355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Чистяков » М. С. » Текст книги (страница 64)
М. С.
  • Текст добавлен: 4 октября 2016, 04:06

Текст книги "М. С."


Автор книги: Владимир Чистяков



сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 70 страниц)

Рэтерн действительно очень боялась этих двух дней в году. Дня рождения Марины. И дня её гибели. И вообще, нечастых визитов М.С. к ним домой. Хотя ничего действительно страшного не происходило. М. С. появлялась всегда во второй половине дня. Совершенно нормально общалась с Рэтерн и даже играла с детьми. Они М. С. совершенно не боялись. Но когда наступал вечер, и приходил ещё и Кэрт… Рэтерн не пила. Но с ними сидела до самого конца. И ей было страшно, ибо эти двое буквально преображались. И дело тут вовсе не в алкоголе. И начинали они говорить такое… Это совершенно ужасные вещи. Рэтерн не знала, что из этого правда, а что – нет. Но она великолепно знала, что далеко не всё из сказанного ими ложь. И М. С., и Кэрт выглядели в ходе этих разговоров вовсе не такими, какими их привыкла видеть Рэтерн. Она знала, что за приделами её маленького семейного мирка и спокойной работы ещё гремят грозы и свирепствуют бури. И что и М. С., и Кэрт, и муж, и Дина к этому весьма и весьма причастны. Она боялась узнавать подробности из их мира. Ей хватило своих детских воспоминаний.

И было ещё одно. Никогда так и не высказанное страшной, великой и такой несчастной М. С… Точнее, даже не так, ибо никогда бы не сказала она ничего подобного. Но не глупа Рэтерн. И чуяла, что стояло за мукой в глазах М. С.. И тем, как она говорила с ней. Никогда бы этого не сказала М. С., но чует, чует Рэтерн эту не высказанную боль и обиду. Боль и обиду матери, потерявшей своего единственного ребёнка. И сохранившей при этом жизни двум чужим.

''Почему… Почему её, а не тебя? Почему!!!! ' Не высказано это. Но знает, очень хорошо знает это Рэтерн. Ибо неплохо она всё-таки понимает эту великую и страшную М. С… Которая тоже человек. Как и Рэтерн. И была она матерью. Как и Рэтерн. Только живет она в совершенно другом и жутком мире. И хотела защитить от него других. Кого-то удалось…

Но Дина тоже человек из этого жуткого мира. Мира, в который Рэтерн сознательно не пускали, и всячески стремились от него оградить. Но этот мир уже ни раз напоминал о себе.

Дина некоторое время молчала, а потом выдавила из себя.

– Ты знаешь, чем я занимаюсь?

– Только в самых общих чертах.

Дина снова замолчала на несколько секунд. Рот скривился в гримасе. Нервно барабанит пальцами по столу. Сидит так с минуту. Потом заговорила снова. Буквально выдавливая из себя каждое слово. Словно осколки из раны вытаскивает она.

– Она узнала, кто убил Марину. Это тот бандит, которого я поймала. – не дожидаясь реакции Рэтерн, она грохнула кулаком по столу так, что зазвенела вся посуда и простонала – Это мой родной брат Линк. Понимаешь! Это он убил Марину десять лет назад! М. С. стреляла в него! И промазала! Я убью его как падаль!!!

Дина редко бросалась словами. Известно всем. И сейчас ясно: это не нервы, и не стресс. Это абсолютно осмысленное желание убить Линка. И неважно, что будет потом. Ибо это она – Чёрная Дина его приговорила.

Мало кто мог похвастаться, что видел злобное выражение на лице Рэтерн. А сейчас ненависть почти до неузнаваемости исказила лицо. Враг должен быть мёртв! И чем скорее, тем лучше! Она не абстрактно добра, и умеет прощать. Но за некоторые вещи никому и никогда не видать от неё прощения. Не пустым звуком в понятиях о добре и зле кэртерцев было понятие о ненависти и мести. И о чести. Кое-что из своего родного, и так жестоко обошедшегося с ней мира она всё-таки вынесла. И есть у неё понятия о долге.

И отомстить за Марину было для неё долгом. И это чувство мести иногда, что для кэртерца, что для человека, значило превыше всех остальных чувств вместе взятых. Марина была единственным человеком, с которым она чувствовала духовное родство. Первый человек, которого она могла назвать своим другом. И этот человек был подло убит из-за угла. За него оставалось только отомстить.

И кем убит? Но это уж дело Дины. А для Рэтерн это просто бешеный пёс, которого стоит только пристрелить. Скотина на двух ногах, убившая ЧЕЛОВЕКА. А взбесившуюся скотину пристреливают.

Некоторое время обе молчали, потом Рэтерн медленно проговорила.

– Что ты собираешься делать?

– То, что сказала. Я знаю, где он, и я его достану!

– Где же он?

– Император, ублюдок, так его раз так, прячет его у себя.

Рэтерн имеет некоторые представления о политике. И довольно немаленькие. И знает о более чем напряженных отношениях М.С., а следовательно и её людей, с императором.

– Они тебя не пустят.

– Ха! Пусть только попробуют! – Дина вытаскивает из кармана какое-то удостоверение и протягивает Рэтерн.

– На, полюбуйся!

Удостоверение похоже на генеральское, но только похоже. 'Спецпредставитель командующего' . Его редко кому выдавали, ибо оно давало допуск абсолютно во все государственные учреждения, без разницы, кому они подчинялись. А заодно давало и право ареста любого лица на срок до пяти суток. Причём звание или положение арестованного роли не играли. Имеют эти удостоверения только лучшие из лучших. И право выдавать было только у М. С… Последним из обладателей удостоверения, о котором Рэтерн знала, была Бестия. А на этом фотография Дины. А у неё не такая уж большая должность. А дата выдачи-то сегодняшняя!

– Оно настоящее?

Дина усмехнулась.

– Охрану устроит. Подпись и корочка настоящие, остальное – моё художественное творчество.

Я у неё это стащила. В жизни не думала, что буду в её бумагах рыться. Дело сделаю – и пусть судят за подделку документов. Мне всё равно будет. А всё остальное больше чем на превышение должностных полномочий всё равно не потянет. Официально он ещё не амнистирован, а даже если и был бы, мне всё равно было бы плевать!

– Странная здесь формулировка: 'и сопровождающие лица' .

– Такое тоже бывает.

Они переглянулись. Обоим всё ясно. Рэтерн протянула удостоверение Дине. Та спросила.

– У тебя есть оружие?

– Да.

– Бери и пошли.

– Сейчас. Найти ещё надо его.

Искать пришлось довольно долго. Когда же пистолет, наконец, нашёлся, то Дина первым делом вытащила его из кобуры.

– Засрала ты оружие, сестрица. Ничего, сейчас почистим.

На Дину, чистящую оружие, действительно стоит посмотреть. Рэтерн всегда учили ценить в людях профессионализм. И учили этому её ещё… дома. А тут был даже не профессионализм, тут был какой-то немыслимый артистизм, особенно если учесть, чем она занималась. Ни одного лишнего движения тонких пальцев с великолепно сделанным маникюром. Её руки словно порхают над оружием. Словно волшебство какое-то творилось. Видимо, от матери– художницы достались Дине такие руки. Только не умеют они держать кисть. А вот оружие – великолепно. И ведь о смерти речь идёт. Рэтерн даже показалось, что пистолет стал новее выглядеть после того, как Дина вновь собрала оружие.

Рэтерн берет с подставки катану. Вряд ли понадобится, но Лунный Цветок должен быть с ней. Он должен увидеть эту смерть.

Когда они выходили, Рэтерн спросила у Дины.

– Ты на машине?

– Конечно.

– Не возражаешь, если я поведу?

– Нет.

Даже странно, ибо к машине она обычно никого не подпускает.

Машина Дины выглядит столь же экстравагантно, как и хозяйка. В первую очередь этот крытый джип послевоенного выпуска запоминался своей раскраской: он чёрно-синий, а на капоте огромными красными буквами, с которых словно стекали струйки крови, написано 'Дина' . На обеих дверях джипа, вместо штатных звёзд, красуются изображения черепов с горящими глазницами. Ещё один такой же череп изображен на диске висевшего на заднем борту запасного колеса. Языки пламени обрамляют колёса. Глядя на эти 'рисунки' нельзя сказать, что Дина так уж обделена художественными способностями. Конечно, это зависело от того, с кем сравнивать. На антенне джипа весело колышется по ветру треугольный красный флажок с чёрным кругом, о котором никто не знает, что он означает. Не знает и сама Дина. Впрочем, на этой машине Дина ездит только в столице. И следует также учесть, что джип собран самой Диной из нескольких списанных когда ей было семнадцать лет. Годы прошли. А машина оставалась её единственным постоянным спутником.

Рэтерн села за руль, Дина порылась в бардачке и вытащив оттуда какой-то пропуск прилепила его к стеклу.

– Этот-то мой, настоящий.

Опустив правую руку, она резко вытащила откуда-то из-под сиденья странный короткоствольный автомат.

– Ты ещё танк возьми.

– Пожалуй, верно – ответила Дина и убрав автомат, снова принялась рыться в бардачке.

На этот раз она извлекла упаковку каких-то таблеток, и высыпав три штуки, стала их жевать.

– Любой запах перешибает!

– Что именно будем делать?

– Я потребую вызвать его. Это будет, скорее всего, на втором этаже. Там такой длинный коридор с решёткой в одном конце. Его поведут по коридору, если мне не наврали, где именно он сидит. Стрелять буду я. Ты – страхуй меня, то есть наставь пистолет на охрану и кто там ещё будет.

– Смотри, не промахнись!

Дина оскалилась в ответ.

Дина стремительно идёт по коридору, Рэтерн, хотя и почти такого же роста с трудом за ней поспевает.

Вызван начальник охраны. Переданы соответствующие бумаги. Ни тени сомнения. Им похоже просто неизвестно о новых обвинениях в адрес Линка.

Телефонный звонок. Подзывают начальника охраны, многозначительно глядя наверх. Дина к счастью, смотрит в другую сторону. На зарешеченную дверь. Напряглась, словно рысь перед броском. Устремлён в одну точку взгляд. Пусть только появится…

– Она здесь?!!!

– Да.

– С приказом от М. С.?!!!

– Это не совсем приказ, она…

Император буквально взорвался.

– Задержите её!!! Она убивать пришла!!!

Офицер бросает трубку. Дина стоит к нему спиной. Что делать? Кэртерка явно что-то увидела в его лице. И краем глаза – появившегося в конце коридора человека с руками за спиной. Она никогда не видела его, но сразу поняла, что это он. И поняла, что офицер что-то узнал. Время словно замедлило свой бег. Рука исчезает за оборотом пиджака. Пальцы оплетают рукоятку.

– Приказ императора, задержать обеих, увести его.

Поняла это и Дина. И новые обстоятельства, которые против неё, она заметила. Она стоит, сложив руки на груди. Никто и не заметил, как она выхватила два пистолета. Рэтерн была не особо умелым стрелком, но зато она быстрая. И пистолет тоже стремительно вылетел из кармана.

– Ни с места!!! – завизжала она.

У Дины очень странные пистолеты. И она выстрелила сразу из двух. Они довольно длинноствольные. И при выстрелах из стволов словно вырываются языки пламени. От грохота заложило уши.

И пистолеты, и боеприпасы к ним сделаны самой Диной. Ни то, ни другое в боях она не использовала, а в столице обожала форсить, в том числе и своим оружием.

Вырывались из стволов языки пламени. Крошилась штукатурка и кирпичи на стене в конце коридора. Как раз на той высоте, где несколько мгновений назад находилась голова Линка. Снова выплюнули пламя стволы. Где он? И где охранник? Я не могла промазать!!!

Охранник прыгнул на спину Линку и повалил его. Очень хорошо соображал приносивший присягу императору солдат. Он вырос в очень консервативно настроенной семье, где все считали М. С. узурпатором. И для него император был олицетворением государства. Именно император, а не его властолюбивая дочка, в принципе не имевшая никаких прав на престол. И три года назад он добровольцем записался в императорские части, хотя это вовсе не престижно.

И сейчас ему представился шанс проявить свою верность. Он прекрасно знал, кто такая Дина, и кто такой Линк. И понимал, что переводом в это место Линка хотят от чего-то спасти. Он на долю секунду раньше всех прочих сообразил, зачем Дина сложила руки на груди. Понял по её взгляду. Взгляду ядовитой змеи перед броском. И змея и вправду бросилась. Только на мгновение позже, чем следовало бы.

Дина уже видела, что его не достать. Пистолеты выплюнули ещё два языка пламени. Патроны оставались. Они были очень мощные, и вполне могли бы пробить два человеческих тела. Но одним из них был свой. Дину называют жестокой. Оснований масса. Но не на столько, чтобы убивать дурака выполнявшего приказ. И он закрывает собой второго. И всё теряло свой смысл. Зачем он это сделал?! Неужели не знал, что сотворил этот выродок?! На Дину теперь страшно смотреть. Она резко развернулась к собравшимся. Пистолеты она теперь держит стволами вверх. У многих руки потянулись к оружию, настолько нечеловечески сейчас выглядит Дина. Огнём горят глаза, а в лице не кровинки.

А она разжимает ладони. Два пистолета глухо стукнули по полу.

– Отпустите её. Мы уходим домой. Понадобимся – знаете, где меня найти. Её я силой заставила пойти со мной.

– Не ври, Дина. – никто и никогда не слышал от неё подобного голоса сквозит сталь, сквозит мощь-Я сама пошла с ней. Я, лишенная имени Рэтерн. И я клянусь свершить МЕСТЬ. И свершу.

Их если можно так выразиться, 'проводили' до машины. И теперь Рэтерн идёт впереди. А Дина за ней буквально плетётся. И даже рукой о стену опирается, словно больная. Хотя все видят ещё одну кобуру у неё на ремне, каждый уверен – за оружие не возьмётся. Явно произошло что-то большее, чем просто неудачное покушение.

Офицеры ждали следователей. Хотя дело было бы пустой формальностью. Собравшиеся не знали о болезни М. С… Но Дина есть Дина.

– Заметили, из чего она стреляла?

– Да. По стене словно из крупнокалиберного пулемёта шарахнули.

– Что же это было?

– Не знаю.

Дежурный офицер сказал.

– Проклятое занятие! Через месяц комиссия, и больше меня здесь не будет. Либо в отставку уйду, либо на границу. Там хоть всё не так гадко. – он резко провёл рукой по шее. Словно горло хотел перерезать – Вот где у меня уже эта поганая столичная жизнь сидит! Нажрался, аж больше не лезет. Что у нас за мир? Брат сестру убил, а другая его самого порешить хотела! И каждый прав по-своему. Хоть не нам разбираться, кто из них правее, и то хорошо. А тем, кому придётся, каково будет? Только не по-людски это всё как-то! Мы люди вообще или кто? Что мы тут творим, и какой жизнью живём?

– Останови.

Рэтерн затормозила. Дина стукнула кулаком по приборной панели.

– Глупо! Как всё глупо! Дурдом просто какой-то! Ничего я не смогла сделать! Ничего! Как же всё глупо! Бессмысленность!

Рэтерн молчит. У неё свои представления о том, как следует встречать поражения. Проигрывать тоже надо уметь. И это надо делать молча, как бы не тяжело тебе не было. Она родилась в том социальном слое, который просто обязан воевать. Он для этого и существовал. Но она даже в теории не хотела нести смерть. Она не верила в красивые фразы о долге перед родиной и о необходимости её защиты. На Кэртерцев никогда никто не нападал. Нападали они. И как правило, на тех, кто слабее. Ей не хотелось жить как все вокруг. Может, это было возрастным, и останься Рэтерн в этой среде, то со временем бы прошло. Но судьба распорядилась иначе…

Ей не нравился социальный слой, к которому она принадлежала, но помимо своей воли, ещё в детстве впитала слишком многие понятия и представления этого слоя. И не худшие понятия.

Она только понаслышке знала, какую жизнь ведут М. С. и Дина. И жизнь эта была страшная. Но никогда не носила Рэтерн розовых очков. И понимала она так: именно благодаря тому, что люди, подобные М. С. и Дине живут так, а не иначе, могут жить в мире и покое люди подобные Рэтерн, и благодаря таким, как М. С. и Дина и она, и её дети не увидят всех тех ужасов, которые видят они сами.

Этот бой она просто должна была дать. А выиграть… Но она сама бы себе потом не простила бы, если его не дала. Ибо это был просто её долг. Долг перед своим единственным другом. Она обязана была за неё отомстить. Слишком много для кэртерца значило это понятие – месть.

Слишком много тёплых и хороших воспоминаний у неё связано с Мариной.

Она была… Просто слишком хороша для этого мира. А тот кто, лишил её этого мира, и одновременно лишил мир её света, в любом случае не заслуживал жизни. Ни на миг. В этом мире и так слишком мало светлого, и поэтому никто не имел права лишать мир этого сияния. Его и так слишком мало, светлого в этом мире.

Что же, бой проигран. Единственный бой, который она должна была дать. И при поражении надо отступать молча. Стиснув зубы для следующего боя. Пусть, сама Рэтерн слишком слабый боец. Она предпочтёт ждать, что скажет М. С. или Дина. И она поддержит их во всём, что бы они не решили. Если только понадобиться им её поддержка.

Маленькая черноволосая девочка. Пусть хоть она не увидит того, что пришлось пережить той, в память о которой её назвали. Но жизнь идёт здесь и сейчас, и она пока не знает о многом, что ей ещё предстоит узнать. Может, к ней судьба будет и добрей.

Дина вдруг разрыдалась и откинулась на плечо Рэтерн. Страшная Чёрная Дина может плакать. Глаза Рэтерн оставались сухими.

А Дину буквально трясло. У неё жуткая истерика. Значит, и так может реагировать человек на поражение.

Рэтерн помогла Дине выбраться из машины. Похоже, без поддержки она вообще бы не могла сейчас ходить. Офицеры охраны помогли ей буквально дотащить Дину до спальни. С неё стащили сапоги, оба ремня, жилет, в который мастерски вшиты две кобуры и уложили её на кровать. Рэтерн хотела уйти. С точки зрения кэртерца, если человек попадал в подобное состояние, его следовало оставить одного – и пусть хоть головой о стенку бьётся. Следить надо только чтобы с собой чего – либо не сделал. Хотя самоубийства кэртерская мораль в определённых ситуациях вполне допускает. Но Рэтерн знает, она уже давно не вполне кэртерка. Она уже почти двадцать лет живёт в этом мире. И ей ещё никто не помянул её расу. Хотя сами по себе кэртерцы были всё-таки расистами. Правда, для их чувства превосходства над всеми и вся имелись некоторые основания. Рэтерн этого не понимала, да и смысла уже не было пытаться понять давно уже ставший чужим для неё мир. А в этом мире был человек, переживший страшную психическую травму. И этого человека Рэтерн считает своей родной сестрой. И человек думает о ней тоже самое. Человеку надо помочь, только Рэтерн не знает как. Но она попытается.

– Не уходи. – очень тихо попросила Дина.

Та пододвинула стул к кровати.

– Не уходи. Эрти. – повторила Дина.

Эрти. Лицо Рэтерн изменилось. Уменьшительная детская форма её имени. Так её, наверное, называла мать, которой она не помнила. Её в принципе, так мог называть муж, но он её так не называл. Всё-таки он довольно суховатый человек. И плоховато знает кэртерский. И мало способен на нежные чувства. Да и она сама почти такая же.

Они почти все такие, те кого зовут боевые кэртерцы. Её вообще никто Эрти не называл, и она думала, что Дина весьма поверхностно знает кэртерский, ибо не разведчик, и на кэртерку вовсе не похожа. И не предполагала, что Дина может знать эту форму её имени. Эрти. Так могли называть любимого ребёнка. И так говорит Чёрная Дина. А Рэтерн уже давным-давно не говорит на своём языке. И детям её он неизвестен. А Дина… Оказывается, многого Рэтерн о ней не знает. Хотя помнит Дину совсем маленькой. А Рэтерн впервые услышала Эрти от человека, которого она считала почти бессердечным. Значит, что-то скрывалось за бронёй Дины. Только вот что? Она способна на жалость. Она способна даже на нежность, эта Чёрная Дина. Только нерастраченной останется весь запас её нежности. И многих других её хороших качеств. Она хоть к кому-нибудь хотела испытывать привязанность. А сейчас она просто нуждалась в участии и сочувствии. И единственный человек, к которому Дина привязана, сама при смерти. Поняла уже Рэтерн, что наврала ей Дина о состоянии М. С… Поняла в тот момент, когда Дина вытащила поддельное удостоверение, и даже наверное, чуть раньше. Слишком уж странно себя Дина вела. А Дине очень тяжело было врать о состоянии М. С… Не хотела ранить Рэтерн ещё и этим. Что же, она на её месте поступила бы так же.

Рэтерн села и коснулась её руки.

– Я никуда не уйду. Выспись. Может, станет легче.

''Хотя это-то вряд ли' – подумала она про себя. Ибо она до какой-то степени могла понять, насколько сейчас муторно и тяжело на душе у Дины. Ибо прекрасно теперь Рэтерн знала, что вовсе не настолько Дина бесчувственна, какой её считали слишком многие. Да и она сама до сегодняшнего дня. Всё-таки люди видимо, способны к более тонким чувствам, чем они. И наверное поэтому, они и живут намного меньше. И так часто гибнут молодыми! Почему же за бронёй так сложно разглядеть истинное лицо человека. И иногда мы этого не успеваем сделать. А человек уходит. И зачастую навсегда. А мы слишком поздно понимаем, каким он был.

Ночь прошла тяжело. Дина то засыпает, то просыпается вновь, то мечется во сне, больше похожем на бред, иногда её буквально колотит. Казалось, она не понимает где находится, и что с ней происходит. Она ругается во сне и выкрикивает какие-то имена. Она говорит, она командует. И вновь летят по степи джипы. И падают мертвецы. И видно что-то горящее. Она снова была в тех местах, где пылает земля. Тяжело её слушать. Очень тяжело. Но Рэтерн её только слушала. А сама Дина вновь и вновь видит это перед собой. Коснувшись лба, Рэтерн обнаружила, что у неё сильный жар. Путалась разбудить. Бесполезно.

Она вызвала медиков, Дине сделали какие-то уколы, а она так и не просыпалась. Жар вроде стал спадать, но она мечется по-прежнему. Только не кричит больше.

Это нервы. Устала душа. И она сейчас очень сильно страдает. Ей очень, очень плохо. Она не смогла отомстить за Марину. Не смогла сдержать ту свою клятву. И поклялась она той, которая в настоящий момент умирает. Той самой М. С… И матери Марины одновременно, женщине, потерявшей своего единственного ребёнка.

А Рэтерн казалось, что и она словно виновата в чём-то перед ними. Она помнит добро. И просто не смогла отплатить им тем же. Пусть платой и должна была быть смерть. Всё равно.

Она помнит Дину ребёнка. Озорную, живую и очень быструю. Этакий живой огонек. Сколько лет с той поры минуло и сколько всего произошло! Тогда Дина её откровенно недолюбливала и ревновала к М. С…

К утру её пробил холодный пот. Рэтерн так и не уснула.

Мельком взглянув в коридоре в зеркало, кэртерка не узнала себя. Недешево и ей далась эта ночь.

Утром позвонил Кэрт. Сказал, что состояние М. С. стабилизировалось, и опасности для жизни нет. И похоже, на этот раз говорит правду. Рэтерн промолчала о болезни Дины. Он ведь в любом случае не психотерапевт. Да и вряд ли бы ей кто-либо смог помочь сейчас.

Она никогда не считала себя сильной, но вдруг оказалась сильнее такого человека, как Дина. А её-то звали не только Чёрной, но изредка, ещё и железной. И ей очень нравилось, когда её так называли. Ибо М. С. – то железной звали все. Рэтерн держалась там, где свалилась Дина. Но Дина-то пережила гораздо больше Рэтерн, хотя и моложе. Но дело тут вовсе не в годах.

А что толку быть сильнее, если ты не знаешь как поддержать того, кто оказался слабее?

– Мне всё известно – он склонился к лежащей М. С. и прошептал – его перевели в госпиталь в казармах гвардейцев императора. Дина тоже промазала. А многие медики там – мои люди. Только скажи – и мы что-нибудь такое ему дадим. Мы это сумеем.

Сначала он подумал, что она не слышит. И вообще без сознания. Но глаза у неё вдруг открылись. Взгляд затуманенный, но вполне осмысленный. Она слышала всё, что он говорил. И размышляла. И приняла решение.

Заговорила с трудом.

– Это мое дело… Ты не лезь… Приказываю…

Приказ есть приказ. Хотя в сложившихся обстоятельствах именно Кэрту проще всего убить Линка. Ибо лично он считает, что за смерть Марины стоит отомстить. И за это не жалко заплатить любую цену.

К ней приехала М. С.. Она ещё не слишком хорошо ходит, и лицо перекошено в левую сторону так, что она почти не может открыть глаз. И словно полугримаса или полуоскал на лице. Но это она, и она снова прежняя. А из госпиталя попросту удрала.

Дина сидит у большого окна в коридоре. В позолоченном кресле, очень напоминающие те, которые стояли когда-то в Загородном дворце. Она словно спит, опершись щекой на кулак правой руки. На Дине длинное светлое платье довольно простого покроя, хотя и из неплохой материи. Раньше М. С. у неё такого не видела. Она хотела подойти тихо, на сразу поняла, что это не получится, слишком уж сильно хромает.

Но Дина никак не отреагировала на её появление.

Подойдя, М. С. коснулась её плеча. Дина не сразу открыла глаза, и повернула голову в её сторону. Буквально смертельно усталой выглядит Дина. И словно больной. 'Мне шестой десяток, а ведь выгляжу здоровее её' – подумала М. С… Дина довольно долго на неё смотрит. Никогда раньше не видела у дочери Софи-Елизаветы М. С. подобного взгляда. И светлого, и печального одновременно. И грустью какой-то переполненного. И это-то у вечно неунывающей Дины такой взгляд! Да она в жизни ни о чём не грустила! Молчит она довольно долго. Потом неожиданно сказала.

– Мы дети большой и кровавой эпохи

Враги смертные брат и сестра

Это было словно пророчество. Про нас всех. И лично про неё. Одно из последних стихотворений. Оттуда эта фраза. Ты читала?

– Нет… Я не разбирала бумаг. Хотела издать, то что она мне показывала, но как-то не до того потом было.

– А я вот всё разобрала. И тот сборник дополнила. Нашла ещё одно. Юношеское. Словно из того мира. Не знаю, сколько ей было тогда. Семнадцать… Шестнадцать… Называется Осенний Петербург.

Осень сыпала листья в туман

Время мчалось сквозь рамки веков

Этот город мечта и обман,

Этот город весь соткан из снов.

Я люблю свежий холод Невы,

Серый камень её берегов.

Помнят прошлое сфинксы и львы,

Помнят волны обрывки стихов.

В мутной дымке тонул Петербург,

Осень плакала серым дождем,

И лиловые сумерки вдруг

Растворились причудливо в нём.

Над водой изогнулись мосты

Словно вечный решая вопрос.

А из мглы и ночной темноты

Ветер листья опавшие нес…

А другое назвала Посвящается Петербургу Достоевского

Сумерки ложатся над Невою,

В забытье дома погружены…

Серый снег кружится над тобою,

Оживают все твои герои,

Оживают призраки и сны.

Этот «город полусумасшедших»

Мир дворцов-колодцев и углов.

Мир людей, событий, лет ушедших,

И протянутых из века в век мостов.

Гонит в непогоду ветер резкий

Тени бедных и больных людей,

Здесь порою бродит Достоевский,

А над черною водою невской

Слышен шепот уходящих дней

(Автор стихов – Елизавета Ведерникова)

И тоже издать хотела. Не успела… Я ведь много её стихотворений нашла. Последних самых… Всё тут лежало. И никто, кроме неё их не видел. Грустно… Кое-что она читала… Когда ей было семнадцать лет. Может, их ещё Эрти слышала, а может только я. Только не поняла ничего. Семнадцать лет, и такая грустная она была. Грустила о чем-то невероятно прекрасном и уже безвозвратно ушедшем. Словно весенний цветок распустившейся поздней осенью. Неестественно яркий среди грязи и пожухлых листьев…

А я думала… Завтра будет лучше, чем вчера! Так и летела. Словно комета… Кометы возвращаются. Всегда! И может ещё и будет новая Дина. Но никогда уже не будет Марины-Елизаветы. В семнадцать лет писала про город. Я не понимала её…

– Ты застала Город разрушенным. Но не застала кошмарным.

– Может, да. А может, и нет. Она запомнила эти камни все-таки прекрасными. Грезы, мечты… Немного наивные, но как же тяжело жить не имея их! Она грустила о добрых и прекрасных временах. Из будущего, из прошлого ли. Не знаю.

''Вот значит как ты ещё раз напомнила о себе, Софи-Елизавета. Что-то ещё вложила в этот живой огонек

– Думаешь, лучше будет, если люди их, наконец, увидят?

– Да. Лучше. Она ведь для людей творила, и пусть они, наконец, увидят созданное ей. Ей бы понравилось это.

– Пусть…

Они обе молчали довольно долго. Потом М. С. спросила:

– Сама-то ты как?

Дочь Софи-Елизаветы как-то скучно ответила.

– Поправляюсь. Скоро в норме буду. Но ещё месяц думаю побуду здесь.

''Зачем ты врёшь? ' – подумала М. С…

– Клятва. Та клятва… Мир переменится, когда Чёрный Еггт не сдержит клятву. А миру и наплевать. Он каким был, таким и останется. Ему всё равно. А мне – нет.

– Та клятва… Будь свободна от неё. Это говорю тебе Я, Младший Еггт.

– Последний истинный Еггт. Они всегда знали, ради чего живут. Пылают сами, и сжигают других. И думала я, что сама такова.

Она замолчала, глядя в никуда.

– А сейчас?

– А сейчас не знаю. Всё сгорело, всё лопнуло и обрушилось. И погребло меня под собой. Моя прежняя жизнь… Ради чего была? Годы, наполненные смертями… Кому, и что я доказывала? Ради чего? Тех пуль прошедших мимо? Детей, убитых его людьми, тех кого я не смогла спасти. Боролась со злом. Но и причиняла не меньшее. Они… Ну, по крайней мере он сражались за то, во что искренне верили. Как и я. А вера не совпала.

– Его обманывали. Жестоко обманывали с самого детства.

– Так ведь так же обманывать могли бы и меня… Тогда. Давно. В столице. Я помню, хотя и была маленькой. Солдат хотел бросить меня. Лишний груз. А кругом ночь, и огонь. А я вцепилась в ремни у него на груди. И он не смог меня отодрать. Так и бежал… Он ведь только за ремни не удержался… Могла бы я. Или оба…

И где гарантия, что сегодня какой-нибудь Гессет не хвастался бы моей головой… А ты бы стояла и думала 'бандитка, а до чего на Софи похожа… ', а потом подписала бы ему наградной лист. Или подала бы запрос в алмазный фонд о трофейном перстеньке. И всё бы выяснилось. Или же поточнее упала бомба… И всё кончилось сразу бы. И как знать, может так было бы лучше всего! Всё ведь могло кончиться и потом… Не убеги я немного вперёд. Я обычно сзади шла. И с трудом тебя узнала… А они. И ты. Может, и стали бы стрелять. А я помню, что у тебя было в руках… Ещё один случай, поменявший мне жизнь…Только зачем?

– Но что прошло, то прошло. И этого не вернуть.

– Случай. Всю мою и его жизнь предопределили случаи.

– И колоссальная война, во время которой они произошли.

– Может, так. А может, и по-другому. Теперь я ничего не знаю. Случаи слишком часто определяли мою жизнь. Они властвовали надо мной… Но теперь я хочу стать подобным случаем. Первый, и последний раз, ибо чувствую – немного у меня времени. Обещай мне, что выполнишь любую мою просьбу. Одну, всего одну, но любую.

– Обещаю.

– Так вот… Случай… Пусть будет случай… И я буду им. Через тебя. И он не умрёт. Доведи это до всех. Он не умрёт. Будет жить, сколько отмерено, раз столько пуль прошло мимо него. Будет жить. И мучаться. Это ведь будет гораздо более жестоко, чем просто убить его.

''А нужна ли мне самой смерть Линка? ' – подумала М. С. – 'Что это мне даст? Кровь за кровь… Не худший из принципов. А что он мне дал? Её не вернуть. С формальной точки зрения его можно амнистировать. Карателем не был, это факт. Но убил её… Могу его достать. Только не хочу. Зачем мне это? Ещё одна смерть не принесёт покоя. Оказался слепым оружием в не своей войне. А она стала жертвой чужой для неё войны. Претила ей сама война как таковая. Хотя и была вовсе не из непротивленцев. И не из трусов. Смелая… Наверное, лучшая из Еггтов за несколько сот лет. Совершенная во всём. И притягивающая беду.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю