Текст книги "М. С."

Автор книги: Владимир Чистяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 70 страниц)

– Где ты здесь самолет достанешь?

– Если очень повезёт, то он сам сюда через пару дней прилетит. Пошли в деревню.

В деревне никого не было. Вообще. Добротные дома пусты, все двери настежь. Недавно брошены. А почему? Как-то недосуг задумываться.

М. С. извлекла из рюкзака металлический цилиндр, похожий на ракетницу в масштабе 2,5 к 1.

– Что это?

– Специфический радио маяк для очень важных персон. Если передатчик включен, то на нескольких волнах пойдёт сигнал тревоги. Значит персона в опасности, высылайте самолеты.

– Почему ты не применила его раньше?

– Их станции РЭБ. Они фиксировали все наши переговоры. Понять, правда, могли не все. И не на всё бомбами реагировали. Но весьма быстро сообразили, что объекты ведущие интенсивный радиообмен заслуживают самого пристального внимания в тротиловом эквиваленте. А уж на некоторые позывные у них такая болезненная реакция. Газовых бомб вперемешку с пятитонными фугасками могут не пожалеть… Не уверена, знают ли они про этот сигнал…

М. С. закрепила контейнер на крыше, примотав проволокой к трубе. Щелчок – и на два метра вверх вылетела антенна. С крыши М. С. скатилась кубарем.

– В лес! Быстро!

– Сколько нам ждать?

– Сутки. Любой, услышавший сигнал обязан выслать спасательную экспедицию. Если конечно, хоть кто-нибудь этот сигнал слышал.

Короткокрылый самолет бесшумно вынырнул из-за деревьев. Пронесся над древней, и сбросил пару серебристых контейнеров. Стена огня поднялась на десятки метров. Кажется, загорелась даже вода в пруду. А машина перевернулась в воздухе, и пошла на второй заход. На этот раз вниз несколько упаковок кассетных бомб.

– Хоть что-то хорошее – философски констатировала М. С. глядя в бинокль на огромный костер, бушующий на месте деревни.

– Чем радоваться-то? – буркнула Марина, глядя в другую сторону. Вспыхнувшее с такой силой пламя напугало её. Ещё страшнее теперь выглядит перспектива топать на своих двоих ещё энную сотню километров.

– У этого XC-140 'Полуденный гром' наибольшая дальность из всех атмосферных кораблей. Два подфюзеляжных и десять подкрыльевых узлов подвески. А сыпанул по нам с четырех. На остальных я подвесные баки разглядела. Издалека прибыл, гость дорогой. Не иначе как из-за океана. Значит, в относительной близости пунктов базирования не наблюдается!

– Я не поняла, эти передатчики были только у высокопоставленных лиц. Зачем же их бомбить? Гораздо лучше…

– Взять живым. Только для этого потребуется целая экспедиция. А тут– прилетел, сыпанул и улетел. Человека нет – проблема, следовательно, отсутствует. Если передатчик не сгорел – ещё раз прилетят. Хотя цыплята-гриль приготовились бы замечательно. Румяные такие, с корочкой!

– Мама, а ты точно уверена, что больше никто не слышал сигнала? Может, подождем ещё и наши прилетят?

– Не прилетят. При выключении должен пойти особый сигнал. Если передача оборвана– то значить это может только одно– уничтожение маяка. Собирайся! Делать нам тут больше нечего.

В рюкзаке Марина нашла пятую часть популярного где-то полгода назад приключенческого романа. Мечи, магия, страшные тайны, маленький мальчик в роли большого героя спасающий мир, его друзья-подружки.

Книгой болела половина шарика. И греды, и миррены зачитывались ей, наплевав на вечные противоречия. У мирренов перевод и издание каждой части находился под личным контролем министра народного просвещения. Марина слышала остроту матери – 'Хорошая политика, похвально, издавая миллионными тиражами эту муть можно здорово сэкономить на всех прочих изданиях. Столько леса сохранится! И сколько же цветов жизни, растущих на подобном субстрате, вырастет полными дубами. Чем больше среди двуногих дубов, тем проще им управлять. На долгосрочную перспективу работают' .

Марина очень хотела побывать на встречи с автором, но поняла, что к матери с подобной просьбой обращаться бессмысленно.

Все прошлые части Марина читала одной из первых в стране – все-таки родство с императором (дедом она никогда Саргона не называла) содержит в себе и некоторые приятые моменты.

Сейчас Марина обратила внимание только на то, какая книга увесистая. А приключения героев казались бессмысленными, надуманными и глупыми, хотя нет, глупыми они были изначально.

Упрекать некого, переживала что тяжело идти, и тащила на себе лишние килограммы уже столько дней.

Без сожаления книга в яркой обложке заброшена в кусты. Себе Марина пообещала – если выберутся, то она больше ни одной приключенческой, фантастической или фэнтезийной

книги в жизни в руки не возьмет. Пусть даже автор и участником событий окажется. Приключения– это хорошо, только ко всяким забавным вещам ещё столько всего прилагается, о чем никогда больше вспоминать не захочешь, и говорить никому не станешь.

– Хм.

– Что там? – устало спросила Марина. До привала было ещё далеко, а М. С. стоит с вопросительным видом уперев руки в бока.

– Сама посмотри.

Марина осторожно раздвигает кусты. Поле. Полоса вспаханной земли. Забор из колючей проволоки. Караульные вышки. Дальше типовые здания казарм. За ними возвышается массивное полукруглое здание без окон.

– Наши… Дошли…

Марина бросилась вперед.

М. С. резко одернула её за руку.

– Стой! Разобраться ещё надо, что тут за наши, и наши ли это вообще.

– Но…

– Без «но». Мне в шкуре лишние дырки не нужны. А здесь мне что-то не нравится. Больно уж тут сильно императорским духом пахнет.

Окуляры с шипением убрались внутрь. М. С. привычным жестом защелкнула крышку.

– Собирайся, и пошли.

– Туда? – Марина показала в сторону вышек.

– Счас, разбежалась.

– Но там же наши…

Левый глаз превратился в щелочку.

– В гробу я видала таких «наших». И ещё кое-кого…

– Но…

– Что «Но»? Связь с этим гарнизоном оборвалась за три дня до десанта. Якобы, во время сильной бомбежки. Император докладывал, что тут сплошной лунный пейзаж. Объект 546 разрушен полностью. Только было это через два дня ПОСЛЕ десанта.

– Может, против них просто бомбу РЛБ применили? – Марине очень не хочется идти дальше.

– Бомба РЛБ, как ты и сама прекрасно знаешь, практически не производит разрушений. Ты тут хоть одну воронку видишь? Вон то серое здание это и есть объект 546– РЛС последнего поколения. Целехонькая. Сама-себе я настоятельно рекомендую держаться подальше от солдат императорских частей. Война кончилась, а старые дрязги вовсе нет.

Но конечно, можешь пойти к ним. Тебя они не тронут, может и к Саргону отправят… А вот мои похороны будут очень скоро.

Марина встает. На лице– глухое ожесточение.

– Значит, в столицу. Ведь именно там больше всего твоих и Бестии частей.

– На момент конца Северной ставки была связь ещё с несколькими нашими без кавычек гарнизонами. Но…

– До них ещё дальше чем до столицы?

– Умничка!

Этот город вполне можно миновать, но М. С. из профессионального любопытства решила взглянуть на руины. Интересно всё-таки, по какой это причине достаточно крупный гарнизон вдруг замолчал на десятый день войны, и больше не отзывался. А посланные туда самолёты– разведчики попросту не вернулись. (Правда и посылали их всего дважды) Конечно, подобное любопытство может выйти боком, ну да живы будем – не помрём.

Ну почему из города никто не выбрался, М. С. разобралась довольно быстро. Одно из полей недалеко от города оказалось буквально нашпиговано противопехотными минами чужаков. Тип их прекрасно известен М. С., да и любой сапёр лёгко бы снял подобную мину. Лично М. С. их не боится совершенно. Мины реагируют на какую-то составляющую в поту человека, кэртерца или гибрида они игнорируют. А у саперов есть специальный спрей в шутку называемый 'Противоминный' . Прыснул– и по запаху мина тебя не обнаружит. Такого же эффекта с помощью любых сильных духов можно добиться. А особо языкастые саперы утверждают, что если на мину перегаром дыхнуть она напрочь сломается. Только если на 'обезвреженную' таким образом мину наступить, она все равно рванет. При взрыве мина выбрасывает массу маленьких, но очень острых лезвий. Так что несложно догадаться, как выглядит подорвавшийся. Острота в стиле Софи – манекен для иглоукалывания. В общем, Марина и не узнала, что несколько часов шла по минному полю.

Оборонительные рубежи перепаханы бомбардировщиками. Кое-где среди раздолбанной техники можно видеть скелеты. Но пока всё в общем традиционно. Это мы уже видели. Деревянные дома и сады на окраине сгорели напрочь. Одни печи торчат, да угольки кругом. Да вон среди обугленного безобразия раздолбанная башня ПВО гнилым зубом торчит. Чем это её так лихо приложили? Аж бетон сверху донизу треснул. Что на крыше – лучше не любопытствовать. Двери позаклинивало нафиг. Впрочем, при таких повреждениях стен, внутри вряд ли кто мог остаться в живых.

Чем же их так? Судя по всему, тяжелой бетонобойной, да ещё и не одной, а потом фугасной управляемой. Да уж, хорошо что нам таких гостинцев не перепало… Хотя какая теперь разница.

Ближе к центру города дома уже каменные. Тоже в основном от них одни стены остались. Да чудовищные воронки, заполненные водой кое-где. Картина произошедшего вырисовывалась теперь чётко: никакого новейшего оружия здесь не применялось, по каким-то причинам командование чужаков решило, что в этом городе находится нечто, заслуживающее пристального внимания их бомбардировщиков. Предприняли массированный налёт. Естественно, ПВО не справилось, и город просто разнесли по кирпичику. А те, кто пытались сбежать, подорвались на минах. Ставку что ли здесь они накрыть пытались?

А может, и пытались. В начале войны по дорогам курсировало несколько машин с мощнейшими радиостанциями, забивавшими эфир всевозможной ерундой. Они имитировали работу радиостанций крупных соединений. Обманки, так сказать. Не исключено, что одна из машин и находилась некоторое время вблизи этого города. Чужаки клюнули, ибо никаких штабов здесь не было.

Находившимся в городе не повезло. Могло не повезти и кому-то другому. Схлопотали то, что предназначалось нам. А ля Гер, как говориться.

Заходить в город не стоило, только потеряли несколько часов времени, лазая по развалинам. А день довольно прохладный, осень как никак. И костра не разведёшь, чтобы согреться, ибо всё, что могло здесь гореть, давно уже сгорело.

Обе уже по уши перемазались в саже. (Чего-чего, а её-то здесь сколько угодно!) Они уставшие, продрогшие и злые. Идут молча, ибо наговорить друг другу они сейчас могут только гадостей. Под ботинками перемешенная с сажей грязь хлюпает. Ещё и дождик стал накрапывать. Плащи у обоих. М. С. ещё подвела хвалёная ловкость, и она свалилась с каких-то развалин. Ничего не сломала, но пару синяков поставила, и перепачкалась, как чушка. Могли бы, конечно, и пересидеть этот дождь где-нибудь. Но что-то ни той, ни другой совершенно не хочется хоть одну лишнюю минуту проводить среди этих руин. Где тут и там в грязи и саже то и дело попадаются скелеты. Любые. Большие, маленькие. Всякие. И ничего живого.

М. С. хотела перепрыгнуть какую-то канавку, уже ногу занесла. И резко отскочила назад, торопливо сдирая со спины АГЭс. Следы на той стороне ещё не до конца размытые дождём. Свежие следы. От двух узких гусениц. Словно танкетка-торпеда проехала. Но следы пошире. И ясно – это она – установка марева.

И близко.

– Марина! Сюда! Быстро!

Выбегает из-за угла полуразвалившегося дома. Но сквозь шум дождя М. С. услышала щелчок, и гул разогревающегося двигателя. Она рядом! Где? Резко обернулась на звук. Пологий холм бывший некогда домом.

Тварь на гребне! Гусеничное шасси, на нём двухметровая колонна набитая смертью. Верхние окуляры вращаются, под ними вертится ствол генератора. Три манипулятора прижаты к корпусу. Какие расчёты успел проделать неживой мозг? Это так и осталось неизвестным, но из двух объектов, для атаки он выбрал более маленький, и более близкорасположенный к нему.

Объект почувствовал угрозу, и начал предпринимать защитные действия, начав удаляться. Одновременно боковые окуляры зафиксировали, что более крупный объект пошёл на сближение, не предпринимая никаких действия. Сенсоры улавливали издаваемые объектами звуки, но их интерпретация была невозможна. В сторону крупного объекта произведён выстрел из постановщика помех, хотя объект и не предпринимал пока никаких действий.

Установка погналась за Мариной. Здесь полно развалин, и марево не может бить прицельно. Но и из АГЭса тоже не очень-то постреляешь навскидку. Перед самой войной принятая на вооружение модель тяжелого пехотного гранатомета. Стреляет хошь кумулятивными, хошь фугасными, хошь зажигательными. Кумулятивная прожжет любой танк, на фугасные пошла взрывчатка по рецепту чужаков, зажигательная слона зажарит. Только агрегат тяжеленный. И граната в стволе нет-нет, да и взрывается.

Шуму от выстрела много, толку при попадании ещё больше, но если первый выстрел будет мимо, то внимание машины сразу же переключиться на неё. Это модернизированная установка, и аппарата для стрельбы ампулами на ней нет.

Внизу – Марина, чуть выше установка, за нею – М. С… Машина вышла на прицельный огонь. Это М. С. поняла чётко! Она рывком передернула переключатель огня на стрельбу очередями, и надавила на спуск. АГЭс словно ожил и взбесился в руках. Словно оживший стальной зверь рвется на волю.

Стрельбу из АГЭса запрещено вести без специальных очков. Пламя может ослепить. Многие, особенно не на полигоне, защитой глаз брезгуют. Хотя редких случаях возможна даже необратимая потеря зрения. Не говоря уж о том, что в положении стоя стрелять из АГЭса может только человек очень крепкий физически. М. С. очень сильна, но для женщины.

Кто недостаточно силен с гарантией получит на выбор вывихнутые руки или сильную контузию, или и то и другое сразу. Но это не имеет значения. Там, внизу на волосок от смерти единственная родная душа. Там погибает дочь. Будь на месте Марины кто-нибудь подобный матери, было бы полегче. Если сильная воля, стальные нервы и меткий глаз, то есть шанс уцелеть даже в одиночку. Развернуться. И бить по окулярам. Один блок – в метре от земли. И второй – на макушке. Нижний блок не видно, но они есть. Надо только знать, где. Попасть в них столь же легко, как и в глаз человеку. Даже сложнее, ибо глаз виден, а окуляры – нет. Размеры у них маленькие. Машина станет не опасна, если разбить окуляры на корпусе. При поражении этого блока окуляров огонь генератора перестаёт стелиться по земле и начинает поражать цели на высоте двух с половиной – трёх метров. Если разбиты оба блока, то генератор выключиться. Машина продолжит движение в прежнем направлении. Прокатиться даже на ней можно будет. До первой ямы, куда она с гарантией брякнется.

Только с АГЭсом проще. Броня крепка. И в окуляры можно не попасть. А пули, да и лёгкие снаряды броня машины выдерживает. Но не снаряды АГЭса.

Но машина гонится не за солдатом. А за человеком, которая очень хочет казаться взрослой. Но вовсе не взрослая она. А ребёнок, напуганный ребёнок. И ей страшно.

Реакция машины острее человеческой. Новая опасность системой слежения замечена. По проводам стремительно понеслись сигналы к блоку наведения и генератору. Команда на перенацеливание поступила через 0,01 секунду после обнаружения вспышки пламени. За это время первая ракета преодолела сорок метров и находилась в двадцати семи от установки.

Первый снаряд врылся в землю почти под гусеницей. Он бракован, и не взорвался. Второй ударил между гусениц. И броня там довольно толстая, ибо некоторые установки перед выброской действительно модернизировали, только с них не только малоэффективные ядомёты поснимали, а ещё и броню усилили. Но люди свои гранаты рассчитывали для борьбы против новых тяжёлых танков с разнесённым бронированием. Тысячеградусная струя пламени прожгла броню. Двигатель взвыл, словно живой.

Доли мгновения, центральный процессор перебрасывает питание генератора на резервные батареи. Одновременно, включена система борьбы за живучесть. Огонь генератора перенацелен на более крупный объект. Система наведения, несмотря на помехи уже захватила его. Для поворота генератора на 155 градусов требуется 0,6 секунд.

Третья граната ударила в корпус. Ударила какой-то долей мгновения, но раньше чем работающее сопло генератора успело завершить разворот.

Четвёртая и пятая гранаты прошли мимо. Но они уже не решали ничего.

М. С. очнулась почти сразу и попыталась приподняться. В ушах чудовищный шум. Так. Похоже, все кости целы. Только лицо сильно ободрано о щебень. Это же сколько раз её перевернуло? Всё тело болит, хотя ничего, похоже, не сломано. Ну, не фига выстрел полной обоймой из АГЭса давать, да ещё самыми тяжелыми кумулятивными гранатами, так что сама виновата. В глазах темно. Ну да ладно, не в первый раз, не привыкать.

– Маришка… Марина – не очень внятно крикнула М. С…

Легкие сразу же сделали попытку вырваться наружу. К ним попытался присоединиться и желудок.

Сразу легче, когда слышишь ответ.

– Я здесь, мама.

– С тобой всё в порядке?

– Вроде да.

М. С. наконец с трудом встаёт на четвереньки. Она почти ничего не видит и старается прочистить забитые песком глаза. Вроде получилось, но по-прежнему ничего не видно. Рука кажется зацепила ремень АГЭса. Видел бы её кто такой со стороны! Такой бы компромат получился! Ползает на карачках по грязи, да ещё и лбом в землю тычется как пьяная.

– Меня видишь?

– Да.

– Где эта хрень?

– Взорвалась.

– Встать помоги.

Прошло довольно много времени. Темень в глазах проходит. Однако не подняться.

– Маришка, ты где.

– Я здесь. Я встать не могу. Опять подвернула похоже.

– О-ё. Горе ты моё!

Нашарив АГЭс и опершись на него М. С. с трудом встаёт. В глазах, наконец, прояснилось. Три дымящиеся воронки не слишком преобразили местный пейзаж, возле одной из них– словно переломленная пополам металлическая колонна. Дымится. Пахнет горелым пластиком и ещё чем-то. Марину разглядела не сразу. Лежит вся какая-то неестественно напряженная в паре десятков метров от взорванной установки. Контузило что ли? Да нет вроде. Повезло. Могло бы осколками…А и вторая-то воронка недалеко. Плоховато…

– Встать можешь?

– Нет.

Кто бы сомневался! Пусть Марина и очень ловкая, но из тех людей разряда– если на улице гололед, непременно нос разобьют.

Опираясь на АГЭс, как на палку М. С. спускается вниз. Башка раскалывается, крепко видать, о камушки приложилась. Даже шатает получше чем пьяную. А Марина лежит неподвижно, словно боится пошевелиться. Пока до неё шла, сама чуть не свалилась. Ладно, хоть дальше чуть полегче топать будет. Порядком килограммов из АГЭса выгружено.

– Ну, что там у тебя.

Она становится на колени, подумав, что лучше всего лечь вот тут рядом с Мариной, и не вставать часа три. Ибо всю живность, и в первую очередь двуногую, километров на пятнадцать вокруг установка вывела. С гарантией. Если был тут вообще кто живой после этаких бомбёжек. Ну, вот сейчас разберется, что с дочерью. И ляжет. Прямо на эти битые камни. Слишком отдачей шарахнуло.

– Мама, очень больно.

М. С. засучивает штанину. Чёткая, как по линейке проведённая границу синяка.

Сразу всё ясно. И жутко. Поражение маревом. Это не диагноз, это приговор. Смертный.

М. С. отбрасывает АГС и резко выхватывает из ножен огромный десантный нож. Ни говоря не слова, разрезает ботинки Марины, потом лезет за аптечкой и делает по уколу обезболивающего в каждую ногу. Марина молчит, хотя довольно больно. М. С. молчит тоже. Говорить не о чем. Она слишком хорошо умеет считать. И чётко знает, сколько осталось Марине – пять дней, и ещё может быть два из-за генов чужаков. И всё. Процесс станет необратимым. Хотя и в эти дни есть только один способ остановить его – ампутация. Марина знает не хуже, чем мать. Вернее, всё-таки несколько хуже, девочка не видела, как умирают поражённые маревом. Видела только мёртвых. М. С. повидала всякого. Злое словечко последней войны– маревнуло. Оборвать выстрелом агонию маревнутого– проявить забытое слово гуманизм.

М. С. повидала изрядно смертей. Ещё одной– не допустит.

Она распотрошила рюкзак Марины. Пусть та очень маленькая для своего возраста. Но тащить-то её на себе придётся. Ходить она больше не сможет никогда. А ещё всё остальное нести надо: АГЭс, автомат, патроны, и на самой броня, да и на дочери тоже. Один АГЭс кило на двадцать тянет. Первым полетел в развалины автомат Марины. Затвор – в другую сторону. И обоймы тоже.

Любишь хвастаться своей выносливостью – ну, так вот и проверочка. Только страшная выходит проверка.

М. С. обязана выдержать. В очередной раз идти наперекор всему. Теперь ради Марины.

Марина тяжело дышит, и вся в холодном поту. Но М. С. знает: пока это не последствия ранения. Но только пока. Это страх. Животный страх человека, который точно знает, КОГДА умрёт. И человек уже утратил надежду.

Но М. С. пока надежды не утратила. Ещё есть шанс, ничтожный, но есть, и пусть и калекой, но Марина будет жить. Она будет жить. Надо дойти до столицы. Надо. Любой ценой. И максимум за четыре дня. Ну, может ещё плюс два. Но может, и нет. Четыре – есть, а больше – не знает никто. В ней только одна восьмая чужой крови. Как это влияет? Неизвестно. Да и будь даже одна вторая. Да и те, у кого две вторых… Они тоже умирают от этого оружия. Но медленнее. И мучаются больше… Хотя кто может подобрать эту меру чужих мучений? Не каждый заметит чужую боль.

Столкнулась с людьми чуть ли не нос к носу. Вышла из-за полуразрушенного дома. А метрах в пятидесяти – трое. С оружием. И отменной реакцией. Мгновение – и нету их. Залегли. А автоматы – к бою. Можно не сомневаться.

Падать с тяжелой ношей на спине – не очень приятно. Гораздо хуже, что можно не встать вообще. Проползла чуть вперед от накаченной снотворным Марины.

М. С. чуть приподняла голову. Из-за камней её не видно. А у неё АГС. И двенадцать зарядов к нему. И десяток обойм к автомату. Подходите, кому жизнь не дорога. Свою-то я вам продавать вовсе не собираюсь. Может, и ваши прикуплю. Если вас трое.

"Сколько же вас там, паразитов. Откуда только такие взялись. Ну что ждёте? Давайте, вперёд. Или обходите. Видите же, что я одна. Правда, не знаете, какая."

Один действительно поднялся и бросился вперёд. Ребёнок. Совсем небольшой.

М. С. чуть не выстрелила. И пробеги ребенок ещё пару шагов, выстрелила бы непременно. Но бегущий кричит таким знакомым детским голоском.

– Марина… Тетя Марина.

Это Дина! Вот так сюрприз!

Вопрос о том, как она здесь оказалась, следует отложить на потом. Трое солдат поднялись как по команде. Ещё одного ребёнка рядом с ними нет. Только потом встает М. С…

Дина подбежала и обняла её. М. С. коснулась рукой темно-русых волос. Круглые глазёнки с похудевшей грязной рожицы смотрят снизу вверх с неподдельным детским восторгом.

Солдаты подходят ближе. Оружие уже за спинами. Все трое вроде незнакомые. Здоровые, похоже из кадровых десантников. 3-я дивизия. Базировались в столице. Та-а-а-к.

– Где её брат? – жёстко спросила М. С…

Солдат опустил глаза

– Не знаю.

– Не ври.

Знают, кто такая Дина. И кто стоит перед ними. Пусть в таком же камуфляже и бронежилете, как они. И форма поношена. И лицо у неё, наверняка, сильно осунулось. Только прежний огонь пылает во взгляде. Огонь, от которого человеку не укрыться. Приговором тебе сквозит взгляд.

Он посмотрел взглядом висельника и глухо заговорил.

– Я не вру последний раз, я видел его перед выходом. Убежище стало затапливать. Решили выходить. Ночь. Бомбёжка. Может, он остался в убежище, а может и нет. Не знаю. Нас очень сильно бомбили. И многие запаниковали. Мы не помню, как выбрались.

– Сами выбрались, а ребёнок погиб. Герои! Ничего не скажешь.

У того сверкнули было глаза, и сразу потухли. Глупо злиться из-за правды. Даже, если она и не очень нравиться.

Линка теперь уже вряд ли удастся найти. Он почти наверняка мёртв. Не может уцелеть семилетний малыш в охваченном пожарами огромном городе. Городе, где тогда полным ходом шли уличные бои. В общем-то с формальной точки зрения успешные для саргоновцев. Только погибшим от этого не легче.

– Ладно. Куда направлялись?

– Мы земляки. Домой.

– Значит, кру-гом. И шагом марш обратно. А я за вами.

Идут в указанном направлении. Без энтузиазма. О чём-то переговариваются. Ничего, реакция у неё отменная.

На привале несший Марину подошёл к М. С. и сказал:

– Вам надо в столицу. А нам вовсе нет.

– Тема исчерпана.

– Не совсем. Вам всё равно когда вы дойдёте. А вот ей не всё равно. У неё нет времени.

– И что?

– Дайте нам слово Еггта, что если мы сделаем так, чтобы вы трое добрались до столицы, то вы позволите нам уйти.

М. С. прищурилась. Её не покидала мысль найти какую-нибудь брошенную машину. Только вот времени на поиски уже не было. И выбора нет.

– Слово ЕГГТА. – отчеканила она – Я, Истинный Младший ЕГГТ, говорю вам: если выполните обещанное, то идите куда хотите. Только в другой раз мне не попадайтесь. Это вам Я, М. С., говорю.

– В общем, километрах в пяти отсюда мы видели брошенную штабную машину. В баках у неё есть горючие. А из нас никто танки водить не умеет.

– Хорошо. Но до машины идём вместе.

– Договорились.

Солдаты не солгали.

И теперь М. С. вновь сидит за рычагами. Столько лет прошло, а старые навыки не забываются. Уже проверено. Сколько там до города? По нормальной дороге, да на этой машине часов шесть хода. Только вот дорога не нормальная. Местами перегороженная, местами заминированная, и все хоть сколько-нибудь значимые мосты взорваны или разбомблены. Да и на дне реки мины тоже попадаются. Хорошо хоть комплект для подводного хода на машине остался. Правда, ставить его в одиночку– то ещё занятие. Да и времени занимает немало. А у М. С. каждая минута на счету. Переехав первую крупную речку, генерал решила не снимать с машины комплект оборудования. Так и поехала дальше с пятиметровой трубой над моторным отсеком. Но дорога выходит всё равно кривоватая, и за шесть часов удалось преодолеть не больше пятой части расстояния.

Но на своих двоих всё одно столько бы не прошла.

Несколько раз М. С. останавливалась, и осматривала ноги Марины. Через два-три часа делала уколы. Дочь уже настолько накачана лекарствами, что находится в полной прострации. Сознания она не теряет, но кто она, где находится, и что с ней происходит не осознаёт совершенно. В данной ситуации это благо. Процесс идёт, краснота ползёт вверх, но всё-таки не так быстро, как М. С. думала. Препараты или гены чужаков так действуют? Какая разница, важно, что есть ещё время. Только вот его больше не становится. И жара у Марины ещё нет. Пока нет.

Дина сидит на месте радиста. Просто до невозможного довольная. Она – да настоящий танкист. Даже тумблеры на пультах иногда приказывают переключать. М. С. сосредоточенно смотрит вперёд. Хоть одну жизнь она спасёт. Хоть одну. С каждым часом всё меньше и меньше шансов у Марины.

Топливо кончилось три часа назад. Заодно подходят к концу и препараты. Дозировку пришлось сбавить. И Марина теперь в сознании. Хотя она и сонная, видно, насколько напугана. И до чего же ей больно! Но она молчит. Выносливая. А ты не знаешь, что лучше: слышать стон или крик, или такое вот молчание. И видеть до крови закушенные губы и побелевшие скрюченные пальцы, вцепившиеся в плащ-палатку. Пару часов назад М. С. дала ей сильнейшего снотворного. Но действовать оно начало только сейчас. Скрюченные пальцы наконец, разжались. Марина снова забылась.

На последних каплях горючего удалось добраться до руин одной из станций метро. Через неё М. С. надеялась пробраться в убежище, хотя и не больно верила в то, что оно уцелело. Станция находится на окраине парка, фактически за городом. Правда парка уже не существует. Остались одни угольки. Когда сгорел? Теперь уже неважно.

Ещё издали М. С. поняла: здесь в убежище не пробраться. Здание станции полностью разрушено. Вместо него огромная воронка.

Чтобы попасть в убежище, вначале надо спуститься в туннель. В десятке метров от воронки машина встала. М. С. выбралась из неё, и сама не зная, зачем, полезла на край воронки, хотя и так прекрасно знала, что увидит.

Воронка до краев заполнена грязной водой. Плавает какой-то мусор. И разбухший до безобразия труп.

М. С. стоит на краю воронки и смотрит вниз, на мутную воду. Ясно, что поиски надо продолжать. Иначе Марине не выжить. Пока в централи ещё сохранялась связь со столицей, кое-какие сведения о разрушениях ещё поступали. М. С. знала, что чужаки занялись целенаправленным уничтожением жилых кварталов и убежищ. Конечно, достать непосредственно убежища специальной постройки, даже их мощнейшие бомбы не могли. Но они разрушали входные туннели и вентиляционные шахты. А к этой станции М. С. и вела машину именно потому, что верила, или хотела верить, что она цела.

Если бы не ранение Марины, М. С. бы знала, что делать. Найти топливо не очень сложно. В подбитых и брошенных военных и гражданских машинах недостатка нет. Найти топливо, заправить машину и двигаться дальше. Куда? А куда угодно, ибо где-то должны быть и живые люди. Поиски топлива требовали времени. А как раз его-то и нет.

Несколько раз за день М. С. осматривала ноги Марины. И с каждым разом зловещая краснота поднимается на несколько миллиметров выше. Боли Марина не ощущает, она вообще сейчас ничего не ощущает, так как находится отключке из за огромных доз обезболивающего и противовоспалительного, которыми накачала её М. С… Только в крови уже отрава. И лекарства действуют вовсе не так, как должны. Сейчас забвение – лучшее лекарство. Но пройдёт чуть больше суток… И тогда даже сильные наркотики не смогут облегчить боль. А ещё через сутки или двое… Кожа истончится и покроется зияющими ранами. Вся кровь и кости будут поражены, все органы чувств и, в первую очередь зрение, откажут. И потом в страшных мучениях приходит смерть.

М. С. знает, что таких мучений дочери она не допустит. У неё в кармане металлическая коробочка с несколькими ампулами с бесцветной жидкостью. Яд мгновенного действия. Ещё сутки или двое – и М. С. ни останется ничего другого, как с помощью этих ампул избавить Марину от страданий. Но пока эти сутки или двое у них обоих ещё есть.

Но за три часа она так и не видела людей. По крайней мере, живых. Хотя полуразложившиеся трупы и скелеты несколько раз попадались. Видела и несколько тел чужаков. Но никого и ничего живого.

Правда, один раз на неё бросился взбесившейся пёс. Страшно отощавший, со свалявшейся шерстью и пеной изо рта. Грохот выстрелов был вдвойне жутким из за гнетущей тишины.

Но вскоре затеплилась надежда. На подсыхавшей грязи попались свежие следы тяжелого грузовика. Немного подальше несколько сгоревших машин кто-то спихнул с дороги. А следующее проявление человеческой деятельности чуть не отправило её на тот свет. Мина-растяжка, сделанная из осколочной гранаты. И поставлена явно недавно, во всяком случае, после появления развалин. Судя по последним сообщениям, дошедшим в централь, в столице оставалось довольно много сохранивших какой-то порядок воинских частей. Но что здесь творилось в последние дни? И после того, как чужаки ушли? М. С. об этом не знает, но почему-то уверена, что части из столицы никуда не делись, и центральное командование отсутствует. А значит, есть несколько вооружённых группировок, видимо как-то поделивших между собой руины столицы. И она скоро столкнётся с одной из них. Что её ждёт? Неизвестно, но готовым надо быть ко всему. Впрочем, она и так вечно настороже.