Текст книги "Чешские юмористические повести"

Автор книги: Ярослав Гашек

Соавторы: Карел Чапек,Владислав Ванчура,Карел Полачек,Эдуард Басс,Яромир Йон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 36 страниц)

– Их английское Величество, пан король, честь имею доложить: было бы сто тридцать два к нулю. А может, и побольше, чем черт не шутит!

– Ну вот видите, милейший Клапзуба, вы прирожденный военный министр!

– Если на войне бить будут только бутсами по мячу… А иначе – сохрани бог. Лучше я останусь капралом у одиннадцати Клапзубов.

– Гм, послушайте, пан Клапзуба, вы сами воспитали своих сыновей?

– Сам, Их английское Величество, пан король, и если эти ребята чего-то добились, то лишь потому, что отцовская кровь – не водица и яблочко от яблони недалеко падает.

– Нас это весьма интересует по чисто личным соображениям. Когда начали поступать первые сведения о вашей команде и газеты наперебой сообщали подробности, однажды мы застали нашего сына, принца Уэльского, в глубокой задумчивости. На вопрос, что с ним, он ответил: «Король-отец, почему нету меня десяти братьев, чтобы я мог составить команду, как Клапзубы?» Мы очень любим нашего сына, принца Уэльского, и с радостью выполняем каждое его желание. Я тотчас же пошел в покои Ее Величества королевы, и, все как следует обсудив, мы пришли к заключению, что это желание трудно выполнимо. А теперь я подумал: не могли бы вы взять принца Уэльского в свою команду?

Старый Клапзуба вскинул голову и посмотрел в глаза английскому королю.

– Их английское Величество, пан король, оставим честь в стороне. Наверное, это и впрямь была бы большая честь как для семьи Клапзубы, так и для английского принца, но речь не об этом. Вопрос в том: как быть с ним? Своего умения мои сыновья добились упорным, тяжким трудом и по́том. Нынче нельзя продвинуться, ежели не выполнять своего дела старательно и добросовестно. Это относится к любому ремеслу. Без труда не вытащишь и рыбку из пруда. Мои ребята как следует потрудились в футболе и сегодня всыпят вашим. И вдруг одного из них мне придется исключить из игры, чтобы его место занял парнишка, который, простите, пан король, унаследовал только английские ворота?

– Не думайте, милый Клапзуба, что он какой-нибудь замухрышка. Наши сыновья много занимаются спортом, и я только хочу, чтобы он прошел хорошую школу.

– Это другое дело, пан король. Если речь идет о его обучении, то мы могли бы его взять. У нас нет никаких тайн. Но я поставлю свои условия.

– Какие?

– Во-первых, для футбола у него должна быть подходящая фигура. Во-вторых, он должен жить в нашей семье так же, как любой из моих сыновей,– выполнять ту же работу, так же питаться и так же слушаться. С той минуты, как принц приедет к нам, он будет младшим Клапзубой, а принцем станет, когда уедет. Если он на это согласен, я могу взять его в команду запасным.

– Ваши условия нам подходят, пан Клапзуба. Ударим по рукам.

Клапзуба повел глазом в угол, где сидел худощавый, подвижной юноша, окинул взглядом его высокую фигуру и вынул трубку изо рта. Принц Уэльский годится для футбола, об остальном следовало договориться. В перерыве старый Клапзуба ударил по рукам с английским королем, и, когда клапзубовцы выиграли матч, в раздевалке их уже ждал принц Уэльский как будущий запасной игрок.

Вечером в королевском дворце состоялся большой прием, и, когда Клапзубы и их запасной игрок прощались с двором, английский король подарил на память старому Клапзубе красивую трубку. Клапзуба немного растерялся, но, чтобы не остаться в долгу перед английским королем, вынул из кармана свою старую фарфоровую трубочку с зеленой кисточкой и охотником, стреляющим в оленя.

– Их английское Величество, пан король,– сказал он при этом с чувством полного достоинства,– пенковой трубки у меня нет, но если эту вовремя прочищать, она будет тянуть не хуже других. Лучше всего в ней горит кнастр, смешанный с крещенским,– в любой табачной лавке они есть.

Английский король с поклоном принял трубку Клапзубы и подарил ее Британскому музею, куда на нее ездили смотреть все футболисты Англии, Шотландии и Ирландии. А старый Клапзуба велел погрузить чемоданы, и его команда вернулась в Нижние Буквички чемпионом Европы, и вместе с ними приехал новый запасной игрок – принц Уэльский.

VI

Испокон веков в деревне Нижние Буквички не было такого торжества, как в день возвращения семьи Клапзубы из путешествия с дипломом чемпиона в чемодане и принцем Уэльским в составе команды. Все газеты мира поместили подробную карту, на которой домик Клапзубы был отмечен жирным крестом, а в Буквички ездили специальные корреспонденты, чтобы сообщить миллионам читателей, как живется будущему английскому королю в глухой чешской деревушке. Но, как ни велико было любопытство цивилизованного мира, оно не могло сравниться с интересом жителей Нижних Буквичек к новому соседу. Из газет они узнали, кто к ним приедет, и в обоих трактирах целыми днями горячо рассуждали о том, какую встречу надлежит устроить принцу.

Но больше всех измучились старые бабушки, которые рассказывали детям сказки. В сказках было полно принцев и принцесс, и теперь дети приставали к бабушкам с расспросами насчет английского принца. Будет ли он тоже в золотой одежде, приедет в золотой карете или на белом коне с золотыми копытами, есть ли у него во лбу звезда, а на поясе алмазный меч, убил он уже дракона или только готовится к героическим подвигам? У нижнебуквичских бабушек от этих вопросов голова шла кру́гом. Они, бедняжки, сами никогда принца и в глаза не видели, и теперь вдруг все их сказки через неделю будут проверены, ибо дети сами увидят настоящего, живого принца с королевской кровью в жилах. Бабушки были очень смущены, но самая хитрая из них не растерялась.

– Дети,– сказала она однажды, когда малыши, да и взрослые, пристали к ней,– вы еще ни разу не спрашивали меня, в какой стране живут мои сказочные принцы и принцессы. А живут они в сказочной стране Трамтарии, что находится за высокими горами, за глубокими морями. В Трамтарии все в точности так и есть, как я вам рассказывала. Принцы там ходят в золоте, а у принцесс во лбу звезда горит, королевы прядут лен на золотых прялках, а короли делят свое королевство между зятьями, звери там советуют и помогают своим господам, а глупый Гонза всегда выходит победителем. И живут там в горах свирепые драконы, а города затянуты черным либо красным сукном, и в дремучем лесу течет родник живой и мертвой воды. Далеко-далеко та страна Трамтария, так далеко, что туда еще ни один человек не добирался. Пароходы туда не доплывают, самолеты не долетают; только малые дети, если они послушные, могут попасть туда вечером, когда закроют глазки: ангел перенесет их через глубокие моря. Они видят все чудеса, о которых я вам говорила, но, вернувшись, забывают, где были и что видели, и вспоминают об этом только через много лет, когда становятся такими старыми, как я. Тогда они рассказывают об этом малышам. Вот почему счастливая страна Трамтария известна лишь вам, малым, да нам, старикам. Остальные люди знают только обычный мир, где почти не осталось королей и принцев, а те, что есть, в золоте не ходят, тот мир, где человек сам должен о себе заботиться и никакой муравей ему в беде не поможет, где Гонзе нужно быть очень хитрым и ловким, чтобы добиться успеха. Англия – самая обыкновенная страна; за сколькими горами она лежит, я не скажу, но пан учитель говорил, что между нами и Англией только одно море. И живут там люди такие же, как у нас, и их принц почти не отличается от сына управляющего Еника, который учится в Праге на доктора.

Вот так бабушка Навратилова защитила сказки, но дети ей не очень-то поверили. Они не сомневались, что английский принц все же будет выглядеть иначе, чем обычный студент, и в субботу, когда Клапзубы должны были приехать, дети не стали обедать и помчались на вокзал.

Народу там собралось превеликое множество, со всей округи потянулись люди поглядеть, как выглядят английский принц и буквичский бедняк, который ухитрился разговаривать с английским королем.

И вокзал, и дорога к нему были забиты до отказа, а мальчишки устроились на ветвях рябины. Когда поезд подходил к станции, они уже издали увидели старого Клапзубу, который стоял на нижней ступеньке вагона и с довольным видом попыхивал из королевской трубки.

В это время оркестр пожарных заиграл гимн «Где родина моя», старая Клапзубова громко расплакалась, все женщины тоже плакали вместе с ней, полицейский выстрелил за вокзалом из мортиры, мальчишки кричали «ура-а-а!» и «привет!» – словом, было гораздо торжественнее, чем во время возвращения вамбержицких паломников. Старый Клапзуба довольно ухмылялся и махал своей бараньей шапкой, пока поезд не остановился. Тогда он соскочил с подножки и сразу направился к плачущей Клапзубовой.

– Черт возьми, вот это подача! Мать, ты плачешь, словно на похоронах!

Клапзубова, всхлипнув, упала ему на грудь, едва не выбив у него королевскую трубку. Тем временем из вагона стали выходить ее сыновья. Каждый чемодан несло по двое ребят, и только Гонза выступал впереди с большим сундуком. Последним выскочил из вагона еще один паренек в такой же дорожной кепке, как и остальные, и он тоже нес свой чемодан сам. Все ребята из Буквичек разинули рты, и «ура» замерло у них на губах.

Этот двенадцатый, с чемоданом, в кепке да еще чумазый, и был английский принц. Бабушка Навратилова была права: принцы в раззолоченных одеждах теперь и впрямь остались только в Трамтарии.

Мальчишки тут же передрались. Каждому хотелось нести чемодан Клапзубов, а больше всего – помочь принцу. Но старый Клапзуба прикрикнул на них. Клапзубовцы до сих пор все делали сами, и теперь их никто не должен обслуживать. И мальчишкам осталось только потолкаться около своих героев и в лучшем случае дотронуться до их одежды. Несмотря на все торжество, не только клапзубовцы сами несли свои чемоданы, но также и английский принц.

– В этом есть своя задумка,– объяснял позднее старый Клапзуба в трактире.– Их английское Величество отдало мне своего сына в учение, а я еще не видывал, чтобы ученикам прислуживали. Если уж ты как ремесленник пустился в путь, так носи свою котомку сам. Наилучший король тот, у которого меньше лакеев, но, говоря по совести, лучше не иметь никакого короля, даже самого наилучшего.

VII

Жители Нижних Буквичек быстро привыкли к присутствию знатного юноши и к частым визитам любопытных иностранцев. В простой, сдержанной и размеренной жизни ребят Клапзубы не имели места форс и пышность. Принц Уэльский жил среди них как равный, ему не делали никаких поблажек, но и не обижали. В первый же день старый Клапзуба тщательно осмотрел принца, проверил его мышцы, дыхание и сердце, а увидев, что принц бегает на короткие и длинные дистанции как заяц, остался доволен, потрепал его по плечу и приступил к тренировкам. С весны до поздней осени принц с командой был на футбольном поле или в походах по лесу, зимой иногда ходили на лыжах и катались на санках, а остальное время тренировались в сарае. За месяц принц так научился говорить по-чешски, что мог объясняться с братьями, и у них наступило веселое житье, ибо двенадцать молодых парней, полных силы и здоровья, были отменными шутниками и проказниками. А в их компании больше всех балагурил сам старый Клапзуба, но только после окончания ежедневных занятий. Во время тренировки он не делал никаких скидок и не разрешал передышек; это и впрямь была изнурительная работа, и нередко после нее у принца все мышцы болели. Да, его отец был прав, когда заверял старого Клапзубу, что задатки у юноши хорошие. Он выдержал тяжелое начало и через полгода ничем не отличался от ребят Клапзубы: грудь колесом, спина прямая, плечи широкие и крепкие, ноги упругие и подвижные в суставах, как у танцора, тело гибкое, как у кошки, и сильное, как у зубра,– и неудивительно, что его большие фотографии в английских газетах сопровождались статьями, полными похвал в адрес старого Клапзубы и признания его метода тренировки.

А что было, когда этот неумолимый страж своей команды ввел английского запасного в настоящую игру!

Газеты всего мира обсуждали его выступления, и папаша Клапзуба получил такую рекламу своей команды, какая ему и во сне не снилась. Со всех сторон съезжались учителя, тренеры и прочие специалисты, чтобы узнать от Клапзубы, как следует готовить игроков к состязаниям. Многое они усвоили, но главной тайны Клапзубов так и не раскусили. Она заключалась в их духовном и физическом превосходстве, в той решительной и бескорыстной самоотверженности, с какой они помогали друг другу, в подлинном, истинном братстве, о котором старый Клапзуба им никогда не говорил, но которое всегда в них воспитывал, и оно-то в первую очередь и приводило их к победе.

Все больше и больше разносилась по всему миру слава непобедимой команды, и всюду с ними был королевский запасной игрок, чтобы в случае надобности заменить кого-нибудь. Так прожил принц с Клапзубами неразлучно два года – до тех пор, пока его не вызвали в Англию продолжать образование. Он сердечно, чуть не плача, распрощался со своими друзьями и уехал, но Клапзубов забыть не мог и пользовался каждым случаем, чтобы сыграть с ними. А теперь он регулярно играл в команде хаддерсфилдского клуба и был самым популярным центральным нападающим Англии. Принц все время жил в атмосфере спорта, и, когда настало время приступить к управлению королевством, его в полном смысле слова призвали на трон со стадиона. Нелегко ему было расстаться со своими товарищами по клубу и оставить шумную жизнь на зеленом поле.

Первым делом новому королю надлежало произнести тронную речь. Совет министров заседал всю ночь, чтобы приготовить первое выступление Его Величества. В нем было необходимо упомянуть о всех политических проблемах, и министры изрядно попотели, чтобы изложить их как можно дипломатичнее. Когда утром премьер-министр, испросив у молодого короля аудиенцию, наипокорнейше собирался вручить ему текст тронной речи, Его Величество остановил его на первой же фразе.

– Благодарю вас, дорогой премьер, но свою тронную речь я уже написал сам. Возможно, она не отличается дипломатической тонкостью, но зато выдержана в чисто английском духе.

Его Величество вынул из кармана блокнот и прочел:

«Моим народам!

Торжественно приступая к политической игре, мы хотим сегодня напомнить нашему народу правила, которыми будем при этом руководствоваться. Придерживаясь славных традиций, Англия всегда остерегалась попадать в положение вне игры. Мы хотим остаться верными этому почетному завету предков и обещаем мужественно и самоотверженно защищать честь своего флага и в случае опасности прибегать к ауту или в крайнем случае к угловому. Обещаем воздерживаться от грубой игры и не ставить свой народ под угрозу военного пенальти.

Мы будем стараться проводить комбинацию тремя нападающими, считая при этом финансы лучшим форвардом, а торговлю и промышленность лучшими инсайдами Англии. Мы будем неуклонно заботиться о безупречной сыгранности между всеми слоями общества и отдадим предпочтение короткой передаче перед авантюрной системой поспешных бросков. Мы постараемся следить за тем, чтобы не забывали играть головой, и надеемся, что со временем, когда небесный судья даст нам последний свисток, счет Англии будет высоким и каждый признает, что мы вели игру честно.

Да поможет нам бог!

Гип-гип-ура, гип-гип-ура, гип-гип-ура!»

VIII

Нижнебуквичской бабушке Навратиловой удалось защитить старые сказки, но на Западе, за океаном, в Америке, со старыми сказками дела обстояли плохо. Там даже у крошечных карапузов были свои маленькие автомобильчики, а мальчуганы постарше уже мастерили радиоприемники и все без исключения увлекались только спортом. И потому там дети не проявляли большого интереса к сказкам о счастливых принцах и несчастных принцессах; когда им начинали говорить, что жил однажды бедный мальчик, они сразу перебивали рассказчика вопросом, а за какой клуб играл этот мальчик. И американские дедушки и американские бабушки, которые уже не могли приспособиться к новому времени, хватили немало горя со своими внучатами. Им никак не удавалось приохотить малышей к сказкам.

Но один дедушка додумался. В штате Орегон жила чешская семья, поселилась она там лет двадцать пять назад, и был у них дедушка, большой шельмец, который умел ладить с ребятами. Он всегда слушал, о чем это мелюзга говорит, и узнал, что они сейчас интересуются только одним – какой-то командой Клапзубы. В это время и впрямь слава этой команды была так велика, что на другом полушарии каждый из клапзубовцев казался сказочным героем.

Однажды орегонский дедушка сказал себе: «Ну погодите, ребята, уж я придумаю вам сказку!»

И когда вечером ребята прибежали к нему и попросили что-нибудь рассказать, орегонский дедушка усмехнулся и начал:

– О команде Клапзубы вы уже слышали, а? Ну, это хорошо. А знаете ли вы, какие приключения были у их дедушки со свистком? Что? Не знаете? А это занятная история! Послушайте: дедушка нынешних Клапзубов – царство ему небесное – в молодости был бедняком, у его родителей не было даже той лачуги, где позднее родились нынешние прославленные клапзубовцы. Они были бедны, как мыши в разрушенной церкви, где даже свечки поглодать не сыщешь. А когда их сынок, тоже Гонза – как и его внук-вратарь,– увидел, что дома не к чему руки приложить, пришел к отцу и сказал:

«Отец, вы сами тут еще кое-как перебьетесь, а мне здесь делать нечего, только даром ваш хлеб ем. Пойду-ка я по белу свету – работы там много, что-нибудь и для меня найдется, а когда вернусь, так вам еще денег принесу».

Против этого отец ничего не мог возразить. Мать, конечно, всплакнула, но какая же мать не заплачет, расставаясь с сыном… Отрезали ему краюху хлеба, вырезали в середине дыру, положили в нее кусочек масла, который старая Клапзубова раздобыла в деревне, накрыли сверху вырезанным куском – вот и все сборы. Гонзу трижды перекрестили, дважды поцеловали, и он, не согнувшись под такой ношей, отправился в путь. Вырезал он себе из ветки палку, а когда ему становилось тоскливо, насвистывал в такт шагам, и время в дороге шло быстро и незаметно. Перевалил парень один холм, перевалил другой, третий и пришел в огромный дремучий лес, из которого никак не мог выбраться. Дело было к вечеру, а он все еще бродил в чаще, и так ему захотелось есть, что в желудке заурчало на все лады. Когда Гонза убедился, что до селения ему не добраться, уселся он у дороги под деревом, вытащил краюху, нож и начал резать хлеб и мазать его маслом. Вдруг откуда ни возьмись вырос перед ним старичок и говорит:

«Ты захотел есть, а я – еще больше! Дай мне кусок хлеба, Гонза!»

Гонза удивился было, откуда взялся дед, но, увидев, какой он бедный и худой, подал ему краюху и нож и сказал:

«Отрезайте, дедушка, и мажьте, чтобы вкуснее было».

Старичок взял хлеб, отрезал ломоть, намазал маслом и поел.

«Куда путь держишь, Гонза?» – спросил он потом.

«Сам не знаю, куда глаза глядят. Ищу работу, да вот никак из лесу не выйду».

«Сегодня-то, ясно дело, не выйдешь. Уже ночь, а лесу конца-края нет. Лучше всего здесь переночевать».

«А вы, дедушка, что будете делать?»

«Я лягу с тобой, если не прогонишь».

«Нет! Подождите, я вам нагребу сухого листа, чтобы помягче было».

Гонза встал, нагреб целую охапку сухих листьев и сделал из них старичку постель. Затем они улеглись и заснули. В полночь старичок проснулся, зуб на зуб у него не попадает.

«О… о… о… холодно мне… холодно!»

Гонза открыл глаза и сказал:

«Возьмите мою куртку, дедушка, согреетесь немножко!»

«Спа… спа… сибо тебе, Гонзичек… Ох, теплая-то какая, я вмиг согрелся».

Старичок опять уснул, но теперь замерз Гонза.

Однако он ничего не сказал, зарылся в листья, а на восходе солнца вскочил и пробежался по лесу, чтобы согреться.

Старичок спал долго, а Гонза тем временем насобирал черники и земляники, чтобы накормить его. Не больно сытная была еда, но старичок поел с удовольствием. Затем оба поднялись и пошли. Через час пришли они к перекрестку.

«Гонза,– сказал старичок,– здесь наши пути расходятся. Ты повернешь налево и вскоре придешь к большому городу, а я – направо. А за твою доброту ко мне, за то, что ты разделил со мной хлеб, ложе и отдал куртку, я дам тебе вот этот свисток. Береги его, он принесет тебе счастье».

И старичок подал парню небольшой свисток. Гонза подумал: «Какое счастье в свистке?» Но, не желая обидеть старичка, взял свисток, и они распрощались. Когда Гонза отошел на несколько шагов, захотелось ему на свисток поглядеть, вроде он тяжелым показался. Вытащил свисток из кармана и ахнул – свисток был из чистого золота! Слишком дорогой подарок за кусок хлеба с маслом! Гонза повернулся, мигом добежал до перекрестка. Но старика и след простыл, хотя дальше двадцати шагов он никак не мог уйти. Гонза кричал, но ему отвечало только эхо. Старичок исчез так же внезапно, как вчера появился.

Гонза вернулся на свою дорогу и пошагал дальше, немало дивясь всему случившемуся. Через час вышел он на опушку леса. Перед ним открылся обширный незнакомый край, с городом посередине. Все дороги к нему были полны людей и повозок, и только та, по которой Гонза вышел из леса, была почти пуста, но и на ней ближе к городу толпились люди, и Клапзуба увидел там футбольную площадку. Направился он туда, и когда подошел совсем близко, то услышал, что игроки ругают судью, который не явился, а больше ни у кого свистка не оказалось.

«У меня есть свисток!» – сказал Гонза.

«Тогда будь у нас судьей»,– предложили игроки.

Только Гонза хотел сказать, что судить не умеет, как вдруг свисток сам засвистел и игроки тотчас выстроились.

«Что за притча?» – подумал Гонза, но не успел оглянуться, свисток свистнул вторично, и игра началась. Гонза только бегал по полю, стараясь не мешать игрокам и не попасть кому-нибудь под ноги. Больше ему делать было нечего, всем руководил свисток. Он свистел ауты, угловые, положения вне игры, отмечал голы, игру рукой, начало и конец тайма и резким свистом давал знать о неправильной игре или грубости. Как бы ни были хорошо замаскированы толчок, подножка или пинок в ногу, свисток каждый раз свистел так пронзительно, что виновник, испугавшись, даже не отпирался. Все это заметили и говорили:

«Вот это судья! Ничего не упустит! На игроков даже не смотрит, а все замечает. Да, такого судьи мы еще и не видывали».

По окончании матча болельщики вместо вратаря, как было принято, подхватили на плечи Гонзу и несли его до самого города. Председатели клубов пригласили его на банкет, и Гонза, который весь день голодал, наелся и напился до отвала. На этом счастье его не кончилось. Через неделю в городе должен был состояться матч на первенство, и велись бесконечные споры насчет судьи. Каждая сторона утверждала, что судья подсуживает противнику, и в конце концов все его стали ругать, и судья был рад, что публика его не избила. А теперь нашелся чужой человек, который судит очень справедливо. И на том банкете подошли к Гонзе и просили его остаться в городе еще на неделю.

«Боже мой,– сказал Гонза,– отчего бы мне не остаться, но на что я буду здесь жить?»

«Об этом не беспокойтесь, пан Клапзуба,– отвечали ему посредники,– вы будете обеспечены и едой, и жильем, да еще получите приличные суточные».

Гонза не знал, что это за «суточные», но понял, когда ему каждый вечер стали выплачивать по два гульдена на карманные расходы. Не нуждаясь ни в чем, Гонза деньги не тратил, а, получив их, распарывал подкладку куртки и зашивал туда свои «суточные».

Через неделю он всем на удивление прекрасно судил и этот матч. Все поражались, как судья, почти не следя за состязанием, не упускает ни одного промаха. Золотой свисток оказался волшебным, и Гонза понял, что старичок, о котором он позаботился, не был простым смертным.

Да, свисток, в самом деле, принес Гонзе счастье. В перерыве между таймами к нему обратились директора другого клуба и позвали в свой город, на следующий день все газеты превозносили судью до небес, и его нарасхват приглашали судить матчи то там, то сям. Гонза уже без стеснения ездил и судил, а так как парень он был с головой, то быстро уразумел все правила футбола, и из него вышел судья, какого еще свет не видывал. Гульдены в куртку он уже не зашивал; наоборот: купил себе новый костюм и выглядел господином. Золотой свисток служил ему верой и правдой, ибо характер у Гонзы не изменился, и он оставался таким же добряком, каким вышел из дому.

Но бывало, что свисток оказывал ему медвежью услугу. Он был неумолим и со всей строгостью судил не только на стадионе. Вот тогда-то Гонза понял, что, выводя неправду на чистую воду, можно нажить себе неприятности. Первый раз это случилось в канцелярии одного клуба. Гонза сидел в кресле, отдыхал в перерыве, и в его присутствии секретарь клуба вел переговоры с представителем другого клуба.

«Договорились,– сказал один из них.– На следующей неделе наши команды встречаются в постоянном составе».

«Согласен»,– ответил второй, и вдруг – фьюиии! – золотой свисток в кармане Гонзы начал свистеть, потому что представитель соврал: его клуб уже взял себе нового крайнего нападающего.

Дельцы вздрогнули и посмотрели на Гонзу, а он покраснел как рак.

«Пан Клапзуба, в следующий раз этого не делайте,– строго сказал ему позднее секретарь.– Мало ли что вы можете услышать в наших клубах, но выдавать наши махинации не годится».

«Извините,– оправдывался Гонза,– я свистнул как-то ненароком. В следующий раз буду осторожнее».

Но что он мог поделать? Стоило в его присутствии совершиться какой-нибудь несправедливости, как золотой свисток тут же подавал из кармана свой голос. Гонза нередко впадал в отчаяние, а однажды из-за строгости свистка даже попал в переделку. Как-то, ничего не подозревая, шел он по улице и увидел остановившийся возок, который лошади не могли поднять на крутой склон. По обе стороны стояли кучера и колотили лошадей кнутовищами. Гонза еще не успел сообразить, что происходят, а свисток уже – фьюиии, фьюиии – начал обличать грубость. Кучера оглянулись, увидели Гонзу и накинулись на него.

«Ты чего здесь свистишь? Хочешь позвать полицию? Вот мы тебя!»

И они, размахивая кнутами, бросились к Гонзе, так что он едва ноги унес, а свисток из кармана вновь засвистел – ведь это была еще большая жестокость: двое гнались за невиновным.

И чем дальше, тем больше было у Гонзы неприятностей из-за золотого свистка. Чем больше находился он среди людей, тем чаще свисток свистел, особенно когда Гонза бывал в больших городах; в этих огромных муравейниках свисток пищал и свистел непрестанно. Гонза целыми днями ходил по улицам, но не встречал ни одного справедливого и честного человека. Только он вступал с кем-нибудь в разговор, как на третьей фразе свисток предупреждал, что незнакомец лжет. Гонзу все это очень огорчало. И, сидя вечером в своей комнате, он сказал сам себе: «Боже мой, мир так велик, а столько в нем несправедливостей. Видно, на земле нет ни одного порядочного человека».

Произнес он это с грустью и горечью, но не успел договорить, как в кармане раздался слабый укоризненный писк. Гонза смутился. Выходит, он сам сказал неправду и обидел кого-то своим недоверием. Конечно, свет ведь не без добрых людей. Гонза задумался. В комнате уже стемнело, и перед его взором возникли Нижние Буквички, отец с матерью, которые от зари до зари трудятся не покладая рук, из нужды никак не выйдут, но никогда никого не обманывают. И Гонза затосковал по дому, родным местам, по честной бедности своих земляков. И сразу ему опротивело его сытое, привольное житье. Зачем жить здесь по-господски, если из-за своих честных поступков только наживешь врагов? Родина – это, дорогие мои, другое дело, там золотой свисток может пойти в отставку.

Гонза встал, зажег свет и подсчитал свои сбережения. Накопил он не густо, ничего не поделаешь, даже государственный судья не составит себе состояния, а тем более футбольный, но все же несколько сотен у него набралось.

Гонза, не раздумывая, уплатил хозяину гостиницы то немногое, что был должен, и тут же помчался на вокзал, сел в поезд и отправился домой, в Чехию, к маменьке. Она от радости едва не задушила его в объятиях. А что было, когда он вытащил свои деньги! Клапзубы сроду столько не имели. Гонза с отцом сразу договорились, на другой день купили участок земли возле леса и через месяц начали там строиться. Когда домик был готов, Гонза женился, и не прошло года, как у него родился сын. Это и был отец нынешних Клапзубов. А старый Гонза Клапзуба больше никогда не ездил по свету белому. Он жил со своей семьей честно и справедливо, а золотой свисток лежал в сундуке под праздничной шляпой и в самом деле никогда больше не свистел.

Когда спустя много лет старик умер, домашние вспомнили, что вроде был у него золотой свисток. Полезли в сундук, но свистка и след простыл. Он исчез вместе с Гонзой Клапзубой и сослужил ему последнюю службу.

Послушайте, что произошло. Пришел Гонза Клапзуба к небесным вратам и постучал в них. Наверху чуть приоткрылась форточка, и чей-то сонный голос пробурчал:

«Кто меня тут будит?»

«Это я, Гонза Клапзуба из Нижних Буквичек. Хотел бы попасть в рай…»

«Как, говоришь,– Гонза Клапзуба?»

«Да».

«Обожди, сейчас посмотрю».

Святой Петр закрыл форточку, взял большую книгу, где значились все грешники, и посмотрел список на букву К. Да, видно, спросонок все напутал: вместо «Клапзуба Гонза, Нижние Буквички», прочел на предыдущей строчке «Клапзуба Якуб, Верхние Буквички». Это был скупой крестьянин, скряга ненасытный, жадный и жестокий скопидом. Святой Петр опять открыл форточку и сердито крикнул:

«Здесь тебе нечего делать. Всю жизнь скряжничал – марш в пекло!»

И тут же захлопнул форточку. У старого Клапзубы на глаза слезы навернулись: он всю жизнь скряжничал?! Какая несправедливость…

Но он даже не успел додумать свою мысль до конца. В ту минуту, когда святой Петр выкрикнул свое несправедливое решение, золотой свисток, о котором Гонза совсем забыл, начал свистеть. Он выскочил из кармана и принялся летать перед вратами небесными – и чем дальше, тем громче и пронзительнее свистел. Этот свист разнесся по всему небесному своду; от звезды к звезде, от солнца к месяцу и вниз, к земле, несся жуткий свист, пробирающий до костей. Иисус проснулся от свиста, богородица заткнула уши, бог-отец нахмурился, а вокруг уже гремел гром, сверкали молнии, и ангелы летали, как испуганные голубицы, и среди грома и свиста, сумятицы и блеска молний послышались строгие слова всевышнего:

«Петр, Петр, с кем-то поступили несправедливо!»

Святой апостол, и без того оглушенный, продрал как следует глаза, еще раз выглянул на улицу и не удержался от деликатного проклятия:

«Черт возьми… ведь это Гонза!»