Текст книги "Правосудие в Калиновке (СИ)"
Автор книги: Ярослав Зуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Парковочная площадка у здания, как ни странно, оказалась полна машин. У раздвижных дверей приемного отделения под широким стальным козырьком стоял видавший виды белый вездеход «УАЗ-452» с красными крестами и проблесковыми маячками на крыше. Его водитель, средних лет коротышка в кепке, как у грузин из старых советских фильмов, курил, прислонившись к борту машины. Еще несколько карет скорой помощи, два «УАЗа» и «РАФ», дремали чуть поодаль. Кроме них я насчитал с полдюжины «Жигулей» разных моделей, «Ниву» и один «Москвич», обыкновенный набор для глубинки в стране, где все средства откачиваются в столицу, чтобы оседать в карманах двух-трех сотен воротил, присосавшихся к бюджету уродливыми, раздувшимися от черной дармовой крови пиявками. У крыльца, с торца здания, стоял длинный американский джип, большущий, как паровоз и чернее элитного катафалка. Естественно, я сразу обратил на него внимание, в провинции на таких ездят либо политиканы, либо бизнесмены, либо бандиты, что в принципе одно и то же. Конечно, внедорожник мог принадлежать и Доку, о котором мне рассказал капитан Репа, но я отчего-то не думал, будто это так. Зато полагал, в машине могли прикатить его деловые партнеры, за запчастями, или, как там выразился покойный капитан?
Я остановил грузовик, сунул пистолет за ремень брюк, в очередной раз утер пот, ледяной, будто кисель из морозилки, и полез из машины.
В вестибюле пахло хлоркой и медикаментами. Толстуха лет пятидесяти с небольшим, в синем замызганном халате, елозила шваброй кафельный пол. Кроме нее, в помещении, похоже, не было ни души. Повернувшись на звук хлопнувшей двери, женщина первым делом хмуро покосилась на мои кроссовки, перепачканные глиной, и лишь затем подняла глаза. Я тщательно вытер подошвы о половик, шагнул к ней, поздоровался и осведомился, где мне найти Артура Павловича.
– На втором этаже, – сказала она, и, освободив натруженную красную ладонь, указала в направлении лестницы. Враждебность во взгляде как водой смыло. Лицо стало непроницаемым.
Я поспешил в указанном направлении, легко преодолел два пролета, стандартных, как в любой большой поликлинике. Заглянул в дальний коридор, прекрасно освещенный благодаря множеству незанавешенных окон. Тут тоже было безлюдно, откуда-то издалека доносились еле уловимые голоса. Поправив пистолет, почти целиком провалившийся за ремень, двинулся по коридору, считая шаги и удары сердца, которое ухало так, что пульс отдавался в ушах. Пальцы стали холоднее льда. Я прошел метров тридцать и почти достиг поворота, за которым был проход в застекленную галерею, соединявшую между собой оба корпуса госпиталя, когда навстречу выплыла тучная женщина средних лет в белом медицинском халате и шапочке. Увидев меня, она слегка округлила глаза, будто я был первым посетителем больницы с тех пор, как ее построили.
– Подскажите, где мне найти доктора Афяна?! – выпалил я, прилагая все силы, чтобы голос звучал непринужденно, но, не преуспев в этом из-за нервов, натянутых тетивой спортивного лука. Когда-то давно, в институте, баловался стрельбой, даже заслужил второй разряд.
– А вы его кабинет прошли, – сказала женщина, указывая мне за спину. – А вон и он сам…
Я обернулся гораздо резче, чем следовало бы. Док, о котором мне рассказал теперь уже покойный милицейский капитан, как раз выглянул из бесшумно отворившейся двери. Да, как и предрекал Репа, я сразу его узнал. Только, как по мне, Док больше походил не на борца, а, скорее, на тренера сборной по вольной, дзюдо или самбо. Это был мужчина средних лет, невысокий, зато неправдоподобно плечистый. Ни дать, ни взять, поставленный на попа гроссовский чемодан или даже старый комод из бабушкиной квартиры, в котором я когда-то прятался, играя в разведчиков, уже после того, как не стало мамы. Одутловатое лицо Артура Павловича, с обвисшими седеющими усами и взлохмаченной, тоже с проседью, шевелюрой, было под стать туловищу, как, впрочем, и руки с широченными кистями, без обычного сужения переходящими в пальцы – бананы. Руки хирурга или мясника, подумал я. Еще в детстве, краешком, я застал советских мясников, вечно рубивших в своих подсобках говяжьи туши, пока очередь у прилавка выстраивалась кольцами, как гигантская анаконда, намеревающаяся задушить гастроном.
А задушившая – весь Советский Союз, павший вследствие нехватки джинсов, молока и видеомагнитофонов… как сказочное королевство, в кузнице которого в нужный момент не нашлось лишнего гвоздя…
– Кто меня спрашивает? – осведомился доктор с легким, едва уловимым кавказским акцентом, почти нараспев.
– Я, – оставалось сообщить мне. Полностью повернулся к нему лицом, оставив медсестру в тылу и очень надеясь, что она не воткнет мне шприц с какой-нибудь парализующей дрянью под лопатку или в шею, хоть, если честно, не был в этом абсолютно уверен.
– А вы кто? – спросил доктор, слегка приподняв правую бровь. За окнами стояло великолепное утро, в облике Афяна не было ничего зловещего – хирург как хирург, но я уже прошел кое-какую школу, чтобы научиться судить по делам, а не по одежке, как принято ныне у нас вопреки народной мудрости.
– Меня зовут Сергей, – представился я, думая, что нам с доктором неплохо бы зайти в кабинет, чтобы потолковать по душам. – У меня к вам дело, Артур Павлович, – добавил я, двинувшись на сближение. Успел сократить дистанцию метра на три, прежде чем выяснилось, что он не один. Из двери, которую Афян не притворил, вышел мужчина, возможно несколько уступающий доктору в ширине, зато выше на целую голову. Если доктор походил на доктора, даже вопреки зловещей характеристике, которой его заочно снабдил капитан Репа, то незнакомец обладал чисто бандитской наружностью. Сильно развитые надбровные дуги, тяжеленный чугунный подбородок и настороженный взгляд маленьких, глубоко-посаженных рыбьих глазок не оставляли в этом никаких сомнений. На вид ему было лет тридцать, не более.
– Какое дело? – доброжелательно поинтересовался Афян.
– Личное, – отчеканил я почти без запинки. – Если вы заняты, то я лучше обожду.
– Я скоро уезжаю, – с небрежностью, показавшейся мне фальшивой насквозь, сообщил Док. – Так что придется вам сейчас сказать.
Я не умею врать. Никогда не умел и не хотел учиться этому искусству, хоть подозреваю, тут нужно некоторое врожденное дарование, может, даже талант, многолетними тренировками доводящийся до совершенства, чтобы заблистать с телеэкранов в передачах залетного шоумена Славика Шустрого, как это выходит у украинских политиков.
– Я от Григория… – Имя жилистого водителя вездехода пришло в голову первым, не знаю отчего, быть может, потому, что я воспользовался его грузовиком.
– От Григория? – вторая бровь доктора Афяна поползла кверху, чтобы составить компанию первой.
– От Григория Ивановича, – развивал идею я, очень надеясь, что впопыхах не переиначил отчество мертвого проходимца.
– Вот как? – переспросил доктор, принимая вид: я весь внимание.
– Планы изменились, док, – я похлопал себя по нагрудному карману, где лежала толстая пачка американских денег, раздобытых у бандитов. При этом моем движении правая рука здоровяка с физиономией душегуба дернулась снизу-вверх к подмышке, но все же, как бы в нерешительности, замерла на полпути. Я подумал, у него там кобура, маловероятно, что снаряженная полученным от жены бутербродом.
– Тут у меня аванс, – сказал я, понижая голос. – И компенсация за моральные издержки.
Лицо доктора выразило недоумение:
– Компенсация? Я не понимаю...
Слегка подавшись вперед, я, как мог, указал глазами на толстую медсестру или врачиху, которая продолжала топтаться за спиной.
– Я же сказал, надо бы поговорить тет-а-тет, доктор.
Афян так искренне передернул своими плечами от Атланта, что я, правда, всего на миг, даже усомнился в недавней искренности капитана Репы.
– Григорий сказал, надо переиграть, – заторопился я, чувствуя, как на щеках разгорается небольшой пожар. Это было глупо, краснеть перед двумя извергами, пытаясь солгать, но что поделать – мне действительно претит вранье. – Короче, мы даем задний ход. У этой девушки, которую вчера доставили, серьезные концы оказались, в столице. Такой вот расклад. Григорий сказал – не стоит связываться, себе будет дороже. У меня с собой ваш задаток, который вы Михеичу отдали, и штука сверху, за беспокойство. – Я умолк, хватая ртом воздух, будто рыба, которую вытянули на берег. Лицо Афяна выразило озабоченность, потом удивление и, наконец, растерянность.
– Так дела не делаются, – пробормотал он, кинув быстрый взгляд на своего партнера-бандита.
– Потому и тысяча сверху, – вставил я. – Григорий Иванович сказал, чтобы я без женщины не возвращался...
– Это нехорошо, – Афян покачал своей крупной седеющей головой с таким расстроенным видом, будто, совершая обход больницы, застукал на лестничной клетке отделения интенсивной терапии курильщиков с воспалением легких. Я уж было подумал, он готов сдаться, когда в коридоре негромко заиграл шансон. Я уже слышал где-то эту дурацкую электронную мелодию, но лишь ощутив бедром вибрацию, понял: она льется из моего кармана. Архаичный мобильный телефон, изъятый у Ханина, очень не вовремя проснулся и заработал. Надо же, а ведь, когда в горах я пытался с него звонить, все мыслимые абоненты, кроме Михеича, оказались вне зоны досягаемости.
Вот ведь везет, как утопленнику, — холодея, подумал я.
Секунду мы втроем молча мерялись взглядами.
– Извините, – пролепетал я и, отдуваясь, полез за трубкой. – Мне звонят…
– Ты, бхххх на ххх, не спеши, баклан, – долетело из дверного проема. От неожиданности я едва не подпрыгнул. На пороге кабинета возник второй бандит, почти точная копия первого, только старше лет на пятнадцать-двадцать, предыдущая модель терминатора с поредевшим и побелевшим ежиком, обнажившим высокие залысины, и шрамом, от брови до подбородка, полученным, надо думать, не во время партии в шахматы. На щеке и скуле незнакомца виднелся след старого ожога, пострадавшая кожа была темной и бугристой, будто крокодиловая от портфеля, в котором я таскал на работу ноутбук, почерневшее ухо по виду больше напоминало гренок, полученный в тостере с неисправным таймером. Перед глазами на мгновение мелькнул утюг, при помощи которого, как я слышал, рэкетиры первой половины ушедшего десятилетия порой поддерживали оживленные беседы с подконтрольными предпринимателями. В остальном, как я уже сказал, старший бандит был почти точной копией молодого: те же скулы и надбровные дуги австралопитека или питекантропа, на радость сторонникам теории эволюции видов Чарльза Дарвина, уставшим разыскивать известное недостающее звено. Заглянули бы хоть на денек к нам, в Украину, пока мы не влились к ним, в Европу, как без устали обещает президент Пьющий. Старший из понгид держал в правой руке вполне современную раскладушку, ее экран мерцал оранжевым.
– Опочки, – сказал первый бандит, – ловко вы, дядя Леня, фраера сделали.
– Говоришь, Гришка прислал? – с издевкой осведомился старший из бандитов.
– Видать, еще, бхххх, и мобилу подогнал, с барского плеча, – буквально расцвел младший.
Мои пальцы, лихорадочно нащупывавшие телефон, сами изменили направление, сомкнулись вокруг пистолетной рукоятки. Я не надеялся опередить обоих громил, просто иного выбора не оставалось. Тем не менее, мне это как-то удалось. Я выдернул пистолет капитана Репы так быстро, что сам удивился своей сноровке. Афян ахнул при виде оружия, седоватый бандит (я практически сразу окрестил его за глаза Обваренным) лишь заиграл желваками, хмуро покосившись на короткий вороной ствол пистолета Макарова.
– Ловкий, бхххх на ххх… – констатировал он, осклабившись. Голос был неприятным, лающим. Нечеловеческим, я бы так сказал.
– Не жалуюсь, – выдохнул я, пораженный собственной наглостью.
– Откуда ПМ, фраерок? – Обваренный прищурился, внимательно присматриваясь к оружию. – Никак, у мента увел? – его подозрения перешли в уверенность. Странно, но, похоже, старый гангстер не испугался оружия, скорее, выглядел заинтригованно.
– Отчего же увел? – бросил я.
– Смотри, поймают, в задницу затолкнут.
– Твои дружки больше никого не поймают, – я сместился чуть левее, к окнам, чтобы краем глаза видеть и медсестру. На всякий пожарный случай. – И ствол, и труба им больше без надобности.
– Неужто замочил?.. – в лающем голосе Обваренного почувствовалось искреннее удивление. – Не гони, фраерок…
Странная уверенность, мелькнуло у меня. Настало время кончать базарить с ним базары, как выражаются бандиты. Я и так потерял слишком много времени.
– Я убил их обоих. Будешь без спроса пасть открывать, отправишься вслед за ним, – пообещал я. – А теперь руки на затылок и марш в кабинет по одному! Только дернитесь, сволочи, стреляю. – Я боялся, что они не подчинятся, и ошибся. Как ни странно, они беспрекословно выполнили мой приказ, даже Обваренный, на лице которого теперь появилось какое-то странное выражение. Недоумение, что ли? Помню, я подумал тогда, вероятно, люди, не привыкшие церемониться с другими, на каком-то зверином уровне чувствуют, когда сами рискуют превратиться в жертв, а вот жертвами-то они как раз становиться не готовы. Этого объяснения мне вполне хватило.
Загнав всех четверых в кабинет Афяна, я прихлопнул за собой дверь пяткой, прислонился к ней, тяжело дыша и лихорадочно соображая, что дальше.
– О последствиях подумал, Васек? – глухо осведомился тот из бандитов, кто был моложе. Я хотел ответить ему, что только тем и занят, на досуге. Вместо этого просто велел повернуться ко мне спиной.
– Ты, бхххх, клоун, не рубишь, куда вляпался! – зарычал молодой бандит. Обваренный лишь стиснул зубы. У доктора Афяна сделался такой вид, словно его вот-вот хлопнет апоплексический удар.
– Второй раз повторять не стану! – предупредил я. Они снова подчинились. Глядя в стриженные чугунные затылки обоих бандитов, я подумал, самое время их обыскать. Но не решался приблизиться вплотную. Контролировать всех четверых мне было не под силу, это я понял сразу, как взял их на мушку. Сделав несколько шагов вдоль стены к койке, вооружился небольшой подушкой, лежавшей там, прижал к стволу.
– Что вы от нас хотите?! – нервно, немного заикаясь, спросил Афян. Ухо резанул кавказский акцент, раньше такого сильного не было.
– Он хочет подпортить тебе реквизит, Артурчик, – с иронией, в которой прозвучало столько ненависти, что меня швырнуло в пот, пояснил Обваренный.
– Реквизит, какой реквизит?! – чуть не всхлипнул Артур Павлович.
– У тебя, я смотрю, третий глаз на затылке? – бросил я Обваренному.
– А ты думал, фраер…
– Смотри, как бы не пришлось проделать тебе второе анальное отверстие – для полного комплекта.
Обваренный промолчал, но вряд ли проглотил оскорбление. Незримые волны ярости исходили от него, как жар от мартеновской печи. И еще какое-то чувство, замешательство, возможно, словно он никак не мог поверить, что кто-то посмел обойтись с ним подобным образом. Я не знаю, не берусь судить.
– Ты, сука, за это ответишь! – крикнул молодой бандит.
– Все четверо – на колени! – распорядился я, – грабли держать на затылке!
– Баклан, ты сраку свою послезавтра не узнаешь! – взвился молодой бандит.
Я надавил собачку курка. Выстрел ухнул глухо, не громче лопнувшего термоса. Посыпались перья, подушка, которой я воспользовался, оказалась ровесницей госпиталя, ведь сегодня в ходу поролон. Пуля ушла в асбестовую стену, проделав в ней аккуратную дыру, на радость тараканам и паукам. Медсестра со свистом выпустила газы. Доктор Афян повалился на колени, рухнул, будто боксер, пропустивший апперкот в солнечное сплетение или печень. Оба бандита последовали за ним, но не так оперативно, чуть ли не с достоинством.
– А тебе, короста, что, отдельное приглашение требуется?! – прикрикнул я на медсестру. Перевел дух. Сделал шаг вперед. – Афян?! – прорычал я, и он вздрогнул массивной спиной-столешницей. – Слушай внимательно, повторять не стану. Мне нужна женщина, которую вчера тебе продал продажный мусор. Блондинка, около тридцати. Ты ее отдаешь, и я ухожу.
Доктор, хрюкнув, ссутулился, осторожно повернул голову, взглянул на старшего бандита, как я понял, того звали дядей Леней, словно за поддержкой или ища совета.
– Я тебе сейчас пулю в крестец засажу! – пообещал я, чувствуя, что сдержу слово. – Афян?! Перед собой смотри! Может, увидишь, как мозги на стену полетят. А может, и нет. Поэкспериментируем?!
– Она... Она уже не моя… – промямлил Док. При этих его словах иней выпал между моих лопаток, как на траве поутру в ноябре, когда настают первые заморозки.
– Тогда молись, если умеешь, гнида! – выдохнул я преобразившимся голосом.
– Он блефует, Артурчик! – пролаял Обваренный.
– Сначала нога, – предупредил я, крепче прижимая к стволу подушку.
– Она жива! – крикнул доктор. – Жива!!! Пожалуйста, не стреляйте!!!
– Где она?!!
– Тут! В двенадцатой палате…
– Замаж хайло, черножопая образина!! – просипел Обваренный, одновременно оборачиваясь ко мне. Мне следовало срочно что-то делать с этим, как и предполагалось, я оказался не в состоянии углядеть за всеми четверыми. Но, что, ведь никто не учил меня стрелять в людей, пускай даже – вероятных бандитов, которые захватили Ольгу и, пока, не спешили с ней расставаться. Да, на рассвете я, похоже, наломал дров, но там были иные обстоятельства. Я действовал, скорее, на автомате, словно какой-то спецназовец, при этом, совершенно не представляя, откуда у меня взялись соответствующие навыки и такая прыть.
– А ну, замер!! – завопил я Обваренному. Шагнул к нему, решив, самое оптимальное, заставить его лечь, а затем еще и на спину наступить, чтобы пропала охота дергаться. Видел подобный приемчик в исполнении омоновцев в милицейских хрониках, они вечно укладывают задержанных ничком. Видать, знают, что делают. – Лежать! – заорал я, на мгновение, выпустив из поля зрения молодого бандита. А тому только того и требовалось. Правая ладонь гангстера так ловко соскользнула с бритого затылка, что я лишь чудом уловил мимолетное движение. Все внимание было приковано к Обваренному. Молодой терминатор, вероятно, даже успел стиснуть рукоять пистолета, находившегося у него подмышкой. Я упредил его лишь на какой-то миг. Не стал стрелять, как громогласно обещал, не посмел, а может, и пожалел его, кто знает. Отбросив подушку, ударил молодчика пистолетом по затылку, туда, где только что была рука. Это возымело действие. Младший из терминаторов, хрюкнув как боров, повалился на линолеум, по пути опрокинув стул для пациентов. Выпущенный им пистолет брякнулся рядом. Отфутболив оружие в дальний угол, я, в запале, еще разок, приложился ему по черепу. Есть категория людей, у которых там – сплошная кость, так что, я подумал, не помешает. Перевернувшись на бок, гангстер, хрипя, задергал ногами. Вряд ли я его убил, мелькнуло в голове, но и от проблем, которые он мог мне создать в ближайшие часы, а то и сутки, избавился. Медсестра заголосила. Афян согнулся в три погибели, вероятно, ожидая, что станет следующим. Его плечи тряслись. Я перевел взгляд на старшего из бандитов и почувствовал, как к горлу подкатывается ужас, удушливый, как, если бы гортань ужалила оса. Нет, Обваренный не ринулся на меня с кулаками, он просто стоял на коленях, не шелохнувшись, словно истукан, не обращая ни малейшего внимания на бьющегося в конвульсиях напарника. Это может показаться глупым, но я подумал о каком-нибудь языческом жреце, обращающемся за подмогой к своим свирепым богам-людоедам. Черпающем силы из мрачного, потустороннего астрала, чтобы, зарядившись, сеять смерть, в исступлении вспарывая тысячи животов отточенным ритуальным ножом из обсидиана. Я сглотнул слюну, липкую и густую, будто клей ПВА, который еще не успели разбавить водой работники магазина канцтоваров.
– Сам напросился…
И тут Обваренный заговорил:
– Не знаю, с какой, бхххх на ххх, Луны ты к нам упал, но я это живо выясню. Да ты и сам расскажешь, когда я тебя ломтями строгать начну. Пожалеешь, клоун, что вернулся… – Он не поворачивал головы, голос доносился до меня глухо, словно шел из-под земли. Слова не звучали угрозой, скорее, походили на приговор, который не подлежит обжалованию, поскольку инстанций выше Обваренного – не существует в природе. А то – и на пророчество. Я легко смог представить, как это будет. Мне стало так страшно, что и на ум не пришло спросить, откуда, по его мнению, я вернулся?
– Он сам нарвался, приятель ваш, – повторил я, поймав себя на том, что оправдываюсь, жалко оправдываюсь перед ним.
– А бабу твою, о которой ты так печешься, освежую, как кобылу драную. Шкуру спущу, и зажарю на медленном огне. Только сначала ей мои бойцы попользуются, кто, бхххх на ххх, не побрезгует. А что останется – псам скормлю. А ты, тварь, будешь смотреть, ожидая, когда настанет твой черед…
– Сначала настанет твой!! – крикнул я, опуская ему на макушку пистолет.
– Уф! – выдохнул Обваренный, хоть, клянусь, я бил изо всей силы. Моя рука с зажатым в ней пистолетом снова пошла вниз, тяжело, будто гиря, которой строители крушат обреченные на снос дома, чтоб на освободившемся месте заблистали пластиком и стеклом новостройки. Раздался тошнотворный хруст, старый терминатор покачнулся. – Умри, гадина!! – завизжал я, нанося ему удар за ударом. Проще, вероятно, было выстрелить, но я не помнил себя от ужаса, который вызывал во мне этот человек.
Он не упал, рухнул, как подточенный термитами баобаб в саванне. Я отшатнулся, порывисто дыша, заплетаясь ногами. В этот момент Афян, пожалуй, мог бы напасть на меня, у него были хорошие шансы. Но, Док не предпринял ничего такого. Взяв себя в руки, я покосился на медичку, похоже, ей было пора на выход. Пнул женщину носком по голени, уже не удивляясь себе:
– Ты?!
– Я?!
– Давай! Вставай!!
Она завыла, умоляя о пощаде.
– Значит, тоже в деле?! – По-моему, это было ясно, как день. Все они были тут хороши. Медсестра залепетала какую-то тарабарщину. Я уловил одно внятное слово – заставили. Схватил толстячку за шевелюру, ее пряди оказались жирными до омерзения, потянул на себя, вынудив подняться. Разжал кулак, обтер ладонь о штаны.
– Афян, у тебя скотч есть?!
– Есть, кажется, – дрожащим голосом отвечал доктор, – в нижнем ящике стола лежит.
К счастью, там оказалось целых два непочатых рулона липкой ленты. Достаточно, чтобы их всех запеленать. Под моим присмотром медсестра, орудуя скотчем, ловко, словно бинтами, связала Обваренного по рукам и ногам. На удивление, он еще дышал, правда, еле слышно, но я не хотел рисковать. Мелькнула шальная мысль, а не зажать ли ему рот с ноздрями ладонью, ускорить развязку, но этого я не сделал. Когда медсестра превратила старого терминатора в современную вариацию египетской мумии, я велел ей заняться его напарником, он как раз начал проявлять первые признаки жизни. Его медсестра связала так, что и Гарри Гудини, полагаю, не высвободился бы, даже если б его не били, перед трюком, по затылку.
Перевязывать раны я медсестре не приказывал, сама она инициативы не проявила. Ну и ладно, решил я. У кого-то инстинкт врача заложен на уровне подсознания, для остальных медицина – только способ заколачивания денег. Неприглядная реальность, так сказать. В принципе, создавшаяся система устраивала обоих бандитов, я лишь предоставил им возможность ознакомиться с ее обратной стороной. Устроил, как бы это выразиться, встречу. Не с дармовыми кредитами МВФ, пересыпающимися в воровские чиновничьи карманы, не с тачками вроде «Феррари» и «Ламборгини», отламывающимися за народный счет. Не с перемазанными шоколадом шлюхами и шампанским по штуке баксов за бутылку, а с нашими эскулапами, когда припечет. Мне оставалось лишь пожалеть, что я не в состоянии провести аналогичную экскурсию для всего депутатского корпуса и высших сановников кабинета министров, как жаль, что они предпочитают латать здоровьишко за границей.
Как только с молодым мерзавцем было покончено, я велел Афяну вытянуть руки, чтобы сестра перетянула их скотчем. Затем, правда, не так споро, как она, я скрутил саму медсестру, заткнул ей рот бинтом, обмотал сверху липкой лентой. Рывком поднял Афяна, при этом мышцы в спине затрещали, Док весил не меньше центнера. Сдернув с вешалки серый плащ, я повесил его ему на запястья.
– Значит так. Слушай меня внимательно, ублюдок. Мы с тобой идем за Ольгой. Дернешься – застрелю без предупреждения. Понял?!
Афян энергично закивал.
– Я так хочу убить тебя, – добавил я доверительно. Это не была угроза, это было чистосердечное признание. Его одутловатое лицо стало пепельным. – Забирать чужие жизни и расстаться со своей – не одно и тоже, верно? – спросил я его, заранее зная ответ.
– Я только безнадежных использовал, – пролепетал Док. – Это Репа пристал, возьми, мол, девку...
Я взял его под руку:
– Заткнись и пошли.
В госпитале было безлюдно, как на борту брошенной на произвол судьбы орбитальной станции «Мир». То ли жители Калиновского района не болели, и, слава Богу, не травмировались на работе и дома, то ли жутковатого мутанта, выросшего за фасадом бывшей советской больницы скорой помощи, не интересовали их травмы за исключением тех, когда можно было поживиться внутренностями.
Никем не потревоженные и никого не потревожив, мы под руку достигли самой глухой части первого этажа. Воспользовавшись связкой ключей, прихваченных в кабинете, я отпер дверь, толкнул ногой и с порога увидел Ольгу. Окна палаты были зашторены. Пять или шесть вакантных коек прятались в сумраке. Ольга лежала у дальней стены. Грудь под простыней почти не двигалась, я легко мог представить, что она мертва. Кусая губу, я обернулся к Афяну:
– Чем ты ее накачал, урод?!
– Транквилизаторы. Фенобарбитураты . Это совершенно безвредно…
– Если хотя бы один волос с ее головы упал... – процедил я, – то…
– Уверяю вас, она в целости и сохранности! – поспешно заверил Док, порывисто дыша. – Получила три или четыре ссадины. Но я тут совершенно ни при чем. Она, видите ли, поступила к нам с некоторыми, э… повреждениями…
– Что ты хочешь сказать?!
– Видите ли, – зачастил Афян. – Эти люди, с которыми работал капитан Репа, они не отличались, знаете ли, хорошими манерами. Ну, и, сами понимаете…
Мне снова захотелось убить его, как я убил тех, о ком он сейчас заговорил. Ведь мир только выиграл от этого. Вне сомнений, ему стало бы еще лучше, избавься он от такого врача. Считается, что мы не вправе судить, НО, ЕСЛИ НЕ МЫ, ТО КТО?!
– Я ей не причинил никакого вреда, – добавил Доктор, вероятно, почувствовав мое состояние. – Даже обработал раны.
– Как ее разбудить?
– Боюсь, это будет непросто.
– Ты правильно делаешь, что боишься, – прорычал я, нисколько не преувеличивая.
– Она придет в сознание через три – четыре часа, – обещал доктор. – Ничего не надо делать.
Мне чудовищно хотелось обнять ее, но я сдержался в присутствии Афяна. Вдвоем мы аккуратно переложили ее на каталку, которая стояла в палате. Состояние Ольги заставило меня изменить планы. Грузовик нас теперь не устраивал, а жаль, вездеход мог пригодиться, и еще как. Затем я подумал о каретах скорой помощи на площадке у госпиталя и решил, что одна из них может послужить не худшей альтернативой грузовику. Спросил Афяна, в деле ли водитель того микроавтобуса, что стоял под дверями приемного отделения. Он, несколько раз сморгнув, кивнул. Ну, что же, это даже упрощало задачу. Когда рыло в пуху, на объяснения уходит гораздо меньше времени. Как ты, так и с тобой. Жаль, что эту аксиому пока что не проверили на собственных продажных шкурах отечественные политики.
Мы без помех выбрались из госпиталя. Водитель в кепке все так же курил, прислонившись к борту микроавтобуса. Афян прикрикнул на него, чтобы помог, откатил боковую дверь. Мы устроили Ольгу внутри транспортировочного отсека. Только тут я заметил, что под простыней она совершенно раздета, и еще подумал, что надо было запастись хоть какой-то одеждой. Теперь на это не было времени. К тому же, я не хотел возвращаться. Это ведь дурная примета, верно?
Афян сказал водителю, куда ехать. Тот, кивнув, молча полез за руль, как хороший солдат – без лишних вопросов. Без них вообще жить гораздо легче, и далеко не одним солдатам. Я указал Афяну на переднее пассажирское сидение, туда, где обычно сидят доктора. Сам устроился позади, рядом с Ольгой, чтобы видеть затылки обоих – и водителя, и Артура Павловича. «Уазик» тронулся и, покачиваясь на рессорах, как дилижанс позапрошлого века, выехал со двора. Нас никто не останавливал.
***
Как только улицы Калиновки расступились, выпустив карету на простор холмистой равнины, я позволил себе немного расслабиться, погладил Ольгу по волосам, склонился, поцеловал в висок. Быстро, чтобы двое нелюдей впереди не заметили. Ничего, милая. Вот мы и выбрались, Скоро будем дома. Потерпи.
Конечно, я так не думал на самом деле. Наречие «скоро», сказанное Ольге, которая вряд ли его услышала, весьма приблизительно соотносилось с протяженностью маршрута, который нам предстояло преодолеть, и сложностями, несомненно, поджидавшими впереди. Я не рассчитывал, что сумею дотянуть до столицы в бело-красном микроавтобусе с алыми крестами, но все же полагал, что обязан использовать его на всю катушку, как любила выражаться бабушка. Убраться как можно быстрее на максимальное расстояние от Калиновки, переехать границу области, например, дождаться, чтобы Ольга пришла в себя, а там уже смотреть по обстановке, моля Бога, чтобы она не ухудшилась. И еще я надеялся по душам потолковать с Доком. Я, конечно, не воображал себя следователем, но это было бы полезным заделом на будущее, сказал я себе. Призрачной гарантией того, что убийцы Пугика не уйдут от ответственности, а суд над мясником или даже мясниками состоится в этой жизни, тут, на Земле, а не где-то там, в области теософских блужданий и эмпирических предположений. Но для начала мне следовало побеспокоиться о водителе. То, что он был одним из злодеев, как сказал Афян, было мне даже на руку.
Как только впереди замаячила трасса и синий дорожный указатель с надписью КАЛИНОВКА, который мы с Игорем и Ольгой проскочили ночью двое суток назад, я велел водителю съехать с дороги в кусты, подходяще густые и высокие, чтобы нырнуть туда вместе с машиной. Водитель в недоумении взглянул на Афяна.
– Делай, как говорят, – Док еле шевелил побелевшими губами, можно было подумать – отхлебнул молока. И этот человек так напугал меня, когда я только услышал о нем от умирающего капитана Репы? Ну, надо же, ведь сейчас я опасался, что он, того и гляди, надует в штаны…
Едва мы оказались под надежной защитой зарослей, я приказал водителю заглушить мотор и вылезать из кабины. Он, наконец, заподозрил неладное, и не ошибся – я достал пистолет.
