Текст книги "Правительницы России"

Автор книги: Вольдемар Балязин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 40 страниц)

Чоглокова отставили от должности, назначив вместо него гофмаршалом двора Петра Фёдоровича князя Репнина, который был полной противоположностью Чоглокову – умным, честным, спокойным и добрым человеком.

К этому времени произошёл окончательный разрыв между Петром и Екатериной. Тому способствовало многое, но наиболее сильное и неблагоприятное впечатление произвело на Екатерину то, что её муж начал проявлять ещё и жестокость по отношению к животным.

Сначала Екатерина стала свидетельницей того, как во время игры в солдатики, слепленные, кстати сказать, из теста, выскочившая из-под пола крыса прыгнула на бруствер игрушечной крепости и съела одного из часовых. Кто-то из партнёров Петра, забавлявшихся вместе с ним игрой, поймал крысу, и над ней был учинён военно-полевой суд, после чего преступницу под барабанный бой повесили.

Кроме того, Пётр поселил в своих комнатах, расположенных рядом со спальней Екатерины, целую свору собак и под видом дрессировки постоянно истязал их. От собачьего воя Екатерина буквально не знала, куда ей деваться, но августейший дрессировщик был неумолим.

Молодая женщина сначала скучала в одиночестве, потом с головой погрузилась в книги, а досуг проводила на охоте, на рыбалке, занимаясь, кроме того, танцами и верховой ездой. Как и следовало ожидать, таких невинных забав оказалось недостаточно для сильной, молодой женщины, обладавшей к тому же более чем пылким темпераментом. Тем более что соблазнов вокруг было предостаточно, да и сама императрица Елизавета подавала тому многочисленные примеры, отставив «любезна друга Алёшеньку» и влюбившись ещё раз по-настоящему в молодого красавца Ивана Ивановича Шувалова.

Вокруг трона

Оставив на время молодую чету – Петра Фёдоровича и Екатерину Алексеевну, обратимся к их сорокалетней тётке, возле которой всё ещё оставался Алексей Разумовский, но уже появились и ещё двое талантов – двадцатидвухлетний Иван Иванович Шувалов и одновременно, так сказать параллельно с ним, двадцатилетний кадет Никита Афанасьевич Бекетов.

Но обо всём по порядку.

Иван Иванович Шувалов доводился двоюродным братом ловкому царедворцу и не менее ловкому негоцианту Петру Ивановичу Шувалову – будущему графу и фельдмаршалу, сделавшему карьеру на том, что его женой стала бывшая любовница Бирона Мавра Егоровна Шепелева. Та самая, что с юности была задушевной подругой цесаревны Елизаветы и не порывала с ней, даже живя в Киле при дворе Анны Петровны – родной сестры императрицы, матери Петра Фёдоровича.

Екатерина в своих «Записках», утверждала, что Шуваловы, несмотря на близость Мавры Егоровны к императрице, презирали её, ибо все Шепелевы были «люди глупые и низкого происхождения, так как они были финского происхождения и взяты были ко двору во время завоевания Финляндии, чтобы стирать бельё детям Петра Великого; потом они подметали комнаты и мало-помалу достигли того, что стали горничными. Шепелев, в то время денщик Петра I, женился на одной из сестёр, а Кошелев, унтер-шталмейстер – на другой. Их мужья, благодаря продолжительной службе, сделали карьеру».

Мавра Егоровна дольше других оставалась в опочивальне императрицы, рассказывая ей всё, что знала и от своих многочисленных осведомительниц и от деверя – Александра Ивановича Шувалова – начальника тайной канцелярии.

Из интимных привычек, присущих только Елизавете Петровне, отмечали одну: императрица любила, чтобы особо доверенные и приближённые к ней дамы перед сном чесали ей пятки. Этой милости добивались многие первые дамы империи, но далеко не каждая из них удостаивалась столь высокой чести.

В числе «чесальщиц» была и жена канцлера Воронцова, родная сестра фаворита Шувалова – Елизавета, и вдова адмирала Головина – Мария Богдановна, первая сплетница, злобная и корыстолюбивая. Среди этого сонма полунощных пифий и фурий Мавра Егоровна, безусловно, долгое время занимала первое место.

Эта близость с Елизаветой Петровной ещё более окрепла после удачного дворцового переворота, когда Шуваловы откровенно заявили себя сторонниками Елизаветы и приняли в этом опасном деле активное участие. И всё же, как ни прочны были их позиции при дворе, ещё более укрепились они после того, как супруги Шуваловы устроили знакомство Елизаветы Петровны с двоюродным братом Петра Ивановича – Иваном Ивановичем Шуваловым. Он появился в покоях Елизаветы ещё мальчиком и был определён пажом, проводившим всё время в прихожей императрицы. Чаще всего она заставала этого очень красивого мальчика с книжкой в руках, а вскоре обратила внимание и на его ум, доброту и славный характер. Регулярное чтение не пропало даром: все знавшие Ивана Ивановича Шувалова отмечали его исключительную образованность. Это самообразование дополнилось ещё и тем, что с десяти до шестнадцати лет он проучился в гимназии при Академии наук.

Разумовский, оставаясь законным мужем Елизаветы, не в силах был удержать свою августейшую супругу от амурных увлечений и мог только пассивно созерцать, как возле неё возник Иван Шувалов и одновременно появился ещё один мимолётный любимец – двадцатилетний кадет Никита Бекетов. Бекетов воспитывался в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе, гордо именуемом «Рыцарской Академией». В России ещё не было университета, и потому в корпусе, готовя офицеров, старались дать и хорошее общее гуманитарное образование. Мальчики и юноши обучались там политесу, танцам, музыке, а с 1747 года здесь начали ставить и драматические спектакли.

Театр в 40-е годы XVIII века стал играть особую роль. Елизавета Петровна, с увлечением читавшая любовные французские романы и не менее того обожавшая зрелища и маскарады, решила слить два этих пристрастия воедино. В результате в 1743 году к оперно-балетной франко-итальянской труппе добавилась и французская драматическая. И здесь не обошлось без политики, потому что случилось это лишь после того, как Анна Ивановна умерла, а Бирон, Миних и Остерман были сосланы и немецкий язык был заменён при дворе французским. Этому способствовало и то обстоятельство, что новая императрица Елизавета Петровна знала французский намного лучше немецкого. И вот на петербургской придворной сцене появились герои трагедий Вольтера, Мольера, Реньяра и комедийные персонажи Детуша и Ла-Шоссе. Уже через год репертуар пополнился дивертисментами, исполнявшимися по поводу различных политических событий: в 1744 году – в связи с заключением мира со Швецией, в 1745-м – в связи со свадьбой Петра Фёдоровича и Екатерины Алексеевны. Параллельно с придворным французским театром начал существование и первый русский драматический театр, созданный в Сухопутном шляхетском кадетском корпусе. Одним из актёров-любителей, а профессионалов там не было, стал и двадцатилетний красавец-кадет Никита Афанасьевич Бекетов. Счастливая наружность помогла ему занять среди однокашников первое место и получить амплуа героя.

Руководил любительской драматической труппой бывший воспитанник и выпускник Сухопутного шляхетского корпуса тридцатилетний бригадир Александр Петрович Сумароков. Ещё находясь в корпусе, он начал писать стихи и песни. Сумароков и его товарищи-кадеты составили между собой общество любителей русской словесности и в свободные часы читали друг другу первые опыты своих сочинений и переводы.

В кружке кроме Сумарокова собирались три будущих фельдмаршала: князья Николай Васильевич Репнин и Алексей Александрович Прозоровский, граф Пётр Александрович Румянцев, получивший за победу над турками прибавку к титулу – «Задунайский», а также будущий генералиссимус, приходивший со своими переводами, семнадцатилетний капрал Семёновского полка Александр Васильевич Суворов, ставший со временем графом Рымникским князем Италийским. Были в кружке и кадеты Пётр Иванович Панин, Михаил Матвеевич Херасков, Иван Перфильевич Елагин, прославившиеся потом как литераторы, выдающиеся государственные и культурные деятели.

От кружка литературного оставалось сделать всего один шаг к созданию сначала кружка театрального, а затем и самостоятельного театра, что и произошло вскоре после того, как Сумароков окончил корпус и стал служить в штабе фельдмаршала Миниха. Однако Сумароков, будучи хорошим офицером, оставался не менее хорошим стихотворцем и драматургом.

В 1747 году он написал стихотворную трагедию «Хорев», в которой рассказывалось о судьбе одного из трёх легендарных основателей Киева – князя Хорева (по летописной традиции – Хорива, младшего брата князя Кия). Постановка пьесы была примечательна тем, что на сцене впервые появились русские исторические персонажи, а актёры впервые заговорили на русском языке – пусть и архаичном, выспренне поэтическом, но всё же родном, понятном всем, – и разыгрывались в спектакле не религиозные, а светские сюжеты, в которых были и любовь, и верность, и благородство, и коварство, и рассуждения о нраве и долге, вольности и тирании.

Совершенно неожиданно для автора кадеты сами, втайне от Сумарокова, разучили «Хорева» и пригласили драматурга на премьеру. И как писал впоследствии историк русского театра Карабанов, «Автор ехал на зов, воображая увидеть детское игрище, простое чтение стихов; но как велико было его изумление! в какое пришёл он восхищение, когда в кругу юношей-воспитанников нашёл, воображаемый им, храм Российской Мельпомены».

Сумароков в тот же день рассказал об этом Алексею Григорьевичу Разумовскому, у которого он состоял тогда в адъютантах, а тот сообщил императрице. Елизавета очень обрадовалась, что наконец-то сможет увидеть русскую трагедию на родном языке, и велела приготовить постановку на императорской сцене.

Первый спектакль прошёл 8 января 1750 года. В нём были заняты кадеты: Бекетов, Мелиссино, Свистунов, Дитрих Остервальд и другие. С некоторыми из них мы ещё встретимся на страницах этой книги.

Мелиссино играл князя Кия, Бекетов – Хорева, Свистунов – возлюбленную Хорева – Оснельду. Успех был грандиозным. Светский Петербург в течение нескольких недель почти ни о чём другом не говорил, кроме этого события. Тогда же рескриптом императрицы Сумароков был назначен руководителем труппы из семнадцати кадетов, которая за два года существования театра сыграла тридцать два спектакля.

Из этих спектаклей наибольший успех выпал на долю трагедии Сумарокова «Синав и Трувор». Он повторялся семь раз – больше, чем любая другая постановка театра. Одной из причин такой популярности было то, что в «Синаве и Труворе» сильно и ярко проработан лирический любовный сюжет, привлёкший к спектаклю благосклонное внимание Елизаветы Петровны, которая с самого начала заявила себя заядлой театралкой, завсегдатайницей кулис, постоянно вникавшей в жизнь труппы.

Первая постановка «Синава и Трувора» состоялась в начале 1751 года. Роль несчастно влюблённого Трувора, пылкого любовника и бесстрашного героя исполнял кадет Никита Афанасьевич Бекетов. Перед началом спектакля Елизавета Петровна приняла участие в одевании актёров. На сей раз она сама одела исполнителя главной роли в великолепный, богатый костюм. Бекетов, выйдя на сцену, играл с воодушевлением, горячо и страстно, но потом вдруг стал засыпать и, наконец, не совладав с великой усталостью, заснул на сцене крепким сном. Елизавета сидела с влажными от нежности глазами и не отрываясь смотрела на спящего юного красавца. По театру тут же пополз слушок, что Бекетов утомился не на сцене, а перед выходом, в костюмерной, когда остался наедине с императрицей.

На следующий день Бекетов был произведён в сержанты, а ещё через несколько дней его отчислили из корпуса и перевели в гвардию с чином капитана, назначив адъютантом к Алексею Разумовскому. В мае этого же года Бекетов стал полковником, поселившись во дворце вместе с Елизаветой Петровной. Теперь уже ни у кого не было сомнений, что рядом с императрицей появился новый фаворит.

Всё шло бы, возможно, благополучно и дальше, но Бекетова приблизил к себе канцлер Бестужев, попытавшийся сделать из него своего сообщника в борьбе с кланом Шуваловых. Пётр Шувалов, враждуя с Бестужевым, решил отвратить императрицу от её нового любимца, к тому же оказавшегося счастливым соперником его двоюродного брата Ивана Шувалова, и задумал простой, но коварный план. Он сам, хорошо понимая в химии, приготовил крем, который якобы выводил веснушки. Бекетов же более всего нравился Елизавете необычайной свежестью лица и очень печалился, что по весне лицо его покрывали веснушки. Одна из приближённых к Шувалову дам, взяв снадобье, сваренное Шуваловым, поднесла его новому фавориту, выдав за парижский крем для ночных масок на лицо. Однако снадобье это было дьявольским варевом, от которого лицо Бекетова, не избавившись от веснушек, густо покрылось гнойными прыщами. Одновременно императрице нашептали, что её любимец заболел какой-то заразной кожной болезнью – и участь Бекетова была решена: не допуская больного к императрице, его отправили в отдалённый армейский полк – с сохранением присвоенного ему полковничьего чина. Дальнейшая же его судьба сложилась так: через семь лет, участвуя в Семилетней войне, в ожесточённейшем сражении 14 августа 1758 года при Цорндорфе, Бекетов командовал 4-м Гренадерским полком. И полк, и его командир отличились в этом бою, и Бекетов стал генерал-майором, а вскоре за новые подвиги и генерал-поручиком. Выйдя, уже при Екатерине И, из военной службы в статскую, он получил пост Астраханского губернатора и сделал многое для процветания края.

В 1780 году Бекетов ушёл в отставку, поселился в роскошном имении Отрада, неподалёку от Царицына, и предался литературным трудам, сочинению музыки и... сугубой меланхолии. Он так и не женился, но от свободных связей имел трёх дочерей, которым и оставил капитал в сто тысяч рублей и большое богатое поместье. Он был умным и добрым человеком, пользуясь уважением многих выдающихся современников, в числе которых оказался и великий Суворов.

Для того чтобы один из весьма важных последующих сюжетов не оказался малопонятным, необходимо вновь возвратиться к театру. Начнём с эпизода, который может показаться незначительным, однако это не так, ибо его последствия оказались поистине историческими.

В 1746 году в Петербург приехал никому не известный семнадцатилетний купеческий сын Фёдор Волков. Биография мальчика была достаточно необычной. Он родился 19 февраля 1729 года в Костроме, в семье купца Григория Ивановича Волкова, умершего, когда его старшему сыну, Фёдору, было всего семь лет. Сиротами остались и ещё четверо его братьев, младшему из которых – Григорию – шёл всего третий месяц.

Через год овдовевшая купчиха Матрёна Яковлевна Волкова вышла замуж за шестидесятилетнего ярославского купца Фёдора Васильевича Полушкина, оказавшегося человеком разумным и добрым. Из донесения Ярославского магистрата Главному магистрату от 13 марта 1745 года мы узнаем, что Полушкин своих пасынков «не щадя собственного капитала, содержит для обучения их при доме своём, на своём коште, учителей им, обучает их грамоте, и писать, и другим наукам, так же и заводским произвождениям и купечеству».

А в 1741 году отправил отчим старшего своего пасынка в Москву, где и начал тот учиться в Заиконоспасской академии.

Там, кроме всех необходимых предметов, предусмотренных программой, выучился Фёдор очень хорошо играть на скрипке, пению по нотам, прекрасно рисовал и писал акварели, из которых особенно удачны были пейзажи. Кроме того, он с удовольствием играл в духовных драмах, представляемых на Святках, и в пьесах Мольера, переведённых им самим полуцерковно-славянским языком, чего требовали законы постановки духовных, православных пьес.

Досрочно закончив обучение в Академии, Волков – безусловно лучший из слушателей – был послан в Петербург, в Немецкую контору, для приобретения навыков в бухгалтерии и коммерции, чему был необычайно рад его отчим, видевший в юноше своего преемника.

Однажды бухгалтер-немец, у которого Волков учился премудростям коммерции, взял Фёдора в Придворный театр, так юноша впервые в жизни оказался в опере. Это зрелище потрясло Фёдора, и он начал готовить себя к театральной карьере. Узнав о существовании театра в Кадетском корпусе, Волков однажды проник за кулисы и с замиранием сердца стал следить за ходом спектакля. Впоследствии Фёдор Григорьевич так рассказывал об этом знаменитому актёру Ивану Афанасьевичу Дмитревскому: «Увидя Никиту Афанасьевича Бекетова в роли Синава, я пришёл в такое восхищение, что не знал, где был: на земле или на небесах? Тут родилась во мне мысль завести свой театр в Ярославле». Уехав из Петербурга в Ярославль, Волков создал там драматический театр, где сам был режиссёром и первым актёром, а труппа состояла из «людей всякого звания» – преимущественно купеческих детей, мелких дворян и чиновников-разночинцев.

Вскоре весть о русском драматическом театре в Ярославле донеслась и до Петербурга, и повелением Елизаветы Петровны ярославских лицедеев привезли в столицу. Это произошло в январе 1752 года. Императрица удостоила актёров аудиенции и изволила посетить первый спектакль. Ярославцы играли «Покаяние грешного человека» – духовную пьесу Дмитрия Ростовского.

Уже в этом спектакле выявились пробелы в образовании актёров и недостатки в «политесе», из-за чего большинство актёров были зачислены в Сухопутный шляхетский кадетский корпус, дабы сии недочёты исправить. Через два года в корпус были зачислены и Фёдор Волков и его брат Григорий, до того сопровождавшие двор, выезжавший в Москву. Братья Волковы и их земляки в корпусе занимались сценическим искусством под руководством офицеров Мелиссино, Остервальде и Свистунова, ранее игравших в спектаклях на придворной сцене. Присутствие в корпусе полутора десятков актёров-ярославцев возродило кадетский театр и трансформировало его в профессиональный драматический. 30 августа 1756 года он был официально признан Указом императрицы и его руководителем был назначен Сумароков. А Волков, сохранив реноме первого актёра нового театра, стал ближайшим помощником Сумарокова.

После 30 августа 1756 года в Императорском театре были поставлены мольеровские пьесы: «Гарпагон», «Лекарь поневоле», «Мещанин во дворянстве», «Тартюф» и другие.

В это же время зрительницей театра становится великая княгиня Екатерина Алексеевна, рано обнаружившая интерес к зрелищам, а затем и к драматургии. Узкий круг людей науки, литературы и искусства позволял любому, даже самому малозначительному художнику, поэту, актёру, скульптору или архитектору получить доступ к молодому двору и особенно к великой княгине Екатерине Алексеевне, которая всей душой стремилась к прекрасному и одной из главных своих задач считала постижение своей новой родины и её народа. Это и привело Екатерину к знакомству с Сумароковым и братьями Волковыми. Вскоре Фёдор Волков стал одним из её собеседников, а потом и одним из наиболее доверенных «конфидентов».

Во время романа с Бекетовым у Елизаветы продолжали оставаться фаворитами и Разумовский и Шувалов, а также, как свидетельствуют осведомлённые в жизни двора современники, ещё один мимолётный любовник – некий певчий Каченовский.

Однако как только Бекетов исчез из её поля зрения, императрица тут же вернулась к своему самому любимому мужчине – Ивану Шувалову. Правда, и после всего случившегося у императрицы появляется то один, то другой «человек случая», но Иван Шувалов, по большому счёту, остаётся вне конкуренции. То, что привязанность Елизаветы к нему с годами не ослабевала, объясняется и тем, что Шувалов, отличаясь добрым нравом, полным пренебрежением к богатствам и наградам, со временем завоевал незыблемую репутацию глубоко порядочного человека, подлинного отчизнолюбца-патриота и убеждённого сторонника отечественного просвещения. Этому способствовала его дружба с Михаилом Васильевичем Ломоносовым, активнейшее участие в создании Московского университета, Академии художеств, твёрдая патриотическая позиция во внешней политике.

Указ о создании Московского университета был подписан Елизаветой Петровной 12 января 1755 года в день именин матери Ивана Шувалова – Татьяны Семёновны. Именно поэтому Татьянин день до сих пор отмечается в Московском университете как студенческий праздник.

В связи с продолжительным, серьёзным и прочным союзом Ивана Ивановича Шувалова с Елизаветой Петровной нельзя пройти мимо сюжета, до сих пор окончательно не разгаданного нашей исторической наукой.

Около 1753 года в Петербурге начали распространяться слухи, что Елизавета Петровна родила дочь. Отцом девочки называли то Ивана Шувалова, то Алексея Разумовского. Желая скрыть её истинное происхождение, девочку выдали за дочь одной из камер-фрау императрицы, итальянки по имени Талия, которая после этого стала гофмейстериной.

Говорили, что, когда девочка была совсем маленькой, Талия увезла её на свою родину, но там девочка, со временем превратившаяся в прелестную девушку, не задержалась и отправилась в странствия по Европе, выдавая себя то за польку, то за турчанку, то за русскую, чему способствовало отличное знание ею многих языков.

К этому сюжету мы вернёмся, когда придёт время, а придёт оно через четверть века, в середине 70-х годов, тогда во всей Европе и даже за её пределами услышат дотоле не очень известное имя – княжна Тараканова...