Текст книги "Правосудие в Калиновке (СИ)"
Автор книги: Ярослав Зуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)
Как мне описать увиденное? Над зарослями, там, откуда минуту назад в небо взмыла стая перепуганных птиц, показались три темные фигуры. Вне сомнений, человеческие, и, одновременно, сюрреалистичные до тошноты. Впрочем, какими им еще надлежало быть, если действо разворачивалось в кошмаре. От одного вида этой троицы, зависшей в полуметре над слегка колышущимися метелками тростника, я с ног до головы покрылся омерзительным, липким потом, по консистенции напоминавшим желе, предварительно охлажденное в морозилке. У меня вообще отвалилась челюсть, когда я сообразил, эти, владеющие левитацией незнакомцы, одеты в строгие деловые костюмы, придававшие им сходство с расплодившимися в свое время в неимоверных количествах торговыми представителями приснопамятной Канадской компании. Последняя мысль, вне сомнений, принадлежала персонально мне. Вряд ли в мире Осириса могли слышать об этой организации, завалившей в середине минувшего десятилетия постсоветское пространство всевозможным мусором. Как будто у нас своего мусора мало.
Пока я пережевывал эту мысль, троица, в гробовом молчании, поплыла к плоту прямо по воздуху.
– Посланцы рептилий!! – завизжала Ольга-Исида, наблюдавшая за полетом «агентов» на пару со мной. Величие слетело с нее мигом. – Это же они, Осирис!! Сет?! Будь ты проклят! Как же ты мог?!! Как же ты мог, Сет?!!
Наверное, эти трое, вызвавшие у меня аналогию с навязчивыми торговцами низкокачественным заграничным ширпотребом, в ее представлении были посланниками тех самых могущественных и темных сил, которых так опасалась Исида. Тех, что могли рано или поздно догадаться, зачем Осирису понадобилось возводить пирамиды на берегах Нила, после чего для его единомышленников рисковали откровенно плохие времена. Что по этому поводу думает сам Осирис, я уловить не успел. Один из «агентов», черт бы его побрал, метнул в наш плот молнию. Название, конечно, условно. Нечто, какая-то энергия неведомой природы, подумал я, лишь походившая на электрический разряд, в грозу проскальзывающий между тучами с разноименным потенциалом, искрясь и шипя, заструилось к нам. Не так быстро, как настоящая молния. Представьте себе воспламенившуюся дорожку из расплесканного бензина. Исходивший от нее свет окрасил багрянцем заросли, стали видны даже лохматые верхушки пальм на противоположном берегу болота. Воздух затрещал, как рвущаяся парусина, волосы на голове поднялись дыбом, зубы в гнездах завибрировали, будто по ним побежал ток. Кончик молнии, в форме шарика, размером с теннисный мяч, метнулся к моей груди. Я закричал от страха, когда сообразил, вижу безглазую голову с пастью, ощерившейся множеством клыков-шипов.
Пора просыпаться, пронеслось в голове. К сожалению, последнее было – не в моей власти. Выручил плот. Рубин в десяти шагах от борта наткнулся на лазурь, столь пронзительную, что я невольно зажмурился. Откуда-то из-под палубы, я по-прежнему называл так настил из идеально обтесанных бревен, донесся приглушенный гул, будто там запустили мощный трансформатор. Вокруг плота образовалась прозрачная полусфера, и осколки молнии, яростно шипя, рваными клочьями посыпались в воду. Она закипела, над поверхностью болота взметнулось плотное облако пара. Пока оно рассеивалось, сфера, защитившая плот, погасла, вместо нее появились ослепительные, сверкающие шары, дюжина, если не больше. Кажется, они возникли прямо из средней части мачты, но я не стал бы этого утверждать. Шары устремились к преследовавшей нас троице. Двое «агентов» сразу исчезли в пламени, третий ухнул в болото, подняв фонтан брызг. Издав торжествующий вопль, я захлопал в ладоши. Рано радовался, как оказалось. В сотне, не более, метров от нас ночной воздух заструился и поплыл, словно поверхность болота в том месте разом прогрелась. Осирис не появлялся. У меня заныло в груди. Недаром. Марево, с которого я не сводил глаз, становилось все плотнее и гуще. А затем откуда-то, сомневаюсь, что со дна болота, поскольку в таком случае плот покачнуло бы приличной волной, в мареве, будто в гигантском пузыре, показалось нечто вроде исполинской светло-серой тарелки, только перевернутой кверху дном.
Исида со стоном опустилась на колени.
И я еще полагал троицу в деловых костюмах – иррациональным зрелищем. Да они не шли ни в какое сравнение с тарелкой, я не подобрал более подходящих слов. Мне она показалась изображением, спроецированным на колоссальный экран. Недаром и воздух там стал гораздо плотнее. Правда, проекция была из тех, для которых не составит никакого труда продолжить материализацию. Прыгнуть в реальность с экрана, чтобы не оставить там камня на камне. Она – так и сделала. Я не видел, Господь миловал, ядерных вспышек, но, подозреваю, ощущения тех, кто наблюдал за ними из тщательно забетонированных укрытий Семипалатинского испытательного полигона, во многом совпали с моими. Весь мир исчез, провалился в тартарары, распался на ионы и атомы, а затем сжался в одну точку, существование которой, если не ошибаюсь, теоретически обосновал Эйнштейн, только, на самом деле. Грудь пронзила чудовищная боль, всепроникающая, безграничная. Нечто вроде гигантского хобота, черного, как уголь, вошло в нее, раздвинув ребра. Я подумал, это черный небесный купол, пересыпанный алмазами сплющенных звезд, деформированный чудовищной силой взрыва в бур, в исполинское сверло.
– Осирис?!! – откуда-то издали завопила Исида. Ее слова были последними, что я расслышал.
***
– Эй, эй, ты чего, Журавлев?! Серега, слышишь меня? Очнись!
Я поднял веки. Перед глазами все колыхалось и плыло, будто светящаяся сфера последовала за мной из сновидения в реальность. Мне с трудом удалось разглядеть лица друзей, склонившихся надо мной, правда, в начале, в виде размытых колеблющихся овалов. Обнаружил себя по-прежнему сидящим в кресле старенькой «Вектры» Игоря, только кто-то из них, вряд ли я, перевел его спинку в лежачее положение. Ветер больше не врывался в окна салона, а пол под ногами не вибрировал. Следовательно, Игорь остановил машину. Ну, еще бы, как бы иначе он склонился надо мной.
– Серега, ты как? – повторил Пугик. В голосе чувствовалось облегчение, заметил, что я открыл глаза. Проснулся. Если, конечно, спал. Я провел влажной, вялой ладонью по груди, убедился, цела, как и ребра, ну, слава Богу. Проморгавшись, сконцентрировал взгляд на Ольге. Нашел ее не на шутку взволнованной, но, живой. Поморщился, какая нелепость, кошмар еще крепко держал мой разум в липких, осклизлых объятиях. Слабым голосом попросил у Ольги, чтобы плеснула кофейку, если не затруднит. И, только потом ответил Пугику, что мол, да, все в полном порядке, нет повода для беспокойства. Выговаривая последнюю фразу, испытал укол стыда. Повод для беспокойства я им уже предоставил, недаром же они останавливались. Что же я вытворял во сне? Кричал, что ли? Метался? Мои щеки приобрели свекольный оттенок.
– Да будет тебе, старик, – протянув свою большую руку, Пугик взъерошил мне волосы, будто я снова стал маленьким мальчиком, чем окончательно меня смутил.
– Что со мной было? – облизнув губы, спросил я.
– Что было? – Пугик покачал головой. – Это я у тебя хотел узнать. Мы с Ольгой думали, крышка тебе...
– Ничего мы такого не думали, – возразила Ольга, делая мужу знак помолчать. Но, тебя действительно трясло, как в лихорадке, – отложив влажную салфетку, которой она, надо полагать, промокала мой лоб, недавняя Исида свинтила колпачок с термоса, наполнила кофе желтую пластиковую чашку, протянула мне. – Мы с Игорем пытались тебя разбудить, но…
– Чего скрывать, напугал ты нас, – вставил Пугик. – Я уж, грешным делом, подумал, у тебя эпилепсия, старик, – вытянув шею, он отхлебнул из предназначавшейся мне чашки.
– Пугачев?! – прикрикнула на мужа Ольга. – Это – не твое!
– Меня тоже переколотило, – оправдывался тот. – Сам посуди, в радиусе двухсот километров, как минимум, ни единого лечика, чтоб тебя выврачил, – Игорь попытался изобразить улыбку. – У тебя часом не диабет?
– Просто дурной сон, – хрипло проговорил я. – И только…
Их лица вытянулись синхронно, как по команде. Ну, конечно же, как же я мог забыть? Ведь мы с Ольгой выросли рядом, в одном дворе, об этом я уже говорил. Естественно, для нее не были секретом кошмары, терзавшие меня в детстве одно время, на протяжении двух, а то и трех лет после того, как не стало мамы. Ольга вполне могла поделиться этой историей с Игорем. Да что там, наверняка поделилась. Правда, то было давно, кошмары перестали донимать меня еще в подростковом возрасте. Врачи, к которым меня без особого успеха таскала бабушка, вздохнули с облегчением, мол, перерос. И вот, надо же…
Чашка кофе взбодрила меня, поблагодарив Ольгу, я опустил ноги на гравий обочины. Встал, опираясь на крышу. Мои друзья не отступали от меня ни на шаг, наверное, ждали, когда я снова повалюсь в обморок. А я и, правда, чувствовал себя разбитым вдребезги. Ноги были ватными.
– Еще кофе, Сережа? – предложила Ольга. Я, поблагодарив, отказался. Игорь, напротив, попросил налить ему, добавив с наигранной укоризной, что его, как драйвера, вообще говоря, полагается обслуживать вне очереди.
– Если, конечно, никто из вас не хочет в следующий раз проснуться в кювете…
– Кстати, а как машина? – поинтересовался я. Чтобы попасть в кювет, сначала надлежало сдвинуться с места, не так ли?
– Еще не известно, как, – уклончиво отвечал Пугик. – Пока ты дрых, я выкинул из-под капота кое-какие детали, которые посчитал лишними. Как очухаешься, поможешь толкнуть. Поглядим, что получится…
– Толкнуть?
– Аккумулятор ноги протянул, – пояснил Игорь. – Так что придется заводить с толкача. Скажешь, когда будешь готов…
– Завсегда готов! – сказал я, храбрясь. Вышло, почти как у Анатолия Папанова в роли Лелика.
– Игорь, – запротестовала Ольга, – ему же нельзя… – Чем снова загнала меня в краску по уши. В самом деле, я что, инвалид?
Уже забирая у мужа опустошенную кружку, Ольга как бы невзначай спросила, что меня так напугало во сне. Признаться, я ждал этого вопроса, кому, как ни ей, было знать, кошмары, донимавшие меня в далеком детстве, имели скверное обыкновение сбываться. Иными словами, многие из них были вещими. Правда, их, как правило было сложно истолковать. По многим причинам, бабушке, воспитывавшей меня после гибели мамы, ничего подобного и в голову не приходило. Во-первых, всю сознательную жизнь проработав в советской школе, учителем физики, а затем еще и завучем, бабушка была материалисткой до мозга кости. Во-вторых, подозреваю, не без оснований опасалась, любые эксперименты с тем, что она называла мракобесием, кликушеством и прочими пещерными суевериями, способны повредить моему и без того не безукоризненному здоровью.
– Да, в общем, ничего такого… – протянул я, взвешивая, стоит ли им знать о том, что мне привиделось. Как, например, Пугик воспримет сон с участием Ольги?
– Так-таки ничего? – прищурился мой институтский друг. – Скрытничаешь, да, Журавлев?
– И в мыслях нет…
– Думаешь, не сбудется, да? – конечно же, он шутил.
– Не сбудется, не расстроюсь, – в тон ему сказал я.
– Что-то плохое видел? – насторожилась Ольга.
– Скорее, странное…
– Так рассказывай, – не унимался Пугик. Я неуверенно покачал головой. Вытащил из кармана пачку сигарет. Закурил.
– Не хочешь, не надо, – с наигранной укоризной бросил Игорь. – Не очень-то и хотелось знать. Тогда, Журавлев, выбрасывай папиросу, давай машину толкать. Собачье время, скоро светать начнет, а мы в горах застряли, если ты не заметил…
Не обратить внимания на этот печальный факт было сложно, кругом, сколько хватало глаз, темнели высокие, поросшие лесом холмы предгорий.
***
Мы запустили мотор с толкача, запрыгнули в салон на ходу. Вопреки опасениям Ольги, небольшая физическая нагрузка пошла мне даже на пользу, взбодрила, как умывание в холодной воде. Впрочем, много сил не потребовалось, «Вектра» покатилась легко, будто детская инерционная машинка, оказалось, трасса шла под незаметный уклон.
– Порядок, – выдохнул Пугик, подгазовывая, чтобы оживший двигатель, чего доброго не заглох. Пофыркав для блезиру, он, в конце концов, заработал относительно ровно. Тревожная красная лампа, не дававшая покоя Пугачеву до вынужденной остановки, правда, снова зажглась, сигнализируя: порядок, провозглашенный Игорем, не полный. – Ничего-ничего, – проворчал Пугик, обращаясь к мотору, – до перекопа я тебя черта лысого заглушу.
Ехать довелось почти в полной темноте, в целях экономии, включенными Игорь оставил одни подфарники. Мы все сконцентрировались на наблюдении за дорогой: одна пара глаз – хорошо, а три, как известно, лучше. Разговоры прекратились на добрых полчаса. В конце концов, Пугачев не выдержал:
– Пожевать бы чего, – обронил он мечтательно.
– Ты проголодался? – удивилась Ольга.
– Глаза слипаются… – пожаловался Игорь. Я подумал о печенюшках, которые обязательно пекла в дорогу Светлана. Сейчас бы они нам не помешали.
– И жвачки ни у кого не завалялось?
Оказалось, и с этим – туго.
– А кофе?
Ольга потрясла термосом.
– Пустой…
– Тогда, будьте людьми, хотя бы не молчите, – попросил Игорь.
– Споем? – предложил я без особого энтузиазма.
– Колыбельную? – фыркнул Пугик. – Лучше расскажи, что тебе приснилось, Журавлев?
– Игорь, не приставай, – молвила Ольга.
– Кто пристает? – возмутился Пугачев. – Мне, к примеру, отродясь ничего путного не снилось. А у тебя, если Ольке верить, талант. Сны такие, что на DVD нет смысла тратиться…
– Это уж точно, – буркнул я, подумав, да, он узнал о моих снах от нее. Ничего криминального, конечно…
– Ну, и?..
– Да нечего рассказывать…
– Вот человек, – с деланным негодованием проговорил Пугик. – Кофе мой высосал. Радио в горах не работает. Фары – тоже. Меня, можно сказать, переколотило из-за него, везу вас обоих, на последнем издыхании, а ему жалко рассказать товарищу, по каким параллельным мирам носило…
– Да не жалко мне…
– Вот и начинай, если не жалко, чего кота за яйца тянешь? Только не говори, – Пугик склонился ко мне, подмигнул заговорщически, – что ты участвовал в русско-украинской войне, которой я тебя напугал.
– Об этом можешь не волноваться, – мрачно ухмыльнулся я. – Твоя болтовня – ни при чем. Я был в Египте…
– Ого?! – воскликнул Пугик. – Хотя бы во сне изменяешь своим дурацким привычкам? Ну и как тебе показался местный сервис? Не то, что в долбанном «Морском бризе», верно?
– Этого я тебе сказать не могу. Видишь ли, Игореша, в том Египте, где я побывал во сне, как раз строили пирамиды, так что до отелей на побережье Красного моря у них пока руки не дошли.
– И кто их строил? Имхотеп? – как бы невзначай поинтересовался Пугик.
– Осирис… – молвил я. Имя, которое он назвал, было мне незнакомо.
– Если не ошибаюсь, – небрежно обронил Пугачев, – Осириса египтяне считали богом, а не фараоном…
– Ты хотел узнать, что было во сне, или нет? Я тебе и рассказываю. Не нравится, читай учебники по истории. Там все расписано, как было на самом деле. В моем сне пирамиды строил Осирис. И, они не были усыпальницами Хеопса и других царей. Их только маскировали под гробницы, чтобы не привлекали внимания посторонних. С помощью пирамид Осирис намеревался сокрушить какой-то барьер. Правда, не стану обманывать, самих пирамид я в глаза не видел, как и барьера, что ему покоя не давал. Даже не понял, что вообще имелось в виду, то есть, о каком барьере шла речь. Меня не пустили дальше дельты Нила…
– Круто с инвалютным туристом обошлись, – вставил Пугик. Но, отчего-то, этого я объяснить не мог, его пыл остыл, так что язвил Пугачев, похоже, чисто по инерции. Лицо стало серьезным, глаза – настороженными.
– Кто тебя не пустил? – понизив голос, спросила Ольга.
– Ты, – сказал я, оборачиваясь. Сомневался, стоит ли об этом рассказывать, решил, да ладно. Ну, приснилась она мне, и что с того?
– Я?! – Ольга вытаращила глаза, как будто ее прилюдно обвинили в резонансном преступлении, а она действительно оказалась к нему причастна.
– Ну, не лично ты, естественно, – поспешил заверить я. – Исида назначила мне встречу в дельте Нила. У нее было твое лицо… – и, тело, чуть не брякнул я, схватив себя за язык в последний момент.
– В твоем сне я была Исидой?! – пролепетала Ольга, все еще выглядевшая потрясенной, чему я, признаться, не видел вразумительных объяснений.
– Совершенно верно, – сказал я. – Ты. Ну, а я, как вы уже, наверное, догадались, был самим Осирисом. Я наблюдал картину от первого лица. Извини, Игореша, во сне я увел у тебя жену.
На секунду мы с Ольгой встретились взглядами в зеркале заднего вида, она сразу отвела свои. Вероятно, мне не следовало этого говорить. Ведь на самом деле, Игорь увел у меня Ольгу, они расписались, когда я служил в армии, и хоть с тех пор прошло немало лет…
Повисла неловкая пауза.
– Надеюсь, вы не позволили себе ничего лишнего, – в конце концов, изрек Пугик, театрально сведя брови.
– Об этом – можешь не беспокоиться, друг, – сказал я. – Вместо романтической встречи я угодил в ловушку. Но, не по вине Исиды. Насколько я понял, ее в темную использовал некто Сет, организовавший дворцовый переворот.
– Надеюсь, это был не я? – с кислой миной осведомился Игорь.
– Я тоже на это надеюсь, хоть, правду сказать, самого Сета я не видел. Только черные заговоренные стрелы, которыми его лучники хотели меня изрешетить.
– Ого, – сказал Пугик. – Круто.
– Как я понял, Сет ополчился на меня по двум причинам. Во-первых, его, в отличие от меня, вполне устраивало положение живого бога, а именно так к нам относились в Египте. Он хотел и дальше держать население в черном теле. Кроме того, Сет не без оснований опасался, что бурная деятельность Осириса привлечет внимание каких-то рептилий… – От одного этого слова у меня во сне кровь принялась стынуть, как озерная вода после оттепели в феврале. И сейчас, когда сон давно прошел, оно снова не вызвало ни единой положительной эмоции, и я поспешил защититься шуткой:
– Не думаю, будто речь шла о нильских крокодилах.
– Рептилий? – переспросил Пугик, бледнея. Он и Ольга переглянулись.
– Рептилий, – подтвердил я. Короче, Сет заложил этим самым тварям Осириса, сдал с потрохами, как у нас говорят. Правда, рептилии не снизошли до того, чтобы собственноручно расправиться с Осирисом. Они натравили на него своих слуг, которые, держитесь, не падайте, выглядели бы банковскими клерками в строгих деловых костюмах, если б не носились по воздуху, и не швырялись молниями с зубастыми головами. Пренеприятнейшее зрелище, доложу я вам.
– В кого швырялись? В Осириса и Исиду? – тихо спросила Ольга.
– Естественно, в кого же еще. В конце концов, эти парни угрохали бы их обоих, если бы не плот, на котором Осирис вернулся из долгого странствия. Плот, на деле, оказался чем-то вроде скутера на воздушной подушке, вооруженного чем-то вроде бластеров. И то, и другое здорово пригодилось, когда довелось уносить ноги.
– И? – сказал Пугик.
– И все, – развел руками я. – Вот такая история. Прошу, по возможности, не реготать на весь салон… – я невинно поглядел на своих попутчиков, и замер, с открытым ртом. Похоже, оба чересчур старательно исполнили мою просьбу не смеяться, их лица… черт, но ведь это же был только сон…
Или нет?
…Их лица вытянулись, особенно у Ольги.
– Эй? Кто-то умер? – сказал я.
– Серега, тебе стало плохо, когда одна из зубастых молний попала в тебя? – Пугик спросил об этом с таким серьезным видом, будто превратился в опытного гастроэнтеролога, пытающегося диагностировать причину острых болей в брюшине пациента. Если на чистоту, и сам вопрос, и тон, каким его задал Пугачев, озадачили меня. Я опасался безобидных подначиваний, в первую очередь, со стороны Игоря. А пожал – диалог с врачом, не на шутку обеспокоенным состоянием моего здоровья.
– Они ведь в тебя попали? – с нажимом повторил Пугик.
– С чего ты взял? – я хотел непринужденно улыбнуться, но голос прозвучал нервно, с надрывом. Перед глазами встало звездное небо, свертывающееся жалом исполинского комара перед тем, как проткнуть мне грудь. Не знаю, отчего, но, я не собирался им описывать эту сцену, глупо, конечно, она была ничуть не нелепей остальных. Тем не менее, решил, что не стану этого делать.
– Они в меня не попали, – заверил я, скривившись от того, что фраза прозвучала откровенно наивно. Я словно оправдывался. Как пьяница, заявившийся домой на рогах и теперь доказывающий разъяренной супруге, что выпил, в крайнем случае, рюмку портвейна.
– Ты уверен, что не попали, Сережа? – подключилась к допросу Ольга. Ну, вот, был один самозваный доктор, стало два, еще немного, и наберется полноценный консилиум.
– Вам обоим не кажется, что, придавая столько значения сну, вы немного перегибаете палку?
– Но ведь что-то спровоцировало твой приступ? – парировала она.
Опять, двадцать пять…
Надо же, — подумал я. Какой странный оборот принял наш разговор. Когда я только начал пересказывать сон, мне и в голову не могло прийти, я они оба напустят на себя вид докторов, беседующих с неизлечимо больным пациентом. С пациентом, чей недуг поразил рассудок. Появилась неприятная мысль, они водят меня за нос, не в наших традициях, сообщать больному правду. Сказать, что в этот момент я почувствовал себя не в своей тарелке, все равно, что не сказать ничего.
– Что бы его не спровоцировало, – хрипло сказал я, – это была явно не молния, которая мне приснилась…
– Не она, – с готовностью согласился Пугик. – Не сердись, Серега. Олька имела в виду, что, анализируя сон, можно докопаться до первопричины недуга.
Ах, вот как?
– Сегодня, – продолжал Пугик, – даже представители ортодоксальной медицины склоняются к тому, что сновидения – не последнее средство для ранней диагностики проблем со здоровьем.
– С каких это пор ты стал интерпретатором снов, Пугик?! – чуть не вспылил я. – Если не ошибаюсь, мы с тобой оканчивали политехнический институт, а не духовную семинарию. Не говори, что пока мы не виделись, ты выучился в академии народной медицины, без отрыва от сбора металлолома в промышленных масштабах, о котором я от тебя слышал.
– Просто интересуюсь на досуге, – примирительно сообщил Игорь. – А, что тебя, собственно, удивляет? Или не знаешь, какая у нас зашибезная медицина? Поневоле приходится самому врачевать, и себя, и Ольгу, не дожидаясь, чтобы эскулапы загнали в гроб. С них станется, сам знаешь.
После этих слов напряжение, охватившее меня, пошло на спад. В самом деле, стоило ли мне обижаться на него. Он ведь не хотел ничего плохого.
– В любом случае, Пугик, – сказал я, радуясь перспективе развернуть разговор в несколько иное русло, – мой чудесный плот не оставил недругам ни единого шанса. Сначала он защитил меня от заколдованных стрел, пущенных исподтишка подручными Сета, а потом и от молний, которые генерировали летуны в костюмах банковских клерков. К слову, Игореша, нам бы сейчас не помешал подобный аппарат, вместо твоей тарантайки, не хочу ее обидеть, конечно, – я, как бы извиняясь, легонько похлопал ладонью по торпеде. – Насколько я успел понять, помимо кибернетического мозга, управлявшего всеми системами жизнеобеспечения, плот был оборудован приличным движителем, позволявшим носиться где угодно, словно на воздушной подушке, только без грохота и тучи брызг.
– С каких это пор, Серега, ты начал увлекаться историей древнего мира? – осведомился Пугик, вернув мне мою недавнюю реплику насчет его увлечения целительством.
– О чем ты? – удивился я. История, не стану лгать, никогда не была моим коньком, при этом, все же, не стоило держать меня за полного неуча. Есть имена, которые, как бы это выразиться, входят в некий стандартный цивилизационный набор из обихода любого мало-мальски образованного человека. Не надо быть теологом, чтобы иметь некоторое представление о Зевсе, Будде или Митре. Не одним кондитерам, в самом деле, известно имя Наполеон.
– Осирис, это понятно, – не стал спорить Пугик. – Но, где ты, Серега, прочел о его странном плоте? В иллюстрированных энциклопедиях для детей о нем нет ни звука.
– Ты хочешь сказать, у египетского бога Осириса был плот на воздушной подушке? – я чуть не рассмеялся ему в лицо.
– Насколько можно судить по обнаруженным и дешифрованным фрагментам древнеегипетской Книги мертвых, Журавлев, Осирис плавал на весьма примечательном плоту, – Пугик хитро прищурился. – По легендам, старик, его палубу, вместо бревен, составляли уложенный бок к боку толстые змеи, вроде удавов-переростков, чтоб ты понял, о каком калибре речь…
Я хотел возразить ему, что мой, из сна, был, вне всяких сомнений, деревянным. Но, Игорь, вскинув руку, дал понять, что еще не закончил.
– Когда плот дрейфовал, или шел под парусом, удавы лежали неподвижно, – сказал Пугик. – Но, если Осириса припекало, гигантские змеи, согласно клинописи, начинали бешено вращать хвостами. Так, по крайней мере, представлялось современникам бога. Теперь представь себе лопасти вертолета…
– Это, пожалуй, даже покруче наших башмаков-скороходов, – ухмыльнулся я.
– Некоторые ученые полагают, и то, и другое, – явления одного порядка. Как, скажем, и ковер самолет, – не моргнув и глазом, заявил Пугик.
– Ты имеешь в виду порядок, возникающий после одной – двух дорожек кокса? – съязвил я.
– Нет, – гораздо серьезнее, чем следовало бы, сказал Пугик. – Ни кокс, ни гашиш, тут, Серега, ни при чем. Речь о технологиях, далеко превосходящих современные. О левитации, как эффекте применения принципов антигравитации, – в твоем случае, например. Или, об использовании каких-то силовых полей, о существовании которых современная физика имеет самое отдаленное представление…
– И, такими технологиями, по-твоему, владел египетский бог Осирис? – усмехнулся я.
– Я этого не утверждаю, Журавлев. Просто – допускаю подобную возможность.
– Ах, да, Алладин с Хоттабычем носились по воздуху на коврах-самолетах, куда вместо керосина заливали антивещество. Зеркальце, через которое злая царица из сказки Пушкина следила за красавицей-конкуренткой, на самом деле было LCD монитором компьютера, принимавшего сигнал от замаскированной в баньке веб-камеры, а печь, на которой гасал Иван-дурак, являлась помесью аэросаней и экраноплана…
– Ты, Журавлев, что-нибудь слышал о культе Карго?
– Я слышал, так частенько называют компании, занимающиеся грузоперевозками.
– Именно, – Пугик кивнул. – Собственно, само это слово пришло к нам из испанского языка, первоначально им обозначали морские грузы, но, не в том суть. В чем она – я тебе буквально в двух словах расскажу, сжато. Считается, культ Карго возник у дикарей Меланезии во время Второй мировой войны. Исследователи называют и другие даты, но это – дело десятое. Смысл такой. В разгар боев с японцами американскому командованию сплошь и рядом приходилось снабжать свои разбросанные по всей акватории этой части Тихого океана войска с воздуха. Иными словами, сбрасывать контейнеры с продовольственными и боеприпасами с парашютами. Как ты понимаешь, при таком способе доставки грузов имели место крупные потери. Часть имущества оказывалась черти где, в джунглях, горах и других труднодоступных местах. Выковырять его оттуда не представлялось возможным. И вот, прикинь ощущения изолированных от внешнего мира островитян, находившихся на стадии развития, примерно соответствующей неолиту, когда они наблюдали разыгрывавшиеся в воздухе бои между американской и японской авиациями. Или, когда находили в лесу сбитые машины и, что особенно важно, сброшенные с транспортных самолетов грузы. Неудивительно, что туземцы мигом сложили песни об изрыгающих пламя и дым железных драконах, а американскую тушенку, консервированные фрукты, сгущенку, и все такое прочее, вплоть до виски в канистрах, нарекли – пищей богов, присланной в дар с небес.
– Невероятно… – протянул я.
– И, тем не менее – факт, – сказал Пугик. – Не веришь, проверь, по возвращении в Википедии. Все это – официально установленные факты, Серега. Дальше – больше. Когда война закончилась, с ней закончилась и шара. По понятным причинам, грузы перестали сыпаться с небес. И, представляешь себе, Серега, дикари пустились на невероятные ухищрения, лишь бы боги смилостивились, и возобновили поставки. Они расчищали от леса целые участки джунглей, имитируя взлетно-посадочные полосы. Они складывали из пальмовых бревен конструкции, отдаленно напоминающие вышки диспетчерских пунктов аэродромов, более того, даже лепили из глины и веток муляжи самолетов. Вот тебе и сапоги-скороходы, над которыми ты изгалялся.
– Ты хочешь сказать, Осирис, которому поклонялись древние египтяне, был, образно говоря, морским пехотинцем или летчиком?
– По мне, безрассудно полностью отрицать подобную вероятность.
– То есть, иными словами, энное количество веков назад парня, послужившего прообразом Осириса, каким-то Макаром занесло в дельту Нила, а дикари, проживавшие там, посчитали его богом-творцом?
– В том-то и дело, что не творцом, – поправил меня Пугик. – Творцом они полагали бога Атума. Что же до Осириса, то он, для них, скорее, был просветителем. Тем, кто, в сущности, дал им то, что делает нас людьми: представления о морали и нравственности, основы этики и права, азы точных наук и медицины, письменность и все, что она с собой несет. Интересно, что этносы большинства древних народов, тех, которые принято считать стоящими у истоков современной цивилизации, содержат упоминания об аналогичных Осирису персонажах. У эллинов это титан Прометей, у предшественников инков – бородач Виракочи по прозвищу Морская пена, у индейцев, населявших территорию Центральной Америки задолго до ацтеков – Кукулкан и Ицамна, у предков современных жителей Поднебесной – Фу-си, и так далее. Примечательная деталь: все эти парни – плохо кончили. Приснившийся тебе Осирис, Серега, расстался с головой в результате заговора, по возвращении в Египет из дальних краев, где занимался просветительством. Нечто подобное случилось и с Виракочи, его южноамериканским двойником. Виракочи вероломно замочили, не дав завершить миссию. Тело бедолаги уложили в каноэ и пустили на волю волн, гулявших по озеру Титикака. Аналогичная судьба выпала и на долю его мексиканского коллеги Кукулкана. Его составленный из анаконд плот, как тебе такое совпадение, а, унесло в открытое море, после того, как кровожадный бог Дымящееся зеркало нанес ему смертельную рану. Историю Прометея пересказывать бессмысленно, она широко известна. За попытку поделиться потаенными знаниями ему выгрызли печень.
– В таком случае, перечисленные тобой боги кажутся немного странными, не находишь? Какие же они вседержители, мученики скорее, какие-то…
– Разве каким-то другим был Иисус Христос? – парировал Пугик. – Ему ведь тоже капитально перепало, если ты позабыл. Впрочем, Иисус появился гораздо позже. А вот Виракочи, Осирис, Кукулкан и Прометей, похоже, жили примерно в одну эпоху.
