Текст книги "Точка Столкновения. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Лешко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 76 страниц)

  – Так! Ну-ка ты безумец! Быстро ко мне и завалился рядом! – крикнул на него Конрад. – Есть сэр, – ответив Джейсон, охотно выполнил приказ и ударом железа брони о землю завалился рядом с лейтенантом. Он только сейчас понял, как сильно устал, ноги гудели, сердце колотилось как сумасшедшее, спина казалось вот-вот, сломается от нагрузки. – А почему мы лежим? – спросил он у лейтенанта. – От взвода считай ничего не осталось, мне теперь и командовать то некем. Волки преследуют основную группу. Идут за этим чертовым командирским рогом. Я давно это понял. Их тоже осталось немного, и они пытаются взять нас, то есть основную группу в кольцо. Мы отстали, вышли из кольца, теперь мы в безопасности, во всяком случае, от волков. Что будем делать: догонять остальных или по тихой будем выбираться из леса? – обрисовал ситуацию Конрад. – Мне кажется надо догнать остальных, – ответил Джейсон, накладывая шину на сломанный палец левой руки. – Мне тоже так кажется, сейчас отдохнем немного и пойдем, – лежа на снегу, любуясь проплывающими в тишине неба облаками, ответил лейтенант. Они развалились на снегу, на краю поляны в глубине Мерзлого леса, усеянной телами волков и алой кровью.

  Один из волков оставшийся недобитым лейтенантом и Джейсоном, придя в себя, бросился к пригорку в центре поляны. Прорвался через сучья скрытые под снегом этого пригорка и пробрался в какое-то подобие пещеры. – Что это такое? – настороженно подскочив, поинтересовался лейтенант. – Наверное, очередной волк самоубийца, – не поднимаясь с земли, ответил Джейсон. Заснеженный бугорок в центре поляны пришел в движение из него раздался чудовищный рев. Этот бугорок оказался берлогой, из которой, сжимая в зубах потревожившего его сон мертвого волка, вылез огромный белый медведь. Разломав свою берлогу, увидев двух солдат, выплюнув волка, огромный зверь испустил пронизывающий страхом до костей свирепый вопль. Джейсон и лейтенант разбежались в разные стороны. Медведь бросился на Джейсона, но лейтенант, броском вонзив в медведя свой меч, выманил этого зверя на себя. У лейтенанта не было никаких шансов, разъяренный огромный зверь, повалив на землю, сжал его своей огромной пастью, от чего заскрипела, сдавленная зубами сталь его бронекостюма. Пока медведь пытался раздавить лейтенанта Джейсон, подкравшись сзади, перерезал ему горло. Огромный зверь, отбросив тело лейтенанта, мечась в предсмертной агонии, повалив все деревья окружающие поляну, пару раз пытаясь раздавить Джейсона, умудрившегося увернуться от его огромных лап, безжизненно рухнул на снег. Когда все утихло, раздался крик раненного лейтенанта, Джейсон бросился к нему. Истекая кровью, Конрад ввел себе обезболивающее, чтобы дать последнее напутствие Джейсону.

  – Ну, иди сюда ублюдок! Не стесняйся – захлебываясь кровью, сказал он подбежавшему Джейсону. – Все я труп, конец мне. Видишь до чего я дошел, спасая твою задницу!

  – Прости дружище, – Джейсон не зная, что делать замер возле тела лейтенанта.

  – Теперь как полагается у меня есть право последней воли. И я прошу тебя, нет, я приказываю! Ты тупой дегенерат, во что бы то ни стало должен выйти из этого леса. Сумей не поддаться своему безумию. Если хочешь чтоб моя смерть не была напрасной – ты должен выжить. Выйди из этих мертвых снегов, вернись домой, и как говориться живи за нас обоих. Понял уродец?

  – Так точно сэр, – ответил Джейсон, опустившись на колени рядом с ним. – Конрад, ты понимаешь, что в нынешнем состоянии мне на все пофиг. Это там, когда снова нормальным стану я убиваться буду, переживать. Но сейчас я ничего не чувствую. Я понимаю, что это неправильно, но ничего не могу изменить. Прости, но здесь, в безумии, я не могу испытывать эмоций.

  – Ты никогда ничего не сможешь изменить. Я не прошу тебя лить слезы. Ведь ты в своем безумии уважаешь силу? Что такое понятие как "воинское братство" для тебя уже не имеет значения? Наоборот это правильно, ненужно всех этих девчачьих соплей и нежностей. Просто прояви уважение, без эмоций. Проводи на тот свет, просто побудь рядом.

  – На это согласен.

  – Насчет меня не беспокойся. Ты спас меня, я был обязан тебе жизнью, и вот вернул кровавый долг. У тебя дома чудесная жена и ты скоро станешь отцом. Конечно, в Малдуруме эти понятия теряют смысл для тебя, но это не отменяет их реальной значимости. У меня, слава богу, никого нет, поэтому все нормально, все, так как и должно быть, – лейтенанта начало трясти едва он успел договорить, захлебываясь кровью, он потерял контроль над телом. Введя ему обезболивающее, Джейсон вернул его в сознание. – Как артэон я понимаю скоротечность и тленность бытия. Все мы прах погибших звезд, в прах и обращаемся. Но все равно уходить очень страшно... Кристинке привет, – выдавив последние слова, чтобы не мучить Джейсона своей предсмертной агонией лейтенант, улыбнувшись самоотключился. Его бронекостюм тут же превратился в кучу скрипящего тяжелого металла. Джейсон остался один рядом с телом лейтенанта, в тишине среди гиблого леса. Слез не было. Коснувшись его нагрудных бронепластин, произнесением заклинания заставив их раскрыться, Джейсон снял с лейтенанта нагрудный жетон. – Клянусь, я выберусь отсюда. Не бойся, я понимаю, что моя жизнь теперь ценнее вдвойне, – шепотом он пообещал лейтенанту. Позабыв об усталости, несясь со всех ног в сторону, откуда доносился армидейский рог, оглашавший эти мертвые леса приятным родным звуком Джейсон, по пути отбившись от нескольких волков, присоединился к основной группе, от которой уже мало что осталось.

  – Раймс! – Джейсон окрикнул своего сержанта, в котором в обычное время видел злейшего врага. Сержант Раймс уставший, поэтому такой молчаливый посмотрел на Джейсона. – Еще не сдох товарищ сержант! Значит на, лови, – Джейсон бросил Раймсу армидейский рог, который забрал из руки погибшего лейтенанта Конрада. В бою Раймс привык отвечать только за себя. Когда у него в руках оказался окровавленный рог лейтенанта, понимая, что он теперь старший и что ему придется вести за собой остатки взвода, Раймс стоял, не зная, что сказать.

  – Что случилось с лейтенантом? – кто-то из солдат спросил у Джейсона.

  – Лейтенанта больше нет.

  – Единственное успокаивает, что командовать-то некем, – глядя на рог, сказал Раймс. – И так! Все кто еще не сдох, за мной! – от неизбежности он вжился в роль командира.

  Волки все также наступали волнами, почти полностью измотав солдат, заставляя их сходить с ума. В процессе ожесточенной схватки, тревожа спящие в здешней обычной тишине деревья, осыпавшие их снегом с ветвей, бойцы смешанного отряда все также с тяжелыми боями продвигались к деревне, все также не стихал командирский рог – единственная спасительная нить.

  Официальный преступник этого батальона, один из четырех его меченных по кличке Святоша, также отстал от основной группы. Его отделение ведомое сержантом отбилось от остальных и попало в окружение волков. Завязалась схватка. Святоша потерял сознание. Один из волков вцепившись в глотку, задушил его. Но потом когда схватка прекратилась, его сослуживцы ушли вперед, дальше прорываясь к цели, он спустя какое-то время просто пришел в себя. Видимо душивший его волк в общей суматохе не довел дело до конца, просто лишив его сознания, бросил кажущееся бездыханным тело. Присыпанный снегом, рядом с рассеченным телом волка, он бездвижно как труп пролежал около пяти минут. Когда пришел в себя, подскочив как ужаленный, покричав от боли, от непонимания что он и где он, когда глаза снова стали различать окружающие объекты он успокоился. Чуть вдалеке увидев тело разорванного волками товарища, он вспомнил, что находится в Мерзлом лесу.

  Постепенно все осознав, он понял, что находится в безопасности. Волки преследовали основную группу, он от нее отбился, теперь если держаться тихо основной враг ему не угрожает. Любой другой солдат на его месте в такой ситуации без раздумий бросился бы догонять остальных. Но этот не такой как основная масса, недаром он осознанно получил свои плечевые отметины. Он не был спонтанным неконтролирующим себя психопатом подчиненным своему безумию. Наоборот отличался интеллектом, что в Малдуруме делало его сумасшедшим философом склонным к садизму и экспериментам. И вот сейчас его прожженный безумием ум велел ему сидеть тихо, подождать пока все уляжется. Успокоившись, выровняв дыхание, еще несколько минут он пролежал на снегу, просто отдыхая, глядя в небо, насвистывая какую-то мелодию. "Ну что Карл Хенриксон, – усмехаясь, сказал он себе, – пора выбираться отсюда". Бросив свой батальон, где-то потеряв меч, он двинулся прямиком на север, в сторону Снежных Врат.

  Сначала обрадовавшись продолжению жизни, разогнавшись, несясь по лесу со всех ног, он вдруг резко затормозил. Несколько его товарищей также отставших, пробирались через сосновые дебри пытаясь догнать основную группу. Он спрятался от них в небольшом овраге. Сидя за деревьями в паре метров от товарищей решавших, куда двигаться дальше, он на секунды почувствовал себя хлипким трусом. В его понимании вернуться обратно и погибнуть вместе с остальными, было полнейшим идиотизмом. Он заставил себя остаться на месте. Когда товарищи ушли, он тихо и осторожно продолжил двигаться дальше. И не зря. Стая волков, двигающаяся в подкрепление к своим сородичам терзающим остатки батальона, пронеслась в нескольких метрах от него. Двигаясь осторожно, Святоша успел спрятаться за кустами.

  Естественно этот лес не мог так просто отпустить его. Управляемые разумными волками Черной Стаи волчьи силы нападали слаженно и организованно, создавая некий коридор. Волки контролировали путь продвижения врага по своей территории, держа его в стороне от своих логов. Но Святоша отбился от всех и незамеченный волками вышел из их окружения и спустя пару километров пути на север, наткнулся на волчье логово. Взрослые волки сейчас где-то там терзали его товарищей, оставив свое логово брошенным и незащищенным. В небольшом пригорке, была вырыта глубокая нора. У входа в нору глядя на Святошу, пытаясь распознать пришлеца по запаху шевеля меленькими носиками, сидели три крохотных волчонка. При виде волчат в его воспаленном сознании мелькнули картинки тел товарищей разорванных волчьими клыками, тысячи волков жаждущих порвать его самого на части – все то, что ему пришлось пережить накануне. Движимый безумием он сразу же позабыл обо всем. Уставший, запыхавшийся, с перекошенным шлемом Святоша расплылся в жуткой улыбке, все его нутро замерло в предвкушении сумасшедшего веселья.

  – Ах вы мелкие засранцы! Мамы с папой значит, нет дома. Мама с папой рвут на части моих друзей. Как же так они бросили своих маленьких ангелочков?! – сказал он вслух. Заклинанием, активировав выдвижное лезвие, вылезшее со звуком трения стали над отогнутым вниз кулаком. Отстегнув это выдвижное лезвие от бронепластины, и дальше используя его как нож, с какой-то больной безумной радостью он двинулся к волчьей норе. "Но ничего дядя Святоша за вами присмотрит малыши. Не бойтесь, идите ко мне. Я вас не обижу!", – он взорвался безумным смехом, один из волчат зарычал, другие бросились в нору. "Ну, стойте куда вы?" – расстроился он, увидев, как волчата скрылись в норе. "Ну-ка стоять маленькие ублюдки! Я вас уничтожу, я разорву вас на куски. За каждого погибшего здесь бойца, за свой батальон! – взорвался он диким криком. – Чтобы ваши мама и папа нашли ваши выпотрошенные мелкие тельца по возвращении домой. Представляю, как они расстроятся! Ха-ха-ха!" – как сумасшедший он бросился к норе, в которой спрятались волчата. Со всего разбега запрыгнув внутрь, в своей броне он пытался проползти по узкому ходу в мерзлой земле. Спрятавшись в глубине норы, волчата рычали и скулили. Этот безумец, матерясь, пыхтя и проклиная все на свете, прополз, сколько мог, пока окончательно не застрял. Понимая, что дальше не пролезть он начал махать ножом, пытаясь дотянуться до прижавшихся к дальней стенке норы волчат, находящихся от него на расстоянии полуметра. "Мы вас всех уничтожим. Вырежем вас всех волки убогие. Вы еще пожалеете, что связались с Морской Пехотой Армидеи!" – орал он, размахивая ножом.

  Это безумие не прекращалось пока, он не опомнился. Взглянув на себя безумца со стороны, он рассмеялся. "Что я творю!? – смеялся он. – Нужно вылезти и снять броню". Он попытался выбраться назад, но ничего не получилось, он застрял. Его снова охватила истерика, он задергался как сумасшедший и закричал как резанный, брызгая слюной. Долго это продолжаться не могло, застрявший в узкой норе он неизбежно устал дергаться, замолчал и вынужденно успокоился. Сердце колотилось как сумасшедшее, однако безумие внутри притихло, он ужаснулся сам себе. "Перестань, ты ведешь себя как псих, успокойся! – резко приказал он сам себе. Что-то жуткое наполняющее внутри отступило, сердце медленно начало затихать. – Вот так, а теперь успокойся и выберись отсюда".

  Никогда еще он не поддавался своему безумию целиком. Все свои преступления он совершал осознанно исходя из своих больных философствований, видя в той свободе, что дает высвободившееся безумие нечто вроде повода для развлечений. Он всегда считал, что полностью свое зло контролирует. Его разум, как и положено артэонскому солдату всегда стоял выше, и безумие было для него не более чем орудием выполнения боевых задач, так ему, во всяком случае, казалось. Во всяком случае, до этого он ни разу не шел своему безумию наперекор, в Малдуруме полностью давал себе свободу, смотрел на мир во всех красках и ему это нравилось.

  А тут он просто полностью слетел с катушек, на секунды став диким животным движимым безумием, его разум полностью затмился. Несколько секунд он реально собой не управлял. Его это даже в какой-то мере напугало. Во всяком случае, безумная усмешка ушла с его лица, он стал полностью серьезен. И поддавшись безумию, потеряв над собой контроль, что он натворил, где оказался? Как конченый идиот, полез в земляную нору и естественно застрял в ней! Чего хотел добиться? Убить маленьких волчат, чтобы отомстить за батальон?! Как надо было обезумить, чтобы дойти до такого? Ему стало по-настоящему страшно, просто жутко. Он сразу попытался своеобразно взять безумие под контроль, не выходя из Малдурума заткнуть разбушевавшиеся эмоции. Как обычно пытаясь восстановить над собой разумный контроль при этом, оставаясь в Малдуруме, он обращался к своей истинной артэонской сущности. Будто напоминал себе кто он на самом деле. В голове он заставил ожить вспоминания из своей настоящей жизни оставленной где-то там. Там в теплом мире артэонов вне холода Малдурума, где он был настоящим, самим собой, где остался тот Карл – мечтатель и домосед, естественно питающий слабость к домашним питомцам.

  В детстве на двоих с сестрой у него было четыре собаки. Каким же счастьем было, когда в детстве мама приносила домой очередной мохнатый милый беззащитный комочек. Что-то чужое внутри, навеянное Малдурумом отталкивало эти воспоминания, говорило о том, что все это пустая ересь. Но застряв в норе заняться, было особо нечем, и он продолжал прогонять в голове приятные воспоминания настоящей жизни, пока что-то теплое не пробьется сквозь безумие. Как-то его другу по распределению достался волчонок, маленький и очень забавный, принесенный солдатами из-за периметра. Маленький и беззащитный насмотревшийся на ужасы тот лохматый зверек боялся всего на свете. Они с другом и сестрой, представляя, через что прошел маленький волчонок, давили из себя слезы, дружно сопереживали, своеобразно соревнуясь в том, кто сильнее расплачется, лучше пожалеет зверька. Сейчас все это казалось старыми серыми фотографиями, чем-то посторонним, что осталось в лучах ласки и добра внутреннего мира, сейчас кажущегося невероятно далеким. Малдурум не давал почувствовать теплых эмоций, отчего все это казалось бессмысленным. Но все же, хоть в душе ничего и не дрогнуло, он сумел отвлечься, его сердце успокоилось. Он, снова уже по-другому посмеялся над собой, его дыхание выровнялось, он спокойно выбрался наружу.

  Приходя в себя после приступа безумия, он сидел у входа в нору. "Что это такое сейчас было? – встревоженный потерей контроля над собой он спрашивал себя. – Чтобы такого больше не было, ты понял?!" – кричал он сам себе. Перепуганные волчата рычали и выли в глубине норы. "Заткнитесь маленькие ублюдки, а то я передумаю. Не поленюсь, сниму бронекостюм!" – в шутку кричал он волчатам. Отдыхая, опершись спиной о бугорок, в котором располагалась нора, он ощутил ласкающий успокаивающий тихо шумящий слабый ветер принесший поток морозной свежести, глубоко вдохнув, сумев им насладиться. На доли секунды он действительно отвлекся от безумия. Но тут опустив руку, случайно коснувшись пояса, обнаружил, что в подсумке у него осталась граната. Разрывная.

  – Нет, даже не думай, – сначала сказал он сам себе. Не выплеснутое, а просто отступившее, его безумие снова зашевелилось в глубине души, сердце стало разгоняться. "Выжжем, разорвем, расчленим, разрушим все что можно! Пусть останется только Малдурум и ничего кроме безумия! Убивайте все, что движется, сметайте все живое, что в этом лесу вы встретите на своем пути!" – криком в голове всплыли напутствия командира данные перед этой битвой. Эти слова в холоде ночи, на том холме окруженном волками, он воспринял как полную свободу к действиям, свободу от морали, которая открывалась в этом ледяном лесу. "Убивать все живое", – обобщило его больное сознание слова командира. Эти слова разъедали мозг, разумная прослойка, восстановившаяся в нем, быстро таяла. Своеобразно Святоша стал подобием жертвы халатности офицера видимо забывшего, что каждое его слово в пустых головах подчиненных ему безумцев прожженных Малдурумом заменяет личные взгляды. Получив разрешение в речах командира, дав свободу своему безумию и уже вкусив крови, так просто остановится, он не мог. Что-то темное заклокотало в его душе, побуждая к действию.

  – Нет, даже не думай об этом! – однако резко крикнул он сам себе. Не дав себе дернуться с места, закрыв глаза, он пытался от всего абстрагироваться, выровнять дыхание или другими словами восстановить над собой разумный контроль, не выходя из Малдурума. И вот вроде дыхание восстановилось, он как ему казалось, успокоился, полностью взял себя под контроль. Открыл глаза, которые окружающая снежная белизна прорезала болью. Ему казалось, безумие отступило, однако все звуки в его ушах почему-то затихли, он не слышал ничего кроме ударов сердца. Судя по ощущениям, он будто проваливался в невесомость, в которой не мог контролировать себя, управлять собой. Перед глазами понеслись какие-то кадры, то ли сны, то ли воспоминания. Расчлененные тела людей, волков, потоки крови мелькали перед глазами. "Убивать все что движется!" – безумный крик командира раздался в его ушах.

  Его сознание провалилось в какой-то кровавый сон наяву. Он как лунатик, не понимая, что творит, встал и побрел вперед. В его глазах мелькали ужасы многие, из которых он видел на далеком диком юге, многое его, не обделенное фантазией сознание прожженное безумием, придумало для него само. Уши пронзали безумные крики и прочие неподдающиеся описанию жуткие звуки, он с головой полностью погрузился в свое безумие, которое он думал полностью ему подконтрольно. И тут перед ним возник его командир, майор Калегром, который недовольно и злобно смотрел на него.

  – Что ты тут раскис нытик?! Что за философскую дилемму здесь устроил. Какой я вам дал приказ?! – крикнул на него командир.

  – Убивать все что движется, – едва шевеля губами, прошептал он. От этих слов в его сознании всплыли свежие воспоминания армидейских солдат в золотистой броне рубящих на куски волков скулящих и визжащих от боли. Обрывки из увиденного во время продвижения по снежному лесу в составе отряда.

  – Вот именно! Наша задача уничтожить здесь все! Все живое в этом лесу наш враг. В этом холоде безумию можно дать свободу, здесь нечего стесняться. Только безумие, только Малдурум! – прокричал командир.

  – Так точно, – слабо управляя собой, ответил он своему безумию, кричащему на него в облике командира. Дальше командир исчез, в его больной голове звучал только командирский голос.

  – Ступай и выполняй приказ! Уничтожь врага! – криком раздавался голос командира в его голове.

  Поговорив с лесом, вне его безумной головы шумящим ветром в сосновых кронах, развернувшись, он побрел к норе. Будто лунатик, не контролируя себя, плохо управляя телом, он снял с пояса гранату. Волчата в страхе замерли в норе, когда он снова к ней приблизился, заслонив своей тенью солнце. Крепко сжав гранату, медленно шевеля губами, он начал произносить заклинание. "Бах... Бахук... Эк... Бахук-Экситу...", – заторможено он пытался выговорить его. Внезапно ветер, дующий слабо, резко сорвался мощным порывом, поднятая снежная пыль ударила его по онемевшему лицу, заставив защуриться. Столкновение с чем-то реальным заставило его своеобразно проснуться. Будто возвращаясь в реальность после оков сна, он медленно снова ощущал себя, свое тяжелое тело. Придя в себя, увидев, что с зажатой в руке гранатой стоит у норы, не помня ничего, что было до этого, он был, мягко говоря, шокирован. Но не успел он испугаться за себя, как его ноги подкосились. Как обычно после приступа безумия, после провала в кровавый сон наяву, голова закружилась, в теле ощущалась слабость, сердце в груди билось как сумасшедшее. В его глазах все поплыло, он свалился на снег.

  – Ты чего творишь безумец? – тяжело дыша, из-за перегрузок находясь в шаге от того чтобы потерять сознание спрашивал он себя. – Хочешь убить каких-то маленьких волчат. Ты что совсем идиот?!

  Отдыхиваясь, стараясь вдыхать как можно глубже глядя в вечное небо, постепенно приходя в себя после приступа, он вдруг снова ощутил гранату, зажатую в руке. Что-то темное снова зашевелилось внутри при взгляде на гранату, сердце снова стало разгоняться. "Нет, даже не думай", – сказал он сам себе. И тут звуки снова стали стихать в его ушах, он снова стал чувствовать, как проваливается в невесомость. "Нет! Не надо этого. Пожалуйста, не надо этого снова!" – пытаясь ухватиться за реальность, боясь провалиться в этот свой кровавый сон, он молил вслух. "Я сделаю, как ты хочешь только не надо больше поглощать меня", – закрыв глаза, пытаясь выровнять дыхание, он разговаривал с нарастающим внутри безумием, будто оно было живым. И "договориться" вроде получилось, он снова стал слышать звуки, сердце стало успокаиваться.

  Сжав в руке гранату, он встал на ноги. Будто взятый в заложники своим безумием, нежеланно, будто подталкиваемый в спину он со страхом смотрел на нору в глубине, которой беззвучно сжались волчата. – Это же маленькие волчата, успокойся, пожалуйста. Ненужно этого делать. Я же хотел сбежать, нужно просто развернуться и двинуться дальше. Нужно спасаться отсюда, – с ужасом в глазах он пытался реанимировать что-то разумное внутри себя, восстановить над собой контроль. Всегда в Малдуруме безумный и жестокий, смотрящий на все с безумной усмешкой, видящий в чужой боли что-то веселое сам став жертвой своего безумия он стал чист и невинен как ангел, молил сам себя прекратить все это. Вот тот самый случай, тот самый перекресток, где его путь с его безумием разошелся и оно (его безумие), встретив неподчинение, набросилось на него. На самом деле он никогда свое безумие не контролировал, он просто ему подыгрывал, ни шел ему наперекор, наоборот своими грехами давая ему разрастись. И вот сейчас он сам стал жертвой того зла что вырастил внутри. Тщетно он пытался воззвать к чему-то хорошему, разумному внутри себя, лишь бы спастись от безумия, выйти из этого дурацкого тупика, но все было тщетно. В безумии Малдурума не остается ничего хорошего.

  Как обычно он попытался прогнать в голове кадры из настоящей жизни, в которой он добрый и разумный артэон, но это не спасало. В Затмении Малдурума обуявшем его сейчас, при мысли о маленьком беззащитном шерстяном комочке, будь то щенок или волчонок, вместо должного умиления и душевного тепла в нем всплыло желание раздавить, разорвать, выпотрошить. Его зубы со скрипом сжались, сердце сдавила чудовищная злость. Результат был обратным. Он, посмотрев на гранату, сжав ее крепче, снова попытался произнести активирующее ее заклинание. "Бах... Бах... Бахук-Эксит...", – остановился он уже практически в самом конце, когда руны на стальном корпусе гранаты уже стали наливаться светом. "Нет, я не дам себе этого сделать, просто не дам! – крикнул он от бессилия. – Пока я себя контролирую, этого не будет!" – заговорила принципиальная сторона его натуры. Так просто он решил не сдаваться. Едва он успел прокричать, как звуки снова стали затихать в его ушах, сердце снова стало биться сильнее.

  – Пожалуйста, не надо, – взмолился он, глядя в небо, но было бессмысленно молить свое безумие, какую-то часть себя о пощаде. Из его глаз потекли слезы. – А что если сделать это? – побледневший из-за противостояния с самим собой, измотавшийся нервными перегрузками он спрашивал себя. – Что в этом такого? Кто узнает об этом? Все равно это не я, это Малдурум! Так говорят все! Просто брошу эту гранату в эту чертову нору, просто сделаю это и все, и буду свободен, – сказал он себе и почувствовал легкость на душе.

  В бессилии он опустился перед норой на колени. – Бахук... Нет! – снова вскричал он, снова остановил себя начав произносить заклинание. – Если ты сделаешь это сейчас, ты сделаешь это осознанно, это уже не будет последствием Малдурума, это будет твой грех! – кричал он сам себе. – Не знаю, как, но мое безумие отделилось от меня и мучает изнутри, я смотрю на мир сейчас осознанно. Я не могу сейчас оступиться!

  Он пошел своему злу наперекор, готовясь к очередному с ним противостоянию, однако сердце не ускорялось, звуки в ушах не пропадали безумие, будто утихло. Только голова закружилась. Чувствуя себя нехорошо после всех этих перегрузок, обливаясь холодным потом, постучав себя по щекам, он не дал себе потерять сознание. Придя в себя, он выбросил ненавистную гранату в сторону. И вот, казалось бы, все закончилось. Он слышал, как в ушах шумит ветер, закрыв глаза выровняв дыхание, он казалось, полностью восстановил над собой контроль. Однако открыв глаза, он сначала не увидел ничего кроме света. Только потом, когда свет утих, он увидел, что все вокруг для него утратило краски. Все вокруг стало серым, размытым нечетким в его глазах, думая, что свое безумие одолел наоборот, он в него провалился с головой, причем абсолютно незаметно. Среди серой каши, в которую все смешалось в его глазах, перед ним возник командир, врезавший ему пощечину, от которой его будто протрясло током, он свалился на снег. "Мы должны уничтожить все живое!" – раздавался крик командира в его ушах. В его глазах все растекалось, утратив краски, в голове он слышал всякие безумные крики, жуткий смех. Стараясь спастись от командира, вернее от своего безумия он пополз по снегу, глупо пытаясь от этого всего убежать. Но командир снова возник перед ним. Он, в страхе замерев, закрыл глаза. "Это не по-настоящему это галлюцинация. Психический дефект – я выявил его. Я дефективный артэон", – пытаясь выровнять дыхание, не открывая глаз, говорил он сам себе. Закрыв глаза, он остался в темноте, однако чувствовал что-то жуткое ужасное и злое, что окружает его, и вцепится в него когтями стоит ему глаза открыть. "Что делать? Как одолеть это безумие? Артэонизироваться, стать собой? Нет, это равносильно смерти. В нынешних условиях добрый разумный артэон расплачется и забьется в угол, погибнет. Малдурум единственное, что может вывести из этого чертового леса", – закрыв глаза оставшись в темноте, говорил он сам себе. Но тут зло проникло и сюда, в эту его темноту. "Ты должен выполнять приказ!" – сначала раздался крик командира прямо ему в ухо. Затем в его сознании стали проноситься виды каких-то изуродованных окровавленных тел. Он узнал, это были жертвы его преступлений. Их кровь в его сознании текла рекой. "Отказываясь от всего, ты хочешь сказать... Сказать, что все это ты сделал сам? Идя наперекор, ты хочешь взять на себя ответственность за все сотворенное зло?!" – раздавался голос командира в его голове. Его затрясло от страха.

  – Не надо не слушай его. Это безумие. Но это мое безумие, я должен остановить его. Артэонизация невозможна. Выход только один, – вдруг осенило его. Снова увидев свет, провалившись в бесцветную для него реальность, слыша всякие жуткие звуки, он улыбнулся, ему уже не было страшно. "Самоуничтожение, я должен убить себя", – расплывшись в своей безумной улыбке, сказал он. "Да пошли вы все!" – крикнул он всему этому миру и снова закрыл глаза. В каждого артэона была заложена возможность самоотключения, для этого только нужно было погрузиться в себя, условно найти в себе невидимый тумблер и осознанно щелкнуть его, а после мгновенно умереть. Закрыв глаза попытавшись погрузиться в себя, он снова оказался в темноте, сердце забилось как сумасшедшее, его затрясло. Когда внутри, в его душе творился такой хаос, тот условный невидимый тумблер нащупать не получалось. В итоге он снова провалился в потоки крови своих жертв, вереница из изуродованных тел всех его преступлений пронеслась перед глазами, его снова будто ударило током. С ужасом открыв глаза, чудом вырвавшись из плена тех жутких видений, он оказался сидящим на снегу где-то в глубине Мерзлого леса. Безумие, вылившееся внутри него во что-то жуткое и самостоятельное, не дало ему отключить себя.

  После безуспешной попытки самоуничтожения он снова увидел усыпанный белым снегом лес, сердце билось ровно, четко различались окружающие звуки. Будто безумие, боясь, что он уничтожит себя, дало ему передохнуть. Чувствуя себя заложником своего же зла переросшего все возможные пределы, на все наплевав, воспользовавшись секундой покоя, он позволил себе расслабиться, глубоко вдохнуть морозный воздух. "Это какой-то ужас", – чувствуя себя беззащитным и слабым, жертвой своего же безумия, сказал он сам себе. Вдруг боковым зрением он снова увидел командира стоявшего рядом, который все также недовольно смотрел на него. Теперь его это уже рассмешило. Но тут моментально его уши снова заложило, он моментально даже не успев начать сопротивляться, провалился в невесомость.

  – Ты говоришь "ужас"? Нет, это Малдурум, – сказал ему командир. – Что происходит солдат! В чем дело?! Что это за сопротивление, что еще за предательство своих же идеалов? Ты должен делать, а не думать! У тебя есть четкий приказ: "УБИВАТЬ ВСЕ ЖИВОЕ". Есть?