимся внутри беспокойством.

Мне требуется несколько секунд для того, чтобы ответить. Собираюсь с силами и морально готовлюсь, а затем всё-таки принимаю входящий вызов.

– Привет, Илья! – голос Руса бодр и жизнерадостен, но я всё ещё не могу расслабиться, подсознательно ожидая плохого. – Я знаю, что ты не спишь, поэтому не извиняюсь за ранний звонок…

Я молчу, ожидая, что он дальше скажет.

– Между прочим, у меня сегодня день рождения! – весело говорит Рус.

– А-а, – неопределённо откликаюсь я, не понимая, какой реакции он сейчас от меня ждёт.

– “А-а”, – передразнивает он и смеётся. – Вообще-то, в таких случаях положено поздравлять, балбес!

Рус знает меня с детства и давно привык к моим “закидонам”, как он их называет. Я ценю это, действительно ценю – мне важно, когда близкие люди не просто удивляются странностям в моём поведении (кое-кто даже смеётся над ними), а всеми силами стараются помочь мне это преодолеть. Я безумно благодарен им всем за помощь: к примеру, Рус с завидным терпением регулярно подсказывает мне, что делать в той или иной ситуации, как правильно реагировать на те или иные события, что принято говорить в различных конфликтных и спорных моментах. Наверное, большинству людей эти знания покажутся элементарными, не требующими особых умственных усилий. Для меня же все эти правила и нормы абсолютно неочевидны, приходится всякий раз усваивать их с нуля.

Правило номер раз: со знакомыми всегда следует здороваться, даже если не хочется. Так надо.

Правило номер два: если это не просто знакомые, а близкие друзья, следует обязательно спросить, как у них дела, даже если это тебе совершенно неинтересно.

Правило номер три: если они в ответ поинтересуются твоими делами, не нужно честно и подробно отвечать на поставленный вопрос, достаточно отделаться дежурной фразой “всё нормально” и обязательно поблагодарить.

Всё это кажется мне глупым, энергозатратным и абсолютно нелогичным, но внешний мир вообще полон условностей и социальных реверансов, обязательных к исполнению. Мне остаётся только принимать правила игры, чтобы не слишком выделяться из толпы. Каждый день – это преодоление и борьба с собственными страхами, а также эмоциональными перегрузками. Я уже не спрашиваю, почему надо делать так, а не иначе, просто делаю.

К примеру, вполне могу понять, когда день рождения празднуют в кругу родных и друзей – с подарками, тортом и прочими угощениями. Это логично и объяснимо в моих глазах. Но я совершенно не вижу в смысла в обязательных поздравлениях в соцсетях или по телефону, для чего они? Однако полагается непременно поздравлять, причём не только с днём рождения, а ещё с кучей других, каких-то совершенно непонятных и странных, праздников…

Впрочем, раз надо – значит, надо.

– Поздравляю тебя с днём рождения, – послушно произношу я в трубку.

– Ох, спасибо, Илья, это так неожиданно и приятно! – он ржёт, и я начинаю подозревать, что в его словах таится скрытая ирония. Впрочем, мне вообще сложно даётся понимание чужих шуток, потому что я воспринимаю их буквально и всегда испытываю затруднения с тем, что принято называть “чувством юмора”. Каждый раз, когда я нахожусь в компании и слышу смех, то невольно поёживаюсь и подозреваю, что они смеются надо мной. В детстве я запоем читал сборники анекдотов, рассказывая их затем родственникам и гостям. Мне очень хотелось вписаться в общепринятую схему общения, и я изо всех сил старался запомнить, что смешит людей.

– Я, собственно, чего звоню-то… – голос Руса делается серьёзным. – Отмечать буду в клубе, с друзьями. Ты, разумеется, тоже приглашён.

Я снова напрягаюсь.

– Ты же знаешь, я… не любитель клубов.

– Знаю, конечно, – подтверждает он. – Но, чёрт побери, Илья… ты мой друг с детского сада! Я очень хочу видеть тебя на своей вечеринке. Мне это важно, понимаешь?

Я молчу.

– В конце концов, тебе же необязательно танцевать и общаться с окружающими. Можешь даже надеть беруши. Обещаю, никто не будет к тебе цепляться, я поговорю с пацанами. Просто посидим, расслабимся, вкусно пожрём, немного выпьем…

“Нет, нет, нет, нет!” – нарастает во мне внутренний протест. Но я понимаю, что в мире нормальных людей друзья не поступают так, как собираюсь поступить я.

– Ну хорошо, – соглашаюсь наконец. – Только пообещай, что позволишь мне уехать сразу же, как только я этого захочу.

– Договорились! – он явно обрадован тем, что я так легко сдался.

Вспоминаю, что на дни рождения полагается являться с подарками, и спрашиваю Руса прямо:

– Что ты хочешь, чтобы я тебе купил?

Он фыркает.

– Ой, да ладно… Заеду к тебе на следующей неделе, посмотришь мой ноут. Что-то подвисать стал. Может, вирус словил или винду переустановить надо… Будем считать, что это и есть твой подарок мне на день рождения. Сделаешь?

– Легко, – соглашаюсь я. Это и в самом деле сущий пустяк для меня – гораздо проще и приятнее, чем таскаться по магазинам в поисках подходящего подарка.

– Ну, тогда до вечера, – прощается Рус. – Явки-пароли сейчас скину тебе в ватсап.

8

Целый час сижу возле пруда: слушаю радио и бросаю кусочки булки прожорливым уткам.

Я люблю это место. Мама часто гуляла здесь со мной, когда я был ещё совсем маленьким. Сначала возила в коляске, а позже, когда я подрос и зашагал самостоятельно, мы вместе подолгу бродили по аллеям, взявшись за руки. Раньше это был целый Парк культуры и отдыха, но после развала СССР постепенно пришёл в запустение и перестал приносить доход, поэтому в конце девяностых его распродали “по кусочкам”. Впоследствии одна часть парка превратилась в красивый ухоженный сквер с маленьким искусственным водоёмом, другую отдали под кафе и рестораны, ну, а всё остальное просто снесли и построили на участке земли огромный торговый центр. Однако я ещё помню, как громыхали по детской железной дороге разноцветные вагончики, как возвышалось над деревьями колесо обозрения, как визжали школьники на “Сюрпризе” и заливисто смеялись малыши на цепочной карусели…

В сквере сейчас безлюдно и хорошо, можно расслабиться и не думать о том, как себя вести и что делать. Я могу просто побыть собой – таким, какой я есть и каким навсегда останусь, не притворяясь “нормальным” и не подстраиваясь под других.

Впервые ощущение, что я – инопланетянин, появилось у меня ещё в детском саду. Как будто меня привезли на Землю и бросили здесь адаптироваться самостоятельно. Это очень странное и неловкое чувство – когда ты вроде бы понимаешь местный язык и сам неплохо говоришь на нём, но при этом какие-то нюансы, скрытые смыслы и значения постоянно от тебя ускользают. А уж менталитет, культура и обычаи новой планеты и вовсе неподвластны твоему пониманию… Уже позже я узнал, что синдром Аспергера действительно часто называют синдромом инопланетянина.

Это ощущение не ослабевает, а только крепнет с годами. Совершенно очевидно, что “инопланетянином” я останусь на всю оставшуюся жизнь, сделаться “таким, как все” у меня всё равно не получится. Несколько лет назад я даже набил себе татуировку с одиноким человечком на шарике Земли.

Впрочем, говоря о собственном одиночестве, я немного лукавлю. У меня есть семья, есть друзья – их мало, но они всё же есть. Время от времени случается даже секс. Это миф, что аспи не нуждаются в общении – меня периодически тянет к людям, я испытываю потребность быть кому-то важным и любимым… Просто я никогда по-настоящему не чувствовал себя одиноким, внутренний мир с самого раннего детства был интереснее и ярче, чем внешний. Мне вполне комфортно одному, “в себе”, но при этом я не социофоб и не человеконенавистник, несмотря на все мои коммуникативные затруднения и барьеры.

В данный момент, слушая “Утренний кофе с Маришей”, я не в первый раз ловлю себя на мысли: как было бы замечательно, если бы эта девушка сидела сейчас здесь, рядом со мной. Чтобы я мог слышать её голос не по радио, а вживую…

Я по привычке мало вникаю в смысл фраз, которые произносит Мариша. Сегодняшний гость программы – какая-то писательница, я её не читал, поэтому мне всё это не особо интересно. Хотя к писателям с некоторых пор я вообще отношусь с настороженностью и предубеждением, получив не самый приятный опыт…

Передача заканчивается. Я по-настоящему расстроен – завтра суббота, а значит, ещё целых два дня я не услышу её голос, потому что по выходным “Утренний кофе с Маришей” не выходит в эфир. А ведь сегодня ещё вечеринка по поводу дня рождения Руса, на которую я, к сожалению, пообещал прийти… настроение начинает стремительно портиться.

Решаю вернуться домой и немного поработать, это всегда успокаивает.

Кстати, я – один из немногих сотрудников компании “Google Россия”, которым позволено трудиться из дома, по удалёнке. Иные знакомые, услышав, где я работаю, безмерно удивляются – ведь в глазах большинства я психопат, припадочный истерик и дурачок. Бесполезно говорить, что мой IQ равен ста тридцати пяти. Раз я не в силах справиться со своим эмоциональным состоянием – значит, дебил, и точка. Впору табличку на грудь вешать: “Я аспи, но я не идиот”.

9

ПРОШЛОЕ

Лиза, октябрь 1994 года

Все аттракционы давно уже завершили свой сезон, и парк казался непривычно тихим и опустевшим. Возвышающаяся вдали над жёлто-красными кронами деревьев громада “чёртова колеса”, окутанная туманной дымкой, выглядела нереальной, почти призрачной. Даже не верилось, что ещё каких-то пару месяцев назад здесь всюду кипела жизнь: крутились карусели, звенел детский смех, малыши рассекали по залитым ярким солнечным светом дорожкам на самокатах и трёхколёсных велосипедах, каникулярные школьники ломились за сахарной ватой или мороженым в стаканчиках, а в кассы за билетами на аттракционы выстраивались длиннющие очереди.

Впрочем, несколько маленьких кооперативных кафе, которые за последние годы повырастали на территории детского парка, словно грибы после дождя (Лиза подозревала, что не слишком законным путём), работали даже осенью. Но сейчас были закрыты и они: в половине девятого утра мало кто стремился отведать жилистого шашлыка и выпить пива, одновременно услаждая себе слух песнями Круга или Шуфутинского.

– Давай скорее за дело! – поторопил Тимка, присаживаясь на корточки и разворачивая захваченный дома большой холщовый мешок. – Быстрее начнём – быстрее освободимся…

Лиза с сомнением пошевелила носком ботинка груду опавшей листвы. Вместо ласкающего слух шуршания золотистого ковра она явственно различила противное хлюпанье.

– Слушай, да они все мокрые! – наклонившись, она брезгливо, двумя пальчиками, ухватила один лист за черешок. – И грязные…

– Тоже мне, прынцесса, – беззлобно огрызнулся Берендеев, уже резво наполняя мешок листьями. – Конечно грязные. И конечно мокрые. Ночью же дождь был!

– Но я так не могу, – Лиза растерянно пожала плечами. – Знала бы – хоть резиновые перчатки взяла, что ли…

– Чистоплюйка-неженка, – снова подколол он её, похоже, не особо удивлённый поведением одноклассницы. – Ну ладно, тогда ты просто держи мешок, а я сам буду туда всё складывать, так уж и быть.

Лиза осторожно присела рядышком и послушно ухватилась за края мешка. Тимка деятельно продолжил свою работу.

– Вообще тупая идея, если честно, – подумав, сказала Лиза. – Как можно украсить листьями зал?

– Ну почему “тупая”… – рассеянно откликнулся Берендеев, не отрываясь от своего занятия. – В принципе, есть много способов. К примеру, расставить листья в стеклянных банках, как букеты цветов. Подвесить на ниточках к потолку. Украсить ими сцену и занавес…

– А ещё врал, что мышление у тебя не творческое, – проворчала она. – Вон как фантазия разгулялась!

По небу низко прошёл самолёт. Лиза и Тимка синхронно подняли глаза и проводили его взглядами.

– Лизюкова, – спросил вдруг одноклассник, – а о чём ты мечтаешь?

– Я? – Лиза смутилась. – Даже не знаю…

На самом деле, она, конечно же, знала, но не собиралась озвучивать это перед Берендеевым. Все её мечты сейчас связывались с Олегом и были переполнены романтикой первой любви.

– Да ладно врать-то, – фыркнул Тимка. – Твоя мечта у тебя на лбу написана. “Ах, пусть сегодня на осеннем балу Олежек пригласит меня потанцевать!” – пропищал он смешным тоненьким голоском, явно передразнивая её саму, Лизу.

Она вспыхнула.

– А что, это… действительно так очевидно?

– Ну, вообще-то, нет, – Тимка почесал нос, не замечая, что там остаётся грязный след. – Просто я слишком хорошо тебя знаю. К тому же полшколы сохнет по этому придурку и зазнайке Тошину, ты не исключение…

Лизе почему-то стало чуточку обидно, что она – такая же, как все.

– Ладно, – сказала она торопливо, чтобы перевести тему. – А вот ты… сам-то ты о чём мечтаешь?

– Стать хорошим врачом, – без запинки ответил Берендеев. – И… жить в домике у самого моря. По утрам выходить из дома в собственный сад прямо босиком, есть немытый виноград с куста, слышать, как плещутся волны неподалёку… А ещё, чтобы жена пекла пирожки с орехами и абрикосами на завтрак. И с рыбой, я их тоже очень люблю, – завершил он свой монолог.

Несколько ошеломлённая такой чёткой и одновременно идиллической картинкой, Лиза посмотрела на него насмешливо.

– Жена-а? – протянула она многозначительно.

Тимка покраснел весь, не только его уши – и лоб, и щёки, и подбородок, и даже шея запылали. Друг явно пребывал в сильнейшем смущении.

– Ну да, жена. А что здесь странного? Ведь будет же она когда-нибудь у меня… Или, по-твоему, я такой урод, что вообще без шансов?

– Что ты! – торопливо заверила Лиза. – Ты очень даже ничего. Я бы даже сказала, симпатичный.

Берендеев заполыхал ещё ярче.

10

К девяти часам они притащили в школу обещанный Одувану мешок листьев и, пока их не запрягли заодно украшать актовый зал к празднику, быстренько свалили. Тимка отмыл перепачканные руки в туалете, а затем они с Лизой вышли на школьное крыльцо и остановились в задумчивости.

– Ну что, по домам? – спросил Берендеев. – Вечером увидимся, спасибо за помощь…

– Я не домой сейчас, – Лиза вспомнила о платье. – Нужно заскочить кое-куда по делам.

– А может, напоследок сожрём по чебуреку? – Тимка кивнул в сторону вещевого рынка. – Я угощаю.

Лиза расплылась в довольной улыбке.

– Змей-искуситель! Конечно же, сожрём!

В этот раз решено было остановить свой выбор на беляшах – сегодня они как-то особенно удались, аромат из ларька доносился просто одуряющий. Расплатившись, Тимка подал однокласснице румяный беляш в промасленной бумажке, и Лиза, стараясь не капнуть на куртку жиром, с наслаждением впилась зубами в пышное жареное тесто, пропитанное пахучим мясным соком, обжигаясь и жмурясь от удовольствия.

– Здорово, Ушастый! – раздалось вдруг прямо над ухом, и шокированная Лиза вздрогнула, моментально узнав голос, ещё даже не разглядев толком его обладателя.

– Даров, Тотошка, – невозмутимо откликнулся Берендеев, окидывая одноклассника снисходительным взором и спокойно принимаясь за свой беляш: он увлечённо жевал и с аппетитом причмокивал, только что не чавкал, и Лиза готова была поклясться, что он делает это напоказ, специально и демонстративно, в пику такому чистенькому и прилизанному Олегу, похожему на героя американского молодёжного сериала.

Это и в самом деле был он, Олег Тошин – объект Лизиной тайной влюблённости. Если его и смутило детское обидное прозвище “Тотошка”, то виду он не подал – по сути ведь, сам напросился. Взгляд Олега переместился на одноклассницу.

– Привет, Лизюкова, – поздоровался он.

Лиза хотела было ответить, но от волнения кусок беляша в буквальном смысле встал у неё поперёк горла. Она отчаянно пыталась проглотить его и сделать вдох, боясь, что сейчас просто некрасиво раскашляется и расплюётся. Тараща глаза и чувствуя, что вот-вот оконфузится (если до этого, конечно, не задохнётся), Лиза вдруг громко икнула и с облегчением почувствовала, что злосчастный кусок наконец проваливается и скользит вниз по пищеводу.

– П… привет, – выговорила она с запинкой, невольно краснея.

Некоторое время помолчали. Тимка старательно продолжал жевать свой беляш, а у Лизы же вмиг пропал весь аппетит. Как можно было есть при Тошине? Она неловко держала недоеденное, прежде такое желанное лакомство в руке и тайком выискивала взглядом какую-нибудь урну поблизости, чтобы незаметно от него избавиться.

К счастью, внезапно у их ног материализовалась тощая ободранная кошка и громко заорала, не выпрашивая, а буквально требуя еды. Лиза страшно обрадовалась и, присев на корточки, принялась скармливать остатки беляша голодной животине. Та покончила с угощением, презрительно обнюхала Лизины руки, сердито зыркнула злющими жёлтыми глазами и испарилась так же внезапно, как появилась.

Снова повисло неловкое молчание. Лиза отчаянно пыталась придумать тему для общего разговора и втянуть туда Олега.

– Ты на осенний бал идёшь? – с полным ртом промычал Берендеев, выручая подругу. Тошин ухмыльнулся.

– Ой, девчонки все как с ума посходили: “Ах, бал, бал, бал!..” Наверное, воображают, что они Золушки. Я, вообще-то, не этот детский сад, а нормальные дискотеки предпочитаю. Ты бываешь на таких?

К великому удивлению Лизы, Тимка спокойно кивнул.

– Да, иногда в “Звезду” хожу, иногда в “Юность”… Только один фиг, ничего интересного там не происходит. Музыка по ушам долбит, все курят, бухают, дерутся и трах… – он кинул осторожный взгляд на Лизу и тут же исправился, – то есть, сношаются в туалетах.

– Ну, а что там ещё делать? – хохотнул Олег.

– Так значит, ты не придёшь сегодня вечером в школу? – огорчённо спросила Лиза, не в силах скрыть разочарование в голосе.

– Приду, куда я денусь, – он пожал плечами. – Динка хочет, чтобы я непременно был, а желание дамы – закон…

Взметнувшаяся в Лизиной груди радость слегка померкла – Динка Старцева была их одноклассницей и по совместительству девушкой Олега. Они, как принято было говорить среди молодёжи, “ходили вместе” – то есть встречались. Лиза терпеть не могла Старцеву за высокомерие и кукольную красоту, отчаянно, зверски ей завидуя. Конечно, она знала, что Олег и Динка – пара. Но слышать об этом из его уст всё равно было неприятно.

– Ну ладно, – Тошин заскучал и покосился на часы. – Мне пора, увидимся вечером. Вы сейчас куда?

– Я домой, – Берендеев неопределённо махнул рукой.

– А я в Луков переулок, – торопливо вставила Лиза. Олег округлил глаза.

– Правда? Мне тоже в Луков… я там живу.

– А я… мне платье надо забрать у портнихи, – выпалила она, чувствуя себя карточным шулером. Хотя, по сути, не соврала ведь – надо ей зайти к тёте Алле и забрать готовое платье? Надо.

– Ну, тогда пойдём? – он приветливо улыбнулся, приглашая её проделать этот путь с ним вместе. Лиза чуть не умерла от восторга, одновременно замирая в ужасе: боже, а что, если от неё воняет жареным фаршем и луком?

И снова проницательный мудрый Тимка понял её затруднения. Подмигнув Лизе, он незаметно вложил в её ладонь пластинку мятной жвачки.

Лиза от всего сердца послала ему искреннюю благодарную улыбку.

11

НАШИ ДНИ

Марина, июль 2018 года

Наверное, нетрудно догадаться, что все звонки от радиослушателей поступают не напрямую в студию, а операторам, которые “фильтруют базар”. Но операторы – всего лишь люди, а не боги и даже не психологи. Иной раз просачивается настоящий неадекват, поскольку дозвонившиеся бывают весьма хитры и изобретательны – оператору скажут одно, а в прямой эфир выдадут нечто из серии:

– И сами вы – говно, и радио ваше – отстой, и песни ставите дебильные, и даже диджеи у вас ужасны, как на подбор!

Вот и в тот жаркий июльский день случилось непредсказуемое…

Мы с Лёлькой, только-только окончившие второй курс журфака, устроились на “Молодёжку FM” для прохождения летней производственной практики. Положа руку на сердце, ну кого интересует практика на младших курсах, тем более во время каникул? Так, формальность для галочки… Тем более, как рассказали нам по секрету ребята-третьекурсники, никто из преподов к этой практике всерьёз не относился, детального отчёта не требовал и к студентам по итогам не цеплялся, поэтому многие наши однокурсники намеревались в сентябре принести в универ липовые справки об отработке. Только самые сознательные действительно попытались устроиться в редакции газет или журналов, а также на радио и ТВ.

Не могу сказать, что мы с Лёлькой отличались какой-то особенной сознательностью и тягой к учёбе, но тут удачно совпал ряд факторов, важнейшим из которых был роман моей подруги с одним из диджеев “Молодёжки”. Лёлька крутила с ним шашни уже месяц, и в конце концов парнишка “сосватал” нас к себе на радио.

Разумеется, никто не собирался даже близко подпускать нас к микрофону и выводить в свет, то бишь в эфир. Однако мы с Лёлькой всё равно находили чем заняться: помогали ведущим делать подборку самых интересных новостей, прочёсывая интернет, иногда бегали сотрудникам за кофе к автомату, но чаще всего, конечно, просто торчали в зоне отдыха на мягких удобных диванчиках и точили лясы друг с другом и незанятыми в эфире диджеями. Хотя общалась больше я, а Лёлька всё свободное время обжималась со своим любимчиком.

Однако через несколько дней подружка заскучала и начала подумывать о том, как бы стрясти с Блинчика справку о прохождении практики и отправиться восвояси – наслаждаться летом, солнцем и свободой. Я же, наоборот, уже загорелась атмосферой радио, прониклась ею и перестала воспринимать производственную практику как простую нудную формальность.

Вот тогда-то нас и повели на экскурсию в святая святых – то есть в студию во время эфира. У микрофона был Карик; точнее, для нас обеих, зелёных наивных студенточек, он пока ещё оставался Макаром Руденским, неприступным и недосягаемым кумиром с безумно чувственным голосом, практически небожителем.

Блинчик велел нам заткнуться и не отсвечивать – дескать, внимайте молча, салаги, не мешайте и учитесь, как работают профессионалы. Мы действительно вели себя тише воды, ниже травы, даже сам Карик, заметив, как мы оробели, подмигнул поочерёдно сначала мне, потом Лёльке, но затем…

Затем в студию дозвонилась девушка, которая надрывно, с истерикой и слезами в голосе, сообщила, что стоит сейчас на крыше и собирается прыгнуть вниз.

Помню, в первые мгновения все просто онемели. А, как известно, молчание в эфире есть самое страшное из зол, и это было накрепко усвоено даже нами, неопытными юными практиканточками.

Вообще, факторы, влияющие на эфир, условно делились на технические и человеческие. Однако пункт “дыра”* относился и к тем, и к другим. Что бы ни происходило в студии, здании, городе или на целой планете – the show must go on!** Всегда, что бы ни случилось, и я сейчас не шучу и не утрирую.

Вырубилось электричество, рухнул интернет, в здании начался пожар или внутрь пробрался дикий медведь… да, чёрт возьми, даже если к Земле приближался метеорит, эфир должен был звучать!