Текст книги "Бремя Могущества"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Потом очень медленно и как бы нехотя, словно противясь собственной участи, монстр завалился набок. Когда он грянулся о пол своими одеревенелыми членами, звук был такой, будто упало подрубленное дерево.

И тут я уже во второй раз за короткое время лишился чувств.

Кто–то слегка похлопывал меня по щекам. Эти похлопывания было совершенно безболезненны, но назойливы, и я все же сумел открыть глаза. Я лежал на полу, рядом со мной на коленях стоял Говард и старался таким образом привести меня в чувство.

– Ладно, ладно, – пробубнил я. – Хватит. Я уже очнулся. Незачем меня колотить. Что произошло?

– Ничего, вот только разве что ты от страха хлопнулся в обморок, – с улыбкой ответил Говард. – Как ты?

Не хотелось мне отвечать на этот вопрос. Мне казалось, что где–то в черепной коробке у меня вращается огромный и тяжелый мельничный жернов, руки и плечи мои болели нестерпимо, но я все же кое–как заставил себя кивнуть, сел и осмотрелся по сторонам.

В нескольких шагах от меня неподвижно лежал деревянный истукан, с которым я только что сражался не на жизнь, а на смерть. Но теперь это был не больше, чем деревянный чурбак. Демонические силы покинули его, исчезли. Видимо, я все же недолго пробыл без сознания, поскольку искры на его деревянном туловище так и не успели погаснуть, а Рольф с жителями Дэрнесса тушили небольшие очажки огня, которые оставил на своем пути пылавший деревянный монстр.

– Что же произошло? – повторил я.

На этот раз Говард все же сумел обойтись без ответа в своей обычной анекдотической манере, он пожал плечами и ткнул носком сапога в дерево.

– Понятия не имею, – сказал он. – Я стоял позади тебя и… него, когда это произошло. Мне кажется, ты должен знать лучше.

Я разочарованно уставился на него, но во взгляде его сквозила лишь растерянность.

– Я, как и ты, не могу найти никакого объяснения, – ответил я. – Мне показалось, что уже все кончено, и вдруг… – Я замолчал. Передо мной снова предстала эта ужасающая сцена, когда демон устремился на меня, словно огромный живой факел, как я стал падать и вместе со мной упал и мертвец…

– Шоггот! – произнес я. – Он… он коснулся мертвого Шоггота! Вот в чем дело, Говард. Он погиб в тот самый момент, как коснулся его!

Говард некоторое время С сомнением смотрел на меня, потом резко обернулся, присел перед демоном на корточки и с трудом перевернул его на спину.

– Вот! – Я указал на руку монстра. Она так и застыла в положении, когда он собирался ухватить ею меня за лицо – пальцы скрючены. А на кончиках их поблескивали крохотные капельки протоплазмы. Я невольно протянул руку, но Говард в испуге бросился ко мне.

– Не прикасайся к нему! – крикнул он.

Я тут же отдернул руку, точно обжегшись. Уже не впервые Говард не позволял мне прикасаться к мертвому Шогготу. Но и на этот раз я так и не успел спросить у него, почему.

С первого этажа до нас донесся пронзительный вопль!

– Мэри! – испуганно воскликнул я. – Это она…

Говард тут же вскочил на ноги. Крик не повторился, но теперь послышалось громкое царапанье и звук, словно миллионы покрытых хитином, жестких ножек неведомых насекомых скребли по земле и полу. Оказавшись на лестнице, я почувствовал, что весь дом зашатался подо мной, как палуба попавшего в шторм корабля.

Вслед за Говардом и Рольфом я чуть ли не кубарем скатился вниз – и окаменел!

Стало уже совсем светло, и в золотистом свете восходящего солнца нашему взору предстал ужас во всех его деталях.

Через дверь, через окна, даже через крохотные трещинки и дырочки в стенах этого обветшалого дома внутрь текла черная, пульсирующая масса. Она двигалась довольно быстро и при этом постоянно увеличивалась в размерах. Слой, который всего несколько часов назад был мне по щиколотку, достиг теперь полуметровой толщины. Он напоминал гигантскую волну, которая из–за плотно сплетенных между собой корней приобрела вид монолитной стены. Из нее вверх поднимались тонкие, полупрозрачные щупальца. Качаясь в разные стороны, словно ощупывая окружающую среду, они протягивались до метра в длину, и это страшное шествие, вернее, нашествие органической массы сопровождалось ужасным шумом и грохотом – срывались с места приросшие к полу предметы мебели, и масса тут же поглощала их. Сверху мне было хорошо видно, как на глазах, словно тягучей темной жидкостью, комната нижнего этажа заполнялась этими взбесившимися корнями.

– Миссис Уинден! Бегите отсюда! – срывающимся от волнения голосом кричал Говард. Этот крик вывел меня из оцепенения, и я увидел, как Мэри вместе с одним из мужчин в испуге бросились прочь от буквально наступавшей им на пятки черной лавы.

Миссис Уинден удалось уйти, а вот ее спутнику повезло меньше. В тот момент, когда он уже был в полушаге от первой ступеньки лестницы, из темной массы вдруг к нему протянулся змеевидный отросток и, подобно щупальцу осьминога, мгновенно обвилось вокруг его кисти и со страшной силой рванул его назад. Он не успел даже крикнуть, как над ним тут же волной сомкнулось буро–черное покрывало.

Рольф и Макмадок открыли огонь по движущейся органической массе, а миссис Уинден неслась вверх по лестнице. Что могли сделать выпущенные из дробовиков пара зарядов? Дробь с чавкающим звуком исчезала в черном месиве, не оказывая ровным счетом никакого воздействия. Весь дом трясся, словно при землетрясении, скрипел, стонал, и стон, казалось, исходил от самих балок крыши.

– Лестница! Нужно рубить лестницу! – кричал Говард.

Отбросив в сторону теперь уже бесполезный дробовик, Макмадок схватил топор и спешно стал рубить трухлявое дерево ступенек. Секунду спустя к нему присоединился Рольф. Справиться с этим прогнившим сооружением столетней давности не составило труда. Оно зашаталось, затряслось и, в конце концов, с грохотом рухнуло вниз.

Это произошло секунда в секунду. Первые натеки черной корневой массы уже достигли верхней ступеньки, а одна из тонких нитей обвилась вокруг ноги Рольфа и грозила утащить его вниз вслед за рухнувшей лестницей. Рольф, отчаянно крича, изо всех сил старался удержаться и не свалиться в темную пучину, но даже его богатырской силы не хватало, чтобы освободиться от цепкого захвата щупальца едва ли в палец толщиной. Он все же упал, попытался ухватиться за уцелевшие доски и закричал в ужасе, чувствуя, что неведомая сила все ближе и ближе подтягивает его к дверям.

К нему подоспел Макмадок и несколькими ударами топора сумел перерубить щупальце. Отрубленный конец с громким хлопком отскочил назад, но та часть, которая обхватила ногу Рольфа, казалось, обрела собственную жизнь и, словно маленький удав, все туже и туже обхватывала его голень. Рольф стонал, попытался подняться на ноги и с воплем боли упал. Руки его напрасно пытались разодрать эту тонкую лиану, грозившую раздавить его ногу.

– Сорвите ее! – кричал он. – Да сорвите же ее! Нога! Моя нога!

Макмадок пришел ему на помощь, но даже вместе они так и не смогли разорвать стебель. Рольф стонал громче. Лицо его налилось кровью.

– Перережьте ее чем–нибудь! – кричал он. – Ради Бога, Говард, перережь ее! Она убьет меня!

Говард, грубо оттолкнув Макмадока, бросился к Рольфу. В его руке блеснуло что–то, это был обоюдоострый нож. Я почувствовал, как у меня кольнуло сердце, когда я увидел, что кончик его приблизился к зеленому стеблю, глубоко впившемуся в кожу Рольфа. «Он же поранит его», – мелькнуло у меня в голове.

Но этого не произошло – острие кинжала лишь слегка оцарапало кожицу корня.

Секунду или две ничего не происходило. Потом корень стал судорожно сокращаться, дергаться, как червяк, его смертельный захват ослаб и вот, дернувшись в последний раз, он разжал объятия и упал на пол. И тут же стал распадаться, превращаться в серую пыль…

Застонав, Рольф откинулся назад и прижал руки к ноге.

Я недоверчиво посмотрел на нож в руке Говарда. Только теперь я заметил, что на лезвии его поблескивали капельки серой, слизистой массы…

– Шоггот, – пробормотал я. – Говард, вот наше спасение. Кто к нему прикоснется, тот гибнет!

Говард кивнул. Он был бледен, как стена. Ответить мне он не успел – тут же раздался еще один вопль ужаса. Подняв голову, я увидел, как миссис Уинден, вздрогнув, отшатнулась, словно от удара. Позади нее, там, где прежде были ступеньки лестницы, зловеще шевелился целый лес трясущихся, бурых змей–щупалец…

– Оно поднимается вверх по стенам! – взревел Макмадок. – Боже мой – оно забирается вверх!

Шепча проклятья, Говард вскочил на ноги и потянул меня за собой. Под дверью возник огромный ком колышущейся, ползущей черной массы. Тонкие пульсирующие щупальца устремлялись на чердак, они впивались в гнилые доски иола, образуя для тех, что следовали за ними, как бы опору. Говард повернул меня к столу.

– Помоги! – приказал он.

Я медлил. Я прекрасно понимал, что это наш последний шанс, но перспектива прикоснуться к уже начинавшей разлагаться массе показалась мне невыносимой.

– Роберт! – кричал Говард. – Мы должны рискнуть! Один я не справлюсь! Прошу тебя

Закрыв глаза, не обращая внимания на горечь во рту от поднявшейся тошноты, я погрузил руки в кошмарную массу.

Это было самое мерзостное из всего, к чему мне до сих пор приходилось прикасаться. Руки мои тонули в этой слизи, этой отвратительной сиропообразной густоте, потом я нащупал в ней какую–то зернистую структуру и ухватил ее пальцами.

Дрожащие отроски уже начинали обвиваться вокруг лодыжек, когда мы тащили Шоггота к лестнице. Он распадался в наших руках, от него отваливались огромные комья протоплазмы и шлепались на пол. Там, где комья протоплазмы попадали на наступавшую на нас корневую массу, та начинала немедленно распадаться, невероятно быстро и совершенно беззвучно. Впереди нас шла волна распада, и когда мы добрались до дверей, за нами протянулась полоса из буроватой слизи и ныли.

Еще раз преодолев приступ отвращения, я отодрал от огромного кома протоплазмы кусок побольше и швырнул его вперед, туда, где корни метровым живым ковром покрывали все помещение нижнего этажа.

Результат был поразительным – черная масса задергалась, вверх устремились фонтанчики пыли и слизи, словно массу эту сотрясли беззвучные взрывы, а в плотно сбитом, словно войлок, корневом ковре повсюду зияли словно проеденные кислотой огромные дыры с рваными краями.

Как эта плотная субстанция в течение буквально нескольких секунд исчезла, превратилась в комки слизи и пыли, я уже не видел. Я опустился рядом с Говардом на колени, и меня стало судорожно, злобно рвать, словно я хотел извергнуть из себя все накопившееся во мне отвращение.

Смерть пришла совершенно беззвучно, так же беззвучно, как это создание прорастало через влажную лесную землю. Оно чувствовало близкую беду и попыталось реагировать, но тело его было слишком уж разветвлено, сеть слишком обширна, а ловушка слишком совершенна, чтобы выбраться из нее за столь короткое время. Пульсирующий, вспухший ком в глубокой пещере под лесом рос по мере уменьшения древесной массы, порабощенной им, – смертельно трудно было сдержать напор протоплазмы, устремившейся вспять по миллионам и миллионам разветвленных каналов и капилляров.

Все происходило очень быстро. Тело НЕЧТО стало сереть, тускнеть, и вот оно вздрогнуло в последний раз – и распалось.

Вдалеке, глубоко в море, задвигалась гигантская тень. ОН ожидал, наблюдал и зарегистрировал гибель своего слуги с бесстрастностью машины. Время ничего для НЕГО не значило, и у НЕГО оставались еще миллионы слуг, способных заменить одного погибшего.

Бесшумно ОН отнял свое титаническое тело от дна морского и стал уходить, удаляться от берегов, устремляясь в безмолвные океанские глубины, туда, где царит вечная ночь, глубины, которые до сих пор еще не открылись взору ни одного из людей. ОН еще вернется. Возможно, завтра, а возможно, лишь спустя сотни лет. Время его было ограниченным. Но он обязательно вернется.

Когда–нибудь.

Был уже почти полдень, когда мы выбрались из этого дома и смогли отправиться в путь. Спуститься вниз с чердака оказалось нелегким делом, и сил у нас не было, чтобы тут же отправиться в дорогу. И даже теперь, когда я сумел почти два часа отдохнуть после того, как миссис Уинден перевязала мои раны, я все равно чувствовал разбитость во всем теле, и путь, который лежал перед нами, казался мне бесконечно далеким.

Местность представляла собой жуткое, тягостное зрелище. Перед нами раскинулась голая, безжизненная поляна, вернее, пустое пространство, покрытое толстым, по щиколотку, слоем беловатой пыли. Выступавшая из земли влага, накопившаяся в почве за время дождей, постепенно превращала его в липкое, коричневое месиво. Лес выглядел так, будто над ним пронесся опустошительный пожар. Деревья стояли голыми, насколько хватало глаз. В воздухе повисла мертвая тишина. Тишина смерти.

– Как вы считаете – он действительно… мертв? – тихо спросил Макмадок.

И хотя вопрос этот относился к Говарду, я все же обернулся к Макмадоку и, улыбнувшись, кивнул ему:

– Он повержен, – сказал я. – Если бы это было не так, то мы бы уже погибли, Макмадок. Все.

– Лон, – поправил он меня.

– Лон. – Я снова улыбнулся. – Вы… отправитесь в Дэрнесс?

Какое–то время он молчал. Его взгляд застыл на двух мужчинах – все, что осталось от группы Бреннана.

– Да, – ответил он. – Если Дэрнесс еще существует.

– А почему бы вам… почему бы тебе не отправиться с нами? – спросил я. – Мне бы очень пригодился такой друг, как ты.

Лон смущенно рассмеялся. Я видел, что он обдумывает мое предложение, но он решительно мотнул головой, устремил взгляд в пол и стал нервно поигрывать дробовиком в руках.

– С вами? – переспросил он. – Да нет, Роберт, мне кажется, это не та идея. Я должен быть здесь, а не с вами. Все, что мне требуется, – это добрая кружка пива в уютной пивной, чтобы позабыть обо всем. – Вдруг он усмехнулся. – Знаешь, жизнь у вас ведь такая беспокойная! Но мы, может быть, все же когда–нибудь увидимся, а?

– Может быть, – ответил я. Но каждый из нас прекрасно понимал, что если это и произойдет, то не в обозримом будущем. Но несмотря ни на что, я был твердо уверен, что мы бы с ним подружились, это точно.

Я хотел что–то еще сказать, но тут Лон внезапно повернулся к своим друзьям и, кивнув им, быстро пошел по направлению к опушке леса в противоположном Бэтхиллу направлении.

Я долго смотрел ему вслед, пока он не скрылся среди голых стволов деревьев, и во мне ширилось неясное чувство потери.

И вдруг меня осенило, что я ошибаюсь. Никакими друзьями мы стать, конечно, не сумели бы. Даже если бы оба очень захотели этого. Нет, свое наследие я обречен нести в одиночку. На то я и колдун.

А дружить с колдуном – охотников не очень–то много найдется. И мне вдруг остро захотелось разрыдаться.

Но, разумеется, я не сделал этого.

НА ЭТОМ ЗАВЕРШАЕТСЯ КНИГА ТРЕТЬЯ.

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ
Дни безумия

Зрелище таило в себе какую–то особую, болезненную притягательность, не позволявшую отвести от него взор. Мое изображение в зеркале стало меняться, расплываться. Кожа на лице стала бурой, морщинистой, она трепетала, как увядший лист на осеннем ветру. Поначалу я вообще не мог понять, что же я вижу. Рот мой был разинут в безмолвном вопле, а в левой руке застыл помазок для бритья. Я видел свои почерневшие, сгнившие зубы. Медленно, очень медленно эта старческая кожа стала отделяться, и вскоре мне уже казалось, что я вижу белые кости черепа. Сначала мое отражение превратилось в ужасную рожу, потом в череп мертвеца, глаза провалились в глазницы, и мне чудилось, что я вижу в них сатанинский блеск. Одновременно мне слышалось странное пение, высокий, резкий звук, который, казалось, шел отовсюду, постепенно превращаясь в скрежет, внезапно оборвавшийся громким, как винтовочный выстрел, хлопком.

Зеркало треснуло и рассыпалось. Меня обдало градом серебристых осколков, десятки их, словно крохотные, остренькие зубки злобных хищников, впились мне в лицо, но я этого не замечал. До сих пор меня не выпускал из своих цепких лап немилосердно сжавший мне горло ужас. Оглушительное эхо взрыва чуть не лишило меня разума.

Сознание мое было словно парализовано, но откуда–то изнутри во мне стало подниматься неведомое чувство, интенсивное и дикое. В тот момент я был просто струной, до предела, до угрожающего звона натянутой струной, и все же понимал, что это лишь иллюзия, должно быть иллюзией, видением…

И эта боль, и мое страшное, невообразимое преображение – все было лишь продуктом внушения, гиперреальной, искусно навеянной мне иллюзией.

Пальцы мои как бы помимо воли принялись ощупывать раму зеркала, и тут, как гром среди ясного неба, перед моими глазами возник образ молодой женщины, вернее, девушки. Я уставился на нее, так и не осознавая, что передо мной, просто глядел, не в состоянии заметить сходства ее прически с черепом, не видя черноты и колыхания, которые всего несколько секунд назад буквально парализовали меня… И тут…

– Присцилла, – хрипло выдавил я.

Карие, выразительные глаза взирали на меня все с той же холодной отстраненностью, способной и сейчас повергнуть меня в неменьший ужас, чем тогда, когда я видел ее впервые. Это была не Присцилла, не моя милая, маленькая Присцилла, а Лисса, колдунья, до сих пор дремавшая в ней и однажды уже покушавшаяся на мою жизнь.

Но как это могло быть? Говард клятвенно заверял меня, что она больше не сможет причинить мне вреда, что его друзья не допустят этого, позаботятся, чтобы она оставалась в изоляции. И еще он поклялся мне, что ей никто не причинит вреда.

Но то, что я видел сейчас перед собой, в пух и прах разбивало все его клятвенные заверения.

– Присцилла!

На этот раз я уже почти кричал. Руки мои, вцепившиеся в раму так, что она, казалось, вот–вот треснет, готовы были вцепиться ей в волосы, но какая–то неведомая сила удерживала их от этого.

– Роберт.

Мое имя не было произнесено голосом. Это была незримая сила, воспротивиться которой невозможно, и сейчас меня словно стеганули кнутом, назвав по имени, сломали мою волю, едва не сбили с ног.

– Роберт! – Я зажал уши ладонями и, хрипя, вступил в единоборство с безумием, простиравшим ко мне свои железные лапы.

– Роберт! Слушай меня!

Зашатавшись, я стал беспорядочно размахивать руками и чуть было не упал. Комната закружилась у меня перед глазами, все кругом расплывалось, теряло очертания, я мог ясно видеть лишь зеркало и узкое девичье лицо в нем. Но и оно начинало меняться.

Милое личико Присциллы исказила жуткая гримаса страха, и в какой–то момент мне даже показалось, что оно готово тоже преобразиться в череп мертвеца.

Однако в мгновение ока все изменилось. Лицо Присциллы снова обрело устойчивость, и уголки ее губ сложились даже в какое–то подобие улыбки. Холодной, ледяной улыбки, которая была еще страшнее зловещего оскала черепа.

– Роберт – Я уже готов был сдаться и рухнуть под натиском устремленной на меня мощи. – Помоги мне. Он уже пришел за мной. Помоги мне. Спаси меня.

Я хотел было что–то сказать в ответ, но пересохшее горло сдавили спазмы, оно превратилось в комок острой боли. С трудом сделав глоток, я откашлялся и все же смог, невзирая на боль, произнести несколько слов:

– Где… где ты? – еле выговорил я.

Уголки рта Присциллы дрогнули. Девичье лицо, заключенное в рамку, печально взирало на меня, и я знал, ни на секунду не сомневался, что любил ее сейчас, любил безумно, страстно, хотя до сих пор был почти уверен, что позабыл ее.

Мне было все равно, кем она была и что делала. Я ничего не испытывал, кроме сильного чувства, связавшего нас навек, пламени, полыхавшего во мне до сих пор и разгоревшегося сейчас еще жарче, еще ярче.

– Андара… – с трудом выдавила Присцилла, и теперь я знал, что это была она и обратилась к силе только для того, чтобы услышать меня и ни для чего больше.

– Андара… заманил меня в ловушку. И преследует меня.

И тут она закричала. Неожиданно для себя закричал и я. Волна ледяного холода накатилась на меня, заставив отшатнуться. Потом мне вдруг показалось, прямо передо мной вспыхнуло пламя, и через мгновение незримая молния расколола мир надвое.

А потом была лишь чернота.

Шин долгим взглядом обвел публику в пабе, прежде чем зайти внутрь и занять место за стойкой.

Здесь было на удивление мало народу: пара каких–то пожилых мужчин, игравших в карты, да еще двое, помоложе, угрюмо уставившихся в свои стаканы с пивом.

За стойкой возвышался дородный кабатчик, круглолицый и рыжеволосый, чуть прищуренными глазами наблюдавший за ходом игры. Пылавшие в камине поленья согревали, создавая в этом мрачноватом кабаке некоторую иллюзию уюта.

Кивнув хозяину, Шин заказал пинту местного горького. Вообще–то он пиво не особенно жаловал, но иногда стоит сделать уступку местным нравам, в особенности, если ставишь своей целью не выделяться из толпы. А именно умение не выделяться как раз и было частью профессии Шина.

Горькое пиво отдавало бог знает чем, к тому же было жидким, как дождевая водичка, однако Шин, сделав два–три больших глотка, осушил кружку и поставил ее на стойку. Кабатчик без лишних слов наполнил ее снова.

– Проездом у нас, сэр?

– Всего на одну ночь, – ответил Шин лениворавнодушным тоном, не глядя на своего собеседника. – Мне тут присоветовали один домик, что на той стороне леса, мол, там можно и комнатенку снять. Хозяин паба насторожился.

– Боюсь, что вряд ли, – покачал головой он. – Вы ведь явно говорите о заведении доктора Балтимора. Это что–то новое, что он вздумал сдавать комнаты приезжим.

– Заведение? – Шин отхлебнул пива и посмотрел на хозяина со смесью из мастерски разыгранного безразличия и начинающей пробуждаться заинтересованности. – Я об этом ничего не знаю. Мне только сказали, что там я смог бы найти приют на пару дней.

Хозяин молча, очень внимательно посмотрел на Шина и облокотился о стойку.

– Вы уверены, что имеете в виду дом, что стоит за лесом? Тот, что принадлежит мистеру Балтимору?

– Балтимор, Балтимор. – Наморщив лоб, Шин некоторое время в раздумье глядел прямо перед собой. – Гм… Нет, не думаю, чтобы мне раньше приходилось слышать эту фамилию. Ну, знаете, как это обычно бывает? Кто–то из знакомых уже однажды побывал в тех местах, куда вам предстоит ехать, и просто советует остановиться там, где когда–то останавливался сам.

– Кто–то из знакомых, – задумчиво повторил хозяин.

И хотя он изо всех сил старался не дать повода для подозрений, Шин мгновенно почувствовал растущее недоверие хозяина.

– Вам, как я вижу, вдоволь пришлось поездить, сэр?

– Ну, во всяком случае, в той дыре, в которой я вырос, ничто меня не держало. – Грубовато рассмеявшись, Шин попытался произнести это с ноткой огорчения. – Пару лет мне даже пришлось и по морям поплавать. Я почти до самого мыса Горн добрался, а потом случилась эта ужасная беда.

Глаза хозяина сузились.

– О какой беде вы говорите?

Шин понимал, что должен быть предельно осторожен, но он уже дошел до той точки, где всякая осторожность кончалась. Не только своей богатырской фигурой выделялся он здесь, так что можно было не сомневаться, что здешний народец постепенно начинал задаваться вопросами – кто ты и откуда.

Он чувствовал на себе недобрые взгляды тех двух типов за его спиной, что резались в карты. Короче говоря, пора было упорядочить все домыслы, придать им выгодное для него направление.

Изобразив на лице ничего не значащую улыбку, Шин снова пригубил пива.

– Такие истории обычно любят рассказывать, – ответил он. – Да все газеты тогда кричали о гибели «Бермуды».

Хозяин понимающе кивнул, наполнил стакан пивом и залпом осушил его.

– Я таких историй уже столько наслушался. – сообщил он. – Как вы думаете, что здесь, по–вашему, разыгрывается? Трагедии, скажу я вам, трагедии – сам Шекспир бы позавидовал. – И вдруг хитровато усмехнулся. – Но, дай Бог, чтобы половина из них была правдой.

– Да что вы? – притворно удивился Шин, намеренно не обратив внимания на последнюю фразу хозяина. – И не подумаешь – наоборот, все здесь кажется таким мирным и спокойным.

– Вы находите? Иногда, знаете, очень сильно можно обмануться. – Чуть нагнувшись к Шину над стойкой, он заговорщически подмигнул. – Я на вашем месте был бы осмотрительнее при выборе места для ночлега. Вам что, действительно никогда не приходилось слышать о заведении мистера Балтимора?

Шин покачал головой, изо всех сил стараясь придать своему лицу безразличное выражение. Это ему не совсем удалось, но хозяин уже увлекся настолько, что этого не заметил.

– Всякое говорят, – продолжал он. – И не всегда то, о чем рискнули бы написать в газетах. Но что там не все в порядке – это я могу утверждать с точностью.

– На самом деле? – Теперь уже Шину не было нужды скрывать свое удивление. Он никак не ожидал, что так быстро продвинется в своих расспросах. До сих пор он неизменно натыкался на стену молчания, о чем бы ни спрашивал. – Тогда странно, что мне порекомендовали именно этот дом, – продолжал он. – Это еще раз подтверждает, что к советам людей, в особенности малознакомых, следует относиться с большой осторожностью.

– Здесь вы правы, сэр, – согласился хозяин. Несколько мгновений он разглядывал Шина, и в глазах его промелькнуло недоверие и любопытство. Любопытство все же одержало верх.

– А если я вам предложу кое–что, – добавил он, весело и хитро улыбнувшись. – Знаете что – оставайтесь здесь. У меня. У нас в мансарде найдется свободная комната. И совсем недорого.

Шин, помедлив, кивнул.

– Это… очень мило с вашей стороны. Вот только… еще одна маленькая деталь. Впрочем…

Зажав в ладони стакан с пивом, он бросил взгляд на посетителей. Мужчины перестали играть и тихо о чем–то переговаривались. Нетрудно было угадать, о чем.

– Тихий вечерок, – на время сменил тему Шин.

– Вы правы, сэр. Здесь вообще в рабочие дни народу немного. Большинству не по карману ходить в паб на неделе. Здесь, в этих местах, денег у людей не густо.

Хозяин еще ближе наклонился к Шину. Поленья в камине потрескивали, и пламя отбрасывало блики на стену.

– Так вы мне вроде хотели что–то сказать, сэр?

Шин, слегка вздрогнув, выдерживал некоторое время взгляд своего собеседника, потом смущенно засмеялся.

– И… не знаю прямо. После всего, что вы мне тут рассказали, мне, поверьте, как–то уже и не хочется знакомиться с этим мистером Балтимором, но, боюсь, ничего другого не остается. Дело в том, что я кое с кем договорился там о встрече.

– Ну, если так, то… – Хозяин, пожав плечами, водворился на прежнее место.

Шину уже показалось, что он допустил ошибку, но хозяин только наполнил свой стакан и снова наклонился к нему. И хотя лицо его оставалось по–прежнему непроницаемым, в глазах зажегся какой–то подозрительный огонек.

– Вы мне, наверное, не поверили, а? – чуть вызывающе спросил он. – Вы сейчас думаете, что я просто желаю навязать вам комнату?

– Я этого не говорю, – ответил Шин, чуть поспешнее, чем следовало. – Вот только…

Хозяин великодушно махнул рукой.

– Забудьте об этом. Вы сами должны понимать, что делаете, молодой человек.

– Но этот дом… – Шин старался придать своему голосу оттенок нервозности. – Что там происходит? – Он улыбнулся, и нервная улыбка у него получилась. – Ведь, если уж мне туда понадобилось, то… Вы понимаете?

– Да, – буркнул хозяин.

Он бросил взгляд на сидевших, чтобы еще раз убедиться, что их никто не подслушивал. Вероятно, его разговорчивость не раз служила ему плохую службу, но было видно, что он не хотел терять лицо перед этим незнакомцем.

– Там странный народ ошивается. И не в качестве пансионеров, а… я не знаю, могу ли я… – Выпрямившись во весь рост, он искоса бросил на Шина быстрый недоверчивый взгляд. – Даже не знаю, к чему я вам все это рассказываю, – добавил он, словно стремясь в чем–то перед собой оправдаться.

– Что за народ? – невозмутимо спросил Шин.

Хозяин равнодушно смотрел на него.

– Люди как люди, сэр. Из Лондона. Я и видел–то их всего лишь раз и то мельком.

Он уставился на пустой стакан Шина.

Шин кивком попросил его наполнить. Наливая из крана пиво, хозяин продолжал:

– Они ни разу даже в церковь не сходили. Вот что я могу сказать – сброд это, сброд безбожников, которых давно пора уже гнать отсюда к чертям собачьим.

– Так почему же вы их не прогоните? – улыбнулся Шин.

Хозяин сощурил глазки и провел сальной тряпкой по стойке.

– Потому что у мистера Балтимора влиятельные покровители, – произнес он, помедлив.

В его голосе было разочарование и усталость. Ему, видимо, не впервые приходилось обсуждать эту тему. И это обсуждение явно не прибавляло ему хорошего настроения.

– Что за друзья?

Хозяин, не говоря ни слова, повернулся и принялся ворошить огонь в камине. Подбросив туда пару небольших поленьев, он поднял целый сноп искр.

– Так нужна вам комната или нет? – осведомился он через плечо.

Шин пожал плечами. Он чувствовал, что из этого человека ему больше ничего вытянуть не удастся. Сегодня вечером, во всяком случае. Если он будет продолжать допытываться у него, это лишь возбудит его подозрения.

– Хорошо, – ответил он. – Я беру комнату. В конце концов, в этот странный дом я могу отправиться и завтра утром. Вы сможете мне рассказать, как добраться туда?

Хозяин нехотя кивнул, подал пиво и объяснил, как попасть к дому мистера Балтимора.

– Нет, сэр.

На физиономии бродячего торговца появилась гримаса, которая должна была означать улыбку, но походила, скорее, на злорадную усмешку. Холод при дыхании образовывал у его рта маленькие, беленькие облачка, и при этом освещении картина приобретала странные, почти нереальные черты.

В эти последние дни снова похолодало, и я против своей воли вынужден был признать, что и в больших городах вовсю властвовала зима. События, имевшие место в лесу неподалеку от Дэрнесса, взбудоражили меня, лишив привычного чувства времени, заставив позабыть, что весна уже не за горами.

Однако наступило время, когда солнце отогнало куда–то прочь мрачные, серые дни, и люди вздохнули свободнее. Мне самому требовался покой и тепло, причем, не только в буквальном смысле. Но я почему–то был почти уверен, что в ближайшее время блаженствовать мне вряд ли придется.

– Так, может, тогда просто объясните мне, как добраться до графства? – допытывался я.

Мой собеседник покачал головой с размеренной основательностью человека, знающего, что задумал.

– Не вижу для этого повода, – отрезал он.

На груди у торговца висел небольшой самодельный короб, в котором лежали товары. Торговец развернулся, чтобы уйти, и безделушки тихонько звякнули. Но я крепко ухватил его за рукав обтрепанного пальто.

– Не спеши, дружок, – проговорил я и, прежде, чем он принялся вырываться, быстро сунул ему под нос фунтовую бумажку.

В его глазах замелькало недоверие и жадность. Я видел, чего ему стоит не схватить эту бумажку, однако что–то его от этого удерживало.