Текст книги "Стихотворения. Пьесы"
Автор книги: Ян Райнис
Жанр:
Поэзия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 25 страниц)
Песчаный берег Даугавы. В камыше стоит привязанная лодка. На берегу сложены дрова и расставлены рыбацкие принадлежности. Выше – кустарник и деревья.
В глубине сцены виден видземский берег Даугавы. Вечереет.
Мать, Зана, Анда, Циепа.Зана сидит на берегу, обхватив голову руками, вокруг нее мать, сестра и работница.
Мать
(говорит тихо)
Что ты здесь сидишь, дочурка?
Вечереет – жуть кругом.
С Даугавы ползет туман,
За туманом – водяные.
Зана
(медленно)
Здесь одну меня оставьте!
Циепа
(так же)
Как тебе здесь быть одной?
Водяной тебя утащит.
Анда
Я с тобой, сестра, останусь.
Дам совет тебе полезный:
Я вон с Дыдзом живо за день
Сговорилась, обручилась.
Зана
(медленно)
Где твой Дыдзис?
Анда
Спит в постели.
А проснется – мужем станет.
Зана
Мой проснется – прочь подастся.
Прибегает Барба.
Барба Зана, Зана! Где ты, Зана?!
Мать
Что примчалась?
Анда
Лодочница!
Циепа
Проверяет свою лодку,
В Видземе мечтает ехать!
Мать
Над бедой пришла смеяться?
Барба
Нет, – Занушку успокоить!
(К Зане, обнимая ее.)
Зана, слушай, что скажу!
Зана
Что ты скажешь? Убирайся!
(Отталкивает Барбу.)
Вновь дорогу переходишь,
Чтоб гребцу я не досталась,
Как сберется он домой.
Барба
Не гони, скажу словечко.
Зана
Что еще?
Барба
Тебе одной лишь.
Зана
Уходите!
Мать
Что ж, шепчитесь!
(Уходит вместе с Андой и Циепой.)
Зава и Барба. Издали слышно, как Гатынь играет на свирели.
Барба
Жалко мне тебя, сестрица.
Сердце горестью томит.
Я не стану на дороге.
Горе в Даугаву забросить —
Лучше, чем самой бросаться.
Зана
Хоть мешай, хоть помогай —
В Даугаве не утону я,
Не отдам тебе его я.
Барба
Ты не поняла, сестрица, —
Ведь его я уступаю.
(Начинает тихо плакать.)
Зана
(вдруг радостно)
Ты его мне уступаешь?
Ах, роднуша, Байбалыня!
(Обнимает ее.)
Барба
(тихо)
Забирай! Держи сильнее!
Зана
(весело)
Заберу!
(Снова грустно.)
Да как возьмешь?
Он ведь сам меня не хочет.
Барба
(с некоторой гордостью)
Без меня – с тобой поладит.
Вы ведь раньше сговорились.
Зана
(весело, потом опять грустно)
Да, но, – Байба, как же ты?
Барба
Ну, с собою я управлюсь.
(С иронией.)
Много ль места для мышонка?
Зана
(целует ее)
Ах ты, прелесть, ах, добрушка!
Ты иди к золовке нашей.
У нее служанкой будешь!
Барба
(с сдержанной гордостью и достоинством)
Широко земли поместье,
А владенья моря – шире.
Там простор дождю и ветру,
Мало ль места человеку?
Дождь под почвой исчезает,
Ветер за море уходит.
Зана
Ты когда же нас покинешь?
Барба
В эту ночь, чтоб не хватились.
Зана
Я сберу тебе в дорогу
Три лепешки на сметане,
Что готовились для свадьбы.
Барба
Не заботься, люди встретят,
Мать-земля меня накормит,
Жажду Даугава прогонит.
Зана
(совершенно успокоенная, вскакивает)
Ах ты, радость! Вот так радость!
Больше здесь сидеть не буду.
Не сиди и ты – пойдем.
Барба
(садясь)
Я останусь. Мне не вредно.
Зана
Нет, не надо! Плохо здесь.
Словно жернов омут кружит,
Черный взор вращает свой,
Зерна жрет и пеной брызжет, —
Я б как зернышко пропала
В черном жернова круженье,
Как муку б меня смолол он,
На съеденье рыбам кинув.
(Отходя прочь от Даугавы и ведя с собой Барбу.)
Жутко! Ноги подкосились.
А теперь опять окрепли.
Убежим скорей, сестрица.
Барба
Не могу – должна остаться.
Твоему сказать ведь надо,
Чтоб к тебе вернулся сватать.
Зана
Ах, добрушка, – ах, милушка!
Барба
Поспешай же!
Зана, поцеловав Барбу, уходит.
Барбаодна.
Барба
Вот одна я.
Опускайся ж, милый сумрак,
Опускай же легкий полог,
Алый занавес заката
С золотистой бахромою,
С черной траурной каймою!
Пусть никто меня не видит,
Ни одна душа не встретит.
Пусть любимый не узнает.
Я глаза свои зажмурю, —
И они чтоб не видали,
Что задумала я сделать.
(Приближается к берегу.)
Ты, шептун-камыш, не дрогни,
Ветерку не передай,
Ты, волна-неугомонка,
Вечерку не разболтай.
(Дотрагивается до лодки.)
Щучка Даугавы, челночек,
Тихо стой меж камышей.
Я в тебя тихонько сяду,
Как садится сокол мой.
Весла с медной рукоятью,
Словно щучьи плавники.
Я возьму вас тихо в руки,
Как берет вас сокол мой.
(Садится в лодку, берет весла.)
Точно милому на плечи,
Я на весла руки вскину,
На скамье сижу я в лодке,
Точно на его коленях.
На руки меня он взял,
Убаюкавши в объятьях,
Словно чайку над волною.
(Покачивается в лодке, вдруг.)
Боже, что хочу я сделать?
Ну, теперь твоя навек,
Мой любимый, мой желанный!
Ох ты, Даугавы хозяин,
Волн владыка – водяной,
Тело я к тебе обрушу,
С ним возьми себе и душу!
Стемнело. Свирель зазвучала громче и стихла. Входит Улдыс.
Улдыс
Кто в моей маячит лодке?
Или рыбка заблудилась?
Или звездочка скатилась?
Барба
(испуганно вскакивает)
Охти мне! Зачем пришел?
Подглядел зачем, подслушал
То, что мглой вечерней скрыто?
Улдыс
(лихо)
То, что мглой вечерней скрыто,
Ветер утром открывает.
Барба
(задета, печально)
Мгла вечерняя несет
Драгоценную награду:
Пропадает под покровом
Темноты – позор открытый.
Улдыс
Что я взял – то не отнимут,
Что нашел – не пропадет.
Я открыл, что было скрыто,
Непокорную осилил.
Барба
(в испуге вскрикивает)
Ох!
Улдыс
(продолжает лихо)
Ты нашлась, ты отыскалась,
Счастья мать тебя сама
Ко мне в лодку посадила,
Сама в руки мне вручила, —
И за Даугаву помчим мы!
(Приближается к лодке.)
Барба
(в страхе)
Погоди! Не приближайся!
Не порви то, что тебе
Счастье робкое соткало
На станке заката тихом!
Слышна свирель.
Улдыс
Если мне, чего ж не взять?
Барба
(так же)
Не неволь, будь терпеливым, —
Смирным быть ведь обещался.
Как свирель играет тихо!
Разреши еще послушать
Мне в последний хоть разочек!
Улдыс
(более резко)
Пусть свирель тиха, зато
Ветер с Даугавы порывист.
Ты моя, в моей ты лодке.
Барба
(тоже более резко)
Пусть твоя, чего ж ты хочешь?
Улдыс
Если любишь – поцелуй!
Мне нельзя – сама приблизься!
Барба
(опять боязливо)
Ах, не смейся, жутко мне!
Водяной на Даугаве
Смех твой эхом повторяет.
Улдыс
Не скупись на поцелуй:
Не в твоем ли голоске
Эхо той свирели слышно?
Барба
Мой веночек дай обратно!
Улдыс
Подойди, возьми сама!
Барба
Ну, тогда зажмурь глаза,
Чтоб не видеть, как краснею,
И меня не тронь руками!
(Выпрыгивает из лодки и приближается к Улдысу.)
Улдыс
(протягивает ей веночек, отвязав его от пояса)
Вот, бери венок девичий!
Барба медленно приближается, вся трепеща.
Ах ты, белая березка,
Воя трепещешь от испуга.—
Да не бойся, я не трону!
Барба, подойдя, отходит, но потом опять возвращается.
Убегает, как от солнца
Зорька, в море опускаясь,
Чтоб лучи не отыскали!
Барба
(подойдя к Улдысу, заложившему руки за спину, касается губами его щеки, потом вдруг)
Ой!
Улдыс
Ах ты, ветерок рассветный
У меня мимо щеки
Словно пчелка пролетела,
Крылышком прощекотала.
Вдруг слышен высокий, резкий звук свирели. Звук обрывается. Улдыс схватывает Барбу и целует; она вскрикивает и убегает в лодку.
В сумерках выходит Гатынь.
Гатынь
Ох! Что шкодишь ты, даугавец?
Девушку не обижай!
Улдыс
Ты здесь что? Тебе что надо?
Барба
Ах, то Гатынь!
(Гатыню.)
Отойди!
Гатынь
Крик твой издали услышал,
Поспешал к тебе на помощь.
Улдыс
В полдень хорошо шутить,
В полночь шуточкам не место.
Для гребца свободен берег,
Прочь с дороги, лягушонок!
(Набрасывается на Гатыня и валит его на землю.)
Гатынь
Ох, пропал я! Байбалыня!
Барба
(вскрикивает)
Что ты делаешь, даугавец!
(Выбегает из лодки и бежит к Гатыню.)
Улдыс
В лодке будь! Куда ты мчишься?
Лодку в воду оттолкну я,
Увезу домой с собою!
Барба
Гатынь, Гатынь, что с тобою?
(Остается, наклонившись над Гатынем.)
Прибегают Зана, мать, Андаи Циепа.
Зана
Улдыс, Улдыс!
Анда
Барбин голос услыхали, —
Почему орет девчонка?
Циепа
Словно резали, вскричала!
Мать
(подходя)
Кто кричал здесь? Что случилось?
Зана
Улдыс, любый, ты ведь мой.
Байбалыня – с глаз долой!
(Боязливо приближается к Улдысу.)
Анда
Что ж вопит? Уйти не хочет?
Циепа
Кошку сгонишь ли с постели?
Мать
(Улдысу)
Где же Барба подевалась?
Скрылась? – Парень, отвечай!
Улдыс мрачно молчит.
Циепа
Стой, кто здесь на бережку?
Вишь, как ладно пригорнулись.
Анда
(подходит к Барбе)
Барба, ты здесь? Кто с тобой?
(Трогает ее за плечо.)
Барба Отойди! Не тронь меня!
Анда
(взглянув на лежащего)
Это ж Гатынь, хромоножка!
Мать
Что случилось? Отвечайте!
Или все вы онемели?
Циепа
Хороши дела тут были,
Что язык все прикусили!
Доброе – язык не вяжет.
Входит Дыдзис,еще слегка под хмельком
Дыдзис
Улдыс, эй! Куда ты делся?
Друг сердечный! Отъезжаешь?
Погоди! С тобой я вместе!
Анда
Он туда же! Оставайся.
Дыдзис
Я еще не обвенчался —
Куда хочу, туда еду,
Анда
Лишь попробуй! Ты же клялся?
Дыдзис
Клялся, клялся – пьян напился!
Анда
Пьяным клялся – трезвым помни!
Дыдзис
(приближаясь к Улдысу)
Улдыс милый, брат бутылки,
Объясни хоть ты словечком,
Что мне делать-то с собою!
Улдыс
(отталкивая его)
Прочь ты! Девичье охвостье!
Обвяжи башку платочком!
Дыдзис
Вот-те здрасьте! Вишь каков!
Ты скажи хоть полсловечка,
В Даугаву готов я прыгнуть!
Анда
Прыгай знай под одеяло,
Храпом все похмелье выдуй.
Дыдзис
Улдыс! Как ты поступаешь?
Для того я ради пил-то?
Ты в хмелю мне не помог,
Я без толку здесь погибну!
Улдыс
Иди к черту!
Анда
Нет, ко мне!
Дыдзис
Вместе едем.
Улдыс
Прочь пошел!
Дыдзис целует Улдыса, и Анда его уводит.
Улдыс
(резко)
Байба, встань! В путь пора!
Даугава оделась тьмою.
Барба
(медленно поднимается)
Ночь черна, чернеют волны,
Черную дорожку стелют.
Мать
(Улдысу)
Скройся в ночь, сова ночная,
Бела дня вам не увидеть!
Зана
(восклицая)
Боже мой! Улдыс мой!
Ты с собой ее везешь?
Циепа
Зря ты, Зана, доверяла,
Обманула тебя Барба,
Жениха вконец отбила!
Барба
Зана, я не обманула.
Ты всего еще не знаешь.
Поцелуй меня.
Зана
Уйди!
Барба
Ухожу я далеко —
А сестричка отвернулась.
Верно, мне других сестричек
Отыскать – сереброкожих!
Улдыс
(Барбе еще раз)
Время в путь! Веет ветер!
Входит Орта.
Орта
Байба, Байба, уезжаешь
И со мной не попрощалась?
Улдыс
(Орте)
В лодку сядь! Поедешь с нами!
Барба
Орта, истинная мать.
Проводить не отказалась,
(Обнимает ее.)
Вот тебе мое объятье,
Что отвергнула сестрица.
Орта
Байба, детка дорогая!
Ты в свою семью поедешь,
В Даугаву все беды кинешь.
Счастья мать ладьею правит,
Добрый путь тебе укажет.
Барба
Добрый путь она укажет…
Ты еще прощайся, Орта, —
Гатынь на песке лежит.
Орта
(спешит к Гатыню)
Охти мне, он неживой!
Мать
(тоже подходит)
Неживой он? Ой, скажите?
Циепа
(подходит)
Верно, он зашелся, обмер.
С ним случаются припадки.
(Трогая лоб Гатыня.)
Тепленький, не сокрушайся.
Орта
Улдыс, что ты натворил?
Улдыс
Что добыл, то и мое,
Взял, что в жизни причиталось.
Утро – светится росою,
Даугава – под ветром плещет.
Встань, цветок мой, Байбалыня,
В мою лодку смело прыгни!
Барба
Встану, встану, прыгну, прыгну!
Улдыс
(ликуя)
Эй, Даугавушка родная,
Вей, вей, ветерок, гони челнок,
Уноси нас в Видземе!
Барба
(остановившись у лодки)
Вот свое беру я тоже,
Долю милую у жизни:
(Вдруг обнимает Улдыса.)
Не отдам – моим ты будешь.
(Вбегает в лодку, снимает с головы веночек и бросает его в Даугаву.)
Вот тебе венок девичий,
Вот и я сама. – Прощайте!
(Бросается в Даугаву.)
Все
(перепуганные и растерянные, перебивают друг друга восклицаниями)
Ох ты! Ах! Спасай! Спасите!
Улдыс
(вскрикнув)
Байбинь, что ж меня бросаешь?
(Кидается за ней в реку.)
Все
(наперебой)
– Стой! – Куда? – Скорей! На помощь!
– Барба скрылась! – Он за нею!
– Кто бы это мог подумать?
– Господи, какие страсти!
– Тащит, тащит! Отыскал!
Улдыс вносит утопленницу и кладет на берегу. Подходят работники с горящими лучинами и Анда.
Орта
Детка, девонька-сиротка,
Вот свою семью нашла ты.
Анда
Дыдзис спит. Что тут стряслось?
(Увидев Барбу.)
Милая моя сестра!
Зана
(Барбе)
Ты куда ушла, голубка!
Мать
(наклоняясь над ней)
Без словечка, без движенья!
Сердце горем надорвалось!
(К работникам.)
Ну, беритесь, в дом несите!
Улдыс
(который все время стоял мрачный, отталкивает людей от Барбы)
Прочь! Она моей осталась.
(Опускается на колени.)
Байбинька, пугливый птенчик!
От меня не убежишь ты,
Я возьму тебя с собою!
(Поднимает Барбу и вносит в лодку.)
Вей, вей, ветерок, гони челнок,
Уноси нас в лодке в море,
В светлые морские дали!
Занавес
ПРИМЕЧАНИЯ
На русском языке выходили следующие собрания сочинений и избранные произведения латышского народного поэта Яна Райниса:
Избранные сочинения. М – Л., «Академия», 1935.
Избранные произведения. «Библиотека поэта». М., «Советский писатель», 1953.
Собрание сочинений в трех томах. Рига, Латгосиздат, 1954.
Сочинения в двух томах. М., Гослитиздат, 1955.
В настоящее издание в отличие от предыдущих включены только те стихотворные сборники, которые были составлены самим поэтом, ибо Райнис рассматривал их как органическое целое и над композицией сборников работал не меньше, чем над созданием произведений. Составитель этого издания руководствовался стремлением сохранить композиционное своеобразие авторских сборников. Наиболее сложная из них – книга «Конец и начало» дается в полном объеме.
В издание включены две пьесы Райниса – «Огонь и ночь» и «Вей, ветерок!». Они считаются наиболее яркими творческими достижениями Райниса как в идейном, так и в художественном смысле.
Главное внимание в примечаниях уделяется не истории и библиографии отдельных стихотворений, а истории и судьбе целых сборников и книг поэта.
СТИХОТВОРЕНИЯВпервые книга вышла в Риге 17 июня 1903 года. До настоящего времени выдержала пятнадцать изданий на латышском языке. В 1973 году была издана в Риге на русском языке в переводе Г. Горского.
Сделав тщательный отбор из всего написанного, Райнис поместил в этом сборнике стихотворения, создававшиеся им в течение почти двадцатилетнего периода, начиная с гимназических лет и кончая теми произведениями, которые были созданы в последний год пребывания поэта в Слободском. Даты написания отдельных стихотворений точно не известны – Райнис начал датировать произведения только после 1905 года.
К созданию «Далеких отзвуков» как книги Райнис приступил в 1901–1902 годах. К этому времени относится планировка некоторых разделов и большое количество замечаний по поводу того, какой характер должны носить стихотворения, включенные в предполагаемый сборник:
«Зрелые, мужественные стихи, – не галерея жизни юноши, – стихи, как пасмурная погода, с духотой, какая бывает перед грозой, с молниями; поэзия, исполненная сдержанной силы, подчас чувства отвращения, усиленного недовольством этой духотой, ощущением стесненности собственных сил…» Сам поэт и его исследователи указывают на следующие, включенные в настоящее избранное стихотворения, как на сочиненные в гимназические годы: первые шесть строф «Королевны» и «Крестьянин». В студенческие годы, предположительно, были написаны стихотворения «Юности» (I вариант), «Он это знал», «Зерна под жерновами», «Обыватель», «Глубочайшие думы», «Вечность» (написано, вероятно, в Вильнюсе).
Во время пребывания в Швейцарии Райнисом создано в 1893 году стихотворение «Человек и боль». В бытность редактором «Диенас лапа» – «Легко пророчить и гадать…» и целый ряд эпиграмм и сатирических стихотворений: «Благодетель», «Практические советы», «Почтенный гражданин», «Бывший друг», «Пессимист», «Суровая душа» (напечатана в 1895).
Довольно большое количество стихотворений было отобрано поэтом из числа написанных в тюремный период: «Любящие отечество», «Первые вестники», «Слова», «Предгрозье», «Стоны моря», «Заходит солнце…». В разделах «Ночные тени» и «Золотая дымка» помещены: «Места нет», «Грезы весны», «Теплится жизнь», «Наши дни», «Вечное ожидание», «Теплая волна дыханья», «Измятый цветок», «Синеватые искры», «Золотая дымка». В тюрьме были созданы также первые варианты стихотворений «В горную высь», «Блудный сын» и «Длинный путь».
Прочие стихотворения, помещенные в этом издании, были написаны во Пскове и Слободской ссылке: «Вдали, за сотни сотен миль…», «По зимним, снежным…», «Сам», «Равнодушные», «Былое», «Размышления в ночь накануне Нового года», «Лик земли роса покрыла», «Светлое счастье», «Вечерний покой», «В кольце тумана», «Сердцу тяжко», «Перед бурей», «Под зеленою сенью», «За матовой вуалью», «Мир был пустыней», «Моя тоска», «Звучащее пламя», «Последний луч», «Единственная звезда», «Золотистые листья», «Старые недуги», «Сломанные сосны», «Вперед!», «Элегия», «Весенние дни», «Fiat justitia», «День Страшного суда», «На пороге вечности», «Песня нищих».
По замыслу автора, книга должна была представлять его психологическую и субъективную поэзию. У Райниса есть запись: «Поэзия, как всякое искусство, прежде всего должна воздействовать на чувства, а не только лишь на сознание (Толстой). Вся лирика субъективна».
В составлении сборника активное участие принимала жена Райниса, поэтесса Аспазия. О том, как возникло такое своеобразное название книга, поэтесса рассказывала в своих воспоминаниях:
«Вечер был чудесный (имеются в виду окрестности Слободского. – С. В.). По небу скользили синие облака. Такие бывают только здесь, в условиях своеобразного здешнего климата. Эти облака окрашивали в синий цвет самый вечер. К тому же вечер был тих, спокоен, а воздух чист, прозрачен и восхитительно звучен. Всякий звук слышен был далеко-далеко, и так же далеко отдавался в гулком воздухе всякий отзвук. Мне пришло на ум, соединив все особенности этого вечера, передать их в названии книги: «Далекие отзвуки в синем вечере». Да в синий цвет я считала символом надежды, а надежда нам тогда была очень нужна: мы сами и все наше общество надеялись на лучшее, светлое будущее. Такое название звучало многозначительно и точно».
Цензура книгу почти не тронула. В этом большая заслуга друга Райниса известного латышского писателя Рудольфа Блаумана, который был лично знаком с цензором Ремикисом. Имея на него влияние, Блауман сумел отстоять целый ряд стихотворений. В результате такого заступничества из сборника было выброшено всего лишь одно стихотворение и несколько отдельных строк, а стихотворение «Мартовские дни» получило иное название – «Весенние дни». Упоминание месяца, связанного с покушениями на представителей самодержавия, вызвало настороженность царской цензуры. Позже цензору пришлось писать длинное объяснение в Главное управление по делам печати, и он был вынужден сам защищать «подозрительные» стихи от обвинений представителя Видаемского губернатора. Ремикис в своем объяснении доказывал, что часть стихотворений сборника представляет собой символические описания природы, а часть – разрабатывает библейские темы и носит сугубо нравоучительный характер.
Прогрессивная общественность встретила книгу Райниса с восторгом – стихи переписывали от руки, читали на вечерах и в рабочих кружках, учили наизусть.
«Эта книга явилась отзвуком благороднейших идей своей эпохи, да и сама она – целая эпоха в латышской культурной жизни», – писал в 1910 году Андрей Упит.
Многие стихотворения «Далеких отзвуков» привлекли внимание выдающихся латышских композиторов. Эмиль Дарзинь написал музыку к «Сломанным соснам» и Эмиль Мелнгайлис к «Былому». Они стала самыми популярными в народе хоровыми песнями, исполняющимися на всех больших концертах в Праздниках песни.
Вторая книга стихотворений Райниса – «Посевы бури» трижды выходила в 1905 году. Первое издание было осуществлено в мае под названием «Звучание времени». В качестве приложения его начала выпускать «Петербургас авизес» («Петербургская газета»). После опубликования первых двух разделов, печатание прекратилось. Как свидетельствуют материалы райнисовского архива, поэт еще до середины года продолжал дополнять книгу, перестраивать ее композицию. Второе издание книги – уже под названием «Посевы бури» – появилось в октябре 1905 года. В конце года, вероятно, вышло третье – роскошное издание. Оба они были осуществлены книгоиздателем Янисом Озолом, революционером, который вскоре стал жертвой карательной экспедиции.
Из стихотворений, написанных в Слободском, в книгу вошли немногие. Из них в настоящее избранное включены следующие: «Зеленая власть весны», «Опустошенная душа», «Большие глаза», «Клейменные смертью», «Зимнее предвечерье», «Китайские жрецы». Остальные появились уже после возвращения на родину, в период с весны 1903 по весну 1905 года. Сам Райнис, вспоминая время создания «Посевов бури», назвал эту книгу поэзией «революционного предчувствия», когда уже «созрел революционный момент и все дышали прекрасным предчувствием и готовились к великому 1905 году».
Современные исследователи творчества Райниса считают, что в 1903, 1904 годах были написаны следующие стихотворения «Посевов бури»: «Ледяная крепость севера», «Грустная береза», «Дрожащее сердце», «Идет молодое племя», «Тюремные стены», «Стань твердой, мысль!» (I вариант), «Первые жертвы». Однако большая часть вошедших в книгу стихотворений появилась в начале событий Пятого года, весной. Так в разделы – «Под весенним громом», «Призыв» – были помещены «Солнце землю пахало…», «Воющий ветер», «Мехи ветров», «После долгого сна», «Так не останется!», «Вестница-синичка», «Выходите!», «Дети сумерек», «Единым путем», «К морю». К ним полностью относится характеристика, данная Райнисом сборнику в 1925 году: «Больше всего тогда меня поразили взморье и ранняя весна, и картины моря и весенние пейзажи, и мысли обо всем этом проникают всюду, заполоняют стихи».
В 1905 году написаны также стихотворения «Честный либерал», «Далекие отзвуки», «Что ж сеятель тужит?», «Время героев», «Мелькающие огни», «Нарыв», «Что бы ни было», «Новое время», «Через край», «В вечном созвучии», «Могилы наших героев», «Отряд смерти» и «Все-таки».
17 октября 1905 года, продумывая общий характер и композиционный принцип «Посевов бури», Райнис сделал интересные заметки:
«Одно стихотворение составляет суть всего сборника, его душу. Оно все оживляет, все делает понятным, оно и пафос делает пригодным, придает ему естественность звучания: в вечном созвучии ничто мне не может помешать. Весь сборник постигается именно благодаря этому главному чувству. Кто способен понять его, у того оно тоже есть. Это чувство увлекает за собой».
Глубокая внутренняя гармония, чувство общности с человечеством и мирозданием, присущие стихотворению «В вечном созвучии», действительно позволяют считать его некой духовной квинтэссенцией сборника «Посевы бури» – «Песни о мужах и оружии» – самого героического и самого светлого поэтического сборника Райниса, о которой многие годы спустя поэт писал:
«Когда я перечитываю свои старые стихотворения, то удивляюсь, сколь весел и до бесшабашности радостен их дух. Мне теперь остается только удивляться, до чего может человек быть радостным; но быть таким – его долг».
На латышском языке «Посевы бури» издавались тринадцать раз.
