Текст книги "Ради безопасности страны"

Автор книги: Юлиан Семенов

Соавторы: Вильям Козлов,Станислав Родионов,Борис Никольский,Павел Кренев,Юзеф Принцев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

ЮЗЕФ ПРИНЦЕВ
«КТО ВЫ, ДЖОРДЖ КОЛЛИНЗ?»
Повесть

В Москве шел снег. Его ждали давно, осень была затяжная, слякотная, подморозило только в декабре, но снега не было, иногда лишь сыпала мелкая крупка, и деревья на бульварах стояли черные, стекленея голыми ветками, схваченными морозом.

Потом, в первых уже числах января, будто прорвало – снег не переставая шел вот уже с неделю, и ранним утром люди пробирались к станциям метро, к автобусным и троллейбусным остановкам по узеньким тропинкам.

В такое вот заснеженное утро вышел из дверей своей квартиры Георгий Константинович Колесников.

Спустился на лифте вниз, вынул из ящика газеты, вышел из подъезда и слился с потоком прохожих.

Когда-то район, где он жил, считался окраиной Москвы, теперь же метро довозило его до центра за каких-нибудь пятнадцать минут, и он едва успевал просмотреть все газеты. Делать это приходилось всегда стоя: станция, на которой он садился, давно перестала быть конечной, и в эти ранние утренние часы вагоны были переполнены. Но за долгие годы поездок из дома в институт он приспособился и, когда напиравшая сзади толпа вдавливала его в раскрытые двери, не сворачивал, как все остальные, в проход между сиденьями, а проталкивался к противоположным дверям и, став спиной к вагону, вынимал газеты и пробегал глазами заголовки, мысленно отмечая про себя то, что необходимо прочесть вечером. Сегодня же ему сразу попалась очень дельная и нужная статья, он сунул остальные газеты в карман пальто и принялся за чтение.

Статья была большая, дочитывал он ее уже на эскалаторе, благо тот был длиннющий, перед последней ступенькой сложил газету и зашагал к выходу.

Когда Колесников вошел в большую, уставленную кульманами комнату, сотрудники его были уже на месте. Хмуро кивнул всем сразу и прошел к своему столу за перегородкой.

– Не с той ноги встал? – спросил один из конструкторов у молодой, тщательно причесанной женщины в элегантном рабочем халате.

– Спросите у него, – пожала плечами женщина.

– Рискованно.

– А вы рискните, – улыбнулась женщина.

– Нет уж, увольте! – поднял тот руки. – Это ваша привилегия, Нина Владимировна!

– Это почему же? – нахмурилась женщина, и лицо ее сделалось жестким.

– Ваше призвание – смягчать удары начальства! – галантно склонил он голову. – Спасать нас, грешных, от неправедного гнева!

– Ну, если так... – усмехнулась Нина Владимировна и, взяв рулон чертежей, пошла за перегородку.

Колесников сидел за своим столом и все так же хмуро смотрел в окно на заснеженную крышу дома напротив.

– Можно к тебе? – прикрыв за собой дверь, негромко спросила Нина Владимировна.

Колесников кивнул. Она кинула чертежи на стол, прошла к креслу Колесникова, склонилась над его плечом.

– Неприятности?

– А-а! – отмахнулся Колесников. – Мадам опять...

– Выступила? – сдвинула брови Нина Владимировна.

– Еще как! – вздохнул Колесников.

– Думаешь, догадывается?

– Это про мужей говорят, что они обо всем узнают последними, а она как-никак женщина, – невесело отшутился Колесников.

– И что ты решил? – осторожно спросила Нина Владимировна.

– А что решать? – досадливо дернул плечом Колесников. – Разводиться?

– У меня совета спрашиваешь? – усмехнулась Нина Владимировна и, помолчав, сказала: – Звонила Маргоша. Тебя срочно просит зайти Павел Николаевич.

– А что стряслось?

– Откуда мне знать? – пожала плечами Нина Владимировна. – Я человек маленький.

– Я тоже небольшой, – усмехнулся Колесников и встал.

– Вечером увидимся? – спросила Нина Владимировна.

– Как получится... – Колесников пошел к дверям.

Он прошел по коридору, спустился по лестнице этажом ниже, вошел в один из кабинетов.

– Здравствуйте, Маргарита Федоровна, – поздоровался Колесников с секретаршей. – Вызывал?

– Пройдите, – кивнула та на дверь за своей спиной и улыбнулась: – Что это вы с утра такой хмурый?

– Не выспался, – буркнул Колесников и открыл дверь кабинета.

Начальник отдела, моложавый еще на вид человек, указал Колесникову глазами на кресло у стола, продолжая напористо говорить в телефонную трубку:

– Никаких публикаций! Что значит в пределах возможного? Нет! Категорически!.. Все, Сергей Викторович. Я занят.

Повесил трубку и сердито сказал:

– Обмена информацией им не хватает! А?.. Это по закрытой-то теме!

– Сегодня закрытая, завтра открытая, – пожал плечами Колесников.

– Как прикажешь понимать? – вскинул брови начальник отдела.

– Мы засекречиваем, а потом выясняется, что где-то уже запатентовали, – ответил Колесников. – Не бывает так?

– Пожалуй, что и бывает, – не сразу, но согласился начальник отдела.

– А сто лет бы не засекречивали – патент в кармане, – усмехнулся Колесников.

– Ладно, хватит! – отмахнулся начальник отдела. – Звонил Парфенов. Просил тебя завтра быть в представительстве.

– Какая фирма?

– Я не очень в курсе. Созвонись с министерством и уточни.

– Большая закупка?

– Говорю тебе, не в курсе. Думаю, что да. Иначе бы Парфенов один справился. Тебя что-нибудь не устраивает?

– Единственная позиция. Я, Павел Николаевич, не купец, а разработчик.

– Именно в этом качестве ты им и нужен, – суховато ответил начальник отдела.

– А наукой когда заниматься?

– Не я тебя рекомендовал как эксперта-специалиста, – откинулся в кресле начальник отдела. – Все претензии к директору института.

– Очень принципиально! – усмехнулся Колесников.

– Ну вот что... – с трудом сдержался начальник отдела. – Я вас больше не задерживаю, Георгий Константинович!

– И на том спасибо! – Колесников тяжело двинул креслом и вышел из кабинета.

На город уже опустились ранние сумерки, когда Колесников и Парфенов вышли из здания, где помещалась торговая палата. Зажглись уличные фонари, и в голубоватом их свете темнела полоса расчищенной от снега мостовой и сахарно искрились подмерзшие верхушки сугробов у обочины.

Колесников, стараясь ступать след в след Парфенову, пробиравшемуся между сугробов к машине, смотрел на его обтянутую тесноватой дубленкой спину и лениво думал о том, что такие, скажем, крепкие середнячки, как Парфенов, носят обязательно дубленки, а с шапками как повезет – пыжик или ондатра. Начальник Парфенова дубленку, наоборот, никогда не наденет, а прошествует к машине в строгого покроя демисезонном пальто, но уж шапка-то обязательно будет пыжиковая.

– Тебя куда подбросить? – усаживаясь рядом с шофером, спросил Парфенов. – К дому?

– Останови где-нибудь у метро, – не сразу ответил Колесников.

– У метро так у метро, – кивнул Парфенов и, когда машина тронулась, обернулся к Колесникову: – Какие ощущения?

– К нашим условиям надо прикинуть, – задумывается Колесников. – По всем параметрам. А так что же... Нужных нам комплектующих вроде бы достаточно... И гарантийный срок подходящий... Но тут думать и думать! Закупка-то солидная!

– Да... – самодовольно протянул Парфенов. – Не семечки! Наша контора мелочиться не любит.

– Валюта летит, машина стоит! – усмехнулся Колесников. – Без обеспечения.

– Программистов не хватает, – пожал плечами Парфенов. – А вообще-то не нашего с тобой ума дело. Провел сравнительную оценку, доложил по начальству и сиди, не кукарекай!

– А то голову свернут? – поинтересовался Колесников. – На супчик?

– Запросто, – хмыкнул Парфенов, закурил и сказал: – Надо посмотреть, что «Шуккерт» предложит.

– Завертелась карусель! – досадливо поморщился Колесников. – Со штатниками три года хороводились, теперь опять двадцать пять! Подписали же вы контракт с Виккерсом?

– Ты что, с луны свалился? – удивился Парфенов. – Штаты все поставки по вычислительной технике аннулировали. И еще учти: насколько я понял, наши больше склоняются к «Лори». По всяким соображениям. Но так, чтобы «Шуккерта» не очень обижать. Усек?

– Это уж из области внешней политики! – отмахнулся Колесников и, увидев светящуюся букву «М», попросил водителя: – Прижмитесь здесь где-нибудь...

– Жду тебя завтра в министерстве, – глядя ему в спину, сказал Парфенов.

– Созвонимся. – Колесников хлопнул дверцей машины и зашагал к станции метро.

В неярком свете торшера, стоящего в изголовье дивана, поблескивает полировкой неизменная «стенка» с хрустальными фужерами за стеклом, крутится пластинка на диске проигрывателя.

Закинув одну руку за голову, в другой держа зажженную сигарету, откинулся на подушку Колесников. Подсвистывая Джо Дассену, он затягивается сигаретой и привычно, не глядя, стряхивает пепел в массивную, чешского стекла пепельницу.

– Что за дрянь ты куришь? – остановилась на пороге комнаты Нина.

Она в джинсах, мужская рубаха навыпуск, в руках, поднос с двумя чашками кофе.

– Почему дрянь? – Колесников принюхался к запаху табака. – Югославские.

– Мужчина твоего плана должен курить «Яву» или, в крайнем случае, «Мальборо».

– А не наоборот? – хмыкнул Колесников.

– Нет. Не наоборот. – Нина поставила чашки на журнальный столик. – «Мальборо» уж очень кастово. Как браминский знак. А «Ява» – скромно и солидно. Пей кофе, остынет.

– Спасибо. – Колесников приподнялся на локте, Нина ловко подсунула ему под спину подушку.

– Есть не хочешь?

– Какая еда... – Колесников взглянул на часы. – На метро бы успеть.

– Оставайся до утра.

– Скандала не оберешься! – Колесников отставил пустую чашку и спустил ноги с дивана.

– Скажи, что фирмачей своих куда-нибудь возил, – взъерошила ему волосы Нина.

– А телефон на что? – лениво возразил Колесников.

– А мужское самолюбие? – прищурилась она. – После утренней выдачи мог и не звонить.

– Оскорбился? – уточнил Колесников.

– Угу... – прижалась к его плечу Нина.

– Ты, конечно, извини... – чуть отстранился Колесников. – Но она далеко не дура.

– И что за сим следует? – заглянула ему в глаза Нина.

– То, что она прекрасно знает круг моих обязанностей. А я не гид из «Интуриста».

Колесников встал и пошел в ванную.

– Воду горячую отключили! – крикнула ему вслед Нина.

Колесников ничего не ответил. Послышался шум льющейся из крана воды. Нина взяла оставленную Колесниковым в пепельнице сигарету, глубоко затянулась, лицо ее вдруг осунулось, между бровей залегла морщинка. Причесываясь на ходу, из ванной вышел Колесников. Надел висевший на спинке стула пиджак. Размял в пальцах новую сигарету.

– Много куришь, – заметила Нина.

– Не в этом суть, – отмахнулся Колесников.

– А в чем?

– Кабы знать... – щелкнул зажигалкой Колесников.

– Комплексуешь?

– Пытаюсь уточнить свои параметры. На сегодня, – не то в шутку, не то всерьез сказал Колесников.

– Заложи данные в машину, – в тон ему ответила Нина.

– Где они, данные-то? Одни эмоции. А они, как ты знаешь, не просчитываются.

– Что это ты вдруг заметался? – испытующе поглядела на него Нина.

– А я не «вдруг», – серьезно ответил Колесников. – Меня от дурных мыслей давно бессонница одолевает.

– Старушку топором убил?

– Себя убиваю. Делаю меньше, чем могу. Разрабатываю чужие идеи. На свои времени не хватает. И пока П. Н. на своем месте сидит, он мне развернуться не даст. Нынешнее положение вещей его вполне устраивает!

– А сидит он плотно, – вставила Нина.

– Да бог с ним! Пусть хоть кресло продавит! Дал бы возможность самостоятельной работой заниматься, – нервно смял сигарету Колесников. – В закупочную комиссию опять втравили! Импортное поручение, коммерческое предложение, сроки, условия – СИФ, ФОБ! Так поднаторел, могу во Внешторг переходить.

– Не такая уж мрачная перспектива, – усмехнулась Нина. – Давай меняться! Ты под мое начало, а я за твой стол за перегородкой. Да еще в экспертах похожу, по заграницам повояжирую. Или баб в эксперты не берут?

– Почему же... Берут, – кивнул Колесников. – Вон у «Шуккерта» женщина – инженер по торговым связям с СССР. Говорят, в электронике разбирается дай боже!

– Молодая, старая?

– Скоро увижу.

– Смотри, Колесников! – пригрозила Нина.

– С двумя бы разобраться, – улыбнулся ей Колесников.

– Долго что-то разбираешься.

– Не понял, – сдвинул брови Колесников. – Ты о чем?

– Все о том же, – ушла от прямого ответа Нина. – О твоих комплексах.

Отпила остывший кофе, поморщилась и негромко, будто себе, сказала:

– Удивительные вы создания, мужики! Напридумываете про себя бог знает что и выламываетесь! Один – непризнанный гений, другой – супермен, третий – вообще экстрасенс! А жена или любовница за ручку вас водит и носом тычет: сделай то, сделай это. А вы – пожалуйста! Лишь бы самим ничего не решать. Как младенцы! С пуповиной расстаться не можете!

Колесников рассмеялся, но, встретив ее непримиримый взгляд, озадаченно спросил:

– Ты что? Всерьез завелась?

– Я не патефон, Колесников, – жестко сказала Нина. – По научным открытиям он, видите ли, истосковался! Да открывай ради бога! Порази нас всех. Я первая буду рада. А не можешь – не выеживайся! Живи, как все!

– А ты злая, оказывается, – сказал Колесников.

– Я не злая. Я одинокая, – не сразу ответила Нина и, помолчав, устало добавила: – Если идешь, то иди. Я спать хочу.

– Извини. – Колесников встал. – Приятных сновидений.

– Будь здоров, – отвернулась к темному окну Нина.

Колесников посмотрел на ее поникшие плечи, хотел было шагнуть к ней, но раздумал и вышел из комнаты.

В метро было пусто, свет притушен, стены терялись в полумраке, и от этого огромный зал казался еще больше. Одинокие пассажиры спешили к единственному работающему еще эскалатору, уборщицы мыли полы, и по цветной мозаике растекались мыльные лужицы.

Когда Колесников вышел из вестибюля, то на мгновение зажмурился – так резок был переход от полумрака станции к ослепительно белому снегу, густым ковром покрывавшему улицу. Стояло безветрие. Снег, пушистый и легкий, падал медленно и ровно, и, пока Колесников шел до своего дома, голова его, плечи и грудь были засыпаны снегом.

В подъезде он снял шапку, сбил с себя снег, сунул палец в отверстие почтового ящика и, убедившись, что он пуст, вызвал лифт.

Выйдя на своем этаже, остановился перед дверью квартиры, прислушался, вынул ключи и вошел в темную прихожую. Включив свет, он покосился на плотно закрытую дверь одной из комнат, снял пальто, шапку, задвинул ногой под обувной ящик аккуратно выставленные тапочки и прошел в кухню. На столе стояли вскрытый пакет с молоком, стакан в подстаканнике, тарелка, прикрытая другой, донышком кверху. Посреди стола белел лист бумаги. На нем угловатым, почти мужским почерком было написано: «Парфенов просил позвонить ему домой. В любое время». Последние слова были подчеркнуты. Подписи не было. Колесников налил в стакан молока из пакета, поднял верхнюю тарелку, взял один из приготовленных ему бутербродов и со стаканом в руке, дожевывая на ходу, прошел к себе. Увидел расстеленную на диване постель, невесело усмехнулся и сея в кресло у письменного стола. Закурил и, глядя на медленно падающий за окном снег, тяжело задумался. Что-то в последнее время жизнь у него пошла наперекос!

Когда это началось, Колесников вспомнить не мог. То ли в тот злополучный день накануне 8 Марта, когда женщины его сектора уговорили остаться на «междусобойчик» и он, выпив лишнего, оказался в однокомнатной квартире Нины на другом конце города, а утром, пряча глаза, плел жене что-то несусветное, а та делала вид, что верит ему. Тогда Колесников не предполагал, что связь эта так затянется, – повел себя с Ниной, словно бы ничего между ними не было, она легко и просто приняла эти «правила игры», слишком легко и просто, как ревниво показалось Колесникову, и он не выдержал первым, все повторилось, встречи их стали частыми, а со временем обыденно привычными, и Колесников не раз гнал от себя мысли о том, что обыденность этих нескольких часов, проведенных с Ниной, не стоит той изнуряющей атмосферы молчаливой холодной войны, которая с недавних пор окружает его дома. «Записками переговариваемся!» – усмехнулся Колесников и подумал, что в сущности никогда не был бабником. В институте сокурсниц даже сторонился, но, подвыпив в компании, ловил себя на том, что старается понравиться, причем не какой-нибудь чем-то приглянувшейся ему девушке, а сразу всем без разбора, «чохом»! И, что самое для него непонятное, не преследовал при этом никакой определенной цели, и случалось, что с такой вечеринки не он уводил девушку, а какая-нибудь из них, та, что попредприимчивей, уводила его. Потом он тяготился происшедшим, избегал встреч, «спускал все на тормозах» до какой-нибудь новой студенческой вечеринки, когда, обычно угрюмый и не очень разговорчивый, он вдруг опять ощущал в себе какую-то непонятную ему самому легкость и его, как говорят, «несло»!

То же, очевидно, произошло и с Ниной, но то ли с годами он стал менее решительным, то ли Нина чем-то привязала его к себе, но порвать с ней, как рвал он прежние свои связи, ему не удавалось, да он и не пытался этого делать, и тянется эта резина вот уже три года!

Колесников вспомнил резкие и злые слова Нины, и ему стало горько от мысли, что в общем-то она права и бочку на П. Н. он катит, скорее, затем, чтобы оправдать свою бездеятельность, боясь признаться самому себе, что ничего интересного за последние годы не сделал, занимается текучкой, исправляет чужие разработки, а чаще и не исправляет, а просто подписывает – сойдет и так! Но ведь может же он что-то?! Мог, во всяком случае!

Колесников один за другим принялся выдвигать ящики письменного стола и выгребать, оттуда старые чертежи, расчеты, прикидки. Вместе с рулонами чертежей и листами исписанной цифрами бумаги выкинул пожелтевшую фотографию. Взял ее в руки. Поднес к свету.

Мальчонка, чем-то неуловимо похожий на Колесникова, вскинув руки, тянется к чайке, взлетевшей с песчаной отмели.

Вон еще когда он пытался ухватить за хвост свою жар-птицу! Не вышло. А ему уже под сорок. Пик пройден!

Колесников сгреб все со стола, сунул в ящик, резко задвинул его, снял телефонную трубку и набрал номер.

– Анатолий? Это Колесников. Не поздно? А я и звоню в любое время... Нет, в аэропорт не поеду... Вот пусть внешторговцы и встречают. К двенадцати в представительстве? Договорились.

Кинул трубку на рычаг, закурил и, откинувшись в кресле, опять засмотрелся на медленно падающий за окном снег.

В Шереметьеве западногерманских фирмачей встречали работник Внешторга Виталий Владимирович Семенчук, Парфенов и постоянный представитель фирмы «Шуккерт» в Москве Герберт Губер.

Предстояло первое, предварительное ознакомление с технической документацией изделия, предлагаемого фирмой, поэтому и встреча в аэропорту носила сугубо деловой характер, без протокольных церемоний.

За сплошь стеклянной стеной бесшумно взлетали и шли на посадку самолеты, катились по летному полю автоцистерны с горючкой и машины-буксировщики, а здесь, в зале, стоял ровный гул голосов, перекрываемый разноязычными объявлениями дикторов.

Семенчук и Парфенов сидели за длинной стойкой и неторопливо потягивали кофе из маленьких чашечек. Подошел Губер – розовощекий, аккуратный немец с коротко подстриженными усиками, сел на высокий табурет рядом с Семенчуком.

– Прибытие задерживается на сорок минут. – Он придвинул к себе чашку с уже остывшим кофе. – Туман.

– Летайте самолетами Аэрофлота. Быстро, дешево, удобно, – сострил Парфенов и сам рассмеялся.

Губер вежливо улыбнулся и сказал:

– Не совсем дешево.

– У вас дороже, – возразил Семенчук.

– Я, я! – решил не спорить Губер, отхлебнул кофе и чуть заметно поморщился.

– Рюмку коньяку? – предложил Семенчук.

– О, не теперь! – замахал руками Губер. – Только вечер!

– Вечером надо водку пить! – хохотнул Парфенов. – А коньяк с утра.

– Да?! – поднял брови Губер. – Какая причина?

– Тонизирует! – объяснил Парфенов и опять рассмеялся.

Губер изобразил на лице улыбку и обернулся к Семенчуку.

– Герр Семенчук, я слышал, вы готовите коммерческое предложение также и фирме «Лори». То не есть ошибка?

– В каком смысле? – сдвинул брови Семенчук.

Губер хлопнул себя ладонью по лбу:

– О, мой русский язык! Не ошибка. Найн! А как это говорят... Не ошибся ли я?

– Насчет «Лори»? – уточнил Семенчук. – Нет. Не ошиблись. – Недовольно покосился на Парфенова и добавил: – До коммерческого предложения пока далековато, но с документами знакомимся. Здоровая конкуренция, как говорят у вас на Западе. Вас это чем-то не устраивает?

– О, найн, найн! – затряс головой Губер. – Это никогда не есть вредно для дела. Как это по-русски? Стимулирует!

– Совершенно верно! – улыбнулся Семенчук. – Проведем сравнительную оценку и будем решать, что предпочтительней. Учитывая наши производственные условия.

– Я понимаю! – закивал Губер. – Фирма предлагает, заказчик выбирает.

– Вот, вот! – вмешался в разговор Парфенов. – Хозяин – барин!

Семенчук поморщился, а Губер удивленно поднял брови:

– Не совсем понял, простите?

– Анатолий Сергеевич хотел сказать, что предпочтение в этом случае отдается заказчику, – суховато пояснил Семенчук и, взглянув на часы, сказал Парфенову: – Пойду отпущу шофера пообедать. Твоему сказать?

– Перебьется! – отмахнулся Парфенов.

– Ну-ну, – хмыкнул Семенчук и обернулся к Губеру: – Простите, Герберт. Я сейчас вернусь.

– Конечно! – закивал Губер. – Я понимаю! Забота о ближнем. Как в библии!

– Как в Конституции, – поправил, улыбнувшись, Семенчук. – Право на отдых. – И направился к выходу.

– Внимание! – послышался голос диктора. – Совершает посадку авиалайнер «Ил-62», следующий рейсом Дюссельдорф – Москва!

– Ну вот! – взглянул на часы Парфенов. – Нам и туман нипочем!

– Где же герр Семенчук? – заторопился Губер.

– Успеет! – успокоил его Парфенов. – Мы к таможенному залу подойдем.

– Гут! – уже на ходу бросил Губер и заспешил к дверям, за которыми располагалась таможенная служба.

Семенчук и Парфенов стояли неподалеку от застекленных дверей таможенного зала и молча курили, изредка поглядывая на стойки, через которые выходили прошедшие досмотр пассажиры.

– Вот они! – Семенчук потушил сигарету в металлической пепельнице. – Высокий – это Вульф, специалист фирмы.

– А женщина? – Парфенов поправил галстук под распахнутой дубленкой.

– Штайнер, – ответил Семенчук. – Тоже фирмачка. Инженер по торговым связям с СССР.

– Жаль, что только по торговым! – не удержался от очередной остроты Парфенов.

– Уймись, Анатолий, – усмехнулся Семенчук.

– А что? – озорно покосился на него Парфенов. – Будь здоров кобылка!

Но Семенчук, уже не слушая его, шагнул к дверям навстречу сухощавому, седоватому немцу в легком, не по сезону, пальто и каракулевой шапке пирожком. Рядом с ним шла высокая молодая женщина в длинном пальто из грубого шинельного сукна, голова ее была не покрыта, и каштановые, с рыжеватым отливом волосы, небрежно, казалось, причесанные, а на самом деле уложенные с неуловимым изяществом, поблескивали в свете неоновых ламп.

Чуть поотстав, семенил Губер с двумя плоскими чемоданами в руках. У самого выхода Губер каким-то образом оказался впереди, бочком выскользнул в дверь, передал чемоданы подошедшему шоферу, подтянул узел галстука и, придав лицу официальное выражение, представил гостей и встречающих:

– Герр Вульф, главный специалист фирмы.

Седоватый немец приподнял над головой свой каракулевый пирожок и вежливо улыбнулся.

– Герр Семенчук. Внешнеторговое объединение.

Семенчук тоже улыбнулся и приподнял свой золотистый пыжик.

– Герр Парфенов, представитель министерства. Наш заказчик.

– О!.. – Вульф улыбнулся Парфенову, тот заулыбался в ответ, потянулся к своей ондатровой шапке, но не снял, а лишь сдвинул на затылок.

– Фрау Штайнер, – продолжал церемонию знакомства Губер.

– Эллен, – улыбнулась женщина.

Семенчук ловко склонился над ее рукой, выпрямился и, не надевая шапки, сделал шаг в сторону, уступая место Парфенову.

– С прибытием! – Парфенов подхватил протянутую ему руку, сильно тряхнул ее, потом спохватился и стянул с головы шапку.

– Рады приветствовать вас в Москве! – Семенчук широким жестом радушного хозяина указал на выход в город: – Прошу!

В вестибюле гостиницы, когда все формальности были закончены и чемоданы гостей унесли наверх, первым поднялся с кресла Семенчук.

– Располагайтесь, отдыхайте, – привычно улыбнулся он Вульфу. – Ровно в двенадцать Анатолий Сергеевич будет ждать вас в представительстве. Я с вами увижусь вечером. Кстати, какую культурную программу вы для себя наметили? Большой балет – это естественно... Что еще? Может быть, цирк?

– Третьяковская галерея, – с трудом выговорил Вульф. – Это есть возможно?

– Почему же нет? – опять улыбнулся Семенчук. – Конечно! Что еще?

Вульф что-то сказал по-немецки Штайнер, та перевела:

– Если можно, мы подумаем.

– Сколько угодно! – засмеялся Семенчук. – Времени у вас достаточно.

– О да! – согласно закивала Штайнер и тоже засмеялась: – Работа, работа, работа!..

Вульф опять что-то спросил у Штайнер, та обернулась к Парфенову:

– Шеф удивлен, что не видит второго эксперта. Герр Колесников, кажется? Он не болен?

– Здоров он как бык! – отмахнулся Парфенов. – В двенадцать будет в представительстве.

– «Как бык» я не перевожу, – улыбнулась ему Штайнер и быстро заговорила по-немецки.

Вульф удовлетворенно кивнул и что-то коротко приказал Губеру. Тот быстро раскрыл свой кейс и передал Штайнер три целлофановых пакета.

– Битте! – показал свои фарфоровые зубы Вульф. – Кляйне сувенир.

Штайнер протянула Семенчуку и Парфенову по пакету:

– От нашей фирмы. В честь знакомства.

И, оглянувшись на Вульфа, повертела в руках третий пакет:

– Это для герр Колесников.

– Я передам. – Парфенов взял, у нее из рук пакет. – Спасибо.

Семенчук вынул из бокового кармана пальто небольшой плоский футляр и протянул его Вульфу:

– От нашей фирмы. С пожеланиями подписать этими авторучками как можно больше контрактов.

– Данке шён! – Вульф разглядывает футляр.

– А это вам! – Семенчук улыбнулся Штайнер. – Говорят, наши духи не хуже французских.

– О! – Штайнер открыла картонную коробочку, понюхала пробку флакона, восхищенно прикрыла глаза: – Прелесть!

– Очень рад. – Семенчук застегнул пальто и взял со столика свою пыжиковую шапку. – Желаю полезно потрудиться. Всего доброго. До встречи.

– Ауфвидерзеен! – Вульф склонил в поклоне свою седоватую голову и тут же выпрямился.

– Пока! – Парфенов подхватил пакеты и направился к выходу.

Семенчук развел руками: «Шутник!» – и пошел за Парфеновым.

Когда, миновав швейцаров, они вышли из подъезда гостиницы, Семенчук, хмурясь, сказал:

– Ты бы все-таки вел себя поаккуратней, Анатолий. Ерничаешь больно много. Несолидно.

– Зато им солидный куш светит. Если «Лори» не перехватит, – отмахнулся Парфенов. – Перебьются!

– Хозяин – барин? – усмехнулся Семенчук.

– Во-во! – согласился Парфенов и ощупал целлофановый пакет. – Виски, что ли?

– Откуда? – возразил Семенчук. – Не штатники. «Дюпель-кюмель» какой-нибудь.

– Дюпель так дюпель! – кивнул Парфенов. – Под селедочку пройдет.

– Не ту закуску выбираешь! – засмеялся Семенчук и, уже открывая дверцу машины, спросил: – А что этот твой Колесников? Сильно прикладывается?

– Он такой же мой, как и твой, – отрезал Парфенов. – Не запойный, но принять на грудь может. Под настроение!

– Ну-ну... – неопределенно хмыкнул Семенчук, сел на заднее сиденье и, перед тем как хлопнуть дверцей, сказал: – Учти, Анатолий Сергеевич. Экспертиза должна быть на высоте. Закупка, сам знаешь, не маленькая.

– Ты это к чему? – насторожился Парфенов.

– Я это к тому, что на заказ претендуют две фирмы и предпочтение надо отдать той, чьи условия более для нас выгодны. Без потери качества. Сечешь?

– Секу, – уже серьезно ответил Парфенов.

– Ну и лады!

Семенчук захлопнул дверцу, и машина тронулась с места.

Парфенов, собрав лоб в морщины, смотрел ей вслед. Потом кинул пакеты на заднее сиденье своей машины, плюхнулся рядом с шофером и хлопнул его по плечу:

– Поехали, Костя!..

Эксперты работали в представительстве фирмы, в специально отведенной для этого комнате.

На длинном столе были разложены кальки с чертежами и схемами, громоздились папки с описаниями, инструкциями по эксплуатации и ремонту. На приставном столике стоял магнитофон, на другом, у окна, поднос с кофейником и чашками.

Подчеркнутая официальность, с которой Колесников и Парфенов обращались к «фирмачам» в первые дни работы, как-то сама собой исчезла и перешла в те деловые, а подчас и непринужденные отношения, которые возникают у высококвалифицированных специалистов, занятых одним общим делом и понимающих друг друга с полуслова.

Колесников, расстегнув верхнюю пуговицу рубашки и оттянув узел галстука, стоял у стола и, по-птичьи склонив голову набок, разглядывал лежащую перед ним кальку с чертежом. Полистал одну из папок, задумчиво пожевал губами и передвинул ее сидящей за столом Штайнер:

– Отметьте у себя. Параметры техники безопасности у нас выше.

– А точнее? – внимательно вглядывается в документ Штайнер.

– Нужные цифры будут указаны в поручении. – Он размял в пальцах сигарету и похлопал ладонью по карманам пиджака, висящего на спинке стула.

– Битте! – Штайнер щелкнула своей золоченой зажигалкой.

– Данке шён! – улыбнулся ей Колесников.

– Ну-ка, ну-ка!.. – Парфенов оторвался от бумаг и, взяв из рук Штайнер зажигалку, повертел в пальцах. – Пьезо?

– Яволь! – кивнула Штайнер. – Вам нравится?

– Пур ле дам! – вернул ей зажигалку Парфенов и пояснил: – Дамская!

– О, я! – сдерживая улыбку, кивнула Штайнер.

Парфенов опять погрузился в изучение документов, а Колесников, негромко насвистывая, расхаживал вдоль стола и все так же по-птичьи, сбоку, разглядывал разложенные кальки с чертежами. Потом, вдруг перестав свистеть, прицелился прищуренным глазом в один из чертежей, постоял над ним, что-то прикидывая для себя, и так же, как в прошлый раз раскрытую папку, передвинул чертеж к Штайнер.

– Вам не кажется, что этот узел здесь лишний? – Колесников ногтем большого пальца черканул по кальке.

– Не уверена... – протянула Штайнер.

– А я уверен! – Колесников придвинул к себе лежащий перед Штайнер блокнот, взял фломастер и двумя-тремя росчерками начертил схему. – Так малость поизящней.

– О! – подняла брови Штайнер. – Вы разрешите, я покажу это шефу?

– Пожалуйста! – засмеялся Колесников. – Считайте это моим рацпредложением!

Парфенов шумно двинул стулом, встал, подошел к столику у окна, налил себе кофе, залпом выпил и поморщился.

– Горький? – забеспокоилась Штайнер.

– К горькому мы привыкши! – нарочито коверкая слово, сказал Парфенов. – Холодный.

– Момент! – Штайнер взяла кофейник и вышла из комнаты.

Парфенов хмуро посмотрел ей вслед и вернулся к столу.

– Ты что надулся, как пузырь? – спросил Колесников.

– Тебя жалко, – буркнул Парфенов.

– Да? – удивился Колесников. – С чего бы?

– Идеями раскидываешься за бесплатно. – Парфенов достал сигареты, взял лежащую на столе зажигалку Штайнер, прикурил и сказал: – Перед фрау выламываешься?

– Это ты брось! – нахмурился Колесников.

– Выламываешься, – по-бычьи мотнул головой Парфенов. – Перед бабой выставляешься, а на чужого дядю работаешь.