Текст книги "Стихотворения. Пьесы"

Автор книги: Ян Райнис

 
Одно мгновенье смеха – если ты переборол
Себя в стремительном жизневращенье,
Другое – если существо нашел,
В котором дух твой близок к воплощенью.
 
 
И нечего тебе еще от жизни ждать;
И долго, коротко ли в ней влачиться,
Равно усмешкою ее кончать.
 
 
Все мелкое в тебе с годами устранится,
А крупное – в друзьях по духу утвердится.
 

 
Ибо конец всегда и верно – грусть, —
Жизнь или быстро высохла, мельчая,
Иль, прорываясь, размывала путь
И берега ломала, нарастая.
 
 
Все та же песня жалобно звучит:
Напрасно сущее – перед уходом
Никто и никого не защитит.
 
 
Мы все, как высыхающие воды,
Притоки их: нас точат жар и холод.
 

 
Когда б своей я жизнью
Один владел,
Ее я мог бы сбросить,
Когда хотел.
 
 
Себе я мог бы выбрать
Любой удел, —
Когда б своею жизнью
Один владел!
 

 
Вслед ночи утро суждено —
Что сделано, то сделано.
В груди как будто что чадит,
Душа болит, —
Шаг сделан, смерти тяжелей,
Когда костлявая стоит
С косою острой у дверей.
 

 
Тягостным виденье было,
В душный сон меня вводило.
 
 
Жуткий сон, жалкий сон,
Медленно вползает он:
К валу вал мятется страх;
Гул его стоит в ушах.
 
 
Грозный сон, гиблый сон:
Гору надвигает он,
И мою сгнетает грудь,
И во взор вселяет жуть.
 
 
Склизкий сон, вязкий сон,
Словно из могилы он:
Лоб и щеки лижет пот,
И по телу дрожь снует.
 
 
Знобким пробужденье было,
Но из мрака выводило.
 

 
Так приятно греться на солнце,
Свежий плод очищать и есть,
Сноп укладывать без усилья,
Слышать в груди стучащее сердце:
Спать, сознавая, что ты живой.
 
 
Сколько помнишь, одно привычно:
Двигаться, есть, ощущать и быть,
Травкой расти и мхом покрываться.
Так ежедневно – ты, я и все —
Как это так, если вдруг ничто?
 
 
Мысль протестует – не может статься!
Пусть хоть кусочек, по поглощать,
Чувствовать сон. – Не видеть, мерзнуть,
Умирать, но знать, что не умер!
Нет! Как же так – совсем ничего?
 
 
Только и смысл, что в других остаться?
Память – и все? И прости-прощай?
Даже не дым, колеблющий воздух?
В чем ты повинен? За что наказан?
Сразу прыжок? Что, уже конец?
 
 
Нет, не конец, – перемена жизни.
Ах, тебе хорошо и так:
Вечные тело, радость и солнце?
Ты научил ли себя бессмертью?
Срок умирать, а ты не готов,
Ты, ленивый!
 

 
Хочу я мост образовать
Сквозь ночь,
Чтоб день за днем чередовать,
Чтоб сон неверный миновать
В ночь.
 
 
Но мост не хочет проходить
Сквозь ночь!
Рассвету не дает ступить,
Не позволяет глаз смежить
В ночь.
 

 
Ночью глаз я не смыкаю,
Двери настежь отворяю,
Руки на коленях маю,
Баю, баю, баю.
 
 
Всю-то ночь я руки маю.
Звезды небо покидают,
И куда идут – не знаю,
Баю, баю, баю.
 
 
Звезды небо покидают.
Одиночеству внимая,
Боли сердца унимаю,
Вечным сном себя качаю,
Баю, баю, баю.
Баю, баю, баю.
 

 
Солнце и месяц зря идут,
Мимо меня гонимы;
Дни укорачиваются и растут, —
Их пропускаю мимо.
 
 
Где этот день, где его запас,
У рассвета какого?
Жизнь отдал бы всю и сейчас
Ради дня всеземного.
 
 
Там, куда он идет на круг,
Бесконечно продленный,
Обновляется жизнь, как луг,
Как этот луг зеленый.
 
 
Все повидал зеленый лужок:
Дождь, и снег, и стужу, —
Чтобы сплести жизни венок,
Смерть почувствовать нужно.
 
 
Смерть закатится в этот день,
Время не будет гонимо,
Солнце и месяц присядут в тень, —
Я лишь пройду мимо.
 

 
Ну вот, здесь ни к чему я больше не привязан.
От берега моя отбилась лодка,
И парус клонится все ниже раз от разу.
 
 
Погас мой огонек, моя находка,
Ни искорки от прежнего пыланья,
А только пепла серого щепотка.
 
 
Нет никого за мной, кто выйдет на прощанье,
Кто мне попутного от сердца пожелает,
Кто вспомнит здесь на языке изгнанья.
 
 
И впереди никто меня не ожидает.
 

 
И все-таки то не конец. Конец – гора молчанья
Или венок из звезд, он черно-синий.
Расту, перерастая дали…
 

 
Ночью ветры завывали
И трубили тяжело.
Чувство тягостной печали
К вечности меня влекло.
 
 
Ночью дождь не унимался.
Слушал я, и слушал я:
В темноте мне плач казался —
Лайма плакала моя.
 
 
Не она ль во мраке ночи
Кротко приоткрыла дверь?
Значит, тоньше и короче
Пряжа дней моих теперь…
 
 
– Лайма, Лайма, что с тобою,
Что ты плачешь на ветру?
– К вечному тебе покою
Привела я смерть-сестру.
 
 
Ночью ветры завывали
В смертном зове тяжело.
Чувство тягостной печали
В глубь миров меня влекло.
 
 
– Лайма, милая, и в смерти
Дух мятежный не умрет:
Путь пролег сквозь ночь и ветер
Дальше смерти, ночи, ветра,
Дальше солнца, что зайдет.
 

 
Я возвращаюсь по кругу
Вновь на исходное место:
Вышел я в дали один,
В дом я вернулся один —
Воду живую добыл я:
Родины каждое поле
Я окропил этой влагой,
Мой же сосуд опустел.
 
 
Ты неизбежна, душа моя,
Я прихожу к тебе слабый —
Сердце иссохло, и я
Всеми оставлен, один —
Ты неизбывна, душа моя,
Силы глубокий источник,
Еще раз напомни мне сердце:
Осилить большую даль.
 

 
Мне кажутся чужими этот мир и люди,
Которых жизнь еще вокруг водоворотит;
Всплывает пена: ветер воду мутит, —
Приходят люди и опять уходят.
 
 
Они в сумятице моих дорог снуют;
Что будет с ними, что их озаботит,
Куда они, за кем они пойдут?
 
 
В конце дорог вода встает, чернея,
Встает холодная, и тишина над нею.
 

 
Их равнодушие меня не трогает нимало,
Их ненависть меня уже не донимает,
А их любви сторонней, запоздалой
Я улыбаюсь – пусть себе играют.
 
 
Зачем же ты живешь еще, любезный?
Что жизнь моя? Ей впору оборваться, —
Я не из дерева, не из железа.
 
 
И гложет смерть меня, не отвязаться!
Полсотни лет довольно, может быть?
Хочу я сотни лет на свете жить.
 

 
Ты втайне долго обувался, знаю, —
И ходишь, высосав мой дух,
На твердых, на своих, на двух,
 
 
О людях не печалясь, смерть переступая,
Стихи твои потворствуют ходьбе, —
Шагай себе!
Мой дух не иссякает, силу отдавая.
 

 
Казалось, что давно
Я всем чужой,
Но вот уходишь ты,
Мой друг родной!
 
 
Кто хочет обрести
Себя, смущен,
Да потеряет все! —
Таков закон.
 

 
Что можно упустить, то счастье разве?
Когда боишься с чувством разлучиться,
Когда душа и ты разделены боязнью
И мига нет, чтоб вам соединиться?
 
 
Так сердце к счастью ветра припадет —
Пылает, если ветер усмирится,
Потом трепещет, рвется, устает.
 
 
Когда ты счастье ветру возвратил,
Тогда себя и дух соединил.
 

 
Своею властью
Сам одиночество себе внушай
Ежесекундно, повсеместно;
И силой духа побеждай
Смерть самое в боренье честном.
 
 
Ты, одинокий, не жилец:
Смерть, угрожая, ходит тенью;
Разнята ночь, и наконец
Души коснулось просветленье
Своим участьем.
 

 
Лишь в бесстрастии холодном
Сердце свой покой узнает,
За который страстно билось.
 
 
Все еще угрюмо сердце,
Все еще крикливы мысли,
Голос все еще отрывист.
 
 
Боль тебя еще пронзает,
Сердце жалуется, к звездам
Взор не хочет обращаться.
 
 
Успокойся: вот уж близко
То бесстрастие большое,
В чем великой жизни корни.
 

 
Дом с утра немой остался,
Рот дверей закрыт, ресницы
Окон наглухо смежились.
Не клубится дым над крышей,
Целый день не слышно звука
С самого утра до ночи.
 
 
Жизнь остыла, словно вечер,
Красота с закатом скрылась.
 
 
Кто сумеет быть душою
Там, где красота пропала?
Я сумел однажды это,
И теперь я стал сильнее;
Здесь тогда пылало солнце,
В сердце до сих пор тот отсвет.
 

 
Спроси себя:
Когда надежда, всех других сильнее,
Когда затея, прочих совершенней,
От многих сущностей бледнеют,
Как быть затем?
 
 
Ответь себе:
Тогда не углубляйся в новые надежды
И по ветру развей тепло воображенья, —
Один стоишь ты вместо всей вселенной,
Один совсем.
 

 
Себя человеком и ты нарек!
И гул угрюмый разом умолк.
 
 
Не нужно ни прятаться, ни бежать,
А можно легко и вольно дышать.
 
 
Вон дерево в чистом поле стоит:
 Ветвисто и гибко, и стать хранит.
 
 
Над ним небеса, да поле кругом,
Да облако – сосуд с питьем.
 
 
Да солнце над ним, как яблочко, – вниз
С корой земли его корни срослись.
 
 
Стоит и бури радостно ждет:
«Ну-ка, чья во гневе возьмет?»
 

Одиночество, как щит

 
Ледененья:
Увяданье разлучит
И цветенье.
 
 
Одиночество следит
Щелью где-то;
Ночь и утро разлучит
Для рассвета.
 
 
Одиночество болит
Больше боли;
И меня к чужой стремит,
Чуждой роли.
 

 
Так я пришел,
Так я уйду;
Одно лишь на пути сюда нашел —
Боль сердца
И беду.
 
 
В обратный путь
Их и возьму,
И спрячу там, откуда не вернуть, —
В тишь —
Тишину.
 

Радость

 
Уж и тому я очень рад,
Что осень дарит солнца взгляд,
Что эти три строки звучат.
 

Ах!

 
Малышка: «Ах!», малютка: «Ай!»
Все в нас останется пускай!
Душа, уста не размыкай.
 

Чужой

 
Всем чуждый, он вперед идет;
В конце дорога тьма встает, —
Зачем ему идти вперед?
 

Старинное слово

 
Когда ты одинок, как перст,
И плачешь ночью, руки в крест,
С тобою плачет небо звезд.
 

 
Соловей прекрасней всего поет,
Когда ночь.
Да и счастье охотнее к нам идет,
Когда ночь.
 
 
Если грустно, один побродить иди,
Когда ночь,
Чтоб никто не узнал, что в твоей груди, —
Только ночь!
 

 
Ночь подмигивает мне
Тысячами звезд, спускаясь,
В теплом дышит полусне
Там, где я стою, где маюсь.
 
 
Ты зачем меня зовешь,
Ночь, на ласковое лоно?
Что скрываешь, что несешь? —
Сердце ищет окрыленно.
 
 
– Дар небес тебе несу
В шелковом платке тумана,
От жары тебя спасу,
Дам тебе приют желанный.
 
 
В изголовье над тобой
Запахи цветов сомкнутся,
Будет светлячок лесной
Издали к тебе тянуться.
 
 
Днем в самом себе таи
Боль свою и взор в смятенье:
Знаю, знаю, лань земли,
Лань моя, твои томленья.
 
 
Жизнь в моих чертогах спит,
В тайну уходя, как в небыль;
Полдень сны мои стремит
В неба круг, в пределы неба.
 
 
Небо эту влагу пьет —
Темная в избытке льется —
Кажется, вот зачерпнет
И конца концов коснется.
 
 
Дам тебе во сне испить
Сколько хочешь, и проснешься —
Сможешь жажду утолить.
Памятью в чертог вернешься.
 
 
Звезд сиреневый венок
За полдень я опускаю,
Вечной же любви цветок
В дом свой поздний отпускаю.
 

 
Расту…
Поет негромко ветра траурная кокле,
Венок росы мерцает в отдаленье.
…Расту и устремляюсь в дали;
 
 
Расту, ища лесов прикосновенья:
Над головой венок из листьев желто-красных
…Расту и устремляюсь в выси;
 
 
И соловей зовет меня в долине,
Там, где венок из рос протягивает солнце
…Расту, расту еще быстрее;
 
 
И буря мне трубит начало битвы,
Зеленый свищет вихрь в венке листов дубовых.
Гей! Тороплюсь за вихрем следом;
 
 
Но близок мне голубки голос грустный,
И бледность моря, и венок терновый —
Они мой путь сопровождают;
 
 
Но затаился в страхе жук-могильщик,
Но в черной яме ждет клубок змеиный.
…Расту, конец одолевая.
 
 
И все-таки то не конец. Конец – гора молчанья
Или венок из звезд, он черно-синий.
Расту, перерастая дали…
 
 
Расту, расту и не кончаюсь,
Беру и отдаю, и видоизменяюсь —
Еще расту.
 

 
Стоишь ты хмурый и стесненный,
Твой кубок пуст.
Он искрился вином зеленым, —
Пусть сохнет, остывает пусть.
 
 
«Не так он пуст —
На самом дне, когда вглядеться,
Забыта и сохранена,
Алеет капелька одна».
«Что ж это?» – «Сердце».
 

 
Чуть держит надломленный бурей сук
На нитке надежды всю тяжесть мук, —
Мечтатель же под сенью зыбкой
Знай себе спит с беспечной улыбкой!
 

 
Ночь не мила мне тем, что нужно спать.
А ум еще в работе, и не спится:
Картины новые не устают тесниться
И мысли не желают отступить.
 
 
Сон звать приходится, чтоб мысли укротил,
Так молодых коней стреножат круто
В ночи пастись, а те в избытке сил
 
 
Брыкаются, фырчат и, презирая путы,
Бегут поздравить зоревое утро.
 

 
Над землей светает,
Теплый пар клубится,
Нежный свет просторы обступает.
 
 
И мерцают травы,
И песок искрится,
Серебрятся нивы и дубравы.
 
 
Встань, идем из дому, —
Мост сквозной стремится
Прямо к утру, гостю дорогому.
 

 
Рассвет мой был прозрачно-чист,
Закат мой должен быть огнист, —
Но между ними – беспределен
Еще мой день – он золотисто-зелен.
 

 
Существом себя едва заметил, —
Самовыраженью ищешь формы:
Ощупью идешь сквозь сумрак утра.
 
 
Сердце мается в тоске по слову:
Черпает его из донных болей,
А глаза с цветов его сбирают.
 
 
Медленны слова, как мед тягучи, —
Приторность цветка и горечь боли —
Темным золотом тяжелым льются.
 
 
В этом золоте еще безгласны формы,
И душа свой образ душам ближних
Лишь в немой поэзии являет.
 

 
День без солнца,
Ночь без звезд, —
Окликает непрерывно
Голос без отголоска
Перед порогом.
 
 
В подсознании
Оковы и мрак
Мешают непрерывно
Шагнуть к познанию
Через порог.
 
 
Порог поднят,
Дверь грозит,
Пугает непрерывно!
Встает познание
За порогом.
 

 
Не бойся – бейся с утвержденным днем,
Так, только так перерастешь его,
И существо твое в великом росте
Границы времени себе означит.
 
 
Когда от почвы будешь отлучен,
Как дерево, чьи корни над землею, —
Тогда умрешь для времени сегодня,
Но завтра прорастешь в его началах.
 
 
Тогда в тебе былое возживет,
И будущее расцветет в тебе:
Объединишь и образ, и зерцало,
И путеводную звезду – в явленье.
 

 
В каком вдохновенье
Так осенило?
Зарницей осенней
Тьму озарило.
 
 
Не мысль отмечаю,
Ее движенье, —
В себе встречаю
Определенье:
 
 
Мысли свободной
Явность и внятность,
Из тьмы первородной
Образа ясность.
 

 
Снег земле большую
Тишину несет, —
Завтра ты проснешься,
А земля уснет.
 
 
Дух угомонится,
Голос, как свинец, —
Где сугроб ложится,
Там всему конец.
 
 
Снег земле большую
Тишину несет, —
А живой проснется
И куда пойдет?
 

 
Ни утренней росе исчезнуть в полдень,
Ни запахам зачахнуть в крутях ветра,
Ни солнечному лучику пропасть:
Все во вселенной извечно живо.
 
 
Ни мыслям расползтись с распадом мозга,
Ни чувству отмереть с отбоем сердца,
И не любви моей оледенеть:
Все в человечестве вечно живо.
 

 
Бледный, серый ходит месяц
С белыми да с облаками.
Сам на облачко похожий,
Сам на круглое походит.
 
 
Но чем больше гаснет вечер
И плотнее тьма, тем больше,
И уступчивей, и чище
Месяц в облаках мерцает.
 
 
Отчужденный, миротворный
Льет он свет в угрюмье ночи, —
Облаков угасших крылья
Серебрит своим сияньем.
 

 
Моим когда-то ваше слово было.
Внимаю, поражен: и голос – мой,
А мне сперва послышалось – чужой!
И в мыслях давнее былое всплыло.
 
 
Ужель в сердцах, как семя, слово зрело?
Привет ростку, чье молодое тело
Хранит зеленый цвет. Красы какой —
От зерен считанных – достигло поле!
 
 
И будет впредь цвести средь бурь на воле!
 

Вера в святость дальней цели,

И на труд дневной надежда,

И любовь ко всем живущим —

Вот в природе их приметы:

Синь небес, и зелень луга,

И кровавый пурпур жизни.

…Мальчик, родившись,

принес счастье родителям, а когда

вырос – друзьям.

…Вдали ты близок, вблизи

далек…

(Из писем подруги и друга)

 
Если мне в моих скитаньях
Кто-нибудь любовь подарит,
Я ее подальше, в сердце,
Как в тайник глубокий, спрячу,
Чтоб она не затерялась.
Ну, а если от страданий
Разобьется мое сердце,
Все равно любви не выпасть —
С сердцем так она срослась.
 
 
В тайнике моем хранится
Каждая людская ласка,
Что моей щеки касалась
И моих волос касалась.
И приветные улыбки
И участье, и тревоги
Были мне в скитаньях тяжких
По житейской, по пустыне,
Как глоток воды студеной.
 
 
Я в тайник глубокий прячу
Каждый взор, что мне дарили,
Мне, чужому, не родному.
О! Есть место в тайнике том
Для любви стыдливой, робкой.
Мне ее дарили губы
Женщин с нежною душою.
 
 
И всего не перечислить,
Что хранится в моем сердце.
Только ноша мне не в тягость:
С полным сердцем жить светлее.
И чем дольше я скитаюсь,
Тем любви встречаю больше,
Бескорыстной и нежданной.
 
 
Незнаком с людьми я теми,
Кто дарит свое участье, —
Их дыханье ощущаю.
Сотни слабых и несчастных
Мне протягивали руку
И в беде опорой были.
И глотком воды последним
Бедняки со мной делились.
А калеки руку жали,
Нищие же отдавали
Золотое свое сердце.
 
 
За мои любовь и ласку
Мне сторицей воздавали.
Даже те не обходили,
Что меня чужим считали,
Те, кому помочь не мог я,
Потому что сам, бессильный,
Ждал, когда осилит злобу
Щедрая любовь людская.
 
 
Все, что накопил, скитаясь,
Не возьму с собою, люди.
Вам оставлю вместе с сердцем
В час, когда оно умолкнет.
 
 
Вы тогда его откройте,
Извлеките все богатства,
Что срослись с ним воедино.
И любовь и сердце – ваши.
Вам они принадлежат.
Сохранил любовь для тех я,
Кто не ведал ласки солнца,
Кто любви совсем не знал.
О! Что скрыто там, за далью,
В тех краях, куда отправлюсь,
За порогом тем великим,
Где не бьется больше сердце?..
Сброшу власть всего земного,
Ради вас туда отправлюсь…
Вашей я живу любовью,
Только ею сердце бьется,
Ею страх одолевая,
Возвращусь домой обратно
Одарять вас новым счастьем.
 

 
Как молодой пчелиный рой,
И я гоним;
Где улей постоянный мой?
За внеземным.
 
 
Я здесь в цветах его искал
День изо дня,
Я ветер утренний позвал
Отвлечь меня.
 
 
Трава омоется росой,
Цвет опадет,
Отправится пчелиный рой
За горизонт.
 

 
Искать нет сил и не берусь
Лишь раз туда я опущусь
И не вернусь.
 
 
И нечего мне взять туда,
И в мыслях будет пустота,
И память будет холодна.
 
 
Забудет ум, что знал, чем был,
Не вспомнит сердце прежний пыл, —
Все станет пыль.
 
 
Не дрогнет веко взор поднять,
Не встрепенется слух опять,
Чтоб звук понять.
 
 
Порог. За ним одна стезя.
Ворота. Вот она, моя…
И был ли я?
 

 
Расту, расту, опять расту
Сквозь время, за его черту
К иному утру тороплюсь:
Его коснусь.
 

 
Ты здесь из вечности один
И до конца, когда придется
Вступить обратно в мир глубин,
В исходный холод первородства.
 
 
Оттуда выйдя в некий миг,
Ты жизнь обрел, как безусловность,
И, обособленный, постиг
Себе подобных отчужденность.
 
 
Ни с кем не схож, отъединен
От всех, как самозавершенье,
Как цельный атом, прирожден
Для нового неповторенья.
 
 
Ты солнце поглощаешь впрок,
Источник сил неиссякаем.
Средоточенье солнц – поток,
В котором дух твой несмиряем.
 
 
Безмерна жизнь твоя в мирах,
Времен смотритель с краю ходит —
И, растворимой в веществах,
Затишья силе не находит.
 
 
Дух к бесконечности возрос,
Ты, словно воздух, – к наполненью;
Противосила – на износ
В самом ядре неповторенья.
 
 
Во времени ли изживешь
Себя, насыщен до отметки?
Или потом себя вернешь,
Как сытой ящерицы клетка?
 
 
Чтобы себя в себе держать
И внешней жизни не коснуться?
Чтоб сгустка передач не знать
И в одноклеточье замкнуться?
 
 
Нет, ты не рано отчужден:
Ты признаешь всенепременным
Вращенье лет в стволе времен
И жизнь в развитье неизменном.
 
 
Ты миллионы создаешь,
Себя в других преобразуя,
По рельсам бытия ведешь
Жизнь составную и сквозную.
 
 
Пока ты в силе – нарасхват,
А все отдал – и незнакомо
Пустоты над тобой гудят, —
В углу жилья мешок с соломой.
 
 
Лишь в зрелости твоих трудов
Ты жив, хотя тебя размяли;
Ты, старый семенной горох,
Опять один, как был вначале.
 

 
«Где радость светлая твоя?» – «Не рядом». —
«И нелегко найти?» – «Устанет взор». —
«На солнце ли глядеть? В лугах ли звать отраду?» —
«Нет, будет ночь. И впереди – костер».
 
 
«И долго ли идти?» – «Дней чередой бессменной». —
«Цветет ли радостью твой путь?» – «Угар вокруг…» —
«Но где ж конец пути?» – «Там, у стены вселенной».
 
 
«Как я твою узнаю радость?» – «У огня пастух
Овцу обогревает». – «Это радость, но других!» —
                                                            «Моя, мой друг!»
 

 
Я не скажу об этом,
Никто не будет знать,
Земля немая скроет,
Что я хотел сказать.
 
 
Пусть вы меня любили,
Но не поймете, нет:
Я знаю, отчужденно
Вы смотрите мне вслед.
 
 
И лучшее, что было,
Что вы в себе несли,
Вы в тайне сохраните
От всех людей земли.
 
 
Жизнь не успеет в тайну
Проникнуть; только смерть
В конце концов сумеет
Ее преодолеть.
 
 
Кто трижды понял это,
Над тем уж смерть кружит;
Пусть дорогое слово
Во мне при жизни спит.
 
 
В том слове два созданья
В одной любви слились,
В нем – люди над природой
В сплоченье поднялись.
 
 
В нем и восторг догадки
О том, какая нить
Ведет людей к единству
И может связь крепить.
 
 
Но краткие мгновенья
Ушли! Что понял я?
Осталась в сердце жалость, —
Прости, мечта моя…
 
 
Я не скажу об этом,
Никто не будет знать,
Земля немая скроет,
Что я хотел сказать.
 
 
Но существо томится
Всю жизнь, как ни мирись,
Извлечь из слова тайну,
Какую прячет жизнь.
 
 
Потом томятся души
Уже во чреве, там…
– Куда, земля, несешь их?
– Несу к другим мирам!
 

 
Земля, ты долина
Слез и молчанья.
Зачем же твой танец
Одно ликованье?
 
 
Омуты всюду
И все без края.
Всюду стужа
И смерть босая.
 
 
Ты мать покидаешь,
Жизнь принимая,
Судьбе неизвестна,
Судьбу пытая.
 
 
В парчовой одежде
Свадебной ночи
Ты падаешь в гроб
И над тем хохочешь.
 
 
И с солнцами вместе
За первородством
Спускаешься далее —
К полусолнцам.