Текст книги "Правосудие в Калиновке (СИ)"
Автор книги: Ярослав Зуев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
– Они нас видят? – спросил я у Исиды и немедленно получил ответ – пару стрел с воем пронеслись над нашими головами. Отряд в десяток всадников отделился от общей массы конницы и, воинственно крича, галопом поскакал к нам. Мы, чего греха таить, бросились наутек. Соскользнули в овраг по мокрой от росы траве. Я еще удивился, неужели раннее утро? На дне балки тек ручей, мы понеслись рядом, ежеминутно рискуя переломать ноги о попадавшиеся по пути замшелые валуны. Какое-то время сверху раздавались гортанные выкрики и храп коней, но вскоре стихли. Погоня отстала. Дно оврага потонуло в тумане, какой, бывает, клубится в низинах, а когда снова посветлело, я увидел реку, она степенно несла свои зеленовато-желтые воды далеко внизу. Мы с Исидой каким-то образом очутились на возвышенности. С нее открывался захватывающий вид на поросший живописными пальмовыми рощами низменный, противоположный берег и величественный город в излучине реки. Город окружили высокие крепостные стены, тянувшиеся, сколько хватало глаз. За ними виднелись раскидистые кроны южных деревьев, купола величественных храмов и башенки, украшавшие крыши роскошных дворцов. Картинка словно сошла с экрана, демонстрирующего фильм о приключениях знаменитого арабского морехода Синдбада. Но, не представившееся великолепие в первую очередь привлекло мое внимание. Оно оказалось приковано к драме, разыгрывавшейся по нашу сторону стен, на пологом склоне у помпезных городских ворот, в двух шагах от широкого, вымощенного тщательно обтесанными камнями тракта. Что – драма, я понял сразу. Там творилось нечто из ряда вон. Вдоль дороги растянулась колонна всадников, целое войско в несколько сотен сабель. Кавалеристы были с ног до головы закованы в броню, их рослых коней, под стать седокам, тоже защищали латы. Даже на конских головах, и то красовались пластинчатые металлические маски, свободными от стали оставались разве что копыта да хвосты. Чуть правее ощетинившейся длинными пиками тяжелой кавалерии маячили боевые слоны. Из деревянных башен на спинах громадных животных настороженно поглядывали лучники. Думаете, это была неприятельская армия, осадившая город? Ничего подобного. Значительная часть склона выше от тракта зияла глубокими круглыми ямами, отчего местность напоминала участок, отведенный городскими властями, чтобы разбить парк. Правда, при виде «саженцев», заготовленных к посадке, я, охнув, зажал ладонью рот. Потому что ими служили живые люди с крепко связанными за спиной руками. Несчастных было десятка три, они стояли, понурив головы, со всех сторон окруженные кавалеристами и пешими воинами. Можно было и не пытаться, бежать. Раз за разом пехотинцы отделяли от группы очередную жертву, и волокли к предназначавшейся ей яме. Там их поджидали какие-то люди в гражданском, чиновники или судьи, в дорогих кафтанах, шароварах и белых шапках, украшенных разноцветными перьями. Глядя на них, я решил, события происходят на востоке, в Малой Азии или, скажем, Иране. Действовали судейские чиновники оперативно. Без проволочек оглашали приговор, вслед за чем воины, державшие жертву под руки, превращались в палачей. Совали приговоренного в жерло ямы головой вниз, кверху ногами.
– Господи, – прошептал я, благодарный Исиде за то, что она, без лишних слов, повлекла меня дальше.
Какое-то время мы снова пробирались по оврагу, на дне которого журчал ручей. Меня донимала жажда, губы пересохли, язык казался неповоротливым коржом, забытым небрежной хозяйкой в раскаленной духовке. Но, моя проводница не позволила мне глотнуть воды. Затем Исида повернула наверх, по какой-то, одной ей известной тропинке. Еще когда мы карабкались по ней, из-за гребня донеслись человеческие голоса. Люди негромко переговаривались на незнакомом мне, но, безусловно, восточном языке. Исиду это нисколько не смутило, я решил, она знает, что делает.
Перевалив край оврага, мы смешались с толпой, уныло бредущей по пыльному пешему тракту, пересекавшему поросшую колючками равнину. На большинстве наших попутчиков были хламиды до пят, смуглые лица и карие глаза свидетельствовали в пользу восточного происхождения. Вдоль обочины я заметил воинов в красных юбках и серых стальных нагрудниках. Они стояли редко, через каждые десять-пятнадцать метров, опустив на растрескавшуюся под Солнцем почву тяжелые, украшенные золотистыми молниями и крыльями пурпурные прямоугольные щиты.
– Разве Бог позволил бы сотворить такое со своим сыном? – прошептал кто-то справа от меня.
Резко обернувшись, я увидел парня и девушку, которые вели под локти пожилую женщину в черной накидке. На ней, что называется, не было лица. Она переставляла ноги в стареньких, поношенных сандалиях механически, будто спала на ходу. Вне сомнений, давно бы растянулась в пыли, если б не поддержка с обеих сторон. Не знаю, почувствовала ли молодая спутница женщины в черном мой взгляд, или это произошло случайно, но, она неожиданно вскинула голову. И, я ахнул, потому что узнал свою жену – Светлану. Только лет на десять моложе той, что я оставил в «Морском берегу». Такую, какой она была до рождения Юльки. Лицо моей жены было заплаканным, быть может, из-за слез, она не узнала меня. Скользнула по мне взглядом затравленного зверька и коротко шепнула своему спутнику:
– Тише, Иаков…
Разинув рот, я шагнул к ним в отчаянной попытке остановить, но Исида не позволила мне этого, вцепилась в запястье, буквально повисла на нем.
– Ты не можешь…
– Не могу? – переспросил я, обернувшись, и сразу потерял Светлану в толпе. Хотел догнать. В этот момент на востоке громыхнуло. Это было странно, ведь небо оставалось безукоризненно голубым, а редкие, пробегавшие по нему облака представлялись совершенно невинными. Пытаясь сообразить, откуда надвигается невидимый грозовой фронт, я обвел глазами горизонт. В поле зрения сразу попала скалистая двуглавая возвышенность примерно в километре от тракта. В неширокой седловине меж двух угрюмых вершин виднелись три креста, которые я сходу принял за телеграфные столбы. Естественно, это было нелепейшее предположение, какой телеграф на заре тысячелетия? Правда, следующая мысль показалась мне еще сюрреалистичнее первой. Да, что там, она была неслыханной. Впрочем... впрочем, если мне показали Бонапарта у разбитого корыта, то есть, я хотел сказать, в заточении на острове Святой Елены, аутодафе Савонаролы, и еще Бог весть что, вроде битвы на Каталунских полях, отчего бы мне не увидеть и Его? Как Он умирает на своем кресте, преданный соратниками и всеми покинутый, в обществе тупоголовых легионеров и голодных ворон. Под знойным небом, с которого так и явилась помощь, хоть Он просил:
– Боже, Боже, для чего ты меня оставил?
Ну, наверное, у Его адресата нашлись дела поважнее...
Я не успел докончить мысль. Исида, вскрикнув, потащила меня обратно, с дороги, на которую мы выбрались с таким трудом. Я не успел опомниться, как уже несся по каменистому откосу, поросшему колючками, какие, вероятно, не по зубам и верблюду. Еще подумал, куда мы летим, рискуя привлечь внимание легионеров. Но, римские солдаты даже не шелохнулись. Замерли и люди, шагавшие по тракту. Не остановились, а именно замерли, как по команде, превратившись в титаническую цветную фотографию. В диараму, на создание которой никто не жалел средств. Даже редкие облака, и те прекратили свой бег. Легкий ветерок, веявший над равниной, пропал, словно натолкнулся на невидимую преграду. Исида вскрикнула. Проследив за ее взглядом, я заметил серую сферу, знакомую мне по прошлому сну. Она быстро приближалась с востока. Лишь ненадолго зависла над двуглавой вершиной, где торчали кресты с распятыми, и в гробовой тишине понеслась прямо на нас. При движении ее окутывало марево, словно воздух, касаясь зализанных бортов, мгновенно менял физические свойства. Судя по тени, сопровождавшей эллипсоид по земле, размеры аппарата (если, конечно, предположить, что сфера имела искусственное происхождение) были чудовищными.
Исида не стала ждать, когда сфера настигнет нас. Ринулась дальше. Минута, и мы нырнули в мрачный тоннель, оставшийся от древней, возможно, еще шумерской оросительной системы. Сейчас она явно пребывала в забвении. Воды на дне оставалось по щиколотку, она превратилась в зловонные лужи. О змеях, скорпионах и прочих ядовитых существах, которыми подобные места зачастую кишмя кишат, я старался не думать. Все они, даже вместе взятые, казались сущей безделицей в сравнении с исполинским диском. Знаете, отчего? Они были земными, а он – нет. Точнее объяснить не берусь.
К счастью, ни скорпионы, ни змеи, нам по пути не повстречались, а от сферы, похоже, на этот раз удалось уйти. Пол, еще недавно влажный, стал сухим. Под подошвами заскрипел известняк, сухой, как порох у хорошего интенданта. Стены горизонтального колодца раздались, их усыпали иероглифы, вне сомнений, египетские. Тут уж я нисколько не сомневался.
Ну, и где же мы теперь? — мелькнуло в голове. – В Долине царей, куда, с недавних пор, устремились наши туристы?— Не слышал, чтобы под горой Мориа, на которой сегодня высится мечеть Купол Скалы, существовали разветвленные подземные галереи вроде тех, что, как кроты, долбили египтяне.
Еще пара десятков гулких шагов, и нашему взору открылась величественная пещера с полом, выложенного безукоризненно подогнанными друг к другу каменными плитами. Вдоль обеих стен выстроились массивные колонны, подпиравшие потолок, свет в помещение проникал сразу с двух сторон – лился с потолка, откуда точно, было не разобрать, и проникал из приоткрытой арочной двери, проделанной в дальней стене. По габаритам она ничуть не уступала тем, что встречаются в средневековых кафедральных соборах. Справа и слева от двери, в полумраке, сидели, в профиль к нам, два исполинских изваяния, высеченных из черного камня. Оба – с человеческими телами и головами животных, волка и птицы, напоминающей цаплю, только клюв у цапель, если не ошибаюсь, короче. Безусловно, статуи вышли из-под резца какого-то безымянного гения, так искусно они были изготовлены. Сказать, что они производили впечатление, – все равно, что не сказать ничего. Я прикусил язык, когда мы с Исидой, трепеща, остановились перед ними, держась за руки, словно снова стали детьми. Богиня до боли стиснула мою ладонь своей, мы словно ждали разрешения пройти. Глупо, не правда ли? Я ведь не догадывался, что они оживут.
– Кто вы и откуда явились к нам? – пробасила первая голова. Представляете, какой звук способны исторгнуть гранитные легкие объемом с холодильник каждое, проталкивая воздух через высеченную из вулканического базальта гортань?
– Осирис – повелитель вечности, и Исида, сестра и жена его, дети Геба и Нут, пришли в чертог из Царства мертвых, которое захватили рептилии, – звенящим от волнения голосом сообщила моя спутница.
Минуту из углов, по которых сидели говорящие истуканы с головами зверей, не доносилось ни звука, потом оба встали со звуком, от которого пещера загудела, а я, со страха, едва не растянулся на вибрирующем полу. Поднявшись во весь свой исполинский рост, истуканы повернулись к нам лицами. Четко, как солдаты на параде, хотя, конечно, помедленнее. У меня пронеслась мимолетная ассоциация из сказки, которую я когда-то читал Юльке. Помните, ту, где маленький Нильс провел бронзовую статую шведского короля благодаря покровительству старого деревянного боцмана, как там его звали?..
– Значит, плач Исиды и стенания Нефтиды пробудили тебя?
Вопрос, вне сомнений, адресовался мне. А я понятия не имел, что или кто меня разбудило. Одна моя часть продолжала пребывать в святой уверенности, что я до сих пор дрыхну без задних ног, пребываю в отключке, называйте, как угодно. Так что я счел за лучшее промолчать. Впрочем, как выяснилось, человеко-звери и не нуждались в ответе.
– Ты уходил, но ты должен был вернуться, – пробасил тот, на широких плечах которого сидела голова волка с непропорционально длинными ушами от какого-нибудь кулана.
– Ты спал, но сон твой прервали, – добавил второй, с клювом вместо рта. – Так и было сказано в Пророчестве, а оно всегда сбывается.
– Вы дадите пройти Повелителю Вечности, Стражи Врат? – подола голос Исида. Фраза прозвучала так, будто она сама толком не определилась, требовать ей, или все же просить.
– Отчего нет? – как-то мирно, по-стариковски, ответил человеко-волк, и я неожиданно для себя сообразил, до чего же они оба, эти стражи, как назвала их Исида, при всех их размерах, – ветхие и, вероятно, немощные. Испещрены трещинами, того и гляди, рассыплются во прах от одного неосторожного движения.
– Раньше Осирису полагалось подниматься по восточному скату небесного свода к звездам, в Дуат, – печально молвил человек-птица. – Но теперь, конечно, совсем другие дела, небосклон закрыт, Дуат захвачен и превратился в злое место, люди слепы и злы, да и мы с Анубисом уцелели, лишь став экспонатами, которыми интересуются туристы. Это я к тому говорю, чтоб ты проникся, Повелитель Вечности, твой путь на Земле не будет усеян розами. Будь осторожен. Надеемся, ты достаточно проснулся для этого. Если кто и способен что изменить к лучшему, то только ты…
Неожиданно у меня закружилась голова, говорящие истуканы начали расплываться перед глазами. Возникли звездные скопления, о которых они говорили, я полетел к ним, влекомый неведомой силой. Пальцы, став безвольными, разжались, ладошка Исиды выскользнула из моей. Как жаль, успел подумать я. Но, даже не смог обернуться. Я падал, падал, падал, пока не врезался в нечто, напоминающее банальный стальной профнастил с такой силой, что чуть не пролетел сквозь него листом теста, угодившим в форму для изготовления пельменей. Со стоном подтянул колено, опершись на него и локти, привстал. Я понятия не имел, где нахожусь, и куда делись Исида и ее приятели, птицеголовый и волчеликий старики. Сон и явь смешались в моем рассудке, словно день с ночью, если бы только землю угораздило вращаться вокруг своей оси раз во сто быстрее, чем теперь. Знал только, глаз я больше не сомкну, по крайней мере, пока не окажусь на поверхности.
Затравленно оглядевшись по сторонам, я снова застонал, обнаружив себя все на той же бесконечной лестнице, возведенной в подземелье по указанию каких-то спецслужб. Аховая высота, открывшаяся мне, стоило лишь заглянуть за перила (дно пещеры не просматривалось, терялось во мраке), подсказала самый рациональный ответ. Я выбился из сил, когда несся, преодолевая бесчисленные пролеты, и меня срубило нечто... Нечто, что принято называть – естественными причинами обмороков. Кислородное голодание, например, апоплексический удар, либо кессонная болезнь. Что бы оно там ни было, я выключился на бегу, упал, растянулся на гребаном профнастиле, ударившись головой, и, все прочее, увиденное мной, от жутких картин сжигаемых инквизицией еретиков до Исиды и ее каменных дружков – не более, чем игра воображения, в которую приспичило поиграть моему воспаленному подсознанию, пока тело, еле дыша, валялось у самого парапета.
А если б я через него перевалился?
От одного такого предположения пот ручейком потек промеж лопаток. Замотав головой, я кинул взгляд наверх и даже не поверил своим глазам. Точка, где гигантские стены полой, погребенной в толще скалистых крымских пород пирамиды сходились, располагалось метрах в двадцати, не больше. Я отключился всего за несколько пролетов от балкона, на котором уже побывал со связанными ногами. Это воспоминание снова едва не лишило меня остатков мужества, но я преодолел очередной паралич. Свобода, а с ней, и избавление, были рядом. Где-то там, буквально в двух шагах, колосилась трава, веял ветерок и светило Солнце. Мне осталось немного, пару лестниц, два-три извилистых коридора со стенами, увешанными табличками, требующими предъявить пропуск, или предупреждающими об опасности. И, все…
Я удвоил усилия и мигом преодолел оставшиеся ступени. В дальнем конце верхней площадки виднелся приоткрытый люк с надписью АВАРИЙНЫЙ ВЫХОД №3 и табличка, сообщавшая степень допуска, требовавшуюся, чтоб им воспользоваться.
Идите вы все на хрен! — подумал я.
За дверью открылся узкий, будто траншея коридор. Продвигаясь по нему, я не забывал о нелюдях, столкнувших нас с Пугиком в пропасть (просто не мог позволить себе подобной роскоши, выбросить их обоих из головы), но, не испытал беспокойства. Откуда-то пришла уверенность, путь свободен, их поблизости нет.
Вечер, встретивший меня за порогом бункера, был в самом разгаре. Ветер прогнал армаду туч на запад, закат окрасил горизонт пурпуром. Звезды заняли места по расписанию, но еще не зажглись во всю силу, ждали, когда удалится Солнце, бурое, утомившееся за день, что я провел в Подземелье Магов. Руины военной базы на холме отбрасывали длинные тени, легкий ветерок, мысли о котором придали мне столько сил в подземелье, как ему и полагалось, перебирал ковыль. В кустах трещали цикады. Я услышал, как неподалеку, за покосившимся бетонным столбом, копошатся полевые мыши, выясняют отношения. Потом в отдалении протопал еж. Людей не было, опасности, соответственно, тоже.
Я глотал полной грудью пряный степной аромат, пил туман, тянувший щупальца из низин. Опустившись на колени, трогал землю. Затем привалился спиной к шершавому бетону, впитавшему за день солнечное тепло, и заснул. Даже не так. Отрубился. Выключился. Хоть, как вы помните, обещал себе не делать этого. Просто, подумал, самое страшное наверняка позади.
Ошибся…
Господи, как же я ошибся…
VI. День Первый. Хутор живых мертвецов
Да, я ошибся, это так. Хоть, пророки минувших столетий меня на этот раз не тревожили. Не они, ни их палачи. Мне приснилась жена. Светлана укладывала спать Юльку, и задремала вместе с ней, сидя в ногах дочери с книжкой Николая Носова, которую не выпустила из рук, и она осталась на коленях, загорелых после недели отпуска. Жена не выключила ночник на тумбе, в его свете я отчетливо видел наш номер-люкс на втором этаже «Морского бриза». Я слышал, как Юлька посапывает во сне, в унисон убаюкивающему шепоту прибоя, доносящемуся из окна. Потом я разглядел мобилку в складке одеяла у бедра жены, и понял, что она мне звонила. Вот тут-то меня и охватил леденящий страх, ведь было совсем несложно представить, что было дальше. Жена набирала номер снова и снова, слушая гудки на противоположном конце линии. Или ей сразу ответили? Скорее да, чем нет. Куда делся мой телефон, после того, как «Вектра» перевернулась, я, конечно толком не знал. Было бы лучше, я начал молить об этом Бога, чтоб он остался валяться в поле, но здорово сомневался, что это так. Ведь я помнил, как сунул его в карман, после того, как передал Ольге свою карточку…
Стоп! Быть может, меня услышали Небеса?!
Все верно, моя карточка «Ace&Base» перекочевала в Олькин LG, и, вместе с ним преспокойно полетела в траву. Это я прекрасно помнил. Ольга выронила телефон, когда мы с Пугиком толкали «Вектру» с горы, пытаясь оживить мотор, и ей довелось заскакивать в салон на ходу. Пугик, кажется, еще сгоряча обозвал свою жену кретинкой. Она была кретинка, что запрыгнула. Рванула бы в степь, были бы шансы спастись, хотя бы какие-никакие. Впрочем, тогда этого никто не знал. Каждый силен – задним умом…
Ну, а мой телефон оставался в кармане. Но, не утром, когда нас с Игорем на рассвете привезли к заброшенному секретному объекту с шахтой, облюбованной душегубами с большой дороги, швыряй трупы хоть пачками, хоть полнокровными армейскими полками, спелеологи с оборудованием не найдут. К тому времени, как нас доставили туда, мои карманы были пусты, естественно, их вывернули заранее. Следовательно, телефон, скорее всего, перекочевал в руки людей, забравших жизнь моего друга и вероятно, Ольгину тоже. Вот кто мог ответить жене, если б только сподобился снять трубку.
Алло, сука, мы прикончили твоего мужа, если тебе интересно знать…
Едва представив это, я вспотел прямо во сне, и опять же, не просыпаясь, отчаянно замахал руками. Точно, как пионер-герой, о котором рассказывали в младших классах советской школы. Тот, что хотел спасти паровоз, рисковавший загудеть под откос, поскольку кулаки разобрали впереди железнодорожные рельсы.
Стоп, — повторил я, задыхаясь от волнения и страха. – Ничего подобного. Светлана ничем не рискует. Сколько б она не набирала мой телефонный номер, ровно столько робот на противоположном конце линии будет сообщать ей как заведенный: абонент находится вне зоны досягаемости. Это бандиты смогут позвонить ей, при желании, если только додумаются покопаться в электронной памяти моей Motorola, только, зачем им? Забрав мужа, содрать под шумок выкуп? Вряд ли, это не уровень дорожных грабителей. Скорее всего, аппарат, не тратя времени понапрасну, сбудут с рук на ближайшем радиорынке, как-никак, довольно важная улика…
Успокоив себя подобным образом, я уж было собрался передохнуть с облегчением, когда дверь в наш люкс (комната, где спали девочки, по-прежнему стояла перед глазами) сорвалась с петель. Несколько мужчин ворвались в проем. Они не были в масках, но я никого из них не знал. Света, проснувшись, закричала, я ответил истошным воплем, и тоже проснулся, дрожа и захлебываясь. Протер глаза, разглядев высокую скифскую бабу, привалившись к подножию которой, проспал к ряду часов пять, судя по созвездиям и Луне, сместившимся к западу в бесполезной погоне за Солнцем.
Баба? — ахнул я, в замешательстве трогая шершавое, в мельчайших трещинах-порах основание изваяния. Но ведь раньше его тут не было, был бы иудеем, поручился бы на Торе, не вопрос.
Это было невероятно, но, пока я спал, заброшенная база исчезла начисто, словно испарившись под воздействием солнечных лучей, и теперь лысая макушка холма ничем не выделяла его среди собратьев, разбросанных то тут, то там, по равнине. Я снова поглядел на древнее, оставшееся от скифов изваяние, уж не мерещится ли? Баба как ни в чем не бывало, пялилась поверх моей головы в степь, где некогда кочевали те, кто ее высек из сланца. От них не осталось даже пыли.
Что за чертовщина? — помнится, пробормотал я, озираясь по сторонам, уж не мерещится ли?
Уж не мерещится ли? Забавный вопрос! Только, как мне могло померещиться Подземелье Магов? Впрочем, ладно, это еще я мог принять, отнести на игру больного воображения, сдвиг по фазе, называйте, как хотите, без разницы. Но, как мне было быть с бедой, в которую мы с друзьями угодили накануне? Как было быть с трагедией, разыгравшейся прошлой ночью? Я восстановил ее в мельчайших деталях, шаг за шагом, которые и привели к бездне. Наша машина сломалась, и мы имели неосторожность обратиться за помощью к татуированному водителю грузовика, который как раз проезжал мимо. Он, безусловно, «помог» бы нам, даже если б мы его об этом не попросили, в рамках своего душегубского ремесла: ничего личного, работа такая, фильтровать на больших дорогах туристов…
Помню, как, спохватившись, вспомнил о руках, изувеченных в недавней потасовке. Как поднес к лицу, изучал столь пристально, будто видел впервые в жизни. И ладони, и кости были абсолютно целыми, если не считать парочки синяков и ссадин, полученных, вероятней всего, на лестнице, оставшейся в Подземелье.
Но ведь не было никакого такого Подземелья. Руки были целыми, я мог преспокойно запустить их в волосы, тереть глаза и виски. Толку от этого, естественно, никакого не вышло.
Хоть до дыр их затри, — пронеслось у меня в голове, – ничего не изменится – заброшенную военную базу с рыжими космами колючей проволоки и предупреждающими надписями не натрешь, как ни старайся.
Потом я подумал, а стоит ли? Ведь, если мы с Пугиком никуда не падали, значит, очевидно, он по-прежнему жив. О чем беспокоиться? Руки-то мои целы, вот они, обе, на месте, теребят травинки, пока голова размышляет. Значит, не стрелял в них никто, а, следовательно, и грузовик, и его зловещий экипаж мне привиделись, поскольку были призраками…
Ага, только призраков видят все, а те, что появляются в голове у каждого отдельного индивида, обыкновенно, чтобы не заострять, зовут тараканами. У врачей, специализирующихся по психиатрической части, есть, конечно, какие-то свои, мудреные, переведенные с латыни определения на этот счет, ну и шут с ними.
Не забудьте уточнить у профессора, что есть шизофрения, — с немецким акцентом бросил в моей голове Воланд голосом Олега Басилашвили, обращаясь к поэту Ване Бездомному, которого сыграл Владислав Галкин. Мы с женой как раз, не далее, чем месяца полтора назад, пересмотрели экранизацию бессмертного романа Булгакова, сделанную Владимиром Бортко. Впрочем, сейчас, тут на холме, в окрестностях Калиновки (Калиновка-то, хотя бы была, хотелось верить) я, пожалуй, не нуждался в обращении к профессору, чтобы растолковал мне смысл термина паранойя – это было как раз то, что творилось со мной. Плюс – минус туда – сюда...
Взяв себя в руки, насколько это было возможно, я попытался трезво осмыслить положение. Где-то когда-то читал, шизофреники – не полные психи, и даже могут казаться вполне вменяемыми людьми. И, даже быть таковыми на самом деле продолжительные периоды времени, пока блуждающее пятно безумия, словно остров из гниющих речных водорослей, влекомых течением, не прибьет у очередной излучины, чтоб закупорить какой-то новый участок коры головного мозга, и, вот тогда – держись…
Могу я видеть прокурора? — требовал Шурик Александра Демьяненко в «Кавказской пленнице».
Можете, — соглашался главврач психиатрической клиники. – Где у нас прокурор?
В шестой палате, где раньше Наполеон был, — невозмутимо отвечала героиня Нины Гребешковой…
Шизоиды, они ведь не знают, что они шизоиды, — подал голос внутренний голос, – Верно? Верно. Знали бы – не были бы они, как ты понял, шизоидами…
Посоветовав внутреннему заткнуться по-хорошему, и очень надеясь, что ему хватит такта не спрашивать меня, если по-плохому, то это как, я попробовал сосредоточиться и прикинуть хотя бы на глаз, что же со мной могло случиться. Ведь нечто все же случилось, правильно? Я приехал отдыхать на море – это не вызывало ни малейших сомнений. Со мной были жена и дочь – это тоже совершенно очевидно. Утром вчера, или, скорее, позавчера, в зависимости от того, как долго длилось мое забытье, черт его знает, но это мы выясним, мне позвонил Юрий Максимович. Шеф, будь он неладен, сообщил, будто зашивается без меня. Что я нужен ему в офисе к понедельнику, до зарезу, хоть кровь из носу. В общем, не оставил мне выбора, не то на дворе времечко, чтобы разбрасываться рабочими местами вроде моего. Одним словом, я взял под козырек. Юрий Максимович, не извольте беспокоиться, одна нога здесь, другая – там. Светлане с Юлькой это, конечно же, категорически не понравилось, только что с того – деваться нам было некуда, почти как матросу Рабиновичу из старого советского анекдота – с подводной лодки. Мы с женой поссорились. После обеда разыгрался шторм, и чуть не забрал с собой двенадцатилетнего мальчишку, но я ему этого не позволил. Полез в волны и…
– Ты спас пацана от верной смерти… – пробормотал я.
Потянувшись, я сорвал стебелек, пожевал, он оказался сладковатым на вкус с еле ощутимым вкраплением горечи.
– Так-то оно так, только, если начистоту, зеваки на набережной вели себя немного странно, когда мы с мальчонкой выбрались на берег. Они молчали, словно проглотив языки. Как будто это они нахлебались соленой воды, а не мы…
А какими им было быть? – вмешался внутренний голос. – У них на глазах какой-то доброхот рисковал жизнью, можно сказать, за просто так, хохмы ради. Не часто, по нынешним временам, узришь подобную картину…
– Ну, допустим, – с неохотой согласился я. Вообще говоря, воспоминания, связанные с тем, что творилось в тот день на пляже у «Морского бриза», сейчас представлялись мне слегка синтетическими, что ли. Нечеткие пятна лиц, люди, огибавшие меня, словно течение реки валуны, Светлана с зареванными глазами, которая меня не узнала, пока Юлька не закричала: папочка! – Ладно. С этим разберемся позже. Поехали дальше.
Ближе к вечеру, когда волнение слегка улеглось, а горячий душ согрел меня, уняв дрожь, мы вышли в парк, где нос к носу столкнулись с Игорем и Ольгой. Мои старые друзья, точнее, люди, которых я когда-то считал моими друзьями не разлей вода, свалились нам прямо на голову. Светлану их появление не порадовало, а потом Пугик еще и напугал ее своими россказнями о сечевых стрельцах, которым, как кость в горле, корабли черноморского флота России, ржавые железяки, по сути дела, жалкие обмылки советского ВМФ, как будто нет других, настоящих проблем. Вечером Ольга и Пугик заехали за мной, как мы и договаривались тремя часами ранее. Игорь выбрал, должно быть, самый дурацкий маршрут из всех возможных.
– Срежем через горы, – так он сказал.
В дороге я заснул, и во сне очутился в Египте эпохи Осириса, строившего пирамиды вместо фараонов, как недвусмысленно указывают учебники истории, чтоб сокрушить какой-то Барьер, возведенный неизвестно кем, и заточивший человечество в одном из гипотетических семи миров. Усилия Осириса пошли прахом, Барьер уцелел, а вот бунтовщик и его супруга Исида, у которой было лицо Ольги, стали жертвами заговорщиков. Задавшись целью сжить со свету обоих, они, ничтоже сумняшеся, сдали венценосную парочку одетым в деловые костюмы менеджерам, преспокойно летавшим по воздуху…
Кто бы сомневался, что это был сон?
Тем не менее, именно он спровоцировал припадок, мне сделалось по-настоящему дурно. Игорь, чтобы растормошить меня, был вынужден остановить машину. Впрочем, ему бы в любом случае довелось дать передышку перегретому мотору. Двигатель «Опеля», что называется, сыпался и, вопреки всяческим ухищрениям водителя, окончательно отказал в окрестностях городка Калиновка. И началось... Сначала на пустынной дороге объявился «кентавр» верхом на мотоцикле, за ним к месту будущей трагедии прибыл раздолбанный «Газон». Тем не менее, у него хватило прыти, чтобы утащить нас в глухое местечко, подходящее для самых темных дел. Что случилось дальше, я прекрасно помнил. Дорого бы дал, лишь бы забыть, только сомневался, что сумею.
Ну и что из всего вышеперечисленного претендовало быть зачисленным в ирреальное?
Ответа я не знал, отчего голова моя шла кругом. Стало ясно одно, у подножия скифской бабы отгадку мне не найти. Следовательно, настало время выбираться отсюда. Чего сидеть, ожидая у моря погоды, тем более, что и морем-то никаким не пахло. Я встал, пошатываясь, будто пьяный. Оперся на изваяние, оставшееся от кочевников. Мгла, в которой купалась долина, быстро рассеивалась с наступлением рассвета. Он уже брезжил на востоке, вдоль ломаной линии горизонта проступила широкая бледно-розовая полоса.
