Текст книги "Правосудие в Калиновке (СИ)"
Автор книги: Ярослав Зуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)
– За что, Артур Павлович?! – проблеял водитель, глядя на шефа с ужасом даже большим, чем вызвал пистолет. – Чего я не так сделал? Я ж вам верой и правдой…
Я посоветовал ему заткнуться, а Афяну – избегать каких-либо движений. Вышел к водителю, заставил его повернуться спиной, а затем, въехал пистолетом по темени. Он кувыркнулся носом вперед и остался лежать без звука и движения. Я обернулся к Доку:
– Ты тоже на выход.
– Не надо! – захрипел Афян. Мне довелось выволакивать его из салона за волосы, это оказалось затруднительным, при его-то габаритах. Док упирался, как безумный. Я завалил его на землю и начал бить, ногами, кулаком, пистолетом. Не думаю, что рисковал забить до смерти, доктор был здоровым, как лось, но отделал – на совесть. Прекратил, лишь когда устал. Пока Док, хлюпая носом и поскуливая, пытался подняться, я, отдуваясь, вернулся к водителю, уткнувшемуся носом в траву. Он, конечно, выглядел совсем не таким крепким, как молодой бандит, оглушенный мной в кабинете Афяна, однако я подумал, он тоже выживет. Впрочем, я поймал себя на том, что мне стало в общем-то все равно. Это открытие неприятно поразило меня. Все равно... Как же так? Ведь они были людьми, пускай и далеко не лучшими…
Вооружившись остатками липкой ленты, прихваченными из кабинета, я спеленал водителя по рукам и ногам, оттащил в самую гущу зарослей, вернулся к доктору.
– Не убивай! – взмолился тот, пуская пузыри разбитыми губами.
– Рассказывай, сволочь, – велел я. – Чем дольше не закроешь рта, тем дольше проживешь. Понятная арифметика?
Он энергично закивал.
– Тогда давай, валяй! – Я знал, драгоценное время уходит, чувствовал этот процесс буквально физически, обоих бандитов и медсестру рано или поздно хватятся, а, за ними – и нас, тем не менее, дал ему минут десять. Когда он уже начал говорить, хлопнул себя по лбу, выудил мобильный телефон, ранее принадлежавший Григорию Ханину. Поискал функцию диктофона, не нашел. Сплюнув, вывернул карманы шофера, подумав, что постепенно становлюсь докой по части обысков и мародерства. Завладел новеньким золотистым Nokia, включил. Я понятия не имел, служат ли аудиозаписи доказательствами при рассмотрении уголовных дел в отечественных судах, зато, пока не утратил надежды найти суд, который бы их терпеливо прослушал. Дав Доку выговориться, я показал ему на кабину.
– Остальное доскажешь по пути.
В принципе, он мог и не продолжать. Я и без того узнал гораздо больше, чем хотелось бы. Доктора Афяна прорвало, подозреваю, его словоохотливость на грани словесного поноса, стала порождением панического страха, который я на него нагнал, круто обошедшись сначала с молодым бандитом, а затем и с водителем. Политика Шутки в Сторону дала результаты, как и следовало ожидать. С волками жить, по-волчьи выть, правильно? В общем, Док выложил мне все, как на духу, поведав о душегубском бизнесе капитана Репы, затеянном в смутные постсоветские времена, когда запчасти на иномарки подскочили в цене, в отличие от человеческой жизни, которая и при коммунистах недорого стоила, а с наступлением новых порядков вообще перестала стоить хотя бы что-то. Подверглась гиперинфляции вместе с рублями и совестью. Милиционеры получали жалкие гроши, вот и попутала нелегкая, пояснил доктор. Когда зарплата – пять долларов в месяц, как удержаться от новых заработков, а каким им еще быть в откровенно бандитское время? Словом, если начальство о тебе не думает, пора позаботиться о себе самому, а если само начальство мыслит примерно теми же категориями, то тогда только держись: мафия идет родовыми путями, не нуждаясь ни в каких акушерах, повивальными бабками выступают все. «Танцуют все», распорядился когда-то давно Юрий Яковлев, играя зловредного управдома Буншу . Под занавес советской эпохи неподалеку от Калиновки развернулась, вероятно, Последняя Стройка Века, с размахом, свойственным только СССР. Всего за четыре года прямо в степи выросли корпуса новой АЭС, даром, что в сейсмоопасной зоне, никого не интересовала подобная чепуха. За Кузницей Света (в которой, по счастью, так и не зазвучали удары урановых молотов), последовал жилой микрорайон со своим детсадом, магазинами, кинотеатром, школой и даже бассейном, в который, правда, не пролилось ни капли воды. За исключением той, что с годами стала просачиваться через прорехи в прохудившейся крыше. И станция, и город оказались мертворожденными, технические специалисты, свезенные со всей страны – никому ненужным балластом, обитателями руин Хиросимы, а то даже и Мохенджо-Даро, уничтоженных без единой бомбы, но почти также быстро, как, если бы над Калиновкой взметнулся кошмарный ядерный гриб. Кто мог, естественно, уехал. Впрочем, количество мест, куда можно было податься, катастрофически сократилось после девяносто первого года. Оставшимся пришлось выживать в квартирах, ставших пещерами неандертальцев с отключением водопровода и света. Каждый делал это, как умел. Бывшие НИРы и ИУРы, переквалифицировались кто во что горазд. Кому повезло, становились таксистами или челноками, впрочем, в Калиновке скоро стало НЕКОГО возить и НЕКОМУ продавать польско-китайско-турецкий ширпотреб, захлестнувший страну, а единственным востребованным товаром (пожалуй, товаром первой необходимости) осталась водка. Когда, в соответствии с духом времени, на рынке появилась более продвинутая конопля и ее всевозможные производные, старая водочная гвардия уже здорово поредела. Что исправно работало в Калиновке, так это кладбище. Михалычу (друзья звали его Михеичем, «друзья называли Орленком, враги называли Орлом», мелькнуло у меня) в грозовые девяностые, когда закалялись и независимость, и сталь, довелось крутиться, как белке в колесе, крышуя поставщиков контрабандной водки и наркотиков. Однако, из алкогольного бизнеса его постепенно выдавили набиравшие соки криминальные кланы, скелеты будущих финансово-промышленных корпораций, спонсоров всех без исключения отечественных политических партий. Что же до рынка наркотиков, то тут крест на начинаниях Михеича поставила новорожденная специализированная контора, одно название которой уже говорило о многом. Управление по борьбе с НЕЗАКОННЫМ ОБОРОТОМ НАРКОТИКОВ, как вам? Ясен пень, раз задекларированная в аббревиатуре цель: противодействие именно незаконному обороту конопли, кокаина и героина, значит, помимо него, должен существовать и законный оборот, который подлежит всяческому поощрению и развитию. До победного конца, пока количество использованных десятикубовых шприцов с кровью, валяющихся повсюду, не превзойдет впечатляющее число пластиковых бутылок из-под пива на каждой лужайке. Михеича вызвали в УБНОН, где провели разъяснительную работу, четко обрисовав, что к чему. Он думал, придется потесниться, его же заставили вовсе отказаться от бизнеса. Столь беспардонно отжатый со стремнины Михеич слегка подогрелся на расхищении и перепродаже оборудования мертвой АЭС, но и там хватало своих, с контрамарками, выдававшимися столичными Главками, входившими во вкус независимости: ура, мы больше не оглядываемся на Москву. Высоко-конкурентная среда, в которой, как в большой семье, кое-чем не щелкают, заставила застрявшего в капитанах Репу открыть три или четыре наливайки (сколько точно, доктор не знал) на черный день, в качестве социальных гарантий на будущее, прибавки к грядущей мизерной пенсии. Точки приносили капитану доход, но и запчастями он по-прежнему не брезговал. Туризм потихоньку возродился, правда, запчасти слегка упали в цене, зато человеческая жизнь по-прежнему гроша ломаного не стоила. Словом, почему бы нет... Глупо не подобрать купюру, валяющуюся прямо на дороге. По мере того, как сложились кое-какие связи и были заработаны кое-какие капиталы, а бывшая житница превратилась в зловонную европейскую клоаку номер один, Михеич расширил рынок запчастей, переориентировавшись с железа на человечину. Чего добру пропадать в земле, раз на него имеются покупатели? Быстро просчитав будущие дивиденды (в средней школе, где он едва осилил восьмилетку, а затем и в Симферопольской школе милиции его частенько дразнили Тугодумом, но смекалка и ум – понятия разные, согласитесь), Михеич вышел на доктора. Тот, как я догадывался, ломался недолго, поскольку, врачуя Калиновскую голытьбу, уже давненько сиживал на голодном пайке. В общем, они нашли друг друга, словно в сентиментальном романе о влюбленных. Унесенные ветром-3…
Хорошему автослесарю не проблема разобрать автомобиль по частям, хорошему хирургу (а доктор Афян считал себя именно таким) не много сложнее расчленить тело, вырезав то, что годится на продажу. В западных клиниках – очереди из ожидающих донорских органов страдальцев, почка, даже по дешевке, как ни крути, много дороже фары от джипа, даже снаряженной неоном. Спрос рождает предложение. Обстановка, опять же, благоприятствовала. Из года в год движение становилось все оживленнее, страну захлестнул западный автомобильный ширпотреб, а ГАИ оказалась на высоте, наладило продажу водительских прав всем, у кого только залежалась пара сотен зеленых, превратив мероприятие в скоростной заводской конвейер. Скоро смертность и травматизм на дорогах приобрели характер национального бедствия, до которого власть имущим не было никакого дела. Вот бизнес доктора Афяна и капитана Репы и заработал, как швейцарские часы. Михалыч доставлял подходящий материал, доктор препарировал трупы, добытые органы поставлялись, главным образом, в заграничные клиники, не брезгавшие контактами с восточно-европейской мафией. Вставить – это все же не вырезать, тут совсем другой уровень требований к профессионализму и оборудованию, с неохотой признал Афян. Я спросил у него, что он собирался вырезать у Ольки, не зная, зачем мне это понадобилось. Пока он рассказывал, я все больше чувствовал себя в кошмарном сне, начавшимся двое суток назад, когда машина Игоря окончательно вышла из строя. Причем, похоже, всевозможные древние боги и демоны, бездонные шахты и пирамиды, погребенные под толщей горных пород, по ходу дела оказались невинными цветочками, тоже мне, нашел, чего бояться. Кошмар видоизменился, став реалистичнее, и затянулся настолько, что теперь до меня начало доходить – это я раньше благодушно спал, пока меня не разбудили, чтобы я угодил в другую реальность, настоящую, а не то говно, что с утра до ночи крутят по телевизору.
– Нет, я не хотел ничего резать! – запаниковал Афян, в то время как я боролся с искушением задавить его голыми руками. Прервать этот кровавый путь, даром, что он не сам поставил себя на рельсы, ведущие в ад, а это просто обстоятельства так сложились.
– Тогда зачем ты ее купил? – поинтересовался я, уже не пугаясь абсурдности этой фразы, будто мы перенеслись на константинопольский, простите, стамбульский невольничий рынок образца середины четырнадцатого столетия, он стал самодовольным, откормившим нехилую ряшку купцом в феске и дорогом халате, а я – его коллегой из христианской Венеции. Из той самой Европы, куда, очертя голову, так рвется наш не совсем вменяемый президент.
– На перепродажу, – сообщил Афян еле слышно.
– Куда-куда?!!
– Про запас, – мямлил Афян. – Подумал, вдруг, пригодится. Тем более, Репа за нее недорого просил. В разумных пределах…
Махнув на дорогу, я уставился на него, думая, а не пришла ли ему в голову нездоровая мысль слегка меня разозлить. И только через мгновение сообразил, отчего снова, не в первый раз за сегодня покрылся мерзким, липким потом, вечным спутником животного ужаса: он привык. Он просто привык, как привыкают достойные отцы VIP-семейств трахать несовершеннолетних проституток, поскольку внутри у них – две реки, по которым они плывут. И, если в первой дочурке-лапочке пора задуматься, к примеру, о Сорбонне, то за изгибом второй чью-то другую дочурку можно драть в сауне во все дыры и до потери пульса, ужравшись с дружками Hennessy, и пробки, что называется, в потолок. Утерев испарину, я спросил его, кем были бандиты, одному из которых я проломил затылок. Странно, как я не поинтересовался этим сразу, ведь Обваренный не шел из головы, клещом засел в подсознании. Он был не просто опасен, он представлялся откровенно зловещим персонажем, как образ из кошмара, от которого вы и, проснувшись, не можете отойти до обеда. А ведь я и не просыпался вовсе. Глянув на осунувшуюся физиономию Афяна, без труда догадался, он испытывает практически те же чувства. И, обомлел.
– Кто он?
– Он страшный человек, – пролепетал Афян, серея. – А тот парень, что с ним был – его племянник…
– Племянник? – вяло переспросил я, подумав: то-то они показались мне похожими, пробудив ассоциацию с участием двух моделей терминатора, недавно сошедшей с конвейера и б/у, но еще вполне работоспособной, то есть смертоносной…
– Он его с самого пацанячества растит, – пояснил Док. – Брата Леонида Львовича лет двадцать, как ухлопали. Серьезный был человек, авторитет, весь ЮБК вот так вот держал… – вероятно, забывшись, Артур Павлович продемонстрировал мне свою впечатляющую кулачину, поросшую густой шерстью цвета воронова крыла. Поймал мой взгляд, разжал пальцы и быстренько спрятал лапищу. Продолжил прежним, заискивающим тоном, словно задался целью пробудить во мне сострадание к несчастному юному сиротке, которого я так жестоко обидел. – Как брата его убили, даст Бог память, в восемьдесят девятом, если не путаю, сноха Леонида Львовича ноги сделала, только ее и видели, шалаву бессовестную. Вот он мальцу и остался, и за отца, и за мать…
Как трогательно, — подумал я. Пережевал это дерьмо на вкус, глядя, как дорога исчезает под куцым капотом «Уазика». Хотел сказать, да уж, воспитал, так воспитал, по своему образцу и подобию, лучше бы отдал в приют. Потом решил, не стоит. У каждого индивидуума – свои представления о задачах педагогики, надо полагать, по мысли окружающих меня с недавних пор личностей, Леонид Львович Обваренный, маму его за ногу, вероятно, совершил нечто вроде гражданского подвига. Вырастил племянника Человеком, конкретным мужиком с гранитными яйцами и головой из того же материала, а не пришибленным хлюпиком и мямлей с книжкой подмышкой.
– Теперь Леонид Львович не успокоится, – добавил Афян почти что шепотом. – Пока с вами не поквитается. Такие люди как он – никогда никому ничего не спускают, даже по мелочам…
Я передернул плечами, демонстрируя, что перспектива вендетты, которую мне, надо полагать, уже объявил Обваренный, меня весьма мало трогает. Конечно, это было далеко не так, но Афяна последнее не касалось. И потом, я полагал, если Обваренный и выкарабкается после тех ударов, которыми я его угостил, перед тем, как задумываться о мести, ему потребуется подобрать себе хорошее инвалидное кресло с мотором.
– Лучше б вы их обоих прямо там, в госпитале, приговорили. Мне тоже было лучше…
Я снова пристально взглянул на него, подумав, уж не подмазывается ли он, но не обнаружил ничего подобного. Растерялся.
– Тебе?! Чем тебе было бы лучше, не пойму?
Док несколько раз куснул себя за губу. Обтер рот.
– Он не простит мне, что я видел его бессилие…
Мне оставалось только хмыкнуть, что тут еще скажешь.
– Если бы у вас получилось, конечно… – еле слышно продолжил Афян.
– Получилось – что?! Что ты имеешь в виду?! – признаться, он меня начал доставать своими недомолвками.
– Я слышал, его нельзя убить…
Я криво улыбнулся, одним ртом. Убедился за последние несколько суток: лишать жизни не очень-то сложно…
Моя мина не ускользнула от Дока, он воспринял ее по-своему.
– Вы даже не представляете, с кем связались, – молвил Афян как можно дипломатичнее. – Говорят, у Леонида Львовича девять жизней. Как у кошки. Это так, не смейтесь. Его много раз пытались ликвидировать. Резали, топили, дырявили, жгли живьем. Всех его «зверей» в конце концов, перебили. Но, не его. У любой кошки давно вышли бы все жизни…
– Хватит заливать, – отмахнулся я, слегка поежившись от этих слов.
– Я не заливаю, – возразил Афян, на глазах превращаясь из нелюди, но все же с дипломом о высшем медицинском образовании, в шамана, пугающего подопечных чукчей рассерженным духом Протухшей реки, которого пора задабривать человеческими жертвоприношениями. Чтобы, окончательно не рассвирепев, не забрал на усеянное позеленевшими скелетами дно всю деревню до последней ездовой собаки.
– По его башке было незаметно, чтобы была какой-то особенной, – храбрясь, съязвил я, отметив про себя: у Обваренного оказался на редкость крепкий череп, но это совершенно другое дело, верно?
Но, Афян, похоже, меня не слышал.
– Помните, я вам о брате его рассказал, которого под конец восьмидесятых грохнули? Так вот, я слышал, в тот день, когда это случилось, они оба были в машине, и Леонид Львович, и Кларчук. Их к тому времени давно пасли. Ждали, когда подвернется подходящий момент. Он и подвернулся. Они как раз возвращались из Массандры, решали там вопросы с контрольным пакетом акций завода, показали кое-кому из учредителей его место – возле параши. Обратная дорога – серпантин, сильно не разгонишься. Парни, охотившиеся за братьями, перегородили ее грузовиком. Кларчук не успел на тормоза нажать, как его тачка стала решетом. Мне потом следователь прокуратуры рассказывал, я его дочери, было дело, помог в Ахмадете место выхлопотать, они впоследствии больше двух сотен стреляных гильз насобирали, от автоматов Калашникова. На пять-шесть рожков хватит. Мало того, расстреляв братьев в упор, киллеры сожгли их останки в машине, так они всех на ЮБК допекли…
– Кого, всех? – уточнил я, подумав, речь вряд ли о пенсионерах с пионерами.
– Всех, – повторил Афян, делая широкий, я бы сказал, обобщающий жест. – И бизнесменов, и братву, и местных ментов. Нагнали страху – своими методами. У Кларчука привычка такая была, чуть что не так, ноги в бетон, и в море. Беспредел, короче говоря. Была даже версия, будто их КГБ прибрал, и тому они – костью в горле торчали…
Мне нечего было возразить на это, и я промолчал.
– Когда прибыли пожарные, ГАИ и следственная бригада, тушить уже было нечего. БМВ Кларчука сгорела дотла. В салоне обнаружили только одно обезображенное тело. По зубам определили, чье, – Кларчука. Его сводный брат исчез…
– Так может, его там просто не было? – не выдержал я.
– Он там был, – совершенно серьезно сказал Афян. Их видели вместе, как они выезжали. Потом он вернулся…
Я хотел поинтересоваться, да откуда, но, вставшее перед глазами Подземелье Магов намертво приклеило язык к небу. Вразумительного объяснения собственного чудесного исцеления я до сих пор не получил. События в Калиновке приняли такой оборот, что мне, по крайней мере, на время, стало не до разгадывания головоломок и ребусов, но это вовсе не значило, будто все точки над «I» расставлены. Признаться, меня и не тянуло их расставлять, интуиция подсказывала, конечный результат рискует стать аховым.
– Это после того случая у него шрам на полморды?
Афян покачал головой.
– Насколько мне известно, нет. Этот ожог Леонид Львович много позже заработал, в середине девяностых. Уже после того, как вернувшись в Крым, по очереди истребил всех, кто тогда на них с братом покушался. Не успокоился, пока никого из них в живых не осталось. Большая тогда война была, о ней даже ваши столичные «Ведомости» писали…
Я лишь пожал плечами: криминальная хроника меня никогда не интересовала. Как, впрочем, и спортивные полосы…
– После того передела Леонид Львович поднялся на самый верх, и уж никто ему в Крыму не перечил. А заодно, заработал прозвище – Огнемет. В глаза его, правда, никто так не называет…
М-да, пожалуй, это было подходящая кличка, звучала даже лучше, чем Обваренный. Жестче…
– Из-за рожи? – уточнил я из чистого интереса.
– Не-а, – сказал Афян. – Из-за того, что всех, кто ему дорогу переходил, он жег, если только обстоятельства позволяли. Когда по одному, когда с родней и компаньонами, без разницы. Кого в машине, кого в офисе, кого вместе с загородной дачей…
– Кто ж его, такого серьезного, в середине девяностых достал?
– Не достали, – поправил меня Афян. – Хотели только, да руки оказались короткими. Ваши бандиты, столичные, киевские.
Я подумал, что определение «ваши» столь же точно выражает уровень взаимоотношений горожан и бандитов, как и количество «Майбахов» и «Лексусов» на дорогах – уровень жизни в Украине, но промолчал. То есть, оно, конечно, отражает, кто спорит, только тут обратно-пропорциональная зависимость…
– Что-то там Леонид Львович не поделил с киевской мафией. Вроде, какой-то металлургический комбинат имени какого-то коммунистического хера. Вот конкуренты и отправили по его душу группу киллеров. Человек пять – конкретных профессионалов, подготовленных. Они, как я понимаю, рассчитывали Огнемета в горах за жабры взять. У его тогдашнего партнера по бизнесу Вацика Бонифацкого в бывшем природоохранном заповеднике на северном склоне Бабугай-Яйлы что-то вроде охотничьего домика было, со всеми удобствами, от сауны до минетчиц по первому разряду. Но, не знали они, с кем связались, хоть, говоря по правде, всех орлов Леонида Львовича положили, вместе с партнером его, Вациком Бонифацким. Один Огнемет ушел.
Пока он распинался, мои мысли изменили направление.
– А зачем твоему дружку Ольга понадобилась?
Доктор Афян осекся, словно я залепил ему пощечину. Кажется, ему совсем не хотелось признавать, что бандиты прибыли именно за ней. Я же в этом нисколько не сомневался. Вспомнил, как Огнемет, обозвав доктора черножопой образиной, посоветовал тому замазать хлебало, так, кажется, едва речь зашла об Ольге.
– Не слышу ответа! – молвил я, хмурясь. Афян нервно облизал губы.
– Они не за ней приехали, уверяю вас. Кое-какие текущие вопросы накопились…
– По части торговли органами?
Афян сокрушенно кивнул. Ну, школьник, простреливший из рогатки окно столовой, и схваченный на горячем завучем. Я пересилил жгучий порыв немедленно свернуть в первую подходящую лесополосу, подальше от посторонних глаз, и… Но, мы с Доком еще не закончили.
– Через Огнемета почками приторговываешь?
– Через его племянника, – дрожащим голосом сообщил Афян, почувствовав мои колебания на животном уровне. – Леонид Львович ему все свои старые каналы передал, чтобы парень работал. Вы поймите, я, даже если б захотел завязать, они мне не позволят ни в коем случае…
– Сейчас я тебя пожалею…
– Но это правда…
– Куда сбываешь товар?
– Я толком не знаю, – Афян, кажется, чуть не перекрестился, для убедительности. Хорошо, что до этого не дошло, иначе я б точно сорвался. – В Германию, Швейцарию и Россию. Покупатели – посредники, удовлетворяющие спрос частных клиник. Вот все, что мне известно. Все нити – держит Андрей.
– Андрей?
– Леонида Львовича племянник. Тот, которого вы…
– Жаль, что я его не убил. Не знал, чем он промышляет. Хорошо, хоть ты – под рукой…
Док втянул массивную голову в такие же плечи.
– Ты забыл рассказать, зачем им понадобилась Ольга?
– Это произошло по чистой случайности, – оправдывался Док. – Леонид Львович с Андреем заехали по делам, спросили, чего новенького. Увидели вашу подругу, поинтересовались, кто, мол, такая? Я им объяснил, в двух словах. Сделали мне хорошее предложение. Вы поймите, что мне оставалось? Леонид Львович не тот человек, которому откажешь. И потом, я же не знал…
– Что есть, кому за нее постоять, верно?
Артур Павлович изобразил раскаяние. Я подумал, что сумею забить это очевидно запоздалое чувство прямо ему в задницу или глотку, на выбор, так глубоко, как только захочу, когда придет время. Чуть позже. Не сейчас. За границей области.
– Ты не объяснил, зачем она им понадобилась?
– Этого он не сказал, разумеется, – развел руками Док. – Я так понял, он решил вашу женщину с собой на базу прихватить…
– На какую, мать твою, базу? – фыркнул я, отчего-то представив солдат колониальных войск, в шортах и касках, у пушек под пальмами, какими их изобразил художник в замечательной книге детства о приключениях никогда не унывавшего пионера Пети Рыжика. – Давай, выкладывай, о какой такой базе речь?
Его глазки забегали, я потянулся к пистолету. Этот аргумент опять сработал безотказно, Артур Павлович заговорил. Так я узнал о заповеднике в Лимане и прибыльном дельце, организованном Леонидом Львовичем по кличке Огнемет на паях с парочкой милицейских генералов.
– Там полдесятка островов, – сказал Афян. – Места глухие. Туземцы их десятой дорогой обходят с тех пор, как Леонид Львович свою базу построил, для пейнтбола. С саунами, бильярдными и всем прочим, для красивой жизни.
Как я понял из дальнейшего рассказа, когда все доступные составляющие элементы этой самой красивой жизни, включая отстрел заповедных птиц, ловлю рыб, еще в семидесятые занесенных какими-то очкастыми козлами в красную книгу, трах до упаду и пьянство до рвоты, осточертели, на островах было решено организовать охоту на самую утонченную дичь – человека.
Надо сказать, переболев за истекшие сорок восемь часов всеми из известных мне детскими болезнями, проистекавшими от общей наивности, я воспринял эту новость относительно спокойно. Не бросил руль, не схватился ни за пистолет, ни за голову, ни даже за принадлежавшую Доку мошонку, вот бы выкрутить ее как белье после стирки. Подумаешь, эка невидаль, охота. Переспросил, правда, автоматически, на тот случай, если ослышался: на человека? Афян кивнул. Я читал когда-то давно, подобными шалостями баловался кто-то из французских королей-педерастов то ли в тринадцатом, то ли в четырнадцатом веках, используя вместо косуль и оленей собственных пажей, наряженных в фиговые листки: ох, и забава была, неправда ли? Несколько архаичная, конечно, как для двадцать первого столетия, с другой стороны, развитие общества далеко не всегда определяется календарными датами. Взять хотя бы Первую мировую войну, согласитесь, при всей ее жестокости она ведь не знала и трети зверств, случившихся во время Второй. Никто по ее ходу не додумался варить мыло из человеческих трупов, уж тем более, шить из человеческой кожи дамские сумочки и портмоне.
После того, как Афян упомянул в качестве соучредителей военно-спортивного мероприятия Леонида Львовича нескольких милицейских генералов, было бы глупо интересоваться, а куда, собственно, смотрят власти? И, тем не менее, подобный вопрос возник. Ведь наши власти, как ни крути, есть ставленники конкурирующих мафиозных кланов. Конкурирующих, вот в чем соль. Сам факт подобной охоты, а ее не замаскируешь под групповой турнир по забиванию козла, да еще накануне надвигающихся президентских выборов, мог быть проще пареной репы использован противоборствующей стороной. Компромат, что называется, валялся под ногами, бери и вываливай приватизированным СМИ: Она, блин, работает, а они, сволочи, тем временем по ее электорату палят, из всех стволов. Такое можно и на бигбордах развесить. Как выяснилось, ответа Док не знал.
На закуску он поведал мне, что, по его сведениям, первоначально в качестве расходного материала на островах в Лимане использовали бомжей, представителей украинского варианта индийской касты неприкасаемых, образовавшейся одновременно с обретением независимости. Благо, бездомные сами летели в сети со всех областей страны, привлекаемые относительно мягким приморским климатом и обилием туристов, открывавшим широкие возможности в попрошайническом ремесле. Впоследствии, когда бомжи как дичь приелись, но ни в коем случае не перевелись (о том, чтобы их ряды регулярно пополнялись, денно и нощно заботилось укомплектованное олигархами правительство), меню стали разнообразить другими представителями рода Homo sapiens. Нет, правда, какой интерес забирать жизнь у тех, кто так и так за ее бортом?
– По-твоему, Ольга понадобилась им, как какая-то косуля?
– Этого я не скажу, детьми клянусь, – божился Афян, утирая пот, кативший градом. – Леонид Львович не тот человек, чтоб ему лишние вопросы задавать. И потом, я там, на базе, и не был никогда, кто меня туда позовет? Да мне и не надо…
Он умолк. Мне тоже расхотелось разговаривать, а о чем? С полчаса ехали по ровной, как стол равнине, горы синели далеко позади. Машин попадалось мало, места оставались безлюдными. Монотонность, с какой мы двигались, начала постепенно сказываться на мне. Веки налились свинцом. Осторожно, так, чтобы не заметил доктор, левой рукой ущипнул себя за бедро, выкрутил, рассчитывая, что боль хоть немного взбодрит. Снова подумал о кофе, за чашку которого дорого бы дал сейчас. Представил, как булькает на кухне нашей квартиры кофеварка «Мулинекс», подарок жены и дочери на прошлый Новый год, а Света в любимом розовом халате стоит ко мне спиной у плиты, колдует над завтраком для меня и Юльки. «Света», захотелось сказать мне, и я потянул к ней руки из темноты, обступившей меня, чтобы обнять за плечи, как я это часто делал по утрам.
– Светочка…
Потом я подумал, наша квартира сейчас пуста, разве что ее электронные обитатели имитируют былую жизнь, надрывая тишину то трелями, то иллюзиями человеческих голосов из динамиков автоответчика. Вздрогнув, покосился на Афяна, но он смотрел прямо перед собой.
Вскоре начался затяжной подъем, по которому далеко впереди и выше еле полз отечественный автопоезд. Даже издали было слышно, как надрывается его тщедушный мотор. Я подумал, что догоню грузовик до того, как он успеет вскарабкаться на возвышенность. Так и произошло. Минут через пять – семь мы уже плелись в хвосте битого жизнью «КамАЗа», волочившего за собой раздолбанный тентованный прицеп, с откидного заднего борта которого еле проступали цифры и буквы номера: 38 39 КХВ. Грузовик, двигатель которого ревел на всю округу, оставлял за собой такой густой и черный шлейф, будто был каким-нибудь подбитым американским бомбардировщиком из фильма о Второй мировой войне. Афян пару раз чихнул. У меня тоже защипало в носу. Пришлось поднять окно, но это мало что дало. Пару раз я порывался обогнать автопоезд, пока мы совсем не задохнулись, но, в конце концов, отказался от этой затеи. Дорога была узкой и изобиловала закрытыми виражами, а «Уазик» при всей своей проходимости, далеко не гоночная машина, сам тихоходный, как этажерка, на которой летал настоящий «Красный барон».
Отпустив автопоезд вперед, я решил, что разделаюсь с ним на спуске. Прошло, должно быть, четверть часа, прежде чем дорога выкарабкалась на плато, лишенное растительности, будто макушка Фантомаса. Какой-то шутник из прошлого зачем-то соорудил здесь кольцевую развилку вместо обыкновенного перекрестка. Если когда-то движение тут и было оживленным, эти времена остались позади, судя по траве, кое-где пробивавшейся через трещины в асфальте. В правой части кольца у обочины стояла легковая машина, от одного ее вида у меня пересохло во рту. Это была ВАЗовская «классика», пятая модель, если точнее, с выкрашенными синей краской дверцами и красно-синими плафонами на крыше. Людей у машины не было, я предположил, милиционеры прячутся от непогоды в салоне, на возвышенности моросил мелкий дождик. Принесшая его одинокая тучка заслонила Солнце, словно приклеившись к макушке холма. Дальше, насколько хватало глаз, было солнечно. Сразу за кольцом начинался спуск, а местность превращалась в лист исполинского шифера, уложенного поперек трассы под уклон. Развилка, на которой мы очутились, успела, как следует промокнуть. Из-под шин грузовика полетели брызги, когда он пошел по кольцу, фыркая и помигивая круглым, расположенным над левым брызговиком поворотником. Я решил – и дождь, и этот грузовик – нам только на руку. Милиционерам улыбается гулять под дождем не больше других людей, а если кого все же и остановят, то скорее, грузовик, нежели карету скорой помощи. Сбросив скорость, я обернулся к Афяну:
