Текст книги "М. С."

Автор книги: Владимир Чистяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 70 страниц)

От картины просто сквозит ощущением красоты, нежности и беззащитности.

Но ведь это волшебное существо стало чудовищной М. С…

День клонится к вечеру. Но ещё очень тепло.

Голова Марины лежит на коленях М. С… Смотрит Марина на облака и говорит. А М. С. оглушает тишина. Оглушает почти до физической боли. Ощущение покоя… Но почему так тяжело на душе? Или просто нет привычки к тишине?

– Наверное, первое мое осмысленное воспоминание детства. Года два мне было. Лето. Всё такое яркое. И ты. Почему-то помню твой запах, ты всегда пахла кожей и металлом. Я редко помню тебя весёлой. Не язвительной, а именно по-человечески веселой. Ты смеялась. Подхватила меня на руки, кружилась по комнате. Какой же большой, сильной и доброй ты мне казалась.

И я точно знала, что больше ни у кого нет такой замечательной МАМЫ.

Твой мотоцикл. Чёрный, но так блестел!

Спросила – хочешь покататься. Я разумеется, сказала 'да' , хотя и не понимала, как на нем сидеть.

Дорога. И ветер в лицо. Я только потом поняла – Марина добродушно улыбнулась. Любое мужское сердце растаяло бы от такой улыбки – насколько же ты бесшабашная. Касок ни себе, ни мне не надевала. А ветер был таким. И так хорошо и радостно было нам.

– Мне в тот день исполнился двадцать один год. Совершеннолетие по старым законам. Повидала я к тому времени сама знаешь сколько. Но захотелось почувствовать обычной смешливой девчонкой. Пусть и с невыносимым характером. И день был красивый. И страшно хотелось танцевать. Мир снова казался чудесным. И мир ещё не успел научить тебя грустить. Мир казался добрым в тот день… Да может и был таким. В тот день.

– Сейчас ты словно не М. С., а просто моя Мама. Добрая, заботливая, и как говорят, маленькие дети, самая лучшая в мире. Ты ведь могла быть такой всегда, а не время от времени.

– Но тогда бы у нас не было страны. Да и вряд ли мы были живы.

– За все в этом мире надо сражаться… Но почему надо драться за то, что дается человеку изначально. За тишину и покой?

– Не знаю – просто ответила М. С. – машина во мне может выдать сейчас заумное рассуждение на данную тему. Но человек говорит 'Не знаю' .

– Гармония. Ощущение гармонии. С самой собой. И с миром. Когда сидишь вот так. Ощущаешь всю красоту мира. И себя ощущаешь его частью. Нигде не испытывала подобного. Заколдованное место. Добрым кем-то к людям заколдованное. До него тяжело дойти. Но когда дошёл – обретаешь многое.

Злые люди сторонятся таких мест, и никогда не придут сюда.

– Меня называют злой. Но я здесь.

– Ты не злая. И не добрая. Ты сама забыла, какая ты есть.

М. С. молчит. Как очень часто бывало в подобных спорах, и здесь Марина оказалась права.

– Добро в человеке. Оно внутри каждого. Только зла много снаружи. Очень много. И становятся дублёными шкуры. И всё глубже и глубже под ними таится добро. У некоторых и вовсе исчезает. Скрывается под слоями брони. Человек защищается от мира, стремясь защитить свою сущность. Защитить добро. Наращивает слои брони. И не замечает, как сущностью становится броня. Только броня. И ничего внутри. С лязгом столкнулись. Почуяли равного. И раскатились. Ничего внутри. Ничего. И пустота вокруг.

М. С. гладит её волосы. Влажные немного. Проскальзывает несколько седых. Ещё с войны. Марина никогда не пользуется краской. Что есть, то есть. До чего же всё-таки она беззащитна перед этим миром. А хочет казаться сильной. Такая наивная и добрая. А хочет казаться циничной.

– Тревога. Ощущение тревоги. Оно никогда не покидает меня. Всегда жду беды.

– Говоришь, всегда… А какая беда может быть здесь и сейчас? Разве, что дождь пойдёт…

– Не знаю. Но вот вернусь. А на столе доклад. А там…

– Иногда думаю, почему так жесток мир? Почему люди не могут жить в мире? Ведь добра и красоты хватит на всех? И ищут-то все одного – покоя, спокойствия и гармонии.

– Тоже думала об этом. И не придумала ничего. Вижу зло. И сражаюсь с ним. Побеждаю. Смотрю на мир – а зла словно не стало меньше. И как бы не прибыло.

– Ты думаешь, что сражаешься со злом…

– А ты так не думаешь?

– Я просто не знаю. Зло порождает другое зло. Но поверженное зло не причинит больше зла. Зло будет творить победитель… Сложно это всё очень. Кто бы совершил большее зло. Я не возьмусь судить. Мир очень сложен. Но в основном плох. Я в какой-то степени вроде тебя. Тоже из тех людей, у кого принцип – Мы изменим мир, ибо он плох. Он и вправду плох. И тут разница. Я не знаю, как его менять. А ты думаешь, что знаешь. Хотя и обманываешь себя и других время от времени.

– Мир плох. И злое всегда стремится истребить прекрасное. Ибо мерзость где-то в глубине понимает, что мерзость, и словно стремясь оправдать самое себя, всегда уничтожает прекрасное. Что бы не стало внешнего напоминания о том, насколько мерзок ты сам. А прекрасное почему-то рождается снова и снова. Хотя зачастую и уничтожается быстро.

– Не думала, что ты когда-то скажешь подобное…

– Я часто говорю неожиданные вещи…

– Потому ты и М. С… И поэтому иногда не хочешь быть человеком.

– А что такое человек?

– Здесь как сказка. Только в ней нельзя жить вечно. Да и ты сама – многие ведь говорят – она словно из сказки. А люди частенько не любят тех, кто слишком уж лучше их.

– Я знаю.

– Я и не страшусь ничего, когда со мной Лунный цветок.

– Лунный цветок. Так вот значит как его зовут.

– Меч это часть твоей души, часть тебя. Это она. Как и твой Глаз Змеи. Словно подруга она мне. Как и Глаз Змеи твой самый верный соратник.

– Лунный цветок. Её так уже звали, или имя дала ты?

– Не знаю. Может, её так звали и раньше. Но увидела её, и поняла что это Лунный цветок. И она должна быть со мной.

– Впереди ещё много времени. Я не ощущаю себя готовой, чтобы началась новая маленькая новая жизнь. Не уверена, что смогу вырастить достойного человека. И пока не появится уверенности…

– Он ведь тебя любит…

– Я знаю. Но он все-таки сначала машина, а потом уже человек… И знаешь, всё-таки только один раз бывает в жизни весна. Сначала проходят холода. А потом приходит она… У кого яркая, у кого как. Но только однажды. И помнишь её вечно… И моя уже в прошлом…

М. С. похолодела.

– Ты говоришь как я… Совсем как я…

– Я даже знаю кому ты так говорила… Он ведь тебя любит. Искренне и по-настоящему. Как сейчас уже не умеют. Как в легенде или поэме. А ты…

– Что я… Давно уже отшумела моя весна. Очень давно. Да и не весна то была… Так, оттепель среди вечной зимы.

– Ничто не может длиться вечно…

– Но многое продолжается дольше человеческой жизни.

Через месяц после смерти Марины в одну из ночей первого осеннего месяца застрелилась Бестия. Утром заметили, что горит огонь в её кабинете. А она не выходила. Это показалось очень странным.

Она была уже холодной, когда взломали дверь. Сидела за своим столом. Изящный костюм на ней тот самый, в котором она была на похоронах. Только безжизненно свешивается с подлокотника кресла рука. И лежит на полу пистолет с орденом на рукоятке – одна из первых наград, полученная давным-давно. Но даже смерть не изменила вечно холодного выражения лица. Ибо не было уже на свете человека, при взгляде на которую теплел взгляд Кэрдин. Вот только остекленевшим навеки был теперь взгляд почти чёрных глаз. И не сединки в чёрных как смоль волосах. Теперь, мёртвой она вновь казалась молодой. Хотя ей больше восьмидесяти лет. Но слишком измучена за эти годы её душа. И слишком много в её жизни было огня. И слишком мало просто тепла и света.

И последней радостью в жизни, последней отдушиной была молодая Марина Саргон. Ибо она для неё словно младшая дочь. Поздняя, и видимо оттого самая любимая. О чём они разговаривали ночами? О какой жизни мечтали? Никто об этом так и не узнал. И не узнает уже никогда. Вместе с нею умерли и все мечты и надежды Кэрдин. Часто, уйдя от Кэрдин, она часами бродила по ночному городу. Одна. Всегда одна. Это её и сгубило.

И ничего уже не держит на свете Кэрдин Ягр.

Так не стало Бестии.

Масса народу пришла на эти самые пышные в послевоенной истории похороны. Сравнить с ними можно было только те, что были чуть больше месяца назад.

И на церемонии прощания с трудом удалось избежать новых смертей и не допустить давки. Ибо плакали по ней искренне. И масса венков легли к её гробу.

И немало перед гробом несли склонённых знамён. Её везли на лафете. Открыт был обитый алым атласом гроб. И покрыт он знаменем. И несли на бархатных подушках ордена. И меч. И первой за гробом шла М. С… И рядом шагал император. И высший генералитет, и министры. И многие другие. Скорбь о ней у большинства искренняя.

И чёрным казалось лицо М. С… Она-то ведь в первую очередь потеряла своего лучшего друга.

И только уже потом самого верного и прославленного соратника.

Гремели залпы последнего салюта. Навеки ушёл человек-эпоха.

Каким-то другим будет теперь этот мир.

Ибо больше нет в нём Бестии.

Глава 7.

– Оперативной информацией тебя снабдили?

– Да. В полном объёме.

– И что думаешь.

– Через полгода в тех лесах только грибы и ягоды останутся. Как раз к тому времени и поспеют. Двуногую живность выведем.

– Какая ты самоуверенная!

– Какая есть. – Дина самодовольно усмехнулась. Радоваться – то и вправду есть чему. Двадцать шесть лет. Кровь с молоком в жилах играет. Красавица, каких поискать. Умна. И уже подполковник. Её высочество ненаследная. Дина дочь Софи, в общем. Но вокруг все относятся к ней так, будто она родная дочь М. С… Самой-то Дине это весьма и весьма лестно.

– Список полевых командиров читала?

– Ага. Вызубрила.

– Есть там один, по кличке 'ястреб' . Номер четыре, кажется. Из молодых, да ранний, не старше тебя будет. Ты его живым попробуй взять. А то завёлся Фьюкрост Робингудович, разбойничек благородный, мать его, и всю пропаганду мне портит.

– Он тебе не только пропаганду портит.

М. С. добродушно усмехнулась.

– Разговорчики в строю.

– Ладно, ладно, привезу я тебе этого 'тетерева' не в виде чучела. Но не стану обещать, что он вполне целым будет. Возможно, и полуразобранным. Сама чучело набьёшь, если захочешь. А с остальными как?

– А читала, небось, и сама, по кому сосенка горючими слезами обливается. Так что, обеспечь им свиданьице.

Дина злобно взглянула в сторону М. С., её злость явно относилась к материалам о повстанцах. И о 'деяниях' некоторых из них.

– За это тоже можешь не волноваться. Пеньковые галстуки я этому дерьму обеспечу.

– Смотри, не перестарайся. А то знаю я тебя.

Они обе возлежат на шезлонгах в 'саду' за домом М. С. в столице. На дворе конец пятого месяца, но довольно тепло. М. С. впервые за несколько лет решила отдохнуть. А Дина завтра должна уехать с очередной специальной миссией, на этот раз в южные регионы. Но этот день принадлежит им. Впрочем, говорят они обе о деле, хотя и в неформальной обстановке. Возле шезлонга М. С. стоит наполненная льдом пластиковая коробка, из которой торчат горлышки пивных бутылок. Рядом валяется парочка пустых. Возле Дины на столике высокий стакан с каким-то очень сложным коктейлем. Невдалеке столик, уставленный разнокалиберными бутылками. Некоторые явно довоенные. Подобные коктейли – одна из слабостей Дины. (Другая и самая известная – мужчины) Пива не пьет, считая слишком простонародным напитком. Впрочем, это единственное проявлением спеси. А стремление быть экстравагантной во всём у неё в крови сидит. И манеры зачастую довольно аристократичные. И одеваться она, когда хочет, очень даже умеет. Но и тупого солдафона из себя тоже частенько изображает. И делает это с видимым удовольствием.

Конечно, последний день своего законного отпуска Дина могла провести и в другом обществе. Мужчины вокруг неё увиваются. Знать М. С. знает про всех, лично известны только некоторые. Об иных даже спрашивала у Дины не желает ли она изменить характер их отношений на более постоянный.

На что Дина отвечала по-русски с точно таким же акцентом, как и мать 'А на хрена? '. М. С. пока подобные объяснения устраивают. Молодая и здоровая. Пускай гуляет, уймётся рано или поздно. Мать-то в своё время похлеще гуляла. Впрочем, матушка – то кем была? Гением! Вот то-то, а у таких всегда мозги слегка набекрень. 'Друзьям' доченьки, в отличии о материнских, морды бить совершенно не хотелось.

И этот день Дина проводит в обществе М. С… В конце – концов, не часто удаётся с ней просто так пообщаться. Да и ей самой человек нужен, с которым можно просто поговорить. Последние года два заменившая ей мать выглядит довольно неплохо. И седина пропала, и сама словно поздоровела. Почти ровесницей Дины выглядит. Могла бы и ровесницей, если бы хоть немного косметикой интересовалась. Жизнь, похоже, налаживается. И причём у всех.

Только вот никогда хорошее в этой жизни долго не продолжается. И у Еггтов в особенности. А в жилах и той, и другой течёт эта кровь. Проклятая, по мнению некоторых.

– Змею брать будешь?

– Вот ещё! Пускай в сейфе полежит. Чести много этим отбросам подобный меч о них марать. Шашки образца 930 на них вполне хватит.

М. С. снова взглянула на Дину. Та потягивает через соломинку свой напиток. На неё как ни посмотри – вылитая мать. Словно от отца ни одной черты не досталось ей. Впрочем, у Еггтов почти всегда так. Дочь – вылитая мать. У Еггтов почти всегда так… К сожалению. А у Дины даже две родинки возле изящного ушка материнские. Словно вторую Софи сейчас видишь. Только она похожа на Софи только внешне. А нутро совершенно другое. Её уже успели прозвать Чёрной Диной. И есть за что.

Мало кто знает, что Дина ещё и химик-любитель. Вот только её опыты в основном относятся к экспериментам в области состава порохов и взрывчатых веществ. Да и данные опыты в основном направлены на увеличение ' эстетических' (с её точки зрения) эффектов от выстрела или взрыва, чем на реальное улучшение боевых качеств. Впрочем, в данной области, она достигла определённых успехов, самым известным из которых была история с одним 'другом' , который в четыре часа ночи вылетел из окна её дома в чём мать родила и до смерти напуганным, ибо Дину как раз в это время (благо, М. С. не было) потянуло на эксперименты со взрывчаткой. Ну и ошиблась в дозировке. А лаборатория не слишком далеко от спальни… Рвануло капитально. Да ещё и пожар начался с огоньком какого-то странного цвета и весёленьким оранжевым дымком, прекрасно видным даже ночью. Дине повезло, и она отделалась парой шишек и ссадин. 'Другу' повезло меньше, ибо пожар в доме М. С. вызвал некоторую заинтересованность у охраны. И к пойманному голому мужчине возникло много вопросов… От Дины 'друг' после этого случая, сбежал, заявив при этом, что ничего не имеет против женщин вулканического темперамента, но если она на досуге ещё и атомную войну готовит… Спасибо, увольте, для меня это уже слишком.

''Как говорится, одним меньше' – сказала по этому поводу Дина.

Неплохо она разбирается и в механике. Даже есть диплом слесаря какого-то разряда. Таланты в данной области тратятся на изготовление нового оружия и модернизацию имеющегося. Модернизации в основном шутовские. Последний 'шедевр' – некая тяжеленная конструкция с семью стволами. Верхний – оснащён оптическим прицелом и предназначен для винтовочных патронов. Два пониже – для промежуточных патронов. Питание ленточное. Три нижних – под ружейные. И внизу ещё ствол для 40-мм гранат.

Эту конструкцию вывезли на полигон. Закрепили в станке… Как ни странно, ничего не взорвалось и не отвалилось. Стрелять вполне можно. Только кто такое поднять сможет? И сколько рук, лап или щупалец надо иметь для эффективного ведения огня?

М. С. предлагала ей получить техническое образование. Но Дине шашкой махать да на джипе рулить куда милее. Тоже дело. Командир степных патрулей из неё лихой. Солдаты в ней души не чают.

На машине гоняет отменно. Стиль езды напоминает тёткин. Всё бы ничего, но та навыки вождения в основном за рулём тяжелого танка осваивала. И очевидно, считает, что корпуса автомобилей столкновения со столбами переносят столь же безболезненно, как и двухсотмиллиметровая броня. К лобовому стеклу джипа Дины прилеплена табличка 'Сумасшедший за рулём' . К заднему борту – 'Хрен догонишь. Тормоза сломаны' .

Дина легко соскочила с подножки вагона. Ну, вот и приехали назад. Шуму-то было, а как взялись, так за четыре месяца и управились. Кого побили, кого поймали, кто сам завязать решил. Были повстанцы, да сплыли. Одни воспоминания от них и остались. Да и те неприятные.

Солдаты выпрыгивают из вагонов, строятся. Они хорошо запомнят, кто их сегодня встречал. На перроне уже выстроился гвардейский караул.

Дина парадным шагом подходит к М. С. и салютует шашкой. Стандартные слова рапорта, стандартные фразы приветствия от М. С…

Затем несколько нестандартная процедура награждения. Ибо М. С. не читала списка. Она его запомнила наизусть. Последними вызывают представленных к высшим наградам. В том числе и Дину. Она подходит. М. С. вручает ей бархатную коробочку с орденом и документы. Жмёт руку. Сейчас М. С. только глава государства. И военачальник, отмечающий заслуги отличившихся.

Честно признаться, на столь высокий орден Дина не рассчитывала.

– С главарем, что делать собираешься?

– Не решила ещё, сначала надо взглянуть, нельзя ли его как-либо использовать.

– Думаю, что нет. Он фанатик и почти с приветом.

– О тебе, между прочим, думают почти тоже самое.

– Вот спасибо!

– Так это факт. Равно как и то, что тебя многие считают моим приемником. Делай выводы. Ибо ты сейчас не более чем лихой командир, а этого маловато. А мне уже шестой десяток лет, и я вовсе не бессмертна. Что бы там некоторые не говорили.

Дина как-то странно взглянула на неё. М. С. подумывает об отходе от дел. И одним из вероятных приемников видит её. Прекрасно! С одной стороны, это всё весьма и весьма лестно. И целиком и полностью отвечает сокровенным мечтам самой Дины. А она имеет очень большие амбиции. Но с другой, она ведь действительно, только боевой офицер, но не в коей мере не политик, и не администратор. И элементарно не готова взваливать на себя все заботы М. С… Да и часть тоже. Она слишком давно её знает. И прекрасно понимает, что фраза о тяжести трехрого венца вовсе не пустой звук. Особенно в устах М. С… Дина ей практически дочь. Но вовсе не обязательно наследница.

– Какие выводы ты хочешь, чтобы я сделала?

– Остепенись, в первую очередь. Желательно, мужа себе заведи. Да и ребёнка заодно. Я так, например, против нынешнего твоего дружка ни в каком качестве вовсе не возражаю, да и он против не будет.

– Ещё бы он был против! С самой М. С. породниться! – буквально взвивается Дина. М. С. взглянула на неё. Он чью угодно вспышку может пресечь подобным своим взглядом. Дина помрачнела и буркнула безо всякого выражения – Я подумаю.

В конце концов, почему бы и не этот. А может тот… Выбор есть… пока. И пора сделать окончательный. Двадцать семь лет. Уже немало. Но и не слишком много. У иных её бывших подружек уже детям по десять – двенадцать лет. А она всё по стране носится. Мирная жизнь, конечно, вовсе не по ней, но отдельные атрибуты даже Чёрной Дине вовсе не помешают.

А М. С. продолжила

– Думаю, что тебе не помешает некоторое время побыть во главе какой-либо области. Примерно, года два. Может, больше. Но область я тебе подберу из разряда тех, где шашкой махать не надо. Посмотрим, как себя покажешь. Потом, возможно, – на министерскую должность. У тебя очень большой потенциал. И если так пойдёт и дальше, то лет через 10—15 ты меня возможно, и сменишь. Но учти никак не раньше, если не позже, да и к тому же пока есть и другие кандидаты. И ты выглядишь лишь немного перспективнее. А так же, не забывай, что о том, кто займёт моё место, подумывает ещё и император, а кроме того и кое-кто в парламенте. И вообще-то мой уход это дело вовсе не решённое. Так что время у тебя ещё есть.

– Пешка иногда становится ферзём.

– Не забывай, что ферзь– это не королева, это– визирь. А у нас королева может не царствовать. Но не может не править.

– Я это знаю.

– Я и не сомневалась.

Они сидят в кабинете М. С. всё в тоже доме, в котором обосновалась ещё в первую зиму. Правда, теперь дом привели в порядок, и оборудовали неподалёку неплохой центр связи. Да и в гараже теперь несколько представительских машин, а вовсе не 'Малышка' , которую отправили в музей.

Но М. С. остаётся М. С.. И дом всё равно не выглядит жилым. Хозяйка к бытовым деталям равнодушна, а Дина постоянно находится в разъездах. И после свадьбы она очень редко виделась с Рэтерн. Слышала, что у неё уже есть дети. И свою старшую дочь она назвала Мариной. Но самой Дине общаться с детьми сестры не хочется совершенно. М. С. относится к кэртерке как к дочери, да и Дина считает Рэтерн своей сестрой, и та думает также, и с точки зрения закона кэртерка приравнена к дочери М. С…

С такой внешностью Дина естественно привлекает к себе внимание, и почти каждый визит в столицу у неё завязывался очередной роман. Безо всяких обязанностей с чьей-либо стороны. Дина просто расслабляется. Иногда её друзья появляются и в доме М. С… Сама М. С. на это откровенно смотрит сквозь пальцы. Дина вся в мать, та тоже в своё время лихо погуливала. Только то ли народ за прошедшие годы так сильно изменился, то ли Дина в связях поразборчивее жизнелюбивой матери, но ещё никому из её друзей М. С. не хотелось банально набить морду. Дело Дина знает лихо, а раз так – пусть расслабляется как угодно.

Но всё-таки в глубине души М. С. хочется, чтобы у Дины с кем-нибудь завязались постоянные отношения. Железной М. С. хотелось увидеть детей Дины. В разговорах с ней она несколько раз поднимала подобную тему. Сама Дина на первый взгляд ни о чём подобном не задумывалась. 'Только свистну – любой прибежит. Но пока свистеть неохота' .

– Всё-таки не пойму, зачем он тебе сдался? Ну, молодой, ну перспективный парень из леса. Был. Храбрый, глупый, отличный тактик, но ничего не понимал в стратегии, а тем более в политике. И времени научится не будет… Как жаль!

– Он-то может ни черта не понимал. Зато другие понимали. И кое-что увидели, что Я никак не могу разглядеть.

– Так поймай этих других, да от души поспрашивай. Помочь?

– Как только через океан плавать научишься – пожалуйста.

Дина замолчала. Присвистнула.

– Так вот в чем дело… – протянула она – я даже и не подозревала об эмиссарах…

– А их и не было.

– А что же было?

– Кто-то из них был за морем. Возможно, и он. Не один?

– Давно?

– Года не прошло.

– Почему молчала?

– Я тебя не кэртерские артефакты искать посылала.

– Да уж, посылать ты умеешь!

– Их суда иногда. Очень редко заходят в.

– Так там же фонит!

– Не настолько сильно. И они не знают о установке трех РЛС.

– А работы на станции 5 уже прекращены?

– Давно уже идут только для отвода глаз длинноухих.

– Я так и думала.

– Он честолюбив, прям как и ты, и подобное внимание к его персоне, не оставит человека подобного склада равнодушным.

– Думаешь его расколоть?

– Не очень в этом уверена. Но что-то ценное для нас он может и сказать. Это он ведь думает, что дело в нем любимом.

– А дело в канале за море.

Что же такое ушастые разглядели, чего не вижу я? Он не знает их манер, но я-то знаю. Принят как потенциальный глава союзного государства, самое меньшее. У своих-то он в подобном почете не хаживал. Что же в нем за океаном разглядели?

Не глуп, харизматичен, популярен… хотя последнее не показатель, СМИ и созданы для создания популярности тем, кто этого вовсе и не стоит.

Что ещё?

Смел, образован…

Рассмотрим подробнее где: явно не в подпольном духовном училище, ибо он при всей своей внешней набожности абсолютно светский человек, более того, атеист. Но считает что темной массе религия полезна в качестве фактора, не дающего возможности прорваться наружу зверю…

Если взглянуть как на военного, то он 100% обучен кем-то, прошедшим нашу разведывательно-диверсионную школу. Причем старую школу в худшем смысле слова. Сколько народа пропало без вести или легло на дно после войн и революций? Только в звании от майора… Много. Слишком много. С этой стороны искать бесполезно…

Если только его не готовил кто-то из верхушки. Кто-то из прогрессивно мыслящих военных деятелей межпутчевого разлива.

Но даже если так, это все равно никак не объясняет такого пристального интереса к нему колонистов…

А интерес есть… Почему одновременно с тем, как Дина поставила свой капкан последовал запрос от посольства о разрешении организовать экспедицию для розыска останков павших в прошлой войне. И как раз в те районы где действуют повстанцы.

Кто-то мутит воду как раз там, где есть большие запасы сырья. Колонистам выгодно все, не дающее нам возможности добрым образом развить промышленность. Выгодно это одно, но не настолько что бы организовать дипломатические осложнения такого масштаба.

Теперь ещё это.

Что же в нем такого, что не вижу я?

С другой стороны… Он не понял, что колонисты в нем заинтересованы. Им он не верит. Канал есть, но не используется для поставки оружия.

Взгляд М. С. буравит Линка. Нечеловеческий взгляд зелёных глаз. И от её взгляда хочется съёжится, и став как можно меньше, заползти в какую-нибудь щель. Не зря её так опасаются. Человек словно становился слабее, когда она так смотрит. И вправду очень сильна. И жестока. И вовсе не труслива. И хитра. До невозможности хитра, и об этом всегда надо помнить в первую очередь.

А для Линка она ещё и личный враг, убивший его отца и мать. Он знает, что практически обречён. А чего же тогда ей от него надо? Нервы что ли хочется пощекотать, общаясь со смертником? Кто поймёт. Она ведь не вполне человек.

Допрос начался несколько неожиданно.

– Учтите, что с точки зрения закона вы являетесь не военнопленным, а обыкновенным бандитом. А числиться за вами столько, что в принципе вас можно хоть сейчас расстрелять.

– Вызывайте расстрельную команду, я смерти не боюсь.

– А вот и не вызову. У нас государство, а не банда. И сначала должен состоятся суд, который определит степень вины и вынесет приговор.

– Все суды подконтрольны вам. Справедливости в них нет.

– На этом свете всё относительно…

– На том всем воздастся по делам их.

– Я атеист, и в подобное не верю.

Линк заметил, что она как-то странно смотрит ему на руку, и на доставшийся от матери перстень – единственное, что осталось от неё.

– Откуда у вас этот перстень?

– Семейная реликвия.

– Не ври.

– Это правда.

– Нет. Этот перстень из государственного алмазного фонда. Их два почти одинаковых. Где находится один, мне известно. А вот второй… С конца войны он в розыске. Он не может быть твоей семейной реликвией. Рассказывай, откуда он у тебя.

Линк молчит.

– При переводе во внутреннюю тюрьму у тебя его всё равно отберут. И положат в мешочек с номером. И он будет лежать, пока тебя не выпустят, а если тебя не выпустят, в чём я почти уверена то он вернётся в алмазный фонд. А прежний владелец этого перстня, насколько мне известно, погиб под бомбёжкой в середине войны. И погиб в столице. Так что ты его только с трупа мог забрать. Да и то, скорее не ты, а твой отец или кто.

Линк решил выплеснуть в лицо ей всё о своей судьбе. Пусть знает, тварь, что перед ней сидит личный враг. Не просто один из главных повстанцев, а именно человек, который ненавидит именно её. Лично, как человека лишившего его семьи. И убившего эту семью.

– Этот перстень– подарок моей матери. Единственный, который сохранился. Мне лет пять тогда было. Я его сначала на цепочке носил, потом только надел. Это подарок той женщины, которую я звал своей матерью, и её мужа. Их убили в самом начале войны. По твоему приказу. И по твоему же приказу убита моя сестра. Ты помнишь, тварь, сколько ей было лет? Вряд ли, чудовище. Ты не помнишь всех, кого убила. Руки по локоть в крови. Может и выше. Я ненавижу вас. И убил бы, если мог.

В буравившем его взгляде что-то изменилось. Только вот что? Он этого не мог понять. Зато она поняла кое-что и возникли некоторые мысли на тему того, кто перед ней. Он ведь довольно сильно похож на Сергея. А М. С. очень наблюдательна.

– Ты помнишь свою мать?

– Да тварь!

Ну-ну, всё понятно, считает себя без пяти минут мучеником. Однако, попытаемся разобраться, кто он такой. Мысли-то о его происхождении того… не очень хорошие. Верить не верила в мелодраматические сюжеты. А один взял да в жизнь претворился.

– Опиши мне её. И кем она была. Я и вправду убила немало людей. И ещё больше было убито по моим приказам. И я действительно знавала женщину, которая могла подарить своему ребёнку такой перстень. Только о смерти той женщины я знаю нечто иное. Сбита в воздушном бою. Муж погиб под бомбёжкой. А дочь их и сейчас жива. Противоречие, не правда ли? И кстати, люди тебя вырастившие, фамилии твоей матери не называли? Ах да, забыла, фамилий-то у вас нет… А одна из фамилий – Еггт. Не правда ли, знакомо?

Линк молчит.

– Не хочешь говорить? Ну и не надо. Я и так прекрасно помню, как выглядела твоя мать и твой отец, и твоя сестра. У меня даже фотографии остались. – Она берёт телефон и что-то говорит – Минут через пять принесут. Полюбуешься!

Линк сидит молча. М. С. пристально его разглядывает. Не может быть! Даже если не узнает фотографий, всё равно придётся делать генетический анализ, благо данные на Софи и Сергея сохранились. Да и Дина живёт припеваючи. И если совсем хорошо покопаться, то и на него найдется… кое-что биометрическое. Анализ крови не может лгать. По определению.

Приносят большой пакет фотографий.

– Они все довоенные. Двадцать– двадцать пять лет назад сделаны. Посмотри их. И отбери те, где изображены знакомые люди.

Первые снимки он откладывает в сторону. Они ничего не говорят. Никого из изображенных он не знал.

В следующий он вглядывался довольно долго. Повернул снимок к М. С. и негромко сказал:

– Это она. Моя мама. Помнишь её?

– Ты дальше смотри.

– Мой отец – сказал он перебрав ещё несколько фотографий… – Сестра… Она с матерью… Мать со своим братом, вроде бы… Она с нами обеими… Коллекционируешь портреты убитых людей?

– Я сказала. Дальше смотри. Пока пакет не кончится. Потом продолжим… беседу.

Очередной снимок… Линк дёрнулся, как от удара.

– Ты её знала… – простонал он.

– Это ещё не конец.

Он не досмотрел. Схватился руками за голову. Раскачивается из стороны в сторону. Скрипит зубами.

– Это… Этого не может быть… Откуда всё это взялось? Откуда?

М. С. молчит. Сомнений почти не осталось. Анализ только подтвердит то, что и так ясно.

– Вспомни фамилию матери. Вижу, и так не забывал. Хотя и пытались тебя убедить что это не так. А теперь немного подумай, откуда у меня могли взяться эти фотографии, если я тоже отношусь к роду Еггтов. Чёрная Дина, кстати, тоже.

Охрипшим голосом он сказал.

– Чёрная Дина… Дина… Так это чудовище моя сестра? Вот почему она так на маму похожа!