Текст книги "Салават-батыр (СИ)"
Автор книги: Яныбай Хамматов
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
XII
Получив послание с известием о нашествии правительственных войск, о поражениях пугачевцев и просьбой о срочной помощи защитникам Красноуфимска, Салават Юлаев испытал настоящее потрясение.
– Если мы не поможем Бугасаю, если не остановим карателей, нам ни за что не отбить земли нашей у кильмешяков[77]77
Килмешэк – неодобр. пришелец.
[Закрыть], – сказал он и стал спешно собираться в дорогу.
В доме начался переполох.
Зюлейха и Гюльбазир бросились к Салавату и, прильнув к нему с обеих сторон, запричитали:
– Не уезжай, атахы!
– Дождался бы хоть, когда раны заживут как следует.
Салават сгреб их в свои объятия и с нежностью произнес:
– Не горюйте, женушки мои! Терпели ведь как-то до сих пор, так потерпите еще немножко. Вот очистим нашу страну от карателей, даю слово, если на то будет воля Аллаха, впредь никогда из дому надолго не отлучаться.
Склонившись к крутившимся под ногами детишкам и приласкав каждого из них по очереди, он подошел к отцу с матерью и низко склонил перед ними голову. Пожелав им здоровья, Салават вскочил в седло.
Азнабикэ поднесла сыну чашу с кумысом, и пока тот пил, пропела ему свою прощальную:
Растила я тебя, сынок, да видела,
саблю острую зрела я в твоей руке…
Не успели домашние опомниться, как Салавата и след простыл. Вместе с ближайшими соратниками он поехал по ближайшим волостям собирать народ.
Двенадцатого марта во главе двухтысячного войска Салават Юлаев вступил в Красноуфимск, в окрестностях которого обосновался к тому времени в ожидании повстанцев отряд подполковника Александра Папава.
Заночевав у Натальи, наутро Салават Юлаев встретился с местными казаками, чтобы уговорить их присоединиться к нему, и на следующий день три тысячи человек выступили под его началом навстречу карателям.
За конницей неприятеля двигалась пехота. Стремительный натиск повстанцев заставил их ряды смешаться и отойти назад. Однако закрепить первый успех Салавату не удалось. Опытный вояка Папав, осведомленный об отсутствии у мятежников пушек и о недостатке ружей, решил использовать свое преимущество в артиллерии и начал массированный обстрел повстанцев. В таких условиях их уже не могли выручить ни отвага, ни умелые действия молодого способного командира. Не в силах сопротивляться вооруженному до зубов противнику, отряд Салавата вынужден был отступить, рассеявшись отдельными группами по разным направлениям.
О том, что каратели оставят их в покое, нечего было и думать. Предвидя скорое нападение, Салават быстро подтянул свои силы к аулу Бугалыш, где находилась его ставка. Мост через речку пришлось разломать, а въезд загородить, натаскав в спешном порядке несколько возов сена. За ними укрылись люди, готовые встретить неприятеля. Тот не заставил себя долго ждать. Папав со своим отрядом подоспел туда уже на третьи сутки после первого сражения под Красноуфимском.
В этом бою успевший набраться в предыдущих баталиях военного опыта Салават ярко проявил свой полководческий талант, показав всем, что он умеет самостоятельно руководить большим количеством людей, координируя их действия и добиваясь всеобщего подчинения. Обладая безошибочным чутьем и применяя гибкую тактику, он принимал верные решения. Помогали батыру его дерзость и напористость, кипучая энергия, молодой задор и высокая цель.
При таких посылах да при наличии конницы, будь у отряда Салавата пушки и достаточно ружей, он сумел бы, пожалуй, справиться даже с вымуштрованными командами противника. Но воевать против боевой огнестрельной техники с луками-стрелами и чем попало – все равно что плевать против ветра.
Потерпев поражение, Салават-батыр вновь отправился по башкирским волостям, убеждая башкир из родов Тамъян, Бурзян, Тангаур, Табын, Усерган, Катай, Юрматы и Кыпсак идти воевать вместе с ним против войск Абей-батши.
Как-то раз, в разгар набора в свой отряд воинов Салават навестил и старшину Кыр-Таныпской волости. Кулый Балтас встретил зятя любезно, хотя и настороженно.
– Смотрите-ка, кто к нам пожаловал! Кейяу дорогой, какими судьбами? Как сватья поживают, как там доченька моя, Зюлейха? Все ли в порядке? – с ходу забросал его вопросами тесть.
– Алл ага шюкюр, кайным, пока все хорошо.
Остальные тоже шумно выражали свою радость.
– А чего ты у ворот застыл, Салауат, почему не проходишь? – удивленно спросил Балтас.
– Так ведь я не один.
– И тебе, и егетам твоим у нас места хватит, кейяу. А кому не хватит, у других разместим.
– Не то время, чтобы гостить, кайным. Недосуг. Я к тебе по делу заехал.
– Как так, недосуг? – изумился Кулый Балтас, всплеснув руками. – В кои-то веки к тестю заглянул и тут же бежишь, даже чаю не испив? Ну не грех ли это, кейяу?!
– Нет, кайным, не грех! А вот то, что ты Бугасаю помогать отказываешься, о судьбе своего народа не беспокоишься, это и есть самый настоящий грех!
Старшина Кулый Балтас был известен не только своей хитростью, изворотливостью, коварством, но и трусостью. Едва в Башкортостане начались беспорядки, как он тут же, подчинившись приказу императрицы, снарядил отряд и отправил его в распоряжение губернатора Рейнсдорпа. В то же самое время ему не хотелось портить отношения и со своими.
– Куда уж мне в эти дела соваться! Сил нет, поясницу ломит… Думал я людей собрать, так они не слушаются.
– Значит, для губернатора ты сумел отряд наскрести, а Бугасаю твои люди помогать не желают? – с ехидцей спросил Салават.
– В том-то и дело, что не желают, кейяу. Никак не могу их уговорить… – прикинувшись простачком, промямлил Кулуй и развел руками.
– Ну уж коли твои люди тебе подчиняться не хотят, какой же ты старшина после этого? Скажу-ка я Питрау-батше, пускай указ напишет…
Кулуй Балтас затрясся от злости.
– Не имеешь права меня моего чина лишать!
– А я тебе покажу, что имею! И не вздумай противиться, не то я тебя в острог свезу, а заместо тебя другого человека старшиной поставлю.
Кулуй Балтас понял наконец что с Салаватом шутки плохи, и принялся лебезить перед ним.
– Ладно, ладно, кейяу, сделаю все, как велишь. Ты только подскажи, чем мне Бугасаю пособить.
– Чем пособить, говоришь? Привези часть скотины, которую ты в лесу прячешь. Вырой золото и серебро, что на берегу Карыша[78]78
Река в нынешнем Балтачевском районе.
[Закрыть] закопал!
– Такого богатства у меня отродясь не водилось, – пролепетал Кулуй Балтас, чуть не плача.
– Не прикидывайся бедненьким, кайным. Не отпирайся, я ведь знаю, что ты все припрятал! Мне твои люди доложили.
– Пустое болтают, говорю тебе. Если не веришь, то сам…
Но Салават, не желая больше слушать, лишь досадливо от него отмахнулся.
– Ну хватит! Если не привезешь к утру то, что я требую, тогда уж пеняй на себя, кайным, – пригрозил он и, увлекая за собой свой отряд, припустил коня.
Выехав за околицу, всадники проскакали еще несколько верст и у подножия небольшого холма устроились на привал. Здесь Салават написал от имени царя Петра Федоровича манифест и разослал по окрестным аулам гонцов.
Наутро в лагерь повстанцев один за другим потянулись со всех концов Кыр-Таныпской волости люди. Только старшины не было видно. Салават послал за ним группу верховых. Те очень быстро вернулись и сообщили, что Кулуй Балтас бежал в расположение отряда Михельсона. Салават был вне себя от ярости.
– Вот тварь продажная! Перевернуть все его хозяйство вверх дном, найти припрятанные ценности и отправить их в ставку Питрау-батши, – приказал он сотнику.
В стан Салавата прибывали не только молодые джигиты, но и вызвавшиеся участвовать в восстании пожилые мужчины. Когда вокруг отряда собралась целая толпа, он обратился к войску с воззванием.
– Акхакалы, агай-эне, соратники мои! После восстания Батырши прошло без малого двадцать лет. Надеясь на посулы Абей-батши, мы все это время держались, не выступали. Делали то, что приказывали нам русские турэ. Требованиям их не противились, отдавали последнее. Но жадность урысов не убавилась, они притесняют нас так, что дальше некуда. Русские баи, пользуясь нашей беспечностью, заполонили весь Башкортостан. Сотнями, тысячами они угоняли наш скот. Не проходило и дня, чтобы они не убивали наших мужчин, не глумились над женщинами, не отправляли детей на чужбину… Один только майор Бахметов с трехсотенной командой сколько аулов дотла спалил, а проживавших там башкортов расстрелял вместе с ребятней. Нет больше сил терпеть зверства царевых прислужников. Поэтому мы поднялись против них. Мы не имеем права сложить оружие, пока не добьемся полного освобождения!..
– Правильно!
– Смерть – за смерть, кровь – за кровь!
– Пока мы, башкорты, не избавимся от гнета урысовых баев, воли нам не видать! – шумели люди.
Салават перевел дыхание и продолжил:
– Преступлений карателей не счесть… Еще раньше, до этого бунта, они утопили в Яике ни за что ни про что почти три тысячи башкирских парней. Таких отважных батыров, как Ал дар, Кильмет, Алыпей, Юлдаш, Амин, пытали и казнили в Мензелинском остроге, а в Шлиссельбургской темнице погиб, бросившись на штык, Батырша. Мы должны отомстить людям Абей-батши за страшную смерть наших батыров и с помощью Бугасая, Питрау-батши, очистить наш священный Урал от карателей!..
Едва он закончил, из толпы раздался чей-то голос:
– А верно ли говорят, будто Бугасай ялган батша?
Салават не осмелился дать прямой ответ на заданный ему вопрос.
– Бугасай за справедливость борется. Он слово дал нам волю вернуть, как и земли-воды, отнятые у нас холуями Абей-батши. Вот почему мы должны ему помогать!
– Да, ради такого благого дела помочь стоит! – поддержали люди.
– Посадить Бугасая на трон, очистить наши земли от ненавистных карателей – вот что сейчас для нас самое главное!..
Требуя тишины, Салават потряс зажатым в кулаке кнутом.
– Не тот батыр, кто на празднике соперника с ног валит. Истинный батыр – тот, кто впереди идет, кто за собой народ свой ведет, кто врага не у страшась, победой докажет, что он достоин называться сыном своего отечества.
Салават обвел пристальным взглядом растянувшуюся у подножия холма огромную толпу, потом запустил руку в карман и извлек из него кусочек угля.
– Вы знаете, что это такое? – спросил он, показывая уголек с недоумением взиравшим на него людям. – Это то, что осталось от башкирского аула, который сожгли дотла душегубы-каратели. Этот кусочек угля свидетель всего, что там случилось. При нем рекой лилась кровь, при нем убивали без числа башкирских джигитов, угоняли женщин и детвору, чтобы раздать их русским баям-алпаутам. Целуя этот кусочек, клянусь мстить врагу до последнего вздоха, бороться за свободу, за родину, не щадя жизни своей! Все поклянемся друг другу – ант[80]80
Клятва, присяга, здесь: клянусь, клянемся.
[Закрыть]!
И множество голосов повторило вслед за Салаватом:
– Ант!
– Ант!
– Ант!..
* * *
За весь апрель в Башкортостане и Кунгурском уезде ему, как и действовавшему в тех же местах атаману Белобородову, удалось собрать немалые силы.
Изрядно пополнивший свой отряд Салават не скрывал радости:
– Теперь уж мы наверняка победим.
Его люди тоже были воодушевлены, и кто-то даже запел:
Агидель – река быстрая,
Река быстрая, вода студеная.
Там над кручею батыр сидит,
Про батшу батыр все думает,
Про батшу, про дуб да золото.
Коль уронишь в воду золото,
Не всплывет оно, пойдет на дно.
Сбросишь вниз бревно дубовое —
К морю унесет река его…
Думай, думай же, полковник молодой,
Мысли нам свои, егет, открой…
Вслушиваясь в слова песни, отряд ехал молча.
В полдень Салават объявил привал. Отпустив лошадей пастись, люди разожгли костры. Вскипятив в медных чайниках воду, они уселись пить чай.
XIII
К тому времени Емельян Пугачев тоже обосновался на северо-востоке Башкортостана, перебазировавшись туда с остатками своего войска после мартовских неудач.
Первыми, кто откликнулся на призывы вступать в набираемые им отряды, были башкиры – наиболее преданный Пугачеву народ. Благодаря активной деятельности Салавата Юлаева и отдельных старшин они целыми толпами шли к Бугасаю-батше.
Большими партиями стекались в его лагерь приписные, помещичьи, заводские крестьяне и работный люд, подходили возглавляемые его соратниками отряды. Главное войско разрасталось, повстанческое движение стремительно набирало силу.
Обеспокоенное этим командование правительственной армии направило в гнездо мятежников подполковника Михельсона. Выступив из Уфы в двадцатых числах апреля, он прибыл туда лишь в начале мая, с трудом преодолев весеннюю распутицу.
Воспользовавшись задержкой команды Михельсона, Пугачев успел сколотить многочисленное войско и еще до прибытия карателей покинул Белорецкий завод, который служил ему ставкой с середины апреля по начало мая, и ушел на восток в сторону Магнитной. Поэтому первый удар неприятеля принял на себя Салават Юлаев, руководивший повстанческим движением на севере и северо-востоке Башкортостана.
Стычка с подполковником Михельсоном произошла уже на следующий день после того, как тот переправился через реку Сим. Испробовав с помощью небольшого отряда силу вражеской кавалерии, Салават не стал рисковать всей своей конницей и отступил. Но через сутки противники столкнулись вновь. Тот бой, как и предыдущий, происходил в окрестностях Симского завода.
Салават Юлаев поджидал Михельсона в поле у реки Устьканда. При приближении неприятеля он начал наступление, дав команду палить из пушек. И в тот же момент с противоположной стороны на надвигавшуюся массу обрушился ответный ружейный и пушечный огонь. Несколько башкирских джигитов из первых рядов упали, а тем временем оставшиеся без седоков лошади продолжали мчаться вперед вместе с наступавшими.
Каратели, разделившись, ударили одновременно по правому и левому флангам повстанцев. Но те, несмотря на потери, не ослабляли напор.
Возглавлявший обученное и хорошо вооруженное войско, подполковник Михельсон не ожидал такого мощного сопротивления со стороны «кучи» мятежников. Бывалый воин, он не мог надивиться отваге башкир, которые предпочитали умереть, нежели сдаться.
Оказавшийся впереди глубокий ров вынудил салаватовцев замедлить ход. По перекинутому через него мостику можно было переправляться только поодиночке. Остальным пришлось пробираться низом.
Презрев опасность, Салават сновал от одной группы к другой, подзадоривая своих людей и поражая дерзостью самого Михельсона.
– Башкорты мои, алга!.. – кричал он. – Наши кони и не такие ямы видывали!..
Преодолевавшие ров джигиты, как разъяренные львы, с криками бросались на врага. Под упорным натиском повстанцев солдаты и артиллеристы стали поворачивать назад. Засевшие в деревне тоже обратились в беспорядочное бегство, бросая оружие, которое досталось выигравшим первый бой.
Понимая, что продвижение вперед на изнуренных лошадях невозможно, Салават вынужден был отказаться от преследования. Михельсон же не замедлил этим воспользоваться. Вновь стянув воедино разрозненные части, он сам перешел в наступление, и сражение возобновилось с новой силой. На этот раз пришлось отступать повстанцам.
Большинство из них успели перебраться через овраг. И только несколько человек продолжали отбиваться. Среди них был Якуп Тлеумбетов. Увидев, что он попал в окружение, Салават развернулся и, с лету преодолев ров, бросился выручать товарища.
Стараясь не подпустить к себе солдат, Якуп вертелся на одном месте, отмахиваясь от них длинной дубиной с железным концом. «Видать, хотят его живым взять…», – подумал Салават и стал подгонять сопровождавших его джигитов:
– Не отставать, ребята!
Прорвав кольцо окруживших Тлеумбетова солдат, он уложил нескольких из них. Остальных добивали его товарищи.
– Поживее, Якуп, надо уходить, – крикнул Салават и поворотил коня к оврагу.
В этом сражении Михельсон смог по достоинству оценить не только храбрость, но и искусство молодого командира. Именно благодаря своему умению менять тактику в зависимости от обстоятельств Салават сумел уберечь свой отряд от полного разгрома.
Удалившись на безопасное расстояние, он проанализировал обстановку и понял, что с уцелевшей половиной войска ему с Михельсоном не справиться.
«Когда сабля бьется о саблю, клинки и у той и у другой тупятся. Вот и у людей так: в постоянной игре со смертью, в бесконечных сражениях с врагом затухает их боевой дух. Если все сызнова начнется, джигиты не устоят…» – рассуждая таким образом, Салават решил дать своему отряду отдых, уведя его подальше от глаз Михельсона. Однако было ясно, что тот не оставит их в покое.
И в самом деле, царский военачальник, вознамерившийся уничтожить отряд Салавата во что бы то ни стало, отправился на его поиски, чтобы устранить эту досадную помеху на пути к основной цели – к Главному войску самозванца. Он ожидал встретить башкир на левобережье Юрюзани, но поскольку их там не оказалось, переправился на другой берег и забрел в какой-то безлюдный аул. Потеряв след Салавата, Михельсон решил заняться поисками самого Пугачева и взял направление через Саткинский завод к Верхояицкой крепости.
По дороге он натолкнулся на неплохо вооруженный отряд старшины Биктимира Уразаева и в бою с ним еще раз смог убедиться в доблести башкирских воинов.
XIV
Оторвавшись от Михельсона после проигранного восьмого мая сражения, Салават едва успел распорядиться об отправке всех раненых в один из близлежащих аулов, как было замечено появление группы неприятельского войска. За ней показалась другая, потом – третья, четвертая…
– Бежать уже не успеем, – сказал Салават, увидев, с какой скоростью они надвигаются, и велел приготовиться к бою. – Подпустим солдат поближе и обстреляем из луков. Держите наготове сукмары и копья.
Чем неотвратимее враг, тем сильнее в теле дрожь, тем крепче стиснуты зубы и кулаки… И вот тут кто-то растерянно вскрикнул:
– Так ведь это наши!
К всеобщему удивлению, мчавшиеся навстречу конники действительно оказались своими.
– Ба, да это же отряд Юлая-агая!
– Точно, его!
– Вот те на!
Узрев среди приближающихся всадников своего отца, Салават несказанно обрадовался.
Обманув Михельсона, который, отказавшись от преследования, взял курс на Верхояицкую крепость, он подался назад к Симскому заводу. Пока ехали, они с отцом вспоминали про наказ Бугасая разорять незаконные поселения.
– Разгромим заводы, а крестьян да работный люд отпустим, – говорил Пугачев. – Чего им тут делать, на бояр спины гнуть. Пущай в другом месте счастья ищут. Гоните их взашей со своей земли!
Его слова до глубины души потрясли Салавата, готового отдать жизнь за родную отчизну. Не веря своим ушам, он переспросил:
– Как, гнать всех до единого?
– Ну да! А ежели кто сопротивляться станет, применять силу!
– Может, кого оставлять – из тех, кто нам помогал? Хоть на время…
– Заводским нельзя верить! Они царевым войскам помогали. Неужто забыл, полковник? – возразил Пугачев и, распалившись от негодования, прокричал: – Никакой пощады! Без всякого сумления и промедления гнать их отсель до Кунгурского уезда, пущай там селятся, где придется! А не то вам, башкирцам, земель своих не видать!
Кинья Арысланов с готовностью поддержал его намерение.
– Его величество прав. Он хорошо знает, что башкорты – его главная опора.
Добравшись до места Салават и его отец, выполняя приказ Пугачева, захватили Симский завод, где сожгли контору, кабаки, лавки и документы. Местные крестьяне от имени «императора Петра Федоровича» были освобождены от крепостной зависимости и зачислены в повстанческий отряд.
Юлай Азналин, едва ли не десять лет судившийся с ненавистным промышленником из-за незаконного строительства завода на территории его волости, проявил в той операции особое рвение.
Пока он был в отлучке, семья Юлаевых подверглась нападению со стороны своры казаков. Запугав женщин, они заставили их снять все золотые украшения, после чего потребовали денег.
Парализованные страхом старшие жены Юлая и не думали сопротивляться. И только мать Салавата Азнабикэ, не испугавшись, отстаивала каждую вещь. Не добившись признания, где хозяин прячет свои деньги, казаки рассвирепели. Один из них выхватил из ножен саблю и замахнулся ею на бедную женщину.
– Сказывай, где деньги! Не скажешь – изрублю!
– Руби, яуыз! – в отчаянии прокричала Азнабикэ, обрушивая на них проклятия.
– Успеется, – передумал вдруг казак, запихивая саблю обратно в ножны. – Сперва мы тебя помучаем да так, что мало не покажется… – Сказав это, он подскочил к сувалу, схватил кочергу и сунул прямо в пылающий огонь. Накалив железяку докрасна, он поднес ее к лицу женщины и перед тем как приложить, злобно процедил сквозь зубы: – Ты у меня ишо пожалеешь!
И тут раздался вопль старшей жены Юлая:
– Постой! Она не знает… Я знаю, где деньга!
Отстав от Азнабикэ, казаки подступили к застывшей у сувала Мюнии:
– Ну, чего ждешь?! Давай, неси да поживее!
Трепеща от страха, та спустилась в погреб и вскоре вернулась с мешочком в руках.
– Эта деньга моя муж вся жизнь копил… – произнесла она дрожащими губами.
– И сколь же их там?
– Шесть сто пятьдесят рублев серебра да золота.
– Так, можа, в погребе ишо чего найдется, – ухмыльнулся молодой казак и только было собрался полезть вниз, как вдруг появился сам Юлай. Увидав, что все в доме перевернуто вверх дном, он вскипел.
– Как посмели?! Вы что творите, почтенные казаки?! Или не знаете, что я и народ Шайтан-Кудейской волости с первых дней на стороне царя Петра Федоровича? Для его людей у нас всегда двери открыты… Зачем же вламываться?! Да вы хоть про полковника Салавата Юлаева слыхали?
– А то как же! Кто ж про его не слыхал… – сказал один из налетчиков.
– Ну так вот, Салават Юлаев – мой сын. По приказу царя Питрау мы с Салаватом заводы рушим. А тут нашу избу разоряют. Неужто вы думали, что у меня столько же добра, сколько у душегубца Твердышева?!..
Сконфуженные казаки не знали, как загладить свою вину.
– Откудова нам было знать, что это семья самого Салавата Юлаева!
– Знали бы, разве б сунулись сюды. И пальцем бы никого не тронули…
Юлай не стал с ними ссориться.
– Да чего уж там… Забудем.
* * *
Покончив с Симским, Салават нацелился на Катав-Ивановский завод. Когда до него оставалось несколько верст, из-за расположенного впереди холма показалась группа всадников. Они быстро приближались навстречу, и по их одежде уже можно было догадаться, кто это такие. На каждом был секмень, белая шапка, на ногах – сарыки с суконным верхом.
– Башкорты из рода кубаляк, – определил ехавший рядом с Салаватом есаул.
Подоспевший раньше других джигит остановил коня и поклонился:
– Салауат-батыр, нас к тебе Бугасай послал.
– Неужто Питрау-батша нас к себе требует? Случилось что? – с тревогой спросил тот.
– Случилось. Только в двух словах не расскажешь… Сначала вроде бы все хорошо было. От Деко лонга он все время уходил да еще несколько крепостей по пути захватил. Но тот все равно его достал, так ударил, что Бугасай еле ноги унес. Он-то и человек пятьсот с ним спаслись, но раз в десять больше полегли и в плен угодили. Солдаты уж больно шибко лютовали. Было у Бугасая десятка три пушек, так он с одной остался… У генерала Деколонга, видать, тоже дела неважнецкие были, и он не стал его преследовать. После той бойни он по новой войско верстать начал.
– Ясно. Значит, ему подмога нужна. Где он сейчас?
– Пошел в сторону Силябе, да на пути у него Михельсон встал.
