Текст книги "М. С."

Автор книги: Владимир Чистяков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 70 страниц)

– Тьфу ты, чёрт – выругалась М. С. – ну и как прикажешь тебя отсюда спускать?

– Очевидно, по лестнице – предположил Хьюг.

– Очевидно, ты прав. – М. С. упёрла руки в бока– так, лейтенант, бери её на руки– и за мной.

– Но мама…

– Без но. На этой чёртовой лестнице и здоровый себе ноги переломает.

Узкая винтовая металлическая лестница. Архитектор, похоже, и вправду был малость того. В таком доме – такая лестница.

– Что здесь обычной лестницы нет? – спросил Хьюг.

– Была – ответила М. С. – но единственная бомба, попавшая в этот дом угодила именно в неё.

Как только они спустились, Марина сказала.

– Всё, дальше я пойду сама.

– Костыли наверху остались. Так что Хьюг доставит тебя прямо на место. Потом, лейтенант, принесёте ей костыли и возвращайтесь в зал.

– Вот – Хьюг протягивает костыли сидящей в кресле Марине – куда их положить?

– Брось их где-нибудь. Как я их ненавижу. Когда-то я хотела стать балериной – а теперь еле хожу. Чёртова война.

– Что у вас с ногами? – спросил Хьюг

Марина злобно ухмыльнулась в ответ.

– Хочешь знать что? – она резко нагнулась и засучила обе штанины. – На, любуйся!

Ног у Марины почти до колен нет. Вместо них хорошо подогнанные протезы.

Марина снова злобно взглянула на Хьюга.

– Правда, здорово?

– Извините.

– Ты не в чём не виноват. Задал вопрос – получил ответ.

– Ещё раз извините. Я даже не подозревал, что у генерал-полковника есть дочь. Мне казалось… – Хьюг замолчал. Придумать путную концовку фразы он не смог.

Марина улыбнулась.

– Если тебя это утешит, то я родилась, когда Мама ещё не успела стать М. С…

А М. С. – то, оказывается, была замужем. Интересно, за кем? За генералом Кэртом что ли? Хьюг знает о бродящих слухах, что не спроста у М. С. и Кэрта столь панибратские отношения. Сам он этому совершенно не придает значения. В конце концов, М. С. ещё и довольно привлекательная молодая женщина. Два генерала стоят друг друга, и ушки тут не помеха. Другого мужчину рядом с М. С. представить просто невозможно. Однако, все же Хьюг решил спросить Марину об отце. А сам тем временем скосил глаза на её ухо. Ничего особенного – маленькое и изящное, ничего от эхолокаторов Кэрта. И уши генерала по меркам чужаков явно не самые выдающиеся. Впрочем, несмотря на экстравагантную внешность, ещё никто не сравнивал чужаков с ослами. Поводов не находилось.

– А ваш отец. Кто он?

Марина помрачнела.

– Он погиб на фронте ещё до моего рождения.

– Извините.

– Ничего. Война слишком многих прибрала. А мы остались, неизвестно зачем… И знаете, лейтенант, хозяйка оч-чень не любит, когда к ней опаздывают.

– О, проклятье! – Хьюг убежал.

За длинным столом сидят все те, кто в настоящее время управляют руинами столицы и окрестностей. Среди них и те, кого до войны знала не то, что вся страна, а весь мир, и те, кто до войны был уголовником. Сейчас же их всех объединяет примитивное желание выжить. Вместе это как-то сподручнее сделать.

Во главе стола сидит М. С… Чтобы про неё не говорили, а она практически не переменилась. Всё такая же собранная и подтянутая. Та же короткая чёрная стрижка, тот же холодный взгляд зелёных глаз. Вот только обстоятельства теперь иные.

Император Саргон – когда-то реальный, а в последние годы номинальный правитель страны– сейчас командир одного из боевых отрядов. Однако, занимаемым им в настоящий момент положением, он весьма недоволен.

Всем и вся известная Кэрдин Ягр, она же Бестия.

Начальник медицинской службы генерал Кэрт. Иронизируют о нём довольно грубо – 'М. С. с яйцами' .

Чистокровный кэртерец, да ещё и голубых кровей, имеющий, по его собственным словам, все недостатки М. С. в удесятерённом количестве, но при этом имея только 52% её военных и административных талантов, 0% литературных и 5000% медицинских.

Когда М. С. требовался специалист в медицинских вопросах (именно специалист, а не врач), она вызывала Кэрта. Специалист требовался чаще всего для получения информации без физического воздействия. И тогда Кэрт был страшен.

В другое время в центральном госпитале столицы он творил чудеса, спасая практически обречённых. Десять лет назад он, недавний военнопленный, спас жизнь практически смертельно раненой М. С… Тогда, впрочем, её так мало кто называл. Тогда она была полковником Саргон. И командовала дивизией. И именно её часть впервые крепко потрепала десантников чужаков. Впервые… Но на место разбитых пришли новые.

И когда остатки дивизии пробились к своим, их осталась едва ли десятая часть от того, что было вначале. А на полковнике не было живого места. Комок крови, боли и бинтов.

Возможно, для неё уже и копали могилу. Но она осталась жива. Благодаря чужаку Кэрту.

Впрочем, дружба между ними завязалась лет через пять после этого.

Сидели за этим столом и матёрые волки, участники всех бурных событий недавних лет, сидели и лейтенанты предвоенного выпуска. Но теперь не слишком-то большую роль играли старые заслуги.

Но никакой идиллии в отношениях между собравшимися не наблюдалось. Война изменила многое, в том числе и амбиции людей. У кого-то их стало меньше, у кого-то нисколько не убыло, а у кого-то наоборот их стало гораздо больше. И именно к таким теперь относился и император.

Во время войны он командовал армией. И командовал неплохо. Про императора могли говорить всё, что угодно, но ещё никто и никогда не отрицал у него наличия больших военных способностей. Его армия воевала довольно далеко от столицы. Но когда всё кончилось, он собрал оставшихся и предложил им либо идти по домам (хотя мало у кого они остались), либо двинуться в столицу и начинать там строить новый мир. Большинство выбрали второе. И достаточно боеспособный отряд численностью в несколько тысяч человек с боями (правда не слишком тяжёлыми) прошёл несколько сот километров. У императора имелись кое-какие собственные взгляды на переустройство мира. И он их намеревался реализовать. Он был уверен, что в столице не найдётся лидера, способного составить конкуренцию ему. Ведь северная ставка замолчала еще, когда была связь с тремя другими…

Ошибочка вышла! И большая! В столице оказалась их высочество из двух букв! И пришла туда месяца за два до него. И за это время вновь заставила всех плясать под свою дудку. Да ещё в нагрузку к ней Бестия и Кэрт тоже здесь оказались. Тоже мне, Октавиан, Антоний и Лепид, второй триумвират, чтоб ему пусто было! Только с Клеопатрой во главе. А как имечко-то Клеопатры переводится? Вот то-то и оно! Даже слишком достойная. И скрипя сердцем, пришлось подчинится ей. Но отряд-то остался при нём. И подчинялся М. С. постольку, поскольку император счёл нужным подчиняться ей. Но это люди, верные императору, а никак ни М. С… И этим можно воспользоваться. В перспективе. Только и у М. С. с причинно-следственными связями проблем не наблюдается.

А так авторитет императора в отряде непререкаем. И по численности это второе в столице вооружённое формирование. Авторитета он сам себе добавил, издав именной указ о переводе всего отряда в гвардию. Никаких материальных поблажек это не принесло, но старая слава шевронов, эмблем и серебряных горнов ещё не до конца растаяла.

А М. С. всегда была сорвиголова…И это может плохо кончится.

В общем, в столице имеет место быть глухое, но всем и вся известное противостояние М. С., Кэрта и Бестии с одной стороны и Императора с другой. И это притом, что практически все видели, что Бестия уже не та, да и М. С. стала как-то пассивнее. А Кэрт в этой троице играет подчинённую роль, и ей вполне доволен. В общем, всё ещё может измениться, и надо внимательно смотреть, куда дует ветер.

Ситуация усугублялась тем что, довольно много людей, которые не прочь считать именно императора лидером столичных саргоновцев. И многие из этих людей имеют оружие, что в сложившейся ситуации гораздо важнее.

У императора зародилась тлеющая, словно огонёк мысль об устранении М. С. от власти. Он никому об этом не говорил. Но дал понять некоторым из своих офицеров, что его вовсе не устраивает сложившееся положение. Он знает, что в случае чего, на этих людей он сможет положиться. И если они его не подведут, то и он им этого впоследствии не забудет. Это он тоже дал понять.

Но и М. С. не сидит, сложа руки. Свои намерения император никогда не озвучивал даже в узком кругу. Есть у него такая черта в действиях, что он стремится не столько выиграть, сколько боится не проиграть. Он осторожен. И почти никогда не рискует. А у М. С. под ружьём народу больше, чем у него. И колеблющиеся этого тоже никак не могут ни учитывать.

Да и сегодняшняя операция сознательно была спланирована так, чтобы основная роль досталась отрядам М. С. и Бестии. А император вроде как на подхвате. А силу-то свою продемонстрировали другие отряды, а вовсе не его. И бензовозы, и продукты тоже захватили люди М. С… В городе это должны заметить.

– Итак, продолжим о приятном. Докладывайте, лейтенант Хьюг.

Тот вскочил.

– За сегодняшний день суммарно захвачены следующие трофеи: 22 танка, из них 15 повреждённых, 30 БТРов из них 22 повреждённых, 15 орудий, 17 грузовиков, 205 неповреждённых автомашин и 103 мотоцикла, около 8 тысяч единиц стрелкового оружия и боеприпасы.

– Главное.

– 900 тонн бензина и около 100 тонн продовольствия.

– Людские потери– М. С. посмотрела в сторону Кэрта.

– За сегодняшний день ко мне поступило 12 убитых и 65 раненных, из них госпитализировано 20.

– Потери техники.

– Восемь танков с боевыми повреждениями, шесть– с техническими – сказал майор, начальник СПАМ – ремонт двенадцати машин будет завершён к утру, ремонт двух невозможен из за отсутствия необходимых запчастей.

Склад запчастей тоже в его ведении, так что, если механики что-нибудь не придумают, то эти два танка придётся превращать в доты или пустить на запчасти.

– Пригодность трофейной техники.

– Все танки некомплектны, в настоящий момент боеспособных среди них нет. До десяти машин удастся привести в норму в течении двух-трёх дней.

– Пленные.

Вскочил капитан, сидевший на дальнем конце стола.

– 1188 человека, из них 96 несовершеннолетних, 647 женщин и 545 мужчин.

– Пригодность.

Снова Кэрт.

– Женщинами и малолетками ещё не занимались, из мужчин годны 310, ограниченно годы 190, временно не годны 45.

Наступила тишина. Потом заговорила М. С.

– Значит так, годных разбирайте по своим секторам, на работах задействуйте после санобработки. На довольствие их. – М. С. на секунду задумалась – по 0,75 от третьей категории.

– По сколько человек брать на сектор?

– Сколько считаете нужным. Если кто не успеет – его проблемы. Далее… Ограниченно годных. Ты, Кэрт, жаловался на нехватку персонала. Вот и набирай из них. Остальным – сроку десять дней. Потом доложить о состоянии их здоровья. Непригодных – в расход. Всё!

– Гуманные саргоновские методы– с мрачной иронией сказал профессор.

Никто не обратил на его высказывание внимания.

– С женщинами-то что делать? – снова Кэрт.

– Женские рабочие руки кому-нибудь нужны? Ко всем относится.

Молчание.

– Значит, завтра зайду к тебе и гляну на них. Там что-нибудь придумаем. Ну, значит так, о приятном поговорили, теперь займёмся делом. Профессор, на сколько хватит запасов при существующих нормах выдачи.

– Ориентировочно на два месяца.

– А если ещё снизить?

Профессор заговорил неожиданно твёрдо.

– Снижать больше нельзя. Мы и так уже стоим на грани голода. Ещё одно снижение норм, и мы все погибли. Уже сейчас в бункерах полным полно людей с явными признаками истощения. А ваши нормы даже для солдат обеспечивают от силы 70% жизненного минимума, у рабочих и иждивенцев ситуация на порядок хуже.

– Что это значит.

– Это значит, что я категорически отказываюсь поддерживать ещё одно снижение норм.

– А через три месяца мы все передохнем. Ладно. У кого-нибудь есть идеи, как нам остаться в живых. Высказывайтесь.

Встал император.

– Конина. По– моему, в восьмом секторе содержится очень большое количество лошадей. Их можно…

Его прервали.

– Это уникальные кони. Цвет породы. Мы и так уже слишком много потеряли.

– А у нас уникально дерьмовая ситуация с продовольствием. Так что не стоит ничем брезговать. – ответил император – тем более, что в ближайшее время вряд ли кому придет в голову формировать кирасирский полк.

Количество кривых усмешек весьма значительно. М. С. же заинтересовала практическая сторона вопроса.

– Сколько конкретно лошадей содержится?

– Около 4 тысяч.

– Четыре тысячи. Немало. В общем, так. Два месяца будем догрызать запасы. Ну а потом схрумкаем и лошадей. Выбора у нас всё равно не будет. Да и этих коней хватит не на долго.

Н. З., так сказать. Какие ещё будут идеи?

Снова тишина. Потом встал один из секторных командиров.

– Я предлагаю убрать деление населения на три категории. Всем выдавать норму третьей категории. Думаю, мы этим выиграем себе ещё не менее месяца.

Встал другой командир.

– Через полмесяца на третьей категории ни один из ваших солдат не поднимет тяжёлого снаряда. Подумайте об этом.

– Все категории останутся. – твёрдо сказала М. С…

– Убрать сегодняшнее быдло. В расход не 45 человек, а всех подряд. Самим жрать нечего, да ещё этих кормить!

– Капитан – сказал Саргон – вы наверное, обратили внимание, что многие из сегодняшнего быдла выглядят куда здоровее нас. Зачем же добру пропадать? Сначала сгоним с них жирок, благо жрать они мало будут. Пока пусть работают, а шлёпнуть их мы всегда успеем.

– Да и сэкономим мы на них немного. Так что ждут следующих версий.

Поднялся ещё один секторной, бывший спецназовец, до войны слывший фанатиком и головорезом, каких поискать. Ну, да людей с подобной славой здесь и без него полным полно.

– Во – первых, у меня вопрос. Какой процент населения мы в состоянии обеспечить всем необходимым за счёт продуктов длительного хранения?

– Примерно пять.

– То есть, менее ста тысяч?

– Именно.

– А что у нас в нижних уровнях убежищ высшего уровня?

''Куда он гнёт? ' – подумала М. С., но ответила.

– Склады бактериологического и химического оружия. Там же хранится несколько атомных зарядов.

– Жить в этих ярусах можно?

– Вполне. Что вы предлагаете?

– Предложение моё очень простое: Надо отобрать 100 тысяч человек. Наиболее крепких физически, здоровых и идеологически верных во всех отношениях. Наша задача – сохранить цивилизацию, а мы, пытаясь спасти это быдло, гробим то немногое, что осталось. И значит, пошли они все куда подальше. Мы займём эти ярусы, а они пусть остаются. Эти гражданские хлюпики, всевозможные калеки, мещане и тому подобные отбросы. Им не должно быть места в новом мире. Мы должны сохранить культуру и лучший генофонд. А стадо пусть режет друг друга за банку тушёнки. А мы будем в безопасности. Сейчас не наше время, сейчас время вот таких стай, вроде разгромленной нами. Но наше время придёт!

М. С. встала.

– Интересное, конечно, рассуждение. Но. Кто будет эти сто тысяч отбирать? Ты что ли? Или я?

А если мы друг друга неполноценными объявим? То что тогда? Кто первый за автомат схватится что ли?

Тот уже было рот открыл для ответа, но М. С. вдруг рявкнула. А голос у неё очень сильный.

– Молчать!!! Мы либо все переживём эту чёртову зиму, либо все передохнем! Ясно! И третьего нам не дано! Ибо мы люди, но люди мы именно потому, что за нашими спинами те, кто просто не могут взять в руки автоматы, те, кто просто не умеют резать глотки, как умеешь ты или я. Они что из-за отсутствия этого умения должны помирать, а мы, наоборот, должны жить только потому, что умеем это? Нет, они будут жить, ибо мы можем постоять за себя. А значит, мы должны драться и за них. Мы не крысы, и прятаться не будем! Я сказала!

– Вы ещё меня вспомните! Только поздно бы не было!

– Ты отстранён от командования, пока временно…

Тот рванул из кобуры пистолет. Хьюг успел схватить его за руку. Подбежали охранники, и навалившись прижали его к столу. Сначала он кричал.

– Вы суки, мать вашу ещё меня вспомните, только поздно уже будет.

Потом вдруг страшно задёргался, да так, что Хьюг и трое охранников с трудом его удерживали. Он уже не кричал, а хрипел.

– Зубы ему разожмите – крикнул Кэрт вскакивая – эпилептик хренов!

Бестия взглянула на свою руку так, словно никогда её не видела, повертела перед глазами, и ледяным тоном произнесла.

– По-моему, Кэрт, это твой клиент, а не мой.

(Полицейские функции выполняли солдаты из её подразделения.)

Глава 2.

Всю ночь безжизненную снежную равнину обшаривали слепящие глаза зенитных прожекторов. Изредка воздух рвали гулкие очереди крупнокалиберных пулемётов.

Эти длинные ночи страшнее всего. Длинные, жуткие от тишины, безмолвия и мертвящего лунного света, заливающего заснеженные равнины. Ни звука не доносилось с засыпанных снегом равнин. Куда-то исчезли даже бродячие псы. Молчали равнины, трещал и пищал эфир. Впрочем, он-то как раз был жив, и в нём без труда можно было услышать голоса, музыку, песни чужаков. Тех самых, сражение с которыми слишком для многих стало последним. Тех самых, что превратили весь мир в руины, и остановились так и не нанеся удара, как казалось, смертельно раненому противнику. Почему они так сделали? Никто не мог понять.

Лишившейся большей части населения город ещё жил. Но мир вокруг него страшно сократился, И кончался сразу за внешними постами саргоновцев. Равнина, по которой шарили прожекторы, миром уже не была. Из этой заснеженной пустыни никто уже не ждал ничего хорошего.

А в десятках километров в любом направлении от города на похожих, разве что чуть меньших руинах тоже горели огни прожекторов. И там тоже не ждали из снежной пустыни ничего хорошего.

Таких островков более-менее человеческой жизни сначала было довольно много разбросано по бескрайним просторам бывших империй.

Но саргоновцам столицы уже не раз и ни два приходилось слышать, как замолкали радиоголоса таких островков. Причины могли быть самые различные.

Это было страшнее всего– осознание собственного бессилия.

Там, далеко дрались и погибали люди. А ты ничего не мог для них сделать.

Впрочем, с несколькими не слишком отдалёнными городами поддерживалась постоянная связь и саргоновцы даже несколько раз подбрасывали туда боеприпасы – ибо это единственное, чего в руинах столицы в избытке.

Медленно всходило тусклое зимнее солнце. Потухли прожектора. Сменились караулы. Над 'городом' местами поднялись дымки. Вскоре у пунктов раздачи появились люди. Началась выдача продовольствия.

За хранением, распределением а также всем процессом выпечки хлеба установлен жесточайший контроль. Другого продовольствия несколько третей уже не выдавалось. Действует карточная система, и карточки почти на всё, кроме хлеба остаются неотваренными. Правда, сегодняшний день будет исключением. Столица входила в число тех городов, где перед началом бомбёжек населению раздали запасы продовольствия на несколько месяцев. Сколько из этих запасов ещё на руках у населения – неизвестно никому.

Сколько у спекулянтов – известно почти со 100% точностью – практически 0, ибо за любую попытку спекуляции безжалостно расстреливают. Без различия чинов, званий, пола и возраста. Некоторое время назад даже пришлось пустить в расход почти всё руководство одного из секторов. Умники решили, что если на несколько граммов снизить норму выдачи, то это будет почти незаметно, а накопившееся таким образом 'излишки' можно будет неплохо сбыть за золото и драгоценности. Они считали себя очень хитрыми. Но люди из аппарата Бестии оказались хитрее.

Ну а дальше вступили в дело законы военного времени…

Пока подобных эксцессов больше не отмечалось.

Ей доложили, что Бестия с утра не появилась в казармах своей части. Послать адъютанта? Да нет, лучше съездить самой. Что мне в последнее время её взгляд не нравится. Какой-то он… затравленный и даже обречённый что ли. И это у Бестии-то затравленный взгляд! Тут что-то не то. И не то крепко.

Ощущение душевной пустоты не покидало Кэрдин Ягр уже давно. Видимо, ещё с довоенного времени. Да, если всю жизнь жить в напряжении, жить как натянутая струна. То рано или поздно можно надорваться. Струна лопнула! Кэрдин про это знала. Со стороны она ещё могла казаться прежней, и это было правильным. Но она знает, что она уже не та.

Почему-то ей начало казаться, что ошибочным было всё что она делала в жизни. Всё от начала до конца. Кэрдин Ягр! Несостоявшаяся императрица и всем известная Бестия. А что было в её жизни, кроме грязи, которую она разбирала, крови и сотен смертей? Да собственно, и ничего.

Правда, у неё когда-то был сын… Внебрачный сын императора. Император, узнав о её беременности, сразу же заявил что она должна стать его женой. Это он ей уже не в первый раз говорил. Она же только свой проклятый гонор слушала. К сожалению или к счастью?

А все вокруг считали, что он бросил её… Им обоим от этого было проще.

На самом-то деле это не император бросил её, это она бросила императора… Только потому, что была очень своевольной, и всегда делала что хотела, и не считалась ни с чьими мнениями. И очень ценила свободу.

А сын рос без матери. Ярн Ягрон. Уже в фамилии ясно, и чей он сын, и то, что незаконный. А её носило по всей стране. И вскоре все забыли про Кэрдин Ягр и узнали Бестию. Она сделала действительно бешеную карьеру и стала фактически пятым соправителем. А спокойнее в стране не становилось. А она работала, как проклятая. И прекрасно понимала, что кризис в стране – системный. И сколько не лови оппозиционеров и бандитов их всё равно меньше не становится. Нужны реформы, которые изменят внутреннюю жизнь страны. Иначе можно потерять страну.

И действительно, едва не потеряли.

Где-то в районе западных предместий саргоновские танки раздавили батарею.

Бестия потом была там. От сына не осталось ничего. Пленные с трудом смогли примерно показать место, где он погиб.

Она хотела заплакать и не смогла. Разучилась, если когда и умела. У сына была одна черта, роднившая его с матерью и единокровной сестрой – верность идеалам, или если угодно, фанатизм. Такие люди защищают, то во что верят до последнего патрона. Во всех смыслах этого выражения. И не очень-то задумываясь о том, имеет смысл эта отчаянная и иногда безнадёжная борьба.

Она так и стояла, молча глядя на изрытый воронками и перепаханный гусеницами сквер. Сколько именно времени? Потом она этого так и смогла вспомнить. Потом кто-то тронул её за плечо и спросил.

– Плохо Кэрдин? – М. С.

– Издеваешься? – огрызнулась она в ответ.

– Нет. Наверное, я просто не умею сочувствовать. Извини.

Они ещё постояли там некоторое время. Ни та, ни другая не сказали, ни слова.

Так Бестия лишилась своего сына.

Мать и сын очень редко виделись. И не слишком удивительно то, что они смотрели на мир по-разному. В обычное время это кончилось бы классическим семейным конфликтом. Но время досталось такое, когда в ответ на вопрос 'Ты за кого? ' вполне мог прозвучать выстрел.

А ведь М. С. заметила, что шутовство и придуривание Кэрдин это не её суть, а маска, маска, которую надевают, чтобы скрыть таящуюся за ней опустошённость.

Только вот почему она никак не реагирует? Этого Кэрдин не понимает.

Ей сейчас на всё и всех плевать. И раздражает весь мир. Она не может топить тоску в вине, как это делала М. С., ибо смолоду питает патологическое отвращение к алкоголю.

Ну, по виду-то Бестии никогда не поймёшь, что у неё на душе. Это не Софи, по костюму которой можно было достаточно легко определить её настроение. Это Бестия, и даже сейчас она выглядит насколько это сейчас возможно, подчёркнуто элегантно. Вот только что-то с ней в любом случае, не то. Кто другой этого и не заметит, но М. С. – то её слишком хорошо знает.

Взглянув на М. С. Бестии почему-то показалась, что годящаяся ей в дочери Марина выглядит едва ли не старше её. 'Ей-то тоже нехорошо. ' – со странным злорадством подумала она. И вдруг поймала себя на мысли, что никогда раньше не злорадствовала в её адрес. Что же изменилось?

– По-моему, ты сейчас должна быть где-то не здесь – неожиданно вкрадчивым голосом произнесла М. С…

– А пошла ты! – Бестия выругалась – Считай, что я с сегодняшнего дня в отставке.

– Я её тебе не дам.

– По-твоему, за столько лет я её не заработала? И кто ты вообще такая, чтобы мне указывать? С формальной точки зрения я тебе не подчиняюсь.

– Что тут по-моему, так то дело десятое. Сейчас никто не может просто взять и уйти.

Она ведь в вечную отставку хочет – поняла М. С… Неужели, и она сгорела?

Только вот причина? Усталость от такой жизни? Маловероятно. Во-первых, устали все, а во-вторых. Бестия ведь много чего в своей жизни видела. Мальчики кровавые в глазах, что ли вставать у неё начали? На это-то, кстати, гораздо больше похоже.

Бестия совершенно запуталась в происходящем. И пожалуй, главное. Она уже не могла с такой лёгкостью делать то, что раньше делала не задумываясь. Ей стали сниться кошмары.

И перед ней наяву стали вставать лица убитых. Своих и чужих. Каждый день. Она уже почти не спала несколько дней, ибо боялась проснуться от своего жуткого крика и в холодном поту.

Она хотела умереть, и искала смерти. Но очередная попытка умереть с честью с треском провалилась. И вправду что ли заговорённая, как о ней солдаты думают?

– Ну, так и собираешься сидеть? – осведомилась Бестия – Желаешь меня разжаловать – пожалуйста. Только убирайся! – и это почти крик смертельно раненого зверя.

– Нет, Бестия, я не уйду никуда. Не уйду, ибо мне кажется, что ты задумала что-то не то.

В ответ – почти змеиное шипение.

– Я всю жизнь совершала только логичные поступки. И теперь хочу совершить единственный нелогичный. – последнюю фразу она выкрикнула, одновременно выхватывая из ящика стола пистолет.

– Кэрдин, дай мне пистолет – неожиданно спокойно сказала М. С., протягивая руку.

В ответ Бестия приставила пистолет к виску, и с улыбкой, больше похожей на гримасу сказала.

– Отними!

М. С. как-то странно взглянула на неё и сказала.

– А ты ведь ни черта ещё не решила. Ты, убившая сотни людей до смерти боишься выстрелить в себя. И сейчас ты, если можно так выразится подсознательно ждёшь, что я скажу тебе нечто такое, что тебя остановит. Так вот: спешу тебя огорчить: стреляйся, если охота, мне всё равно.

Рука Бестии дрогнула, а М. С. между тем совершенно невозмутимо продолжила.

– Но вот что я отвечу Марине, когда она завтра спросит меня, почему нет Кэрдин?

– Сволочь!!! – бешено выкрикнула Кэрдин.

Теперь пистолет смотрит точнёхонько в грудь М. С., ибо та ударила как раз по самому больному месту Бестии – по почти материнской любви Кэрдин к Марине.

– Стреляй. – по-прежнему спокойно продолжила М. С. – убив меня ты попросту убьёшь всех нас. И всё наше дело. И Марину ты убьешь в первую очередь, убив меня.

Бестия грязно выругалась. Сейчас М. С. права. Опять права! Права, как всегда! Ей нельзя умирать. Равно как и Кэрдин. Она опустила пистолет и гораздо спокойнее сказала М. С…

– Послушай, Марина, ты когда-нибудь видела, какие лица у мёртвых детей.

– Что? – та явно практически удивлена.

– Что слышала. Тебе ещё не снятся кошмары? Вижу, что пока нет, но наверное, скоро начнут.

Изо дня в день ты будешь видеть лица тех, кого ты убила или послала на смерть, что практически одно и тоже. Ты видела, какие лица у этих шестнадцати – семнадцатилетних мальчишек, когда они лежат… там, на этом проклятом снегу. Разумеется, видела, и это, и многое другое. Сначала это воспринимается очень остро, потом ощущения притупляются. На время. Запомни Марина, на время! А потом… В кошмарах ты будешь видеть не только убитых сегодня или вчера, а всех без исключения. Как-нибудь ночью они придут к тебе. И через некоторое время ты тоже захочешь всадить себе пулю в лоб. Захочешь непременно.

Ибо если замурованная совесть проснётся… Впрочем, стреляться не обязательно. Иные начинают пить или принимать наркотики. И так до потери человеческого состояния или до помешательства.

Когда видишь, что начинаешь сходить с ума, всегда достойнее всадить себе в лоб, чем ждать конца в комнате с мягкими стенами и рубахе с длинными рукавами…

– Да где ты это сейчас всё найдёшь? Стены, рубаху такую. Стенку-то проще найти.

– Верно. – мрачно сказала Бестия.

– Ты что-то говорила о кошмарах? Я вообще не вижу снов. Никаких. С меня хватает дневных кошмаров. Не спорю, ты видела больше, но и я повидала немало. Пустить себе пулю в лоб конечно, намного проще, чем остаться в этом мире и пытаться спасти его от гибели.

– Хватит красивых фраз, Марина, я в по ним специалист ненамного уступающий тебе.

– Сейчас Кэрдин это не красивая фраза. Ты знаешь, что мы нашли вчера кроме всех прочих трофеев?

– Ну.

– Расчленённые человеческие тела. Некоторые уже жаренные. Вот так. Они уже докатились до людоедства.

– Вспомни-ка, как бегали уголовники из отдалённых колоний? Идут двое, а третий дурак, навроде живых консервов. И сжирают его по дороге. Может, здесь тоже было несколько беспредельщиков. Подобные случаи не раз фиксировались и при тяжёлых осадах, когда большая нехватка продовольствия… Да что я тебе говорю! Сама же всё это неплохо знаешь.

– Знаю. И ты, может, и права. И это ещё не вошло в систему. Но с чего ты взяла, что не войдёт?

И именно поэтому мы не можем уйти. Никто из нас не может. Ни ты, ни я и никто другой. Мы не властны над своими жизнями. Мы можем теперь только работать на износ. Работать ради спасения мира. Ради того, чтобы люди остались людьми. Ибо мы одни из последних представителей цивилизации как таковой.

– А ради чего работать? Даже если повезёт, и мы не подохнем этой зимой. И мы выстоим и создадим что-то новое. То что будет? Да просто закатим новую войну, перед которой померкнут все предыдущие. Только и всего. И ты, как лошадь, тупо, именно на эту цель и собираешься пахать. А знаешь, как эта пахота называется? ПАРАНОЙЯ! Поняла!

Ты сумасшедшая М. С. ещё в большей степени, чем я. И в отличии от меня ты не сознаёшь этого, ты искренне веришь в свою гениальность, в свою исключительность, и вдалбливаешь это всем в головы. И небезуспешно, надо признать. Только не про мою голову это. Начало М. С. положила Я.

– Я всё помню. И ты этим почти гордишься.

– Да я знаю. Ты ничего не забываешь. И что-то вроде гордости у меня на самом деле было. Раньше, но не сейчас. А не были ли ошибками наши жизни и наши дела?

– Я не знаю, и никогда не думала об этом. Я знаю, что просто не могло быть по-другому. Мы что-то сделали. Пусть другие сделают лучше. А люди не могут жить без какой-то общей идеи. Убей её – и ты убьёшь страну. Так уже бывало. И не раз.

Кэрдин хохотнула.

– Идеология? Какая идеология. На твою идеологию найдётся своя у соседа. И если он будет силён, то достаточно быстро с ним сцепишься. Кто возьмёт верх – неважно. А большая борьба тебя обескровит. Ведь гибнут всегда лучшие. И какое-нибудь дерьмо, которое всегда хуже обеих дравшихся противников потом возьмёт тебя голыми руками… И так уже было. И тысячи лет назад было сказано: плоды от схватки двух львов всегда достаются шакалу. И не думай, что когда-либо будет по-иному.