Текст книги "Путь Владычицы: Дорога Тьмы (СИ)"

Автор книги: Юлия Эфф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 21 страниц)

– Её высочество проводит изыскания. Ответишь на все её вопросы, – учитель подошёл к рабу, сделав ограждающий жест ученице благоразумно не приближаться, и заговорил на ломаном карамалийском. – Если бы тебе, Янне сын Нарри, предложили сытную еду, прогулку вне темницы и купальню, что бы ты выбрал?

Карамалиец молчал, очевидно, решив, что его испытывают, и в эту паузу некстати донеслось бормотание рыжего малерийца, которому угрожала Марна. Янне сын Нарри прислушался, сплюнул воздух и с вызовом ответил учителю:

– Я бы выбрал, чтобы все фрейи сдохли! До единого!

Вилфред подавился словами и вознамерился перевести преступную фразу для мастера Оржана, который бы принял необходимые меры, но Кайа внезапно схватила учителя за руку и затарахтела, что хочет срочно посмотреть на мага воды, о котором говорил принц Инграм.

– Вы понимаете, моя доннина, что этот раб только что подписал себе приговор? – наклонившись к голове воспитанницы, спросил учитель по дороге в другую темницу.

– Отец говорит, что выкуп от кар-малийского принца важнее, чем слова обиженного раба, – перефразировав одну из реплик короля, оправдалась Кайа. И учителю пришлось согласиться с нею.

Обошли все темницы. Теория Кайи подвердилась: везде рабы смотрелись жалко, кроме тех, кто пошёл на соглашение с фрейями и, соответственно, перед визитом к ним принимал обязательную купальню. Маг воды, Лаурис сын Оушена, конечно, выглядел немного хуже, чем в день смотра, но в любом случае лучше своего соседа – карамалийца с даром земли и растений.

Этого внешне нежного Олофа Её величество отдала средней дочери – Улве, но та за неделю истощила (по словам Инграма) карамалийца, выпив больше его света, чем полагалось, так что друиду теперь требовалось время на восстановление. Поменяться с сёстрами не получилось: Солвег вцепилась в раба-угодника, отказываясь отдавать его, у Марны не выходило договориться с малерийцем, а четвёртый сильный карамалиец, тот самый Янне сын Нарри, тоже заупрямился.

Оставшиеся двое рабов показались Улве слишком пресными, поэтому теперь она ждала либо щедрого жеста Солвег (в самом деле изменившейся), либо дня, когда рыжий сломается или у Марны кончится терпение, и тогда Улва уговорит малерийца, что лучше ей подчиниться, чем Марне-истеричке.

– А где раб Солвег? – не увидя сероглазого насмешливого карамалийца среди обречённых, возмутилась Кайа. Именно его хотелось увидеть самым грязным и униженным.

– Её высочество велело разместить карамалийца в покоях рядом со своими. Он заслужил больше еды и прохладного воздуха.

Вот так! Значит, одному рабу почти удалось вырваться из плена. Именно ЭТОМУ! Кайа недовольно нахмурилась. Лучше бы кого другого поощрили. На рыжего малерийца, наверняка, хорошее отношение подействовало бы…

Когда “исследователи” шли назад и проходили мимо его темницы, оттуда донеслись звуки, которые ни с чем нельзя было перепутать, – пение хлыста. Кайа не удержалась, заглянула в приоткрытую дверь. Малериец стоял у стены, растянутый за руки и ноги, и сестрица наносила удары – куда придётся, по спине, ногам, спутавшимся волосам…

Запах крови, одинаково пьянивший фрейев и фрейлеров, почуяли и мастер Оржан с учителем. Мужчины замерли, раздувая ноздри. Но в Кайе ещё слишком мало было тьмы, поэтому она почти не почувствовала на губах солоноватого привкуса. Один вид исполосованного заморского чуда, которым она, Кайа, так восхищалась, взбесил донельзя.

– Гадина! – она чуть было не кинулась в темницу, чтобы вырвать хлыст и покусать сестру, но опомнившийся учитель схватил подопечную за плечи и вытолкал её, сопротивляющуюся, за охранную решётку.

– Зачем она его убивает?! Она его убьёт, только бы ни с кем не делиться! – долго не могла успокоиться Кайа. – Лучше бы его мне отдали! Хочу, чтобы… он мои учебники носил! Да! Учебники!

– Вам, моя доннина, малериец ни к чему, – мягко возражал учитель Вилфред. – И убивать раба Её высочество Марна, конечно же, не станет. Вы сами сказали, что…

– Уйдите прочь! – завопила Кайа, окончательно разозлённая сопротивлением, и помчалась жаловаться отцу.

Разговор с Его величеством закончился абсолютным поражением: отец велел младшей неразумной дочери не лезть в дела взрослых и напомнил, что сочувствие к рабам – не добродетель Тьмы Карающей. А рабы воистину несли заслуженное наказание.

Злые слёзы обидевшейся Кайи не подействовали на короля: он, воспитавший уже троих девчонок, которые, все как один, в критический момент прибегали к этому аргументу, – только рассердился и пригрозил:

– Кайа, помнится мне, ты просила себе раба для тренировки карамалийским наречием, а не для того чтобы он тебе учебники носил или развлекал рассказами. Для этого у тебя есть слуги и Вилфред-дан. Определись, чего тебе хочется больше! Но знай, пока Тьма не отметила тебя своей печатью, некоторых вещей ты не можешь требовать…

– Провалитесь вы все! – рассвирипела Кайа, топая ногой, и выбежала из залы, по пути намеренно сбивая вазу с цветами, стоявшую на столике.

– Её высочество Кайа имеет все шансы превзойти вашу старшую дочь. Так не лучше ли сразу дать ей желаемое, чтобы это дитя успокоилось? – заметил Горан, окуная кончик пера в чернильницу.

– Не суй свой нос, куда не следует, – посоветовал ему Асвальд Второй. – Продолжим…

Кайа тем временем неслась по лестнице, обиженно проклиная жадность и эгоизм сестёр и родителей. Но пока добралась до своей башни, остыла. Призвала к себе Ашу, всё это время смиренно сжавшуюся в комок и не напоминавшую о себе, и предупредила:

– Сегодня я снова пойду туда. Назло всем! – облачко протестующе заметалось. – Только попробуй кому рассказать! Попрошу матушку тебя развеять!

Клубок охранной тьмы испуганно дёрнулся и завис возле протянутой руки, изображая покорность.

6. Преступники

Сегодня матушка изъявила желание слетать с дочерьми к океану, а завтра собрался отец. Но и он, оставшись в одночестве (если не считать бескрылой младшей дочери), не кружил вокруг дворца, охраняя его, а ушёл с Гораном в залу с Сердцем Тьмы. Над “дурочкой”, демонстративно хлопнувшей дверью, посмеялись, как обычно. За ужином Кайа напомнила о своей просьбе, и король повторил слова учителя Вилфреда, мол, для неё ещё не настало время иметь личного раба: “… Даже если просто носить учебники…”

И принцесса хоть и была возбуждена гневом, не забывала об осторожности, пробираясь по коридорам дворца от своей башни к нижнему ярусу. Раза три Аша внезапно накидывала тень, заставляя бормочущую девчонку умолкать, – матушкиной защите казалось, будто кто-то следит за ними. Затем подозрение отпускало, и Кайа шла дальше, продолжая шёпотом свой монолог, который был своего рода репетицией перед грядущей словесной битвой с родителями:

– Все говорят, у Тьмы нет границ власти и законов. Закон – тот, кому подчиняется Тьма. И нет других правил. Тьма – это не хаос, это право сильного вершить судьбу лишённых мрака. Если бы отец был слабее малерийцев, то он бы не смог выпить их силу и стать королём! А почему он выпил Свет? Потому что так захотел и разрешил себе! Марна делает, что хочет. Солвег и Улва делают, что хотят. Они даже раньше меня закончили учиться – мне это обидно, Аша. Инграм улетает охотиться на души, когда ему захочется, хотя его седьмая жертва была давно принесена. Он свободный, поэтому отец его не ругает…

Кайа остановилась перевести дух:

– Вот увидишь, Аша, мы обязательно поженимся, и я стану королевой Фрейнлайнда. Я – младшая, а это значит, что сестёр успеют выдать замуж. Не будем же мы все жить вместе до последнего полёта! Инграма отец сделает наследником, а настоящему королю нужна настоящая королева. Зачем брать из диких девушку и посвящать её Тьме? Матушка стала королевой, потому что все сёстры отца погибли в войне. Но я-то – живая! И я люблю Инграма, а он – меня. Он доверяет мне больше, чем Марне, Солвег и Улве. Видишь, Аша, у меня все шансы стать сильной владычицей Тьмы, и я не буду ждать, когда она меня благословит. Учитель говорил, что настоящий повелитель – силён ещё до обретения власти и чтит законы, гарантом которых станет в будущем. А мы что сейчас делаем? Мы соблюдаем законы Тьмы. Я делаю, что хочу. Сердце моё полно гнева и желания покорить остальных. Разве я не права?

Неизвестно, повлияла ли риторика монолога на бессловесную Ашу, но уверенность хозяйки тень почувствовала. Путь не преграждала, предупредительно открывала запертые двери на пути Кайи, и когда до стража темницы оставался один пролёт, ринулась вперёд, чтобы быстрее усыпить крепкого фрейлера.

Кайа выглянула из-за угла – страж уже недвижно сидел у железных дверей на полу, прижав к себе хлыст, голову откинул к стене и начинал похрапывать. Даже бутылка с вином не пригодилась. Кайа её поставила в ноги спящему как оплату за причинённое неудобство, отцепила связку ключей от пояса, быстро нашла знакомый ключ и вскоре стояла внутри коридора, освещаемого несколькими факелами, не забыв набрать воды – на этот раз в кувшин.

Открыть дверь в темницу рыжего малерийца оказалось проще, чем зайти внутрь. Во-первых, накатил знакомый страх: вдруг маг сумел освободиться из оков и теперь поджидал гостей? Во-вторых, крайне неудобно защищать себя, когда в одной твоей руке кувшин, а в другой – факел.

– Аша, проверь! – приказала шёпотом Кайа, и охранница метнулась внутрь, облетела каменную клетку, вернулась и расслабленно расплылась: всё в порядке.

Ручка факела плотно села в пазуху держателя у входа, Кайа повернулась, и в нос с ударил сладковато-приторный запах запёкшейся крови и гниения. Кайа остановилась, сглатывая тошнотворный позыв, – что-что, а фрейи всегда пили только свежую кровь и брезговали трупной.

Малериец полувисел на одной цепи за одну руку, узнавался почерк Марны – освободить, но не до конца, чтобы эта самая малость убивала сильнее. Ни звука не доносилось из его угла, и Кайа бросилась к мужчине, снова забыв о собственной безопасности. Кажется, раб находился без сознания, но был жив: на шее почти незаметно дышала жилка.

Кайа подёргала за натянутую цепь, кольцо в стене и оковы, обхватывающие запястье малерийца, сидели крепко.

– Аша, ты можешь помочь? – шёпотом спросила Кайа, как будто громкий голос мог привести умирающего в чувство.

Тень-сообщница колебалась, обнюхала цепь по всей длине, скрепляющие детали и задумалась. Неожиданый звук металлического щелчка заставил Кайю подпрыгнуть и отшатнуться – малериец повалился на своё грязное ложе и застонал.

Ушла минута, прежде чем Кайа отдышалась от страха, взяла поставленный на пол кувшин и поднесла к лицу раба:

– Эй! Пить! Ты надо пить!

Тот не слышал, и упавшие на лицо капли, как в прошлый раз, не подействовали. Пришлось опускаться на колени, поднимать грязную с тяжёлым ароматом голову и пытаться влить в запёкшиеся губы влагу. Дело продвигалось плохо. Малериец если и пил, то понемногу, вода в основном скатывалась по его подбородку на шею и на каменный пол.

– Ты надо пить! – с отчаянием повторила Кайа, испытывая желание расплакаться: Марна-дрянь всё-таки убила раба, лишь бы никому не достался!

– Не так. Дай я помогу, – негромко сказал мужской голос в дверях.

Кайа вскрикнула, Аша мгновенно заслонила собой хозяйку, а мужской силуэт шикнул:

– Тихо, доннина, я не причиню вам вреда.

Это был болтливый раб, выторговавший себе относительную свободу у Солвег. Значит, вот кто следил за Кайей! Страх парализовал принцессу, в голове засвистели панические мысли – как вылезти из-под малерийца, обогнуть нежданного гостя и сбежать, спастись.

– Ему надо помочь открыть рот, – спокойно произнёс Дыв, приближаясь к застрявшей на коленях фрейе. – Вы держите кувшин, а я придержу челюсть. Торвальд слишком ослаб, его не кормили несколько дней.

Кайа в оцепенении наблюдала, как напротив присаживается болтливый раб, действительно оттягивает челюсть, как вода попадает наконец в полость рта, но малериец ещё не может глотать… И вдруг рыжий маг захлёбывается, давится водой, начинает кашялять. Дыв его приподнимает сильнее, легонько хлопает по спине, и вот малериец жадно и шумно глотает воду.

– Подожди, дружище! Тебе надо обработать раны… Эх, ты выпил всю воду…

Дыв переворачивает кувшин над своей ладонью, совсем тонкая струйка плюхается в пригоршню, и карамалиец увлажняет лицо своего товарища.

– Я принести вода, – воспользовавшись тем, что на неё не обращают внимания, и малериец подался вперёд, Кайя вскочила, бросилась к выходу.

– Кувшин возьмите, доннина, – в спину прилетел бархатный голос Дыва.

Ещё продолжая чувствовать мурашки от баритона, Кайа медленно вернулась, рывком забрала посуду из вытянутой руки. Теперь можно было сбежать, никто бы её не догнал! Она дошла до храпящего стража, поставила кувшин возле бочки. Если посильнее пнуть охранника, он проснётся, и тогда Дыву не сдобровать, его больше никогда не выпустят из клетки!

“Но тогда убьют и малерийца”, – равнодушно подсказал разум. Кайа наполнила кувшин и вернулась в темницу раба своей сестры.

– Благодарю, – Дыв, в голосе которого и взгляде сейчас не было насмешки, задевшей некогда принцессу, принял кувшин, намочил принесённую тряпицу и начал отирать друга, а потом наносить мятную мазь на его гноящиеся раны.

Кайа наблюдала молча, я рядом с ней замерла Аша, ожидая приказаний. Тихое предупреждение Дыва снова вызвало мурашки:

– Вам лучше уйти, доннина. Вас могут наказать. А я закрою темницу и верну ключ стражнику.

– Он жить? – неуверенно спросила она, внутренне соглашаясь с советом врага. Дыв обращался к ней на фрейском, а она, по причине недавно поселившейся мечты выучить карамалийский, – на иноземном наречии.

– Пока да. Торвальд – сильный, но, к сожалению, магия убьёт его самого, это вопрос времени. Если наш принц не приедет в течение этой недели, и ваша сестра не смилостивится, Торвальд умрёт.

– Что я мочь делать?

Дыв с удивлением повернул к ней голову, смерил любопытным взглядом:

– Умеешь снимать сдерживающие браслеты? Вот эти, – он указал на тонкие чёрные обручья, какие были у всех рабов, кроме Дыва.

– Я – нет, – Дыв вздохнул. – Аша уметь.

– Аша?

– Это защита от моя мать. Если вы меня убивать, Аша убивать вас.

– Моя твоя не хотеть убивать, – хмыкнул Дыв, превращаясь в знакомого карамалийца. – Если бы вы хотели уйти, давно бы ушли. Зачем вы здесь?

Простой вопрос поверг в смущение. Не хватало ещё, чтобы Её высочество откровенничала с рабом!

– Я хотеть видеть живой маг света. Отец запрещать, – гордо поведала часть правды. Пусть раб знает, что выдаст, когда его начнут пытать.

Голос Дыва улыбнулся:

– Я тоже не послушался отца и сбежал из дома, лишь бы насолить ему. И где я теперь? Вы помогли достаточно, доннина, уходите, я верну ключи на место. Если Торвальд выживет до приезда принца Ядрана, я замолвлю за вас словечко, и вам преподнесут ценный подарок.

Кайа фыркнула. Какой же болтун этот карамалиец! Скомандовала:

– Аша, сними с раба обручья… Я приказываю!

Ручная тьма покапризничала, но сдалась быстро. Засновала вокруг запястий рыжего малерийца, находящегося в полуобморочном состоянии. Дыв наблюдал за колдовством:

– А вам, доннина, тоже хочется узнать, какова она – магия Света?

От прямолинейного вопроса принцесса растерялась. Аша уже сняла один браслет, и рука малерийца дёрнулась, посыпались искры, так что Дыв молниеносно брызнул воды, туша блестящие точки на сухой соломе:

– Тихо, тихо, дружище! Ты должен контролировать себя. Мы сбросим твой ресурс, но не так. Пожар в темнице нельзя устраивать! – Дыв пытался лёгкими пощечинами привести товарища в сознательное состояние.

– Ядран приехал? – хрипло спросил Торвальд, с трудом принимая вертикальное положение.

– Ещё нет. Тебя пришла спасти доннина, – Дыв отодвинулся, открывая стоящую за собой фрейю. – Прости, мы не можем тебя освободить. И помочь сбежать тоже. Тебя и меня поймают. Но тебе нужна передышка. Я захватил кое-что для тебя…

Дыв полез в широкий карман штанов фрейского покроя, которыми одарила его госпожа, достал свёрток, развернул и протянул другу:

– Ешь. Если получится, я завтра тебе ещё принесу. Ты ослаб…

Кайа слушала карамалийскую речь, выхватывая отдельные слова: “помочь”, “поймают”, “сбежать”, “принесу” – и постепенно к ней возвращался ужас преступника, осознавшего глубину вины. Что она сотворила?! Теперь с её помощью пройдоха Дыв поможет сбежать малерийцу! Отец за такое не похвалит и накажет. Одно дело – дочь тайно подсматривает за рабами, другое – помогает им сбежать… Она лихорадочно представляла себе, как сделает: сбежит, по дороге вытащит ключ из замка в темницу малерийца, Аша задержит, потом Кайа разбудит охранника… Но Дыв обернулся:

– Вам требуется перевод того, что я сказал, доннина?

О, Тьма Созидающая, почему он так спокоен?! Сердце гулко стукнуло, готовясь к побегу.

– Дайте нам несколько минут, доннина, иначе ваша жертва будет напрасной. Мой друг сбросит излишки магического ресурса, а затем нужно будет на него снова надеть браслеты и цепь.

– Вы не хотеть бежать? – пересохшими губами спросила Кайа.

– Нам нельзя. Мы должны дождаться нашего принца. Нам не нужна война с фрейями. Кроме того, если мы сбежим, наши товарищи погибнут.

На юную принцессу смотрели две пары глаз – серые и зелёные. Аша с минуту назад сняла второй браслет, так что малериец потирал руки, запястья, мял плечи.

– Хорошо. Я ждать.

– Благодарю, ваша милость, – Дыв легко поклонился и повернулся к товарищу, не спускавшему глаз с принцессы. Тот что-то сказал, и Дыв перевёл. – Торвальд говорит, что вы напоминаете ему его дочь. Она тоже очень смелая. А вы из всех фрейев больше похожи на человека, чем на… ящерицу.

Девушка вздрогнула от слова, некогда задевшего её:

– Я не получить Тьма. Я восемнадцать лет. Скоро получить. Потом я быть ящерица!

Рабы переглянулись многозначительно. Дыв коротко бросил, мол, теперь ему всё понятно, и пожелал принцессе скорейшего совершеннолетия. А потом, как поняла Кайа, малериец начал делиться магией, сбрасывать накопившиеся излишки в своего друга: мужчины взялись за руки, соприкасаясь ладонями, и упёрлись лбами друг в друга. В полумраке темницы отчётливо были видны мелкие искры, проскальзывающие из сомкнутых рук. Внезапно Дыв взмолился:

– Хватит, Тор, не могу больше!

Мужчины разъединились, и Дыв схватился за лоб со стоном и руки, смочил их и протёр себя. Малериец уже выглядел намного лучше, расслабился, опуская голову и еще с минуты две сидел неподвижно, пока сотоварищ успокаивал свою кожу.

– Почему вы не хотеть отдать сила моя сестра? – после увиденного Кайа недоумевала. – Вы стать легче, вы получать хороший еда и купаться каждый день.

Дыв хмыкнул:

– Проблема в том, моя доннина, что ваша Тьма не просто забирает часть Света, а травит его остатки. Мой товарищ со временем потеряет магию, но не это страшно. Без законного договора между Тьмой и Светом равновесия быть не может. Торвальд может заразиться Тьмой, если ваша сестра того пожелает, и, вернувшись домой, погубит своих родных, а возможно, и остальных.

– Но мой брат говорить, ваш маг вода и маг трава становиться сильный, как раньше!

– Они не маги, доннина. Они – карамалийцы. У нас почти так же, как и у вас – фрейи и фрейлеры имеют разный уровень владения магии. Разве ваш мастер Оржан или секретарь вашего отца могут посылать зов родным, как это делает ваша сестра?

Кайа покраснела – раб напомнил ей о четырёх бессонных ночах по вине несдержанности Солвег.

– Что он делать? – спросила о тихо мычащем малерийце, вместо того чтобы согласиться со словами раба.

Дыв обернулся на товарища:

– Не беспокойтесь, доннина. Он лечит себя и готовит к следующим пыткам. Его раны начали гноиться, поэтому он их прижигает изнутри.

Минуты шли издевательски медленно. Аша успела метнуться на выход, почуяв неустойчивый всхрап стражника, усыпила его снова и вернулась. Малериец, наконец, справился, перекинулся парой фраз с товарищем, и тот перевёл, мол, Торвальд хочет ещё немного сбросить ресурс, для этого просит доннину выйти, если вдруг магия света покажется болезненной. Кайа была заинтригована.

Расслабленный Дыв попросил, раз принцесса добра, разрешить навестить товарища, заключённого в темнице напротив, пока Торвальд сбрасывает ресурс. Принцесса действительно была добра и кивнула, её интересовало только происходящее в этой узнице.

Дыв вышел, а малериец опустился на колени и приложил ладони к полу. Кайа стояла почти у самых дверей, магия если и распрострянялась по низу, то медленно. Лишь факельный огонь вспыхнул, как сумасшедший, напугав Ашу. Внезапно Кайа почувствовала ЭТО. Оно тронуло её ноги, отпрянуло, а затем снова обняло и поползло тёплой волной вверх. Не было ни больно, ни страшно – одно ласковое тепло, как от насмешливого и доброго взгляда Инграма.

Тёплая волна дошла до сердца, согрела его и остановилась. Захотелось плакать, просто так, без причины, и уткнуться в материнскую грудь. Малериец же, закончив действо, поднялся с колен, знакомо приложил ладонь к сердцу и вернулся в свой угол, где лежала цепь. Теперь, наверное, нужно было снова заковать его, Кайа обернулась, но Аши рядом не было. Пришлось выйти в коридор, где слышались два тихих мужских голоса. Матушкина защита испуганно жалась к решётке, и Кайа догадалась: магия малерийца задела настоящую Тьму!

– Аша, всё закончилось, иди ко мне, ты нужна!

Мужское парное бормотание вмиг затихло, потом послышался приглушённый голос Дыва, и он вышел из темницы Янне сына Нарри:

– Что случилось?

– Мы нужно идти, – Кайа провела рукой над облачком, коснувшимся её плеча. – Аша, надень обручья на раба и цепь.

Неохотно послушалась ручная Тьма, медленно заплыла в темницу к малерийцу, он самостоятельно надел растянувшиеся браслеты, Аша покрутилась, закрывая их, потом точно так же металлическое кольцо, соединённое с цепью, – и с облегчением молниеносно вылетела из темницы.

Дыв сказал пару слов товарищам, закрыл замки на дверях, на решётке, прицепил ключи на пояс к охраннику, и зашагал рядом с принцессой, улыбаясь своим мыслям.

Кайа молчала, косилась на спутника и злилась: вот что сделали сказки с ней! Всё детство слушала истории, бессознательно отбирая те, что некогда стали наследием от рабов-малерийцев.

Ни одна из сестёр не мечтала увидеть светлокосых жителей Кар-Малерии, как этим бредила Кайа. И вот один из них, не светлокосый, не настоящий маг идёт рядом с ней, улыбается, а у Кайи мурашки то и дело щекочут плечи и руки…

Аша вдруг резко остановилась перед лицом принцессы и рванула в темноту, а через несколько мгновений заметалась рядом, то сжимаясь в плотное пятно, то становясь похожей на птицу.

– Сёстры с матушкой вернулись! – догадалась Кайа, и кровь отлила от лица: – Вы не успеть приходить!

Раб заметно испугался:

– Бежим!

– Нет! – Кайа (неслыханное дело!) схватила его за руку и потянула в сторону кухни, переходя с карамалийского на родной от волнения. – Поднимемся по кухонной шахте! Я так много раз делала!

На кухне, слава Тьме, спала обычная ночь. Низ шахты, на которой находился стол для блюд, подаваемых наверх, был открыт. Кайа потянула раба за собой: “Сюда!” – залезла сама и толкнула рычаг от колеса с накрученной на него цепью. Механизм скрипнул и замер.

– Аша!

Тьма метнулась от хозяйки, и стол с двумя крупными “блюдами” поехал вверх, ускоряясь. Из-за тесноты приходилось терпеть мужчину, прижимавшегося боком и обхватившего рукой.

– Куда мы выйдем? – спросил раб, обжигая дыханием ухо принцессы.

– В центральную башню, наши комнаты выше на один пролёт.

– Благодарю, доннина.

Кайа помолчала, Аша трудилась внизу, но даже так шахта ехала слишком медленно: под рукой карамалийца вспотело тело, и хотелось, чтобы он её или убрал, или уже сдавил посильнее…

Толчок оповестил: стол появился во фрейской столовой. На сидевших под столом сразу обрушился прохладный воздух, свободно гулявший на верхнем ярусе. Карамалиец вдруг быстро приложился губами к руке Кайи, сошедшей с подъёмного механизма, и выскользнул в ветряной сумрак коридора – к своей комнате избранного слуги.

Аша догнала хозяйку на лестнице по дороге к бабушкиной башне, оставалось немного – открыть дверь, добежать до ложа и плюхнуться в кровать. Если матушка заглянет к дочери, та уже будет спать.

– И где ты гуляла, обманщица? – спросил ироничный голос Инграма, валяющегося на постели младшей сестры.

7. Цена любви

В голову ничего оригинального не приходило: разум, только что перенёсший несколько волнительных минут, не оказался готов к новому испытанию. Кайа молча плюхнулась рядом с братом, потянулась и пробормотала:

– Погуляла немного.

– Где можно гулять ночью во дворце? Я понимаю: если бы ты имела крылья и улетала бы, да хотя бы к диким, на их игрища.

– Получу крылья и обязательно туда слетаю. Ты меня возьмёшь с собой? – сестра перевернулась на живот и подпёрла рукой голову, чтобы видеть родное лицо вблизи.

Инграм не притворялся, что устал, от него приятно пахло морской солью и влагой. Крылья были свёрнуты и не видны, но то, что они не успели высохнуть в полёте, Кайа знала по прошлым полнолуниям. Сейчас прохлада Побережья таилась внутри брата, и девушка не удержалась, погладила чешуйчатый изящный рисунок на скулах. Инграм улыбнулся и повернул к ней лицо:

– Матушка сегодня пообещала Солвег седьмую жертву. Полетим через неделю к диким. Знаешь, что это значит?

– Что дикие больше двух жертв в год не приносят, – с иронией ответила Кайа, и брат посмеялся:

– Заноза ты. Дождаться не можешь инициации?

Девушка вздохнула. С Инграмом давно хотелось поговорить серьёзно, но он всегда отшучивался, стоило ей заговорить на больную тему, как чувствовал. А сегодня отчего-то нега накатила на него, прилетел к ней, а не к себе или остался с сёстрами.

– Не только инициации.

Брат не двигался, только смотрел, поэтому Кайа осмелилась, приподнялась и сместилась на локтях ближе к нему, оперлась на его грудь – сложила голову на руки:

– Я люблю тебя.

Инграм поморщился:

– Давай не будем об этом хотя бы с тобой, а? Хотя бы сейчас.

– Марна, Солвег и Улва тебе признавались? – вдруг догадалась Кайа.

– Улве нравится Горан.

– Ух ты! Ну-у-у, Горан тоже ничего, но ты лучше.

Инграм повозился, скинул с себя сестру, сел на край кровати, зевнул:

– Завтра отец с утра хочет слетать на восточную границу. Дикие сказали, там что-то случилось. Вернее, их гвыбод*[1] увидел. Говорит, горы растут, земля дрожит, два племени погибло.

– Будь осторожен, – руки Кайи обвили плечи брата и сомкнулись на его груди.

– Кайа! – Инграм недовольно скинул тёплые оковы. – Что с тобой сегодня такое? Приставучая стала. Я знаю, где ты гуляла – ходила на карамалийца пялиться, пока Солвег не видит… Отстань!

Он встал резко:

– Маленькая ты ещё!

Слушать это от Инграма было обиднее всего, и слёзы брызнули из девичьих глаз. Принц, ещё не умеющий сопротивляться женским уловкам, тут же обнял:

– Ты только плакать умеешь!

– А ты меня обнимаешь, только когда я плачу! – сквозь слёзы пробубнила Кайа, чем насмешила брата.

– Бобо-боба-ба-бабу! – передразнил Инграм. – Не плачь, малышка. Ты же ещё ребёнок, как я могу на тебя по-другому реагировать? И не проси меня стать твоим первым мужчиной. Мне Марны и Солвег хватило. Не надо мне рассказывать про Ребекку и Нельса Великодушных. Я сыт по горло сказками о прадедах. И как можно жениться на своей сестре – это же скукота серая! Знать, что она сейчас скажет через минуту, в какой позе уснёт рядом – к тебе спиной или лицом… Те времена, когда мы должны были блюсти чистоту крови, прошли. Я хочу повидать мир. Даже убогие малерийцы путешествуют, а меня отец дальше, чем на крыло, от себя не отпускает. Я бы мог облететь Всемирье, как это сделал мой дед Инга, имя которого запечатано во мне. Может, я найду прекрасную принцессу Тьмы, и мы создадим своё Всемирье?

Кайа ошарашено слушала брата, впервые разразившегося подобными откровениями. Так вот он что задумал! Смыться из дома и отправиться исследовать Всемирье! Без неё! Она мстительно стукнула брата по плечу:

– Ну, и лети! А когда ты вернёшься, я всё равно тебя буду ждать. И лучше меня ты всё равно не найдёшь! Потому что только я знаю – ты грызёшь ногти, когда нервничаешь, и меня это не раздражает!

Инграм расхохотался, приподнял сестру так, что её руки оказались зажатыми по бокам:

– Договорились, если лучше тебя не найду, то женюсь, сестричка, клянусь Тьмой Воссоединяющей!

Кайа поникла. Уж она-то, и вправду, знала брата хорошо: на ветер слов он не бросал. Не зря, выходит, появлялся иногда на лекциях учителя послушать о разных странах, а появление карамалийцев подогрело любопытство. Но если Инграм улетит, то с кем она будет секретничать?

– Я буду скучать по тебе, – хныкнула она. – Когда ты сбежишь?

Инграм поставил её на ноги и прижал к себе:

– Завтра, сестричка, как раз удобный случай. Мы достигнем восточной границы, а там я расскажу всё отцу и полечу дальше.

Кайа разревелась. Так вот зачем Инграм пришёл к ней – попрощаться! Брат не отталкивал и не сделал вид, что ему надо срочно куда-то. Терпеливо дождался затишья и сказал ровным голосом:

– Всё? Ты как будто меня проклинаешь и не хочешь дождаться, – он сурово цыкнул на начавшееся “Я? Я тебя не проклинаю!..” – Цыц, я постараюсь вернуться быстрее, через полгода, так и быть. Не вой! Полгода быстро пролетит. Ты как раз получишь свою первую жертву, у тебя прорежутся малюсенькие крылышки, вот здесь…

Инграм пощекотал сестру за бока, а потом снова обнял и заговорил серьёзно:

– Вот когда прилечу, тогда и поговорим, малышка… А сейчас мне нужно приготовить кое-что в дорогу. Матушка велела зайти к ней, а я у тебя задержался.

Кайа, уткнувшись в грудь Инграма, пыталась запомнить его запах.

– Давай-ка прощаться, я к тебе утром загляну, если спать не будешь, обнимемся ещё раз.

– Не заглянешь!

– Обещаю. Ну? – он отодвинул её от себя, и отёр мокрое лицо шершавой ладонью, впитавшей глубинную соль океана. – Что тебе привезти?

– Ничего, – буркнула она, сглотнула, набираясь смелости, и подняла лицо. – Если ты завтра улетаешь, останься сегодня со мной!

– Кайа!

– Почему нет?!

– Я тебе уже сказал: пока ты не получила Тьму, никаких разговоров об этом!

– Тогда просто поцелуй! По-настоящему! Не можешь быть моим первым мужчиной в постели, стань первым в поцелуе!

– Ох, Кайа, заноза! – Инграм покачал головой, зная упрямство сестры. – Обещаешь не приходить ко мне сегодня?

– Если поцелуешь…

Инграм не торговался больше, ибо и впрямь потерял много времени. Решение лететь на другой край Всемирья сегодня вдруг окрепло, он уже и сам не знал, почему. Некий Зов Тьмы ему приказывал сниматься с места и бежать, не оглядываясь назад, будто здесь, у самого Сердца Тьмы, родилась опасность, неотвратимая и грозная.