Текст книги "Путь Владычицы: Дорога Тьмы (СИ)"
Автор книги: Юлия Эфф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
– Сделаем это побыстрее, прошу! – Давор ёжился, и его опасения разделяли многие.
Из тринадцати малерийцев, стоящих сейчас в зале с Сердцем Тьмы, четверо – Ядран, Давор, Дагер и Нельс – являлись магами огня. Далее двое, Алрик и Исак, имели бесполезные в данный момент силу управления водой и ментального воздействия. Прочие – сильные маги воздуха – подняли руки, направляя потоки на свод. От огня, выпущенного огневой четвёркой, свод треснул, дальше дело оставалось за потоками возникшего ветра.
Полетели вниз каменные блоки, столетия назад таким же чудесным образом укладывавшиеся предками нынешних разрушителей. Но чёрный столб, упирающейся в потолок, отбил нападение – и раздробившаяся крошка полетела в стороны, окропляя убийц.
– Забьём снизу! – приказал Исак, который взял себя в руки и вернулся к руководству процессом. – Не пытайтесь погасить Тьму!
Взломали пол вокруг решётки, топя её в образовавшейся дыре, и, спиралевидно закручиваясь в воздухе, камни полетели к краю бездонной ямы. Тёмный сноп почти незаметно сужался, это показалось слишком медленным результатом Исаку, и он крикнул:
– Надо пока закрыть отверстие! А башню обрушим снизу!
На Очаг рухнула стена, блокируя Тьму от выхода наружу. И маги понеслись по лестнице на нижний этаж. Там Ядран пропустил вперёд товарища:
– Алрик, уводи всех из дворца!
Тот отсигналил жестом «Слушаюсь!» и побежал дальше – в сторону гула, состоящего из бряцанья оружия, гневных и радостных голосов. Башня с Сердцем Тьмы примыкала к основному ансамблю дворца, считалась крайней на северо-востоке, однако нельзя было быть уверенным, что её разрушение не повлечёт за собой падение всего остального. Ядран рассказывал со слов своего источника (теперь понятно, какого), будто Серце Тьмы спасло дворец от разрушения во время последнего сильного землетрясения, значит, после его запечатывания могло случиться, что угодно.
Алрик выбежал к площадке, коридоры из которой вели в праздничную залу, домчался до большой лестницы и перевесился через перила:
– Уходим!.. Дворец разрушается!.. Проверить все комнаты – никто не должен остаться!
Гул замер, а потом взметнулся женскими визгами. Прислуга, собранная отрядом кар-малерийцев, ждущих в гроте до условленного сигнала, запричитала. Дворец начал содрогаться – пока осторожно, отзываясь на взрывы в дальней башне.
Алрик забежал в зал, в котором ещё два часа назад щедро проливалось вино за молодых и Союз. Помещение почти пустовало: несколько карамалийцев перемещались по нему, заглядывая во все углы и добивая с десяток стонущих фрейлеров.
– Все на выход! – крикнул Алрик, однако заходя внутрь. – Почему столько убитых?
– А, сир Алрик! – отозвался один из воинов. – Если бы кое-кто не призвал сопротивляться, мы бы вывели всех. Чешуйчатые, в общем, не возражали против нашего подарка…
Карамалиец крякнул, вонзая меч в очередное корчащееся тело:
– Сдохни, тварь! Вам честь оказали, а вы не оценили…
Алрик прислушался к набирающей силу жажде, пошёл в столу, единственному, на котором осталось немного небитой посуды, в том числе кувшины с напитками. Споткнулся о несколько тел, добрался до желанной жидкости и, пока не осушил весь кувшин, не опустил его. Отёр подбородок и осмотрелся:
– Уходим, они всё равно умрут… О, проклятье! – идя обратно, он наткнулся на несколько знакомых фрейлеров. – Ну, теперь некому будет возить рабов… Обрадуем наших!
Плюнул в сторону Мастера Оржана и его друга капитана, застывших с одинаково перекошенными лицами и красной одеждой в области груди. Подобрал валяющийся фрейлерский меч, оценил его тяжесть в руке и побежал за товарищами, покидающими праздничный зал, который стал ненадолго ареной для смертельных танцев.
Всех рабов из дворцовой темницы уже вывели, теперь вооруженные карамалийцы проверяли пустеющие помещения, выгоняя вопящих слуг, что не желали покидать свои рабочие места без разрешения господ.
– Фрейев больше нет! Все уничтожены, до единого! – гаркнул в суетящуюся людскую мешанину. – Вы все свободны! Слава Свету!
Кто-то запричитал, но этот вопль резко оборвался. Закричали, набирая силу, голоса своих: «Героям память!» – и понеслись дальше, передавая радостную новость.
Каменная кладка содрогалась всё сильнее, напоминая о том, что нужно спешить. Алрик выбежал на первую попавшуюся террасу: внизу чёрной массой в сторону порта, по узким улочками, текла толпа, гудящая, бряцающая и разносящая главную новость. Кто-то из магов-огневиков, наконец, догался пустить в небо сноп бейларов, и на кораблях увидели – пальнули в ответ.
Но хаос порождает беспорядок. Местные жители хоть ещё и не ложились в эту торжественную ночь, на смену новостей отреагировали так, как о том предупреждал Ядран – паникой. Карамалийцам был отдан чёткий приказ не трогать мирное население, не вламываться в их дома, не грабить и не насиловать.
– Мы дадим им возможность выбрать новую власть и заключим с этой властью, какой бы она не была, новый союз.
Основной поток, текущий в сторону пристани, разбавился другими. Жители бежали, казалось, куда глаза глядят – в разные стороны, кто-то к дворцу.
Террасу ощутимо тряхануло, и Алрик засмеялся, заливисто и звонко: свои забивали источник Тьмы туда, где ей самое место – в Подземелье богов. Неторопясь и спокойно пошёл к выходу – Ядран и Исак успеют выйти, в этом можно было не сомневаться.
Вдруг вдалеке послышался грохот, и земля вздрогнула под ногами бегущих. Народ остановился, оборачиваясь в темноте на звук.
– Башня Тьмы упала! – разглядел кто-то.
И новая волна смешанных чувств – радости, смятения, страха затопила разум тех, кто сейчас стоял, бежал или молился, прижавшись к стене одного из домов.
Алрик отошёл от дворца на безопасное расстояние, сел на валун и достал мешочек с сухотравьем и трубкой. Набил её, высек искру и задымил в ожидании компании принца. Через полчаса, когда дворец начал разваливаться, начиная с северной части, появились все до единого кар-малерийцы. Алрик засмеялся, вставая:
– У вас всё получилось!
– Замуровали со всеми шархалами вместе взятыми! – откликнулся радостный Нельс. Отец, сир Торвальд, не просто был отомщён – врагам воздалось стократно. И на лице Дагера, наконец, разлилось умиротворение и отрешённость.
– Дай! – Исак забрал у Алрика трубку, сделал затяжку.
Малерийцы засмеялись, теперь можно было и расслабиться. Пожав друг другу руки и обменявшись объятиями, они неторопливо, оборачиваясь на звуки обрушения очередного этажа, зашагали вниз по центральной улице, дошли до развилки – одна из дорог вела к руднику на север острова, другая на восток – к виноградникам.
Ядран сказал громко:
– Напоминаю наш план. Нужно встретить наших из рудника. И говорите всем встречным местным, что на рассвете будем ждать их у руин дворца для оглашения новой воли и свободы жителей Всемирья. Разделимся, как договаривались: мы с Давором – к рудникам, Дыв… проклятье… Исак, ты со своей командой – к диким, к вам пошлём отряд от рудника и ещё… Сир Алрик, отправляйтесь к кораблям. Пусть всех освобождённых накормят и прочее. Надеюсь, мы вернёмся быстро, а Исак задержится до утра у диких. Первым двум командирам, которых встретите, отдайте приказ присоединиться к Его высочеству Исаку. Но объясните, их задача не только не дать восстанию разгореться. Напомните: нам не нужна чужая кровь, мы не фрейи. Это не наша земля, мы всего лишь помогли ей очиститься.
– Всё будет сделано в точности! – пообещал Алрик и с недоумением поднял голову вверх, вместе с остальными, на странный свистящий звук.
Как и было обещано – шторм набирал силу, и сумасшедший ветер носился над Фрейнлайндом. Кто-то из малерийцев выдохнул с облегчением и запахнул плащ посильнее.
Малерийцы разделились, согласно плану Ядрана. Одни пошли на север, к руднику, встречать освобождённых рабов. Другие – на восток, склонять дикие племена к перемирию, что будет непростой задачей – сказал Исак – особенно когда узнают, что погиб наследник Захеб-кхана. И только один сир Алрик отправился к оставленным каравеллам, чтобы проконтролировать там порядок. Хотелось успеть до начала ливня, Алрик мысленно посочувствовал остальным: шторм застигнет их в пути, тогда как будет наслаждаться сухой и тёплой каютой. К н и г о е д . н е т
До пристани оставалось несколько сотен метров, уже запахло океаном, и порывистый ветер, обманывая, доносил брызги с побережья, но ещё не дождя. Где-то в вышине чернильного неба мелькнули молнии, вспарывая тяжёлые тучи, и внезапно округа осветилась: одна из молний попала в корабль.
Алрик невольно вскрикнул, останавливаясь: загорелось малерийского судно. Страх перед мощью богов, осуждавших нападение кар-малерийцев на Тьму, сковал тридцатилетнего мага, считавшего, что он лишён суеверия.
Вспыхнул второй корабль, и толпа, торопящаяся к причалу, отхлынула обратно. Юг освещался, поначалу робкое зарево охватывало деревянные корабли, одно и за другим. И Алрик наконец разглядел, когда красный свет объял половину юга, – то не ветер метался над океаном. Отчётливая тень с огромными крыльями парила над портом, поджигая сверху корабли – и малерийские, и фрейские.
– Назад! Всем назад! – заорал сир Алрик, плохо понимая – куда бежать теперь, когда миссия оказалась сорванной.
Какую-то тварь упустили, не рассчитали, и теперь наверняка оставшийся в живых ящер…
– Неужели это дон Горан? – опешил Алрик. – антимат твари… Чтоб вас Тьма пожрала и выс…
Его толкнули к ближайшему дому: толпа неслась обратно и врассыпную. Сейчас сложно было понять, что происходит, и Алрик помедлил, пытаясь сориентироваться в незапланированной ситуации, а потом всё-таки побежал на пристань, чтобы узнать, кто из товарищей, находящихся на кораблях, смог выбраться.
24. Конец Фрейнлайнда
Кайа рассматривала улыбающегося малыша:
– Слишком похож на него! А потому должен умереть! – наконец вынесла вердикт и подняла повыше, готовясь разорвать. Тьма прилила к голове, меня облик с получеловеческого на звериный.
– Моя донна! Да за что же казнить дитя? Оно ведь ещё даже разума не имеет! – сказал вдруг дрожащий мужской голос.
Кайа рыкнула, поворачиваясь к двери. Бледный Йоран трясся, как молодое дерево в бурю, но не уходил.
– Давать советы МНЕ?! – она развернулась, ухватывая небрежно малыша одной рукой и причиняя ему боль. На захлебнувшийся крик она издала утробный рокот и снова вернулась было к намеченному, но Йоран не отставал.
– Обождите, хозяйка! Позвольте мне подержать малыша! А вы прогуляйтесь, подумайте… Убить – оно всегда можно… Воскресить сложнее. Вдруг да захотите его пощадить? – мужчина медленно двигался в сторону чудовища, вытягивая руки.
«УБЕЙ ЕГО! ЧЕГО ТЫ ТЯНЕШЬ?» – взревел в голове голос Марны.
«А ведь он прав, твой ублюдок нам может быть полезен!» – задумчиво сказал Инграм.
Кайа прикрыла глаза, вызывая последние образы, принесённые ей вместе с Тьмой. Инграм видел больше других – и даже то, как Дыв держит служанку Лотту, думая, что это Кайа… И то, как волокут тела отца, матери, сестёр… Никого больше у Кайи нет! Она одна!
Одна и её ублюдок! Наследничек…
«Подари ему крылья, когда он вырастет, – мурлыкал Инграм, – расскажи всё! Отомсти своему карамалийцу, сравняй с землей его Кар-Малерию… Но сначала… Пусть твой ублюдок убьёт всех родственничков, как они убили нас!»
Кайа вынырнула из глубин Тьмы Говорящей – Йоран уже держал малыша и кутал его в первую подвернувшуся тёплую тряпку. Идея Инграма, мыслившего дольше прочих, была совсем неплоха… Очень даже… Но голос Марны, умиравшей тоже долго, упорствовал: «Убей всех сама! Заставь их всех пожалеть!»
Отец не успел послать ничего, кроме ненависти к предателям-принцам.
Матушка говорила то же, что и Марна.
От Солвег остались сожаления и желание жить.
С Севимом и малерийским принцем-неудачником тем более связи не было.
Но Тьма! Главное, Тьма жаждала мести! Вырвавшись на свободу в щель, образовавшуюся корнями внезапно выросшего старого дерева, она неслась к тому, кто мог всё исправить. Тьма обещала силу и власть, но для начала надо было проявить твёрдость духа.
Однако, никому в своей жизни, после проклятого Дыва, Кайа не верила так сильно, как Инграму. Даже сейчас, после его смерти.
– Я отомщу за вас! Они все пожалеют! – рыкнула она тысячью голосов ушедших в небытие предков.
Но что делать с ублюдком? Тот медленно успокаивался на руках старого фрейлера и перешёл на икоту.
– Слушай меня, несчастный! – Кайа приблизила морду с суженными зрачками к мужчине, – я пощажу тебя в память о твоей доброте ко мне! Но помни: никто не смеет советовать мне!
– Так то ж ясно! – пробормотал Йоран.
– Заткни его! И…
– Ему бы молочка, чтобы успокоиться да поспать… Младенцы много спят, моя донна…
Ящерская морда свирепо взметнулась:
– Неслыханно, слуга! Ты хочешь, чтобы я дала ему свою грудь?!
Йоран глаза не поднимал:
– Так ведь другого ему и не надо, моя донна. Я мог бы сходить в деревню… вместе с ним… поискать кормилицу, пока вы… осваиваетесь, моя донна!
Звериный рык и взмахнувшие крылья заставили фрейлера присесть, прижимая к себе ребёнка – стена рядом рухнула от удара хвоста, и зимний предштормовой дух ворвался в разрушенное помещение.
Жгло и ломило всё тело – над головой, среди тяжёлых вечерних облаков, мелькала полная луна. А Тьмы было слишком много! И совершенно не было дела до какого-то карамалийского ублюдка.
Но голос Инграма перебивал шипение Марны, брату хотелось увидеть падение Кар-Эйры.
– Слушай меня, старик! – Кайа поежилась, уменьшаясь в объёме, схватила фрейлера за горло когтями. – Если кто-нибудь когда-нибудь узнает, откуда у тебя этот… уродец, я найду тебя и повешу на собственных кишках!.. Аша! Аша, иди сюда, лентяйка, пока я тебя не вытащила сама!
Ноздри Кайи раздулись – запах Аши, почему-то не исчезнувшей после взросления хозяйки, шёл из-под кровати. Животное осторожно высунуло морду.
– Ты идёшь вместе с ним! В деревню!.. А ты… – теперь приказ адресовался Йорану, – Отвечаешь за него своей головой!.. Ты прав, старик. Пусть немного подрастёт, чтобы научился испытывать страх! Тогда мне приятнее будет его убить!.. И заткни ты его!
Кайа поморщилась, ибо мелкое исчадие начал пищать. Взмахнула крыльями, обрушивая часть кровли, и взлетела.
Тьмы было слишком много, слишком… И она требовала мести.
«Ха-ха-а-а! Не могла убить ублюдка!» – визжал призрак Марны.
«Он не понимает, – огрызнулась мысленно Кайа, – хочу, чтобы те, кого я буду убивать, сожалели и молили о пощаде!»
«Умница, малышка! – поддержал Инграм. – Самое время придумать план и захватить их всех в рабство! А потом… убивать… каждого… на глазах у остальных… Оставить последними белокосых принцев…»
Душа брата предлагала свой план, замечательный план!
Кайа покувыркалась в воздухе, прислушиваясь к восхитительному ощущению от свободного полёта, затем понаблюдала, как Йоран торопится по тропинке с ношей, слишком громкой даже для высоты, на которой парила мать; как спешит по мокрой корне снега за слугой Аша…
«Будь расчётлива, дочь! Ты не должна попасться на уловки лукавых малерийцев!» – вдруг напомнила о себе матушка.
Да, Кайа совсем одна. Она ведь даже не мужчина, не такая смелая, как брат и отец! Поэтому ей вдвойне нужно быть осторожной. Марна на этот довод презрительно фыркнула, зато Инграм поддержал.
Хорошо, сначала потушить огонь, спокойно решить, что делать дальше, потом – расчетливая месть! И она развернулась в сторону Побережья.
*****
Какой это был восторг – погрузиться в ледяную пучину, сиюминутно сбивая зуд во всём теле! Наконец Кайа почувствовала сама, каково это плескаться в океане наравне со стайками рыб. Со стороны, когда наблюдала за братом и сёстрами, это выглядело недурно, а на самом деле оказалось во сто раз приятнее.
Однако намокшие крылья под зимним ветром не желали сохнуть. Кайа поднялась с песка, на котором сидела долго, прислушиваясь к голосам родных в голове и разделяя их, чтобы они не сливались в единую какофонию, – поднялась и охнула. Тяжёлые крылья потянули назад. Развоплотилась – и задохнулась от ледяного воздуха, рванувшего в лёгкие. Нет, с Тьмой было легче выносить холод, но не идти же теперь пешком, с крыльями за спиной, на другой конец Фрейнлайнда!
Ситуация была настолько нелепой, что голоса в голове замолчали, а потом разразились хохотом.
– Глупая! Зимой снег на что? В горы надо было лететь! – напомнил Горан, как в прошлую зиму носил сестру к белым вершинам северных скал.
Но что теперь делать? Если бы ярость могла высушить крылья, сбить с них мелкие ледяные сосульки, украсившие бахромой кончики перьев!
– Призови огонь! – вдруг посоветовал незнакомый голос, помноженный на тысячу. – Да личину сбрось, глу…
Ярость нетерпеливо звала в бой, и Кайа, не догадавшись вернуться в человеческий облик, потянула мысленно за нити затаившегося в сердце золотого клубка. Нить неохотно освобождалась сквозь враждебный мрак, который не нападал – кому выгоден союз с врагом, тот будет терпелив. И, не встречая уничтожающего удара, нить дала ростки, покрывая золотой сетью и лицо Кайи, и крылья, и одежду, клубящуюся тьмой.
Кайа широко открыла глаза, прислушиваясь к очередным неизвестным ощущениям – растущей мощи во всем теле и осознания собственного превосходства.
– Случилось, Кайа! Ты – избранная! – в памяти всплыли обещания отца: Тьма в добровольном союзе со Светом сделает любого фрейя всемогущим.
От Тьмы повалил серо-жёлтый пар, крылья высохли моментально, и Кайа засмеялась – чтобы подавиться удивлением – изо рта вместо зимнего пара выплеснулся язычок пламени. Повторила – и ветер унёс огненное облачко, растворяя его в брызгах прибоя.
Кайа всемогущая! Кайа – избранная! Но без семьи, даже Горан после клятвы отца теперь ей не помощник… Когда-то таким же одиноким был отец… Горечь утраты обожгла всё нутро – и огонь только больше рапалился. Не зная, как сбросить его, но и не чувствуя боли, Кайа взмахнула крыльями и вознеслась, подобная огромной огнеплюйке, родственнице ящериц.
– Просто прикажи ему спрятаться, Свет – всегда зависим и несвободен, – ровно объяснил всё тот же незнакомый голос.
– Кто ты? – послала ему вопрос Кайа, но незримый собеседник промолчал.
Однако ответ родился сам собой – то были знания тайн Всемирья, что хранила Тьма. Ныне её святилище было порушено, и тёмное Начало, движимое тем же инстинктом самосохранения, что и всё живое во Всемирье, делилось Откровениями, так же раньше это делало для Асвальда, своего официального гаранта.
Поднимался шторм, но Кайа, испытывая удовольствие от надвигающейся грозы, как умеют только фрейи, парила меж влажных облаков и спустилась ниже, достигнув столицы. С этой высоты людишки казались насекомыми, суетящимися в преддверии дождя. Но на севере привлёк к себе внимание дворец, оседающий частями. Кайа сделала круг, чтобы убедиться – убийцы и предатели не только убили семьи Кайи, но и лишили дома. Из груди вырвался клёкот метущейся ярости, его заглушил шум ненастья, сочувствующего одинокой, последней фрейе. Пока последней…
– УБЕЙ ИХ ВСЕХ! И простолюдинов тоже! Посмотри: ни один не сражается за честь фрейев! Трусливые овцы! – рявкнула Марна, выходя из себя.
Кайа в этот миг парила над плотным ковром с кораблями. На незнакомых каравеллах качались приветственно факелы, и, когда какой-то шутник пальнул в воздух, а ядро просвистело рядом, взбешённый голос Инграма скомандовал:
– НЕ ДАЙ ИМ ВСЕМ УЙТИ!
В самом деле, напакостившие малерийцы, видимо, собирались улизнуть домой сразу после своей победы. Уничтожить её, Кайи, родной Фрейнлайнд, и сбежать!
Огонь, получив приказ, хлынул наружу – и первое пламя устремилось к корме одного из кораблей, немного кривовато опаляя бок фрейнлайндского.
– Жги все! Отрежь им путь! – визжала Марна.
И Кайа потеряла себя: от вида загорающихся даже будучи влажными каравелл на душе разливалось одобрение Тьмы. Флот Фрейнлайнда пылал, а вместе с ним и корабли кар-малерийцев. Когда голодным пламенем было объято всё до последней лодки, Кайа заклекотала торжествующе. Голоса родных вместе с ней радовались первой победе. Но вдруг навалилась усталость, всё труднее было делать взмахи в разыгрывающихся потоках бури.
– Тебе нужно научиться управлять Началами, – сказала Тьма. – Теперь отдохни: до утра предатели никуда не денутся.
– Уничтожь город, сгони это стадо в одну кучу! – командовала Марна.
– Заткнись, сестрица! – Кайа больше её не боялась, но и недооценивать Марну, знающую толк в унижениях других, не стоило именно сегодня.
Выпустила пламя на несколько домов, с наветренной стороны, затем взмыла, чтобы убедиться – до утра пожар уничтожит большую часть города и целиком причал; и полетела в единственное место, о существовании которого не знали предатели – к домику на Утёсе. Не знали, иначе Дыв давно пришёл бы сюда и перерезал горло матери своего ребёнка, как это сделал у Очага.
Дом встретил полуразрушенной стеной, через которую в аккуратную спальню Хельги, ревностно следящей за чистотой, уже забрался шторм и заливал покрывала и коврики. Ручная красота теперь не трогала сердце Кайи. Она перешагнула через тело няньки, прошла к каморке Йорана, сохранившей крышу и дверь, легла на кровать, не чувствуя холода, и провалилась в темноту сна и покоя, как то советовала Тьма: Кайе нужно было слишком многое узнать, чтобы не оплошать в утренней битве с неверными предателями.
С Кайей никто из родных, даже Инграм, никогда не делились впечатлениями от полученной власти: разговаривала ли с ними Тьма, показывала ли образы, и как отец трактовал Откровения? Очевидно, что у близких всё было по-другому, ведь отец совершил ошибку – не тот предатель был убит, и за столько месяцев не разглядел готовящегося предательства при небывалой мощи тёмного Начала… Но Тьма не торопилась оправдывать свои ошибки – она сразу занялась «обучением» непосвящённой Кайи.
Суть мироздания неожиданно оказалась равнодушной к судьбам как мелких тварей, так и великих: для Света и Тьмы моффин, копающийся в грязи, и благородный повелитель Кар-Малерии отличались лишь способностью вносить изменения в течение реальности. Перекопай моффин родниковое русло так, чтобы будущая река повернула в другом направлении, и он бы получил заслуженную награду – стал бы основателем какого-нибудь вида речных моффинов.
Именно поэтому все Источники первозданной силы (говоря люским языком, магии) на самом деле не испытывали симпатии ни к фрейям, ни кар-малерийцам – они просто БЫЛИ. Эту нехитрую истину Кайе предстояло впитать и уподобиться оружию даже не Тьмы, оскорблённой уничтожением её детищ. Кайа должна была забрать ЦЕНУ, о которой кар-малерийцы пока не подозревали. Ей был показан короткий монолог принца Ядрана, сказанный после того, как в Очаг погрузилось последнее тело, но – древние боги! – какими наивными были Ядран и Давор, думая, будто достаточно их отречения от возможности сидеть на золотом троне! С ними по-прежнему оставались любимые жёны и дети, а у фрейев этого теперь не будет.
Кар-малерийцы пытались стереть с карты Всемирья народ, не случайно рождённый Тьмой, значит, цена их преступлению должна была быть соразмерной в глазах Равновесия – новый народ и новая вера. Намерения принцев пока не были чёткими, их желание освободить народ, сложившемуся в результате смешения потомков бывших рабов, среди которых были и карамалийцы, пока выглядело размыто. Возможно, потому что сами принцы отчасти не верили в победу, и вообще, их цель дальше уничтожения фрейев не шла. Увы, за непродуманность лидеров о последствиях переворотов наказание несут в первую очередь сами лидеры – свободой, жизнью или искажённой памятью потомков о них.
Ни Мрак, ни Свет тоже не просчитывали наперёд события и не имели задачи помогать даже своим адептам. Перевес той или иной стороны осуществлялся только за счёт принесённых жертв, проще говоря, оплаты. И не простым смертным дано было взвесить их значимость. Неспроста Источник наделил младшего сына Стефана Мудрого даром управления другими людьми – погибшие предки короля заплатили за силу своих потомков, а сам Стефан отказался вмешиваться в судьбу сыновей – власть за власть.
В состоянии блуждения разума во сне Кайа не испытала сильной эмоции от узнавания в Дыве младшего принца. И в его сожалении о смерти глупой «ящерки», наделённой Тьмой, тоже. Дыв-Исак пять месяцев назад сделал свой роковой выбор – не жениться на Кайе, не спасти её, как и она сегодня – не казнить сына-младенца.
Когда понятийная основа была усвоена, Тьма предоставила Кайе право управлять реальностью, с одним условием – цена кар-малерийцев должна быть выплачена полностью. Остальное Тьму не интересовало, и она охотно ответила на все вопросы Кайи, как учитель, объяснивший урок и ожидающий любопытства своего ученика.
– Какую волю моих родных я должна исполнить? Что мне сделать для них?
«Ничего», – подумав, ответила Тьма: все фрейи мертвы, их воля больше ничего не значит. Но кар-малерийцы не подозревали о силе намерения и мысли фрейев, иначе убили бы всех мгновенно, не позволяя, как Ивор, держать Инграма живым до тех пор, пока Дыв не отомстит за свои унижения ревнивца.
Задыхаясь от удавки, все фрейи думали об одном – своём конце и желании выжить. Ни Асвальд, ни Отилия, ни Марна с Солвег, знающие о том, что Кайя – единственная спасённая, не отправляли ей завета отомстить. Матушка лишь успела порадоваться и удивиться прозорливости судьбы, спасшей её дитя, оттого на лице умирающей действительно осталась зловещая улыбка, а не оскал.
Асвальд и Марна испытывали гнев от предательства, и ничто, кроме как ненависти и желания освободиться и убить светлых, не было их последним желанием. Солвег, в первые доли мгновения подумавшая о суженом, но увидевшая, что он корчится у Очага так же, как и она, плакала, умирала с удивлённой растерянностью: как же так, свои убили своего?
Севима и принца Мартена в расчёт Тьма не брала – те совершенно не имели связи с Тьмой, которая к ним пока присматривалась и наблюдала. Зато Инграм, получивший возможность видеть всё, сквозь пелену боли и страха перед небытием, справился с эмоциями и успел помыслить критически – передал Тьме последнюю волю: Кайа должна за всех отомстить, но просил так же и быть осторожной, расчётливой подобно убийцам. Здесь намерения Начала и пожелания брата совпали идеально.
– Но почему я слышу их голоса? Марны и Инграма… Почему? Они живут во мне?
Ответ оказался унизительным. Не наблюдая до сих пор в Инграме кровожадности, которую, не стесняясь, демонстрировала Марна, Кайа, сама того не подозревая, разделила голоса на двух самых активных советчиков – то не игра Тьмы была, а, скорее, предубеждённость Кайи.
Однако теперь, после Откровений Тьмы, родившийся план, в том числе и благодаря голосу Инграма, был понятен и имел чёткие этапы для его реализации. Для начала Кайа посетит виердов. Кто сейчас управлял ими на территории Фрейнлайнда, Тьма не открыла. Возможно, ими были только Марна и Севим, которым Захеб-кхан поручил навести порядок в разношёрстной массе двух диких племён. Возможно, кто-то ещё прибыл с молодожёнами. Это Кайе предстояло узнать на месте.
Сон отпускал, Кайа постепенно возвращалась в реальность, и отчего-то невыносимо болела грудь. Проснувшись окончательно, она обнаружила мокрое пятно на себе, сначала решила, что дождь накапал через прохудившуюся крышу, а потом поняла – прибывало материнское молоко.
Что делать, она не знала: грудь с самого первого дня безболезненно опустошалась младенцем, и стоило появиться первым намёкам наполненности, малыш будто чувствовал – требовал еду. Но Кайа сама выгнала его и сможет ли быстро найти, чтобы… Чтобы что? Призадумалась, развязывая пояс, который удерживал две запахивающиеся друг на друга половинки платья.
Хельги рассказывала, что являлась кормилицей в стане диких несколько лет… Ну нет, быть зависимой от какого-то бастарда, пусть даже в будущем имевшего право на трон, Кайа твёрдо решила, что не хочет.
Дотронулась до полной груди, сжала легонько одну, и из сосца брызнуло молоко, почему-то тёмное. «Из-за тьмы», – догадалась Кайа. Надо ли найти младенца, любого, или можно как-то по-другому решить проблему? Обратилась к Тьме. Та призадумалась, словно никогда раньше подобного случая не возникало, и выслала образ гвыбода, старого, в высокой мохнатой шапке, приспущенной на глаза. О! Кайа его помнила, он был самым уважаемым в стане Жадалах-кхана и позже – руководил первым посвящением её, младшей дочери Асвальда. Однозначно нужно было лететь к диким.
Кайа вышла из комнаты Йорана в выстуженную кухню, взгляд упал на остатки вчерашней еды, брошенной стражем на столе, и чувство голода напомнило о себе. Отчётливое желание тёплой крови и горячего мяса вызвало урчание в желудке. Будучи матерью, она и без того имела хороший аппетит, а сейчас тем более огонь и тьма требовали ресурсов от тела.
За домиком стелилась непонятная сырая мгла. Кайа принюхалась – туман нёс последствия большого пожара. Но раскинула крылья, взлетела повыше – и тяжёлая ползущая пелена осталась вниузу. Судя по тому, что соларис располагался посередине небосвода, был уже день. Интересно стало, что там, в столице, изменилось? И Кайа снизила высоту, морщась от удушающего падымка.
Уцелела деревня, в которую ушёл Йоран, потому что находилась на отшибе и с подветренной стороны. Здесь было много людей, возможно, часть из них пришла ночью в поисках убежища. Кто-то заметил её, вскрикнул, вытягивая руку по направлению к парящему ящеру – и толпа начала падать ниц. Малерийцев здесь не было.
Помня о плане, Кайа хотела было спуститься и приказать всем предателям, не отомстившим за фрейев, идти через расщелину к диким, но передумала. Волю повелителей всегда объявляли гвыбоды, вот и пусть сами сюда придут и проследят за очисткой деревни от проклятых. Зато теперь простолюдины точно знают: мощь Тьмы не ослабела, и скоро наступит возмездие для всех согрешивших! Полетела дальше.
Кар-малерийцы толпились возле шатров, расставленных недалеко от обугленной пристани. Из воды хаотично торчали острые остовы затонувших суден, а те, что дрейфовали на поверхности выглядели жалко, брать с них было нечего. И здесь её заметили…
Предатели не собирались просить пощады, наоборот, запустили вверх огненные шары, пытаясь сбить Кайю. Но она подцепила один из них крылом и поглотила добровольно отданную магию: это был всего лишь огонь, к которому она привыкла. Покувыркалась, развлекаясь, поймала ещё несколько вполохов, а потом ринулась к земле – отправила огненную тьму на шатры. Те вспыхнули, словно сухие полена в очаге. Наконец, кар-малерийцы поняли, с кем имеют дело – засновали, не зная, то ли бежать, то ли прятаться (и куда?). Кайа торжествующе заклекотала: её была власть, ЕЁ!
