Текст книги "М. С."

Автор книги: Владимир Чистяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 70 страниц)

– Полный комплект.

– Отлично. Прокачусь пожалуй!

Дверца в башне захлопнулась. Мотор взревел. Машина неспешно тронулась с места. Неторопливо прошлепала траками мимо собравшихся

Заряжающий, тоже знающий местный язык, поинтересовался у администратора (довольно фамильярно, между прочим). Но такие к любому обращению привыкнуть успели. Да и сержант наблюдательный, разглядел уже, какого мнения майор о подобных деятелях.

– Слышь, у вас тут штатный святоша имеется?

– В деревне есть законный святой отец. Какие-нибудь проблемы?

– Да собственно, никаких… Только ему сегодня много отпеваний служить придётся.

И вашим, и нашим озадаченно взглянул вслед ползущего танка. Выражение лица стало заинтересованным. И испуганным одновременно.

Смерти засевшим в доме бандитам он вовсе не хотел. И в очередной раз взялся за мегафон и проорал предложение сдаваться.

В ответ из окна хлестнула очередь.

По танку ударил пулемёт. Видать, рассчитывали разбить какой-нибудь триплекс, ослепив машину. Обзор между гусениц хуже некуда, но домик вполне видать. Водитель раньше был наводчиком орудия, и вел огонь. Теперь же водитель имеет шуточное прозвище 'Огнеплюй' . И скоро кому-то будет нет до шуток.

Танк остановился в нескольких метрах от дома. И словно чудовище из ночных кошмаров дыхнул огнём, выпустив коптящую струю пламени. Дикий крик. Словно животное танк, принюхался. Ствол чуть дёрнулся. И полыхнул снова. Доносится какой-то буквально звериный вой. Из окна вылетает с нечеловеческим криком какой-то комок огня, забился по землю, в безнадёжной попытке сбить негасимое пламя. Хлопнул винтовочный выстрел.

Танк ещё несколько раз полыхнул огнём.

Она выбралась из танка и махнула рукой. Огня навалом, можно и закурить.

В воздухе стоит тошнотворно-сладковатый запах горелого мяса.

– Не завидую тем, кто в доме прибираться будет.

Сказала нарочито громко. И на местном наречии. Прекрасно видит – смотрят на неё теперь иначе. Пусть среди убитых нет их родственников. Но они теперь запомнят её. Уважать грэдов сильнее не станут. А вот лично её теперь боятся. И это правильно.

Для протокола.

А по сути?

Вечером полковник сказал:

– В целом, одобряю. Но думайте о последствиях. Первоначально следовало бы разогнать толпу. Среди населения вполне могла быть парочка засланных корреспондентов. А нам лишняя шумиха вовсе ни к чему.

– Про нас и так в столице та-а-а-акая слава ходит.

– Так незачем усугублять.

– Да мы местных можем хоть по соснам вешать, хоть в задницу их целовать. Это ничего не изменит. Всё культурное общество столицы как было, так и будет считать нас чудовищно жестокими карателями. А политику енто самое культурное сообщество свиней во многом и определяет. Так что нам куда не кинь, а всюду клин.

– Не понимаю я этой политики.

– А какой нормальный человек её вообще понимает? Я таких ещё не видала.

– Чем больше вас узнаю, тем больше утверждаюсь в мысли, что вас сюда выперли исключительно за длинный язык.

– В следующий раз пальну из огнемёта по толпе. Пусть разбегаются.

– Дошутитесь майор.

– Так точно.

Хотя тут и так уже всем далеко не до шуток.

Утром стало ещё веселее. Привезли оружие убитых.

Марина узнала об этом уже подходя к дому полковника. Зверообразные солдатики на входе не хуже дрессированных мартышек взяли на караул. В прихожей слышен ор превеликий. Полковник плюс старлей-подполковник. Найденное мирренское оружие послужило предметом оживленной дискуссии.

– Меня не интересуют отговорки: я хочу знать, где аэродромы. И точка. Сроку– три дня. Не найдешь– пойдёшь под трибунал.

– Я там уже был.

– Молчать!!!

Марина открыла дверь пинком ноги.

– Приветствую вас, господа хорошие! Позволите присоединится к дискуссии?

У обоих лица нашкодивших мальчишек.

– А, майор! Проходите. Что можете сказать по этому поводу – показывает на стол, где лежат несколько винтовок и автоматов.

Взяла винтовку.

– Обыкновенная Образца 910 дробь 943. Кавалерийская. Довоенного выпуска. Номера сточены промышленным способом. Откуда она здесь?

– Вот и я хочу знать откуда!!! Последний год у лесных бандитов все больше и больше оружия. Мирренского. Как оно к ним попадает я хотел бы знать! Очевидно, летают транспортники, садятся чуть ли не у нас под носом. А кое кто места посадок обнаружить не может!

Скоро десанта дождемся.

– Знаете– сказала Марина– насколько я помню характеристики транспортных самолетов противника, то нашей 'авиации' за ними все равно не угнаться. Тем более, ночью и без РЛС.

– Я знаю характеристики не хуже вас! Я не требую перехвата, я требую найти посадочные площадки. Как-то же повстанцы подают им сигналы! Костры там или что! Сколько раз просил прислать пеленгатор– ни ответа, ни привета. Как же мне иначе их рации засечь? Связывался с командующим армии ПВО, просил выделить ночные истребители для патрулирования– ответ: 'Отставить паникерские настроения! Лишних машин нет!

Знаем мы, как их нет! Пилотам этим только бы казенный спирт без закуси хлестать! Мирренские транспорты летают как на параде в День Коронации, а этим 'героям' , как говорится, с высокого дерева! Я не могу у каждой поляны засаду поставить! У меня одна звукоулавливающая станция неизвестно какого года выпуска, и на той работать некому.

– А кто-нибудь видел эти самолеты?

– Что значит видел? Оружие бандитам кто-то привозит? Привозит. Подземный ход до границы ими прокопан по-вашему что ли?

– Может, они не садятся, а контейнеры с оружием на парашютах сбрасывают.

– А зачем я по-вашему с армией ПВО связывался? Не такие уж мы тут серые!

– Но ведь парашют может не раскрыться, ветер отнести контейнер не туда. Найти хоть один, да в ПВО-шную рожу сунуть.

– Так найдите на свежую голову! Думаете, мы тут не искали! Ох хотел бы я с организатором этих полетов поболтать, перед тем как его повесят! Умелый гаденыш, до чего умелый!

– Меня, как свежего человека, смущает одна вещь в этой истории: оружие возится какое угодно, и в любых количествах. Так?

– Да так.

– Но бандиты не ведут активных боевых действий во многом из-за недостатка боеприпасов. Верно?

– Да.

– Тогда, почему им не везут боеприпасов?

– В схронах придерживают патроны.

– А вы сами в это верите?

Полковник чуть не просверлил её взглядом.

– Если не верить в это, то скоро вообще не во что будет верить.

– Хотите на губу отправить бога ради, только патруль вызовите, ибо я не транспортабельна.

Полковник как-то очень осторожно шагнул в комнату. Бумаги, книги и бутылки устилают весь пол. Обстановка в общем-то отсутствует, ибо вся мебель казенная. Зато не проспавшаяся майор валяющаяся поверх одеяла носом в смятую подушку присутствует.

– Беспорядок в моем помещении обратен порядку в моей голове.

– Я знаю. Заглянул сегодня к вашим. Словно на занятия императорской гвардии попал. Неисправных машин две! Что вы с ними сделали? Обычно стояла половина машин?

– Императорские гвардейцы… Да вы бы видели, какой у них бардак!!!

Полковник смахнул со стула трехмесячной давности газеты. Уселся.

– Знаете, майор, пришлю-ка я к вам баб.

– И кто из нас спятил? – бубнит Марина. Нос по-прежнему воткнут в подушку.

– Да не поняли вы, жен моих – он подчеркнул слово 'моих' – солдат. Пусть тут маленько приберутся. Да как говорится, хозяйственными вопросами займутся. Никогда не думал, что молодая женщина может жить в таком свинарнике. Всё равно, до них не скоро дойдёт, что женщина ещё на что-то, кроме трёх К годиться.

– На таких фанатов дремучего патриархата посмотришь – поневоле в феминистки запишешься.

А полковник-то эрудит оказывается! Только где вот он премудростей этих набрался? У него что, тоже хобби всех удивлять?

– Я что-то не пойму, что за три К?

– Кындер, Кырхен, Кюхен – он так и сказал со странным акцентом, и так, будто И в немецком языке вовсе не существует – Дети, Церковь, Кухня. Вот где место женщины. Не знаю кто сказал, знаю, что человек очень мудрый был. А на местных баб поглядишь, да припомнишь, что из их деток вырастает – так лучше бы и не рожали. Мозгов и так нет, а как священника послушают, так и вовсе с ума сходят. Остается одно – кухня да тряпка.

– Да вы женоненавистник, подполковник! И как-то забываете, что я тоже женщина.

– Во-первых, вы майор Херктерент, во-вторых, вы же грэдка, и то что уместно в родовом обществе неуместно в вашем. А в-третьих вы же слывете известнейшей человеконенавистницей, и не всё ли равно, как другие к людишкам относятся? Кстати, ещё совсем недавно деток непослушных пугали 'Вот придёт старый оборотень и заберет тебя' . А теперь кое-что новенькое появилось 'Придет вот паленая зеленоглазая кошка, и съест тебя' .

– Мне бы рассолу, а не мясца парного – жалобно просит Марина.

Полковник усмехается. Марина усаживается на кровати. Вроде бы все органы более-менее установили координацию друг с другом. Только глаза почему-то съезжаются к переносице.

– А не подскажете, часом, откуда вы эти три К вытащили?

– Вы что с автором знакомы были? Служил я с одним. Не здесь. Забыл уже, как зовут. До чего же аккуратный человек был. Вроде даже не из нашего мира. И Императора называл Кайзер. А свой народ – дойче.

– А про три К придумал канцлер.

– Бисмарк.

Твою мать! Не я одна тут такая умная!

– Всё-таки пытаюсь разобраться, откуда вы такая взялись. Ни карьерист, ни служака, ни искатель приключений, на психа тоже вовсе не похожи. Да и глупенькой аристократкой лезущей хрен знает куда за острыми ощущениями вовсе не выглядите. Откуда вы взялись, странное создание?

– Папа с мамой постарались, вот и выродили на свою голову.

– Если бы только на свою…

– Тогда бы на свете было гораздо скучнее.

– Вы о серьезных вещах говорить в состоянии?

– Яволь герр оберст!

– У меня есть какая-то агентура. Не бог весть что, но… – а несказанное за этим стоит – но всё одно получше наших особистов. Полковник продолжает. – Одна мелкота, да сплошь безграмотная, их ни во что не посвящают, но все доносят– затевают они что-то. И очень серьёзное. А приказы приходят – не знаешь то ли их выполнять, то ли сразу вешаться. Вон, последний – организовать во всех населённых пунктах с населением свыше… да неважно скольки человек отряды самообороны. И вооружить их за наш счёт. Это как называется? Да те кто по окрестностям прячутся на следующую ночь их разоружат. А у самооборонщика отговорка – не стану же я в моего брата стрелять. Эта идея – фактически приказ вооружать бандитов. И какой вумной башке пришла подобная идея?

С меня так местной полиции вот так хватает. Я их уж давно ни во что не посвящаю. Тоже мне, достижение взаимопонимания с местным населением! Волка сколько не корми, а он всё в лес глядеть будет. Местная полиция – считай их агентура. Причём, у нас на содержании.

– То-то я и гляжу, они всё без оружия патрулируют. И тюрьму даже наши солдаты охраняют.

– До чего же вы майор наблюдательны! – с плохо скрываемым сарказмом сказал полковник – А вы в курсе, что в двух третях городков вся власть торжественно передана местным органам. И полиция там с оружием. А в местных органах – ни одного грэда. И это выдаётся за достижение! Местным на медяк верить нельзя. Знаю что говорю. Там все друг с другом повязаны. Дикость, родственные связи, да авторитет священников. Это же такой компот! Они восстание могут готовить, священники о великой войне на площадях проповедовать, мужики стрелковым делом заниматься, а мы и знать не будем. А они уже занимаются. И тем, и другим, и третьим. Нутром чую. А сделать ничего не могу.

– А дали бы вам полную власть – как бы поступили?

– Как? Да все местные органы разогнал бы к такой-то там матери. В каждый городок – по гарнизону. И пусть коменданты правят. Полицейских да местных солдат – всех, без разбору – в стройбат – и на север, пусть канал какой-нибудь покапают, или уголёк добывают. Говорят, там ветры сильные – ну вот и пусть им мозги проветрит. Лет пять, а лучше десять. Бандита пойманного – допросить – и на сук. Солдата где убьют – пусть ближайшая община отдувается – собрать мужиков призывного возраста – и каждого десятого под пулемёт. А семьи их – тоже куда-нибудь в места угледобычи. В товарных вагонах. И чем больше по дороге сдохнет – тем лучше. А смиренных служителей господа – они бы расстрелянным завидовали.

Знаете майор, нам тут даже легче стало, когда вас прислали. Вы на ведьму из их преданий похожи. Бессмертную. И ведёте себя соответственно. Это они так Великую Чёрную Дину переделали. Недоумки. Агентура доносит – до недавнего времени детей моим именем тут пугали. Теперь ещё вашим начали. Болтают, что вы чуть ли не младенцев в сыром виде жрёте. Шустрый вы человек. Без обид, чрезвычайно шустрый. Так лихо даванули на суеверия. Раньше болтали – он усмехнулся – Один кот-оборотень ночами орал. А теперь говорят – парой они бегать стали. И кошка – зеленоглазая такая рысь. И тоже от оружия заклятая.

По мне так и наплевать. Делайте что хотите, сказками, так сказками, виселицами, так виселицами, как угодно, но заставьте их уважать ИМПЕРИЮ. Местная полиция пусть на вас жалуется хоть до нового ИМПЕРАТОРА. Камин у меня хорошо топиться. И хрен они что мимо меня отправят.

– Я ни грэд, и не местный. – он тяжело вздохнул – И всю жизнь так – грэдам я кажусь местным, местным – грэдом. Мне постоянно напоминали, кто я. И в результате должен был выбирать, с кем я. И поступать, как грэд. И уничтожать эту погань. Ибо раз ИМПЕРИЯ сюда пришла – то пришла навечно.

– Не как грэды, или местные должны мы поступать, а именно как имперцы. В ИМПЕРИИ живут и другие народы. И надо убеждать – мы все заодно. Это наш общий дом. Но… ваши методы, да и мои тоже. Господин полковник, я уважаю вас как солдата, но хочу сказать только одно: такими методами ни вы, ни я, ни оба вместе ничего не добьемся. В нас по-прежнему будут стрелять из-за угла. Только и разницы – в таких как мы – серебряными пулями.

– Не ожидал, что вы сторонница парламентских методов. Право не ожидал.

– Я не сторонница их методов. Они гибельны в значительно большей степени, чем, то что предлагаете вы. Ваши методы приведут только к тому, что некий народ будет полностью стёрт с лица земли. Парламентские – то что эта вялотекущая война будет продолжаться ещё многие годы.

Не выработан ещё метод разрешения подобных конфликтов. И пока я собираюсь придерживаться прежних.

– А потом?

– А у нас есть время думать о том, что будет потом?

– Времени нет. Вы правы. И что бы они там не затевали, предотвратить это мы не в состоянии. Мы будем вынуждены только реагировать на предстоящие события.

– Методы-методы. Такие, сякие да всякие. А с этими методами портим всё только больше и больше. Как думаете, давно тут всё стало наперекосяк? Лично вы как думаете, а не что там в столице болтают.

– Лично я думаю так: слава про местных жителей отродясь шла самая дурная. Но, думаю до начала войны, даже тут ходить по улицам можно было и ночью. Поплыло всё, как война началась, и дивизии на фронт отправили. Тут-то местные и распоясались. Почуяли, что армии не до них стало.

– Связь-то верно уловили. Ещё несколько лет назад тут вполне прилично всё было. Люди, правда, время от времени пропадали, но по сравнению с тем, что сейчас творится… И насчёт дивизий всё правильно подметили… Только с дополнением маленьким: не с началом войны дивизии на фронт отправили. А года четыре назад. Тут раньше четыре дивизии базировались. Одна здесь так и была, одна в Дальнем, ещё две там-то и там-то. Да комендатуры во всех сколько-нибудь значимых селах были. Ну, вот четыре года назад приказец и пришёл… Отправляли быстро. Так быстро, что половина оружия на складах осталось… Пока снова под надлежащую охрану взяли, да сюда все свезли… В общем, не досчитались многого.

Как специально всё делалось, словно провокация была. Не верю, что настолько мы нуждались в людях. Да и на фронтах в то время относительно тихо было.

В курсе, что полиции тут раньше фактически не было, эти функции солдаты осуществляли. И порядку было на порядок больше.

Кому пришло в голову отдать приказ о формировании местной полиции? Здесь же население нас просто ненавидит. Это же дикари, понимающие только силу. Покажи слабость – и ты погиб. А их чуть ли не в зад целовали. Всеобщая мобилизация вроде как не про них! Каково? В наших деревнях мужиков как метлой вымело, а тут гуляют! Ладно, на фронт их нельзя, но уголёк-то на крайнем севере добывать вполне могут.

– Между прочим, касательно мобилизации. Изначально указ этот касался только малочисленных народов дальнего севера. Ну тех, которых то полторы тысячи, а то и целых две. И только их. Но почему-то сразу закон распространили и на… Ну в общем понятно кого.

– Я не знал об этом. Думал даже, что специально про соотечественников так сказать издали подобный шадевр. А вот так оказывается… Хотя я и сам догадываюсь – нестабильность здесь кому-то очень нужна там – он показал пальцем наверх.

– Тут всё местное население меня боится. Я словно оборотень. Не их, и не грэд. Да особо дикие оборотнем меня и считают, раз из рода рыси происхожу. И кстати, с недавних времен, как мне доносят, не только я в оборотнях числюсь.

– Местных не жалуете, а все ваши охранники из них будут. Странно это как-то.

– Если мои охранники носят форму, то это вовсе не значит, что они солдаты нашей армии. Они мои. И только мои.

– Ваши персональные солдаты. Нечто новенькое.

– Они не мои солдаты. Они мои рабы.

– Как так?

– А вот так! – он начинает злиться – Род здесь по отцу числят. Только. Неважно кто мать. У меня мать грэдка. Отец местный. Одно время был не многим лучше тех, кого я потом по деревьям развешивал. Как-то раз дочку офицера похитил. Молоденькую. Уж не знаю я, что она там ему наговорила, но через несколько месяцев он сам к грэдам пришёл. С дружинниками и рабами. Человек двадцать их у него было. Сдался. И местную клятву верности на символе веры властителю грэдов принёс. Ни до, ни после такого не бывало. Это страшнее клятвы на крови. Такую ни давший клятву, ни его потомки, ни дружинники, ни рабы во веки вечные нарушить не могут. Страшную клятву принёс мой отец… И сдержал. Жена тогда уже беременна была. Она молодой умерла. А отец. Он меня грэдом растил. Кормилица – грэдка, слуги – грэды. Но так сложилось, что и с теми, за кого он клятву принёс, я тоже общался. Потому и стал таким. Местные обычаи знаю. Но это я такой, ни грэд, ни местный. А все, за кого мой отец клятву принес – они как жили в чёрти каком веке, так и остались там жить. Он для них как барином был, так барином и остался. Кому там барин служит – не наше дело. Мы служим барину. Его это бесило. Но и бросить он их не мог. Рухнул бы их мир. Он смог подняться над породившей средой. Они не могли. Он был как я. Ни грэд, ни местный. Но есть и разница. Он местный, стремящийся стать грэдом. Я – грэд, выдавливающий из себя местного. И это страшно – быть порождением двух народов. Сторонятся тебя и те, и те. Я чудовище. Да и вы, кстати тоже.

– Я тоже порождение двух народов. Однако, мне это никогда не мешало.

– Да? – он впился взглядом ей в лицо, словно пытаясь разглядеть под шрамами какие-то чужие черты. Смотрел довольно долго. Потом выдавил из себя.

– Ваш народ живёт в этом веке. А мой – неизвестно в каком. А я вынужден жить и тут и там. И ни от того, ни от другого не могу оторваться.

– Майор, что вы можете сказать о Белом Броде.

Марина зевнула. Её отношения с полковником в последнее время не слишком-то походили на служебные. Весь гарнизон считает их мужем и женой. Реальных оснований под этим масса – целый ноль процентов. Старый оборотень просто в кои-то веки сумел отыскать родственную душу и по-человечески привязаться к ней. Хотя имеет где-то на большой земле законную жену и детей. Ну, да это ни раз бывало – родня побоку, а родственную душу отыскал там, где вовсе не думал.

– Белый Брод деревня километрах в сорока отсюда. – скучным тоном читает как по учебнику– Комендатура выведена три года назад. Считается мирной. По-моему только баб у пятнадцати мужья… на заработки ушли. Эксцессов не было вообще.

– Теперь будут. Доносят мне – четверо из тех, что на заработки ходили, вернулись.

Марина нехорошо сощурилась.

– А они на постройке окопов бесплатно поработать не хотят?

– У нас на них ничего нет. Вообще ничего. К тому же. С заработков этих, тех кто без рук, без ног, по домам отпускают. Как их вот. Один-то не жилец, как мне доносят. Больной, не раненый. А вот трое других. Воду мутить будут непременно. В общем, съездите туда, с плановой проверкой, так сказать. Поищите. Не может быть, что бы ничего ни нашлось, за что эту троицу привлечь можно. Должно что-то быть.

Полковник выразительно посмотрел на Марину.

Склад трофеев в её личном распоряжении, и что там прибыло, а что убыло, никто контролировать не будет. Кроме полковника. А он не станет.

Грузовик ведёт сержант-полукровка из сверхсрочников. Знакомый. Если в полковнике примесь местной крови чувствуется, то этот выглядит на все сто местным уроженцем. Слава про сержанта тоже гуляет. Правда, оборотнем не числят. Но и истинным приверженцем не считают. Полукровок и чистокровных местных в дивизии немало. И почти каждому можно доверять, что бы там полковник не говорил. У многих из них личный счёт к лесным имеется.

А судя по тому, что знает про сержанта – и у него немаленький.

– Сержант. Берете взвод – и на южный край деревни. Особое внимание – домам вот этих четырех рыл – она называет имена – Ищите хорошенько. Там непременно должно что-то быть. Оборотень так сказал. Непременно. Помощь в поисках не требуется?

– Никак нет. Сами найдём. – а от ухмылки его иным повесится охота. Сам же пачки мирренских патронов по карманам распихивал.

Марина в очередной раз подумала, что такое количество мирренского оружия у местных жителей откуда угодно, только не от мирренов.

Все стандартно. Собрала жителей, потребовала сдать не зарегистрированное оружие. Почти сразу притащили несколько позапрошлого века ружей да пару старых винтовок без затворов и патронов и со спиленными номерами.

– Это всё? Не верю!

Впрочем, в нескольких домах, и в самом деле ничего не нашли. Ну, да дома-то на этом конце деревни. А сержант-то ищет на том.

Вбегает солдат-первогодок. Глаза на выкате, хватает ртом воздух, бока как мехи ходят.

– Майор… Госпожа майор… На южный край… Сержант послал… Там такое… Такое…

Хм. И не подозревала у сержанта наличия режиссерских способностей, а также персональной труппы.

Во дворе дома просто театральная постановка. Семейка хозяина с белыми как мел лицами и поднятыми руками у стены сарая. Три солдата наставившие на них автоматы.

А вот и сержант…

Снова хм. Лежит на земле, и четверо его с трудом удерживают.

Марина присела на корточки. Да от невозмутимого сержанта прикуривать можно! Талант! Нереальзовавшаяся звезда Драматического театра! Заговорила на местном.

– Перестарался приятель. Я и так не сомневалась, что найдешь.

Тот дёрнулся, но ничего не сказал. Скрипит зубами как зверь. Только теперь рассмотрела валяющейся в пыли длинный кинжал. Раньше наблюдавшейся у сержанта за голенищем.

Неужели и вправду нашел не им положенное?

– И что же здесь произошло?

– Он хозяина свежевать хотел. – ответил один из солдат.

– Не поняла.

Тот замялся. Покосился на сержанта. Решил, что тот не слышит, однако заговорил шепотом.

– Ну, кожу с него содрать живьем.

– А за коим?

– В сарае телемм нашли.

А Марина и слова такого не знает.

– Так тащите его сюда.

Лучше бы она этого не приказывала.

Из сарая вытаскивают что-то вроде рамки для шкур. Только очень большую. Прислонили к стене. Марина подходит поближе. Телемм. Человеческая кожа, содранная целиком. Как с животного. С лицом, волосами, половыми органами и всем остальным. С пальцев кожа снята как перчатки. Выделанная и навощенная уже. И 'работа' если можно так выразится не вчера сделанная.

Чей-то голос за спиной:

– Это сдирают с живого.

Другой голос.

– Я знал его. Помнишь, год назад грузовик с двумя ребятами пропал? Это шофер из автобата. Ну, тот, здоровый.

– Точно. Он самый. Вон и татуировка на плече…

Сержант стоит рядом. Лицо дергается, но себя вполне контролирует.

– Дерут только с сильного врага. Видать, прихватил он с собой сколько-то сучар этих.

Истерический смешок.

Какая у них самая поганая смерть? Ах да, утопленник.

– Сержант. Вон бочка для дождевой воды стоит. Этого – она ткнула пальцем в безрукого – туда. Немедленно. Я как раз право вести военно-полевой суд имею!

А даже если бы и не имела.

– Утопить всегда успеем. Спросить сперва надо…

– Так ты и спрашивай. Только семейку его заприте где-нибудь.

– Телемм. Ты выходит знаешь, как это делается.

– Да! Знаю! – крикнул он. Молчал с полминуты. Заговорил глухо. – Сейчас меньше. Раньше. Как обряд инициации это было. Содрать с врага. Воина. Перед домами раньше держали. Я тоже хотел. Дурак был. Но мне ещё рано было.

Видел. Притащили женщину. Грэдку. Молодую ещё. Не знаю, кто она была. И детей её. Двоих. Сначала их убили. Просто убили. Она смотрела. А потом… Я всё видел. Всё. И потом её видел.

А через месяц сбежал сюда.

''Будь достоин отцовского рода! ' – говорили у нас. Мне так говорили. Называли моим отцом какого-то лесного, убитого много лет назад. А мать мне сказала. Когда я уходил… 'Я знала, кровь потянет. Ты уйдешь к людям своего отца' . Я не понял, она ведь понимала, куда я ухожу. Но она сказала 'Мальчик мой, твой отец грэд' . И назвала имя. Скала ещё 'Он хотел увезти меня, и так и не пришел. Не осуждай его. Они тоже не любят полукровок' . Потом я его искал…

– Нашел?

– Да. Он не обманывал мать. Он погиб в бою за несколько дней до того, как обещал вернуться за ней. Я знаю, где он похоронен.

– Не вылезут. Вход искать– в двух шагах пройдешь– и не заметишь. На воздуховод этот считай случайно напоролись.

– Кинуть гранату– и привет– предложила Марина

– Да вы видали как они строят? Похлеще блиндажей мирренских. В два, а то и в три яруса будут. Одной гранатой их не выкуришь.

Марина усмехается. Сказать что неприятно– не сказать ничего.

– Одной и правда не хватит. Обойдемся тремя. Ты– дуй за кувалдой. Ты– ищи чурбачок что бы как раз в трубу пролез и ветошью его обмотай. Ты– сцеди мне бензина пол литра.

Пока бегали за кувалдой, да искали колобашку, Марина примотала к гранате бутылку с бензином.

– Значит так: я кидаю первую гранату, и ждем пока рванет. Потом вот это– она показала гранато-бутылковый бутерброд. Затем по тому же адресу следует граната с замедлением. Как только кину– пробку в трубу, кувалдой по ней и в кусты. На счет три.

Тряхнуло хорошо. Пробка улетела в неизвестном направлении. Из трубы полыхнуло, а затем повалил дым. Кажется, из-под земли донесся какой-то вой.

– Все очень просто: если кто был наверху– убит первой гранатой. Второй взорвется номер три. Энергия взрыва пойдет внутрь и на пробку. Пробка задержала весь компот на какое-то время. А тут и номер два рванул. В трубе– газовый затор, второй взрыв отразился от первого, и внутрь идет коктейльчик с горючей смесью. Все что может гореть– загорится.

Так что нам остается только сидеть и ждать, пока рухнут перекрытия. А потом собрать, то что останется и готовится к подсчету наградных. В общем, "Памятка саперу", издание кажется, седьмое, исправленное и дополненное. Полезная книжечка одним словом.

Пьянки с лейтенантом-подполковником стали почти обыденным явлением. Пить – пили много, а он всё на неё косился, словно пытаясь сообразить, почему это старый оборотень не ревнует. Марина скабрезные анекдоты не любит, но при случае рассказать может. Так что временами производит впечатление излишне веселой во всех смыслах женщины. Но производить – одно, а быть – нечто другое. К тому же, старый оборотень склонен думать, что у неё роман как раз с этим неудачливым летуном.

А две трети прочих офицеров, и в особенности их жен, свято верят в существование любовного треугольника – полковник – майор – подполковник. Кот драный, кошка паленая и кот облезлый. Три самых известных урода на сотни километров вокруг.

Ну, а облезлый наш, как наберётся, просто забывает о поле собеседника и начинает вспоминать бывших подружек. В ответ и Марина начинает нести та-а-а-кое, что не каждое издательство для взрослых осмелится напечатать.

Болтать о услышанных солененьких сказочках старлей-подполковник не болтал, но бывало находясь в состоянии после вчерашнего начинал выяснять некоторые технические и физиологические детали пышно описанных оргий. Марина готова была поклясться, что вновь научилась краснеть. Всё бы ничего, но эту околесицу она и в самом деле вчера наплела. М-да, надо было меньше в четырнадцать лет в секретных отделах императорской библиотеки копаться. Не то, что бы было очень занятно, кругозор, так сказать, расширила. Только от теории к практике переходить не спешила.

Сегодня к россказням ещё не перешла. Хотя и набралась преизрядно. Пока байки травит пол… или полный му… полковник. Надо же, знакомое что-то слышится!

– Баба у нас одна была… Летала как демон. Словно с крыльями родилась. Красивая как… не знаю даже с кем сравнивать можно. Уж не с тобой, это точно. Ножки – супер. Знаком я с ней был. В небе – смерч. В постели – ураган. Как в небе, так и на земле такое вытворяла… Раз в сто лет такие родятся. Глядишь на неё – словно сияет вся. Как молния. Ослепнуть можно. Жила весело, но слова дурного сказать было нельзя. Ибо столько в ней жизни. Нельзя ревновать богиню. Тебе больше чести, если в твою сторону обратится карий взгляд, и сверкнет улыбка… Эх, знала бы ты, как она улыбалась. Солнца не надо. Такой свет от неё шел! До гроба не забудет её тот, кому она хоть раз улыбнулась.

Да и звёзд побольше, чем у тебя. И все кровью заработаны. – Он с издёвкой глянул на Марину. А у той и так не сильный хмель начисто выветрился. Неужели мир и в самом деле настолько тесен?

Что же до высказываний этого деятеля, то можно подумать она не знает, что пилот считает её бывшей подружкой какого-то чина. И нет вопросов, каким местом ордена заработаны. То она не знает, что все местные бабы да и мужики многие, причем без различия в национальностях, трендят друг другу, что у неё лицо такое оттого, что любовник ей от ревности кислотой плеснул. А другой его за это убил, ну а третий хотел и её и его порешить. Того арестовали, а её сюда сослали от греха подальше.

Сейчас-то все болтают, что она любовница полковника. И гадают, что он в такой страхолюдине нашёл. Гадают исключительно грэды. У местных-то подобных вопросов нет. С кем же ещё якшаться оборотню, как ни с себе подобной?

Ну как, кинем пробный камушек.

– У вас, это там где ты три самолёта за пять дней грохнул?

От такого взгляда пороховая бочка точно рванет.

– Если выражаться официальным языком, то да.