Текст книги "Сочинения"

Автор книги: Владимир Высоцкий

Про дикого вепря

 
В королевстве, где все тихо и складно,
Где ни войн, ни катаклизмов, ни бурь,
Появился дикий вепрь огромадный —
То ли буйвол, то ли бык, то ли тур.
 
 
Сам король страдал желудком и астмой,
Только кашлем сильный страх наводил, —
А тем временем зверюга ужасный
Коих ел, а коих в лес волочил.
 
 
И король тотчас издал три декрета:
"Зверя надо одолеть наконец!
Вот кто отчается на это, на это,
Тот принцессу поведет под венец".
 
 
А в отчаявшемся том государстве —
Как войдешь, так прямо наискосок —
В бесшабашной жил тоске и гусарстве
Бывший лучший, но опальный стрелок.
 
 
На полу лежали люди и шкуры,
Пели песни, пили меды – и тут
Протрубили во дворце трубадуры,
Хвать стрелка – и во дворец волокут.
 
 
И король ему прокашлял: "Не буду
Я читать тебе морали, юнец, —
Но если завтра победишь чуду-юду,
То принцессу поведешь под венец".
 
 
А стрелок: "Да это что за награда?!
Мне бы – выкатить портвейна бадью!"
Мол, принцессу мне и даром не надо, —
Чуду-юду я и так победю!
 
 
А король: "Возьмешь принцессу – и точка!
А не то тебя раз-два – и в тюрьму!
Ведь это все-же королевская дочка!.."
А стрелок: «Ну хоть убей – не возьму!»
 
 
И пока король с ним так препирался,
Съел уже почти всех женщин и кур
И возле самого дворца ошивался
Этот самый то ли бык, то ли тур.
 
 
Делать нечего – портвейн он отспорил, —
Чуду-юду уложил – и убег…
Вот так принцессу с королем опозорил
Бывший лучший, но опальный стрелок.
 

Парус. Песня беспокойства

 
А у дельфина
Взрезано брюхо винтом!
Выстрела в спину
Не ожидает никто.
На батарее
Нету снарядов уже.
Надо быстрее
На вираже!
 
 
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
 
 
Даже в дозоре
Можешь не встретить врага.
Это не горе —
Если болит нога.
Петли дверные
Многим скрипят, многим поют:
Кто вы такие?
Здесь вас не ждут!
 
 
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
 
 
Многие лета —
Тем, кто поет во сне!
Все части света
Могут лежать на дне,
Все континенты
Могут гореть в огне, —
Только все это —
Не по мне!
 
 
Парус! Порвали парус!
Каюсь! Каюсь! Каюсь!
 

x x x

 
У домашних и хищных зверей
Есть человечий вкус и запах.
А целый век ходить на задних лапах —
Это грустная участь людей.
 
 
Сегодня зрители, сегодня зрители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать —
Работай в розыске, – там благодать!
 
 
У немногих приличных людей
Есть человеческий вкус и запах,
А каждый день ходить на задних лапах —
Это грустная участь зверей.
 
 
Сегодня жители, сегодня жители
Не желают больше видеть укротителей.
А если хочется поукрощать —
Работай в цирке, – там благодать!
 

x x x

 
Сколько лет, сколько лет —
Все одно и то же:
Денег нет, женщин нет,
Да и быть не может.
 
 
Сколько лет воровал,
Сколько лет старался, —
Мне б скопить капитал —
Ну а я спивался.
 
 
Ни кола ни двора
И ни рожи с кожей,
И друзей – ни хера,
Да и быть не может.
 
 
Сколько лет воровал,
Сколько лет старался, —
Мне б скопить капитал —
Ну а я спивался…
 
 
Только – водка на троих,
Только – пика с червой, —
Комом – все блины мои,
А не только первый.
 

x x x

 
Холодно, метет кругом, я мерзну и во сне,
Холодно и с женщиной в постели…
Встречу ли знакомых я – морозно мне,
Потому что все обледенели.
 

x x x

 
Напролет целый год – гололед,
Будто нет ни весны, ни лета.
Чем-то скользким одета планета,
Люди, падая, бьются об лед.
 
 
Даже если планету в облет,
Не касаясь планеты ногами, —
Пусть не тот, так другой упадет
И затопчут его сапогами.
 
 
Круглый год на земле гололед,
Напролет – круглый год.
 
 
День-деньской я с тобой, за тобой,
Будто только одна забота,
Будто выследил главное что-то —
То, что снимет тоску как рукой.
 
 
Это глупо – ведь кто я такой?
Ждать меня – никакого резона,
Тебе нужен другой и покой,
А со мной – неспокойно, бессонно.
 
 
День-деньской я гонюсь за тобой
За одной – я такой!
 
 
Сколько лет ходу нет! В чем секрет?
Может, я невезучий? Не знаю.
Как бродяга гуляю по маю,
И прохода мне нет от примет.
 
 
Может быть, наложили запрет?
Я на каждом шагу спотыкаюсь,
Видно, сколько шагов – столько бед.
Вот узнаю, в чем дело – покаюсь.
 
 
В чем секрет, почему столько лет
Хода нет, «хода нет»?
 

Гололед

 
Гололед на земле, гололед —
Целый год напролет гололед.
Будто нет ни весны, ни лета —
В саван белый одета планета —
Люди, падая, бьются об лед.
 
 
Гололед на Земле, гололед —
Целый год напролет гололед.
Гололед, гололед, гололед —
Целый год напролет, целый год.
 
 
Даже если всю Землю – в облет,
Не касаясь планеты ногами, —
Не один, так другой упадет
На поверхность, а там – гололед! —
И затопчут его сапогами.
 
 
Гололед на Земле, гололед —
Целый год напролет гололед.
Гололед, гололед, гололед —
Целый год напролет, целый год.
 
 
Только – лед, словно зеркало, лед,
Но на детский каток не похоже, —
Может – зверь не упавши пройдет…
Гололед! – и двуногий встает
На четыре конечности тоже.
 
 
Гололед на Земле, гололед —
Целый год напролет гололед.
Гололед, гололед, гололед —
Целый год напролет, целый год.
 

Дела

В. Абдулову

 
Дела!
Меня замучили дела – каждый миг, каждый час, каждый день, —
Дотла
Сгорело время, да и я – нет меня, – только тень, только тень!
 
 
Ты ждешь…
А может, ждать уже устал – и ушел или спишь, —
Ну что ж, —
Быть может, мысленно со мною говоришь…
 
 
Теперь
Ты должен вечер мне один подарить, подарить, —
Поверь,
Мы будем только говорить!
 
 
Опять!
Все время новые дела у меня, все дела и дела…
Догнать,
Или успеть, или найти… Нет, опять не нашла, не нашла!
 
 
Беда!
Теперь мне кажется, что мне не успеть за судьбой —
Всегда
Последний в очереди ты, дорогой!
 
 
Теперь
Ты должен вечер мне один подарить, подарить, —
Поверь,
Мы будем только говорить!
 
 
Подруг
Давно не вижу – все дела у меня, без конца все дела, —
И вдруг
Сгорели пламенем дотла все дела, – не дела, а зола!
 
 
Весь год
Он ждал, но дольше ждать и дня не хотел, не хотел, —
И вот
Не стало вовсе у меня больше дел.
 
 
Теперь
Ты должен вечер мне один подарить, подарить, —
Поверь,
Что мы не будем говорить!
 

Пародия на плохой детектив

 
Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской,
Под английским псевдонимом «мистер Джон Ланкастер Пек»,
Вечно в кожаных перчатках – чтоб не делать отпечатков, —
Жил в гостинице «Советской» несоветский человек.
 
 
Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью,
Щелкал носом – в нем был спрятан инфракрасный объектив, —
А потом в нормальном свете представало в черном цвете
То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив:
 
 
Клуб на улице Нагорной – стал общественной уборной,
Наш родной Центральный рынок – стал похож на грязный склад,
Искаженный микропленкой, ГУМ – стал маленькой избенкой,
И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.
 
 
Но работать без подручных – может, грустно, а может скучно, —
Враг подумал – враг был дока, – написал фиктивный чек,
И, где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана
Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.
 
 
Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным,
Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел.
В общем так: подручный Джона был находкой для шпиона, —
Так случиться может с каждым – если пьян и мягкотел!
 
 
"Вот и первое заданье: в три пятнадцать возле бани —
Может, раньше, а может, позже – остановится такси, —
Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора, —
А потом про этот случай раструбят по «Би-би-си».
 
 
И еще. Побрейтесь свеже, и на выставке в Манеже
К вам приблизится мужчина с чемоданом – скажет он:
«Не хотите ли черешни?» Вы ответите: «Конечно», —
Он вам даст батон с взрывчаткой – принесете мне батон.
 
 
А за это, друг мой пьяный, – говорил он Епифану, —
Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин!"
…Враг не ведал, дурачина: тот, кому все поручил он,
Был – чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.
 
 
Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер!..
Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек —
Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен, —
А в гостинице «Советской» поселился мирный грек.
 

x x x

 
Нынче очень сложный век.
Вот – прохожий… Кто же он?
Может, просто человек,
Ну а может быть, шпион!
 

x x x

 
Чем и как, с каких позиций
Оправдаешь тот поход?
Почему мы от границы
Шли назад, а не вперед?
 
 
Может быть, считать маневром,
Мудрой тактикой какой —
Только лучше б в сорок первом
Драться нам не под Москвой…
 
 
Но в виски, как в барабаны,
Бьется память, рвется в бой,
Только меньше ноют раны:
Четверть века – срок большой.
 
 
Москвичи писали письма,
Что Москвы врагу не взять.
Наконец разобрались мы,
Что назад уже нельзя.
 
 
Нашу почту почтальоны
Доставляли через час.
Слишком быстро, лучше б годы
Эти письма шли от нас.
 
 
Мы, как женщин, боя ждали,
Врывшись в землю и снега,
И виновных не искали,
Кроме общего врага.
 
 
И не находили места —
Ну, скорее, хоть в штыки! —
Отступавшие от Бреста
И – сибирские полки.
 
 
Ждали часа, ждали мига
Наступленья – столько дней!..
Чтоб потом писали в книгах:
«Беспримерно по своей…» —
 
 
По своей громадной вере,
По желанью отомстить,
По таким своим потерям,
Что ни вспомнить, ни забыть.
 
 
Кто остался с похоронной,
Прочитал: «Ваш муж, наш друг…»
Долго будут по вагонам —
Кто без ног, а кто без рук.
 
 
Память вечная героям —
Жить в сердцах, спокойно спать…
Только б лучше б под Москвою
Нам тогда не воевать.
 
 
…Помогите хоть немного —
Оторвите от жены.
Дай вам бог! Поверишь в бога,
Если это бог войны.
 

Случай в ресторане

 
В ресторане по стенкам висят тут и там
«Три медведя», «Заколотый витязь»…
За столом одиноко сидит капитан.
«Разрешите?» – спросил я. "Садитесь!
 
 
…Закури!" – «Извините, „Казбек“ не курю…»
"Ладно, выпей, – давай-ка посуду!..
Да пока принесут… Пей, кому говорю!
Будь здоров!" – «Обязательно буду!»
 
 
"Ну, так что же, – сказал, захмелев, капитан, —
Водку пьешь ты красиво, однако.
А видал ты вблизи пулемет или танк?
А ходил ли ты, скажем, в атаку?
 
 
В сорок третьем под Курском я был старшиной, —
За моею спиной – такое…
Много всякого, брат, за моею спиной,
Чтоб жилось тебе, парень, спокойно!"
 
 
Он ругался и пил, он спросил про отца,
И кричал он, уставясь на блюдо:
"Я полжизни отдал за тебя, подлеца, —
А ты жизнь прожигаешь, иуда!
 
 
А винтовку тебе, а послать тебя в бой?!
А ты водку тут хлещешь со мною!.."
Я сидел как в окопе под Курской дугой —
Там, где был капитан старшиною.
 
 
Он все больше хмелел, я – за ним по пятам, —
Только в самом конце разговора
Я обидел его – я сказал: "Капитан,
Никогда ты не будешь майором!.."
 

x x x

 
Вот – главный вход, но только вот
Упрашивать – я лучше сдохну, —
Хожу я через черный ход,
А выходить стараюсь в окна.
 
 
Не вгоняю я в гроб никого,
Но вчера меня, тепленького —
Хоть бываю и хуже я сам, —
Оскорбили до ужаса.
 
 
И, плюнув в пьяное мурло
И обвязав лицо портьерой,
Я вышел прямо сквозь стекло —
В объятья к милиционеру.
 
 
И меня – окровавленного,
Всенародно прославленного,
Прям как был я – в амбиции
Довели до милиции.
 
 
И, кулаками покарав
И попинав меня ногами,
Мне присудили крупный штраф —
За то, что я нахулиганил.
 
 
А потом – перевязанному,
Несправедливо наказанному —
Сердобольные мальчики
Дали спать на диванчике.
 
 
Проснулся я – еще темно, —
Успел поспать и отдохнуть я, —
Я встал и, как всегда, – в окно,
А на окне – стальные прутья!
 
 
И меня – патентованного,
Ко всему подготовленного, —
Эти прутья печальные
Ввергли в бездну отчаянья.
 
 
А рано утром – верь не верь —
Я встал, от слабости шатаясь, —
И вышел в дверь – я вышел в дверь! —
С тех пор в себе я сомневаюсь.
 
 
В мире – тишь и безветрие,
Тишина и симметрия, —
На душе моей – тягостно,
И живу я безрадостно.
 

Песня-сказка о нечисти

 
В заповедных и дремучих,
страшных Муромских лесах
Всяка нечисть бродит тучей
и в проезжих сеет страх:
Воет воем, что твои упокойники,
Если есть там соловьи – то разбойники.
 
 
Страшно, аж жуть!
 
 
В заколдованных болотах
там кикиморы живут, —
Защекочут до икоты
и на дно уволокут.
Будь ты пеший, будь ты конный —
заграбастают,
А уж лешие – так по лесу и шастают.
 
 
Страшно, аж жуть!
 
 
А мужик, купец и воин —
попадал в дремучий лес, —
Кто зачем: кто с перепою,
а кто сдуру в чащу лез.
По причине пропадали, без причины ли, —
Только всех их и видали – словно сгинули.
 
 
Страшно, аж жуть!
 
 
Из заморского из лесу
где и вовсе сущий ад,
Где такие злые бесы —
чуть друг друга не едят, —
Чтоб творить им совместное зло потом,
Поделиться приехали опытом.
 
 
Страшно, аж жуть!
 
 
Соловей-разбойник главный
им устроил буйный пир,
А от них был Змей трехглавый
и слуга его – Вампир, —
Пили зелье в черепах, ели бульники,
Танцевали на гробах, богохульники!
 
 
Страшно, аж жуть!
 
 
Змей Горыныч взмыл на дерево,
ну – раскачивать его:
"Выводи, Разбойник, девок, —
пусть покажут кой-чего!
Пусть нам лешие попляшут, попоют!
А не то я, матерь вашу, всех сгною!"
 
 
Страшно, аж жуть!
 
 
Все взревели, как медведи:
"Натерпелись – сколько лет!
Ведьмы мы али не ведьмы,
Патриоты али нет?!
Налил бельма, ишь ты, клещ, – отоварился!
А еще на наших женщин позарился!.."
 
 
Страшно, аж жуть!
 
 
Соловей-разбойник тоже
был не только лыком шит, —
Гикнул, свистнул, крикнул: "Рожа,
ты, заморский, паразит!
Убирайся без боя, уматывай
И Вампира с собою прихватывай!"
 
 
Страшно, аж жуть!
…А теперь седые люди
помнят прежние дела:
Билась нечисть грудью в груди
и друг друга извела, —
Прекратилося навек безобразие —
Ходит в лес человек безбоязненно,
 
 
И не страшно ничуть!
 

x x x

 
Что сегодня мне суды и заседанья —
Мчусь галопом, закусивши удила:
У меня приехал друг из Магадана —
Так какие же тут могут быть дела!
 
 
Он привез мне про колымскую столицу
небылицы, —
Ох, чего-то порасскажет он про водку
мне в охотку! —
Может, даже прослезится
долгожданная девица —
Комом а горле ей рассказы про Чукотку.
 
 
Не начну сегодня нового романа,
Плюнь в лицо от злости – только вытрусь я:
У меня не каждый день из Магадана
Приезжают мои лучшие друзья.
 
 
Спросит он меня, конечно, как ребятки, —
все в порядке! —
И предложит рюмку водки без опаски —
я в завязке.
А потом споем на пару —
ну конечно, дай гитару! —
«Две гитары», или нет – две новых сказки.
 
 
Не уйду – пускай решит, что прогадала, —
Ну и что же, что она его ждала:
У меня приехал друг из Магадана —
Попрошу не намекать, – что за дела!
 
 
Он приехал не на день – он все успеет, —
он умеет! —
У него на двадцать дней командировка —
правда ловко?
Он посмотрит все хоккеи —
поболеет, похудеет, —
У него к большому старту подготовка.
 
 
Он стихов привез небось – два чемодана, —
Хорошо, что есть кому его встречать!
У меня приехал друг из Магадана, —
Хорошо, что есть откуда приезжать!
 

Забыли

 
Икона висит у них в левом углу —
Наверно, они молокане, —
Лежит мешковина у них на полу,
Затоптанная каблуками.
 
 
Кровати да стол – вот и весь их уют, —
И две – в прошлом винные – бочки, —
Я словно попал в инвалидный приют —
Прохожий в крахмальной сорочке.
 
 
Мне дали вино – и откуда оно! —
На рубль – два здоровых кувшина, —
А дед – инвалид без зубов и без ног —
Глядел мне просительно в спину.
 
 
«Желаю удачи!» – сказал я ему.
«Какая там на хрен удача!»
Мы выпили с ним, посидели в дыму, —
И начал он сразу, и начал!..
 
 
"А что, – говорит, – мне дала эта власть
За зубы мои и за ноги!
А дел – до черта, – напиваешься всласть —
И роешь культями дороги.
 
 
Эх, были бы ноги – я б больше успел,
Обил бы я больше порогов!
Да толку, я думаю, – дед просипел, —
Да толку б и было немного".
 
 
«Что надобно, дед?» – я спросил старика.
"А надобно самую малость:
Чтоб – бог с ним, с ЦК, – но хотя бы ЧК
Судьбою заинтересовалась…"
 

x x x

 
Подымайте руки, в урны суйте
Бюллетени, даже не читав, —
Помереть от скуки! Голосуйте,
Только, чур, меня не приплюсуйте:
Я не разделяю ваш Устав!
 

x x x

 
Машины идут, вот еще пронеслась —
Все к цели конечной и четкой, —
Быть может, из песни Анчарова – МАЗ,
Груженый каспийской селедкой.
 
 
Хожу по дорогам, как нищий с сумой,
С умом экономлю копейку
И силы расходую тоже с умом,
И кутаю крик в телогрейку.
 
 
Куда, я, зачем? – можно жить, если знать.
И можно – без всякой натуги
Проснуться и встать, если мог бы я спать,
И петь, если б не было вьюги.
 

{К 50-летию Г.М. Ронинсона}

Готлибу Михайловичу в день его (Готлиба Михайловича) пятидесятилетия

 
Если болен глобально ты
Или болен физически,
Заболел эпохально ты
Или периодически.
 
 
Не ходи ты по частникам,
Не плати ты им грошики.
Иди к Гоше, несчастненький,
Тебя вылечит Гошенька.
 

{О процессах над А.Синявским и Ю.Даниэлем}

 
Вот и кончился процесс,
Не слыхать овацию —
Без оваций все и без
Права на кассацию.
 
 
Изругали в пух и прах, —
И статья удобная:
С поражением в правах
И тому подобное.
 
 
Посмотреть продукцию:
Что в ней там за трещина,
Контр-ли революция,
Анти-ли советчина?
 
 
Но сказали твердо: "Нет!
Чтоб ни грамма гласности!"
Сам все знает Комитет
Нашей безопасности.
 
 
Кто кричит: "Ну то-то же!
Поделом, нахлебники!
Так-то, перевертыши!
Эдак-то, наследники".
 
 
"Жили, – скажут, – татями!
Сколько злобы в бестиях!" —
Прочитав с цитатами
Две статьи в «Известиях».
 
 
А кто кинет в втихаря
Клич про конституцию,
"Что ж, – друзьям шепнет, – зазря
Мерли в революцию?!.." —
 
 
По парадным, по углам
Чуть повольнодумствуют:
«Снова – к старым временам…» —
И опять пойдут в уют.
 
 
А Гуревич говорит:
"Непонятно, кто хитрей?
Как же он – антисемит,
Если друг его – еврей?
 
 
Может быть, он даже был
Мужества немалого!
Шверубович-то сменил
Имя на Качалова…"
 
 
Если это, так сказать,
«Злобные пародии», —
Почему б не издавать
Их у нас на Родине?
 
 
И на том поставьте крест!
Ишь, умы колышутся!
В лагерях свободных мест
Поискать – отыщутся.
 
 
Есть Совет – они сидят, —
Чтоб «сидели» с пользою,
На счету у них лежат
Суммы грандиозные,
 
 
Пусть они получат враз —
Крупный куш обломится,
И валютный наш запас
Оченно пополнится.
 

Песня парня у обелиска космонавтам

 
Вот ведь какая отменная
У обелиска служба, —
Знает, наверное,
Что кругом – весна откровенная.
 
 
Он ведь из металла – ему все равно, далеко ты или близко, —
У него забота одна – быть заметным и правильно стоять.
Приходи поскорее на зависть обелиску,
И поторопись: можешь ты насовсем, насовсем опоздать.
 
 
Гордая и неизменная
У обелиска поза, —
Жду с нетерпеньем я,
А над ним – покой и Вселенная.
 
 
Он ведь из металла – ему все равно, далеко ты или близко, —
У него забота одна – быть заметным и весело стоять.
Если ты опоздаешь на радость обелиску,
Знай, что и ко мне можешь ты насовсем, насовсем опоздать.
 
 
Если уйду, не дождусь – не злись:
Просто я не железный, —
Так что поторопись —
Я человек, а не обелиск.
 
 
Он ведь из металла – ему все равно, далеко ты или близко, —
У него забота одна – быть заметным и олицетворять.
Мне нужна ты сегодня, мне, а не обелиску,
Так поторопись: можешь ты насовсем, насовсем опоздать.
 

1967 год
Песенка про йогов

 
Чем славится индийская культура?
Ну, скажем, – Шива – многорук, клыкаст…
Еще артиста знаем – Радж Капура,
И касту йогов – странную из каст.
 
 
Говорят, что раньше йог
мог
Ни черта не бравши в рот —
год, —
А теперь они рекорд
бьют —
Все едят и целый год
пьют!
 
 
А что же мы? И мы не хуже многих —
Мы тоже можем много выпивать, —
И бродят многочисленные йоги —
Их, правда, очень трудно распознать.
 
 
Очень много может йог
штук:
Вот один недавно лег
вдруг,
Третий день уже летит, —
стыд! —
Ну, а он себе лежит
спит.
 
 
Я знаю, что у них секретов много, —
Поговорить бы с йогом тет-на-тет, —
Ведь даже яд не действует на йога:
На яды у него иммунитет.
 
 
Под водой не дышит час —
раз,
Не обидчив на слова —
два,
Если чует, что старик
вдруг —
Скажет: «стоп!», и в тот же миг —
труп!
 
 
Я попросил подвыпившего йога
(Он бритвы, гвозди ел, как колбасу):
"Послушай, друг, откройся мне – ей-бога,
С собой в могилу тайну унесу!"
 
 
Был ответ на мой вопрос
прост,
Но поссорились мы с ним
в дым, —
Я бы мог открыть ответ
тот,
Но йог велел хранить секрет,
вот…
 

Профессионалы

 
Профессионалам —
зарплата навалом, —
Плевать, что на лед они зубы плюют.
Им платят деньжищи —
огромные тыщи, —
И даже за проигрыш, и за ничью.
 
 
Игрок хитер – пусть
берет на корпус,
Бьет в зуб ногой и – ни в зуб ногой, —
А сам в итоге
калечит ноги —
И вместо клюшки идет с клюкой.
 
 
Профессионалам,
отчаянным малым,
Игра – лотерея, – кому повезет.
Играют с партнером —
как бык с матадором, —
Хоть, кажется, принято – наоборот.
 
 
Как будто мертвый
лежит партнер твой.
И ладно, черт с ним – пускай лежит.
Не оплошай, бык, —
бог хочет шайбы,
Бог на трибуне – он не простит!
 
 
Профессионалам
судья криминалом
Ни бокс не считает, ни злой мордобой, —
И с ними лет двадцать
кто мог потягаться —
Как школьнику драться с отборной шпаной?!
 
 
Но вот недавно
их козырь главный —
Уже не козырь, а так, – пустяк, —
И их оружьем
теперь не хуже
Их бьют, к тому же – на скоростях.
 
 
Профессионалы
в своем Монреале
Пускай разбивают друг другу носы, —
Но их представитель
(хотите – спросите!)
Недавно заклеен был в две полосы.
 
 
Сперва распластан,
а после – пластырь…
А ихний пастор – ну как назло! —
Он перед боем
знал, что слабо им, —
Молились строем – не помогло.
 
 
Профессионалам
по разным каналам —
То много, то мало – на банковский счет, —
А наши ребята
за ту же зарплату
Уже пятикратно уходят вперед!
 
 
Пусть в высшей лиге
плетут интриги
И пусть канадским зовут хоккей —
За нами слово, —
до встречи снова!
А футболисты – до лучших дней…
 

Песня-сказка про джина

 
У вина достоинства, говорят, целебные, —
Я решил попробовать – бутылку взял, открыл…
Вдруг оттуда вылезло чтой-то непотребное:
Может быть, зеленый змий, а может – крокодил!
 
 
Если я чего решил – я выпью обязательно, —
Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно!
 
 
А оно – зеленое, пахучее, противное —
Прыгало по комнате, ходило ходуном, —
А потом послышалось пенье заунывное —
И виденье оказалось грубым мужиком!
 
 
Если я чего решил – я выпью обязательно, —
Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно!
 
 
И если б было у меня времени хотя бы час —
Я бы дворников позвал бы с метлами, а тут
Вспомнил детский детектив – «Старика Хоттабыча» —
И спросил: «Товарищ ибн, как тебя зовут?»
 
 
Если я чего решил – я выпью обязательно, —
Но к этим шуткам отношусь очень отрицательно!
 
 
"Так, что хитрость, – говорю, – брось свою иудину —
Прямо, значит, отвечай: кто тебя послал,
Кто загнал тебя сюда, в винную посудину,
От кого скрывался ты и чего скрывал?"
 
 
Тот мужик поклоны бьет, отвечает вежливо:
"Я не вор, я не шпион, я вообще-то – дух, —
За свободу за мою – захотите ежели вы —
Изобью за вас любого, можно даже двух!"
 
 
Тут я понял: это – джин, – он ведь может многое —
Он ведь может мне сказать: «Враз озолочу!»…
"Ваше предложение, – говорю, – убогое.
Морды будем после бить – я вина хочу!
 
 
Ну а после – чудеса по такому случаю:
Я до небес дворец хочу – ты на то и бес!.."
А он мне: "Мы таким делам вовсе не обучены, —
Кроме мордобитиев – никаких чудес!"
 
 
«Врешь!» – кричу. «Шалишь!» – кричу. Но и дух – в амбицию, —
Стукнул раз – специалист! – видно по нему.
Я, конечно, побежал – позвонил в милицию.
«Убивают, – говорю, – прямо на дому!»
 
 
Вот они подъехали – показали аспиду!
Супротив милиции он ничего не смог:
Вывели болезного, руки ему – за спину
И с размаху кинули в черный воронок.
 
 
…Что с ним стало? Может быть, он в тюряге мается, —
Чем в бутылке, лучше уж в Бутырке посидеть!
Ну а может, он теперь боксом занимается, —
Если будет выступать – я пойду смотреть!