Текст книги "Салават-батыр (СИ)"
Автор книги: Яныбай Хамматов
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)
XI
В условленный час Салават вышел к реке и стал поджидать Гюльбазир. Когда девушка показалась, выпорхнув, словно птичка, из прибрежных лесных зарослей, он едва не задохнулся от волнения, чувствуя, как сердце выскакивает из груди.
– Гюльбазир!.. – сдавленно произнес Салават.
Спешившая на свидание юная красавица, увидев его, тоже оробела и резко сбавила шаг. Не посмев приблизиться к молодому человеку, она остановилась в шаге от него. Так и простояли они, не сводя друг с друга глаз, безмолвно и словно не дыша. Их соединяли только руки.
Первым нарушил молчание Салават. Обжигая девушку страстным взглядом, он пропел:
Даже ястреба ловчего в птицу
Не запустишь боле трех раз.
Трижды кланялся твоему отцу я,
Не к лицу мне просить много раз.
Гюльбазир, ответив ему в тон, напомнила, что у него уже есть одна жена:
Нежность девушки, батыр, —
как цветок, ранимая;
От дыхания кюндаш
Увянет, как от инея.
– Гюльбазир, любимая, не бойся! От кюндаш Зюлейхи вреда тебе не будет, – стал успокаивать девушку Салават. – С ней я уже поговорил. Она дала свое согласие! Я вас не обижу – ни тебя, ни ее. Только вот твои отец с матерью почему-то против… Скажи, как нам быть.
– Одного разговора с моими родителями мало. Если ты и впрямь меня так сильно любишь, пошли к ним такого свата, чтобы сумел их уговорить, – недолго думая, ответила девушка и тут же убежала.
– Гюльбаз-и-ир!.. – крикнул ей вдогонку Салават, но она так и не обернулась. Он стоял и смотрел ей вслед до тех пор, пока та совсем не скрылась из виду.
«Она права, – вздохнув, сказал вслух джигит. – Я найду такого свата, перед красноречием которого они не смогут устоять». С этой мыслью он, не мешкая, отправился к отцу и матери, чтобы сообщить им о своем намерении взять вторую жену.
Внимательно выслушав сына, Азнабикэ осторожно спросила:
– А сама-то она согласна за тебя замуж пойти? Это я про Гюльбазир…
– Она-то согласна… Да только родители ее не поддаются, – чуть не плача пожаловался Салават. – Я и сам к ним ходил, просил, и Гюльбазир пробовала уговорить…
– А вот этого не надо было делать, улым. Не положено самому к родителям девушки ходить, – недовольно заметила Азнабикэ и махнула рукой. – Ну да ладно, чего уж там. Дело сделано. Остается теперь на счастливый исход надеяться.
Юлай сидел молча. Обдумав все, как следует, он не спеша начал:
– Вот что я скажу тебе, улым. Хагынбая, отца той девушки, я хорошо знаю. Суровый он человек, упрямый да к тому же крохобор. С ним нелегко будет сладить… Но ты не вешай носа. Пошлем к нему человека, посулим через него богатый выкуп-мэхэр, и Хагынбай, думаю, согласится.
– А когда пошлем, атай? – спросил, оживляясь, Салават.
– Не надо горячиться, улым. Сперва вернемся на кышлау[45]45
Зимовье.
[Закрыть], а там видно будет. Все в руках Аллаха!
– А мы скоро отсюда уедем?
– Послезавтра, Алла бойорха…
Отец сдержал свое слово: в один из последующих дней семья Азналиных вернулась домой, а к концу первой недели Юлай отправил к Хагынбаю свата-яусы с целью добиться разрешения на свадьбу Салавата с его дочерью.
На роль свата отрядили человека по имени Султанмурат. Когда он появился, Гюльбазир пришла в смятение. Сердце отчаянно заколотилось, щеки запылали. Не в силах скрывать своего состояния и не зная, каким будет исход, она забилась подальше. Однако ушки держала на макушке, стараясь не пропустить ни слова.
Голос у яусы был не очень громкий, а говорил он вкрадчиво и еле слышно. Расспросив вначале хозяина о семье, о житье-бытье, о родичах, о хозяйстве, посланец, в соответствии с заведенным с древности порядком, приступил к изложению цели своего визита. Говорил он цветисто, с прибаутками:
У тебя есть пташка на шелковом шнурке,
У меня есть ястребок на ремешке.
Просить красотку к тебе пришел я,
Коня-скакуна одолжил у суная[46]46
Человек с рваным ухом.
[Закрыть] я
Со звенящей сбруей и с бухарском седлом.
С открытым лицом вступил я в твой дом.
Если будешь железом, я стану огнем,
Чтоб расплавить его, я явился.
Притаившаяся в своем углу Гюльбазир с напряжением ждала, что ответит на такое обращение ее строптивый отец.
Прокашлявшись, тот начал так:
Ковыляешь и хромаешь,
палку ты не выпускаешь
и штанину опустил…
Кто тебя сюда впустил?
Где ты взял такую клячу?
Плешь под драной шапкой пряча,
задрал рыло до небес.
Ты откуда, молодец?
Что вынюхивает здесь
твой кривой, помятый нос?
Ищешь падали, паршивый пес?
Вздумал грязное лицо слезой умыть
или глотку конским салом набить?
А может тумаков отведать
да по башке получить?
Сказывай, какого надо рожна,
Молодого сватаешь иль старика?[47]47
Перевод Алсу Хамматовой.
[Закрыть]
Султанмурату надоело выслушивать его оскорбления:
– Постой-ка, кордаш[48]48
Кордаш – 1) сверстник, современник, 2) сотрапезник.
[Закрыть], давай с тобой по-человечески потолкуем! Ежели будем продолжать в том же духе, так ни о чем и не договоримся.
– Что хотел, то и получил! Сам ведь с прибауток начал, – огрызнулся Хагынбай. – Давай, выкладывай. Я тебя слушаю. Зачем пожаловал?
– Вот и ладно. А слово мое таково, кордаш: соблюдая наш обычай, пришел я сватать твою Гюльбазир за одного егета.
– За кого именно?
– За сына старшины Шайтан-Кудейской волости Юлая.
– За Салауата, что ли?
– Точно, за него самого!
Хагынбай даже думать не стал, тут же отрезав:
– Вот еще! Чтоб единственную дочь да второй женой кому-то отдавать?! Не бывать такому!
– Эх, кордаш, да такого толкового зятя, как Салават, тебе днем с огнем не сыскать!
– Я и сам знаю, что он достойный егет. Из хорошего рода… – сказал Хагынбай, немного смягчившись.
– А коль знаешь, за чем же дело стало, кордаш? Почему упорствуешь?
Однако хозяин ни на какие уговоры не поддавался.
– Хоть и разудалый у вас жених, а второй женой свою дочь я за него ни за что не отдам, и все тут! – твердо заявил Хагынбай.
Услыхав такой ответ, Гюльбазир едва не лишилась чувств. У нее закружилась голова. Где ж найдет ей отец жениха, который был бы лучше, пригожее Салавата? Он ведь знает, как ей этот парень люб. За что же ей такое наказание?! Хоть бы эсэй вступилась!.. Впрочем, о чем это она? Когда такое бывало, чтобы отец к мнению матери прислушивался…
Тем временем настырный сват-яусы только усиливал напор:
– Вижу я, кордаш, совершаешь ты большую ошибку, лишая счастья законную дочь свою. Как бы каяться потом не пришлось. Станешь локти кусать, да поздно будет. Если отдашь дочь за Салавата, не прогадаешь. Его ждет большое будущее. Когда-нибудь он заступит на место своего отца, станет старшиной Шайтан-Кудейской волости. А, может, еще и дальше отца пойдет, ежели на то будет воля Аллаха. Потому как в Ырымбуре у Юлая полным-полно своих людей. К нему аж из Питирбура академики недавно погостить приезжали! Не забывай, что он и с самим губернатором якшается.
– Вот ведь привязался! – проворчал Хагынбай. – Заладил одно и то же!
Но сват не видел другого выхода, кроме как продолжать настаивать:
– Я ведь добра твоей дочери хочу, кордаш.
– Все, хватит, не желаю тебя больше слушать! – гаркнул Хагынбай.
Надежды Гюльбазир рухнули… «Все! Не быть мне теперь замужем за Салаватом», – сказала она себе, заливаясь слезами.
Всхлипывая, она не сразу заметила, как ее отец и Султанмурат-яусы, понизив голос до шепота, стали о чем-то договариваться. Как ни силилась Гюльбазир, так и не сумела ничего разобрать. Она вконец отчаялась. Эй, Ходай, что же теперь со мной будет? И чего это они так долго шепчутся?!
По долетавшим до ее слуха отрывочным словам Гюльбазир вдруг поняла, что речь зашла о калыме. «Видать, торгуются…», – решила она и, как оказалось, не ошиблась.
Миролюбивый тон отца, постукивание и позвякивание посуды, расставляемой матерью, – все говорило о том, что дело близится к счастливой развязке. Но девушке все еще не верилось. Кто знает, может быть, угощая посланника, родители хотят загладить свою вину перед ним…
После чая отец с гостем вышли, громко переговариваясь, на улицу. Едва за ними захлопнулась дверь, Гюльбазир выскочила из своего укрытия и сразу же кинулась к матери с расспросами.
– Эсэй, яусы уже ушел?
– Да, кызым. Отец пошел его провожать, – ответила мать.
– Неужто он согласился выдать меня за Салауата?
– Согласился… За хороший мэхэр. Уж и сделку отметили, кызым.
Не зная, как выразить свою радость, Гюльбазир бросилась к матери на шею.
– Эсэй, эсэкей!.. – приговаривала она, нежно целуя мать. – Я такая счастливая!..
– Да, кызым, сбывается твоя мечта, – приласкала та ее.
– О никахе уже договорились?
– Договорились, кызым. Теперь будем ждать его родителей. Как только они отдадут больше половины выкупа, назначим день никаха.
– А когда они к нам приедут?
Мать не успела ей ответить. Заслышав шаги мужа, она замахала руками и принялась за мытье посуды. Гюльбазир незаметно юркнула в другую комнату.
XII
С того самого дня начались приготовления к встрече будущих сватов – кода с кодагый. И она вскоре состоялась. Одно было плохо: увидеть любимого Гюльбазир в тот раз не удалось. С родителями его не было. Таков обычай.
Юлай и Азнабикэ делали все, чтобы ускорить предстоящее событие. Родители невесты пригласили муллу и попросили двух парней быть шахитами во время никаха.
В этом торжестве принимали участие женатые братья Гюльбазир и прочие близкие и дальние сородичи.
Во время мэжлеса не забыли помянуть, как водится, и усопших. Назвав поименно покойных предков-прапредков, как и знакомых единоверцев-мусульман, мулла прочел в память о них особую молитву из Корана, начав, по обыкновению, со слов «Ля иляхи иляллах ва Мухаммаду-расулюллах…»
Прослушав несколько сурэ, Юлай поднялся со своего места. Согласно обычаю, он перечислил перед присутствующими, что дает за своим сыном по случаю никаха, а именно: пару лошадей, две коровы, четырнадцать коз-овец, три платья, занавески-шаршау, сапоги, платки, кашмау и елян. Все это предназначалось для невесты. Одна из двух лошадей полагалась ее отцу, а другую должны были пожертвовать для свадебного пира.
После того, как обещанный выкуп был отдан родителям невесты, мулла, следивший за исправным соблюдением всех правил обряда, возблагодарил Всевышнего и приступил к проповеди:
– Рабби наш, дабы жили мы на земле в красоте и благочестии, передал нам через посланников-пророков и через священные книги Ислама свою волю. И мы обязаны, следуя за пророком Муххаматом, выучить упоминаемые в книгах священные слова-напутствия и жить, исполняя данные нам заветы, праведно, укрощая свои пороки. В Кор'эн-Кариме много наставлений, полезных для нашей жизни… Предостаточно и аятов, связанных с никахом. «Женитесь!» – велит нам Аллах, наш Всевышний – слава ему. «Совершение никаха – один из моих заветов. Кто его не выполняет, тот не может считаться моим последователем», – говорил пророк Мухаммат, саллаху галяйхия-ассалям. «Женитесь, плодитесь, растите детей своих, и в судный день я буду гордиться числом своих приверженцев». Слава Аллаху – Альхамдулиллахи, велико ныне и да приумножится число мусульман во всем мире…
Участники мэжлеса, то и дело поднося ладони к лицу, дружно повторяли после каждой проповеди «Амин».
– Иншалла, пусть нам будет суждено воспитывать детей наших в мусульманской вере!
– Услышь и прими священные молитвы наши, о Величайший из великих Аллахы Тагаля!
Мулла прокашлялся, прочищая горло, и поправил чалму.
– Согласно вере нашей, Исламу, ни у кого нет права отдавать дочь замуж насильно, – предупредил он, строго взглянув на Хагынбая, и не преминул его спросить: – Скажи мне, раб Аллаха Хагынбай, ты отдаешь дочь свою сыну Юлая Салавату в законные жены по ее желанию?
– Да, – поспешил заверить его Хагынбай. – Видит Аллах, я отдаю свою дочь за сына Юлая Салауата по ее собственной воле.
К его словам с готовностью присоединились и шахиты-свидетели:
– Верно, Гюльбазир идет замуж по своей охоте!
– Никто ее не принуждал!
Выслушав сторону родителя невесты, мулла обратил свой взор на Юлая:
– Достопочтенный Юлай Азнали углы, берешь ли ты Гюльбазир для сына своего Салауата в качестве законной жены?
– Да, беру, – бодро и уверенно отвечал Юлай.
Его слова подтвердили, в свою очередь, и свидетели-шахиты.
Удостоверившись еще раз, что выкуп-мэхэр за невесту отдан сполна, мулла прочел несколько наставлений молодоженам и участвовавшим в никахе молодым парам.
Дождавшись, когда он кончит, Хагынбай, которому не давала покоя судьба дочери, выходящей замуж в качестве второй жены, осторожно спросил:
– Хэзрэт, а что делать моей дочери, ежели ее муж захочет третью жену взять? Можно ли ему запретить?
– Нельзя, – ответил мулла. По шариату мужчине дозволено иметь четырех жен. Только он обязан выполнять при этом некоторые условия. Ко всем женам он должен относиться одинаково. Положим, у мусульманина две жены. Если он провел один день с одной женой, то на второй должен быть с другой. Покупая какую-нибудь вещь одной жене, он дарит точно такую же или равноценную второй. Так же и с домами. У каждой из его жен может быть свой дом… Как завещал нам Мухаммат-бэйгэмбэр: «О добродетелях ваших будут судить по вашим женам». Пусть Аллахы, субхана ва тагаля, даст мир и благополучие семьям нашим. Да суждено нам будет воспитывать детей наших в благочестии. Амин!
После того как родители Салавата и Гюльбазир обнесли гостей подарками, мулла спросил потихоньку у Хагынбая:
– Если я не ошибаюсь, дочери твоей семнадцать?
– Да нет, пятнадцать исполнилось.
– Значит, придется записывать не никах, а ижап-кабул[49]49
Ижап-кабул – освящение помолвки.
[Закрыть], – сказал он, беря в руки тетрадь с карандашом.
После мэжлеса Салават впервые вступил в дом Гюльбазир на правах зятя-кейяу, сделав родителям жены богатые подношения: тестю – жеребца, теще – шубу из шкурок лисьих и куньих лапок, корову для свадьбы да двадцать рублей деньгами. А самой кэлэш[50]50
Кэлэш – невеста или новобрачная.
[Закрыть] преподнес платье, платок, серебряное колечко, душистое мыло и деньги. Ночь они провели вместе.
Вымывшись поутру в бане, Салават отправился к себе. Продолжение туя было назначено на третий день, который приходился на конец недели.
В урочный час родители Гюльбазир вышли к калитке, чтобы встретить сватьев и прибывших вместе с ними сородичей.
– Айдук – добро пожаловать!
– Уж как мы вас ждали, как ждали!
После чаепития Хагынбай, оставив у себя зятя и его родителей, развел остальных гостей по другим избам, заранее договорившись с хозяевами.
Когда все было готово для застолья, гости вновь потянулись к дому Хагынбая. Поджидая запаздывающих, пришедшие пораньше кунаки с удовольствием общались, неторопливо расспрашивая друг друга о жизни, о скотине-имуществе. Тон задавали, в основном, акхакалы. Те, что были помоложе, сидели, помалкивая. Только с дозволения старших они могли время от времени вставить словцо, да и то лишь в тех случаях, когда приходилось отвечать на их прямые вопросы.
Как только все собрались, хозяин прервал разговоры, обратившись к гостям с предложением вымыть руки.
По знаку Хагынбая служивший у него в работниках молодой парень внес медный таз и кумган, наполненный подогретой водой, и поднес их самому почетному гостю – Юлаю. После этого он перешел к мулле.
Когда устроившиеся на нарах мужчины омыли руки, медный таз с медным кумганом перекочевали на женскую половину.
Тем временем Салават и Гюльбазир тихо сидели возле сувала за занавеской.
Сказав «бисмилла», мулла прочел подходящее к случаю сурэ из Корана, и только после этого гости осмелились притронуться к пище. Протягивая руки к деревянным блюдам, они стали доставать куски конины, вежливо предлагая друг другу казы, и с наслаждением потягивать из чашей наваристую хурпу, приправленную зеленью лука, разжиженным курутом и перцем.
Спустя некоторое время подали олюш[51]51
Олюш – блюдо из бульона, кусков мяса и овощей.
[Закрыть]. Обслуживающий гостей аяксы[52]52
Аяксы – подносчик (типа тамады).
[Закрыть], согласно обычаю, потчевал их не только кушаньями, но и прибаутками:
Девочкам – крылышки,
Мальчикам – ножки,
Хозяину – голову,
Жене его – грудку.
Кунаку – жирный хвостик.
Тем, кто делил, – трех уток,
Тем, кто терпел, – грудки.
Голова мужчинам будет,
Шейки женщины получат,
И пускай себе грызут.
Окорочка джигитам дам.
Девушкам мослы раздам.
Сыну, зятю – что побольше,
Килен, дочке – чуть поменьше.
Для затравки – черепушка,
Мякоть – каждому и тушка!
Одним словом – угощайтесь!
Не успели отведать олюша, как внесли бишбармак. Видя, каково приходится объевшимся гостям, аяксы, как бы «войдя в их положение», предложил:
– Йэмэгэт, может разомнемся малость?
– Без этого никак нельзя, – ответил за всех мулла.
В планы хозяина это не входило.
– Как же так? Бишбармак ведь остынет.
– Ничего страшного, долго ли согреть. А вот у нас уже сил на еду не осталось.
И Хагынбай вынужден был уступить.
Пока гости отдыхали, мать Гюльбазир стала раздавать припасенные для стороны зятя подарки: мужчинам – рубашки, полотенца, женщинам – отрезы на платья или платки.
– А тебе самой что сватья подарили? – полюбопытствовал кто-то.
Хозяйка с готовностью достала и принялась не без гордости демонстрировать подаренные ей Салаватом вещи. Увидав шубу, обшитый позументом елян, сарыки со стегаными голенищами и разную посуду, женщины заахали.
– Надо же, какое богатство!
– Не поскупился кейяу на подарки, самые отменные привез!
– По подаркам как раз и видно, кто есть кто!..
Переевшие гости не спешили к застолью. Под звуки курая певец исполнил такмак, построенный на игре слов:
К солисту разом присоединились и остальные:
Аргамака б тебе обогнать.
Не по нраву девицам лень,
А станешь коня выбирать,
Бери того, что в безветренный день
сам ветер поднять горазд
и с ветром поспорить рад.
После веселой песни на середину комнаты вышел здоровый детина.
– Раз такое дело, давайте-ка как следует разомнемся! Эй, агай, подуй-ка в свой курай! – сказал он, притопывая на месте, и когда кураист заиграл мелодию «Карабая», он встряхнул свое грузное тело и тут же пустился в пляс.
Оказавшись лицом к лицу с одной из Стоящих впереди молодушек, хлопавшей, как и все остальные, в ладоши, джигит, склонил голову и стал пританцовывать, зазывая в круг. Женщины загалдели:
– Давай, давай, килен, танцуй!
– Нечего за спины других прятаться!..
Подруги вытолкнули ее вперед. Та, покраснев от смущения, попыталась увернуться, но не тут-то было. Ее снова выгнали на середину.
Нарядно одетая женщина перестала упираться. Постукивая каблучками, она завертелась в танце, позабыв обо всем на свете.
– Хай! Ну и дает наша енгэ!
– Эх, миленькая, невестушка ты наша маленькая!
– Айда, енгэ, топни разок, топни другой, топни так, чтоб спина зачесалась, чтобы кровь по всему телу разгулялась! – подзадоривала женщину молодежь, дружно хлопая в такт музыке.
Освоившись и привыкнув друг к другу, местные и гости веселились от души, отплясывая то по отдельности, то попарно. Они так разошлись, что не сразу услышали приглашение к табыну.
– Йэмэгэт, прошу всех рассаживаться! – громко повторил аяксы.
Отирая платками вспотевшие лица и обмахиваясь, гости вернулись на свои места, после чего вновь стали подавать подогретый бишбармак.
За едой было выпито много бузы и меда. Но несмотря на это, никто не стал отказываться и от чая. Гости пили, с удовольствием поглощая «тэм-тум» – всевозможные лакомства: тюпэрэ, сэк-сэк и бауырхак, мед, эрэмсек, смешанное с вишней топленое масло, пресный курут, красный творог, блинчики, лепешки.
Тамаде не понравилось, что гости молчат.
– Попрошу не забывать, йэмэгэт, что у нас байрам. Ешьте досыта, пейте вдоволь да всласть, но только и душу свою потешьте! – напомнил он им и обратился к Хагын-баю: – Давай-ка, хужа, развлекай своих кунаков!
– Уж не спеть ли?
– Спой!
– Что ж, попробую, – сказал Хагынбай и завел песню, посвятив ее гостям:
Ястреб сизый да ястреб белый
Взапуски промчатся над горой.
Еда, питье – еще не повод для веселья.
Праздник славен песней, смехом и игрой.
Гости дружно поддержали хозяина:
В белых тапанах добрый вкус у кумыса,
До чего ж щедры твои кобылицы!
Пить будем, петь и веселиться,
И пусть возрадуется с нами хужа.
Пир продлился целых три дня.
* * *
Когда все разъехались, Гюльбазир стала собирать свои вещи.
Покидая отчий дом, она с каждым тепло попрощалась, а отцу с матерью пропела грустную песенку:
Ай, то ли в лесу, то ли в поле,
Выросла на полюшке калинушка.
Дай ты мне, эсэй, благословение —
Подросла твоя кровинушка.
Ай, ай-й-й…
Выйди к дочери любимой, атакай,
Опереться на свое плечо ей дай.
Вижу я, устали плечики держать,
В дом чужой меня ты вышел провожать.
Когда Гюльбазир умолкла, запели пришедшие на проводы девицы:
Паслась ты, вольная, не ведая уздечки,
Вся в браслетах, бусах да в колечках,
Покинешь нынче ты своих подруг —
На поводке тебя уводят вдруг.
Пропев песенку, подружки преподнесли Гюльбазир подарки на память, кто – полотенца-рушнички, кто – платочки, нитки да украшения. Близкие родственники снабдили ее деньгами и живностью-скотинкой.
Так завершился прощальный обряд проводов новобрачной. Подруги нарядно разодели ее и усадили в арбу. Салават поехал верхом. Когда повозка тронулась, женщины долго шли за ней следом, утирая слезы.
