Текст книги "Правосудие в Калиновке (СИ)"
Автор книги: Ярослав Зуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)
– А где была твоя долбанная ассамблея, когда Грузия в прошлом году сцепилась с Россией?! – Пугик ощерился широкой и, одновременно, абсолютно недоброй ухмылкой. – Ты, Журавлев, живешь устаревшими стереотипами, от них разит нафталином, не замечал? Спору нет, четверть века назад, когда мы с тобой в школу бегали, если б диктор в программе вечерних новостей сообщил, что штурмовики РСФСР ловко расколбасили грузинскую танковую колонну, народ бы его слова как первоапрельскую шутку воспринял, – Пугик воздел указательный палец к потолку. – Причем, Журавлев, обрати внимание, как вполне безобидную шутку, поскольку подобный расклад в ту представлялся совершенно невероятным, согласись. Только – много воды с тех пор утекло…
Какое-то время мы оба молчали, наблюдая за дорогой. Я первым нарушил тишину.
– Ты действительно думаешь, будто конфликт в Крыму может перерасти в войну?
– К сожалению, да, это вполне реально, – после короткой паузы ответил Пугик. – Россию и Украину могут столкнуть лбами. Силенок хватит. И опыта, кстати, тоже. Разделяй и властвуй, слышал такую римскую поговорку? – он ощерился.
Я подумал о своих девочках, оставленных мной в «самый подходящий момент». О шефе, который привык дергать меня по всякой надобности и без нее, словно я неодушевленный предмет, а еще о том, что, пожалуй, никуда бы не поехал с Игорем и Ольгой, если б мой старинный институтский приятель разоткровенничался бы чуть раньше. Скорее, сказал бы Светлане, чтобы собирала манатки, забрал бы семью с собой. Вместе – гораздо спокойнее.
– Все будет хорошо, Сережа, – раздался из-за спины голос Ольги. Наверное, она разглядела в зеркале заднего вида, как у меня вытянулось лицо.
– Что-то, Пугик, пять часов назад ты не был таким пессимистом, – холодно обронил я. Ссориться не имело смысла, но, врать не стану, он меня задел.
– Пессимист – есть хорошо осведомленный оптимист, – нравоучительно изрек Пугик.
– Не заметил, чтобы ты был столь осведомлен вчера вечером, – еще холоднее бросил я, – У тебя, видать, прямая связь с серверами ЦРУ или АНБ…
– Прямой нет, – с наигранной беспечностью отозвался Игорь. – Но, кое-какие нюансы мне известны, спасибо коллегам из Моссада.
– Может, следовало и меня просветить?
– А чем я, по-твоему, занимаюсь?!
– Хороша ложка к обеду…
Пугик хмыкнул, потом кивнул.
– Стал бы я раньше такое говорить, Журавлев. У твоей Светки и без того глаза были круглыми, как у лемура, что я, дурак, что ли? К чему женщину даром пугать?
– Даром?
– Да она б тебя с нами не отпустила.
Настал мой черед хмыкать. Последняя фраза прозвучала, как если бы мы снова стали подростками, и вели речь о какой-нибудь рыбалке, куда родители вполне могли и не отпустить. Отвернувшись, уставился в окно, на проносящиеся мимо темные частоколы: ближний – из торчащих по склонам деревьев, и дальний, где теснились стоявшие плечом к плечу вершины. Отчего-то подумал о двух ленточных пилах, движущихся с разными скоростями, но одинаково опасных для жизни.
– Не бери дурного в голову, Серега, – примирительно сказал Пугик. – Все будет путем. Сам прикинь, разве я стал бы тебя срывать, если б опасался, что прямо завтра грянет гром. Я тебе вполне вероятную перспективу обрисовал, на будущее…
– Если не знаешь, зачем языком болтаешь, – проворчал я, не оборачиваясь.
– Думающие люди должны понимать, куда все катится, – ответил Игорь. Судя по тону, не обиделся. – Страусиная политика сегодня не проходит, Серега, потому как пинок под хвост, это минимум, на что надо рассчитывать, занимая позицию – голова в песок. Могут ведь и по самые помидоры зарядить…
– Игорь! – запротестовала с заднего сидения Ольга.
Он пропустил ее слова мимо ушей.
– Вероятно, нам стоит ожидать неприятностей ближе к зиме.
– Почему к зиме? – удивился я.
– Так ведь президентские выборы грядут. Плюс, безработица, если негативные тенденции в экономике сохранятся, а они никуда не денутся, некуда им деваться. Цены выскочат до неба, а простые люди к январю-февралю последние свои заначки дожуют. Не подбросят добрые звездно-полосатые дяди с Уолл-стрит Украине очередной кредит, и ку-ку, пиши, пропало. Массовые неплатежи спровоцируют массовые, опять же, отключения электроэнергии. Когда плюсов, я для тебя лишь основные назвал, накопится столько, что они по всем понятиям превратятся в кресты с погоста, пойдет жара. Сразу после крещенских морозов…
– Умеешь ты успокоить…
– Успокаивать – не по моей части, Журавлев, – ехидно улыбнулся Пугик. – Нуждаешься в успокоении, найди себе психоаналитика. Ну, или ксендза, что ли, на худой конец…
Минут пятнадцать проехали молча.
– Вот хрень, – с досадой бросил Игорь. Я обернулся.
– Теперь аккумулятор барахлит, – пояснил мой институтский приятель. Присмотревшись к доске приборов, я тоже заметил соответствующую тревожную лампу, сверкавшую, будто вечный огонь на могиле Неизвестного солдата.
– Что за напасть?! – Пугик взглянул на злосчастный индикатор с такой ненавистью, словно надеялся, будто тот, убоявшись, погаснет. Из этой затеи ничего не вышло. Механизмы не чинятся подобным образом, по крайней мере, так я думал тогда.
– Что же нам делать? – Ольга немного подалась вперед. От нее едва осязаемо веяло духами. Слабый такой, приятный аромат.
– Дотянем, – процедил Игорь сквозь зубы. Признаться, его уверенность меня не заразила. Да и куда он намеревался дотянуть? До дома было почти так же далеко, как в самом начале пути, кругом нас возвышались горы, места были глухими, безлюдными.
– Дотянем до леса, решили друзья, – в такт своим мыслям пробормотал я. Это была строка из старой песни о подвиге советских военных летчиков.
– Только не так, как они, – сухо откликнулся Игорь, он ее, вероятно, тоже слышал в детстве.
– Надеюсь, – сказал я. – В любом случае, у автомобильных дорог хотя бы есть обочины, куда можно съехать…
Игорь скупо кивнул. Ольга не проронила ни звука. На какое-то время в салоне воцарилась тишина, нарушаемая лишь приглушенным ревом мотора, да воем воздуха, обтекавшего кабину. Шоссе оставалось таким же узким, как и прежде, зато сделалось гораздо ровнее. Вероятно, за отрезок, на котором мы очутились, отвечала какая-то другая эксплуатационная контора, обладавшая большими финансовыми средствами. Или, ее начальство просто воровало несколько меньше, кто знает, как там было на самом деле. Игорь не преминул воспользоваться качеством асфальта, скорость немедленно возросла.
– Чем выше обороты, тем лучше подзарядка, – пояснил Пугик, когда Ольга посоветовала ему сжалиться над машиной. Мы не стали перечить, в конце концов, именно Игорь был капитаном нашего судна. Водителю виднее, как быть.
Около полуночи, прогрохотав по узкому, кишкообразному мосту, под сводами которого в конвульсиях билась река, разбуженная дождем, который прошел в горах, мы выехали на новую дорогу. Треугольный знак «Уступи», выхваченный фарами из мрака, свидетельствовал – она главнее нашей. Машин от этого не прибавилось. За коротким подъемом показалось село, я не успел толком разобрать название, прежде чем информационный щит исчез за кормой.
– Голубовка, – предположил я. – Или Голубинка. Короче, что-то связанное с голубями.
– Или с голубикой, – сказала Ольга.
– С голубцами, – подхватил я.
– С голубыми, – буркнул Пугик, и мы рассмеялись. Деревенские дома стояли темными, нам не попалось ни единого освещенного окна. Даже лампы уличных фонарей – и те, не горели. Весь поселок – будто вымер. Я, невольно, вспомнил «Судьбу Иерусалима» Стивена Кинга, как раз дочитывал этот роман о вампирах, облюбовавших крошечный городок в американском захолустье, когда жена раздобыла путевки. Я даже прихватил книгу с собой, в отпуск, и теперь она осталась на прикроватной тумбе нашего номера в «Морском бризе», дожидаться моего возвращения.
– Пожалуй, тут нам вряд ли кто поможет, – понизив голос, сказал Игорь. Не знаю, возникли ли у него аналогичные ассоциации, вряд ли, но он даже не снизил скорости. Пять минут, и деревня осталась позади.
***
Прошло еще с полчаса. Монотонное движение – союзник сна, это знает каждый, кому доводилось ездить на большие расстояния. Постепенно мои веки начали смыкаться. Я боролся с ними, как мог, но, безуспешно.
– Отрубаешься? – осведомился Игорь благожелательно.
– Извини, – я встрепенулся, протирая глаза. Кунять, особенно на переднем сидении, никак не годится, водитель ведь тоже – не железный. Но, Игорь лишь снисходительно улыбнулся:
– Да ладно, Журавлев, дрыхни. Меня не смущает.
– Как машина?
– Терпимо, – он вздохнул. – Напряжение какого-то беса падает…
Только теперь я обратил внимание, фары действительно горят тускловато. Игорь пояснил, что уже выключил дальний свет, в целях экономии заряда батареи.
– Я бы одни подфарники оставил, если б прибор ночного видения дома не забыл…
Мы кисло улыбнулись друг другу.
Местность оставалась не оживленнее пустыни. Зато ее рельеф претерпел существенные изменения. Теснины, между которыми, будто гигантский червяк, извивалась дорога, раздались. Высокие холмы пришли на смену зубастым горным пикам. Значит, мы были на пороге равнины. На лобовое стекло упало несколько крупных капель. Их немедленно смахнул ветер, оставив дорожки, как от слез на щеках.
– Кажется, дождь собирается, – голосом Пятачка из знаменитого мультика о Вини-Пухе сообщила Ольга.
– Собирается, – согласился ее муж.
– Значит, в машине будет уютно, – резюмировала Ольга. – Когда за бортом дождь, всегда так.
Мне показалось, она не совсем искренна. Впрочем, конечно, я мог и ошибаться. Подумал, бодрится сама, и хочет взбодрить нас.
***
Наверное, этот надвигающийся ливень меня и добил. Может, всему виной стало быстрое падение атмосферного давления, не знаю. Но, как я не крепился, как не корил себя, как не ругал, последними словами, сколько не тер век, но подкрадывающийся сон оказался сильнее. Поймал меня в свои объятия. Я ничего не смог поделать с ним. И отключился. Провалился в бездну, разверзшуюся под ногами, словно наша плавно раскачивавшаяся «Вектра» каким-то образом превратилась в гондолу стратостата, а я вывалился из нее через люк, который вовремя не заметил. Впрочем, мокрый, густой воздух, наполнивший легкие, по плотности мало уступал морской воде, так что полет обернулся погружением на большую глубину, длившимся бесконечно, и, одновременно, случившимся за один миг. Ступни коснулись твердой поверхности, ощущение невесомости прошло. Опустив подбородок, я увидел тщательно обтесанные стволы деревьев, экзотических, южных, судя по своеобразной фактуре. Стволы плотно прилегали друг к другу, образуя необыкновенно искусно изготовленный плот, снабженный крепкой мачтой, на которой крепились свернутый парус и флаг, полоскавшийся в воздухе-воде. Я растерянно огляделся по сторонам, и, не особенно удивился, обнаружив вокруг плотные заросли тростника. Все же сознавал, что нахожусь во сне, а раз так, то возможно всякое, вплоть до картины поля битвы под Ватерлоо и постаревшего Бонапарта, крупным планом, в отчаянии озирающегося по сторонам: куда подевались резервы генерала де Груши?
Я задрал голову. Звезды, огромные, будто уличные фонари, лениво мерцали сквозь марево, делавшее их еще крупнее и ближе, как в увеличительном стекле. Того и гляди, подожгут холщовый парус на мачте.
Было невыносимо жарко, где-то в глубине зарослей копошились какие-то зверушки, может, и не зверушки, а кое-кто и побольше, и пострашнее, судя по производимому ими шуму. Впрочем, их возня перестала меня волновать, едва я сообразил, что не один на плоту. Как только разглядел ее стройную и одновременно величественную фигуру. Я сразу узнал ее. Узнал, и не поверил своим глазам.
Потому что женщина, за которой я наблюдал, разинув рот, вероятно, все же не была Ольгой. Хоть и походила на нее, как две капли воды. Но, ее наряд…
Что и говорить, она оделась, мягко говоря, экзотично. Легкая белая туника, почти прозрачная, перехваченная на талии вычурным золотым пояском, оставляла обнаженной безукоризненную левую грудь. Поверх плеч сверкало изящное, набранное из голубых камней ожерелье. На голове красовалась корона в виде планирующей хищной птицы, ястреба или сокола, точно не скажу. Из раззявленного, золотого клюва прямо надо лбом торчал раздвоенный язык, больше напоминавший змеиный. Корону венчали тонкие изогнутые золотые рога, на них опиралась сфера, изготовленная из того же металла.
– Оля?! – сглотнув, проговорил я. – Что ты тут делаешь?
Что ты сам здесь делаешь?
Оба вопроса прозвучали нелепо, и внутренний, и тот, что я озвучил. Ну, конечно же, ведь мы находились во сне. В моем сне. В фильме, демонстрируемом кинопроектором-подсознанием на экране, сплетенном из тончайших нервных волокон. Тем не менее, я смутился, поймав себя на том, что не свожу глаз с ее груди. Это было неприлично, так откровенно разглядывать жену старого друга, пускай и воображаемую, и что с того? Если она – и плод непреднамеренных фантазий, родившихся в голове, именно мой мозг ее и породил, ее раздел.
Минуту женщина с лицом и телом Ольги, вырядившейся, как египетская царица, стояла совершенно неподвижно, будто статуя, экспонат из музея восковых фигур. Словно предоставила мне время, чтобы прийти в себя, собраться с мыслями. Или сама боролась со своими чувствами, не знаю. Наконец, шагнула навстречу. Замерла. Остановилась на расстоянии вытянутой руки. Я разглядел бисеринки слезинок на щеках, в них отражались перезревшие, словно готовящиеся обрушиться с небосклона звезды. Луны видно не было.
Оля, что случилось? — хотел спросить я, не будучи уверен, что обращаюсь по адресу. Ольга была стопроцентной блондинкой, волосы незнакомки – цвета воронова крыла. Впрочем, даже не в том суть. Мои губы остались плотно сомкнутыми по другой причине. Кажется, я и сам знал, что именно так расстроило египетскую царицу, и каково ее настоящее имя, кстати, тоже не было для меня секретом. Знал, да забыл, но теперь не сомневался, еще немного, и вспомню. Так бывает, когда, разлепив веки утром в постели, с ходу и не сообразишь, что было вчера. Правда, сейчас все обстояло с точностью до наоборот. У меня по-прежнему не возникало никаких сомнений в том, что я вижу сон. Значит, мне надлежало восстановить во сне подробности какого-то другого сна, выходит, так? Но, я не помнил, когда мне в последний раз снилась Ольга. Пожалуй, с тех пор минуло немало лет. Что же до Ольги, являвшейся мне в образе египетской царицы…
Пока я стоял, колеблясь, незнакомка приняла решение за меня. Ринулась ко мне, словно внутри сработала пружина, порывисто, судорожно обняла, прижала заплаканное лицо к груди. Я, в смятении, хотел погладить ее по волосам, нечаянно смахнул корону. Локоны рассыпались по плечам.
– Осирис, неужели это ты?! – прошептала незнакомка голосом Ольги. – Я не верю глазам. Боюсь, зажмурюсь, и ты снова исчезнешь…
Осирис? – пронеслось у меня. Я еще больше растерялся. Если честно, просто не представлял, что ей на это сказать. Все это было так странно и, вместе с тем, постепенно начало казаться мне совершенно естественным, именно так и должно было быть. В том смысле, что мне надлежало вернуться домой из долгого странствия, а ей, царице и соправительнице, меня встречать.
Ты эти камыши домом назвал? — осведомился внутренний голос, оказалось, он присутствовал неподалеку даже во сне.
– Я уже отчаялась ждать, Осирис! – воскликнула моя жена, теперь у меня не оставалось сомнений, в этой, иллюзорной, сотканной дремлющим разумом реальности незнакомка была именно ей. – Ты отсутствовал так долго! Поползли упорные слухи, что ты погиб на чужбине. Жрецы специально распускали их. Ждали, чтобы большинство людей уверилось – ты никогда не вернешься в Египет. Но, зачем ты вернулся?! – неожиданно она оттолкнула меня, резко, ладонями в грудь. – Зачем ты вернулся, Осирис?! Ведь теперь они тебя убьют!
Кто, они, хотел бы я знать? — В голосе молодой женщины, как две капли воды походившей на Ольгу, чувствовалось столько отчаяния, что мне стало не по себе.
– Тебе с ними – не справиться, – продолжала она. – Они стали слишком сильны, после того, как сговорились с Сетом. Слышишь меня, Сет – на их стороне. Ты должен бежать. – В отчаянии, она заломила руки. – Сет хочет твоей крови! Ты слышишь меня, Осирис?!
– Какой Сет? – пробормотал я. Кажется, так звали одного из гангстеров в лихом боевике Роберта Родригеса, сам фильм назывался «От заката до рассвета», а вот фамилия сыгравшего бандита актера напрочь выветрилась из головы. Почему-то, вспомнить ее представлялось мне теперь исключительно важным. Может, оттого, что сон, по мере развития, все меньше походил на безобидное сновидение, уж очень он был материален, и рассудок, запаниковав, начал хвататься за всякие мелочи, как за страховочные канаты. Цепляться за воспоминания, представлявшиеся ему моими. Поскольку, в голове стали появляться и откровенно чужие чувства и мысли. Помните, еще минуту назад я безуспешно силился припомнить настоящее имя Ольги. То, что она носила здесь, во сне. Так вот, тут ее звали Исидой. Ну, а Сет, упомянутый ей, тот, что отрекся от меня, и как она утверждала, хотел убить, не имел ни малейшего отношения, ни к фильму, где сыграли Кейтель, Клуни и Тарантино, ни к реальности, в которой существовал Сергей Журавлев. Сет, о котором говорила египетская богиня, был моим младшим братом. Точнее, братом Осириса…
– Это невероятно, – промолвил я.
– Это так, – подтвердила Исида. – Сет отступился от тебя. Сказал, что больше не видит смысла растрачивать силы впустую. Что процесса одичания людей не остановить, и, если они хотят верить в божественное происхождение фараонов, надо пойти им навстречу. Дать то, о чем они мечтают, и жить припеваючи, не опасаясь, когда нас обнаружат драконы.
– Нет, – мой голос больше напоминал стон. Да и вряд ли уже мог считаться моим. Теперь он точно принадлежал Осирису. Я же превратился в испуганного статиста. Я бы сказал, в стороннего наблюдателя, только, какая уж тут сторона?
– Тебя не было слишком долго, – с горечью сказала Исида. – Слишком многое переменилось в худшую сторону. Не знаю, добился ли ты успеха на чужбине, как рассчитывал, но, здесь, на берегах Нила, люди, пока ты отсутствовал, очерствели. Корыстолюбие, подброшенное агентами драконов, проникло в их сердца, как яд, сделало их маленькими и злыми. Темная сторона поработила их.
– Именно поэтому ты встретила меня здесь, в безлюдной дельте?
– У меня не было выбора, Осирис. Я поступила так, чтобы сберечь тебе жизнь…
– А как же наш проект? – хрипло осведомился моими губами Осирис. Плот, покоившийся на воде неподвижно, начал уходить из-под ног.
– Сет не верит, что строительство пирамид вообще удастся когда-либо завершить. Рано или поздно драконы сообразят, что к чему, и тогда – произойдет непоправимое. Мы утратим остатки власти и величия, или нас вообще отловят и перебьют, как крыс. Так говорит Сет. А барьер, преградивший доступ к иным мирам, все равно останется непоколебимым. Сет считает, пускай лучше дикари зовут их исполинскими гробницами...
– Что-то ты часто ссылаешься на его слова, – холодно молвил я, отстраняясь. Похоже, меня действительно не было слишком долго.
– Выслушай меня, Осирис! – взмолилась Исида, хватая меня за рукава. – Да, тебя не было слишком долго, это так. Люди стали почитать Сета как бога. Возможно, он прав, для них так и проще, и лучше. А для тебя лучше – уплыть…
– Для меня? – спросил я, отметив, она даже не сказала «для нас». Единственное число, примененное ей в отношении меня, многое объясняло.
– Сет знает, что я здесь? – спросил я, кусая губу. Исида еле заметно кивнула. Наверное, ей ужасно не хотелось признавать этого, но у нее не осталось выбора. Я ощутил не боль, скорее, пустоту внутри. Точнее, вероятно, все же не я, Осирис, но она быстро передалась и мне, заполнила душу холодным льдом межзвездного пространства.
– Он позволит тебе покинуть Египет, если ты поклянешься забыть дорогу, ведущую к Нилу…
– Поклянусь? – потрясенно повторил я. – А кому мне клясться? Тебе?
– Мне…
– Ты, моя жена, хочешь получить от меня такую клятву?!
– Я больше не твоя жена, – после паузы вымолвила Исида.
– Кто же ты тогда? – спросил я хрипло.
Треск ломающихся камышей избавил ее от необходимости отвечать. А меня – выслушивать ответ, который я, по делу, предвидел. С пронзительным криком, в черное небо взмыла стая болотных птиц. Губы онемели, будто во рту оказался лед. Лицо Исиды исказила гримаса ужаса.
– Осирис, беги! – пронзительно крикнула она. Похоже, следовать ее совету было слишком поздно. Западня, в которую меня заманили предательством, захлопнулась. Сету показалось мало получить с меня обещание не возвращаться в Египет. Он решил подстраховаться, и убить конкурента. Смерть обеспечит мое исчезновение надежней любой клятвы, тем более, вряд ли я стал бы ее давать. Плотный воздух дельты не запел, завыл. Туча стрел устремилась ко мне из зарослей. Видимость была отвратительной, но я и, не глядя знал, что это за стрелы. Специальные, длинные, со зловещим черным оперением, заговоренные, чтобы поражать таких как я.
Но, мне не было суждено превратиться в подушечку для булавок. Ни мне, ни Сергею Журавлеву, по наивности полагавшему, гибель во сне означает пробуждение, всего-то. Откуда ему было знать, что сон – сну – рознь. Исида выкрикнула имя Сета, наверное, чтобы с запозданием обвинить в вероломстве. В следующее мгновение наш плот встал на дыбы, будто был живым существом, а не двумя дюжинами стволов, перехваченных между собой крепкими веревками. Мы повалились на палубу. Моя голова при падении оказалась запрокинутой, это позволило разглядеть с десяток стрел, утыкавших стенку боевой рубки, обнажившуюся, когда от резкого движения с нее соскользнула тростниковая циновка. Там, где черные наконечники пронзили металл, полированная поверхность потемнела и покоробилась, словно ее обрызгали кислотой.
– Беги!!! – снова крикнула Исида. Плот будто услышал ее призыв. Взмыл над водой, словно аппарат, снабженный «воздушной подушкой», с той разницей, что не издавал при этом характерного рева, и не подымал целые тучи брызг, попятился, с хрустом подминая густо стоявший тростник. Скорость оказалась весьма приличной. У меня мелькнуло, вполне может статься, уйдем. Тем более, что невидимые пока лучники, похоже, решили ринуться в рукопашную. Из зарослей донеслись воинственные вопли и плеск множества ног по воде.
Не догонят, — с облегчением подумал я. И, ошибся. В планы Сета не входило – дать мне уйти. И он – не позволил этого.
