Текст книги "Лебединая пара. По Ту Сторону"

Автор книги: Яна Лисканова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Осталось только дать этой человечке возможность убедить окружающих, что влюбиться в нее невозможно, если ты не слеп и не глух. Осталось только дать окружающим возможность поглядеть, что будет, если они смирятся и примут ее. А вариант решения это проблемы она уже подкинула.

Глава 21

Икел прекрасно умел держать себя в руках. Его вообще сложно было вывести из равновесия хоть чем-нибудь. Оно и неудивительно – с такими-то родителями! Отец был, возможно, самым флегматичным существом во вселенной, которого интересовали только его лаборатория и его пара. Причем именно в таком порядке. А матушка, не смотря на деятельную натуру и искреннюю любовь к интригам, интересовалась скорее процессом, чем результатом.

Ее планы по возведению сына на царский престол рухнули? Ну и ничего – можно пока заняться чем-нибудь еще. Например, сделать свою племянницу первой женщиной-министром иностранных дел! Кажется, в детстве она о чем-то таком мечтала… Вот добрая тетушка и поможет, раз уж время освободилось. Это особенно забавно, учитывая, что нынешний министр женщин за разумных существ вообще не считает.

Икел вырос в окружении людей, которые почти ко всему относились с философским равнодушием и любое происшествие вызывало скорее любопытство, чем панику. Так что его сложно было вывести из равновесия.

И когда он зашел в совершенно пустые покои и покосился на выдернутые с мясом оконные рамы, он вовсе не ударился в панику. Он позвал стражей.

– А где же моя пара, любезные? – с улыбкой уточнил он, неторопливо обходя комнату и заглядывая под кровать, – Что-то я ее не вижу…

Он действительно был спокоен. Спокойно передал сообщение с приказом организовать поиски, спокойно выпорхнул в окно, спокойно нашел ее сам, спокойно отменил поиски, спокойно забрал ее домой… Никаких волнений. И все же почему-то зубы скрипели, глаз дергался, а привычная легкая улыбка дрожала раздражением.

– Я чем-то тебя расстроила? – нахмурилась девчонка, искренне пытаясь понять, что не так.

С ее подола струилась и капала вода, под уставшими глазами уже начало синеть от недосыпа, а взгляд был подернут хмельной пеленой.

– Я же, кажется, просил не выходить. А ты, кажется, обещала, что не будешь!

– О! – она приоткрыла рот, припоминая, – Точно… Но это же было вчера? А сегодня уже… сегодня.

– Ты маленькая обманщица, – ласково пропел Икел, стараясь не переходить на шипение.

Она вздохнула как-то устало.

– Я даже перед собой слово держать не умею, ты что, еще не понял?

Икел покивал и слегка подкинул свою ношу, устраивая ее в руках поудобнее. Ноша хихикнула ему в плечо.

– И правда. О чем это я. А как насчет твоей жизни? Она тебе дорога? Ну просто тебя давеча чуть по полу не размазали, ты ведь слабая, как котенок… Поэтому, в общем-то, я и попросил тебя никуда не выходить. Всего лишь одну чертову ночь. Вот если бы что-то плохое случилось, к примеру?

Икел все продолжал себя убеждать, что он совершенно спокоен, но в тоне раздражение плескалось уже совсем непрекрыто. Неужели она вообще не понимает, где находится?!

Девчонка вдруг весело расхохоталась.

– Ты же лучше всех должен знать о моих сложных отношениях с осторожностью!

– И все же… я-то тебя убить никогда не пытался и даже не планировал.

– А мне без разницы! – вдруг заорала на всю округу она, – Мне плевать, ясно тебе?! Я..

Она вдруг дернулась в его руках ужом, едва не выскальзывая, и Икел зашипел.

– Да тише ты! Не дергайся, а?

– ..Я Тихея Роттер, которая не дружит со своими мозгами! Принципиально! – продолжала верещать она, и в окнах уже начали появляться силуэты заинтересованных слушателей, – Я не боюсь опасностей, это они меня боятся! Я на них нарываюсь, а они только разбегаются в страхе! Вот почему, черт возьми, даже они от меня разбегаются, а?! Я что, такая страшная?!

– Прямо-таки ничего не боишься? – спросил Икел, просто чтобы спросить и поставил ее на землю.

Девчонка тут же, дурацка расхохотавшись, побежала в сторону.

– Попробуй дого!.. – начала было она, но споткнулась и упала бы, если бы Икел не перехватил ее поперек живота.

Юноша снял с себя домашний халат и завернул продолжающую орать про свою глупость пару в него, связывая пояском покрепче. Полминуты они даже шли спокойно. Если не считать продолжающую что-то громко доказывать в пустоту Тихею.

– А знаешь, – она наконец расслабилась в его руках, – Кое-чего я боюсь. Тишины. И пустоты. И того, что мое существование ни-че-го не значит. Но никак не тварей с Той Стороны! – опять закричала она, – Я вас не боюсь, слышите! Что вы мне сделаете? Убьете?! Так я смерти не боюсь, смешные вы курицы! Не! Бо! Юсь! Не бою-у-у-усь!..

– А я вот боюсь равнодушия, – зачем-то сказал Икел, и девчонка, наконец, замолчала.

Конечно, привел он ее в свои покои. Кинул на кровать, и она тут же начала выпутываться из его халата. Икел все стоял и смотрел и думал, как бы ее так наказать, чтобы и не обидеть, но и оставить у нее внутри вот хотя бы сотую долю того зудящего раздражения, которое было внутри у него самого.

Он там полночи бумаги разгребал, мать умасливал и подводил к мысли, что лучше всего будет отослать уже их с Тишей куда подальше с глаз, а эта маленькая обманщица выламывала окна и кутила с русалками… И это когда нужно было совсем чуть-чуть посидеть спокойно. Совсем немножко. Внутри все еще клубился страх, что могло произойти что-то плохое. Что-то в голове шептало, что надо просто запереть ее, посадить на цепь, и пусть уже вообще никуда не дергается, пока он не разберется с накопившимися проблемами.

Вот только Тихея на удивление неплохо соображала, когда речь шла о побегах, и провоцировать ее, запирая, на новый стал бы только болван. А Икел себя болваном не считал. К нему пришло очень четкое осознание – до которого он мог бы дойти и раньше – что Тихея ему ни разу не помощница в вопросе своей безопасности. Смысла обижаться на нее за это нет, но хотя бы по-мелкому отомстить за накрученные нервы очень хотелось! И надо ее не запирать, а, наоборот, как-то еще умаслить, закидать подарками, заполнить голову правильными мыслями… например, мыслями о нем. Надо бы уточнить, не хочет ли она детей. Это бы решило многие проблемы… Интересно, они будут такими же дурными, как их мать?

Икел вскинул брови, отмечая, как забавно на него действует формирование связи. Лебедь внутри все еще негодовал за – целые! – полчаса беспокойства, требовал выклевать кому-нибудь глаза, и Икел торжественно пообещал сам себе, что болванам-стражникам выклюет, раз уж они ими все равно не пользуются… А еще хотелось наказать сбежавшую пару и одновременно с этим приласкать, порадовать, показать, какой он замечательный. Самый лучший! Зачем же от такого бежать?

В голове лениво ворочались мысли о том, что бы такое еще ей подарить, чтобы отвлечь хоть ненадолго ее внимание от идиотских затей, а Икел все продолжал стоять над своей постелью и смотреть на свою расхристанную пару, которая все что-то бормотала недовольно. Волосы растрепались по простыне, полуприкрытые ресницами глаза неотрывно за ним наблюдали. Мокрый подол облепил бедра, и Икел думал о том, что это выглядит довольно соблазнительно, но как бы не простыла. Подол он все же, с сожалением, высушил, и поднял глаза выше. На часто взымающуюся грудь, полуприкрытую жемчужными нитями, все соскальзывающими на шею.

Он пока старался к ней не прикасаться, чтобы не спугнуть. Икел всегда считал, что плотским удовольствиям придают слишком много значения, и без них вполне прекрасно можно прожить. Поэтому даже под действием бушующих от взросления и обретения пары гормонов он был вполне в состоянии держать себя в руках и особо не страдал по этому поводу.

Его сородичи, с детства накрученные рассказами о том, как после обретения лебеди друг от друга оторваться не могут и становятся, если выражаться проще, агрессивными извращенцами, помешанными друг на друге, с возрастом покорно смиряются с этим и срабатывает самоисполняющееся пророчество. Икел и раньше думал, что вся эта история слегка преувеличена, но теперь убедился в этом на собственном опыте.

Да, хочется проводить с парой как можно больше времени. Да, хочется совсем не цивилизованно шипеть на всех, кто покажется угрозой или соперником. Но это вовсе не непреодолимая стихийная сила. Усилием воли вполне можно вести себя адекватно и соответствующе ситуации. Просто большинство не хочет.

Это же такое чудное оправдание! Это не я, это все инстинкты. И все должны понимающе кивать головой.

– Так и будешь стоять и многозначительно молчать? – прошептала она и зевнула, прикрывая рот ладошкой, – В свете утра не так уж и угрожающе!

Спать ей хочется? Икел улыбнулся. Пусть попробует поспать после его маленькой мести. Заодно и мысли ей хоть на денек, но займет. Все неудовлетворенные потребности занимают наши мысли. Икел это точно знал.

– Жарко, – вдруг вздыхает Тихея и хмурится, – Открой окно!

У Икела дернулась щека.

– Нет уж, хватит на сегодня открытых окон… – прошептал он себе под нос, поймал вопросительный взгляд девушки и улыбнулся, – Надо просто платье снять! Тебе ведь поэтому и жарко.

– М-да? – подозрительно прищурилась она, но подвоха не нашла и начала неловко выпутываться из тряпок, тут же раздражаясь, что не получается.

Икел немного понаблюдал со злорадством.

– Помочь? – благородно предложил парень.

Тихея ничего не ответила, продолжая попытки развязать декоративную завязку на рукаве, и Икел принял молчание за согласие. Начал ненавязчиво помогать, но с каждым движением все чаще и чаще касался не с целью выпутать девушку из тряпок, а с целью завести. Икел всегда был внимательным и быстро запоминал, порой даже не отдавая себе в этом отчета. Так что как само собой разумеющееся он уже знал пару ее чувствительных местечек и даже примерно себе представлял, как ему следует себя вести, чтобы она настроилась на нужный лад.

Тихея была на первый взгляд трусовата, но на самом деле все жуткое и опасное очень ее заводило. В самых разных смыслах. Чаще всего на глупости. Но в случае с мужчиной, который назывался ее мужем, просто заводило. Икел отметил это для себя как-то между делом и поставил галочку в голове на будущее. Вот и пригодилось!

Теперь же он немного угрожающе над ней навис, тут же замечая, как у нее сбилось дыхание и заблестели глаза. Провел ладонью по шее, легонько даже не царапая, а просто обозначая ногтями движение. Позволил скебущему внутри раздражению проявиться на лице, чтобы она точно понимала – он недоволен. Тихея вдруг облизала пересохшие губы и опустила взгляд на его, теперь не смягченные улыбкой, а сжатые тонкой линией.

– Ты злишься? – сипло уточнила она, будто и правда только заметила.

– Да, – честно ответил Икел.

Злился на нее за неосторожность, глупую, безбашенную даже не смелость – лихачество. Злился на себя, что все никак не мог наконец точно понять ее натуру, просчитать до конца ее поведение. Только покажется, что он уже понял что и в какой ситуации она может выкинуть, как сделанные выводы давали трещину под тяжестью новой информации. Это веселило – любопытно было узнать, что еще она сделает, скажет, куда сунется. Но и злило, само собой, ведь контролировать ее было сложно.

Икел дал ей еще пару мгновений проникнуться моментом, испугаться и завестись, и впился в ее губы совсем не нежным поцелуем, так непривычно не только для нее, но и для него.

Она попыталась ответить на поцелуй, но Икел сминал на корню всю ее инициативу, навязывая главенство, лишая свободы воли, заставляя только принимать его. В этом было что-то особенное – вовсе не лучше нежности и желания подстроиться, доставить удовольствие, просто по-другому. Тихея все старалась перехватить хоть частично инициативу, но Икел упорно не давал, придавливая собой к постели, фиксируя руки, удерживая то за шею, то за волосы, призывая признать поражение, сдаться. Юноша вдруг усмехнулся еу в губы, когда в голове мелькнула мысль, что раз он не может призвать ее к порядку в жизни, то хоть в постели получит такое удовольствие!

Девушка уже потерялась в удовольствии, покорно принимая его порой грубоватые сегодня ласки, хваталась за него, будто боясь упасть и вряд ли что-то связное было сейчас в ее голове. Икел же, к сожалению, позволить себе этого не мог, потому что…

Когда девушка под ним уже металась, почти дойдя до края, юноша вдруг остановился. Она разочарованно застонала, приоткрыла глаза и скривилась почти болезненно.

– Ну же!.. – хрипло потребовала она, не способная на что-то большее.

Икел ласково улыбнулся. Чмокнул ее в лоб, прикрыл одеялом и медленно поднялся с постели.

– Спокойной ночи! – пожелал он со всей возможной нежностью, – Будешь хорошо себя вести, в следующий раз отдамся тебе со всеми потрохами.

Очень хотелось вернуться, закончить начатое, до дрожи в руках хотелось – но это они еще успеют. А вот откровенное разочарование на ее лице и осознание того, что уснет она теперь еще не скоро, и злиться будет то ли на него, то ли на себя еще минимум полдня того стоили!

Настроение тут же поднялось, и Икел почти готов был вернуться к оставленным в гостиной отчетам по третьему острову, отчетам, которые надо привести в порядок, пока он решает, кому бы их пограмотнее сплавить.

Ночную тишину разрезал отчаянный детский плачь. Но четыре фигуры, закутанные в плащи, остались равнодушны, даже не вздрогнув на тоненький вопль и раздирающий любое нормальное сердце крик о помощи. Вдруг раздался второй, третий, четвертый… Казалось, кто-то резал наживую целую толпу детей, но никто даже не пошевельнулся. Только полненькая низкая фигура как-то неуютно поерзала необъятным задом в единственном кресле на поляне.

– Нет, ну это решительно невозможно, – прошептал он, – Еще немного, и я не выдержу!

– Терпи, жирдяй, – оборвала его самая высокая фигура, так же приглушая голос, – И вообще, стерва сказала, что детские голоса рассчитаны на женщин. Почему ты-то так реагируешь? Посмотри на девчонок – истинные ледяные глыбы! Ничто их не трогает, все человеческое им чуждо… Бери пример, нам еще черти знают сколько ночей тут сидеть.

– Детский плач не только женщин за душу берет, а любого нормального человека, – заворчал полненький.

– Ради дела засунь свою чувствительную душу в свою огромную задницу!

– А мы вообще точно сможем поймать нелюдя? – обратился полненький уже ко всем.

– Если мелкая смогла, то почему мы не сможем? – возмутился высокий и широкоплечий.

– Не каждый день тут лебеди шныряют…

– Не каждый, – оборвал их спокойный женский голос, – Но всякие середнячки по границе шастают регулярно. К тем, с кем мы не справимся, я вас и не поведу.

– Не понимаю, – подала голос вторая девушка в этой компании, – Если уж ты можешь на расстоянии определить такие вещи, почему не можешь перевести нас через Лес.

– Перевести могу. А останетесь ли вы при этом в своем уме, понятия не имею. Хочешь рискнуть? Пожалуйста. Но я на себя такую ответственность брать не собираюсь.

Вторая девушка ответила на это не сразу. Какое-то время она задумчиво разглядывала мрачно подсвеченное сине-зелеными колдовскими огнями лицо собеседницы.

– Твоя мать смогла сбежать с Той Стороны. Перейти Лес. И сошла с ума, – девушка равнодушно перечисляла факты, – Смогла, потому что нелюдской выродок был в ее утробе, – она произнесла это так безэмоционально, что ее собеседница даже не обиделась, – Но этого оказалось маловато, чтобы пройти без потерь. Ты поэтому боишься? – тут первая девушка все-таки дернулась, но промолчала, – Но ведь ты теперь лучше контролируешь эти свои нелюдские силы, да?

– Не настолько лучше.

– Я своим разумом рисковать не намерен! – фыркнул полненький, – Мы же уже обсудили, а? Давайте не спорить, а делать, как запланировали. План хороший…

– Плана нет, тем более хорошего, – оборвала его вторая девушка, – Но я не спорила, просто уточняла.

– Тася, не кипишуй. Если уж эта неудачница смогла оказаться на Той Стороне, то и у нас получится. А там уж по ходу дела разберемся… Как сказала полукровка, реально сильных нелюдей не больше, чем сильных людей. Большинство же обычное стадо, как и с Этой Стороны – не пропадем!

Мужчина и сам себе не до конца верил, но смысла настраивать себя и остальных на сомнения и неудачи не видел. Тем более, что он понимал – сестра говорит, чтобы немного отвлечься. Лес ее с детства «звал». И хотя она всегда хорошо держала себя в руках, порой отвлечься было не лишним.

Вдруг Диана вскинула голову, будто к чему-то прислушиваясь. Приложила палец к губам, призывая к тишине. Остальные тут же подобрались.

– Я выманю его на поляну, – почти одними губами произнесла девушка и бесшумно поднялась, тут же скрываясь в Лесу.

Глава 22

Я тоскливо ковырялась в своей еде, не забывая тяжко вздыхать и шваркать приборами по тарелке. Тяжкие вздохи были рассчитаны на Икела, скрип посуды – на его мать.

– Милая, – вдруг обратилась ко мне госпожа Селена, не выдержав первая, – Будь добра, не звени посудой. А то окружающие будут думать, что ты раньше ела только руками…

Со столовым этикетом я, к слову, была вполне знакома, но сообщать об этом не спешила.

– …и мой тебе материнский, – она произнесла последнее слово так, будто оно крошилось у нее на зубах, – совет: если твой организм плохо переносит алкоголь, то лучше не пей.

Я улыбнулась только кончиками губ.

– Да я и не была пьяна, – честно призналась я.

Это было правдой. Мои «пьяные» вопли, перебудившие половину дворца, пьяными вовсе не были. К тому моменту я уже успела протрезветь, да и захмелела не сказать, что сильно. Так, слегонца. Это был скорее недосып, слегка мутивший сознание, и желание поиграть в пьянчужку перед Икелом, но не более того. «Материнский» совет госпожа Селена могла мне и не давать. Все пограничье знает, что мне лучше не напиваться, и уж конечно это прекрасно помню я сама. Может я и научилась порой получать удовольствие от того, что меня считают неудачницей, чьи поступки перманентно вызывают стыд не только у меня самой, но и у окружающих, но все-таки какие-то границы, через которые я переходить не хотела, оставались.

И пьяные выходки были за этими самыми границами.

Отец Икела вдруг будто проснулся и посмотрел на меня с интересом.

– Любопытно было бы взглянуть на вас пьяную… – произнес он.

– Нет, – оборвала его жена спокойно, – Не любопытно. Нам вполне хватит уже имеющихся пятен на репутации на ближайшее время. Подождите хотя бы пару месяцев, прежде чем добавлять мне очередной головной боли, хотя бы из уважения к возрасту. И потом, это вредно для женского здоровья, – она помолчала, а потом вдруг повернула ко мне не менее заинтересованный, чем у мужа, взгляд, – Так ты, значит, была трезва?

Что, сложно представить, как можно все утро горланить в окно неприличные песни, старая карга? От неудовлетворенности и не так завоешь!

Когда завтрак закончился, нас повели на нижние этажи, где находилась лаборатория господина Австера. Ставить защиту. Бесстыжий и жестокий муж все утро был со мной особенно обходителен и мил, чем только больше меня раздражал.

Я старалась на него не смотреть. Перед глазами все продолжали вспыхивать картинки прошлой ночи, и я краснела, бледнела, вздыхала и едва не билась головой о стену. То ли от смущения, то ли от злости.

Было неловко от того, как легко я поддалась – да даже и не противилась, если так подумать. И вот это меня по-настоящему выбило из колеи. Я все утро напоминала себе то, о чем как-то слишком быстро забыла: он злостный похититель, расчетливый обманщик, он не стоит нежных чувств, ему нельзя поддаваться. Все его слова – сухой расчет, а любая искренность – незначительные объедки, которые он кидает подачкой, когда сам больше не голоден. Но все это вылетало из головы. Постоянно. Когда я разглядывала лепнины дворца с историческими сюжетами, когда смотрела в жуткие черные глаза своей новой «семьи», когда болтала с русалками, перебирая пальцами жемчужные ожерелья. И, конечно, когда рядом был сам Икел.

И сейчас, вместо того, чтобы давиться ненавистью и праведным негодованием от того, как легко, без всякого чувства вины он пристает ко мне, которую обманул словами о любви ради легкой жизни, пристает, чтобы за что-то там наказать… Вместо этого я давилась ненавистью и праведным негодованием от того, как легко и без всякого чувства вины он ушел, не закончив начатое.

Я не замечала еще вчера, но вот теперь заметила и чувствовала себя виноватой. Вместо того, чтобы строить планы побега и гордо воротить нос от общения со злыми духами Той Стороны, я наслаждалась ласками обманувшего меня мужчины и думала, как вытребовать себе экскурсию по другим островам.

В груди тянуло, стоило вспомнить, какими словами Икел меня обманывал, чтобы похитить, какие надежда давал, но почему-то я не в состоянии была наскрести и крохи настоящей обиды. Мне было стыдно перед друзьями за свое исчезновение, стыдно перед собой за глупость и наивность, но гораздо больше – любопытно.

Что же будет дальше?

Как еще он меня поцелует? С кем я познакомлюсь? Получится ли еще так же весело потешаться над Атэ? А существуют ли на самом деле эльфы? Почему Икел боится именно равнодушия?

Чем больше Икел ластился ко мне, тем быстрее из головы вылетали мысли о возвращении домой, и это пугало. Но как-то фоново, приглушенно. Будто бы просто потому, что так надо. Я думала о том, как было бы чудно, поцелуй он меня сейчас так же, как вчера. Неожиданно, грубовато, вышибая дух своей настойчивостью. От этого все внутри предвкушающе напрягалось, и мне становилось немного неловко, что я о таком думаю. А потом я вспоминала, о чем действительно стоило бы подумать, и становилось еще более неловко. Я настраивала себя на придумывание плана побега, а потом ловила взглядом его многозначительную улыбку или крыши их местных храмов, и думала, что убежать-то я, в общем-то, всегда успею…

Я тряхнула головой. Конечно! Вот нарожаю Икелу птенцов, чтобы он мог с чистой совестью уйти на покой, оправдываясь тем, что его дети – получеловечки, и тогда можно подумать о побеге! Да, Тихея? Так вот?

Но мысли упорно не хотели концентрироваться на таких правильных вещах. Ни память о дрожащих руках дяди Дони, ни разговоры с Резом, ни лучшая подруга Диана – ничто не могло направить мои мысли и чувства в правильную сторону. И прямо сейчас, осознавая все это, я приходила все в большее и большее замешательство.

Почему так?

– Вставай сюда, – отвлек меня от мыслей господин Австер, махнув рукой на расчищенный от вещей центр огромной комнаты.

Вот тебе и ответ – почему.

– Вот сюда? – уточнила я, с любопытством присматриваясь к полу.

А пол был изрисован какими-то кругами, знаками. Изрисован едва заметно – не приглядишься, не заметишь.

– В центр, где пусто, – кивнул господин Австер, – Сейчас напитаю магией, и оно засветится. Не пугайся, продолжай стоять и не двигаться. Если можешь еще не дышать, будет вообще замечательно. Можешь не дышать? – я помотала головой, но на губых уже играла дурацкая улыбка.

Как интересно!

– А это еще что? – вдруг нахмурился Икел, присаживаясь на корточки чуть в стороне от меня и приглядываясь к полу.

Его отец тут же оживился, будто только проснулся.

– А это я решил поэксперементировать! Раз уж мне дали подопытного…

– Мою пару! – напомнил юноша.

– Да-да, – отмахнулся он, – Представляешь, как интересно? У нее же вообще никакой магии, ни-че-го, абсолютная пустышка!

Слово «пустышка» резануло ухо, и я чуть заметно скривилась, но тут он начал с жаром рассказывать о том, как это прекрасно: ни возможности резонанса сил, ни их противоборства, можно вообще не высчитывать возможные реакции – потому что их не будет!

– Вау… – вздохнула я, – И что это значит?

– Что будет очень весело! – улыбнулся мне мужчина.

Я вообще уже поставила на нем крест и решила, что улыбаться он в принципе не умеет, но оказалось, что умеет, и еще как!

– Дорогой, ну ты сильно не увлекайся, – попросила госпожа Селена непривычно мягким голосом, – Девочка точно-точно нужна живой.

Это, конечно, успокаивало.

– Ты что творишь, птенец безмозглый! – вдруг завопил господин Австер, хватаясь руками за голову.

В этот момент Икел как раз дотирал пяткой какой-то символ.

– Вот без этого она вполне обойдется… – проворчал он, напрочь игнорируя возмущение отца, – Это заклинание кладут только на неодушевленные предметы, и то не всегда успешно.

– Так из-за конфликта магий же! – возразил мужчина, – А у нее нет магии! Никакой!

– Вылови себе свою человечку для экспериментов! – завелся Икел, – И играйся с ней как хочешь! А эта со мной до старости остаться должна. А это еще что? – он заметил еще что-то на полу, – Ты вообще озверел?! У тебя совесть есть? Это моя пара!

Мужчина отвел глаза, будто слегка смутившись, но позиций не сдавал.

– Да ничего с ней не случится… Ну может полежит пару дней! Зато на ней защита будет получше, чем на царской сокровищнице! Я знаю, я ведь ее и замыкал пять лет назад…

– Там только неодушевленные предметы! – еще раз напомнил Икел, зверея взглядом.

Я решила, что пора уже и самому Икелу напомнить, что я не неодушевленный предмет.

– Все в порядке. Я согласна на все, господин Австер! Экспериментируйте!

Икел перевел на меня возмущенный взгляд, а его отец снова расплылся в улыбке.

– Можешь называть меня папа, – разрешил он, – Слышал, птенец безмозглый? Девочка говорит – можно! Проваливай отсюда, ты все равно ни черта не смыслишь в настоящем колдовстве…

– Я выпустился с отличием, – напомнил Икел, насмешливо выгибая бровь.

Он потянул ко мне руку, кажется, собираясь уже увести подальше от отцовских подвалов, но я отпрянула. Еще чего! Мне жуть как любопытно!

– Знаю я, как ты отличился… – проворчал его отец, перерисовывая стертый сыном символ, – Досье на преподавателя собрал и давай угрожать. Еще бы он тебе зачет не поставил! Весь в мать…

– Милый, ну так ведь тот ему занижал! – вступилась за сына госпожа Селена, – Что же тут еще поделаешь? Ты же сам его готовил и знаешь, что…

Пока спорили родители, мы с Икелом тоже без дела не стояли. Он пытался закинуть меня на плечо и унести отсюда, пока никто не видит, я активно этому противилась.

– Ты же сам сказал, что надо ставить защиту! – шипела я, пытаясь расцарапать ему лицо.

Он перехватил мои руки, но я тут же пустила в дело ноги.

– Я за время разлуки успел забыть, какой он псих! Я лучше денег заплачу господину Леванту! Дорого, зато без сюрпризов! Да не пинайся ты!..

– Господину Леванту?! – обиженно взревел отец, тут же забывая про жену.

– Никакого господина Леванта! – мотнула головой я, – Поставь меня в центр, Икел.

Он не пошевельнулся. Да что ты будешь делать!

Я всхлипнула. Слез выдавить не получалось, но это было и не нужно, ведь перед его взглядом была только моя попа.

– Вот так вот, да?.. – я трагически выдохнула и задрожала голосом, – С родными попрощаться не дал, лапши на уши навешал, унес не пойми куда… Даже из комнаты мне выходить не разрешал! Я тут как пленница! Я и есть пленница! – взвизгнула я, дернувшись на его закаменевшем плече, – Я вообще уже себе не принадлежу!.. Я ничего не могу за себя решать, за себя саму не могу! И все меня презирают, ненавидят… Все против меня!

Он поставил меня на пол, попытался взглянуть в лицо. Но я отчетливо поняла – если он посмотрит мне в глаза, то все-все поймет. Мне тут что-то служанки лепетали про инстинкты, парность и прочую ерунду. По всему выходило, что он сейчас должен вокруг меня на цыпочках ходить и мечтать только об одном – как бы меня еще порадовать. Пока что-то вообще не похоже! Какой-то он неправильный лебедь.

Но попытаться надавить стоит. Хотя бы из интереса.

– Я и так несчастна, а ты хочешь еще больше боли мне причинить?.. – я опускала лицо пониже, занавешивая его волосами, чтобы он не разглядел чего не того.

Икел вдруг замер.

– Ты несчастна? – дрогнувшим голосом уточнил он и чуть ослабил хватку на плечах.

Защиту мне поставил господин Австер! И ничего плохого со мной не случилось. Наоборот, я была неземно счастлива. И это абсолютно точно отражалось в моей пусть уставшей, но довольной улыбке.

Господин Австер был очень щедр на объяснения, когда речь шла о том, что его интересует. Не скупясь, рассказывал мне подробности того, что делает, объяснял значение чуть не каждой закорючки. А когда они все засияли бирюзовым светом, окутывая меня жаром – я чуть с ума не сошла от восторга. Это им все было привычно, а я видела настоящее колдовство, прямо как в старых сказках описывали!

Я вытребовала себе блокнот, и теперь собиралась вести записки путешественника. Даже не знаю, с чего стоит начать. С того, как восхитительно лететь на лебединой спине над облаками; с того, что можно захлебнуться собственными легкими по щелчку лебединых пальцев; или все-таки с описаний лебединых многоуровневых заклинаний и лабораторий под их создание?

И все же многое из того, что я там видела, выглядело как из прошлого века. А вот если бы туда еще подвезти человеческие оборудование… Интересно, господину Австеру бы понравилось?

Икел сидел рядом с моей постелью и что-то ворчал себе под нос.

– Это было опасно.

– И весело!

– А если бы что-то пошло не так?

– Мне бы уже было все равно.

– А мне – нет!

– А это не мои проблемы! И вообще, ты же боишься равнодушия? Вот и радуйся.

Он замолчал ненадолго, о чем-то задумавшись.

– Теперь, надеюсь, ты довольна?

– Еще как! – я улыбнулась еще шире, а он стал только мрачнее.

– Вот теперь и лежи довольная ближайшие дни. Больше ты все равно делать ничего не сможешь.

Я не стала спорить, хотя была уверена, что еще как смогу. Слишком много всего во мне бурлило, чтобы я надолго задержалась в покоях. Под конец меня действительно скосило и очнулась я уже в спальне, но как и говорил господин Австер – все со мной было в порядке. Просто небольшое истощение! Не привык организм к таким вот вывертам.

– Ничего, будешь меня развлекать.

Он усмехнулся.

– У меня встреч на неделю вперед распланировано. Через полчаса я уже должен быть на первом острове пред светлы очи царя. Кстати, через три дня банкет, на котором ты тоже должна быть.

– Надо – буду, – спокойно кивнула я.

– Матушке не понравилось, как все закончилось в прошлый раз…

– Ничего не могу обещать, – тут же открестилась я.

Икел махнул рукой и вальяжно растекся по креслу.

– Да не ты. Ей не понравилось, как себя повела Атэ. Твое-то поведение ее скорее позабавило! В общем, я это к тому, что она за тобой тоже будет приглядывать. Но к Атэ все-таки больше не подходи, – он помолчал и вдруг вымучено улыбнулся и выдавил из себя, – Пожалуйста.

Я так удивилась, что даже привстала на локтях, чтобы заглянуть ему в лицо. Точнее попыталась, потому что руки не выдержали и я моментально упала опять на подушки, сдерживая приступ тошноты.