Текст книги "М. С."

Автор книги: Владимир Чистяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 70 страниц)

– Сколько у нас людей? – спросил один из командиров рабочих дружин.

– Достаточно. Но…

– У них больше…

– Разумеется. Части с севера невозможно перебросить быстро. Дней пять. Не меньше. Да ещё саботаж на железных дорогах…

Всем и так ясно, это слишком поздно.

– Улицу мы перекрыть не сможем – сказал один из полицейских

– Что же тогда?

Не меньше минуты продолжалось общее молчание, потом М.С. выдавила сквозь зубы.

– Когда дом горит, стекол не жалеют – все повернулись к ней, а она продолжила – В нашем распоряжении арсенал, там достаточно пулемётов…

– Что вы предлагаете? – спросил Дмитрий.

– А ты сам подумай. Они пойдут по проспектам N3,5,8 и возможно 11, а так же по улицам N123 и 125. Дома там не слишком высокие и много подвальных и чердачных окон выходит на улицу. Вот и думай сам.

Они все звери травленные, и сразу поняли намек.

– Будут сотни убитых…

– А иначе будут тысячи. Нам придётся бить, чтобы не быть побитыми. Да и страна наша. Подороже стоит.

Генштабист мрачно сказал:

– У нас будет столько пулемётчиков?

– А ты хочешь снова увидеть жену и детей? Пулемёты и знание маршрута этого быдла наш единственный козырь. Вот так. Действуем! Я беру на себя проспект 3 и 11, полковник 36 (они все имели цифровые коды, под которыми проходили в переговорах и на совещаниях. Эти цифры стали настолько привычны, что временами заменяли им имена. Полковником 36 был Дмитрий.)– проспект 5 и обе улицы, подполковник 43– проспект 8, каждый действует по обстановке. Всё! Вопросы есть?

– Да – сказал 43– рабочие дружины. С идеологической стороны я в них полностью уверен, но вот с боевой…В них много допризывников, и лиц, уже давно прошедших военную службу.

– А кто сказал, что будет бой? – некоторое время все молчали, потом М.С. закончила – Оружие у них, конечно, есть, но уж мы постараемся, чтобы они его не успели применить. Всё. Закончили. Расходимся. Полковник 120 и капитан 25 задержитесь.

Все поднялись и направились к двери.

– Хозяйка – негромко сказал Гарбор – а что потом?

– Когда 'потом' ?

– Когда мы их обстряпаем. Что тогда?

– А что, не ясно? Старый план никто не отменял, по нему и будем действовать, благо другого у нас всё равно нет. А такого нахальства от нас они не ждут. Слишком привыкли к парламентским методам борьбы чёрных саргоновцев, ну теперь они узнают, что чёрными нас зовут не зря.

''Нахальство, видите ли, ничего не скажешь, подобрала термин '– подумал Гарбор, но в слух ничего не сказал. Его жизнь и судьба всё равно намертво связана с чёрными саргоновцами, и с этим ничего не поделаешь. Он тоже поднялся и вышел.

Остались только 25-й, 120-й, и М.С.

Двадцать пятый в камуфляже для городских условий и бронежилете. На форме– никаких знаков различий и наград. Только перед началом совещания он снял с лица маску и чёрные очки. Впрочем, без них он выглядел совершенно бесцветно. Так, офицер лет 30, в лучшем случае батальонный из провинции. Заурядность, одним словом.

А он никогда не был заурядностью. Фанатик до мозга костей, убеждённый сторонник М.С., один из лучших снайперов Империи. В это смутное время он без труда бы нажил себе немалые деньги. Ясно, в какой области…Но он всегда служил Идее, и только Идее. Благо семьи у него не было.

М.С. неторопливо подходит к нему.

– Дел у тебя и твоих ребят сегодня будет очень много.

– Я знаю.

– Сам в дело не лезь. Это приказ, а своим скажи – у этих… вполне могут оказаться БТРы, так что пусть в первую очередь выводят из строя водителей и пулемётчиков. Затем – тех, у кого заметят оружие. Потом – кого хотят. В случае, если увидят журналюг или кого-либо из крупных – их в первую очередь. В центр своих послал?

– Да.

– Вы свободны.

120-й в столице, да и не только в ней был известен абсолютно всем. Правда, о том, что она кроме всего прочего ещё и полковник многие предпочитали не вспоминать. Как и о том, что она чёрный саргоновец. В одном имени сказано всё – Софи Саргон. Впрочем, за гениального художника или великосветскую даму сейчас её принять было крайне сложно. На голове – черная шапочка, глаз не видать из-под тёмных очков. Камуфляжная куртка для города с бронежилетом поверх, а на ногах – потёртые кожаные штаны и сапоги для верховой езды. Да и через плечо– пулемётная лента, а на ремне– кобура и две лимонки, ещё несколько– висят на портупее, в компании с фонариком. В общем, вид ещё тот.

Между прочим, М.С. была совсем не уверена, что увидит сестру здесь сегодня.

Некоторое время она молчала, потом спросила.

– Ты представляешь, что мы здесь затеваем? И что тебя могут элементарно убить, а даже если нет, то как это отразится на твоей пресловутой репутации в случае нашего поражения?

Софи прервала её:

– Как говорили в старину, вождь, я не обещала следовать за тобой только до тех пор, пока ты будешь удачлив. Так что я свой выбор сделала вполне сознательно.

– Смотри. Ты ещё можешь вернуться, и я тебя за это не осужу. У меня нет выбора, а у тебя он есть.

– Страны другой у меня нет, вот в чём загвоздка, моя бешеная сестрёнка.

Они показались. Сразу стало видно: Хозяйка не ошиблась. Во главе колонны шли два бронетранспортёра. А за ними – беснующаяся толпа. Из громкоговорителей неслось то, что М.С. иногда называла 'белогвардейским отстоем' , хотя к реальным белогвардейцам эти песни не имели никакого отношения, а вот к 'белым' образца начала 90-х годов – гораздо большее. По крайней мере, призывы поглядеть, чья же кровь красней уже звучали. Тогда, в другом мире, в начале 90-х они взяли верх. Там всё было также как и здесь, но там не было Чёрных Саргоновцев, или были, но не знали они что делать. Там тоже была измена в верхах. Там всё было также как и здесь. Один к одному. Но там не было М.С… А здесь она есть. И есть верные Идее люди, группировавшиеся вокруг неё. И сейчас М. С. лежит возле чердачного окна, прижав к плечу приклад пулемёта. Сегодня был день из тех, от которых зависит история страны на десятки лет вперёд. Никто не знает, что будет через эти десятки лет. Но М.С. четко знала, что им надо сделать сегодня и прямо сейчас. И пусть за сегодняшний день им вряд ли поставят памятник. Но если не разверзнуться небеса, благодаря им, их дети смогут жить в нормальном государстве. Смогут спокойно учиться и работать, и когда придёт время растить своих детей. Потому что есть ещё люди, готовые стереть с лица земли, выжечь калёным железом эту высокопоставленную и не слишком сволочь, которые понимали Идею только как создание коммунизма в отдельно взятой семье. А за её пределами – пусть все хоть передохнут. А государство – как средство личного обогащения. Где то за спинами этой нажравшейся водки толпы были они – те кто уже видели себя без пяти минут нефтяными, газовыми, алюминиевыми, алмазными и прочими отраслевыми баронами. В другом мире их родня по духу своего добилась. Но здесь между ними и нефтью, алмазами и прочим встали они – Чёрные Саргоновцы во главе с М.С.

– Значит так. Я захожу внутрь и требую меня пропустить.

В ответ немая сцена не хуже гоголевской, потом Ратбор неуверенно спрашивает.

– Хозяйка, вы уверены? – ничего умнее он придумать не мог, настолько ошарашен.

– Ты знаешь, кто охраняет внешний периметр?

– Нет.

– А я знаю – обычные полицейские, такие же как те, что полчаса назад вместе с нами лупили 'демов' . К тому же, они ведь ещё не знают, что произошло.

– Ага, а они такие кретины, что стрельбы не слыхали.

– Так ведь и должна была быть стрельба. Они ведь ещё не знают, кто стрелял.

Звонок сыграл какую-то сумасшедшую трель, сержант лениво направился к глазку, взглянул– и опешил. У двери стоит генерал-лейтенант в полевой форме, и с тремя золотыми звёздами на груди. Сержант ещё не забыл, что за люди ездили в это место ещё совсем недавно. Как и прекрасно знает, кто там сидит сейчас. Но при виде трёх звёзд все новые инструкции сразу же вылетели у него из головы.

Дверь распахнулась. М.С. была готова рвануть из за ремня оба пистолета, но находившейся за дверью полицейский стоит по стойке смирно. И видно – он ничуть не шутит.

– Здравия желаю господин генерал – лейтенант.

– Вольно. – машинально ответила она и спросила.

– Сколько вас на посту?

– Шесть человек.

– Кто старший?

– Лейтенант Роздгерд.

– Давай к нему.

Сержант не слова ни говоря, пропускает её. Теперь он её узнал – небезызвестная Марина Саргон, она же М.С. стоит перед ним. И этим всё сказано. Герой двух войн и непримиримый противник демократов. Что ей здесь понадобилось – эти вопросы выше его понимания.

Они вошли в караулку. 'Все пятеро здесь. Великолепно' . Они тоже смотрели на неё как на диво морское. 'Будем нахальны' – подумала М.С.

Лейтенант и остальные вскочили, руки у всех потянулись к фуражкам.

– Открывайте ворота лейтенант.

Тот даже не спросил зачем.

К воротам подкатил сначала один, а за ним и второй бронетранспортер. Они не остановились, а сразу прибавили газу и понеслись к особняку. Грузовик остановился в проёме. Когда в караулку вбежал какой-то тип в камуфляже со снайперской винтовкой за спиной, а за ним ещё двое, оба в полковничьей форме и с автоматами в руках у лейтенанта шевельнулись какие-то подозрения.

– Господин генерал, что тут происходит?

За неё ответил тот в камуфляже.

– По-моему это называется революция.

М.С. по-хозяйски уселась за пультом связи и сказала.

– Я вам всем предлагаю выбор: либо вы сдаёте оружие и идёте по домам или куда хотите, или начинаете выполнять распоряжения моих офицеров.

– Можно вопрос?

М.С. кивнула.

– Вы Чёрные Саргоновцы?

– Да.

– У нас есть время на размышление?

– Пара минут.

Не дожидаясь срока сержант проворчал.

– Я остаюсь. Надоело на бардак смотреть. Они хоть что-то делать собрались.

Лейтенант начал было.

– Я – потом посмотрел на своих людей – и уверенно закончил – Мы все остаёмся.

Во дворе ухнул приглушённый разрыв гранаты. За ним – пара автоматных очередей. И всё стихло. Запищал телефон.

– Это местный – сказал лейтенант.

– Я знаю. – отвечает М.С. и берёт трубку.

– Говорит старший группы три. Централь наша!

Ратбор ещё раз взглянул на неё. М.С. он поклонялся, она была идеалом, недостижимым совершенством, крупнейшим государственным деятелем и военным. Но только недавно он стал замечать, что она ещё и живой человек, а не небожитель. И что она больна, и страшно устала, и у неё расстроенные нервы. И что перед ним уже далеко не та бешеная девчонка, которой он её знал больше десяти лет назад. И она прожила не 10, а 20 лет за это время. И свинца в том мире в неё всадили порядком. А здесь… 'Сейчас дерьмомёты страшнее Пантер' – как сама она охарактеризовала нынешнюю ситуацию. Ратбор помнил, что до войны она мало курила. Сейчас пепельницы перед ней он видел на всех совещаниях. И почти всегда у неё на руках были чёрные перчатки, под которыми скрывались скверно залеченные ожоги. Когда-то у неё были иссиня-чёрные волосы. Теперь в них уже порядком седины. Целая прядь за правым ухом седая совершенно. Конечно, прошедшие годы сказались и на Ратборе, но он был и оставался, и знал, что навсегда останется солдатом. Он видел многое, но, в сущности, это было то, что видел и любой солдат. Разница в том, что он солдат особого фронта. А М.С. генерал. И на особом фронте, и на обычном. И она видела, и главное знала такое… Силы её были всё-таки не беспредельны, особенно если учесть тех, кто стоял за спиной противников. А она не раз уже видала и смерти вокруг себя, и предательство соратников, да и сама не раз уже встречала смерть в лицо. А противник даже не всегда был виден.

Они пошли впереди М.С., за ней Ратбор и те двое, бывшие до недавнего времени офицерами связи. Они шли, чтобы снова вновь вдохнуть жизнь в место, ещё недавно бывшее одним из сердец мощнейшего государства. А сейчас это сердце было мертво. Но были живы они. И пока они были живы…Они не могли допустить гибели своей страны. Они уже видят, что гибель рядом. Они видели… Но слишком многие вокруг ещё слепы.

У входа всё словно раньше: офицер и несколько солдат в караулке. Но раньше они никогда не держали на виду своих автоматов.

– Где эти? – спросила М.С.

– В зале совещаний второго уровня. Двое убитых, пять раненых. Мы потерь не имеем.

– Это хорошо.

''Стражи свободного мира' кроме всего прочего прибывали в состоянии сильнейшего шока. Они, обличённые доверием крупнейших политических деятелей, профессионалы высочайшего класса (такими они казались сами себе), были нейтрализованы буквально со скоростью звука. И главное, непонятно кем. Здесь, в этих районах города не могло быть чёрных саргоновцев. Но они здесь. Выглядят словно победители. Словно не знают, что творится сейчас в их районах. А может, и действительно не знают. Но разочаровывать саргоновцев они не спешили. Взаимной любви между ними никогда не водилось, а люди чёрные саргоновцы, похоже, весьма и весьма нервные. И как бы не пришло им в голову при сообщении о погроме устроить здесь небольшую резню. Впрочем, у тех, у кого мозгов чуть побольше, шевелились смутные сомнения относительно того, кто кому погром устроил.

Вид представший взору М.С. весьма жалкий: около двадцати бравых защитников свободного мира, связанных как бараны, форменным образом сложены в кучку. По соседству у стола, за которым они совсем недавно 'несли службу' и где и сейчас в изобилие валяются объедки и пустые и не вполне бутылки. Разумеется, её сразу узнали. Она их тоже.

– Для охраны секретного объекта большего дерьма не нашлось – словно невзначай буркнула она.

– Одну отобьем. Не больше. Снарядов – по пятку на ствол. Гранатометов полно…

Несказанное за этим – Но если попрут, как в прошлый раз. Да ещё миррены. Ставки слишком высоки. Не поскупился Тим. Не ополченцы это. Гвардейцы. И все уже поняли с кем дело имеют

– Со связью как? – сорванным голосом спрашивает Сашка. Ответ очевиден. Но в безвыходной ситуации не перестаёшь на чудо наедятся.

– Глушилка работает. – ещё одно дьявольское изобретение чужаков. Трофеи прошлой войны Постановщик помех. В том мире уже было. Только как оно там работало? Сашка не знает. А тут эта дрянь начисто забивает эфир посторонними шумами. Связь пропадает по определению.

А те, кто её применяют всё одно могут рациями пользоваться.

А у нас – без приказа не отступать. А может и есть уже, приказ этот. Да не пробиться ему через засранный эфир. И убит везший его ординарец.

Но и мирренны пока не особенно торопятся. Помирать никто не хочет. А здесь им всё-таки крепко попало. Тут даже при наличии практически неисчерпаемых резервов призадумаешься – а не бессмысленны ли потери.

Город фактически окружён. Только одна дорога и есть. И по ней уходит и армия, и беженцы. И миррены с 'всенародно избранными' уже поняли, и куда, и зачем.

– Посылал двоих. Ни ответа, ни привета; не проскочить по этой дороге.

– Значит, будем тут помирать.

На осунувшемся лице артиллериста злорадная гримаса. Узнают или не узнают свои о их гибели – какая разница. А вот миррены их точно запомнят. Кто в живых останется.

Сашка тоже думает о конце. Так значит, вот каким он будет – на изрытом воронками и перепаханном гусеницами поле. У разбитой пушки или под гусеницами 'Дракона' . Что же, люди тоже бывают драконоубийцами. Не худший финал для человека. Повидала два мира. Пережила крушение одной империи. Сейчас гибнет вторая. А она хоть не оказалась безучастными зрителем. Сколько их потом развелось, молчаливо взиравших на гибель Родины, а потом дружно принявшихся сотрясать воздух. 'Я. Да я. Да если бы меня послушали. Да если бы по моей книге поступили' . Там всё слишком противно и мерзко. Теперь.

Здесь же. Жесток и этот мир. И грязен он. Но всё-таки поменьше. И есть люди, способные сражаться за идею. Вон, хоть бы этот артиллерист. Да и просто людей здесь гораздо больше.

Не так давно Сашку смущало, что она не слишком чисто говорит по-грэдски. Сейчас же её понимают с полуслова. За прошедшие месяцы все поняли, из какого теста она слеплена. Солдат империи. И к счастью, далеко не последний. Сегодня она наверняка умрёт. Но смерть будет не напрасной.

Из лесу показались танки. И не меньше, чем в прошлый раз, а в каком-то смысле даже больше. И намного. 'Драконы' последней модели. Двигаются медленно. Маневрируют, старясь не подставлять борт. Замаскированные пушки пока молчат. За танками вот вот появятся бронетранспортёры с пехотой. Если их отсечь, да подпустить бронированных монстров поближе… В траншеях достаточно гранатомётов. Шанс есть отбить и эту атаку.

В небе слышится какое-то негромкое тарахтенье.

– Вертолёт. Наш.

– Толку-то от него! – огрызнулась Сашка, даже не взглянув в ту сторону. Как острили в другой армии, здесь вам не тут. Местные вертолёты ещё не доросли до уровня летающих танков её Родины.

Над позициями зависает маленькая двухвинтовая машина. Винты на концах пирамидальных ферм, фюзеляж как у небольшого самолёта да пулемёт в застеклённом носу. Может, правда и пару бомб тащить, только проку-то от них.

– Без приказа не стрелять!

В этот момент бухнуло. Прямо перед танками встал огромный столб разрыва. За ним второй.

– Какого… – проорала было Сашка в трубку и осеклась. Это не их калибр! 210, не меньше. РГК? Но их же успели эвакуировать. Откуда?

Фонтаны разрывов встают всё чаще. Этот кто-то бьет залпами. Часто. Один танк исчез в огненном всплеске. Запылал другой, разнесло третий. К грохоту добавился какой-то вой и небо расчертили стрелы несущихся к земле реактивных снарядов. В том направлении только река.

– Мониторы! Наши мониторы! Мать их! – радостно орёт кто-то.

Теперь ясно. Мирренам поскучнело. И крепко. Судя по частоте огня, сейчас по ним лупят 'звёзды' флотилии – четыре монитора, имеющие прозвище 'Владыки морей' с Великих озёр' . Как на море до сих пор никто кораблика больше 'Владыки' не отгрохал, так и на реках с озерами больше этой четверки плавучих объектов не наблюдается. По шесть 210-мм орудий в двух башнях на каждом. Да восемь 130-мм универсальных в четырёх. Не считая зенитных автоматов. 'Кораблик' – то такой и в прибрежных водах может действовать, не только по рекам-озёрам. Судя по 'огоньку' 130-мм тоже подключились.

Да и бронекатера флотилии принимают посильное участие. Две пушки в танковых башнях. А на иных – одна снята, и вместо неё – установка залпового огня на двадцать 150-мм реактивных снарядов. Воет при выстреле просто жутко. Миррены прозвали их 'Императорский симфонический оркестр' . В концерте, кроме мониторов, участвуют шесть бронекатеров. Дирижирует – вертолёт. Просто ансамбль виртуозов. Оркестр под управлением Сордара Саргона.

Танки отползают назад.

Интересно, кто додумался корректировать огонь кораблей с вертолёта? Кто бы не додумался, а придумано неплохо. И можно не сомневаться – сегодня миррены больше не сунуться.

Только не решили бы послать авиацию для уничтожения вконец обнаглевшей флотилии. Впрочем, мирренская авиация особой активности не проявляет. Возможно, причина в том, что основную массу лётчиков призвали из запаса, и никому из них совершенно не улыбается отправится на тот свет в этой чужой и непонятной для них внутренней грэдской войне. К тому же, среди пилотов немало лиц с очень громкими титулами. А их мнение командование не может не учитывать.

Сегодня корабли поработали на славу. Их огонь сорвал попытку перерезать железную дорогу. Значит, ещё сколько-то эшелонов с людьми и техникой смогут уйти. А ведь уходит армия. Уходит зализывать раны. И готовится к новой схватке.

Император сохранил колоссальное состояние. И влияние на многие сферы жизни государства. Но реальная власть его теперь распространялась только на так называемый 'домен' – центр и часть северных районов столицы. А так же ещё несколько подобных районов в других городах и остров. Формально эти владения имеют все права государства – законы, армию, герб, флаг и гимн. Армия состоит вовсе не из парадной стражи в старинных доспехах у дворцов и памятников. В столице базируются вполне боеспособные части численностью до 30 тысяч человек с танками, артиллерией и даже несколькими эскадрильями. Ещё столько же войск находится в других владениях. Имеется и небольшой флот из крейсера-яхты и десятка эсминцев. Все вооружённые формирования, подчинённые Саргону, скромно именуются 'Гвардией Его Императорского Величества' .

Все участники бурных событий последних месяцев вовсе не против привлечения гвардейцев на свою сторону. Те декларируют нейтралитет. Чёрные подозревают их в сочувствии демократам. Демократы – в сочувствии Чёрным.

Бестия сидит в Ореховом кабинете Большого дворца. Здесь всё по-прежнему. Гнутая золочёная мебель темного дерева, довольно-таки фривольные картины на стенах, мягкий приглушённый свет. Шторы полуопущены.

Император нервно прохаживается по кабинету. Такой же блестящий, как и раньше. Чёрный маршальский мундир, все ордена. Слабый запах хорошего одеколона. Просто ходячий парадный портрет.

А вот Бестия иная. На ней полевая генеральская форма. Местами в извёстке. Местами в грязи. И крови. И не только её. В известке и волосы. И повязка на лбу. Другая повязка закрывает левый глаз. Веко правого всё время дёргается и сам глаз красный от напряжения.

На территории владения она чуть больше часа. Сводный отряд вёл бой с мирренскими частями в районе Северного кладбища. Возможности прорваться через шоссе нет ни малейшей. Их пытались оттеснить от границы императорского владения. Но они всё-таки пробились туда и сложили оружие. Император сохраняет нейтралитет. Значит, как глава нейтрального государства, он должен объявить их интернированными.

Только должен не значит обязан.

Миррены появились несколько часов назад. Командир подошедшей части был очень вежлив с гвардейцами. И подчёркивал уважение к правителю нейтрального государства. Они заняли позиции на берегу протекавшей через кладбище речушки. В нескольких склепах оборудовали огневые точки. Демонстративно не выставили даже часовых на 'границе' . Многие гвардейцы смотрели на недавних врагов довольно кисло. У иных уже начинали чесаться руки…

Граница владения прекрасно заметна внешне. Достаточно высокие бастионы старой крепости, облицованные серым камнем. В районе кладбища – одни из ворот. Сейчас дорога к ним перегорожена не только шлагбаумом. Стоят оплетённые колючей проволокой надолбы. Бетонными плитами обложены два танка. Поперёк дороги – баррикада из бетонных свай. Собственно по границе протянута спираль Бруно. Как знак – здесь другая страна. И ваши дрязги нас вовсе не касаются. На бастионах впервые за многие годы вновь установлены пушки. На этот раз в основном противотанковые. На стенах почти вся гвардия. Среди гвардейцев практически нет столичных уроженцев. И на территорию владения уже залетали шальные снаряды. В городе творится чёрти что. Хотя разве это чёрти что? Обычные уличные бои. В столице!

И далеко не всем гвардейцам безразлично происходящее. Ещё в начале заварухи несколько десятков человек сбежали. В основном к Чёрным. А из оставшихся многие считают, что императору всё-таки не стоило оставаться в стороне.

Никто сначала не понял, что произошло. С берега речушки вдруг начало стрелять всё, что могло. Недолго. Потом всё стихло. Миррены побежали. Чёрные пошли на прорыв. Побежали не кто-нибудь, а вояки из частей МВД. Их неофициально прозывали Дьяволы Кроттета.

Примыкающий к 'границе' район кладбища ещё не успел зарасти большими деревьями. Видно прекрасно.

Сшибая надгробия на аллею вылетает лёгкий танк. Останавливается. Два тонких ствола на башне дрогнули словно живые. Показались бегущие солдаты. Хлопков на таком расстоянии не слышно. Людей рвёт на части. Автоматическая пушка проглатывает обойму за обоймой. Они бегут. Тупо. Словно стадо. Последняя стадия паники. Им всё равно, лишь бы бежать. Как от лесного пожара.

У иных за спинами трубы гранатомётов. Танк бьет почти в упор. Но они не вспомнят о них.

Появляются они. Чёрные. Кого среди них только нет. Пехота, танкисты, дружинники даже несколько человек в гвардейской форме. Катятся словно лавина. Почти не стреляют. У многих нет патронов. Но у всех примкнуты штыки. И бегущих просто убивают.

Иные из мирренов поворачиваются. Кто – поднимая руки. Кто – стреляя. Убивают всех без разбора.

У танка кончились снаряды. И людей он начинает давить…

Саргону уже успели доложить о командире прорывающейся части. Никаких сомнений, кто он. Она на ходу спрыгнула со второго танка. Мирренского. Трофейного. Наверняка, не больше часа назад взятого. Видели, как она догнала солдата. Ударом приклада сшибла с ног. Вторым – размозжила голову.

До 'границы' из мирренов не добежал ни один.

Танки стали возле 'границы' . Она забралась на башню мирренского. Что-то кричит. Часть Чёрных поворачивает назад. Подбирать раненых своих. И добивать чужих. Иные зачем-то стаскивают с убитых сумки с обоймами. У многих из чёрных мирренское оружие. Самые последние катят две автоматические пушки. Взятые несколько минут назад. Зачем они?

Они идут через 'границу' . Из них половина, если не больше в кровавых повязках. Многие едва стоят на ногах. Иных тащат. Но на поле ни одного своего не оставят. Ни живого, ни мёртвого.

Бестия стоит на башне и озирается по сторонам. В руке – пистолет.

Мишень – лучше некуда. Но стрелять некому. А с бастиона старой крепости многие очень внимательно смотрят, чтобы и не нашлось. Иные и в оптический прицел разглядывают. К этому бастиону она может позволить стоять спиной. Там ещё остались какие-то понятия о чести.

Через 'границу' шагнула последней. Убедившись, что подобрали всех раненых и убитых.

Пистолет она первой швыряет на землю.

Солдат не обыскивают. Демонстративно. У иных – ножи на поясе или за голенищем. Ноль внимания.

Одна из последних надежд – на остатки порядочности Саргона.

Бестию сразу же отвозят к императору. Министр двора предлагает переодеться. Ответ – площадная ругань.

– Мои солдаты… Что будет с ними? Продашь за медяк? – отрывисто выплёвывает Кэрдин слова. Она до сих пор не до конца отдышалась. И огонь боя ещё не потух в ней.

– Абсолютно ничего. Они интернированы. И будут находится на территории моего государства пока не будет гарантировано их безопасное возвращение на родину. Гвардейцы подвергнуться взысканиям за самовольную отлучку при смягчающих вину обстоятельствах

''Ах ты, сучий сын дипломатичный. 'Безопасное возвращение на родину! ' Родил называется, да иные солдаты в трёх кварталах отсюда жили. У них там семьи остались… Ладно спасибо хоть на том, что не завтра их по фонарям развесят'

Наступила томительная пауза. Теперь хочешь не хочешь, а придётся говорить не с ней, а о ней. А это тяжело. Очень тяжело. Ибо она ненавидит его. И не желает помнить о прошлом.

– Мной уже давно получен запрос выдаче Кэрдин Ягр как военного преступника.

Налитый кровью взгляд впивается императору в лицо.

– И что? – считай прохрипела.

– Пока ничего.

Не этого ждала. Вовсе не этого.

– Пока. А потом?

– Многое будет зависеть от того, кто ещё попадётся. Они пока не очень настойчивы.

– Её вам не взять.

Император остановился и глухо проговорил.

– Есть сведения… Пока не проверенные. Она убита в заводском районе. Найдено тело. Сильно обезображенное. Идёт экспертиза.

В кабинете полумрак. Но Саргон видит, как по грязной щеке Кэрдин сползает слеза.

– Конец… Значит, конец всему…

– Вам – конец. Три дня назад зенитным огнём сбита Софи.

– Что с ней? – совершенно равнодушный вопрос. Софи одна из них. Одна, пусть и из немногих. А Марина– единственная.

– Ничего. Легко ранена. Содержится как почётный военнопленный. Думаю, могут предложить обменять её на тебя.

Пауза затягивается. Император продолжает расхаживать.

– Трус…

– Что?

– Что слышал. Трус и изменник. Пропусти ты нас тогда через свои районы… И она бы была жива. И многие бы ещё остались в живых.

– Да. И тогда мне пришлось бы идти вслед за вами. Что вовсе не в моих интересах.

– 'Мои интересы' – быть богатейшим помещиком. И плевать, во что страна превращается.

– Не забудь, ты такой же богатый помещик, как и я.

– Я никогда не была помещиком по духу. От владений могу отказаться хоть сейчас. И не стану помещиком по духу никогда. А ты им стал совсем недавно. И даже персональную армию завёл. И предал всех. Ну, даже если и не всех, то очень многих. А тебе верили. И в тебя верили.

– А что мне до этой веры? Я уже давно пресытился поклонением своей персоне.

– Ты предатель. Это я тебе так говорю. Хорошенько это запомни. Я ведь могу и не умереть в ближайшие несколько дней.

– Можешь. Не спорю. Кстати, ты в курсе, кто командовал частями, прорвавшимися к аэродрому и сорвавший вам эвакуации?

– Мне плевать.

– Некто полковник Ягрон. Ярн Ягрон. Слыхала про такого?

Она грохнула кулаком по столу. Задыхается от бессильной ярости.

– Вы-ы-ы-ы-родок. Такое же дерьмо, как и отец.

Отец Ярна пропустил 'комплимент' мимо ушей.

Пусть мать Ярна себя сначала в порядок приведёт. Пусть нормальный врач, а не санитар раны обработает. Выспаться ей тоже не помешает. Поесть нормально. Как ей, так и всем пришедшим с ней. Потом ещё поговорим. Когда в себя придёт. Хотя вряд ли она ласковей станет.

Бестия может думать о нем что хочет. И считать его каким угодно подлецом. На это право, есть немалые основания. Только вот зря демократы надеются получить от него голову Кэрдин на блюдечке. Никого из пришедших с ней не получат. Не получат, и тех, кто позже придёт. В городе ещё стреляют.

Не очень-то изменилась внешность с тех далёких времён, когда ещё не появилась Бестия. И была молода Кэрдин Ягр.

Саргон всё помнит. И ничего не забывает.

Торг императора с новой властью затянулся. Они хотели получить признание своей власти и осуждение путчистов. Заодно, естественно требовали выдачи всех, укрывшихся на территории его государства. А Саргон не долго думая, сослался на конвенцию о правах военнопленных, согласно которой интернированные могут быть переданы другому государству до заключения мирного договора только по их просьбе. К тому же, передача интернированных одной из воющих сторон прямо противоречит 'Конвенции' . А лично он, движимый соображениями человеколюбия, не намерен отпускать никого из интернированных до тех пор, пока не будет возможности их безопасного возвращения на родину. Среди интернированных имеются лица обвиняемые в воинских и уголовных преступлениях – гневно возразили ему. Слово императора– закон ответил он. Исключений не будет ни для кого.

Только Бестия не испытывала никаких иллюзий относительно мотивов его поступков. Но и благодарна императору она тоже вовсе не была. Старая память старой памятью, а долг долгом. И предательство всё равно остается предательством, из каких бы мотивов не совершалось…

Пусть Саргон Кэрдин и не предавал никогда.

Он предал намного более значительные вещи, чем какие-то старые чувства. Сложно оценить его роль в разрушении великой империи. Но роль эта на 200% негативна. По крайней мере, так считает она – Бестия Кэрдин.