Текст книги "Стихотворения. Пьесы"

Автор книги: Ян Райнис

Durate et vosmet rebus scrvate secundis! [14]14
  Крепитесь и сохраните себя для лучших времен! (лат.). Вергилий.


[Закрыть]

Verg.

I

 
Безраздельно светит солнце,
Золотистый смех ссыпает
В полдень, в середину лета.
 
 
Небеса в едином блеске,
И земля – единый отблеск;
Всякая былинка в поле
Солнцем напоилась вдоволь,
Придорожная песчинка
Всякая – звездой сверкает.
 
 
На меже, едва присядешь,
Чувствуешь тепла разливы —
Слитны и земля, и солнце.
Озеро в теплыни тонет,
В сны горячие впадая,
Поздние мятутся ночи.
 

II

 
Душная жара вседенна.
Матерински хлопотливо,
Озабоченной орлицей
Солнце на земле гнездится.
Знойна колыбель земная.
Малые птенцы несмело
Жаркие долбят скорлупы
И ликуют, в жизнь взлетая.
 
 
Сосны – на песчаных дюнах,
Тучная пшеница – в поле,
Вешние луга – в пустыне,
Рыбы – в реках, в чащах – звери,
В небе – перекличка птичья;
Мир вокруг – живое семя,
Каждая искринка солнца
Людям западает в души —
Мир огромный отражает.
 
 
Светит вседержитель жизни.
 

III

 
Солнце – вседержитель жизни,
Две зеленые ладони
Открывает и разносит
Все дары земные – людям.
Ветерок в плаще шелковом
Поникает над полями:
 
 
На полях – пора цветенья,
Дымка растеклась ржаная.
И пыльцу перебирая,
Ветерок сулит потомство.
Запах ладанный колосьев
Людям обещает счастье,
Аромат медвяный хлеба
Обещает изобилье:
Досыта еды достанет,
Бедных и сирот не будет.
 
 
За корнями ночь таится,
Травы заморозком травит:
«Глянь-ка, сотворитель жизни!»
 

IV

 
Беззаветной добротою
Солнце-свет семью питает.
В счастье всех – величье солнца!
 
 
– Кто идет восславить солнце? —
Это малые сироты,
Босые, спешат навстречу:
 
 
«Солнышко, тебе – спасибо:
Согреваешь нас, безродных,
Путь-дорогу освещаешь,
Семя солнечное сеешь.
Наши горькие слезинки
Обращаешь в жемчуг чистый
И серебряные ткани,
И одежды золотые
Нам даришь. Земной надеждой
Оделяешь нас по-братски».
 
 
За корнями ночь таится,
Травы заморозком травит,
Рознь среди людей рождает.
 

V

 
Раскаленно пламенеет
Солнце за плечами ночи;
Утра трепетная зорька
С позднею зарей сомкнулась.
Тьма кряхтит в тисках у солнца.
 
 
И шипит: «Уже затмило
Собственной победой землю?
Обрело колодец жизни?
Власть огня установило?
Но кончается господство —
Дни исчерпывают время.
Землю обновить желало,
Старое ломать дерзало!
Ради небывалых всходов!
Тьме внушило биться насмерть!
 
 
Но тебе узнать кончину:
Высохнет колодец жизни
На земле. И кровь свернется,
Сгинет все – и ты погибнешь!»
 
 
Солнечно душа смеется.
 

VI

 
Властно накалилось гневом,
Вспыхнуло сухим кипеньем
Белое, стальное солнце
В самый полдень – и без тени.
Солнце на дуге небесной,
Рукава подняв багряны,
Диск расплавленный катает,
Золотой кует кувалдой.
Звездами струит усталость.
Огненно гудят осколки,
Где падут – дымы клубятся,
Мелкие озера меркнут,
Тряские болота гнутся,
Трескаются скал уступы,
Старая трава сгорает —
Все, в чем жизнь уже иссякла.
 
 
Пышет красное горнило —
Плавит старь, новь отливает.
 

VII

 
Лавой распалилось солнце.
Тьма затеяла отмщенье:
Зной – и тот – взяла в подмогу;
Нанимает злую силу,
Предрекая гибель солнцу:
 
 
Из болот ползут гадюки,
Из прудов скользят пиявки —
Смрадное, из толщи мрака;
Ржа подтачивает колос,
Голод, тяжбы, и страданья,
И чума с чахоткой жадной,
Слезный град, и дождь кровавый
Расцепляют плоть природы,
Дух неотразимый душат.
Вожделенья и проказа
Лапы из потемок тянут:
 
 
Дух народа, плоть народа
Убивать идут наймиты.
 
 
И душа приемлет вызов.
 

VIII

 
Лавой распалилось солнце,
Руки простирает миру:
В правой – огненная сабля,
В левой – звонкая пшеница:
Тьму на подступах сражает,
Урожай снимает страдный.
 
 
Завершился круг работы.
Дням пора идти на убыль.
Тьма подобралась поближе:
 
 
«Было солнышко, да вышло,
Коршуны полями шарят,
Вороны полями рыщут,
Упыри мои колдуют
И детей земли лелеют.
Зелена земля при солнце,
Солнца нет – земля бессильна.
И была моей и будет!
Выветрился дух дурманный,
Наступает жатва смерти».
 

IX

 
Лавой распалилось солнце,
Обнимает долго-долго
Дочь единственную – Землю
В голубой фате холодной,
Обреченную сиротству.
Солнечные дни спадают:
 
 
«О, не плачь, Земля-голубка,
Улетит цветок желанный,
Отпылав, истлеют чувства,
Отгремев, борьба затихнет;
В том – исход трудов великих.
Но цветок плоды приносит,
Чувствам суждена возвратность,
Временам дана безмерность.
Наступает жатва жизни!
Урожай земли и солнца
Двух истоков единенье —
Возрождает жизнь вселенной».
 
 
Тьма шипит: «Хитришь, владыка,
Ты чужому солнцу служишь».
 

X

 
Лавой распалилось солнце:
«Ну, не плачь, Земля-голубка,
Над собой тебя подъемлю,
Матери всех солнц представлю,
И дитя она укроет.
Время по спирали кружит,
Каждый круг высоты близит.
Тьма тебя в оковах держит,
Столкновенье их отринет —
И тогда огонь взметнется,
Пар заполонит пространства,
Дым окутает планеты,
Новые миры родятся,
Новые круговороты —
И планетами осядут.
На лучах светил рожденных
Мир продолжит восхожденье».
 
 
Но земле неясны речи,
Знает, что не жить без солнца,
Молит: «Матушка, останься!»
 

XI

 
Солнце собралось в дорогу:
«О душа, искринка солнца,
Успокой родную землю».
 
 
– Не горюй, земля родная,
Солнцу нет зимы и смерти.
Вечно противостоянье,
Явственней зимой и ночью.
 
 
Ты, жарою истомленна,
В полночь охлаждаешь плечи.
Человек ко сну отходит, —
Кажется, стекает солнце.
Свет луны завесил землю —
Будто остывает солнце.
Ты – горошинка вселенной,
А луна – песчинка вовсе.
Кто из нас огромней солнца!
 
 
Тьма и снег, дожди и зимы
На земле; но ясно солнце:
В середину зим угрюмых
Веснами оно вступает.
 

XII

 
Солнце пламенное блекнет.
Холода земля боится:
«Солнцу жить, а я погибну,
По ветру красу развею».
 
 
Говорит душа: «Не бойся,
Вырастает жизнь из смерти,
Красоту отдашь потомству;
Погребенным не воскреснуть,
Но трудом в живых остаться!
 
 
Солнце озаряет новью
Звезды и миры чужие.
Землю, и людей, и травы
До себя несет и дальше;
И распахивает небо
В первородность мирозданья;
И неравенства равняет
В непрестанном поединке;
Проливает свет бессменный
Поколениям грядущим.
Будем велики, как солнце!»
 

XIII

 
Солнце близится к закату,
Легким шелком над землею
Стелет мглистые покровы;
Ветры по-над легкой мглою
Разворачивают тучи.
 
 
Воет, сатанеет осень —
За спиной платок буранный;
Леденящими глазами
Сумерки зима пронзает:
Времечко ли поживиться?
 
 
Черный ворон клювом водит,
Чью-то обреченность чует.
Медленно густеет сырость.
Позолоту гор снимая.
Белые орлята солнца
Падают среди пустыни.
 
 
Бледные скорбят дубравы,
Плачутся мятлицы горько,
Раненое глохнет море.
Жутко брезжит свет последний.
 

XIV

 
Солнце собралось в дорогу.
Долгий небосклон краснеет;
 
 
Солнце свой наряд надело.
И багровые одежды
Ниспадают к горизонту.
Белую набросив сакшу,
Черную срывает в море.
 
 
На серебряную гору
В золоченой колеснице
Едет солнце выпить зелье.
Как в одной ладони – белый,
Как в другой – зеленый кубок,
В правой – ледяная пена,
В левой – травяной напиток —
Смерть испить и возродиться.
 
 
Покачнулась колесница,
Жаркие легли одежды
Белой бахромой на море;
Перекатывает солнце
Яблочко, да золотое.
Меркнет небосклон спаленный.
 

XV

 
Меркнет небосклон спаленный,
Желтые чадят изломы,
Дымно небеса клубятся.
 
 
Вечереет. Тьма свалилась
Черным пламенем на землю
Север разразился гневом:
Дождь замешивает с грязью.
Сполохи скрестились в тучах.
 
 
В небе исполины бьются,
Мечут пристальные копья,
Норовят стопой тяжелой
Раздавить посевы солнца,
Завалить колодец жизни:
«Задушить, втоптать и – кончить».
 
 
Поле, жаждущее крови,
Прибирает жатву смерти.
И ползет зима босая.
И земля дрожит, и души.
 
 
У заката солнце медлит.
 

XVI

 
У заката солнце медлит,
Неизбежностью томится:
Поглядеть бы снова землю,
Ласку для души оставить —
 
 
Отстранило исполинов:
Притихает грохот гневный.
Сквозь зияющие щели
Свет опаловый спустился,
Свежесть засветила воздух.
 
 
Но растоптанна, размыта,
Нежива земля открылась,
Коконом душа свернулась.
 
 
Горестно взирает солнце,
Пояс подает жемчужный
Радугою семизорной —
Символ верований вечных:
 
 
«Вам ниспослано бессмертье,
Вам по радуге нетленной
Мрак взорвать и к солнцу выйти!»
 

XVII

 
В бело-серебристом свете
Солнце свой черед справляет
По извечным сменам года,
По летам недолговечным;
 
 
За собой детей уводит —
Землю, и луну, и звезды —
Сквозь разлом, громов яренье,
В бездну, в первые стожары,
К матери своей – Сверхсолнцу,
О котором грезят души.
 
 
Молнии минуют бездну,
Испокон веков нисходят,
Но земли не достигают:
 
 
Там заходит исчисленье,
Время и пространство слитны,
Млечный Путь созвездья движет,
Мглистый выстилая полог.
И туда стремится солнце,
И душа алкает света:
 
 
«Новое явись нам, Солнце!»
 

ПЯТЬ ЭСКИЗНЫХ ТЕТРАДЕЙ ДАГДЫ
Роман в стихотворениях

Я собрал здесь и издаю все попавшие мне в руки тетради и письма Дагды, которые я уже ранее выпускал в свет отдельными книгами. Сейчас к ним прибавилась пятая тетрадь. Издание задерживалось потому, что так мною были поняты указания автора, сделанные им в последнем письме, которое было прислано вместе с рукописью «Дочь луны».

Автор не дал никаких распоряжений относительно названия – книгу поэтому называю просто «Пятью эскизными тетрадями Дагды». А «Романом в стихотворениях» называю ее потому, что сам автор говорил о ней в последнем письме как о романе, написанном о его собственной жизни.

В этих стихотворениях отражен весь жизненный путь Дагды, сосланного за участие в борьбе за свободу родины. Дагда ощущает душевную пустоту, он одинок. Его окружают и привлекают прекрасная природа и красивые, приветливые люди Италии. Любовь к Оливии заполняет душевную пустоту, окрашивает одиночество, приобщает к общественной жизни Европы. История Дагды делится на несколько периодов: Оливия умирает, его связи с жизнью распадаются, отчаяние и осуждение всей своей жизни выливаются в стихотворения «Вещания змеи»; выход он видит в возвращении «Домой». Но одновременно в нем пробуждаются воспоминания о первой ссылке на север, в душе поднимаются сомнения, которые гложут его – есть ли вообще у него где-нибудь дом? И все-таки Дагда возвращается; его ожидает радушный прием дома в «Серебристом свете»; он переживает счастливый год восторгов и встреч, во постепенно начинает чувствовать и понимать, что на его родине все изменилось не так, как он ожидал, что он сам стал европейцем и чужим среди своих соотечественников. Он хочет уйти, но его задерживает «Дочь луны», в облике которой он встретил воплощение своих юношеских мечтаний; он надеется снова срастись с родиной но разочаровывается; тень Оливии зовет его обратно в Европу, к людям; он покидает дом с ясным сознанием, что идет на смерть, чтобы возродиться в совершенно иной сущности…

Вводное стихотворение «Три круга» при первом издании затерялось и впервые дается теперь.

Эти вводные строки хочу закончить пожеланием, чтобы осуществились надежды, высказанные в словах Дагды:

 
Жизнь – мечта, она исчезнет.
Промелькнут все сновиденья.
Об одном судьбу прошу я —
Дать без боли пробужденье.
 

[15]15
  Прощай, прекрасная! (итал.).


[Закрыть]

 
Темно, тревожно —
Я изнемог.
На сердце тошно —
Так одинок!
В любую нору
В такую пору
Залезть бы мог!
 
 
От вас не скрою —
И слову рад!
О, что вам стоит
Мне бросить взгляд!
 
 
Один, ограблен,
С тоской в груди
Людьми оставлен
Стою один.
 

 
Воды полуживой едва заметны блики,
Искажены у озера черты,
Ланиты впалые, холодный чад над ликом —
Что ищешь ты?
 

[16]16
  Майский цветок (итал.).


[Закрыть]

 
Она танцует плавный вальс, и сам
Гарибальдиец старый, capitano
Мурлычет: «Fior di maggio. Надо б нам
С ней станцевать!» Но все горланят: «Piano! [17]17
  Тихо! (итал.).


[Закрыть]
В таком огне ковать ли старый хлам!»
А он ворчит: «Она ль для paesano» [18]18
  Крестьянин (итал.).


[Закрыть].
Кружится fior di maggio веселясь,
И нежность роз по коже разлилась.
 
 
У fior di maggio косы хороши,
Черны как смоль. Но сини глуби взора —
В них и тоска, и знойный жар души.
«Не то что север, где глаза-озера
Холодные глядят сквозь камыши!
Там солнца луч согреет их не скоро…»
Танцует плавно южной неги дочь
И дерзких парней отгоняет прочь.
 

Анджолина

 
Благословенна та жена,
Кем ты прекрасной рождена!
На небе праздник ликовал,
И ангельский гремел хорал:
«Встречайте, ангелы, осанной
Дитя с красою несказанной —
Царицу, радость мира!»
 

Пина

 
Идешь ты мимо, —
И солнышко задерживает ход:
Красавица пусть первою пройдет!
 

Смеральда

 
Святой воды коснулась ты слегка —
И розой
Благоухает нежная рука.
 

Терезина

 
В раю небесном красота!
Но, не найдя тебя, уйду из рая:
Я без тебя повсюду сирота.
 

Ирида

 
Я в первый раз тебя увидел,
Когда легко спускалась ты с горы, —
Тебя всечасно жажду с той поры!
 

* * *

Эти сторнели настоящие народные песни!

 
«Ты видишь, padre [19]19
  Отче (итал.).


[Закрыть], вновь туманом даль объята…
Что даст нам день?» – на грустный мой вопрос
Старик, трудясь у виноградных лоз,
«Да, сын, – мне говорит. – И sole è ammolato!» [20]20
  Солнце больно! (итал.).


[Закрыть]
 
 
«Больно и солнце?» – Что ж, но нам сознаться надо:
Здоров одни старик – он не берег всерьез
Ни нашей суеты, ни горестей, ни слез.
«Тревоги позади оставил я когда-то!»
 
 
«Тревоги? У тебя?» – «Да я ведь был солдатом,
Я вместе с Гарибальди воевал!» —
«И много ль денег брал?» – «Какая, сын мой, плата?!
 
 
Свободы ради кровь я проливал!
Италия моя – свободна! Вот награда!
И я здоров, и крепок духом стал!»
 

 
Когда проходит мимо красавица,
Гляжу безмолвно. Не для меня цветут
Улыбка уст, очей сиянье, —
Но, созерцая, душа свежеет.
 

 
A rivederci! [21]21
  До свидания! (итал.).


[Закрыть]– губы дрожью сводит,
Но зная, что разлука навсегда,
Она покорно, медленно уходит.
 
 
Куда теперь? Чего ей больше ждать?
Душе растерянной пути опять неясны —
Быть может, и взойдет счастливая звезда?
 
 
Быть может – нового ей ожидать напрасно?
– А ты-то что? – Твоя ли в том беда?
Нелепо мучиться судьбой ее несчастной!
 
 
Дитя Ирида, ты куда теперь, куда?
 

 
По ночам тоскуют звезды,
Слезы льют о милом солнце.
Загорится в небе солнце, —
Застыдятся, разбегутся,
 
 
Застыдятся, разбегутся.
А поутру видит солнце:
Все поля и луговины
В звездных искрятся слезах.
 

 
Как утро начинать с тяжелым сердцем нам,
Когда вся зелень светится, сверкая,
Когда цветы льнут к девичьим рукам!
 
 
За окнами – стрижей веселых стаи,
Акаций белых заросли густые,
Воюют мошки, в солнце утопая…
 
 
С ограды – хмеля плети завитые,
Темнеют таксусы, глицинии ползут,
И благостны все запахи земные…
 
 
Тебе-то, сердце, как живется тут?
Ах, Olivia!
 

 
Развалины опутал плющ густой,
Своим ковром провалы скрыв пустые,
Так скрыла прошлое своею красотой,
О, Olivia!
 

 
Ах, жизни груз не смог тащить бы я,
Когда бы красотой извечной не владел —
Внизу в цветке, а наверху в звезде,
И в женщине, вершине бытия,
Olivia!
 

 
Пустынь сомнений мне никак не покорить.
Ты говоришь про сад в сверкающем расцвете —
А как ты полетишь? – Там блеклый месяц, ветер…
О, слишком крылья у тебя пестры —
Их лунный свет не может обесцветить.
 
 
И слишком любишь ты, – а север – пеприветлив,
Ах, Olivia!
 

[22]22
  Гнев (итал.).


[Закрыть]

 
Ты всех ненавидеть готова,
И ты у людей не в чести́;
Ступай в одиночество сиова,
И муки мои прекрати!
 
 
Ступай в свое пекло обратно,
Кто вызвал тебя из огня
Пугать нас тоской непонятной
И душу тянуть из меня?
 
 
Opuntia, nè Olivia [23]23
  Опунция, не Оливия (лат.).


[Закрыть].
 

 
Ночью гром проходит прямо мимо дома —
Он клокочет в гневе, всё черней, синей,
Высекает искры, ударяясь в скалы —
Ух, как злобен он!
 
 
Что ж, греми погромче! Нам то что до грома?
Что, дитя, боишься? Ты прильни ко мне!
Греют мои руки жарче одеяла,
Посмеемся тихо, погружаясь в сон!
 

 
Когда любимых ты схоронил давно,
Живешь один и в сердце твоем темно,
     Тогда, как солнце, в дали зыбкой
Милое детство встает с улыбкой.
 
 
И сладким чувством снова томишься ты,
И вновь ты – мальчик, пчелы жужжат…
     Сверкают капли, с трав спадая, цветы…
В блестках головка твоя златая.
 

 
Не надо мне твердить о черных
Кудрях – об угольных, задорных
И южных огненных глазах!
 
 
Ах, мне бы глубь очей озерных,
Свет солнца в локонах покорных
И пыль, что позолотит прах!
 

 
Большой была любовь большая – над нею гордость верх берет.
Луна, под солнцем умещаясь, затменье солнца создает.
 

[24]24
  Гора Дженерозо (итал.).


[Закрыть]

 
Вкруг голубого неба белый пояс
Из тихих, ветром сбитых облаков.
Их гавань ждет, там, за горами, кроясь…
А где моя?
 
 
Ползет от юга тяжкая истома,
Клокочет и клубится тучный пар.
Без устали ревут раскаты грома…
Куда пойдем?
 
 
Последняя песчиночка морская
Когда-нибудь выносится на свет,
О радости своей кричит, сверкая, —
А я?
 

 
Вчера казалось мне обидно,
Что боль ты причинила мне,
Но за себя сегодня стыдно:
Тебе ведь, может быть, больней!
 
 
Должно быть, боль твоя сильнее —
Ты непривычнее меня.
Мне жаль тебя – тебе больнее, —
Что мне? – Мне горести родня.
 

 
Платана могучие корни
Удобный мой стул.
Листвою, на солнце узорной,
Мне веер платан развернул.
 
 
Сижу над озерной водою:
В ней зелень и синь серебра.
Под солнцем плывут чередою
То села, то бор, то гора…
 
 
Прорвавшись из дымки тумана,
Меня чья-то рученька манит…
 

 
Одно только солнце восходит —
Одно для земли и небес.
Кто в это проник —
Тот находит,
Что счастье однажды приходит
И больше не просит чудес.
 
 
Olivia!
 

 
Мне бы в трудную минуту сесть в сторонку одиноко,
В одиночестве подумать, отчего я одинок;
Вижу – ты цветок бросаешь, и ко мне летит цветок твой —
Я смотрю, а это – сердце, а не сорванный цветок!
 

* * *

 
У Оливии читаю надпись в доме на воротах:
«Domus mea domus pacis et verae libertatis!»
«Дом мой – дом любви и мира и доподлинной свободы!»
Это имя Cattanea только может отвечать ей!
 

* * *

 
За долинами далеко царство глаз твоих, царица!
Пред тобою распростерты расточительной рукой
Рощи все, луга и нивы, чтоб воздать тебе сторицей —
Оливия, ты возьми их,
Сядь за стол накрытый свой!
 

 
Ты держишь в маленькой руке
Слетевший с древа жизни птицей
Листок, и жизни смысл в листке…
 

* * *

 
Вот едет в небе колесница,
В песчаных медлит облаках,
И поцелуй наш – длится, длится…
 

* * *

 
Вот Оливия шепчет мне:
В века
Пошлем от нас двоих с тобою
Посланца – вдаль, издалека…
Любви продление живое.
 

 
Как луг зовет!
Как полевицы тебя одели пухом золотым!
Одежда на тебе искрится – ее украсили цветы!
 

* * *

 
Какие алые!..
А зелень как сверкает! Даль голубая – солнцем залита!
Любовь нам настежь растворяет в свои владения врата!
 

 
Всей красоты источник – женщина.
Мы без нее упали б под ярмом.
Всей доброты источник – женщина.
Мы без нее дышали б тьмой и злом.
 

 
Оливия…
Твое мне имя счастье обещало.
Я ныне с ним былое пью сначала.
 

* * *

 
Оливия…
Как выйду я из круга, где цвела ты?
Хоть куст отцвел, – но льются ароматы…
 

* * *

 
Оливия…
Ушла… Но место – будь благословенно.
Твоя душа здесь дышит неизменно.
 

 
Дым черный медленно средь гор ползет ко мне.
Он мне знаком – чутье тут не обманет:
От мыслей он моих становится мрачней…
Что ж с нами станет?
 

* * *

 
Река все яростней; лицо ее темно.
Припав к земле, камыш пощады просит.
И ветры – кто куда – пыль вьется из-под ног —
Так смотрит осень.
 

* * *

 
Гляди, гляди! Я все могу снести!
Ты Оливии тронуть бы не смела!
Чтоб вечно жить и вечно ей цвести —
Души ее душистой розе белой!
 
 
Но Оливии нет…
 
 
Ущелье есть, в котором
Есть озеро, оно глядит в глаза,
Как осенью глядят одни озера.
 
 
Скажи мне, с чем ты жизнь могла еще связать?
 
 
Помню красивое слово
О горе тишины.
 

 
А вдруг ты понял,
Чей след простыл,
Навеки губы
Твои закрыл?
 
 
В тумане синем
Гора молчит —
В долину иней
В цветы летит.
 
 
В миг им задетый
Цветок умрет:
Он до рассвета
Не доцветет.
 

 
Черен взор небесный
 Устремленный вниз…
 

* * *

 
Днем дождливым выстрел грянул за окном.
Ветки задрожали, с листьев потекло,
– Судорогой птичку сбитую свело.
– Эхо многократно повторило гром.
А потом все стихло, дождь стучал в стекло —
Что-то вдруг распалось,
Отошло…
 

* * *

 
Бледный и пугливый все дрожал нарцисс.
 

 
Так долго, медленно прядет свои волокна
Осенний дождь. Он месяц льет и льет,
И небо все не затворяет окна,
И створки их протяжный ветер рвет.
Погода, ты – для старости пригодна —
Ты нас баюкаешь, и дрема настает.
Как пролетели летние мгновенья —
Нас вводит в зиму ветра дуновенье.
 
 
Без отдыха, без солнца, чуть живые,
Мы проживем, и память заживет.
Ах, Olivia!..
 

 
Ряды друзей моих заметно поредели,
И что ни год – длиннее счет потерь,
То слышишь – умерли, то видишь – охладели…
Так что ж теперь?
 

* * *

 
Дрожа от сырости под тенью синих гор,
Я вырвусь все ж на солнечный простор!
 

* * *

 
К редеющим рощам, к угрюмым болотам
Прикован печальный мой взор отчего-то!
Там, где никогда не певать соловьям, —
Мой дом только там!