Текст книги "Бремя Могущества"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

– Время пришло, – тихо объявил он. – Соверши жертвоприношение, Лисса.

Мы торопились. Тропа была свободна от тумана, однако белая пелена по–прежнему не позволяла взглянуть на небо. Я утратил всякое представление о времени, мне казалось, что мы уже несколько часов следуем по этой тропинке, будто проторенной специально для нас в густом тумане.

Я не в силах был отделаться от предчувствия, что мы оба прямиком направляемся в силки, расставленные специально на нас. Слишком уж как–то гладко все шло, неестественно гладко. Но даже если теперь мы устремлялись навстречу своей беде, я все равно не мог повернуть обратно. Влекомый неведомой силой, я был почти уверен, что так или иначе серьезного столкновения нам не миновать.

Наконец деревья расступились, тропинка стала шире, перейдя в лесную дорогу. Разлитый в воздухе туман куда–то отступил, и мы увидели широкую, посыпанную гравием дорожку.

– Это здесь? – негромко спросил Шин.

Я кивнул. Я знал, что мы у цели, хоть ни разу в жизни здесь и не был. Я почти физически ощущал, что Присцилла где–то здесь, в доме, к которому и вела эта усыпанная гравием дорожка.

И она находилась в опасности. Каждым нервом я чувствовал эту нависшую над ней опасность. Во мне зашевелился страх, боязнь опоздать. Я остановился и, тяжело дыша, изо всех сил пытался побороть паралич страха, сковавший мое тело.

– Вам нехорошо? – спросил Шин.

– Нет, нет, – с трудом выдавил я. – Все уже нормально.

Я снова смог двигаться дальше, кое–как переставляя занемевшие конечности.

Уже через несколько десятков футов дорожка вышла к широкой площадке перед домом. Под нашими ногами скрипел гравий, а туман, еще совсем недавно грозивший удушить нас, быстро рассеиваясь, отступал прочь.

Я облегченно вздохнул. Я только сейчас понял, как же тяжело было дышать в этом проклятом тумане.

Площадка заканчивалась тяжелыми железными воротами в стене. Остановившись, я посмотрел на Шина.

– А что теперь? – спросил я. – Как пробраться туда? Нам ведь в такое время уже не отопрут.

Где–то вдалеке закричала сова – первый звук, не заглохший в тумане. Я посмотрел на небо. На безоблачном небосводе безучастно поблескивали звезды. Теперь, когда туман исчез, ничто уже не мешало смотреть на них.

– Где же туман? – недоумевал Шин. – Не мог же он просто так взять да исчезнуть.

– В данный момент это вопрос, скорее, академического характера, – ответил я.

Я вгляделся в край леса и с трудом поборол дрожь. На секунду мне показалось, что там промелькнула и снова скрылась за деревьями тень женщины–крысы.

– Надо как–то пробираться туда, – настаивал я.

Шин попытался тряхнуть решетку.

– Да, солидная работа, ничего не скажешь, – уважительно произнес он.

Достав что–то из кармана куртки, он стал возиться с замком. В этот момент мне даже не пришло в голову поинтересоваться у него, как это он без колебаний решился на взлом. Мне было не до того – я как можно скорее желал добраться до Присциллы.

И как можно скорее избавиться от теней, затаившихся там, на опушке леса.

– Тебе на самом деле следовало бы приглядывать за ним, – тихо произнес Говард.

Кроме беспокойства в его голосе появилось тупое безразличие, напугавшее его самого. Он понимал, что скоро не выдержит всех этих свалившихся на его голову за последние месяцы тяжких испытаний. Однако, по–видимому, ему больше ничего не оставалось, как только корить себя за то, что не сумел вовремя уследить за юношей.

Роберт Крейвен до сих еще был очень далек от того, чтобы взвалить на свои плечи тяжкое бремя наследия своего отца. Возможно, он просто был еще слишком молод. Пока Роберт вел себя, как влюбленный гимназист, он ставил под угрозу не только себя, но и все их долгие усилия. И при этом еще умудрялся думать, что ни он, Говард, ни Рольф и понятия не имели, кого он здесь собирался искать.

К тому же, ему понадобилось развернуть свои поиски именно здесь. Не будь ситуация такой напряженной, Говарда даже позабавили бы усилия Роберта. Ведь мальчик был кем угодно, только не глупцом, однако зачастую и умнейшие из умных способны вести себя хуже неразумных детей, особенно, когда влюблены.

В конце концов, это он, Говард, распорядился отправить Присциллу к Балтимору. И никак не могло быть случайностью, что Роберт так стремился сюда.

– Жаль, конечно, – сокрушался Рольф. – А я‑то думал, что он в сортире засел.

– Что? – Говард некоторое время с недоумением взирал на своего слугу, пока не вспомнил, в чем упрекал его буквально недавно.

Шум вокруг явно не мог действовать успокаивающе. Большинство присутствующих уже отправились восвояси, но за одним из ближних к ним столиков все еще сидела троица пьяниц, мертвой хваткой вцепившихся в свои стаканы и заплетавшимися языками требовавших налить им еще.

– Ладно, Рольф, чего уж теперь. Мне тоже следовало держать ухо востро. Сейчас парень в таком состоянии, что от него можно ожидать чего угодно. – Тяжело вздохнув, он помолчал и, глядя на Рольфа, продолжал, адресуясь скорее к себе самому:

– Вот я спрашиваю себя, может быть, мы совершили ошибку? Может, нам следовало спокойно отправиться к Балтимору и дожидаться его там? Ведь нам же было ясно, что он хотел добраться до Присциллы.

Рольф, кивнув, скрестил руки на груди. Глаза его слипались, и вообще он производил впечатление слабоумного. Любой из здешних, без сомнения, принял бы его за одного из тех безобидных и безмозглых увальней, которых можно увидеть в любом деревенском пабе, однако эта его граничащая с ненормальностью наигранная простота была просто ширмой, не более того.

– Может, за ним отправимся, а? – спросил он.

– У нас нет иного выхода, – ответил Говард, наморщив лоб. – Но меня не вдохновляет идея плутать в темноте. А в этом тумане – и подавно.

– Да, туман и впрямь жуткий, – раздался позади них чей–то голос.

Говард медленно, словно был в таком состоянии, когда трудно даже подумать о лишнем движении, обернулся и встретился глазами с человеком, стоявшим у него за спиной у стены. Видимо, тот слышал, о чем они говорили.

Вопрос был только в том, что именно успел он услышать. Взгляд этого человека был внимательным и не имел ничего общего с мутными взорами троих его приятелей, сидевших гут же рядом, за столиком.

Говард узнал его. Это был человек, который стоял у заднего входа, когда они с Рольфом «штурмовали» паб. Он еще тогда обратил на него внимание. Человек этот не участвовал во всеобщем бедламе и, по–видимому, один из всех сохранил ясную голову, чем немало способствовал прояснению этой дурацкой ситуации.

– Подсаживайтесь к нам, пожалуйста, сэр, – пригласил его Говард, не без труда взяв себя в руки. – Кажется, здесь только мы, да вот и вы сумели выдержать угощение.

С этими словами он указал рукой на соседний столик. Один из гостей уткнулся носом в свой стакан и громким храпом, видимо, стремился заглушить беседы двух своих приятелей.

Коротко улыбнувшись, незнакомец кивнул, взял стул и присоединился к нам. Откинувшись на спинку, он достал свою табакерку.

– Разрешите представиться, – продолжал он, поднося к ноздре желанную щепоточку. – Меня зовут Ричардсен.

– Ричардсен, – задумчиво пробормотал Говард. – А это, случаем, не скандинавская фамилия?

– Совершенно верно. Мой дедушка был родом из Швеции. Если угодно, то я – эмигрант во втором поколении.

– Ага. – Говард наморщил лоб. Появление на сцене этого Ричардсена насторожило его сильнее, чем следовало, хоть он и не хотел себе в этом признаться. Не вписывался этот человек в Лоугрин – и все тут. Так же, как и он сам, и Рольф. Однако у них была веская причина торчать здесь.

– Надеюсь, я не помешал вашей беседе, – заметил Ричардсен. – У меня такое впечатление, что вы обсуждаете что–то важное. – Чуть отвернувшись, он звучно чихнул. – С другой стороны, есть вероятность… Прощу прощения. – Он поспешно достал свой носовой платок и весьма обстоятельно высморкался. – С другой стороны, есть вероятность, что я смогу помочь вам, – сказал он после того, как также обстоятельно сложил свой платок и положил его в карман.

– Помочь нам? – недоверчиво переспросил Говард. Он сразу, с первых секунд понял, что Ричардсен не из каких–то там крестьян, но и не знал, за кого его следовало принять, чтобы не ошибиться. – А в чем вы желаете помогать нам?

– Ну, ваш беспокойный молодой приятель попытался вести себя слишком уж самостоятельно, и вы… скажем, чувствуете, что на вас лежит ответственность за него. – Откинувшись на спинку, Ричардсен дружелюбно улыбнулся. – Ну не смотрите же вы на меня так, будто отравить готовы-. Я на самом деле действую из лучших побуждений.

Некоторое время Говард молча изучал незнакомца.

– Кто вы? – спросил он после паузы.

Произнесено это было ледяным тоном, без всякого намека на дружелюбие. Кем бы ни был этот Ричардсен, но уж никак не местным крестьянином, подсевшим поболтать за пивом о том, о сем…

– Мне принадлежит единственная в Лоугрине лавка, – по–прежнему дружелюбно продолжал Ричердсен. – Если хотите, я принадлежу к сливкам общества Лоугрина. – Он пожал плечами. – И это несмотря на то, что предки мои всего каких–нибудь полстолетия назад явились сюда из Швеции. Это может вас удивить, но меня считают здесь чужаком. От души надеюсь, что моим детям уже не придется от этого страдать.

– Чужаков здесь не особенно жалуют, так? – вмешался Рольф.

Ричардсен мгновение смотрел на него, потом кивнул:

– Чужакам в Лоугрине приходится туго. Но это меня и не удивляет. Уж больно вызывающе они себя ведут.

– Это не в наш огород камешек? – сухо осведомился Говард.

Ричардсен задумчиво покачал головой и перегнулся через стол. В его глазах уже не было веселости, ее сменила озабоченность.

– Я говорю о тех, кто поселился за лесом. О мистере Балтиморе и его… ну, скажем, гостях. И вот что я вам скажу: никому не говорите, что вы с ним знакомы.

Говард понимал, что это был выстрел наугад, но все равно вздрогнул. Он просто не был готов к такому разговору. Этот человек знал больше, чем показывал. А Говард не мог пока понять, куда клонит его новый знакомый.

– Что вам известно о Балтиморе? – спросил он.

– Возможно, чуть больше, чем остальным, – не стал хитрить Ричардсен. – Он никогда не показывается в Лоугрине, но его прислуга делает иногда покупки у меня. И хотя этих людей болтливыми не назовешь, я за несколько лет все же смог кое–что выяснить.

– И что же вы сумели выяснить? – поинтересоваться Говард.

Ричардсен пожал плечами.

– Немного. Но достаточно, чтобы знать, что там не все чисто. Местным жителям известно, что мистер Балтимор держит у себя душевнобольных из зажиточных семей, но, как мне кажется, это не главное. За этим стоит что–то еще.

– А что, позвольте спросить?

На лице Ричардсена промелькнула улыбка.

– Именно это мне и хотелось у вас узнать.

– Как это понимать? – вмешался Рольф. – С чего это мы должны знать об этом?

– Меня это тоже могло бы заинтересовать, – согласился с мнением своего собеседника Говард. Он не спускал с Ричардсена пристального взгляда, но тот с честью выдержал это испытание. – Вы чтото скрываете от нас, мистер Ричардсен.

– Я мог бы упрекнуть вас в том же и поставить на всем этом точку, – мимоходом заметил Ричардсен. – Но у меня другое предложение. – Он бросил взгляд на хозяина, приближавшегося к их столику. Двое пьяных за соседним столом пытались поднять своего приятеля. – Доставьте мне удовольствие сопровождать вас, как моих гостей, и предоставьте остальное мне.

Тем временем подошел хозяин и нерешительно посмотрел на них.

– Очень сожалею, господа, – расстроенно сказал он, – но мне действительно пора закрывать. Уже за полночь и…

– Ничего, ничего, Фленелтоун, – махнув рукой, не дал ему договорить Ричардсен. – Мы и так уже собрались уходить. Я предложил мистеру Говарду и его спутнику остановиться на ночлег у меня. Надеюсь, это не в ущерб вашему заведению.

– Ах, что вы, – Фленелтоун смущенно усмехнулся. – У меня и так всего лишь три комнаты. Одна уже сдана, а в другой дрыхнет мой пьяный двоюродный братец, ну а третья маловата для нескольких человек, в особенности для таких приличных господ…

– Да, да, – снова не дослушал его Ричардсен и встал. Кивнув, он сказал: – Пойдемте, сэр. Фленелтоун прав – уже и правда поздно.

Говард и Рольф поднялись из–за столика. У Говарда было очень неспокойно на душе. Как просто Ричардсен объяснил хозяину причину преждевременного ухода Роберта. Комар носа не подточит! Какой уж тут покой? Он спросил себя, какие же еще сюрпризы приготовил им этот торговец?

Присцилла как вкопанная замерла у входа. Она попыталась привести в порядок мысли и разобраться, что же ей собрались поручить. Взгляд ее блуждал между завернутой в одеяло женщиной и Эккорном. Она поверить не могла, что Сантерс действительно совершил убийство, чтобы захватить миссис Санди.

И совсем уже не укладывалось в голове, что и она замешана во всем этом.

– Вы что, с ума сошли? – заикаясь, пролепетала она. – Что это за безумие вы задумали? Сантерс! Немедленно развяжи этой бедной женщине руки. Что она тебе сделала?

Сантерс не пошевелился. Положив ноги на стол, он продолжал сидеть, устало глядя на Присциллу. На его бледном лице было написано сдержанное изумление. По лбу, поблескивая в свете стоявшей на столе свечи, сбегали крупные капли пота.

– Вразуми ее, Эккорн, – как бы пересиливая себя, произнес он. – Малышка опять не соображает, что говорит.

Эккорн кивнул. Он отошел от стены и приблизился к ней. Его пристальный взгляд чуть ли не болью отдавался во всем теле Присциллы. Всего на секунду их взоры встретились, как бы стремясь проникнуть друг в друга, и тут Присцилла почувствовала, как ее словно завертело в бешеном водовороте, и ей показалось, что он вот–вот унесет ее куда–то.

Невольно поежившись, девушка отвернулась и с силой прижала ко лбу сжатую в кулак руку. По мозгу ее словно полоснули ножом, и острая боль на миг лишила ее сознания. Ей привиделся огненный вихрь, смерч, бешеный всплеск красок и мигание непонятных символов, какие–то тени, силуэты пронеслись перед ней, а потом…

На нее надвигалась обезумевшая толпа: вооруженные дубинами мужчины, другие с цепями и камнями в руках, пылающие факелы, искаженные ненавистью и злобой лица. Они срывали с нее одежду, держа на изготовку огромные тесаки, избивали ее, надругались над ней…

– Нет, – прохрипела Присцилла.

Этот чудовищный ураган стал еще сильнее, но она сопротивлялась ему, отбивалась от насильников, стремившихся утащить ее куда–то. Она чувствовала силу, она могла и должна была сражаться, она не имела права сдаваться, она должна была воспротивиться огненному шару…

И вдруг совершенно неожиданно все прекратилось.

Присцилла застонала от боли и облегчения.

Воздух куда–то исчез, улетучился из ее легких, оставив в груди судороги удушья. Пошатнувшись, она схватилась за притолоку, чтобы не упасть. Жадно хватая ртом воздух, она не могла отделаться от чувства, что вокруг нее продолжает бушевать пламя. Но теперь она видела его уже как бы издали, словно переживала сон наяву. Это было как видение на краю сознания.

– Мне… мне не хватает воздуха, – выдохнула она. – Можно… окно открыть?

Эккорн грубо расхохотался.

– Здесь нет окон, Лисса, – сказал он. – Хвала Аду, нет.

Лисса, колдунья, медленно кивнула, будто только теперь осознавая, где она. Мучительное чувство удушья прошло, и она чувствовала, как в ней начинают пульсировать новые силы.

– Мы что, в подвале? – осторожно поинтересовалась она.

– Можно сказать, что в подвале. В Святилище, если уж быть совсем точным. – Эккорн провел рукой по волосам и метнул взгляд на связанную миссис Санди, которая, должно быть, слышала их разговор.

– Я чувствую себя полностью освобожденным, Лисса, – признался он. – Наконец пришел день, которого все мы так долго ждали.

Лисса кивнула. В ее глазах запылал тайный огонь.

– Придет время, и мы достойно завершим задуманное нами, – холодно продолжал он. – У тебя будет достаточно времени, чтобы вкусить, что такое освобождение. Ее взгляд упал на Сантерса, молча следившего за разговором.

– Ты хорошо потрудился, Сантерс, однако это вовсе не повод предаваться отдыху. – Он указал на неподвижную, связанную по рукам и ногам миссис Санди. – Что должно быть совершено, будет совершено. За дело!

Лисса медленно отошла от двери к столу. Она все еще чувствовала слабость, но это уже была слабость чисто физическая, и значения она, не имела. Силы, бушевавшие в ней сейчас, сожгли и унесли прочь все, что тяготило ее еще несколько минут назад.

Сейчас она готова была расхохотаться при воспоминании о том, что испытывала к миссис Сантерс какое–то там сочувствие. В конце концов, одной человеческой жизнью больше или меньше – какое, в сущности, это имеет значение? Воспроизводя в памяти свои прежние ощущения, она думала о них отстраненно, словно речь шла о ком–то другом.

Сейчас необходимо было завершить то, что замышлялось еще в Иерусалимском Лоте. Андара, этот предатель, который оставил их всех в беде, позорно бежав, тот, на ком лежала вина за содеянное, за то, что все они погибли – с ним было покончено. Но оставался еще его сын. Заклятие до сих пор не свершилось.

Лисса опустилась на один из стоявших в подвале жестких, неудобных деревянных стульев и холодно наблюдала за тем, как Сантерс и Эккорн торопливо развязывали руки и ноги миссис Санди, вырвали ей изо рта кляп и повели ее к длинной деревянной скамье, стоявшей поодаль у стены. В руке Эккорна угрожающе блеснул кинжал, но она знала, что пока он не собирался воспользоваться им. Пока еще не собирался.

Я снова поразился способностям Шина. Легкость, с которой он расправился с запертыми воротами, только укрепила меня в моих подозрениях. Что–то здесь было не так. То, что он оказался в лесу, да еще настойчивость, с которой он навязался мне в сопровождающие…

Когда мы приближались к дому, я не мог отделаться от мучительного чувства, что Шин – не совсем тот, кто был мне нужен в качестве провожатого. Чтобы совершить то, что мне предстояло, я не мог позволить себе роскошь отправиться на дело с первым встречным. Я должен был выяснить, что нужно этому Шину – или кто он там на самом деле.

Туман уже окончательно рассеялся, и теперь перед нами предстал великолепный сад, даже не сад, а, скорее, прекрасно спланированный парк, за которым во тьме возвышалось внушительное здание. Что нас там ожидало, я знать не мог, однако чувствовал, что мне туда все же лучше отправиться в одиночку. Шин уже однажды огорошил меня, и я не желал, чтобы это повторилось.

А Шин тем временем легко и уверенно, точно вор, продвигался вперед. В нем чувствовалась какая–то внутренняя собранность, уверенность, заставившая меня усомниться, что он впервые в подобной переделке, когда требовалось без разрешения проникнуть на территорию чужих владений. Я мало знал об этом человеке, слишком мало, чтобы позволить себе о нем какое–то более–менее ясное суждение, но подозревал, что он нес в себе какую–то мрачную тайну.

Я жалел, что напрямик не спросил у него, кто он и каковы его цели. В конце концов, я ведь обладал способностью отличать правду от лжи. Но с каждым шагом, по мере того, как мы приближались к этому дому, я чувствовал, что теряю способность сосредоточиться. Я обязан был знать, кто такой Шин, и все же вынужден был отложить выяснения.

Я и сам не знал, чего ожидать. Дом поразил меня своей величиной и странной, зловещей аурой. Мрачные, высокие стены неприятно напомнили мне здание суда, которое я видел пару месяцев назад в Лондоне. То же самое отталкивающее впечатление.

Присцилла была здесь, этого я не мог не чувствовать, но ощущалось и кое–что еще. Преграда, стена, внезапно выросшая между нами. Прежде чем я смог углубиться в эту мысль, мы уже дошли до ступенек, ведущих к порталу.

От того, что я увидел, по спине побежали мурашки. Огромная, обитая железом дверь возвышалась перед нами, словно подъемный мост какого–нибудь средневекового замка. От нее исходила явная угроза. Казалось, что она вот–вот со скрипом и лязгом начнет опускаться и оттуда, сметая все на своем пути, проскачут рыцари в доспехах.

– Мне кажется, рано или поздно нас все равно обнаружат, – тихо произнес Шин. – Нас вполне могут принять за грабителей.

Я медленно кивнул и попытался подавить неприятное чувство, охватившее меня после этих слов. Шин до сих пор, видимо, думал, что я с мистером Балтимором в приятельских отношениях. Несомненное заблуждение, которое очень скоро должно было выясниться. Следовало каким–то образом убедить Шина заняться замком и сделать это так, чтобы он и дальше продолжал пребывать в уверенности, что мы с хозяином этого дома друзья.

– Нет смысла стучаться в дверь об эту пору, – спокойно сказал я. – Просто суматоха будет, только и всего. А она нам ни к чему.

Какое–то мгновение Шин выглядел растерянным. Я уже опасался, что он заподозрит, что дело здесь нечисто и станет давить на меня, но он, казалось, не был к этому расположен. И вновь мне пришлось совершать над собой усилие, призывать на выручку свою память, убеждая себя, что этот человек – не тот Шин, которого я встречал прежде.

– А что вы можете предложить? – поинтересовался он.

Мысли мои хаотически плясали. Я понимал, что следовало поставить все на каргу, если я хотел проникнуть туда, но при этом был риск потерять все, предприняв какую–то сумасбродную, спонтанную акцию.

Шин стоял рядом, и боковым зрением я сумел заметить, как он недоверчиво озирается, словно кто–то мог сейчас выслеживать нас, затаясь в темных глубинах парка.

Я видел, как он для успокоения сунул руку в левый карман своей куртки, где лежал пистолет. И еще я знал, что такой возможности, как эта, у меня больше не будет.

Молниеносным движением я выхватил пистолет из кармана и ткнул ствол Шину в бок.

– Без глупостей! – прошипел я. – Клянусь, я нажму на курок, Шин.

Тело Шина напряглось. Мой выпад был слишком неожиданным и слишком быстрым, чтобы он мог оказать сопротивление. Но я знал и другое – такого верзилу никак нельзя было недооценивать. Даже с пистолетом в руке в полной безопасности себя я не чувствовал. Он запросто мог сейчас скрутить меня, я и пикнуть бы не успел.

Взведя курок, я отступил от него на пару шагов.

– А теперь открывайте замок, – приказал я.

Голос мой от волнения звучал хрипло, пистолет трясся в руке, но я надеялся, что Шин. этого не замечает. К черту все – мне необходимо попасть в этот дом, чего бы это ни стоило. Ведь где–то там Присцилла! Может, спит, а может, доживает последние минуты – кто знает? Я и сейчас ни на минуту не забывал, как она призывала меня на помощь. Терять времени никак было нельзя.

– Как вы себе это представляете? – поинтересовался Шин. – Вы что же, прихлопнете меня, если я скажу нет?

– Вы же ничего этим не добьетесь. – Он тихо засмеялся. – К тому же у вас кишка тонка убить человека, юноша. Отдайте пистолет и будем считать, что эта история в прошлом.

Шагнув ко мне, он протянул руку.

– Ни шагу! – предостерег я, угрожающе подняв пистолет.

Холодный металл оружия был непривычен моей руке, но отступать я не собирался. В другой ситуации я бы, возможно, и отдал бы должное хладнокровию Шина, но только не сейчас. Сейчас я думал обо всем этом лишь как о досадной задержке, пустой трате времени. А времени действительно не было – я в буквальном смысле стоял у цели, и дорога была каждая секунда. Все эти инфернальные сцены в лесу привели меня к убеждению, что опасность, о которой мне сообщила Присцилла, совсем рядом.

Похоже, и Шин понял, что шутить я не собираюсь. Медленно, словно нехотя, он опустил руку, видимо, прикидывая, как лучше наброситься на меня.

– Не делайте глупостей, – еще раз предостерег его я. – Отмыкайте замок, а там поглядим. И не забывайте – я за вашей спиной с пистолетом в руке.

Шин явно медлил, потом неохотно кивнул:

– Ладно, ваша взяла, – негромко произнес он. – Попытаюсь.

Сантерс усадил миссис Санди на деревянную скамью и равнодушно уставился на нее. Женщина сдавленно всхлипнула и подняла руки в попытке защититься. В ее расширенных от ужаса глазах застыл панический страх.

Хотя она не принадлежала к той категории женщин, который при виде ножа тут же хлопаются в обморок, но то, что ей пришлось пережить за последние несколько часов, сломило ее окончательно. Лисса была почти уверена, что женщина разрыдается или же обрушит на нее поток обвинений и упреков, но ничего этого не произошло. Страх в буквальном смысле парализовал миссис Санди, лишил ее дара речи и способности мыслить.

– Оставь ее, – приказала Лисса.

Сантерс, пожав плечами, отошел.

– Но мне ведь нужно подготовить ее, – возразил он..

– Я сама этим займусь, – отрезала Лисса.

Миссис Санди, с безжизненно повисшими руками, молча смотрела на нее.

– При, – хриплым голосом сказала она. – Ты должна позвать кого–нибудь на помощь. Ведь эти двое лишились рассудка. Позови доктора! – Последнюю фразу она выкрикнула.

Лисса оцепенела. Хотя крайне маловероятно, что кто–то мог их сейчас услышать, но все равно рисковать было нельзя. Если их обнаружат до того, как жертвоприношение состоится, все предприятие неизбежно рухнет. Кивнув Сантерсу, она откинулась на спинку стула.

Тот немедленно подскочил к миссис Сантерс и зажал ей рукой рот.

– Ни звука больше! – прошипел он. – А не то тут же пузо тебе вспорю.

Женщина попыталась оттолкнуть его руку, но с Сантерсом ей было не справиться. Тело ее обмякло.

– Нам необходимо поторопиться, – занервничал он и метнул взгляд на Лиссу, поднявшуюся со своего места. – Если кто–нибудь сейчас найдет Хенесси…

– Кто будет его искать? – перебил Эккорн. – Кому может прийти в голову искать его в постели миссис Сантерс, или ты все же считаешь, что такой умник найдется? – Он гаденько рассмеялся.

Сантерс с серьезным видом покачал головой.

– Нет, конечно, нет, – ответил он. – Но все же…

Отстранив его, Лисса подошла к скамье, служившей жертвенным алтарем. Она понимала всю важность порученной ей задачи и не собиралась позволить кому–либо помешать ей довести дело до конца.

– Начнем, – торжественно объявила она. – Вы готовы, Слуга Тилармина?

Эккорн присоединился к ним и встал по одну сторону импровизированного алтаря, а Сантерс – по другую. Прошло некоторое время, пока они успокоились и внутренне подготовились к тому, что должно было сейчас произойти. Несмотря на торжественность, было видно, в каком страшном напряжении все трое пребывают, в каком страхе. И страх этот порождался их неуверенностью в том, что они действительно готовы для выполнения миссии, ради которой собрались. И даже Эккорн, который никогда не снимал маску высокомерного равнодушия и невозмутимости, и тот не мог скрыть нервозности.

Наконец все трое величественно воздели руки вверх в древнем ритуальном жесте и безмолвно поклонились.

– Мы готовы, – торжественно объявили они в один голос. Слова эти гулким эхом отдались в обширном помещении.

В воздухе повисла осязаемая напряженность. И вдруг они почувствовали, что не одни в этом подвале, как будто к ним присоединился кто–то еще, чье присутствие поначалу едва ощущалось, но в нем уже чувствовалась сила, сжатая в кулак, невидимый кулак, поднявшийся над ними.

Лисса, кивнув, распростерла руки над миссис Санди и вопросила:

– Готова ли ты, жертва Тилармина, которой суждено вести нас из мрака к свету?

Казалось, ее голос больше не принадлежал ей, слова как будто звучали сами по себе. Между ее руками вдруг возникло едва заметное сияние, странный, иррациональный свет, мерцающий, как электрический разряд.

Миссис Санди отодвинулась на самый край алтаря и прижалась к стене. В глазах ее бесновался страх, и все же ей еще удалось собрать последние крохи самообладания и медленно покачать головой. Хотя все здесь происходившее явно превосходило не только ее понимание, но и воображение.

– При, – умоляюще произнесла она, – прекрати же, прошу тебя, умоляю, прекрати! Я ничего не скажу доктору, только прекрати!

Она посмотрела Лиссе прямо в глаза, но то, что она там увидела, разрушило ее последние надежды.

– Вы этого не сделаете, звери, – прохрипела она. Женщину вдруг затрясло. – Я же ни в чем не виновата…

Когда Сантерс занес над ней нож, она внезапно умолкла. Свет мигавшей свечи отбрасывал странные, причудливые тени на противоположную стену. Миссис Санди, коротко вскрикнув, в ужасе прижала ладони ко рту.

В этом мигавшем свете ей что–то привиделось, что–то огромное, ужасное выползало из глубины подвала, что–то невероятно большое, рогатое…

– О Боже мой! – простонала женщина.

– Не противься, – мягко произнесла Лисса. – Ты теперь повенчана с Тилармином, и он призывает тебя к себе, чтобы оделить Свободой и Могуществом.

– Я выведу вас отсюда! – вскричала миссис Санди. – Только защитите меня от этой бестии!

Выпрямившись, Шин кивком попытался подозвать меня к себе.

– Дверь открыта. Что теперь?

Я нетерпеливо махнул пистолетом.

– Давайте, заходите внутрь. Но тихо. Я не хочу, чтобы нас сразу же сцапали.

– Сразу же сцапали? – Шин прищурился. – А что вам вообще там нужно? Вы, случаем, не что–нибудь там, что поценнее, прихватить собрались?

– Не говорите ерунды, – оборвал я его. – Думаете, я вас тогда за собой потащил бы? Если бы в мои планы входила кража со взломом, я выбрал бы время поудобнее.

– А как же вы тогда назовете этот наш с вами… э–э–э… ночной визит? – поинтересовался Шин.

Он почти незаметно приблизился ко мне, и я сообразил, что он просто отвлекает меня. Шину явно не хотелось, чтобы им помыкал какой–то зеленый юнец. Так что следовало смотреть в оба, иначе в два счета можно было оказаться обезоруженным.

– Не знаю прямо, что и делать с вами, – процедил я сквозь сжатые зубы. Жаль было терять времени на разговоры, но, с другой стороны, бросать его здесь, а дальше идти самому тоже было нельзя. Прежде чем я не узнаю, кто он такой, я должен быть с ним настороже, как с самим дьяволом.

– Но в одном могу вас заверить, – добавил я, когда он еще чуть подвинул свою правую ногу вперед, – одно лишнее движение – и все. Тогда мне будет просто наплевать, услышит кто–нибудь мой выстрел или нет. Даже если потом они на меня всем домом набросятся, вам все равно маленький кусочек свинца обеспечен. В коленку, а?

Шин замер как вкопанный. По его лицу я видел, что он воспринял мои слова отнюдь не как пустые угрозы. А вот я сам совсем не был уверен, что тут же прибегну к оружию, но это уже дело другое.

– Прежде чем пойдем дальше, мне хотелось бы кое–что узнать у вас, – тихо произнес я. – Кто вы и что вам здесь нужно?

– Мне показалось, что вы торопитесь, – увильнул от ответа Шин.

– Тороплюсь, – пробурчал я и нацелил пистолет прямо ему в голову. – Вот поэтому–то от души советую вам отвечать коротко и без всяких уловок.

– Ну что же, – Шин снова пожал плечами. – Хоть я и не рассчитываю на то, что могу сообщить вам что–то новое, поскольку имя мое вам уже было известно, но все же: мое полное имя Шин Мур и я служащий специального подразделения полиции Ее Величества.