Текст книги "Бремя Могущества"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Каким–то чудом ему удалось высунуть голову на поверхность и наполнить легкие воздухом. Чуть не ставшая для него роковой волна уже откатывалась назад, но на подходе была еще одна – темный, несущий смерть вал, который вот–вот швырнет его о берег и уничтожит.

И тут в каменной круче он заметил пещерку.

Крохотное, треугольное отверстие, наполовину скрытое водой, трудно было разглядеть в слабом свете, это была всего лишь едва различимая тень. Но Бенсен реагировал, повинуясь инстинкту, бросившись вперед и чуть вправо, помогая себе руками и ногами.

И он успел.

Едва.

Волна бросила его на скалу и, словно пробку в бутылку, вогнала в эту пещерку. Бенсен почувствовал, как его левая рука задела за что–то острое. Крик его захлебнулся в ледяном потоке, ворвавшемся в пещеру и протолкнувшем его дальше. Его лицо и грудь царапали острые камни, но вскоре поток быстро пошел на убыль, откатываясь обратно, и Бенсен, еще раз ткнувшись в каменную стену своего убежища, остался лежать на камнях.

Он больше не был способен ни на какой мыслительный акт, но где–то в глубине сознания теплилась надежда выбраться живым из этой головокружительной передряги, выдержать все. Возможно, чисто инстинктивно, он, работая ногами и локтями, заставил себя забраться в это дарованное ему судьбой убежище поглубже.

Когда подкатилась следующая волна, он уже был в безопасности. Вода хоть и заполнила пещеру, еще раз бросив его о стену, но ее разрушительная сила уже исчерпалась. Бенсен продвинулся вглубь пещеры и с искаженным болью лицом в изнеможении упал ка плоскую кучу камней.

Он не потерял сознания, лишь какое–то время пробыл в странном сумеречном состоянии, трансе, состоявшем из дурноты, слабости и непонятного, почти абсурдного чувства облегчения, мирно сосуществовавшего с болью, что доказывало ему, что он еще жив.

И уже потом, когда, спустя столетия, шторм наконец стих, Бенсен устало поднял голову и опухшими, покрасневшими от соленой воды глазами посмотрел на вход в пещеру.

Ураган продолжал свирепствовать над океаном, и небо озаряла бесконечная череда молний. Гром теперь слился в сплошной, непрекращавшийся гул, сотрясавший море и скалы.

Что–то здесь было не так.

Прошло некоторое время, пока мысль эта сформировалась в воспаленном мозгу Бенсена, и он наконец понял, что это было.

«Гроза. Все дело в грозе», – думал он. Гроза продолжала бушевать, может быть, еще сильнее, чем раньше, но здесь, непосредственно у пещеры и на том участке берега, куда он спускался перед тем, как начался этот ад, море внезапно успокоилось.

Бенсен попытался подняться. С первого раза это ему не удалось – ноги отказывались повиноваться. Упав, он соскользнул с кучи камней и несколько секунд лежал и стонал. Внезапно заявила о себе боль от всех ссадин и царапин, покрывавших его тело.

Не обращая на нее внимания, он предпринял еще одну попытку подняться, заставляя бурно протестовавшие мускулы подчиниться, и все же сумел встать на ноги. Пещера завертелась у него перед глазами. Он зашатался и, хватаясь за камни стены левой рукой, правую вытянул вперед и стал продвигаться к выходу.

Ураган продолжал бушевать над морем. Бесчисленные молнии, прочертившие небо, превратили его в причудливую решетку из ослепительных зигзагов, и даже земля, казалось, в испуге съеживалась от этих ударов. Но вода прямо перед ним, у небольшого, изогнутого серпом лоскутка пляжа, оставалась спокойной, как в безветренный летний полдень.

Бенсен с недоверием и ужасом уставился на этот непонятный феномен. Низкие, спокойные волны беспечно накатывались на песчаный пляж. Ярдах в пятидесяти от берега, словно проведенная по линейке, четко обозначилась граница, за которой море успокаивалось…

А потом…

А потом море заклокотало.

И клокотанье это не было следствием шторма и ничем не напоминало обычный прибой. На поверхности воды показывались пузыри – огромные, маслянисто поблескивавшие, переливающиеся всеми цветами радуги. Возникали небольшие водовороты, а в глубине задвигалась какая–то гигантская, темная тень…

В первый момент Бенсен подумал, что это кит, по прихоти бури и по воле течения прибившийся к берегу, но потом, присмотревшись, вынужден был признать, что тень эта была, пожалуй, великовата для кита. Она была великовата даже для корабля, это был колосс, заполнивший собой почти всю бухточку, казалось, само дно морское внезапно ожило.

Вода продолжала бурлить. Пузырей становилось больше, и лопались они быстрее, ветер донес до Бенсена сладковатый, чужеродный запах, и вот вода уже кипела непрерывно, и на поверхность, вздымая пену, вынырнуло что–то гигантское, темное.

Это был корабль. Вернее, обломки потерпевшего кораблекрушение и затонувшего корабля – кормовая часть его с надстройками и двумя сохранившимися мачтами из четырех. Было видно, что корабль здорово пострадал, налетев на рифы. Он весь зарос ракушками и водорослями. Нос его оплело что–то зеленое и блестящее.

Что–то съежилось и оледенело внутри у Бенсена, когда обломки эти поднялись из воды и он смог как следует рассмотреть их.

Дело в том, что корабль этот не сам восстал из глубин морских – его поднимали! И поднимало его то огромное Нечто, которое он уже видел под водой – колоссальных размеров серо–зеленое чудовище, невообразимое создание, состоявшее из одних только змееподобных щупалец и блестящей крупной чешуи, гигант, такой огромный, словно в насмешку над законами природы, что в лапах его даже этот огромный корабль выглядел хрупкой игрушкой. Останки «Повелительницы туманов» продолжали подниматься из воды, но само неведомое существо, их поднимавшее, так целиком и не показалось.

Но вот море расступилось, и чуть ниже кормы Бенсен увидел глаз.

Это жуткое, метра два в поперечнике, лишенное зрачка око, озеро застывшей желтизны и обретшего плоть зла, вперило в него свой полный ненависти взор…

В сознание Бенсена словно продралась тяжелая, холодная железная лапища и удушила в нем все человеческое. Он завопил, рванулся было назад, и тут его жутко, мучительно вырвало. На секунду, даже на долю секунды он почувствовал страх, но и страх тут же исчез без следа, и теперь это был уже не Бенсен и вообще не человек, лишь пустая оболочка, лишенное воли орудие сил, неподвластных человеческому разуму и воображению.

Обломки «Повелительницы туманов» медленно легли набок, на мокрый песок у подножия отвесных скал берега и, тяжело хрустнув, рухнули. Ее мачты и реи, за два месяца пребывания в воде превратившиеся в гниль, рассыпались, раздавленные собственным весом. Корабль оседал, разваливался, становясь кучей деревянных обломков, мелких и почерневших.

И после этого гигантское око, взиравшее из–под воды, снова закрылось.

Чудовище сделало то, что было задумано. И теперь оно выжидало, зная, что минуют часы, прежде чем желания его станут явью.

Но что могут значить часы в жизни существа, которое два миллиарда лет провело в ожидании?

– Родерик? – Вы… ты… это ты на самом деле… – Говард замолк, не в силах говорить. Он раскрыл объятия, словно собираясь заключить в них Махони, но умолк и замер, в изумлении глядя на темный силуэт, вырисовывающийся перед ним.

– Это я, Говард, – подтвердил Махони. – Можешь спросить Роберта, если не веришь. Ты–то знаешь, что обманывать его я не могу.

– Я верю тебе, – поспешно сказал Говард. – Только вот…

Ничего, ничего, – перебил его Махони–Андара. – Видимо, позже мы сможем поговорить обо всем. А сейчас времени нет, Говард. Нам нужно поторопиться, если ты не хочешь, чтобы Роберт упустил свой шанс.

– Но куда ты собираешься?

– Туда, куда и ты собирался. Твоя идея с самого начала была верной – нужен мой сундук с книгами. Надеюсь только, что мы не опоздаем. – Повернувшись, он подал мне руку и я, пошатываясь, встал на ноги.

– Ну как, мальчик, все в порядке с тобой?

Я кивнул, хотя далеко не был уверен, что все действительно в порядке. До сих пор меня не покидала слабость, я с трудом соображал. Человек, стоявший передо мной, был моим отцом! Он принял облик молодого парня, моложе меня, но дух, душа, которые превращали мертвую материю в живого человека, были его – Родерика Андары, моего отца.

Моего отца, которого я сам опускал в могилу…

– Могу представить себе, что ты сейчас чувствуешь, Роберт, – тихо произнес он. – Но тебе нужно просто довериться мне. Стоит только взойти солнцу, и ты снова ощутишь в себе присутствие, но тогда даже я не сумею тебе помочь. – Ободряюще улыбнувшись, он выпустил мою руку и снова обратился к Говарду. – Мы должны отправляться, – напомнил он.

Я представил себе, какое испуганное выражение лица было сейчас у Говарда. Стоявший позади него Рольф даже присвистнул.

– В такой шторм? – недоверчиво спросил Говард. – Да это суденышко даже…

– Ничего с этим судёнышком не произойдет, – не дал ему договорить Махони. – Будет трудновато, не спорю, но я вас доставлю к побережью. Это я твердо обещаю. И если мы сейчас не поторопимся, то скоро можно будет вообще ни о чем не беспокоиться. Прошу тебя, Говард.

Говард несколько секунд продолжал смотреть на него, потом кивнул.

– О'кей, – сказал он. – Но когда все это закончится, ты должен будешь мне кое–что объяснить.

– Естественно, – ответил Махони. – А теперь надо немедленно выходить в море. Я иду с тобой и помогу тебе. И, пожалуйста, никаких сетований по поводу шторма – я позабочусь обо всем. Роберт останется здесь до тех пор, пока мы не достигнем той бухты.

Повернувшись, он побежал вверх по лестнице. Рольф последовал за ним, Говард остался и снова обратился ко мне.

– Слышал, что он сказал? Останешься здесь, что бы ни происходило. И прошу тебя, обойдись на этот раз без своих вечных выходок, понятно?

Я понимал, что был неправ, но его слова вновь разбудили во мне желание действовать наперекор.

– Если бы ты с самого начала был со мной откровеннее, то ничего бы не произошло, – отпарировал я.

Реакция Говарда на мои слова была странной. Он не разгневался, не стал топать ногами, наоборот, когда заговорил, в голосе его была нежность, от которой я уже почти отвык.

– Возможно, ты и прав, – негромко сказал он. – Я… целый день корил себя, Роберт. Конечно, мне следовало сказать тебе об этом. Однако…

– Да ладно, – не дослушал я его. Я уже опять сожалел о сказанном.

Нет, ты действительно прав, – настаивал Говард. – Надо было объяснить тебе. Тогда, с твоим отцом, все было так же. Он все знал.

– А почему ты не рассказал?

Говард печально улыбнулся.

– Почему? – повторил он мой вопрос. – А я даже не знаю почему. Может быть, потому что… просто боялся.

– Но мы ведь в силах справиться с этим? – спросил я. – Вдруг голос мой дрогнул. До этого момента я изо всех сил пытался убедить себя, что не боюсь, но я боялся. Внутренне я просто паниковал.

– Твой отец смог, – ответил Говард. – И очень многие до него.

– А если… нет?

– А если нет? – повторил Говард. – Не знаю, Роберт. Если нет, то…

– Тогда это чудовище обретет власть надо мной, и я сам стану одним из ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, – ответил я за него.

Говард несколько мгновений серьезно смотрел на меня, потом, потупив взор, кивнул.

– Мне нужно идти наверх, – вдруг спохватился он. – Рольфу одному не справиться со швартовыми, вон какие волны. – Он хотел уже пройти мимо меня к лестнице, но я удержал его.

– Я хочу, чтобы ты кое–что пообещал мне, – сказал я.

– Что?

– Если… вам не удастся, – запинаясь, стал объяснять я. – Если ты поймешь, что я проигрываю и… и я – уже больше не я, то просто убей меня. По мне лучше умереть, чем превратиться в такого монстра.

– Не говори ерунды. Ты…

Доски подо мной задрожали сильнее, и вдруг корабль дал резкий крен вправо, да так, что я чуть было не упал и даже вынужден был за что–то схватиться, чтобы устоять на ногах. Волны бились в борт уже с другим звуком, и как я заметил, бортовая качка перешла в килевую.

– Это не ерунда, Говард. Я говорю вполне серьезно.

– Мы справимся со всем, – успокоил меня он. – Сейчас, когда Родерик с нами, мы обязательно справимся. А теперь тебе лучше посидеть и спокойно подождать. Только подальше от иллюминаторов. – Он осторожно высвободил свою руку и поспешил к лестнице.

Я остался один в каюте. Наверху слышались шаги Говарда, Рольфа и Махони, время от времени они переговаривались. Иногда раздавались глухие удары о палубу, словно падало что–то тяжелое. Я чувствовал, что наше суденышко закачалось сильнее, после того как один за другим отцепились швартовы, но все эти перемены ощущал как–то смутно. Я и сейчас пребывал в необъяснимой одури и мог лишь сидеть, тупо уставившись во тьму и пытаясь одолеть хаос, царивший у меня в голове.

Мой отец вернулся! Не впервые видел я его с тех пор, как его не стало: однажды я слышал лишь его голос, другой раз это было его лицо в зеркале, которое я даже не успел толком и разглядеть. Но теперь он действительно вернулся…

Мне бы радоваться этому. Кричать, петь, плясать по палубе, броситься к нему на шею. Но я ничего этого не мог. Возможно, потому, что я никак не мог избавиться от атавистического ужаса перед покойниками.

И мы отправились.

Я не знаю, сколько мы добирались до этой бухточки – час, может быть, два или три. В бушевавшем хаосе, царившем над морем, я утратил чувство времени. Суденышко наше сваливалось в провалы между волнами, перепрыгивало пенистые вершины, которые по величине вполне могли соперничать с небольшими горами, и вой ветра с каждой минутой усиливался. Узкий нос нашего небольшого корабля непрерывно сотрясался от глухих ударов воды, то и дело сверкали молнии, озаряя бушевавшее море призрачным голубоватым светом, и иногда мне казалось, что уши мои улавливают треск электрических разрядов, предшествовавших оглушительным раскатам грома. Пару раз мне казалось, что разгул стихии идет на убыль, однако уже через несколько мгновений он с удвоенной силой разгорался вновь.

Наконец, спустя вечность, мы снова приблизились к берегу. До меня донесся грохот прибоя, накатывавшего на отвесный скалистый берег, и грохот этот разбудил во мне необычайно ясные картины воспоминаний, будоражившие мой мозг: я видел перед собой корабль, гордую четырехмачтовую старушку «Повелительницу», стрелой летевшую на рифы навстречу собственной гибели, ее свисавшие с рей изорванные паруса, в ушах моих звучали вопли матросов, осознавших, что их ожидает. Тряхнув головой, я попытался отбросить эти страшные воспоминания, но не смог, наоборот, видение с ужасающей реальностью встало перед глазами…

Чья–то рука легла мне на плечо, и, подняв глаза, я различил силуэт Говарда.

– Как ты? – тихонько осведомился он.

Я кивнул.

– Вроде бы опять ничего.

Я было подумал рассказать ему о том, как я действительно чувствовал себя и что испытывал, но не стал. Не время сейчас для душеспасительных бесед и исповедей.

– Мы уже почти прибыли, – объявил он. – Махо… твой отец просит тебя на палубу.

Что–то в его голосе заставило меня насторожиться.

– Похоже, ты не доверяешь ему? – спросил я, но прозвучало это скорее как утверждение.

Говард вздохнул.

– Да нет, я ему доверяю. Я знаю, что это действительно он, Роберт. И знаю это не хуже тебя. Но…

Он замолчал, но мне и так все было ясно. Говард испытывал чувства, во многом сходные с моими. Этот человек был моим отцом и все же сейчас он был другим, не таким, каким мы его привыкли видеть и каким знали. Вероятно, мир, в котором он пребывал теперь, успел его изменить.

Я отогнал эти невеселые мысли, поднялся и хотел идти, но Говард задержал меня.

– Подожди, сказал он и, скрывшись ненадолго где–то в глубине каюты, тут же вернулся со свернутым пледом в руках.

– Зачем мне это? – не понял я.

– Затем, чтобы накрыться, – нетерпеливо пояснил Говард. – Знаю, знаю, это звучит по–дурацки, но там гроза, ветер, холод, и похоже, униматься этот шторм не собирается. Во всяком случае, в течение ближайших нескольких часов. Так что давай укутывайся.

Я бросил на него недоуменный взгляд, затем не спеша взял плед и накинул его на голову. Говард обошел меня и помог укутаться в него, и теперь я выглядел ни дать ни взять, как на каком–то маскараде. Оставалась лишь узкая щель перед глазами, позволявшая мне видеть, причем не очень хорошо. Несмотря на всю серьезность положения, в котором мы пребывали, меня стал разбирать смех.

– Ну вот, все в порядке, – оценил Говард. – Можешь отправляться наверх.

Мы стали подниматься по лестнице. До меня только сейчас дошло, что палуба уже не плясала под ногами. Теперь ощущалась лишь обычная легкая качка. Говард отворил дверь, вышел на палубу и махнул кому–то рукой.

Зрелище было жутковатое. Над морем буквально в нескольких ярдах от нас продолжал свирепствовать ураган, но с другой стороны, на расстоянии примерно в восемьсот ярдов, море оставалось зеркально гладким. Даже ветер успокоился. Перед нами поднимался скалистый берег, до которого было ярдов пятьдесят, и узкий, в форме серпа участок песчаного пляжа длиной ярдов в четыреста.

И на этом пляже лежали обломки корабля.

Даже не обломки, а просто щепки. Куча щепок и изодранной парусины.

– «Повелительница!» – невольно ахнул я. – Говард, это… это «Повелительница туманов!»

Говард кивнул с таким видом, будто он другого и не ожидал. И все же спросил меня.

– А ты уверен?

– Да, конечно. Вот… вот это и есть та самая бухта, где затонул наш корабль.

Взгляд мой скользнул по отвесным скалам берега, по трещинам и расселинам в поисках отверстия характерной формы и задержался на темной треугольной тени.

– Вот там находится пещера, где… – Я осекся и, судорожно сглотнув, посмотрел на Махони. Он стоял у перил вместе с Говардом и смотрел на меня.

– Где я умер, – произнес он. – Ну что же ты? Договаривай, Роберт. Именно здесь это место и находится.

– А корабль? Как тебе удалось?..

Махони поднял руку, и я смолк.

– Не сейчас, Роберт. Я все тебе объясню позже. И остальным тоже. Я о многом успел узнать там, где… побывал. Но за это я вынужден был заплатить очень дорогую цену. Например, о некоторых вещах позволительно знать лишь мне одному. Ты в порядке?

Я инстинктивно посмотрел на палубу. Небо немного прояснилось, и молнии продолжали беспрерывно вспыхивать, однако тень на досках палубы больше не принадлежала чудовищу, к чему я был почти готов. Мысль Говарда укрыть меня пледом оказалась блестящей. Я обладал своей собственной тенью и был в безопасности.

– Да, – ответил я.

Махони кивнул.

– Тогда пошли. Рольф останется здесь и будет охранять корабль. Я не знаю, сколько еще смогу сдерживать бурю. – Переступив через перила, он прыгнул в воду. Здесь было мелко, вода доходила Махони лишь до колен. Наша посудина почти уткнулась носом в белый песок пляжа. Пройдя пару шагов, он обернулся и нетерпеливо махнул нам рукой. – Идемте же!

С отчаянно бьющимся сердцем я последовал за ним, сразу же за мной ступил в воду и Говард. Вода была ледяной, и я невольно еще плотнее закутался в плед. На секунду мной овладел страх, что меня собьет с ног и унесет неизвестно куда. Широко, осторожно шагая, я шел за Махони. Холод сковывал ноги и начинал пробираться вверх, я весь трясся.

Махони уже ожидал нас на пляже.

– Поторопитесь, – негромко скомандовал он, махнув рукой. На фоне темной кучи обломков его фигура была едва заметна. Абсурд, но сейчас я, как никогда прежде, ощутил исходившую от него угрозу.

Мы ускорили шаг. Песок был усеян щепками, позади нас ветер, осатанело воя, пытался штурмом взять невидимый барьер, защищавший крохотную бухточку. Молнии, сверкавшие почти беспрерывно, освещали пляж, и он мерцал под этим голубовато–белым светом гигантского стробоскопа. Вдруг в какой–то момент, когда завывание урагана, казалось, достигло кульминации, я почувствовал, как пола покрывавшего меня пледа чуть колыхнулась. Я поспешно подобрал ее, укутавшись еще плотнее, и во время одной из вспышек увидел на песке четко отпечатавшийся силуэт чудовища. Подскочивший ко мне Говард рванул плед вниз, и видение исчезло.

– Надо пройти вон туда, вперед! – позвал нас Махони, стараясь перекричать завывание ветра. Он указывал рукой на какое–то темное четырехугольное пятно у огромной кучи обломков. В первую секунду оно показалось мне просто крупным обломком корабля, но потом я сообразил, что это было.

– Сундук! – невольно ахнул я. – Твой сундук с книгами!

Махони кивнул.

– Да, это он. Я сразу же начал раскидывать обломки, опасаясь, что времени у нас на его поиски не будет. – Подбежав к сундуку, он стал в нетерпении топтаться на месте. Лоб его вспотел, он тяжело дышал. – Быстрее! – кряхтел он. – Барьер вот–вот рухнет.

Я оглянулся. Ураган продолжал неистовствовать, но вода в бухточке по–прежнему оставалась предательски спокойной. Сколько еще так продлится?

Говард опустился на колени перед сундуком и протянул руку к запору, однако Махони тут же поспешно остановил его.

– Нет! – испуганно вскричал он. – Стоит тебе прикоснуться к нему, и ты погибнешь, Говард!

Тот недоуменно смотрел на него. Уголки рта его дрожали.

– Ты многого не знаешь, – волнуясь, объяснял Махони. – Тебе известно, что за сокровище представляет собой этот сундук, Говард, но ты не можешь знать, какую опасность сундук представляет, попади он в чьи–то недобрые руки.

Говард кивнул.

– Что это значит?

– Я магическим способом обезопасил его, перед тем, как я… как я умер, – запинаясь, объяснил Махони. – И на свете есть лишь один человек, кому под силу отпереть его – все остальные обречены на гибель, едва только попытаются это сделать. Включая и меня самого.

– Значит…

– План твой с самого начала был обречен на провал, Говард, – невозмутимо продолжал Махони. – Ты не пускал Роберта к морю из страха, что здесь его будет поджидать Йог–Сотот и, в конце концов, расправится с ним. Однако, именно он и есть тот единственный человек, которому под силу сломать магическую печать. – С этими словами он повернулся ко мне. – Давай, Роберт, открой его, и побыстрее.

Я послушно стал на колени подле Говарда, протянул руку к крышке. Очень медленно, миллиметр за миллиметром пальцы мои приближались к замку. Сердце мое страшно билось.

– Что… что мне делать?

– Ничего, – ответил Махони–Андара. – Открывай замок и все. Ничего не случится.

Я кивнул. Но руки мои трясло так, что я не сразу смог открыть защелку этого простенького замка. Я невольно зажмурился. Не знаю, чего я ожидал – несущей смерть молнии или демона, который должен был выскочить из этого сундука и поглотить меня, – я был твердо уверен, что неминуемо должно произойти что–то ужасное, стоит мне лишь отпереть этот сундук.

Но не произошло ничего. Защелка с металлическим звоном подалась, и словно по мановению волшебной палочки тут же откинулась крышка.

Махони, громко ахнув, тут же бросился к сундуку и склонился над ним.

– Они уцелели! – ликовал он. – Боже мой, Роберт, тебе это удалось!

– А ты в этом сомневался? – недоверчиво спросил Говард.

Махони пропустил его вопрос мимо ушей.

– А теперь быстро, – скомандовал он. – Отойди назад, Роберт!

Я послушно отошел. Махони несколько секунд рылся в сундуке, потом извлек оттуда небольшую книжицу в переплете из свиной кожи, но, вопреки моим ожиданиям, не стал раскрывать ее. Выпрямившись, он с торжествующим видом посмотрел на нас с Говардом. Его глаза сияли от радости.

– Вот она! Я нашел ее! – бормотал он. – Говард, она снова в моих руках! Знаешь ли ты, что за могущество дарует обладание этими книгами?

Говард медленно поднялся. Чувствовалось, что ему приходится сдерживать себя.

– Я знаю это, Родерик, – произнес он. – А вот знает ли Роберт?

Махони–Андара как–то странно посмотрел на него, потом на меня и внезапно широко улыбнулся.

– Конечно, – ответил он, словно чуть–чуть не упустил что–то чрезвычайно важное. – Это нам тоже предстоит решить. – Он поднял вверх руку, и вот из–за кучи обломков появились один за другим два темных силуэта.

Мы с Говардом вскрикнули почти одновременно. Вспыхнувшие в эту секунду молнии залили пляж ярким светом, стало светло, словно днем, и я очень четко видел их, откуда ни возьмись появившихся здесь…

Лишь один из них был человеком. Другой же…

У Говарда вырвался невольный стон.

– Родерик, – пробормотал он, – Это ведь… это…

– Шоггот, – спокойно пояснил Махони. – Но, можешь не бояться, Говард, он никому из вас вреда не причинит. Подойди сюда, Роберт.

А вот подходить к нему мне не хотелось. Внутренний голос исступленно умолял меня повернуться и бежать отсюда, куда глаза глядят, однако что я мог противопоставить могущественной воле Махони–Андары? Медленно, словно марионетка, которой за ниточки управляет властная рука невидимого кукловода, я встал и направился к Махони и серому колоссу, замершему позади него.

– Родерик! – простонал Говард. – Что… что ты задумал?

– Единственно возможное, – ответствовал Махони. – Доверься мне, Говард. Есть лишь одна возможность спасти Роберта.

– Но ведь это… Шоггот! – пораженно воскликнул Говард. Боковым зрением я видел, как он попытался сдвинуться с места, но мне показалось, что теперь он, как и я, больше не властен над своим телом.

Махони еще раз поднял руку. Шоггот медленно, неуклюже задвигался и странной, жутко напоминавшей человеческую походкой заковылял по пляжу и протянул ко мне свои конечности.

Прикосновение это походило на удар током. Тонкие, блестящие, сероватые нити, выраставшие из тела этого состоявшего из плазмы существа, прошли сквозь плед, в который я был укутан, будто его и не было, преодолели одежду и коснулись кожи.

Не могу сказать, что это было больно. Просто короткая вспышка, нечто вроде ожога, сменившегося ледяным колючим холодом, мгновенно притупившим все остальные чувства. Я ощутил, как плазма разлилась, обволокла мое тело и стала молниеносно распространяться по моей коже, образовывая как бы еще одну. Это происходило совершенно беззвучно и быстро. Невероятно быстро.

– Плед, – спокойно произнес Махони. – Скинь плед, Роберт.

– Руки мои двигались без моего участия. Никакого ужаса я в этот момент не испытывал. Я медленно снял плед, бросил его на песок и стал ждать следующей вспышки.

– Ожидание мое не продлилось и секунды. Ослепительно белый, изломанный жгут прочертил небо, метнулся из стороны в сторону и ударил в море где– то далеко. И передо мной возникла вдруг темная тень ВЕЛИКОГО ДРЕВНЕГО!

– На этот раз реакция его была поистине сверхъестественной. Змееподобные щупальца стремительно взметнулись вверх и тут же обхватили меня, заключив в свое смертельное объятие. Мне показалось, что все это произошло всего лишь за время вспышки молнии. Закрыв глаза, я ждал удара по моему разуму, который должен был положить конец всему.

– Но конец не наступил.

– Произошло другое. Плазма, покрывшая все мое тело целиком, до последнего миллиметра, вдруг вздрогнула, по ней пошли волны, она стала корчиться, словно от боли. Шоггот пошатнулся, раскинул в стороны руки и коснулся своими уродливыми, грубыми, словно вырубленными топором ладонями моего плеча.

– И вся плазма тут же втекла в него.

– В одну секунду я был освобожден– И тень передо мной снова стала тенью нормального человека, моей тенью, а не тенью бестии, которая чуть было не овладела мною, а Шоггот повалился, дико размахивая руками, на песок и, подрагивая, лежал там. Тело его извернулось, попыталось приобрести другую форму – отрастить лапы и щупальца, зловещий, похожий на клюв огромного попугая. нос, затем растеклось снова. Зрелище это потрясло меня.

Но в то же время, оно заставило меня по–иному посмотреть на некоторые вещи, лучше понять их. Я резко поднял голову и пристально посмотрел на Махони. Взгляд его оставался спокойным, даже безучастным и одновременно таким холодным, что я даже невольно поежился. Это не был взгляд человека.

– Мне очень жаль, Роберт, – негромко произнес он. – Я не мог тебе сказать.

– Ты…

– Тогда, – он продолжал, не обращая внимания на мои попытки перебить его, – когда я сам стал жертвой Могущественного, я еще мог распоряжаться и своим Могуществом и, кроме того, я располагал временем. Теперь у меня не осталось ни того, ни другого. У тебя было всего несколько часов, Роберт. Я должен был принести ему жертву. Он стал слишком силен, чтобы можно было устранить его.

– Шоггот, – едва слышно произнес Говард.

Махони кивнул.

– Да. Но не беспокойся, Говард. Это тело предназначено для того, чтобы умереть, и Могущественный удалится до того, как станет действительно опасным. Вы останетесь в живых.

– Ты нас… не убьешь? – спросил Говард.

Я уставился на него. Еще секунду мне назад казалось, что я все понял и во всем разобрался, но слова Говарда сводили все на нет. Он не спускал глаз с Махони, меня он, казалось, вообще не видел. Почему он спрашивает у моего отца, будет ли тот убивать нас?

Махони тихо рассмеялся.

– Нет. На этот раз нет, Говард. Те, которым я сейчас служу, могущественны и беспощадны, по крайней мере, вы считаете их таковыми. Но они никогда не нападут без причины. И на этот раз вы свободны.

– Те, которым ты… служишь? – недоверчиво вопросил я.

Говард не обращал на меня никакого внимания. Взгляд его по–прежнему был прикован к Махони.

– Кто ты? – тихо спросил он. – Йог–Сотот собственной персоной?

Махони покачал головой.

– Нет. Но я служу ему.

– Но этого… этого не может быть! – вскричал я. – Ты…

– Андара, – не дал мне договорить Говард. Голос его звучал холодно. – Ты прав, Роберт. И все же, не совсем. Йог–Сотот обрел над ним власть.

– Рука Могущественных способна добраться далеко, – спокойно подтвердил Махони–Андара. – Даже в потусторонний мир.

– Но он… он… он ведь помог нам и… и спас и меня, и всех остальных… – я уже не мог нормально говорить и умолк, с надеждой глядя на Говарда. – Он уничтожил одного из ВЕЛИКИХ ДРЕВНИХ, – наконец беспомощно промямлил я.

– Ничтожное создание, – ответил Махони. – Среди них есть много таких, которые не желают примириться со своей участью и пытаются проскочить через время. Они должны быть уничтожены.

Я медленно повернулся и внимательно посмотрел на него. Глаза мои горели.

– Для чего это все?

Махони молча показал рукой на сундук с книгами.

– Из–за этого, Роберт. Ты даже отдаленно не можешь представить себе, что за мощь скрывается в этих, вполне обычных с виду, книгах. Я не лгал тебе, Роберт. Ты мне нужен. Тот, прежний, я предвидел опасность и успел принять соответствующие меры. Силы Йог–Сотота никак не хватило бы на то, чтобы сломать печать. А ты смог.

– Стало быть, теперь ты добился того, чего желал, – прошептал Говард.

Махони кивнул.

– Почему же ты нас не убиваешь? – продолжал Говард как–то неестественно спокойно. – Тебе что, доставляет удовольствие мучить нас?

– Убить вас? – Махони улыбнулся. – К чему мне это, Говард? Я все еще Родерик Андара, только теперь я служу другому. Я когда–то был твоим другом, и Роберт по–прежнему мой сын. К чему мне убивать вас? – Покачав головой, он положил книгу обратно в сундук и кивнул человеку, который появился вместе с Шогготом. – Унеси это, Бенсен, – приказал он и снова повернулся к Говарду.