Текст книги "Стихотворения. Пьесы"

Автор книги: Ян Райнис

 
Сто пожеланий без конца
Сменяются в свой срок;
Но сердце ждет тебя всегда,
Как никого, как никогда,
Как ждет пчелу цветок.
 

 
У счастья этого нет слов,
Оно глаза приоткрывает,
Улыбка благостится на его губах:
Сестрицу-солнце ожидает
В горах.
 

Файхилле

 
А твои глаза – две искры
От холодного огнива, —
Словно в зеркало, в них смотрят
Солнце, и луна, и звезды,
Файхилда.
 
 
А твои глаза – две капли,
Капельки живой водицы, —
Словно в зеркало, в них смотрят
Ручеек, река и море,
Файхилла.
 
 
А твоя душа – дыханье,
В сладости любви не сякнет,
Потому в себя приемлет
И меня, и мирозданье,
Файхилла.
 

 
В ночь лунную к тебе несусь мечтою.
Прядут безмолвно дочери луны.
Природу рядят руки тишины
В печаль, и я – сливаюсь с темнотою.
 
 
Заветное боюсь поведать дню, —
Любовь, дарованную мне тобою,
Всесильную, я в глубине храню.
 
 
Она не просит пламени привета,
Она сама – луна и песня эта.
 

 
– Скажи мне, милый,
Где взял ты пестрые слова такие?
– В толпу людскую долго я глядел.
 
 
– Где взял блестящие слова такие?
– На солнце долго-долго я глядел.
 
 
– Где взял огромные слова такие?
– В морские дали долго я глядел.
 
 
– Милый,
Где взял негромкие слова такие?
– В душе, я долго сам в себя глядел.
 
 
– Где взял ты нежные слова такие?
– В твоих глазах: я долго в них глядел.
 
 
– Где взял глубокие слова такие?
– В глазницы смерти долго я глядел.
 
 
– Ах, милый, милый…
 

 
Пей воду: как сумел, я зачерпнул немножко:
Твое увяло сердце, но долга дорожка,
А у самой, чтоб зачерпнуть, мала ладошка.
 

 
– Смотри, по дороге ездит осень,
В крутых колеях оседают оси!
– Где? Где?
– Дай пальчик, я буду его целовать.
Хочу тебе этот путь показать.
– Ну, где?
Ах, я не о том говорил…
Твой пальчик на лбу моем прочертил:
Вот она где!
 

 
К твоим ладоням солнце снова льнет.
Я их беру в свои. И слезы через край:
«О солнышко, ласкай же их, ласкай!
Их линии суровые пускай
Луч милый и разгладит, и сотрет».
 

 
Моя любовь и средь высот,
И меж корнями обитает;
Но громовержец рушит свод
И берег жизни размывает.
 
 
Лишь ты одна грозы сильней
Да сирота-скала над бездной,
Но все грозней поток, грозней —
Нас всех уносит в путь совместный.
 

 
Тебе отдал я последнее,
Что мне завещало детство:
Существа затаенную радость,
Зимостойкий росток жизни.
 
 
Да будет росток зеленый
Твоей и моей радостью, —
Пусть один из двоих останется,
Одиноким ему не остаться.
 

 
И буря мне трубит начало битвы,
Зеленый свищет вихрь в венке листов дубовых.
Гей! Тороплюсь за вихрем следом.
 

 
Я плакал немало,
Много смеялся,
Мой кубок гневом
Переполнялся.
 
 
Стонал, если ранен,
Но чуть легчало,
Бунтовал
И дрался сначала.
 
 
Кричал, сокрушаясь,
Клял в непокое,
Но верил и помнил:
Минет худое.
 
 
Дух возрастал
И в душе крепился.
От милых сердцу
Я не таился.
 
 
Я ненависть знал,
Но любил – сильнее.
Мгновения взлета
Жаждал в себе я.
 
 
Любил человека
Вечно и верно.
Ненавидел
Зверство и скверну.
 

 
Не враги мои, гордясь по праву,
Победят когда-нибудь меня.
Победить меня, – такую славу
Вы получите, мои друзья:
Вы пойдете далее, чем я!
 

 
Кто мои друзья? При вешнем снеге —
Юные зеленые побеги;
Поколений будущих семья —
Вот мои друзья, мои родные!
Здесь же дышат вкруг меня чужие,
И где родина – не знаю я!
 

 
Лучшей школой жизнь считают, —
Но какая это школа?
Новый день забудет снова,
Что назавтра обещает.
 

 
Стой на своем, но не забудь при том —
Ты ничего не дал,
Когда берущий человек потом
Благотворителем тебя назвал.
 

 
Что ты, нелюбимый,
Со счастливцами рядом садишься?
Унеси свою скамеечку
В тень, да подальше.
 
 
Не засти света!
Пусть они на солнце греются,
В золоте и алмазах сверкают,
Пусть смеются себе на здоровье.
 
 
Стесни дыханье свое! —
Дыханье стонов отягощает воздух.
Их серебристые голосочки
Пусть ликующие заливаются.
 

 
Да, я остался один совсем,
Но вам не жалуюсь меж тем;
Лучше век одному быть,
Чем с вами эту слякоть месить.
Я – муж. И я пойду одинок.
Ясен мой путь, чист порог.
 

 
Обыденность тебе невмочь?
А спину гнуть пред ней непрочь? —
Она ж тебя съедает.
 
 
Встань в полный рост и будь собой!
Упорствуй, если за спиной
К смиренью подстрекают.
 

Сам помощник

 
Что делаешь, то делай сам,
Все доверяй своим рукам:
Помощник дело не спасет,
Но сам себе воздаст почет.
 

Сам утешитель

 
Крепись в страдании своем,
Не донимай весь свет нытьем:
Ведь утешитель приобщит
К твоей беде еще и стыд.
 

Сам знающий

 
Знай, чем ты окружен
И чем в себе от мира отделен:
От окружающего силы поступают
И волею твоей работать начинают.
 

Сам видящий

 
К себе присмотрись:
Где можешь, трудись;
Смотри, кто ты есть, —
Будь для блага весь.
 

Сам ведущий

 
Ты сам в своих делах
И там, и тут;
Как руль, держи в руках
Себя и труд.
 

 
Кому тебя сопровождать?
Ты должен сам свой путь держать.
 
 
Гуляет солнце в небесах,
И ветер властвует в морях,
 
 
Песчинки ветру разметать….
Ты должен сам свой путь держать.
 

 
Где все осталось? – Сам не знаю
Не спрашиваю, не пытаю.
 
 
Да было ль что во мне, со мною? —
Не стоит ворошить былое.
 
 
Что есть? Что будет? – Не отвечу.
Об этом море шепчет вечно.
 

 
Ни объяснить, ни примирить,
Ни взять, ни дать, ни возместить:
 
 
Все лишне – неподатлив тот,
Кто сам с собой в ладу живет.
 
 
Ни слова не сказал – суров,
Ушел он в ночь, вдоль берегов.
 

 
– Где та любовь, что для тебя светила?
– Изменила.
 
 
– Где все, что дорого тебе и свято было?
– Немило.
 
 
– Где звонкие сады твои живые?
– Стоят немые.
 
 
– Где сыновья твои, те, что в огне отлиты?
– Убиты.
 
 
Погонщик времени всех переправил, —
Меня оставил.
 
 
Всё колесница сбила и и подмяла,
Построю жизнь сначала.
 

 
Победил – радуйся:
Себя освобождает твой громадный труд.
 
 
Проиграл – радуйся:
В груди твоей назреет вновь явленный труд.
 
 
Серо все вокруг – радуйся:
Останется в душе гореть твой ярко-красный труд,
 
 
Любовь нашел – радуйся:
Согретый ею – будет жарче труд.
 
 
Ненависть нашел – радуйся:
Себя в тебе решительнее осознает труд.
 
 
Будь что будет – радуйся:
Движение твое в тебе едино – труд.
 

 
Влейся весь в людскую лаву,
Бейся и трудись на славу!
Гнись, гонись, гони, сгоняй,
Жизнь живую принимай!
 
 
Бодрость пей в уединенье,
Торопясь в толпу, в движенье!
Жизнь ничем не придержать.
От нее лишь в смерть бежать.
 

 
Вы спросите, где силу взять?
В себе себя не расплескать.
 
 
Вы сами чашу обронили, —
И жизнь течет, не удержать:
Немного поле окропили,
И вскоре полю засыхать.
 
 
Что спрашивать, где силу взять?
Что от разбитой чаши ждать?
 

 
Вам силы хочется занять
От Всевеликой Силы.
А кто сумел ее собрать,
Откуда этакая рать? —
Вы сами, ваша сила
Ее взрастила.
 

 
Не жди к трудам своим особого вниманья;
Плоды их, если будут, соберет народ,
Тебе же в трудный час само сознанье
Полезности усилий радость принесет.
 
 
Когда согласен ты с наградой этой,
Дай руку, друг, – мой путь с твоим совпал;
Но прежде одари людей сердечным светом,
 
 
Всем лучезарием, которым сам сиял.
И ты свободен. Ты сильнее стал.
 

 
Прекрасен в перстне твой алмаз!
Погасший уголь, из тысячелетней
Подземной тьмы он блеск донес до нас.
Еще прекрасней, тверже, многоцветней
Все претерпевшее, изведавшее все
Сердце твое!
 

говорит:

 
Ты мне оставила свои мученья,
Мне их нести еще из года в год,
Дышать дырявой грудью и в черед
У матери судеб сыскать отдохновенья.
 
 
Ты узами связала туго
Меня с собой; я побреду вперед,
На плечи положив твои недуги.
 
 
Найдешь ли ты опору совершенней,
Которая прямится в миг крушений?
 

 
Я ценил человечество
Больше, чем человека.
Оно мне всегда казалось
И целостней, и весомей.
 
 
И люди тем же платили:
Шли мимо меня – и только,
Мой труд ядром полагая,
Меня – его скорлупою.
 
 
Но разве мы справедливы,
Когда обходим друг друга? —
Рабочим труд создается,
Человечество – человеком.
 

 
Но близок мне голубки голос грустный,
И бледность моря, и венок терновый —
Они мой путь сопровождают.
 

 
Неторопливою рекой
Дней постоянство протекает,
Стрекозы легкие порхают,
Я по волнам плыву, безвольный.
 
 
Я по волнам плыву, безвольный,
Цветам прибрежным улыбаюсь,
К стрекозам взором устремляюсь,
И в даль небесную гляжу.
 
 
И в даль небесную гляжу.
Меня влекут мечты послушно,
Но травы клонит ветер душный,
И волны вдруг стеной встают.
 
 
И волны вдруг стеной встают,
На спины мощные вздымают,
И вот уж на берег швыряют,
И убегают прочь, смеясь.
 
 
И убегают прочь, смеясь,
Туда, где синяя безбрежность,
А я один и безнадежность —
Бесплодный, неживой песок.
 
 
Бесплодный, неживой песок.
Но небо светит надо мною,
К нему стремлюсь я всей душою,
Бессилен неживой песок.
 

 
Кипарис мне застит солнце,
К небу поднял ветви-руки.
Я сижу в тени прохладной,
В воду камешки бросаю.
 
 
Есть, как стеклышки, цветные,
Мраморные, золотые.
В них кристаллики сверкают.
Чуть ударишь – искра брызнет.
 
 
Озеро, как блюдо, гладко.
По краям стоят утесы.
Брызги яркие взлетают
Там, где камешки ныряют.
 
 
А на глади синеватой
Серебрятся, как монетки,
Ряби быстрые кружочки.
И бегут – до края неба.
 
 
Рябь внезапно угасает,
И мерцает гладь спокойно.
А все камешки цветные
Проглотила бездна злая.
 
 
И в стеклянной той пучине
След их робкий затерялся.
Вместе с камешками теми
В бездну взор мой погрузился.
 

 
Мысль уйдет, вернется
И опять уйдет:
Так сосну сухую
Дятел бьет и бьет.
 
 
Мысль в себе замкнется
И себя гнетет:
Так сосну сухую
Червь грызет, грызет.
 
 
Мысль легко свернется
Или отболит:
Так сухая хвоя
Вниз летит, летит.
 

 
Стебельки травы под утро
Сонно припадают к ветру, —
Сердце ничего не жаждет,
Спит, не разумея боли.
 
 
Просыпается травинка,
Выпрямляясь против ветра, —
Сердце, что ж не распрямилось?
Вновь тебя склоняют боли.
 

 
Обида эта с детских дней
Не улеглась в душе моей;
И не пришлось мне жизнью всей
Своей
Тот груз столкнуть.
 
 
Судьбу благословляю впредь:
Пусть до того, как умереть,
Мне справедливость возыметь
Успеть
И с тем уснуть.
 

 
И снова к сердцу боли подступают,
Они за юностью моей ухаживали прежде, —
Старатели души, как прежде, донимают
Стремленьем к вечности, пока душа в надежде.
 
 
Они еще мне кажутся чужими,
Те сестры молодые в старческой одежде;
Но их шаги уж сходятся с моими.
 
 
Пусть будет так. Пускай одно из двух:
Иль отступить, или закончить круг.
 

 
Ах, если б ты была такой,
Возле кого детеныш лани,
Гонимый, находил покой!
 
 
Да, если б ты была такой…
 
 
Но сердце говорит с тоской:
– О, не ищи, детеныш лани,
Не бегай за своей мечтой.
 
 
Да, если б ты была такой!
 

Под липами

 
О липы, – где они?
Я вспоминаю, как мечталось сладко
Под их ветвями в молодые дни!
 

Колокольчик

 
Мой колокольчик синий!
Едва ты синий возвестишь рассвет,
Уж пастушок босой – на луговине.
 

Клен

 
Широколистый клен!
На листьях золотом о счастье солнце пишет…
Жужжит пчела. Пастуший сладок сон.
 

Алые цветы

 
Вы, алые цветы, —
Мечтаний страстных образы живые,
Изменчивость и роскошь красоты!
 

Вишневый цвет

 
Вишневый цвет!
Склонились ветви в неге белоснежной…
Но не погнется ствол от бурь и бед!
 

Осенний сад

 
Осенний сад!
От первого мороза стал ты жалок,
Как мальчуган, которого бранят.
 

Рута

 
О вечно зеленеющая рута!
Не гибнешь ты, свежа, как мой народ,
Хоть и скромна и нет тебе приюта.
 

Дубовый лист

 
Зеленый лист дубовый,
На гроб героя ты лишь вправе лечь:
В тебе героев мощь и дух суровый.
 

Барвинок

 
Мороз – а зелень все цела!
Перенесла такую злую зиму —
И знамя жизни к солнцу подняла!
 

Подснежник

 
Подснежник юный, милый мне!
Хоть снег еще лежит, уже цвести ты жаждешь,
Ты – жертва первая весне!
 

Плющ

 
О плющ густой!
Ты для руин плетешь покров зеленый,
Ты одеваешь древность – красотой.
 

 
Все боли время заживит,
Но вслушайся: душа кричит, —
Остановись.
 
 
И раны отпылают в срок,
Но вянет сломленный росток, —
Вглядись.
 
 
Угомонится сердце в срок,
Когда утратишь все, что мог, —
Крепись.
 

 
От болей никуда не деться:
Все тлеют на погосте сердца
До конца.
 
 
Там с детства до сего мгновенья
Лежат они без искупленья
До конца.
 
 
Никто от болей не избавит:
Тяжелой ношей сердце давят
До конца.
 
 
А вспомнить: будто не бывали…
Но сердце быстрое связали
До конца.
 

 
Всякое страданье – низко,
Оскорбительно, обидно,
Пусть оно в печаль рядится, —
Малодушный с ним сживется,
Уповающий на слезы.
 
 
Всякое страданье немо,
Но оно, как резкий выкрик,
Как призыв ростка живого
Не мириться, но бороться:
Обрывать гнилые корни!
 
 
Всякое – от слабосилья.
Одному не побороть их.
Только влив свое страданье
В море общее страданий,
Их в себе поборет каждый.
 

 
Заботами мелкими обременен,
Иду вдоль большого моря.
Слышу стоны глубоких волн,
Их песню о горьком горе, —
Море страданий.
 
 
Слушаю откровенье волн,
Их рокот близкий и дальний:
В душе нарастает великий стон
Накатом грозных слияний
С морем страданий.
 
 
Единый стон, и едины в нем
И стар, и мал – в этом горе;
Тайком и на людях, ночью и днем
Вздымается плач, как море, —
Море страданий.
 
 
И я бы руки опустил
От мелких переживаний,
Когда б не движенье страждущих сил,
Когда б не общность взываний, —
Великое море страданий.
 

 
Будто рябь потихоньку
Реку пересекает,
Грусть задрожит легонько
На губах твоих и пропадает,
И пропадает.
 
 
Ты улыбаешься снова,
Но взгляд ту же грусть выдает
И ждет в глубинах живого,
Когда душа отойдет,
Когда отойдет.
 
 
Не будет душе облегченья,
Пока сердце, опять
В надежде и нетерпенье,
Не ляжет спокойно спать,
Вечно спать.
 
 
К ночи рябь безвозвратно
Реку пересечет:
Тонкой станет, невнятной
И совсем пропадет,
Пропадет.
 

 
Отдал бы все, чтобы плачи
Твоей души унять, —
Тому, кто всех дороже,
Что дать?
 
 
В одном сгорает сердце:
Как горе отвести?
Но руки опустились,
Руками не спасти.
 
 
Любви огонь всевластный
Могу ль в тебя вдохнуть?
Пробьет ли ветер жажды
На остров счастья путь?
 
 
О, милых слов не надо,
Слова легко забыть:
Горы не сдвинуть ветру,
Огню – реки не пить.
 

 
Я с солнцем тысячами уз сведен,
Но эти узы – тоньше не бывает!
А я, я болями обременен…
И потому смущен:
Случайный миг меня от солнца отстраняет.
 

 
Последние во мне все глуше боли,
Потом и эти боли отлетят.
Но сердцу до конца томиться в их неволе,
Глазам еще смотреть в их долгий взгляд.
 
 
Последнего огня теперь во мне сгоранье,
Голубки скорбный зов, как много лет назад,
И вечные в глубинах моря прорастанья.
 
 
Сиянье дней земных, как месяц, потускнеет:
Вонзается венок терновый на прощанье,
И в длинном вечере голубизна бледнеет.
 

 
Но затаился в страхе жук навозный,
Но в черной яме ждет клубок змеиный.
…Расту, конец одолевая.
 

 
Стемнело слишком рано.
Наверно, быть дождю.
И все же мне казалось,
Я ночи не дождусь.
 
 
Вот застучали капли
По ветхому жилью…
И боль страданий прежних
Стеснила грудь мою.
 
 
Случалось очень часто,
О боли забывал.
Борьбе, труду, надеждам
Все силы отдавал.
 
 
В былые дни скитаний
И мук пережитых
Меня приводит сумрак,
Который помнит их.
 
 
Днем все позабываю,
Спасает ночью сон,
Лишь сумраку по силам
Души исторгнуть стон.
 
 
Нить с нитью сумрак свяжет.
И приведет с собой
Твои воспоминанья,
И кончится покой…
 
 
Уж от былых страданий
Осталась только тень.
Ночь встала у постели,
Свечой растаял день.
 

 
Она идет скорей,
Чем я боялся, —
Не остановишь дней,
Как ни печалься.
 
 
Ах, подождать бы ей, —
Не захотела,
Я так спешил быстрей
Закончить дело!
 
 
Все раньше снесено,
Чем я боялся;
Что в спешке спасено,
С чем я остался?
 
 
Мой ум, не унывай,
Не плачься, сердце;
Тускнеет жизни край —
Не оглядеться.
 
 
И все-таки ступай,
Не знай предела
И рук не опускай, —
Быстрее, к делу!
 

 
Кто приходит, кто уходит,
Кто отводит, кто заводит,
В круг, в круг, в круг!
 
 
Протянул из круга руку —
Ты идешь со мной по кругу,
В круг, в круг, в круг!
 
 
Дни не устоят на месте,
То вразброд, то снова вместе,
В круг, в круг, в круг!
 
 
Чью-то руку отпускают,
Разбивают, замыкают,
В середину приглашают:
В круг, в круг!
 

 
Три луча опускает закат над землей:
Красный, зеленый и золотой.
Красный – война,
Зеленый – вражда,
А между ними – солнца трон,
Чистого золота он.
 
 
Выползает низом черная ночь
И навстречу лучам клубится, как смерч, —
И зеленый, и красный, и золотой
Солнца трон – погружается в мир ночной:
В черноту и смерч.
 

 
Уж солнце клонится, как ветвь,
С которой птаха улетела, —
Дух, кажется, сошел на нет:
Он ждет кого-то, ждет несмело.
Чего?
Никто и знать не знает.
Я вижу: вечер подступает.
 

 
Созрело яблоко – и поутру
Укатится оно в зеленую траву,
Поутру.
 
 
Оно на солнце чуть ни день
Настоями кипело всклень
И ночь и день.
 
 
И после наклонилось вниз:
До завтра к дереву прижмись
И – оборвись.
 

 
Покрыла листья желтизна;
На ветке пташечка одна
Поет: «Чирик! Чирик!
 
 
Взрастила я птенцов своих,
Окрепли крылышки у них, —
Чирик! Чирик! Чирик!
 
 
Туман глубок, лучей уж нет…
Пусть ищут сами солнца свет! —
Чирик! Чирик! Чирик!
 
 
Всех пташек соберет весна,
К ним не вернется лишь одна, —
Чирик!..»
 

[11]11
  Pietà– Сострадания! (итал.).


[Закрыть]

 
Я прикрываю боль свою цветами,
Ветвями и гирляндами из трав,
Листами лавров и дубов листами,
Их уношу с лугов и из дубрав.
 
 
Так жизнь обманывал я и врагов:
Чем глубже рана, тем цветы краснее;
Для тех, кого любил, был светел лик цветов.
 
 
Но астру черную увидите, – под нею
Зияет рана сердца, всех острее.
 

 
Я – струна,
Которая в скрипке твоей замолкает,
Порвана, и в игре уже не вольна.
Ты чувствовал ее, играя:
Когда высокие звуки взлетали,
Она расщепляла их и роняла.
 
 
Я – звук,
Который в скрипке твоей плачет,
Я – чувство, тяжелое, как заведенный круг.
Сердце твое извлекает его и прячет,
Но если радость прильнет, как живая вода,
Чувствуешь ли ты меня тогда?
 

 
Маленький садик вокруг жилья;
Медленно иду я.
Осень уже цветы сорвала,
Только горсточку астр не взяла.
 
 
Сказка детская, как сейчас,
В памяти моей зажглась:
Звезды упавшие —
Астры —
Смотрят в небо и ждут напрасно,
Чтобы ветер
Унес их назад.
 
 
Сверху на них со смехом глядят
Бесенята, озорничают.
Это они звезды срывают,
Дух и свежесть их выпивают,
Вниз
Цветы неживые бросают,
В омут ночи и облаков,
В пустоту дождей и ветров.
 
 
Идут вечерами дети земли;
В небо тоскливо смотрят они:
Падают звездочки с черных круч
И не поймать их, как ни ловчись,
 
 
Но появится утра луч, —
Сад опустелый – оглянись! —
Полон-полнехонек звезд живых,
Будто бы кто насыпал их.
Ночью звезды падали-плыли
Белые, красные, голубые.
 
 
Дети, смеясь, уносят чуть свет
Звездочек волшебных букет.
 
 
Милые, берегите цветы,
В чистый стакан налейте воды,
Дайте им ласки и доброты!
Милые, они на небо хотят,
Только нет им пути назад.
 

 
Вечер крут,
Утро люто:
Время в ночи,
Как свеча, задуто.
 
 
Осень гнетет,
Зима исступляет:
Кажется,
Конец наступает.
 
 
Третья смерть
Пути замыкает:
Как семя в колодце,
Жизнь умирает.
 

 
Покинув логово, волк и потом
Норовит его навестить.
Так и ты вспоминаешь о том,
О чем хотел забыть.
 
 
То в горы, то в лощины идешь,
А искал равнинный путь.
Вслушиваешься в непогодь и устаешь,
И не можешь передохнуть.
 
 
Ты отовсюду себя ждешь
У логова. И сам
Однажды в него, как всегда, войдешь
И останешься там.
 

 
Когда твой час пробьет,
Что из того?
Ведь солнце к вечеру сойдет
И – нет его…
 
 
Так до тебя велось
И после – так.
Лишь ты рыдаешь: «Началось!
Все будет мрак!»
 
 
Но будет все, как есть.
А над тобой
Росе ночной тихонько зреть
Слезой.
 

 
Когда твой труд незавершенью предстает
И ночь тебя вбирает, утро разве не придет?
И разве завтра не придет другой
Закончить труд, оставленный тобой? —
Ступай же с миром! Всякий заменим,
И даже тот, кто был высокочтим.
Всеобщность не привязана к тебе:
И ты один необходим себе.
 

 
Такие горькие уныло слезы набегают.
Чернеют огненные ягоды в болоте,
Кусаются, когда с колючек их срывают.
 
 
Стыд этих слез тому, кто их не переводит;
Где падают они, там все тусклей в природе.
 
 
Просящий утоленья – слез не получает.