Текст книги "Число зверя"

Автор книги: Йорг Кастнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)

51
Абруццо

Монастырь Санта-Клара лежал примерно в двадцати километрах от Челано и в восьми – от ближайшей деревни, в такой глуши, что можно было поверить, будто остального мира просто не существует. Впрочем, к небольшому скалистому плато вела дорога, которая на последних километрах, однако, превращалась в труднопроходимую горную тропу.

Когда после почти трехчасовой поездки перед ними наконец появился монастырь, Пауль стал рассматривать его со смешанным чувством. Странная узнаваемость, которую он уловил еще во сне, почти волшебным образом манила его. Но он также ощущал страх, страх перед тем, что он может там узнать. Клаудия припарковала «Фиат-Уно» в тени монастырских стен.

– Узнаешь его?

– Да, это тот монастырь, который мне снился.

– И это все? Ты не помнишь, бывал ли здесь раньше?

– У меня нет такого чувства, что я уже здесь бывал, но все же что-то влечет меня сюда. Наверное, что-то, находящееся за стенами монастыря.

– Что-то или кто-то?

– Я не знаю. Если вспомнить о старухе, которая явилась мне во сне, тогда, возможно, кто-то.

Клаудия распахнула дверцу со стороны водителя.

– Как насчет того, чтобы это разузнать?

– За этим мы сюда и приехали.

Снаружи было холодно, и на плато дул сильный, почти зимний ветер. Послеполуденное солнце пробивалось сквозь облака, но силы у него уже не было. Прежде чем преодолеть последние метры до узких ворот монастыря, Пауль и Клаудия надели куртки. Пострадавшие от сурового климата стены выглядели старыми. «Следующий порыв ветра просто собьет нас с ног», – подумал Пауль. Клаудия застегнула молнию куртки до самого подбородка, но все равно мерзла.

– Хотела бы я знать, кто удаляется в такую глушь.

– Сестры чистоты. Очевидно, женщины, которые не желают иметь ничего общего с остальным миром. Я, к сожалению, больше не нашел никакой информации об этом обществе. Оно, кажется, не уделяет особого внимания работе с населением.

Клаудия усмехнулась и дернула за веревку, заставив зазвонить старомодный колокольчик над входом.

– Я чувствую себя так, словно снимаюсь в историческом фильме.

В воротах приоткрылось окошко величиной едва ли с кулак, и на них, прищурясь, уставилась пара серых глаз.

– Что вы хотели? – робко спросила пожилая женщина.

– Дозволения войти.

Только произнеся это предложение, Пауль почувствовал, что составил его на старинный манер. Клаудия решила, что он пошутил, и снова широко улыбнулась.

– Мы не принимаем посетителей, – бесстрастно объяснил женский голос.

– Даже представителей полиции? – уточнила Клаудия.

– По-ли-ци-и? – нерешительным эхом отозвалась монашка.

Клаудия сунула свое служебное удостоверение прямо к окошку.

– Комиссар Клаудия Бианки из римской полиции. Я хотела бы поговорить с аббатисой, по срочному делу.

– А что случилось? – Теперь голос звучал испуганно.

– Убийство. Точнее, несколько убийств.

– Но мы… мы-то тут при чем?

– Я все объясню вашей аббатисе.

Через несколько секунд молчания женский голос произнес:

– Подождите, пожалуйста. Я сообщу об этом матушке настоятельнице.

Окошко закрылось, и они услышали поспешно удаляющиеся шаги. Их взгляды встретились, и теперь они оба широко улыбнулись.

– Что будем делать, если сестры просто оставят нас здесь стоять? – спросила Клаудия.

– Понятия не имею. Что делает в таких случаях полиция? Вызывает команду особого назначения?

Клаудия кивнула.

– Да, здесь это выглядело бы интересно. – Она прижала правый кулак ко рту, изображая мегафон. – Говорит руководитель операции: соблюдайте осторожность, монахини опасны. Возможно, они вооружены четками и молитвенниками!

Снова послышались шаги, затем скрежет ключа в замке, которым, очевидно, пользовались нечасто. Ворота приоткрылись, так чтобы в них мог пройти человек, и Пауль с Клаудией увидели перед собой маленькую, изящную, одетую во все белое женщину лет шестидесяти. Узкое лицо, выглядывавшее из-под чепца, смотрело на них очень настороженно, если не сказать боязливо.

– Я сестра Ассунта, я проведу вас к матушке настоятельнице. Пожалуйста, следуйте за мной.

Сестра Ассунта тщательно заперла ворота, после чего повела посетителей в главный корпус, стены которого производили такое же впечатление, как и внешние стены монастыря. Через темный прохладный коридор они попали в комнату, которая была чем-то средним между кабинетом и молельной комнатой. Так, половину стен занимали полки с книгами и папками, остальная площадь отводилась под огромное распятие и несколько картин с изображениями святых. Через маленькое окно проникал скудный дневной свет. На грубом деревянном столе, занимавшем центр помещения, стояла мигающая свеча. Здесь, кажется, не было электричества. Во всяком случае, Пауль еще не увидел ничего, что позволило бы сделать вывод о наличии электропроводки. За письменным столом сидела монахиня. Она была примерно того же возраста, что и сестра Ассунта. Она тоже была не особенно высокого роста, но выглядела сильнее, а благодаря лицу с выдающимся вперед подбородком производила впечатление энергичной особы. На большом носу сидели очки с четырехугольными стеклами.

Она кивнула монахине.

– Спасибо, сестра Ассунта, ты можешь идти. – Затем она обратилась к Паулю и Клаудии. – Я мать Бенедетта, настоятельница этого монастыря. Вы из полиции?

– Только я, – ответила Клаудия и предъявила матери Бенедетте удостоверение. – Мой спутник – брат Кадрель из Общества Иисуса.

– Из Общества Иисуса? – Голова матери настоятельницы рывком повернулась к Паулю. – Вы, наверное, отправились в путь с тайной миссией?

– Мне жаль, матушка настоятельница, – ответил Пауль, – но я не знаю, о чем вы говорите.

– О! – Мать Бенедетта, похоже, смутилась. – Наверное, я сказала что-то не то. Пожалуй, мне нельзя было упоминать об этом.

– О чем вам нельзя было упоминать? – переспросила Клаудия.

Аббатиса медлила.

– Мне говорили, что я должна хранить молчание. Это чрезвычайно важно.

– Кто вам это говорил?

Когда аббатиса опустила взгляд и промолчала, Клаудия продолжила:

– Мы ведем расследование нескольких убийств. Тот факт, что вы принадлежите к религиозному обществу, не освобождает вас от необходимости давать свидетельские показания, матушка Бенедетта. Если вы не хотите разговаривать здесь, мы заберем вас в Рим, а в случае необходимости – и всех ваших сестер.

– Я не знаю, что к чему, – пробормотала аббатиса после паузы. – Убийства, говорите? И кого убили?

– Двух заслуженных членов Общества Иисуса, – ответил Пауль. – Преподобный генерал поручил мне провести расследование вместе с полицией. Кто бы ни просил вас молчать, матушка Бенедетта, его слово едва ли имеет такой же вес, как слово генерала ордена Иисуса!

– Я ничего не знала об этом, об этих убийствах. У нас здесь, в Санта-Клара, нет ни радио, ни телевидения, ни даже газет. – Мать Бенедетта зажала в правой руке простой крестик, висевший на цепочке у нее на груди. – Четыре дня тому назад к нам прибыли – без предупреждения – два члена Общества Иисуса. Они хотели поговорить с сестрой Марией. Ночное посещение уже само по себе было достаточно странным, но то, что они хотели попасть к сестре Марии!.. Она стара и очень больна. Обычно здесь никто не принимает гостей, а тут она?… Мы бы и этих двоих не впустили, но они показали нам письмо. В нем было написано, что они – уполномоченные генерала общества Иисуса. И потому мы разрешили им войти. – Она посмотрела на Пауля снизу вверх. – Есть ли у вас такое письмо, брат Кадрель?

Он покачал головой.

– Я все равно верю вам. В вашем голосе и в вашем взгляде я вижу искренность.

– Чего они хотели от сестры Марии? – спросила Клаудия.

– Я точно не знаю. Один из них остался в келье наедине с ней, они на этом настояли. Потом Мария показалась мне обрадованной, несмотря на ужасные боли, которые мучают ее день и ночь. Она сказала, что поговорила с ним.

– С кем?

– Я не знаю, commissario.Мы здесь не любопытны. Вероятно, сестра Мария имела в виду одного из иезуитов.

– Мог ли кто-нибудь позвонить ей по телефону? – спросил Пауль, которого неожиданно осенило.

– У нас здесь нет телефона.

– Иезуиты могли принести с собой мобильный телефон. Хотя я не знаю, есть ли вообще сигнал мобильной связи здесь, наверху.

– Сейчас узнаем. – Клаудия достала телефон. – Да, никаких проблем. – Она снова обратилась к аббатисе. – Как звали ваших посетителей?

– Они не называли имен, а я не спрашивала.

– Но ведь на рекомендательном письме его преподобия должны были стоять их имена, – настаивал Пауль.

– Нет. Там только было написано, что предъявитель письма действует по поручению генерала.

Если письмо было настоящее, подумал Пауль, то оба ночных посетителя имели доступ к руководству ордена. Возможно, однако, что письмо было подложным, и, вероятно, они к тому же вовсе не были иезуитами. Клаудия не отставала от аббатисы.

– Почему вы пропустили их к сестре Марии, матушка Бенедетта? Если я правильно понимаю, сестры чистоты – это самостоятельное общество, оно не подчиняется генералу иезуитов.

– Правильно. Мы чувствуем себя обязанными следовать примеру святой Клары, живем в бедности и простоте, как она, но мы всегда держались особняком. В прошлом неоднократно возникали попытки присоединить наше общество к клариссинкам или бенедектинкам, но мы так и не увидели, каким образом это послужит нашей цели быть близкими к Богу в смирении. Мы всегда могли содержать собственный монастырь. Правильно, мы не должны оказывать послушание генералу Общества Иисуса, но я не увидела повода отказать ему или его делегатам в любезности.

– Можете ли вы описать тех двоих? – спросила Клаудия.

– Один еще молод и, кажется, просто сопровождал старшего, который говорил со мной наедине. В келье сестры Марии он тоже был один. Другой оставался за дверью, как сторож. Второму посетителю было, наверное, лет пятьдесят. У него очень крепкое телосложение, рыжеватые волосы и глубокий голос, кроме того, он говорил с иностранным акцентом, английским или американским, кажется.

У Пауля вспотели ладони. Он знал только одного человека, внешность которого соответствовала этому описанию. Внезапно он кое о чем вспомнил, и руки его, будто по собственной воле, проверили карманы кожаной куртки. Да, все на месте, в левом потайном кармане. Он совсем забыл о ней и все время носил ее с собой.

Теперь он положил фотографию, которую молодая женщина-фотограф сделала в ресторане отеля «Колумб», на стол и разгладил ее, насколько ему это удалось.

– Мужчина за моей спиной и есть тот, кто говорил с сестрой Марией?

Аббатисе хватило одного короткого взгляда.

– Да, это он.

– Отец Финчер? – Клаудия вопросительно посмотрела на Пауля. – Что ему здесь понадобилось? Да еще ночью, когда был убит Сорелли?

– Я не знаю, – ошеломленно ответил Пауль. – Он ничего не рассказывал мне об этом визите.

Но почему? Пауль стал лихорадочно обдумывать ситуацию. Возможно, поездка Финчера к сестрам чистоты никак не связана с убийствами Сорелли и Анфузо. Это объяснило бы, почему Финчер ничего не сказал ему, но Пауль не верил в это.

В тот день, похоже, все неожиданно оказалось под сомнением: сначала личность Пауля, а вот теперь – лояльность Финчера по отношению к Обществу Иисуса. Или Финчер действительно приехал сюда по поручению генерала? Но тогда Паулю придется спросить себя, какую игру ведет с ним его собственный орден.

Клаудия снова обратилась к аббатисе.

– Что вы можете рассказать нам о сестре Марии?

– Не многое. Мы здесь не задаем вопросов. Каждая женщина, которая хочет присоединиться к нам и следует нашим правилам, желанна для нас. Общество святой Клары – убежище для всех, кто решил отгородиться от материального мира. Мы начинаем тут новую жизнь, которая посвящена только Богу, и не говорим о том, что было раньше. Сестра Мария прибыла к нам примерно тридцать пять лет назад, тогда я сама была еще послушницей. И я с большим трудом вспоминаю иезуитов, которые привезли ее.

– Иезуитов? – перебил ее Пауль. – А вы знаете, кто это был?

– Нет.

– Есть ли записи об этом?

– Мы не ведем таких записей.

– А сестра Мария совсем ничего не рассказывала?

– Первые двадцать – двадцать пять лет нет. Но когда она постарела и заболела, ее душевное здоровье тоже ухудшилось. Теперь она иногда говорит о своей семье, которая приедет, чтобы забрать ее домой.

– Какой семье? – спросил Пауль.

– Она говорит о своем муже и сыне, но я не уверена, что она не бредит.

Пауль подумал о своем сне, и его охватило сильное возбуждение.

– Матушка Бенедетта, не могли бы вы отвести нас к сестре Марии?

52
В монастыре Санта-Клара

– Я не знаю, сможет ли сестра Мария помочь вам или вообще что-нибудь сказать, – объяснила аббатиса, когда они стояли перед кельей Марии. – Господь наш в великой милости своей скоро призовет ее к себе. За последние дни ее состояние значительно ухудшилось. Я не думаю, что она переживет завтрашнее утро.

– Что с ней? – спросил Пауль.

– Рак съедает ее изнутри. Иногда мне кажется, что на самом деле ее мучит большая печаль.

Клаудия, не понимая, наморщила лоб.

– Если она так тяжело больна, почему тогда лежит здесь, а не в больнице?

– Таковы наши правила: мы вверяем свою судьбу Богу, а не врачам. Мы не глотаем пилюли, а молимся всемогущему Создателю, который дает нам то, что мы заслуживаем, а затем, когда приходит пора, освобождает нас от боли.

Пауль заметил возмущение, появившееся на лице Клаудии. В этот момент она, пожалуй, уверилась в правоте своего предубеждения против христианской веры, поскольку видела только внешнюю жестокость, а не большую жертву, которую сестры чистоты приносили по собственному желанию. Но сегодня был неподходящий день для того, чтобы разъяснять Клаудии, что не жестокая религия, а свободное решение побудило женщин в этом монастыре вести простую, созерцательную жизнь, не позволявшую им пользоваться техникой и достижениями современной медицины.

Аббатиса открыла дверь кельи, и они заглянули в очень маленькое помещение с узкой кроватью, старый железный каркас которой во многих местах проржавел. На стене висели распятие и выцветшее изображение Девы Марии. Через узкое окошко проникал рассеянный свет.

Под грубым шерстяным одеялом лежала изможденная седая старуха с искаженным от боли лицом и смотрела на них лихорадочным взглядом. Когда Пауль заметил ее, ему показалось, что сердце у него остановилось. Это, несомненно, была женщина из его сна. Он понял, что его неодолимо влечет к ней, и подошел к кровати.

Лицо! Оно было знакомо ему не только по снам. После короткого размышления он пришел к выводу: в медальоне, который Клаудия нашла на месте убийства Ренато Сорелли, помимо фотографии молодого Сорелли находилась и фотография какой-то молодой женщины. Эта женщина лежала сейчас перед ним.

Почему она ему снилась? И почему его так сильно тянуло к ней? В голове пронеслось воспоминание о том, что Альдо рассказал о его происхождении, и тут Пауль понял.

– Мама? – тихо спросил он, и голос его дрожал, как у маленького робкого ребенка.

Взгляд ее покрасневших глаз, запавших глубоко в глазницах, переместился на него; на ее лице отразилось сначала удивление, а затем – неудержимая радость.

– Я знала, – произнесла она хриплым старческим голосом. – Я знала, что однажды ты придешь, чтобы забрать меня.

Она хотела подняться, но оказалась слишком слабой и опустилась назад на единственную подушку. Ее правая рука потянулась к Паулю; тот взял женщину за руку и сжал ее. Напряженная кисть, казалось, состояла из одних костей и была легкой, как у ребенка. Пауль почувствовал, что последние остатки жизненных сил собирались покинуть это измученное тело. Он хотел задать этой женщине столько вопросов, но в этот момент они все показались ему не важными. Важным было лишь то, что он нашел свою мать. Пауль держал ее за руку и молча смотрел на нее. Оставался только один вопрос, который он все же должен был задать.

– Кто мой отец?

Старые потрескавшиеся губы из последних сил произнесли слово: «Рено».

– Рено? – тихо повторил Пауль.

Но она больше не могла ему ответить. Ее голова склонилась набок, и она умерла со счастливой улыбкой на губах. Ее пальцы разжались, и что-то выскользнуло из них и упало Паулю на ладонь. Это оказался маленький золотой медальон в форме сердца.

Пауль все еще держал руку матери, и слезы текли у него по щекам. Он не смог бы объяснить, почему именно он плакал. Оплакивал ли он женщину, оказавшуюся его матерью, которой он, однако, не знал? Или он оплакивал потерянную возможность познакомиться с ней и узнать от нее больше о том, в каких отношениях находились его настоящие родители? А может, он вспомнил о том, что был лишен детства в родительском доме? Наверное, его слезы были слезами скорби, но также и гнева оттого, что спустя несколько мгновений его снова лишили матери.

Клаудия подошла к нему, положила ладонь на его руку, а другой нежно погладила по голове, как поступает мать, чтобы утешить своего ребенка. Ее близость благотворно подействовала на него. Пауль почувствовал себя в безопасности. Наконец он вытер слезы и стал рассматривать золотое сердце на своей ладони.

Взгляд Клаудии также упал на этот предмет, и она удивленно заметила:

– Мы нашли точно такой же медальон возле тела Сорелли!

Пауль открыл маленькое золотое сердце, и в нем оказались те же фотографии, что и в другом медальоне: снимки его матери и Сорелли в молодости.

– Ренато Сорелли, – нараспев произнес он. – Или, сокращенно, Рено. Мой отец!

53
Рим, Борго Санто-Спирито

Дэвид Финчер уже успел заснуть и потому тер уставшие глаза, когда отец Криспи, незадолго до полуночи, вел его в кабинет генерала ордена. Генеральный секретарь хотел что-то сказать, но, обведя взглядом присутствующих, передумал. Помимо Гавальда, там присутствовали адмонитор, Пауль и Клаудия. Финчер, кажется, проснулся за одну секунду. У него был встревоженный вид, но он постарался сгладить это впечатление улыбкой. Генерал ордена отпустил молодого священника.

– В настоящий момент я не нуждаюсь в вас, отец Криспи, – сказал он и обратился к генеральному секретарю; лицо его было серьезным. – Сядьте, Дэвид, мы должны кое-что обсудить.

Финчер нерешительно опустился в свободное кресло.

– Я не знаю причину этой ночной конференции, но она, очевидно, весьма знаменательна. В противном случае я счел бы ваше поведение безответственным, отец генерал: вы должны лежать в кровати, чтобы поберечь себя.

– Я мог бы себе это позволить, имей я надежных помощников.

– Они у вас есть, – возразил Финчер.

Гавальда окинул его пронзительным взглядом.

– Неужели?

Пауль вынужден был признать правоту Финчера: Жан-Кристоф Гавальда действительно производил очень тяжелое впечатление, как если бы ему приходилось прилагать все силы, чтобы выдержать происходящее. Вероятно, рак измучил генерала ордена не меньше, чем Марию. Пауль подумал о своей умирающей матери, о том, как сжимал ее руку в своей ладони. В отличие от Марии, у Гавальда были хорошие врачи и любые лекарства, которые только могли ему понадобиться.

Финчер, который, похоже, чувствовал себя все более неуютно, заерзал в кресле.

– Что здесь, собственно, происходит? Мы должны выслушать последние результаты полицейского расследования? Я так думаю, именно по этой причине здесь присутствует комиссар Бианки.

– Можно и так сказать, Дэвид. Комиссар Бианки и брат Кадрель недавно вернулись из горного района и принесли с собой важные новости.

– Из горного района? Вы имеете в виду деревню в Альбанских горах, где чуть не похитили этого писателя?

«Этот человек хорошо информирован», – подумал Пауль. И последние новости Финчеру сообщал не он.

– Они были не в Альбанских горах, а в Абруцце, – объяснил Гавальда.

Клаудия наклонилась к Финчеру.

– Мы были в маленьком монастыре неподалеку от Челано, монастыре Санта-Клара, где живут сестры чистоты. Но вы и сами это знаете, отец Финчер.

– Я не понимаю, о чем вы говорите.

– Об этом, – ответил Пауль и подал ему открытый медальон.

– Кулон, который обнаружили рядом с трупом Сорелли? Я все еще ничего не понимаю.

Клаудия вытащила пластиковый пакетик со вторым медальоном.

– Вы ошибаетесь, отче. Вот это и есть кулон Сорелли. Тот, который держит Пауль, принадлежал его матери, сестре Марии. Разве она не показала вам кулон четыре дня тому назад, когда вы с ней говорили?

Внезапно Финчер расслабился, откинулся на спинку кресла и вытянул ноги.

– Так, значит, вы в курсе. Пауль, вы меня разочаровали. Вы ведь должны были уведомлять меня обо всем. Разве вы мне этого не обещали?

– Тогда я еще не знал, что вы лжете и просто используете меня.

– Что за громкие слова, – рассмеялся Финчер. – Мы все используем друг друга, такова жизнь. Вас использую не только я, Пауль. Генерал тоже использует вас в своих целях. Он, пожалуй, не говорил вам этого, да?

– Я не понимаю, какое отношение одно имеет к другому, – сказал Гавальда.

– Поймете, если выслушаете мое признание. Вы ведь хотите добиться от меня признания, верно?

– Я хотел бы получить объяснение, – сказал генерал ордена. – И вы, в конце концов, можете считать, что вам повезло – вы ведь можете говорить здесь, в этом кругу. У комиссара Бианки есть право допросить вас в полицейском управлении, на ее условиях и так, как ей хочется. Вы должны быть благодарны ей, потому что только по причине ее благосклонности мы сидим здесь, Дэвид.

Финчер не сводил с Гавальда дерзкого взгляда.

– Вы действительно хотите, чтобы все это обсуждалось здесь, преподобный генерал? Ведь тем самым вы раскроете самую большую тайну нашего ордена.

Генерал затрясся в легком приступе кашля, и адмонитор, Хуан Фелипе Мартин, ответил вместо него:

–  CommissarioБианки обещала не разглашать конфиденциальную информацию. Поэтому она находится тут одна, без своих коллег.

– Ну, тогда начинайте партию, – вызывающе произнес Финчер. – Расскажите о настоящей могиле Петра, так как все связано именно с ней!

– Настоящая могила Петра? – повторила Клаудия. – Теперь мне становится действительно интересно.

Гавальда сделал глубокий вдох, будто желая придать себе решимости, и начал:

– Вот уже несколько тысячелетий Рим – это важный город. Раньше это был центр светской власти, сегодня здесь располагается наша святая католическая церковь. Все это вовсе не случайность. Из старых преданий, хранящихся в тайных архивах Ватикана, мы знаем о древней силе, божестве, которому здесь поклонялись и которое, должно быть, и помогло первым римлянам превратить свое маленькое поселение в империю, господствующую во всем мире. Но это была злая сила, основанная на насилии и убийстве, на войне и разрушении. Не божество, а демон, стремящийся навлечь на людей беду. Этого демона нужно было прогнать, а его силу – держать в узде. По этой причине наша Церковь и обосновалась здесь, в Риме. Только присутствием добра, силы Бога, зло можно удержать в рамках.

– Зло? – недоверчиво спросила Клаудия. – О чем именно вы говорите, преподобный генерал?

– Зло имеет много лиц и имен. Его называют сатаной, змием, искусителем, дьяволом, зверем и так далее. Главное – не имя, а его суть. Рим был городом светской власти, источником искушения и греха, пока апостолы Иисуса не принесли сюда христианство. Теперь Рим – место, которое охраняет мир от зла. Сам Петр охраняет город и защищает нас от нового восстания темных сил. Так захотел Господь, когда сделал Петра первым епископом Рима. Его могила находится над обителью зла, настоящая могила, а не та, которую показывают туристам под собором Сан-Пьетро.

– Монсеньор Уэхара показал мне первоначальную могилу Петра, – заметила Клаудия. – Ту, в которой лежал апостол, прежде чем его переложили в другое место из-за строительных работ, проводившихся в четвертом столетии.

Гавальда покачал головой.

– Это вовсе не первоначальная могила Петра. Его кости никогда не лежали там, как и не лежат они в роскошном склепе под собором Сан-Пьетро, который сегодня показывают туристам. Все это – лишь обман, чтобы настоящая могила Петра, как она называется в преданиях, пребывала в покое. То место, где действительно погребли Петра после долгой, ужасной борьбы против зла. И до тех пор, пока он там лежит, гласит предание, зло не получит господства над миром.

– Где находится настоящая могила? – спросил Пауль.

– В катакомбах, и Общество Иисуса его охраняет. Не случайно Святой престол отдал нам Бюро археологических раскопок. Уже во время основания нашего общества надзор за обителью Зла был поручен святому Игнатию. Мы, иезуиты, всегда пользовались особым доверием, всегда были тайным орудием Церкви, и на то была важная причина.

Во время речи Гавальда Клаудия становилась все беспокойнее. Теперь она уже нервно ерзала в кресле, подобно Финчеру.

– Секундочку, преподобный генерал. Вы всерьез утверждаете, что все эти убийства как-то связаны с демоном, который дремлет где-то у нас под ногами?

– Демон? – Гавальда тяжело вздохнул. – В нашем так называемом современном мире это звучит чересчур безобидно. Говоря о демонах, люди могут думать о каком-то виртуальном создании из фильма или компьютерной игры. Однако речь идет не о черте с рогами и козлиными ногами, который танцует с ведьмами и выманивает у несчастных дураков душу. Речь идет о равновесии мира, о том, что перевесит, добро или зло. Победит человечность или корыстолюбие, сочувствие или жажда разрушения, радость или страх. Освободится ли сила, способная поработить или вовсе уничтожить человечество.

– Петр, – тихо сорвалось с губ Пауля. – Теперь я понимаю последние слова отца Анфузо. Петр – страж зла. Должно быть, Анфузо имел в виду именно это или что-то подобное.

– Преподобный генерал прав во всем, – заметил Финчер. – Но он забыл упомянуть, что тайная миссия Общества Иисуса неоднократно оказывалась на волосок от гибели. Сначала светские властители со своими поклоняющимися злу тайными советниками пытались стереть нас с лица земли. Поэтому нас, иезуитов, на протяжении столетий преследовали снова и снова. Однако Зло знает много способов добиться желаемого. Поскольку Общество Иисуса невозможно уничтожить снаружи, зло нашло дорогу в его сердце. Приверженцы старого, демонического божества, которых так и не удалось уничтожить полностью, проникли в наш орден, и таким образом само Общество Иисуса стало инкубатором зла. Никто точно не знает, сколько наших братьев лишь притворяются, что служат истинному Богу.

Клаудия смотрела на Финчера, открыв рот.

– Вам надо ехать в Голливуд, писать сценарии. На таких запутанных историях там можно разбогатеть.

– Не судите опрометчиво, commissario, – предупредил ее адмонитор. – Легко осуждать то, что неизвестно. Но тот, кто поступает подобным образом, часто делает это лишь затем, чтобы скрыть собственные страхи. То, что говорит отец Финчер, к сожалению, соответствует действительности. Нам уже давно известно, что в Общество Иисуса проникли отступники. Но мы не знаем ни их точного количества, ни того, кто принадлежит к «Сыновьям Старика».

– Сыновьям Старика? – переспросил Пауль. – Они так себя называют?

– Да, – ответил испанец. – Поскольку они почитают старую силу, старого Бога, который когда-то господствовал над Римом. Но против них бороться трудно. Мы можем только очень осторожно приниматься за дело, так как это не должно бросаться в глаза. Иначе может произойти сотрясение, которое расколет наш орден, а возможно, и всю нашу Церковь.

– Как раз это неверно! – громко возразил ему Финчер. – Снова и снова я проповедовал это, но я остаюсь в одиночестве на вершине ордена. Никто не хотел открыто выступать против последователей этого дьявола, и потому я вынужден был поставить знак!

Пауль испуганно посмотрел на него.

– Вы сейчас говорите о числе дьявола, о 666?

– О чем же еще? Это подходящий знак, чтобы заклеймить искусителя, не так ли? Теперь, раз об этом уже сообщают средства массовой информации, никто больше не сможет сунуть голову в песок. Мы с братьями обнаружили, что Сыновья Старика намерены перейти в нападение. Они хотят использовать выборы нового генерала ордена, чтобы получить власть над Обществом Иисуса. Мы должны были действовать, пока не стало слишком поздно!

Пауль старался осознать чудовищное значение этих слов и лишь некоторое время спустя смог облечь свои мысли в слова:

– Вы убили Ренато Сорелли – моего отца?

– Это совершил один из моих братьев, но спланировал убийство я. Я отправился, как вам известно, той ночью в монастырь Санта-Клара, чтобы убедить Марию позвонить своему прежнему возлюбленному. Она с трудом отличала реальность от сна, и мне не пришлось проявлять чудеса красноречия. Ей действительно удалось выманить этого сына дьявола, Сорелли, на Яникул, и таким образом мой план удался!

Пауль почувствовал, как в нем поднимается гнев, и с трудом сдержался, чтобы не броситься на Финчера.

– Как вы смеете называть моего отца сыном дьявола? Он ни за что не мог принадлежать к числу заговорщиков!

– Вам мало что известно о Сорелли; до сегодняшнего дня вы даже не знали, что он вообще был вашим отцом. Как вы можете утверждать подобное? Сорелли упрятал своего сына под именем умершего ребенка в сиротский приют Сан-Ксавье, а его мать, свою возлюбленную, в монастырь Санта-Клара, чтобы никто не узнал об их кровном родстве. Он хотел убрать сына с линии огня, на случай если кто-то раскроет его тайну. Наследника сатаны нужно было сберечь.

– Вы бредите, Финчер!

– Нет, Пауль, вы просто не хотите допустить возможность этого. Ваш биологический отец, Ренато Сорелли, был не только главой Сыновей Старика, но и тем, кого они называют «Ожидаемым». Столетиями Сыновья Старика искали его, пока не нашли наконец Сорелли и не приняли его в свои ряды. Не спрашивайте меня о подробностях, я сам их, к сожалению, не знаю. Предки Сорелли и, следовательно, ваши, Пауль, якобы были зачаты воплощением силы зла. Ожидаемый должен быть избран для того, чтобы воплотить Зло, когда оно снова придет в этот мир. Теперь, так как ваш отец мертв, вы и есть Ожидаемый, Пауль.

– Я человек, а не дьявол. Это вы демон, Финчер. Вы убили Ренато Сорелли и отца Анфузо, и вы также в ответе за смерть этой несчастной женщины, редактора. Что вы сделали с ее дочерью?

– Я в ответе за смерть Ренато Сорелли, да, и этим горжусь. Но ни мои братья, ни я сам никак не связаны с другими преступлениями.

– Тогда кто за ними стоит? – вмешалась Клаудия. – Кто-то из зловещих Сыновей Старика?

– Вы ловите на лету, комиссар.

– Но зачем они это сделали и зачем заклеймили свои жертвы числом дьявола?

– Анфузо слишком глубоко копнул в своем архиве и слишком много узнал о Сорелли и нашем юном друге, который называет себя Паулем Кадрелем. Мы узнали всю правду именно от Анфузо. Даже если он и не принадлежал к нашему маленькому союзу, он был на нашей стороне. Но Анфузо был стар и не мог держать рот на замке. Сыновья Старика узнали, что он стал опасен для них, и поэтому его устранили. В случае с Антонией Мерино и ее дочерью все дело, пожалуй, в рукописи Фраттари. Почему девочку до сих пор не освободили, я не знаю. Вероятно, похитители хотят иметь в своем распоряжении средство давления на все случаи жизни. Редактор, скорее всего, умерла от разрыва сердца, вызванного волнением, но они привезли труп к стенам Ватикана и изуродовали ее числом зверя, как заклеймили и Анфузо, чтобы дискредитировать моих братьев и меня. Разве мы можем заявлять о себе как о борцах со Злом, если невинные люди были помечены тем же знаком, который мы поставили на Сорелли, Ожидаемом? Если бы мы, как изначально планировалось, открылись общественности, нас сразу бы стали преследовать как банду кровавых убийц. Хитрый план, поистине дьявольский!