Текст книги "Чешские юмористические повести"

Автор книги: Ярослав Гашек

Соавторы: Карел Чапек,Владислав Ванчура,Карел Полачек,Эдуард Басс,Яромир Йон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 36 страниц)

На следующий день в доме Клапзубы все было перевернуто вверх дном. Ребята носились взад и вперед, тащили необходимые им вещи, затем уносили, как ненужные, и тащили новые вороха; крик и гвалт не прекращался до вечера, пока наконец все не было уложено, и семья не уселась за последний ужин в Нижних Буквичках.

Мать плакала, прощаясь на третий день с сыновьями, и, право, ей было очень тоскливо в опустевшем доме. С ней остался один Орешек, который не отходил от нее ни на шаг, разве отстанет порой, чтобы почесаться. Через неделю пришел почтальон и принес телеграмму: «12:0 выиграла команда Клапзубы в Берлине все здоровы». «Слава тебе господи,– вздохнула мать.– Я в этих делах не разбираюсь, ведь я старая женщина, но, если бы тут не стояло нуля, кто знает, что бы натворил отец!» И так приходили телеграмма за телеграммой, газета за газетой, письмо за письмом – и всюду говорилось только о победах. Большой путь проделали клапзубовцы, проехав Европу с севера на юг, и, выиграв в Милане 6:0, отправились помериться силами с Испанией.

Это уже были не прежние деревенские ротозеи, которые на все пялили глаза, как в тот раз, когда впервые очутились на пражском стадионе. Они осмотрелись, пообтерлись среди людей, носили элегантные костюмы, остроносые ботинки и спортивные кепки. Все выглядели франтами, лишь старый Клапзуба ничуть не изменился.

– Коли я им нужен, примут и таким, каков есть,– отвечал он сыновьям, когда они уговаривали его одеться по-городскому.– В чем состарился, в том и буду ходить!

Сдвинув баранью шапку, старик вынул из кармана трубку с нарисованным на ней охотником и, закурив, напустил такого дыма в купе первого класса, что «выкурил» всех посторонних. Не каждый мог вынести крепкий табак Клапзубы.

III

Всполошилась не одна Барселона, а чуть ли не вся Испания. Всюду только и разговору, как закончится игра чемпиона Каталонии с таинственной командой Клапзубы, о которой все средства связи давали самую невероятную информацию. Но, даже если три четверти этих сведений были выдуманы или раздуты, одно было несомненно – это общий счет клапзубовских матчей, с неизменными нулями на одной стороне и с цифрами на другой, которые смахивали скорее на летоисчисление, чем на количество забитых голов. Понимая, что на карту поставлена его честь, правление футбольного клуба «Барселона» не раз собирало команду и комитет, чтобы решить, как им вести себя с чехами. Собрания проходили шумно и бурно, пока, наконец, не выступил со своим предложением Алкантара.

– Господа, думайте что хотите,– начал он свою речь на одном из собраний,– но лучше всего их сразу покалечить! Гарантия есть гарантия! Я еще не видел, чтобы полузащитник со сломанным ребром оставался на поле!

– Браво! – закричали остальные.– Мы сломаем ему сразу три! Гарантия есть гарантия!

– А по-моему, в первую очередь надо покалечить обоих полусредних и центрального полузащитника. Вполне достаточно для первого тайма.

– И вратаря! Перебить ему ключицу! Гарантия есть гарантия!

Тут же поступило предложение покалечить крайних нападающих и одного защитника. Один барселонец предлагал атаковать центр и рекомендовал тактическую комбинацию: центральный нападающий – центральный защитник – вратарь. Высказывались и другие соображения, и если бы все пожелания были осуществлены, то через пять минут после начала матча вся команда Клапзубы оказалась бы в хирургической клинике.

– Отлично! – кричали игроки.– Тогда мы забьем им голов сколько захотим!

– Господа! – взял слово председатель.– Я искренно растроган вашим благородным стремлением обеспечить победу нашего флага. Но все далеко не так просто, как вам кажется. Если мы их всех выведем из строя, то не забьем ни одного гола!

– Почему? Как это? Ого! Посмотрим! – орала команда.

– Господа, ничем не могу помочь, но мы не забьем им ни одного гола!

– Но почему же?!

– Потому что все время будем в офсайде!

Игроки от удивления вытаращили глаза и притихли. В самом деле, ведь ясно, что если перед тобой никого нет, то ты находишься в положении «вне игры». Председатель воспользовался наступившим замешательством:

– Считаю, что не следует впадать в крайности. Я думаю, что предложение Алкантары на первых порах нас вполне устроит. Покалечим полусредних нападающих и центрального защитника, а дальше посмотрим. Если этого окажется недостаточно, я просвищу начало национального гимна – и вы уложите полусредних нападающих и защитника. А в крайнем случае прорвем среднюю линию, согласно третьему предложению. Только, ради бога, оставьте на поле хотя бы трех игроков, чтобы не было офсайда.

Это компромиссное предложение было единогласно принято, и все разошлись, довольные, что победа им обеспечена. На следующий день об этом узнала вся Барселона, и жители ее ликовали. Газеты тотчас поместили фотографии полусредних нападающих чехов Йозефа и Тонды и центрального защитника Карлика, сопроводив их длиннейшим трактатом, в котором ссылками на историю, этнографию, естествознание и математику доказывалось, что эти трое страшные грубияны и потому Барселона должна их остерегаться. Во всех парикмахерских, винных погребках и в кондитерских люди смеялись, а мальчишки нарисовали на фото три креста, словно с этими игроками уже было покончено на веки вечные, аминь. Так обстояло дело, когда команда Клапзубы приехала в Барселону.

До матча оставалось три свободных дня, и клапзубовцы ходили по городу, осматривая все достопримечательности. В первую очередь они бросились за газетами – больше всего об этом заботился старый Клапзуба. Но, какую бы газету он ни брал в руки, всюду видел фото Йозефа, Тонды и Карлика. И всюду над ними были поставлены крестики.

– Что бы это могло значить? – ломал голову старый Клапзуба. И пока ребята бродили по городу, старик сидел перед гостиницей, яростно пыхтел трубкой и тщетно старался разгадать испанскую тарабарщину вокруг фото. Три креста, которые он видел повсюду, нагоняли на него страх. В душе он поклялся по приезде домой заставить сыновей заниматься иностранными языками, чтобы за границей они не были такими профанами, как он.

Наступило воскресенье. Хотя начало матча было назначено на пять часов, народ уже в полдень хлынул к стадиону. Люди теснились у входа, и в давке никто не заметил старика иностранца, который под жарким испанским солнцем сидел в бараньей шапке на тумбе возле дороги и, покуривая трубочку, поглядывал на валивших валом болельщиков.

Еще никогда старый Клапзуба не был так озабочен, как сегодня. Он чуял в воздухе что-то враждебное, коварное, но никак не мог смекнуть, в чем тут дело. Ребята беззаботно гуляли – им-то что! А сам он был как на иголках. Но в полдень старик принял решение. Ребят он запер в номерах гостиницы, чтобы с ними ничего не случилось, а сам отправился на разведку. Три креста не выходили у него из головы, но он никак не мог взять в толк, что они означают.

Он сидел у дороги, смотрел на людей, и вдруг услышал шум и крики. Люди отбегали в стороны, теснились на тротуарах, а посреди дороги по направлению к стадиону двигались три кареты «скорой помощи» с красными крестами. Старый Клапзуба внимательно посмотрел на них, увидел три креста, подсчитал: одна, две, три кареты – сдвинул шапку и почесывал в затылке, пока кареты не исчезли в воротах. Тогда он вынул трубку изо рта, сплюнул и пробурчал:

– Разрази вас гром! Черти окаянные, выходит, вы…– и заморгал глазами.– Да-да! – сказал он себе.– От этих дьяволов добра не жди. Миллион голов в их ворота. Хорошо, что я раскумекал, шакалы паршивые!

Вынув изо рта чубук, он выбил пепел, сунул трубку в карман и помчался сломя голову в гостиницу, стуча подковами башмаков.

Было ровно два часа дня, а в четыре за Клапзубами приехал автобус.

Обычно ребята ездили на стадион без багажа, но на этот раз Клапзуба стащил вниз по лестнице огромный чемодан, недавно купленный в Берлине; ребята даже не знали, что, собственно, в нем лежит. Слуга со швейцаром водрузили чемодан на крышу автобуса, ребята уселись, а старик, как обычно, устроился около шофера. Автобус зафырчал и покатил к стадиону. Старый Клапзуба повеселел малость, но, увидев по дороге людей, которые направлялись на матч и враждебно смотрели на его сыновей, не мог удержаться от проклятий и всю дорогу ругался.

Сыновья уже успели заметить странное настроение отца, но не могли понять, в чем дело. А теперь еще загадка: зачем этот огромный чемодан? На стадионе два служителя еле дотащили его до раздевалки. Но старый Клапзуба только молча ходил вокруг и жмурился, как кот на солнце. А когда ребята стали раздеваться, он подошел к двери, ведущей в коридор, и запер ее, дважды повернув ключ.

Еще никогда ребята Клапзубы не одевались так долго, как в этот раз. Команда Барселоны уже давно вышла на поле, сорок пять тысяч зрителей ревели, кричали и свистели, судья с помощниками ходили как неприкаянные, а клапзубовцев все нет как нет. Наконец в черной толпе перед зданием клуба что-то забелело, мяч взлетел высоко в воздух, и появилась команда Клапзубы. Сорок пять тысяч зрителей разом смолкли, а затем так и покатились со смеха. Испокон веков, с тех пор как существует футбол, еще не появлялась на футбольном поле команда в такой одежде, какая сегодня была на клапзубовцах! Ноги у них были толстые, как бревна, а вблизи было видно, что голени у них забинтованы под чулками, как это делалось на заре футбола. На коленях красовались резиновые бинты, похожие на автомобильные шины. Бедра спереди и сзади прикрыты толстыми каучуковыми прокладками, какими пользуются регбисты. Плечи и руки до локтя также закрыты резиновыми панцирями. На голове у каждого резиновый шлем гонщика-мотоциклиста. Но комичнее всего выглядело их туловище.

Все клапзубовцы были невероятной толщины.

Да, эти юноши, которых весь свет знал как самых стройных и проворных, стали непомерно пузатыми. Они словно заплыли жиром и походили на одиннадцать колоссальных арбузов на неуклюжих ногах. Барселонские игроки от удивления просто обалдели. Алкантара подошел и незаметно стукнул Франтика по спине. Рука его тотчас отскочила.

На клапзубовцах были резиновые панцири, надутые воздухом!

Их тела были недоступны.

У разочарованного Алкантары вытянулось лицо, и команда Барселоны начала игру в большой растерянности. Смущена была и барселонская публика. Только в средней ложе кто-то потихоньку хихикал: это был старый Клапзуба, который потягивал свою трубочку; от сдерживаемого смеха у него по щекам текли слезы.

– Тысяча чертей! – бормотал он сквозь смех.– В такой одежонке не очень-то побегаешь. Но что делать! Жизнь человеческая дороже удобства. Только бы, черт побери, они не забыли, что я им говорил.

Но ребята не забыли и играли так, как учил их отец. Завладев мячом, они по возможности вели длинные поперечные передачи. Левый полузащитник – на правый край, правый – на левый, а крайние нападающие – между собой. Остальные сгрудились у ворот. И вскоре десять испанцев носились как сумасшедшие слева направо и справа налево; только подбегут к клапзубовцу, завладевшему мячом,– фр!..– и мяч над их головами уже летит на другой конец поля, где никого из их игроков нет. Не успели они и глазом моргнуть, как в их ворота был забит один гол, второй, третий, четвертый… Испанцы предприняли было попытку атаковать крайних нападающих, но клапзубовцы тут же перевели игру в центр. Испанцы всей командой атаковали нападающих, но те послали мяч назад, где защитники и полузащитники свободно повели его к испанским воротам. Словом, игра приняла такой характер, что испанцам вообще не пришлось столкнуться с клапзубовцами, ибо не успевали они приблизиться к ним, как мяч уже летел в другую сторону. А по воротам клапзубовцы били издалека, но так резко и неожиданно, что только пять мячей вратарь вывел на угловой, а остальные – что ни удар, то гол. Во втором тайме Алкантара так разозлился, что без всякого повода вскочил двумя ногами Тонику на грудь. Раздался ужасный треск, Алкантара отлетел на десять метров, а Тоник стоял в центре поля худой как щепка, и одежда висела на нем, словно на вешалке.

– Ничего страшного, ребята,– крикнул из ложи старый Клапзуба,– я его опять надую!

И в самом деле, он сразу залепил и накачал доспехи, и к заходу солнца клапзубовцы выиграли матч со счетом 31:0!

– Миллион дырявых мячей! – хохотал отец, снимая с сыновей доспехи.– Сто треклятых офсайдов! Так им и надо! Я покажу, как ставить кресты на моих сыновьях!

Но зато у «скорой помощи» работы было по горло. Она не могла справиться с ней и по телефону запросила подмоги, ибо в этот день на трибунах стадиона от ярости лопнули двести семьдесят пять испанцев.

IV

– Послушайте, Алленби, еще словечко: на какое количество зрителей рассчитывают ваши люди?

– Четверть часа назад кассы продали сто шестьдесят тысяч билетов. Побиты все рекорды, Кормик!

– А каковы ставки?

– Три против одной в пользу «Хаддерсфилда». Мы должны выиграть. Это наш гражданский долг!

– Благодарю вас, Алленби. До свидания.

– До свидания, Кормик, пока.

Этот разговор происходил в председательской ложе на южной трибуне самого большого лондонского стадиона. Председатель Алленби сердечно пожал руку своему давнишнему приятелю Кормику, редактору «New Sporting Life» [42]42
  «Новая спортивная жизнь» (англ.).


[Закрыть]. Затем уселся у перил, а Кормик исчез в коридоре.

Это был бесконечный коридор, по которому теперь шли тысячи возбужденных людей. Кормик ловко лавировал среди толпы, затем повернул на лестницу и, выйдя на трибуну, поднялся на самый верх, где обошел последний ряд. Здесь в деревянной перегородке была небольшая дверка. Кормик вынул ключ, открыл дверь и вышел на маленький балкончик, расположенный на внешней стороне трибуны. Внизу простиралась большая, покрытая травой площадь, на которую выходили три широкие улицы. В это время площадь, словно огромный муравейник, кишела людьми и машинами. Люди теснились у одиннадцати ворот стадиона. Воздух дрожал от возбужденных криков многих тысяч глоток и оглушительных гудков машин. Словно три бесконечные змеи, извивались на трех улицах вереницы автомобилей, спортивных повозок, дрожек, омнибусов и автобусов, направляющихся к стадиону. Взглянув на кишмя кишевшую площадь, Кормик закрыл дверку и вскочил на перила балкона. На стене была укреплена железная лестница, и по ней он взобрался на крышу трибуны. Это была огромная, слегка наклоненная поверхность, горячая от яркого солнца. Посередине высокой стороны торчал флагшток. Кормик направился к нему. Подле, на стуле, лежали телефонные наушники. Редактор надел их, и микрофон оказался у его рта. Два шнура в несколько метров длиной тянулись к мачте, от которой к стоявшим в отдалении домам шел телефонный провод. Его другой конец находился в помещении редакции «New Sporting Life» в нескольких километрах отсюда. Там за столиком сидел молодой человек, тоже с наушниками на голове. Перед ним стояла пишущая машинка. Несколько человек сидело вокруг, развалясь в мягких кожаных креслах. Все ждали, когда Кормик начнет свой репортаж по телефону. На соседнем столе была приготовлена небольшая стеклянная пластинка, на которой другой сотрудник должен был кратко излагать ход состязания, чтобы эти сведения можно было тут же спроецировать на искусственно затемненное окно. Сотни людей томились возле редакции в ожидании первых сообщений.

Тем временем Кормик перенес стул к самому краю крыши и уселся. Над ним развевались два флага: наверху с английским крестом, под ним чешский флаг – белая и красная полосы и синий клин от древка до середины полотнища.

Далеко внизу, в глубине, ярко зеленело превосходное поле, четко выделялись белые линии и чернели массы людей на трибунах. Между трибунами и полем тянулась широкая беговая дорожка. На ней на расстоянии двадцати пяти шагов друг от друга неподвижно стояли сто тридцать полицейских. Сверху они выглядели как диковинные толстые тумбы. У обоих ворот сидели и лежали на земле фотографы. Кормик, окинув все это зрелище опытным взглядом, убедился, что всюду образцовый порядок. Затем удобно расположился на стуле, заложив ногу за ногу, вынул из футляра длинный морской бинокль, установил его по своим глазам и начал свой бесконечный разговор с микрофоном.

– Алло, Аткинсон, добрый день! Вы меня хорошо слышите? Что за плеск? Это надо мной плещутся флаги. Вы быстро к этому привыкнете. Так плещутся, что даже трещат. Наверху – приятный ветерок. Тут гораздо лучше, чем внизу, в духоте. И к тому же мне никто не мешает говорить по телефону. Это была прекрасная идея. Скажите Фреду, что он проиграл мне пари. Четверть часа назад было продано сто шестьдесят тысяч билетов. И все кассы продолжают работать. Если услышите страшный грохот, поясните собравшимся, что это обрушились трибуны, не выдержав огромного наплыва публики. Мне вряд ли удастся вам это сообщить: тогда я свалюсь с высоты сорока метров, а наш провод на это не рассчитан. Пора начинать, по-вашему? Пожалуйста. Вступление написал вам заранее. Пожалуйста, прочтите мне его для контроля.

Кормик на крыше замолчал, слушая быстрый говор в трубке. Спустя несколько минут он сказал:

– Хорошо, ничего не следует менять. Все выглядит так, как я написал. Только вместо ста семидесяти тысяч поставьте сто восемьдесят. За эти полчаса прибыло не меньше двадцати тысяч зрителей. Алло, внимание, пишите, пожалуйста, я диктую: в десять минут шестого огромный стадион разражается бурными аплодисментами. Ворота под северной трибуной открываются – и одиннадцать героев «Хаддерсфилда» рысцой выбегают на поле. Как всегда, впереди улыбающийся Уиннипелд… Огромный Кларк замыкает цепочку. Какое наслаждение смотреть на двадцать две упругие ноги, могучие, выпуклые груди под желтыми и синими полосами маек! С неудержимой радостью и ликованием английский народ приветствует цвет нации, который сегодня призван защитить славу и первенство Британии на зеленом поле. Все уверены, что команда лиги не обманет наших ожиданий. Три против одного – таков результат ставок; против «Хаддерсфилда» выступают только иностранцы и люди… люди… Подождите, зачеркните последнюю фразу – этому мы посвятим в конце специальный абзац. Вычеркнули? Диктую дальше. Ворота открываются вторично, и выходят мастера континента. Зрители тоже приветствуют их аплодисментами, однако им не столько рукоплещут, сколько рассматривают их. Так вот они, эти знаменитые игроки, которых небольшая честолюбивая республика, расположенная в сердце Европы, послала завоевывать мировую славу! Неподражаемо выглядят одиннадцать братьев, которые благодаря родственной связи сумели создать неповторимое содружество, единое целое! На первый взгляд в них нет ничего особенного. Их невзрачные фигуры не идут в сравнение с атлетами «Хаддерсфилда». Кажется, их смущают переполненные трибуны. К центру они движутся кучно, по-видимому, черпая смелость в этой близости друг к другу. Судья Сарри идет им навстречу. Капитан Уиннипелд отделился от своих, чтобы приветствовать гостей. Алло, внимание, еще новость! Напишите подзаголовок – «Его Величество король!» Готово? Начинайте с нового абзаца. Диктую. В эту минуту на стадионе вновь раздаются ликующие возгласы. На мачте северной трибуны поднимается большой виндзорский флаг ^{44}. Двери центральной ложи открываются, и входят Его Величество король с королевой и принцем Уэльским. Дирекция клуба во главе с Г. В. Алленби приветствует высокопоставленных гостей. Королевская чета благодарит народ за восторженные овации. Подняв руку, король приветствует игроков, которые собрались у его ложи для импровизированного чествования. Король садится, чтобы видеть самое крупное состязание в истории Англии. Слова «самое крупное состязание в истории Англии» подчеркните и дайте отдельной строкой, как подзаголовок. Готово? Алло, диктую дальше. Хаддерсфилдовцы тянут жребий – они будут играть по ветру. На трибунах тишина и огромное напряжение. Мистер Сарри свистит. Сейчас 17 часов 21 минута 16 секунд. Центральный нападающий Клапзубов пасует мяч правому полусреднему. Шарко идет на него. Нападающий передает мяч правому полузащитнику. Хаддерсфилдовцы преследуют нападающих клапзубовской команды. Шарко догоняет полузащитника, отбирает мяч… Алло, нет, вычеркните это! Черт его знает, как он сделал, этот парень, но мяч остался у него. Диктую. Барринг и Уиннипелд приходят на помощь. Удар, и мяч, крутясь, проносится дугой вперед, на левый край. Блестящая передача между нашим полузащитником и защитником. Рывок по левому краю. Кто раньше? Нападающие красно-белых завладели мячом. Уорси, вперед! Поздно! Передача в центр. Слишком высоко! На уровне живота. Левый и центральный нападающие пробежали мимо. Горрингер, левый защитник, заносит ногу. Откуда тут взялся правый полузащитник? Подает мяч головой левому полусреднему. Уорси! Ох, обвел! Боже! Удар… фу! Разрешите отплюнуться. Что? Ну конечно. Уже там! Черт побери, вот это удар! Как публика? Молчит. Вот теперь начинает аплодировать. Потрясающе! Ну, один еще не так страшно… На какой минуте? На 67-й секунде от начала. Напишите: сокрушительный удар полусреднего нападающего, какого уже десятилетия не видели на английском стадионе. Кларк даже не успел поднять руку, как мяч влетел в сетку.

От волнения Кормик не мог усидеть на месте. Он вскочил и переставил стул. Затем вновь начал диктовать, описывая атаки «Хаддерсфилда». Захлебываясь от восторга, он описывал комбинации команды, но ежеминутно просил Аткинсона вычеркнуть из статьи проклятия, которыми осыпал замечательную защиту Клапзубов. И вдруг он неожиданно замолк, так что Аткинсон с тревогой спросил, что происходит. Весьма печально Кормик сообщил, что Англии забили второй гол.

– Ничего не поделаешь, Аткинсон! Приходится констатировать, что чехи имеют преимущество. Напишите на стекле, что наши не теряют бодрости духа и сравняют счет,– не то народ разгромит редакцию. Алло, идет 43-я минута. Наш левый крайний нападающий атакует. Полузащита останавливает его. Борьба в центре. Длинными передачами защита обеих сторон возвращает мяч на противоположную половину. Шарко обводит противника, подает вперед. Подбегает Уиннипелд, финтит, ведет сам, теперь… теперь… Ах, бьет выше ворот. Вот неудача! Мяч у правого крайнего нападающего… Конец первого тайма. Проигрываем 0:2, но наши игроки бодры, во второй половине игры они предложат свой быстрый темп. Публика разочарована, но восхищается блестящей игрой нашего противника. Право, не позор проиграть такой сильной команде. Его величество явно взволнован. Директора «Хаддерсфилда» объясняют ему причину поражения. Председатель Алленби уходит. Вот он возвращается. С ним какой-то старичок довольно странного вида. Старика представляют Его величеству. Ах, да это отец клапзубовцев. Бегу туда, мне надо выяснить, о чем они говорят. Отдохните, Аткинсон. К началу второго тайма я буду на месте. Отметьте, что король очень сердечно пожал руку старому Клапзубе.

Кормик сбросил телефонные наушники, пробежал по крыше, соскользнул по лестнице на балкон и исчез среди толпы, которая возбужденно шумела и неистовствовала на трибунах.

V

Разговор, происходивший между старым Клапзубой и английским королем в тот день, когда клапзубовцы победили футбольный клуб «Хаддерсфилд» со счетом 4:0, не был опубликован ни в «New Sporting Life», ни в других газетах. Там печатались лишь скупые сообщения со слов директоров «Хаддерсфилда». Если мы располагаем более подробными сведениями об этом памятном разговоре, то лишь благодаря нашему земляку – кожевнику Мацешке, который в Лондоне был переводчиком у Клапзубов.

Пан Винценц Мацешка был неистовый спортсмен. Сам он, правда, в футбол не играл, не бегал на дистанции, не прыгал, потому что при его весе в двести шестьдесят фунтов вряд ли бы он достиг успеха. Не занимался он и классической борьбой, не поднимал тяжести, не пробовал своих сил в плавании и гребле, и единственным видом спорта, которому он с энтузиазмом отдавался, было перетягивание каната. Здесь Мацешка был незаменимым «последним в ряду». Когда, обвязав канат вокруг своего огромного брюха, он упирался ножками в землю так, что почти лежал на ней всем телом, то команда противника выбивалась из сил, стараясь сдвинуть с места эту гору сопротивляющегося мяса. У его партнеров всегда был решающий перевес. И в самом деле, команда чешских кожевников в Лондоне в течение восьми лет была чемпионом Англии по перетягиванию каната, и даже команда тяжеловесов лондонской полиции не могла пошевельнуть канат, если на его конце висел пан Винценц Мацешка. Позднее пан Мацешка оставил и этот спорт, но тем больше он уделял времени спортивной общественной деятельности. В его квартале не было ни одного клуба, где бы он не был председателем или его заместителем, секретарем или делопроизводителем, и не раз случалось, что он сам себя вызывал на соревнование как секретарь одного и председатель другого клуба. Нужно отметить, что в таких случаях он всегда соблюдал редкую вежливость и учтивость. Если переписка между некоторыми клубами была исполнена неприкрытой ненависти, иронических замечаний и враждебных выпадов, то письма, которые пан Винценц Мацешка из одного клуба посылал пану Винценцу Мацешке в другой клуб, могли быть опубликованы как образец джентльменской корреспонденции, ибо в ней с поистине поэтическим искусством отмечались и подчеркивались личные заслуги адресата. Понятно, что этот выдающийся деятель не мог не знать о приезде команды Клапзубы. Он не только знал, но поехал встречать земляков в Дувр и стал их незаменимым переводчиком, провожатым, гидом и покровителем, а после отъезда Клапзубов он еще в течение двух лет был зван на приемы высшего лондонского общества.

Вот от этого знаменитого человека мы и узнали все подробности занимательной беседы, которую Его Величество король английский вел со старым Клапзубой. Первая фраза вызвала легкое недоразумение. Его Величество сразу спросил Клапзубу: «Хау ду ю ду?», что означает «Как поживаете?»

А старый Клапзуба, который невольно из уважения к королю начал говорить в третьем лице, не дожидаясь перевода пана Мацешки, ответил:

– О Их английское Величество, пан король, у меня есть сын Иржи, то есть Ирка, или Георг,– тезка Их английского Величества.

Тем временем пан Мацешка пришел в себя и поспешил пояснить:

– Его величество не спрашивает об Иржи. Он хочет знать, как вы поживаете.

– О господи, Их английское Величество, пан король, как может поживать бедняк? Не будь этих ребят, я бы всю жизнь вел со счетом 0:0, а если иной раз и забил бы гол, то не иначе, как в офсайде.

Пан Мацешка побагровел, вытер со лба пот и соображал, как бы поделикатнее перевести это королю. Но, смущенный присутствием всего двора, он ничего не мог придумать и перевел английскому королю точно так, как Клапзуба изложил по-чешски. Король засмеялся и сказал:

– Как поживает пани Клапзубова? Она тоже с вами ездит?

– Сохрани бог, пан король. Порядочный футбол – это не управление королевством, тут женщинам делать нечего. Их английское Величество, не извольте обижаться, но настоящая игра в футбол посложнее управления государством.

– Так вы, милый Клапзуба, королей не жалуете?

– Нет, почему же, Их английское Величество, пан король. Господь бог послал людям всякое ремесло, а порядочный человек иной раз встречается и среди коронованных. Я бы никого не хотел лишать этой чести. Но как ремесло оно мне не по душе. Вот к примеру: мой покойный прадедушка служил в Пльзени, и он мне рассказывал, что там в давние времена каждый дом имел право варить пиво. Это право сохранилось за домами, даже когда в городе построили пивоваренный завод и никто уже не варил пиво дома. Прошло время, кое-какие дома разрушились, и от всей постройки остались одни ворота. Но владелец этих ворот до сих пор имеет право варить пиво. Он сроду не нюхал ни хмеля, ни солода, но это право за ним сохраняется – и деньги он получает. А все потому, что от предков ему остались ворота. Вот так и с королями. Варить за них должны другие, но деньги получают они и имеют на это право, потому что там да сям унаследовали какие-то ворота.

– Так, значит, милейший Клапзуба, вы королей ни в грош не ставите?

– Нет-нет, почему, Их английское Величество, пан король? Какой порядок заведет у себя народ, тот и хорош. Одна лошадь не выносит узды, а другая без шор обойтись не может. А в конце концов везти должна как одна, так и другая. Не в этом дело. Я только считаю, что играть в футбол – это вам не королевством управлять. Вот, к примеру: стоял бы пан король перед воротами – и вдруг нападающие не спеша подают прекрасный мяч. Вот тут пан король, тут мяч, а это ворота… И пан король собрал бы совет министров, чтобы все обсудить и решить, как лучше отбить мяч: носком или подъемом, в правый угол ве́рхом либо в левый низом. Черт возьми этот мяч! Хорошенький бы счет у нас получился!

Когда пан Мацешка все это более или менее точно перевел, Его Величество не мог удержаться от смеха.

– Вы большой шутник, пан Клапзуба,– сказал он наконец (по крайней мере так перевел Мацешка),– я бы взял вас в советники.

– А почему бы и нет, Их английское Величество, пан король,– разошелся старый Клапзуба.– В случае каких-либо затруднений пан король может приехать к нам в Нижние Буквички, и я придумаю какую-нибудь хитрость.

– Ну, шутки в сторону, пан Клапзуба! Я люблю говорить с людьми вашего склада, потому что их суждения всегда здравые и острые.

– Как и зубы, пан король! – заверил его Клапзуба.

– Заботы, которые обременяют нас в нашем высоком призвании, не маленькие. Например, после таких состязаний, как сегодняшнее, я частенько думаю, почему до сих пор футбол официально не признан наиболее совершенным выражением физических и духовных сил? Он требует столько самообладания, остроумия, сообразительности, согласованности, умения жертвовать собой – словом, столько индивидуального труда для пользы дела, что из всех видов спорта именно футбол можно считать лучшим образцом высокой культуры. Почему бы, например, каждому народу, вместо того чтобы содержать огромные армии, не заняться подготовкой первоклассных футбольных команд? А в случае какого-либо конфликта, который не удалось уладить мирными путями, послать бы, вместо войска, по одиннадцать игроков с каждой стороны – и они бы разрешили спорный вопрос.

– В таком случае,– сказал растроганно старый Клапзуба,– наше государство стало бы великой державой.

– Ну скажите, пан Клапзуба, разве не было бы так лучше?

– А пусть Их Величество, пан король, скажут: не взяли бы они клапзубовцев в союзники?

– Подумайте, как обстояло бы дело, выйди вы с сыновьями на футбольное поле защищать свою страну?