Текст книги "Бремя Могущества"

Автор книги: Вольфганг Хольбайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

С трудом переводя дыхание, я закрыл глаза, пытаясь избавиться от пелены, покрывшей мой разум, отравлявшей мое сознание на протяжении нескольких последних дней. Что же такое затаилось глубоко внутри меня, готовое в любую секунду прорваться наружу и наброситься на все, что меня окружало, и тиранить его, распространяя насилие?

Откуда возникла эта дикая антипатия к Говарду и Рольфу и страстное желание отделаться от них во что бы то ни стало?

Я не мог найти ответа на терзавшие меня вопросы, хотя предполагал, что преодолею этот барьер в сознании. Понимание засело где–то глубоко. И до него я просто не в состоянии был сейчас добраться – пока не мог.

Однако я пытался. Собрав в кулак всю свою волю, я пытался сосредоточиться, сконцентрироваться. Виски мои налились тяжелой пульсирующей болью, и мне казалось, что череп мой вот–вот расколется, не выдержав напряжения, но я не сдавался.

Я должен и могу обрести ясность мышления. И чувствовал, что начинаю ее обретать. Что–то всплыло на поверхность моего сознания, неясная, зыбкая мысль, за которую я пытался ухватиться, идти за ней, не отставая, чтобы, наконец, обрести ясность.

Это было что–то связанное с Андарой, моим отцом, но оно имело отношение и к Присцилле, и ко мне самому, и это было…

Ничего.

Снова оборвалась ниточка, почти обретенное понимание снова ускользнуло куда–то.

Тяжело вздохнув, я тряхнул головой, в попытке отогнать страх, сковывавший меня все это время, дремавший во мне. Страшно и небезопасно позволить заманить себя в эти метафизические мыслительные игры. Я попытался еще раз избавиться от этого хаоса, грозившего взорвать мой разум изнутри.

И внезапно вновь перед моими глазами со всей ясностью возникло воспоминание о Присцилле, об опасности, нависшей над нею и мной, которую нам предстояло еще преодолеть, чтобы вновь быть вместе, и воспоминание это придало мне силы, я стряхнул с себя это оцепенение и открыл глаза.

Туман зловещими, причудливыми па надвигался на меня, стремясь ухватить тонкими, волокнистыми лапками и утащить в никуда.

Несмотря на разлитую в воздухе сырость, у меня пересохло во рту. Сделав несколько глубоких вдохов, я медленно стал продвигаться к опушке леса.

Что бы ни поджидало меня впереди, я не обрету покой до тех пор, пока не дойду до своей цели.

Бегство стало бессмысленным, теперь я это понимал.

Под ногами шуршала сырая, опавшая листва. Я не видел ее, но даже сквозь сапоги ощущал огромный, пружинящий, мягкий ковер.

В течение последних минут пелена тумана стала еще выше, но сейчас он, казалось, начинал куда–то отступать. Он уходил прочь по обе стороны от тропинки, как обратившееся в бегство живое существо.

Свет фонаря упал на узенькую тропку, возникшую как бы из ниоткуда и сливающуюся с темной громадой леса. И если над самой тропинкой летали лишь отдельные клочья тумана, то стоявшие по обеим ее сторонам деревья исчезали в плотной, непроницаемой мгле.

Я взглянул вверх. Теперь уже и неба не было видно из–за тумана. Свободной от него была лишь тропинка, по которой я шел, – узкий, извивающийся в тумане тоннель, который вел туда, где меня ждали. Это можно было воспринять как приглашение, более того – приказ, противостоять которому бессмысленно.

Я больше не медлил. Вряд ли в это мгновение я думал о Присцилле, хотя именно думы о ней и привели меня сюда. Вместо этого я целиком сосредоточил свое внимание на окружающем, пытаясь боковым зрением следить за тем, что лежало слева и справа, не отвлекаясь и от тропинки, и это, разумеется, не удавалось.

Нервы мои были напряжены до предела. Любой шум глохнул, тонул в волглом, насыщенном миллионами крохотных капелек воздухе, но даже не слыша почти ничего, я чувствовал, что меня ждала засада. Нечто незримое, злобное.

И тут я увидел это.

Огромная, темная тень, которую я издали обязательно принял бы за дерево, не окажись она посреди тропинки. Света моего фонаря не хватало, чтобы рассмотреть ее как следует. Единственное, что я мог видеть ясно – Нечто было огромным.

Достаточно большим, чтобы оказаться Шогготом.

Я замер как вкопанный. Сердце мое билось где–то в глотке, и секунду или две я перебарывал острейшее желание броситься отсюда прочь. С трудом преодолев страх, я впился взглядом в чудище и сконцентрировался на предстоящей схватке с ним.

Нападение было внезапным. Что–то вдруг кинулось на меня, какое–то темное облако сгустившихся испарений, зловонное дуновение предисторической бестии.

Я стремительно поднял руку, но слишком медленно и слишком поздно, чтобы ухватить этот вихрь, и он, словно сжатый кулак, чуть не опрокинул меня жестоким ударом. Фонарь мой, описав полукруг, вылетел из руки, описал замысловатый пируэт в тумане и с грохотом упал на землю. Раздалось шипенье карбида, ярко вспыхнув, мелькнули ослепительные языки белого пламени, и затем наступила полнейшая темнота.

Я застыл на месте. Чужеродная стихия, омывшая меня, как прибой, не была материальной, как поначалу показалось мне.

На тропинке заплясали карлики и ведьмы, возникая из тумана, они обрушили на меня поток своей ненависти и злобы. Призрачные, как дымка, и в то же время каким–то образом жестоко реальные, словно кобольды на картине, непостижимым образом пробужденные к жизни, соскочили с холста, повергая растерянного невольного зрителя в ужас и отчаяние неожиданной реальностью и живостью существования.

Маленькие, низенькие, потешные существа в мохнатеньких шапочках на рогатых головках устремились ко мне, тощие, ссохшиеся ведьмины тела оттесняли их, они были слишком реальными, чтобы я мог поверить в их призрачность. Нет, это не были образы и фигуры, созданные завихрениями тумана, они были продуктом злобной, парализующей своим ужасом действительности.

Странное существо – наполовину женщина, наполовину крыса, направила на меня свой похожий на коготь указующий перст, и морда ее искривилась в отвратительной гримасе. Крысиная морда, хитрые, коварные глазки и стройное, девичье тело, от пояса и выше переходившее в огромную крысиную тушу, – это был ужасный гибрид. Шаг за шагом я продолжал отступать, не в силах отвести взора от этого мерзкого создания.

Холодный туман окутывал влажной пеленой ноги, забирался под одежду, подавлял разум. Я испытывал почти панический страх, ужас, но какая–то часть моего сознания оставалась для него недосягаемой и разглядывала головокружительные трансформации женщины–крысы почти что с любопытством ученого.

Тело ее быстро обрастало плотной, жесткой щетиной, пальцы становились когтями. Существа, плясавшие вокруг нее, уже не походили на кобольдов, плодов выдумки.

Но я не обращал на них внимания. Я был поглощен созерцанием женщины–крысы. В ее взгляде была холодная, звериная решимость и что–то еще.

Что–то уже знакомое мне, виденное мною однажды в глазах Лиссы – колдуньи, постепенно обретавшей власть над Присциллой.

Туман, густой туман плотным, словно войлок, покрывалом опускался на меня, но не от него исходила угроза, а от этого… создания, настойчиво домогавшегося меня. Мне уже начинало казаться, что именно туман и стремился защитить мой разум, не позволяя ему низвергнуться в бездонную пропасть безумия, грозившего наброситься на меня. Впрочем, такое объяснение было просто бредом. Продуктом безумия, как и все, что привиделось мне здесь.

Всего лишь результаты внушения, жуткие фантазии и ничего больше…

Отвратительный гибрид затрясся. Он скорчился, упал на колени, испустил резкое шипенье и потом снова распрямился, медленно, постепенно, словно сковываемый болью.

Туман отхлынул вдруг от этого тела, которое теперь уже совершенно утратило сходство с человеческим.

Но лицо!

Это было лицо Лиссы–Присциллы, колдуньи, ставшей для меня почти что моим злым роком! Я закричал.

Существо с кулаками бросилось на меня. В когтях блеснуло что–то металлическое, что–то не подходившее к этому телу зверя. Меня пронзило чувство опасности.

Я бросился в сторону, и в этот момент темноту сотряс взрыв. Грохот был настолько силен, что я пошатнулся и, сделав шаг в сторону, споткнулся о торчащий из земли корень и упал. Туман накинулся на меня, накрыл непроницаемой волной и придушил мой крик. Закашлявшись, я отчаянно стал хватать ртом воздух. Туман проникал мне в глотку, сковывая ее. Это не был обычный туман – мне казалось, что я вдыхаю какой–то безвкусный, вязкий сироп. Несколько долгих и страшных секунд я думал, что задыхаюсь, но вдруг каким–то образом снова оказался на ногах. Кто–то с силой тряс меня за плечи.

– Придите же в себя, наконец, молодой человек, – требовательно и властно призвал меня чей–то голос.

Голос мужчины!

Я с трудом поднял взор.

Женщины–крысы больше не было, она исчезла, прихватив с собой и зловещий сонм персонажей кошмарного сна, ее сопровождавших. Теперь на ее месте стоял какой–то великан, мужчина выше меня на целую голову. Я ожидал увидеть что угодно – щупальца, очередную мерзкую рожу чудовища из преисподней времени, но только не…

– Шин! – прохрипел я.

Голос мой лишь отдаленно походил на человеческий. Пар от дыхания перемешивался с висевшим в воздухе туманом.

Не в силах вымолвить ни слова, я уставился на лицо человека, которого в последний раз мне приходилось видеть в Дэрнессе.

И который, как выяснилось потом, был одним из воплощений моего умершего отца Родерика Андары.

Был ослепительно чудесный день, и При в сопровождении миссис Санди разрешили выйти на прогулку в великолепный парк. Солнечные лучи ласкали ее кожу, заставляя с сожалением думать о том, как измучила ее зима. И радость от этого погожего дня не омрачалась даже вмешательством доктора Балтимора, который, похоже, сегодня решил не оставлять ее в покое.

Спускаясь сейчас по отполированным до блеска узким каменным ступеням, она чувствовала, что ногам ее возвращается прежняя уверенная поступь, а мысли, донимавшие ее в последние месяцы, отступили на задний план.

Доктор Балтимор был человеком нехорошим, он стремился внушить ей, что она больна. А болен–то был он сам, именно он нуждался в помощи, и в этом едины были все. Он держал их здесь взаперти, как пленников, и лишь тот, кто мог заглянуть глубоко–глубоко в тайник его души, смог догадаться, почему он так поступал.

При ничего ему не сделала, она никому ничего не сделала. И как же жестоко было держать ее здесь. Там, за стенами этого дома, ее ждал огромный мир, и она дала себе клятву, что в один прекрасный день он ее дождется.

Настанет день, когда эта крепость рухнет. Эккорн, Сантерс и она – все трое образовали мощную силу, с которой был вынужден считаться даже доктор Балтимор.

Она усмехнулась про себя при мысли, что бы сказал этот опытный доктор, если бы только знал, куда она сейчас направлялась. Весь дом спал, и разумеется, пациентам было запрещено выходить на какие–то там ночные сборища. Тем более, на такие.

Как же это Эккорн называл их? Ах, да, он вроде упоминал о какой–то мессе. Правильно, Черная месса, вот как он называл их. Они взывали о помощи к темным силам, чтобы воспрепятствовать усилиям доктора.

Дойдя до конца лестницы, При стала осторожно, на ощупь продвигаться под сводами потолка подвала. Зажигать свет было нельзя, иначе их в два счета застукают. Никто из персонала, видимо, не знал о существовании этого подвала со сводчатым потолком, а если и знал, то наверняка избегал заходить туда. К счастью для всех членов Черного сообщества, как называл их маленькую группу Эккорн.

Это был чертовски педантичный малый, все у него и всегда должно было носить свое имя. И какой–то он был зловещий, однако При вынуждена была признать, что не будь его, им бы ни за что не удалось продвинуться так далеко.

При совсем немного оставалось дойти до развилки, где была намечена их встреча, как вдруг у нее ужасно закружилась голова.

Буквально в одну секунду При совершенно потеряла ориентацию, и на нее волной накатила дурнота. Закашлявшись, она в поисках опоры судорожно шарила рукой по шершавой стене. Перед глазами заплясали цветные круги. Дыхание стало неровным, несколько секунд При вообще не могла дышать.

Ей показалось, что она видит перед собой какого–то человека, мужчину с зигзагообразной белой прядыо в волосах и жестокостью в глазах. Этот человек намеревался убить ее.

– Нет, – прохрипела она, инстинктивно протянув вперед руки, желая защититься от него.

Этот человек приближался – она чувствовала, что он уже в течение нескольких дней все ближе и ближе подбирается к ней, – и он не успокоится до тех пор, пока не уничтожит ее! Что–то в этом мужчине было знакомым ей, но одновременно и беспощадным, приводившим ее в ужас.

У При было такое чувство, что вокруг нее сжимается какой–то непонятный круг. Она должна была выбираться отсюда, бежать, пока не поздно, пока этот незнакомый и все же каким–то образом близкий ей человек не встретился с доктором Балтимором. И При, мобилизовав все свои силы, стремилась одолеть этот приступ головокружения.

Она знала, что вслед за головокружением наступит тяжелая, мучительная, пульсирующая головная боль, так мучившая в первые месяцы ее пребывания здесь, но сейчас даже эти боли показались ей чуть ли не желанными, нежели все эти ужасные видения, это лицо, которое способно было ввергнуть ее чуть ли не в безумие…

Так плохо ей не было уже очень давно. Жуткая боль, пульсируя, молотила изнутри по вискам. При была не в состоянии ясно мыслить, но все же, сжав зубы, шаг за шагом продвигалась вперед.

Где–то что–то зашуршало, и под ногами прошмыгнула мерзкая подвальная тварь – крыса. Несмотря на полную темноту, При показалось, что она даже увидела злобно сверкнувшие глазенки.

Из груди При вырвался стон. Ей казалось, что она вдыхает раскаленный воздух, перегретый пар, и вдруг снова перед ней возник этот мужчина, человек, отправившийся сюда для того, чтобы уничтожить ее. При вытянула вперед руки и почувствовала, как что–то быстро и больно укололо ее, и тут же приступ внезапно прошел.

Перед ней стоял Эккорн. Его узкое, изборожденное морщинами лицо отражало глубокую озабоченность. В правой руке его мерцала свеча, а позади, из приоткрытой двери в Святилище узкой полоской пробивался свет.

– Тебе нехорошо, При? – осведомился он.

При покачала головой.

– Все… уже прошло, – тихо произнесла она в ответ. – Ничего… ничего. Всего лишь приступ.

Эккорн, сочувственно кивнув, взял ее под руку. Его не ведавшие старости глаза безучастно взирали на этот мир, но на лбу собралось даже больше морщин, чем обычно.

– Ты закричала, При, – сказал он. – И так громко, будто хотела, чтобы тебя сам доктор услышал.

– Мне… мне очень жаль, – прошептала При.

Головная боль ослабла, но она по–прежнему чувствовала слабость и тошноту и позволила Эккорну вести себя эти несколько метров до Святилища.

– Ты называла какое–то имя, – вскользь заметил Эккорн, открывая дверь и провожая При на ее место.

– Какое?

Эккорн едва заметно улыбнулся.

– Если не ослышался, ты звала какого–то Роберта. Несколько раз повторила это имя.

– Роберт, – задумчиво повторила При.

Имя это очень смутно напомнило что–то или кого–то, но связать его с чем–то конкретным она не могла. При не сомневалась, что какие–то события ее жизни могли быть связаны с именем Роберт, но где это было и когда?

Она вообще очень мало знала о своей прежней жизни, той, которую вела до того, как очутилась в руках доктора.

– И все? – спросила она. – Или я еще что–нибудь сказала?

Эккорн покачал головой.

– Сказать – ничего не сказала. Ты кричала.

При отмахнулась.

– Впрочем, неважно. Нам предстоит разорвать путы, сковывающие нас здесь, и это главное. Остальное действительно не столь уж и важно. Где Сантерс?

Эккорн пожал плечами. В невзрачном сером костюме его ничего не стоило принять за какого–нибудь коммивояжера. Но это всего лишь на первый взгляд.

В глазах его горел фанатичный огонь, говоривший об огромной внутренней силе и несгибаемости этого человека. Не сразу При почувствовала к нему доверие и до сих пор не жалела о том, что решилась все–таки довериться. Впрочем, пока… Пока они еще не выполнили задачу, которую поставили перед собой.

– Сейчас придет, – равнодушным голосом сообщил Эккорн.

Он сдвинул свой стул чуть назад. Поднялась пыль, и что–то юркнуло в сторону. Может, крыса, а может, еще какая–нибудь тварь, не привыкшая к свету…

При больше не хотелось фиксировать внимание на подобных вещах. Случившееся с ней в коридоре подвала, припадок и последовавшая за ним неприятная встреча с крысой расстроили ее гораздо сильнее, чем следовало.

– Когда–нибудь, разумеется, придет, – резко произнесла она.

Эккорн полным изумления взглядом посмотрел на нее.

– Ты же должна понимать, что у него остается одно дельце. – В голосе его слышался укор. – И будь довольна, что он сам на это вызвался. Ни ты, ни я это не потянули бы…

– Что не потянули бы? – При чувствовала себя усталой и разбитой, и у нее не было желания торчать здесь всю ночь напролет. – О чем ты вообще толкуешь?

Эккорн прищурился. Полузакрытые веки придавали ему сходство со змеей.

– Ты, видимо, забыла, какой день сегодня?

При некоторое время раздумывала.

– Пятница? Нет…? Четверг, да?

Резко поднявшись, Эккорн принялся нервно расхаживать взад и вперед. Шаги его, отражаясь от каменных стен, гулким эхом звучали в полумраке. Пройдя к противоположной стене, он на некоторое время замер на месте, долгим, раздумчивым взглядом посмотрел на одиноко сидевшую за большим, круглым столом женщину и снова вернулся на место.

При больше не обращала на него внимания. Эккорн не всегда мог владеть своими чувствами, хотя, как правило, рассудительности не терял. И по сравнению с Сантерсом его можно даже было считать почти нормальным человеком. Именно почти.

Она вздохнула. Что же, ничего не оставалось, как продолжать делать общее дело в компании этих двух ненормальных. В конце концов, цель у них одна – все хотели вырваться отсюда как можно скорее.

При подозревала, что и Эккорн был движим сходными мотивами. Она знала, что он считал себя главой их крохотной группы. И постоянно делал ей упреки из–за ее переменчивого темперамента или провалов в памяти. Но даже если она и забыла, какой сегодня день, нечего было разыгрывать этот спектакль.

– При, а ты действительно этого не помнишь, или же это одна из твоих странных шуточек?

В его голосе была невысказанная угроза.

– Я действительно забыла, – твердо заявила При, смерив его колючим взглядом. – При условии, что вообще способна хоть что–то не забыть, – добавила она в том же тоне.

Эккорн воздержался от ответа. Тяжелые шаги возвестили о том, что кто–то направлялся сюда.

– Кто это? – насторожилась При.

– Сантерс, – раздраженно бросил Эккорн. – Видимо, все же сумел уладить.

Он уже хотел идти к двери, как При вдруг вскочила и схватила его за рукав.

– Это не Сантерс. Это не его походка. Он никогда не спускается по лестнице, точно бык.

– Пусти меня, – прошипел Эккорн и отстранил ее руку. – Я должен помочь ему.

– В чем?

Эккорн не ответил. Взяв свечу со стола, он торопливо направился к двери.

При ничего не оставалось, как пойти за ним, если она не хотела оставаться в темноте. Она чувствовала непонятное возбуждение, которое каким–то образом было связано с этой тяжелой поступью, но ничего конкретного ей в голову не приходило.

Мерцавший свет свечи, которую нес Эккорн, едва освещал проход. Пламя затрепетало от легкого дуновения воздуха и чуть не погасло. Эккорн прикрыл пламя ладонью, отчего видно стало хуже, но все же они могли разглядеть очертания надвигавшейся вразвалку фигуры.

Все же это был именно Сантерс.

Его мальчишеское лицо исказила гримаса страха, а на лбу поблескивали бисеринки пота. Но не это заставило При оцепенеть от ужаса.

Он что–то тащил за собой. Что–то походившее на одеяло, но тяжелее. Со связанными на спине руками, кляпом во рту и округлившимися от ужаса глазами.

Это был человек. Женщина.

– Откуда вы меня знаете? – грубо спросил верзила.

Лапищи его железными тисками сжимали мои плечи. Тряхнув, словно куклу, он отпихнул меня в сторону.

– Говорите, говорите, мистер. Если не предоставите мне вразумительного объяснения, то мне останется думать, что вы выслеживаете меня!

Я тяжело оперся о какое–то дерево и устремил на него свирепый взгляд.

– А вы какого черта здесь? – со злостью спросил я. Я указал на пистолет в его руке. – Вы что, всегда сначала стреляете, а потом уж убеждаетесь, с кем имеете дело?

Шин наморщил лоб. Ясно, что он не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне.

– Вы на мой вопрос сначала ответьте, – потребовал он уже без прежней самоуверенности в голосе.

Казалось, миновала вечность с тех пор, как я в последний раз видел Шина, а в действительности прошло всего–то каких–нибудь пара месяцев. Как можно было догадаться из его слов, он об этой встрече ничего не помнил. Но может быть, это был и вовсе не он тогда, в Дэрнессе?

Каким образом моему отцу удавалось обрести власть над телом или же над духом, – это для меня до сих пор оставалось неясным. Уже не раз представал он передо мной в образе другого человека, но когда он пришел в образе Шина, эта встреча особенно сильно врезалась мне в память. Как странно было сейчас стоять перед человеком, которого я, как мне казалось, знал очень хорошо, но который, с другой стороны, был мне совершенно незнаком…

Но сейчас было не время и не место ломать себе над этим голову. Видение женщины–крысы хоть и исчезло, но в обступившем тропинку тумане вполне мог скрываться еще какой–нибудь сюрприз для нас обоих.

– Я жду ответа, – рявкнул Шин.

Ствол его пистолета едва заметно переместился выше.

– Вы эту штуковину сначала спрячьте, – сказал я.

– Вы что, всерьез полагаете, что я сейчас на вас наброшусь?

Поджав губы, Шин все же нехотя опустил пистолет.

– Вы–то, может, и нет. А вот…

– А вот что? – быстро спросил я.

– Да, ничего, так… – Помедлив несколько секунд, он продолжал: – Эта тварь… – Он пожал плечами. – Сначала мне показалось, что это медведь. Большой такой зверь, но худоват, пожалуй, для медведя, да и шкура не медвежья. Да вы тоже должны были видеть его. Он же прямо на вас понесся.

Неописуемый ужас охватил меня. Так, значит, это все же не было просто галлюцинацией, картинкой, возникшей в моем воспаленном мозгу!

– Боже мой, – прошептал я. – Так вы тоже это видели?

Шин кивнул, и я вдруг понял, почему он выстрелил.

– Что это было? – спросил он. – В жизни такого еще не видывал.

– Я тоже, – ответил я. – Но, может, мы все же продолжим этот разговор где–нибудь в другом месте? Кто знает, что за чертовщина в этом тумане скрывается.

Шин кивнул, медленно и, казалось, с большой неохотой.

– И вы, конечно, не знаете, что это было? – недоверчиво осведомился он.

Я пожал плечами.

– Откуда мне знать? Что в этом молоке можно разобрать? Может, медведь, а может, и нет.

Шин сердито тряхнул головой.

– Вам известно больше, чем вы хотите сказать, – сказал он. – Вы даже не желаете объяснить, откуда вы меня знаете. Но, хорошо, оставим это. По крайней мере, пока. Куда вы собирались?

– На прогулку, – не стал медлить с ответом я. – Я здесь впервые и просто слегка заплутался в этих местах.

Шин сердито отмахнулся, услышав эту чушь.

– Вы меня за дурачка не держите, – довольно агрессивно заявил он. – Это же чистое сумасшествие – тащиться сюда в такое время года и… суток, вообще не представляя себе эту местность! Так что, вы, сэр, не такой уж дурак. И я тоже не такой уж дурак, чтобы поверить в ваши бредни.

В ответ я пожал плечами.

– Как пожелаете. А что вам здесь вдруг понадобилось?

Шин метнул на меня сердитый взгляд. Потом его лицо вдруг растянулось в широкой улыбке. Я понял, что и у него шансов дать вразумительное объяснение тому, почему он гуляет здесь среди ночи, так же мало, как и у меня.

– Хорошо, оставим это. Как это вы выразились? Продолжим разговор в другом месте? Здесь не место для дискуссий. К тому же мне надо еще кое–что сделать. Я ничего не буду иметь против, если вы меня доведете до опушки леса, а потом наши пути расходятся.

Я сделал глубокий вдох.

– Согласен.

Мне стало ясно, что встреча с Шином не случайна, что здесь что–то кроется, чего я еще не мог понять. Что–то, имевшее отношение к моему покойному отцу.

Но разве Андара не предупреждал меня во время нашей последней встречи, что скоро мы с ним не увидимся? И был ли этот человек, стоявший сейчас передо мной, действительно Шином или же моим отцом, который затеял свою собственную игру, решив, несмотря на свой уход из жизни, снова помочь мне?

Я двинулся было, но Шин удержал меня за рукав.

– Нет, нет, не сюда, – предупредил он. – В другую сторону.

Я принялся трясти головой.

– Нет, очень сожалею, но нет. Дом моего приятеля там, по ту сторону леса.

– По ту сторону – понятие очень растяжимое, – заметил Шин. – Все зависит от того, с какой стороны посмотреть. Кстати, как зовут этого вашего приятеля?

– Балтии…

Спохватившись, я умолк и закусил губу. Мне не надо было смотреть Шину в лицо, чтобы убедиться, что он смог провести меня, как мальчишку. Он сильнее сжал мой локоть, и губы его превратились в тонкую ниточку.

– Балтимор? – спросил он.

Я весьма неохотно кивнул.

– Какое забавное совпадение, – насторожился Шин. – Надо же, и вам именно к Балтимору потребовалось, и именно сегодня ночью…

Внезапно замолчав, он задумчиво уставился в туман.

– Если вам не трудно, вы бы уж отпустили меня… – принужденно улыбнулся я. У меня было такое чувство, что локоть мой зажали в мощные тиски, которые постепенно сжимались.

Шин выпустил мою руку, судя по всему, он принял какое–то решение и что бы он там ни думал о нашей случайной встрече, вероятно, уже не видел во мне непримиримого врага. А вот мне там не менее следовало оставаться начеку. Я очень хорошо мог себе вообразить, какая силища таилась в этом Шине.

– Если уж вы так хорошо знаете Балтимора, то что вам стоит представить ему меня, – бросил он небрежно.

– Ну, скажем, так уж хорошо я его не знаю, – уклончиво ответил я. – К тому же, сильно сомневаюсь, что в это время он принимает гостей.

– Меня–то он уж как–нибудь примет, – заверил Шин. – Можете мне поверить.

– Так в каком направлении двинемся? – спросил я.

– Вам карты в руки. Вы наверняка знаете, где обитает ваш приятель.

Помедлив, я кивнул и указал туда, откуда на меня набросилась женщина–крыса.

– Вон туда, – пробормотал я.

Уставившись на связанную женщину, При хлопала глазами, в ужасе прижав руку ко рту. Эккорн без слов собрался помочь Сантерсу справиться с его грузом. При ничего не могла понять, кроме одного: что и она участвовала в подготовке этой акции, все эти дни и недели содействовала ее осуществлению…

Медленно, очень медленно откуда–то из глубин выплывало воспоминание, осторожно нащупывало пути к ее сознанию, по крупицам давая ему сведения, напоминало ей о том, что она надеялась похоронить на вечные времена во мраке забвения.

– Поздновато вы, – натужно прошептал Пантере. Было заметно, что он страшно устал. Нелегко было дотащить эту женщину из ее комнаты сюда, в подвал. Да еще в одиночку. – Надо было хотя бы у лестницы меня встретить, – укоризненно добавил он.

Эккорн, покосившись на При, сердито кивнул.

– Свечу возьми. Или, если хочешь, помогай Сантерсу!

При в отчаянии безмолвно замотала головой. Глаза женщины, не отрываясь, с надеждой смотрели на нее, когда она, взяв свечу, дрожа уступала место мужчинам.

«Как ты можешь это допустить», – казалось, вопили ее глаза. Они были такими ужасно большими, эти глаза, восхитительно голубыми, действительно огромными. – Как ты можешь допустить такое, если мы вместе с тобой сегодня провели такой чудный день в саду. Ты же понимаешь, что я не во всем согласна с доктором. Не допусти этого, ради Бога, не допусти!»

При в ужасе отвернулась. Не могла она выносить этот взгляд.

– При! – повысил голос Эккорн.

Ухватив женщину за ноги, он потащил ее за собой. От Сантерса толку уже было мало. Он и так был не из силачей, а теперь, когда понимал, что уже не один, то и вовсе валился с ног.

– При! Куда ты светишь? Я же так ничего не вижу!

При вздрогнула, словно от удара. Она больше не могла отважиться взглянуть в глаза миссис Санди, но, вытянув руку, покорно подняла свечу чуть повыше.

– Да не надо же, черт возьми, волосы мне жечь! – вновь напустился на нее Эккорн. – Что с тобой творится?

При снова чуть приблизила свечу к себе и нервно глотнула. Во всей этой ситуации было что–то от кошмарного сна.

Эккорн и Сантерс, оттащив миссис Санди в Святилище, бросили ее лежать у круглого стола. При так и осталась стоять у двери, с ужасом взирая на это жуткое зрелище.

Сантерс в изнеможении опустился на стул, обхватив себя руками. Его трясло от холода и возбуждения.

– Бог ты мой, – бормотал он, – я едва успел. Чуть было все прахом не пошло.

– Что, доктор? – осведомился Эккорн и присел на корточки рядом с сиделкой.

«Что это он замышляет?» – со страхом подумала При. Он ощупал путы, потом проверил кляп во рту и кивнул. Во всех его движениях была какая–то рутинная серьезность и обстоятельность. Ни дать, ни взять – врач, осматривающий тяжелобольную пациентку.

– Нет, не доктор, – ответил Сантерс. – Хенесси, этот задавала–дворецкий. Как только я с ней покончил, решил взглянуть в коридор, чтобы проверить, чисто ли.

– И? – Эккорн поднял взор на юношу и поднялся с корточек.

– Он видел меня. Он чуть ли не вплотную к двери стоял. Как ты думаешь, какие были у этого недоноска глаза, когда он увидел, что я выхожу от миссис Санди? – Сантерс утер пот со лба и глубоко вдохнул. – Как вспомню об этом, мне и сейчас дурно делается.

– Но ты ведь его просто так не отпустил, а? – обеспокоенно спросил Эккорн.

Сантерс ухмыльнулся.

– Я что, на идиота похож? Когда его бросятся искать, то обнаружат в постели миссис Санди. С ножом в боку. Я только вот спрашиваю себя, что же скажет наш доктор, когда увидит такое.

Эккорн позволил себе бледно улыбнуться.

– Вот и хорошо. Я только надеюсь, что никто не увидел тебя с твоим… грузом.

Сантерс покачал головой. Тут, его взгляд упал на При, и на лице появилось выражение озабоченности.

– Что это с тобой? – спросил он. – Ты вдруг вся побелела.

– Да она весь вечер не в себе, – тут же вмешался Эккорн. – Ты о ней не беспокойся. Она нас не подведет.

Во взгляде его сквозила какая–то неуверенность, будто При была последней неизвестной величиной в непонятной ей игре.

– В чем я вас не должна подвести? – осведомилась При.

Голос ее был хриплым и каким–то чужим, и хотя она давно уже знала ответ на свой вопрос, почувствовала, как ее охватывает паника. Она не желала знать ни того, что от нее потребуют, ни того, окажется ли она к этому готова.

Эккорн, казалось, читал ее мысли и на долгие, невыносимо долгие секунды так и замер, чуть согнувшись. Потом выпрямился, прошел к столу, решительным жестом подвинул к себе стул и уселся.