Текст книги "Сочинения"

Автор книги: Владимир Высоцкий

История болезни

I. Ошибка вышла

 
Я был и слаб и уязвим,
Дрожал всем существом своим,
Кровоточил своим больным
Истерзанным нутром, —
И, словно в пошлом попурри,
Огромный лоб возник в двери
И озарился изнутри
Здоровым недобром.
 
 
И властно дернулась рука:
«Лежать лицом к стене!» —
И вот мне стали мять бока
На липком топчане.
 
 
А самый главный – сел за стол,
Вздохнул осатанело
И что-то на меня завел,
Похожее на «дело».
 
 
Вот в пальцах цепких и худых
Смешно задергался кадык,
Нажали в пах, потом – под дых,
На печень-бедолагу, —
Когда давили под ребро —
Как екнуло мое нутро!
И кровью харкало перо
В невинную бумагу.
 
 
В полубреду, в полупылу
Разделся донага, —
В углу готовила иглу
Нестарая карга, —
 
 
И от корней волос до пят
По телу ужас плелся:
А вдруг уколом усыпят,
Чтоб сонный раскололся?!
 
 
Он, потрудясь над животом,
Сдавил мне череп, а потом
Предплечья мне стянул жгутом
И крови ток прервал, —
Я, было, взвизгнул, но замолк, —
Сухие губы на замок, —
А он кряхтел, кривился, мок,
Писал и ликовал.
 
 
Он в раж вошел – знакомый раж, —
Но я как заору:
"Чего строчишь? А ну, покажь
Секретную муру!.."
 
 
Подручный – бывший психопат —
Связал мои запястья, —
Тускнели, выложившись в ряд,
Орудия пристрастья.
 
 
Я терт и бит, и нравом крут,
Могу – вразнос, могу – враскрут, —
Но тут смирят, но тут уймут —
Я никну и скучаю.
 
 
Лежу я, голый как сокол,
А главный – шмыг да шмыг за стол —
Все что-то пишет в протокол,
Хоть я не отвечаю.
 
 
Нет, надо силы поберечь,
А то уже устал, —
Ведь скоро пятки будут жечь,
Чтоб я захохотал,
 
 
Держусь на нерве, начеку,
Но чувствую отвратно, —
Мне в горло сунули кишку —
Я выплюнул обратно.
 
 
Я взят в тиски, я в клещи взят —
По мне елозят, егозят,
Все вызвать, выведать хотят,
Все пробуют на ощупь, —
Тут не пройдут и пять минут,
Как душу вынут, изомнут,
Всю испоганят, изорвут,
Ужмут и прополощут.
 
 
"Дыши, дыши поглубже ртом!
Да выдохни, – умрешь!"
"У вас тут выдохни – потом
Навряд ли и вздохнешь!"
 
 
Во весь свой пересохший рот
Я скалюсь: "Ну, порядки!
У вас, ребятки, не пройдет
Играть со мною в прятки!"
 
 
Убрали свет и дали газ,
Доска какая-то зажглась, —
И гноем брызнуло из глаз,
И булькнула трахея.
Он стервенел, входил в экстаз,
Приволокли зачем-то таз…
Я видел это как-то раз —
Фильм в качестве трофея.
 
 
Ко мне заходят со спины
И делают укол…
"Колите, сукины сыны,
Но дайте протокол!"
 
 
Я даже на колени встал,
Я к тазу лбом прижался;
Я требовал и угрожал,
Молил и унижался.
 
 
Но туже затянули жгут,
Вон вижу я – спиртовку жгут,
Все рыжую чертовку ждут
С волосяным кнутом.
Где-где, а тут свое возьмут!
А я гадаю, старый шут:
Когда же раскаленный прут —
Сейчас или потом?
 
 
Шабаш калился и лысел,
Пот лился горячо, —
Раздался звон – и ворон сел
На белое плечо.
 
 
И ворон крикнул: «Nеvеrмоrе!» —
Проворен он и прыток, —
Напоминает: прямо в морг
Выходит зал для пыток.
 
 
Я слабо поднимаю хвост,
Хотя для них я глуп и прост:
"Эй! За пристрастный ваш допрос
Придется отвечать!
Вы, как вас там по именам, —
Вернулись к старым временам!
Но протокол допроса нам
Обязаны давать!"
 
 
И я через плечо кошу
На писанину ту:
"Я это вам не подпишу,
Покуда не прочту!"
 
 
Мне чья-то желтая спина
Ответила бесстрастно:
"А ваша подпись не нужна —
Нам без нее все ясно".
 
 
"Сестренка, милая, не трусь —
Я не смолчу, я не утрусь,
От протокола отопрусь
При встрече с адвокатом!
Я ничего им не сказал,
Ни на кого не показал, —
Скажите всем, кого я знал:
Я им остался братом!"
 
 
Он молвил, подведя черту:
«Читай, мол, и остынь!»
Я впился в писанину ту,
А там – одна латынь…
 
 
В глазах – круги, в мозгу – нули, —
Проклятый страх, исчезни:
Они же просто завели
Историю болезни!
 

II. Никакой ошибки

 
На стене висели в рамках бородатые мужчины —
Все в очечках на цепочках, по-народному – в пенсне, —
Все они открыли что-то, все придумали вакцины,
Так что если я не умер – это все по их вине.
 
 
Мне сказали: «Вы больны», —
И меня заколотило,
Но сердечное светило
Ухмыльнулось со стены, —
 
 
Здесь не камера – палата,
Здесь не нары, а скамья,
Не подследственный, ребята,
А исследуемый я!
 
 
И хотя я весь в недугах, мне не страшно почему-то, —
Подмахну давай, не глядя, медицинский протокол!
Мне приятен Склифосовский, основатель института,
Мне знаком товарищ Боткин – он желтуху изобрел.
 
 
В положении моем
Лишь чудак права качает:
Доктор, если осерчает,
Так упрячет в «желтый дом».
 
 
Все зависит в этом доме оном
От тебя от самого:
Хочешь – можешь стать Буденным,
Хочешь – лошадью его!
 
 
У меня мозги за разум не заходят – верьте слову —
Задаю вопрос с намеком, то есть лезу на скандал:
"Если б Кащенко, к примеру, лег лечиться к Пирогову —
Пирогов бы без причины резать Кащенку не стал…"
 
 
Доктор мой не лыком шит —
Он хитер и осторожен.
"Да, вы правы, но возможен
Ход обратный", – говорит.
 
 
Вот палата на пять коек,
Вот профессор входит в дверь —
Тычет пальцем: «Параноик», —
И поди его проверь!
 
 
Хорошо, что вас, светила, всех повесили на стенку —
Я за вами, дорогие, как за каменной стеной,
На Вишневского надеюсь, уповаю на Бурденку, —
Подтвердят, что не душевно, а духовно я больной!
 
 
Род мой крепкий – весь в меня, —
Правда, прадед был незрячий;
Шурин мой – белогорячий,
Но ведь шурин – не родня!
 
 
"Доктор, мы здесь с глазу на глаз —
Отвечай же мне, будь скор:
Или будет мне диагноз,
Или будет – приговор?"
 
 
И врачи, и санитары, и светила все смутились,
Заоконное светило закатилось за спиной,
И очечки на цепочке как бы влагою покрылись,
У отца желтухи щечки вдруг покрылись белизной.
 
 
И нависло острие,
И поежилась бумага, —
Доктор действовал во благо,
Жалко – благо не мое, —
 
 
Но не лист перо стальное —
Грудь проткнуло, как стилет:
Мой диагноз – паранойя,
Это значит – пара лет!
 

III. История болезни

 
Вдруг словно канули во мрак
Портреты и врачи,
Жар от меня струился как
От доменной печи.
 
 
Я злую ловкость ощутил —
Пошел как на таран, —
И фельдшер еле защитил
Рентгеновский экран.
 
 
И – горлом кровь, и не уймешь —
Залью хоть всю Россию, —
И – крик: "На стол его, под нож!
Наркоз! Анестезию!"
 
 
Мне обложили шею льдом —
Спешат, рубаху рвут, —
Я ухмыляюсь красным ртом,
Как на манеже шут.
 
 
Я сам себе кричу: "Трави! —
И напрягаю грудь. —
В твоей запекшейся крови
Увязнет кто-нибудь!"
 
 
Я б мог, когда б не глаз да глаз,
Всю землю окровавить, —
Жаль, что успели медный таз
Не вовремя подставить!
 
 
Уже я свой не слышу крик,
Не узнаю сестру, —
Вот сладкий газ в меня проник,
Как водка поутру.
 
 
Цветастый саван скрыл и зал
И лица докторов, —
Но я им все же доказал,
Что умственно здоров!
 
 
Слабею, дергаюсь и вновь
Травлю, – но иглы вводят
И льют искусственную кровь —
Та горлом не выходит.
 
 
"Хирург, пока не взял наркоз,
Ты голову нагни, —
Я важных слов не произнес —
Послушай, вот они.
 
 
Взрезайте с богом, помолясь,
Тем более бойчей,
Что эти строки не про вас,
А про других врачей!..
 
 
Я лег на сгибе бытия,
На полдороге к бездне, —
И вся история моя —
История болезни.
 
 
Я был здоров – здоров как бык,
Как целых два быка, —
Любому встречному в час пик
Я мог намять бока.
 
 
Идешь, бывало, и поешь,
Общаешься с людьми,
И вдруг – на стол его, под нож, —
Допелся, черт возьми!.."
 
 
"Не огорчайтесь, милый друг, —
Врач стал чуть-чуть любезней, —
Почти у всех людей вокруг
Истории болезней".
 
 
Все человечество давно
Хронически больно —
Со дня творения оно
Болеть обречено.
 
 
Сам первый человек хандрил —
Он только это скрыл, —
Да и создатель болен был,
Когда наш мир творил.
 
 
Вы огорчаться не должны —
Для вас покой полезней, —
Ведь вся история страны —
История болезни.
 
 
У человечества всего —
То колики, то рези, —
И вся история его —
История болезни.
 
 
Живет больное все бодрей,
Все злей и бесполезней —
И наслаждается своей
Историей болезни.
 

x x x

 
Есть всегда и стол, и кров
В этом лучшем из миров,
Слишком много топоров
В этом лучшем из миров,
Предостаточно шнуров
В этом лучшем из миров…
Не хватает доноров
и докторов.
 

Песни из кинофильма «Вооружен и очень опасен»

1. Живучий парень

 
Живет живучий парень Барри,
Не вылезая из седла,
По горло он богат долгами,
Но если спросишь: «Как дела?» —
 
 
Поглаживая пистолет,
Сквозь зубы процедит небрежно:
"Пока еще законов нет,
То только на него надежда!"
 
 
Он кручен-верчен, бит о камни,
Но все в порядке с головой,
Ведь он живучий парень – Барри:
Глоток воды – и вновь живой!
 
 
Он, если нападут на след,
Коня по гриве треплет нежно:
"Погоня, брат, законов нет —
И только на тебя надежда!"
 
 
Ваш дом горит, черно от гари
И тщетны вопли к небесам.
При чем тут Бог – зовите Барри,
Который счеты сводит сам.
 
 
Сухим выходит он из бед, —
Хоть не всегда суха одежда.
Пока в законах проку нет —
У всех лишь на него надежда.
 
 
Да, на руку он скор с врагами,
А другу – верный талисман.
Таков живучий парень Барри:
Полна душа и пуст карман.
 
 
Он вовремя найдет ответ,
Коль свару заведет невежда.
Пока в стране законов нет,
То только на себя надежда.
 

2. Расскажи, дорогой

 
Расскажи, дорогой,
Что случилось с тобой,
Расскажи, дорогой, не таясь!
Может, все потерял,
Проиграл, прошвырял?
Может, ангел-хранитель не спас?
 
 
Или просто устал,
Или поздно стрелял?
Или спутал, бедняга, где верх, а где низ?
В рай хотел? Это верх.
Ах, чудак-человек,
Что поделать теперь? Улыбнись!
 
 
Сколько славных парней, загоняя коней,
Рвутся в мир, где не будет ни злобы, ни лжи!
Неужели, чудак, ты собрался туда?
Что с тобой, дорогой, расскажи.
 
 
Может быть, дорогой,
Ты скакал за судьбой,
Умолял: «Подожди, оглянись!»
Оглянулась она —
И стара, и страшна.
Наплевать на нее, улыбнись!
 
 
А беду, черт возьми,
Ты запей, задыми
И попробуй, еще раз садись на коня.
Хоть на миг, на чуть-чуть
Ты ее позабудь,
Обними, если хочешь, меня.
 
 
Сколько славных парней, загоняя коней,
Рвутся в мир, где не будет ни злобы, ни лжи!
Неужели, чудак, ты собрался туда?
Что с тобой, дорогой, расскажи.
 
 
Притомился – приляг,
Вся земля – для бродяг!
Целый век у тебя впереди.
А прервется твой век —
Там, в земле, человек
Потеснится: давай, заходи!
 
 
Отдохни, не спеши,
Сбрось всю тяжесть с души, —
За удачею лучше идти налегке!
Все богатство души
Нынче стоит гроши —
Меньше глины и грязи в реке!
 
 
Сколько славных парней, загоняя коней,
Рвутся в мир, где ни злобы, ни лжи, – лишь покой.
Если, милый чудак, доберешься туда,
Не забудь обо мне, дорогой.
 

3. Не грусти!

 
Не грусти!
Забудь за дверью грусть.
Заплати,
А я развлечь берусь.
Потерпи – уйду ненадолго,
Допою и сразу вернусь.
 
 
Попробуйте забыться,
Не думать о дурном!
Оставьте злые лица
Направо за углом.
 
 
Оставьте боли и заботы
Своему врагу,
Я в этом охотно
Помогу!
 
 
Когда вы слишком чинны,
Мы вянем от тоски —
Усталые мужчины
Плохие… шутники!
 
 
Не выпьют лишнего ни йоты, —
Мало куражу,
Пока я им что-то
Не скажу.
 
 
Пей вино!
Ах, ты не пьешь вина?!
Все равно…
Я за двоих пьяна.
Так и быть – я завтра забуду,
Что была в тебя влюблена.
 
 
Забыли вы морщины
Разгладить на лице…
Они на вас, мужчины,
Как фрак на мертвеце!
 
 
Про наши нежные расчеты
Дома – ни гу-гу.
Я вам охотно
Помогу.
 
 
Грешны вы иль невинны —
Какие пустяки.
Усталые мужчины
Такие… чудаки!
 
 
Не выпьют лишнего ни йоты, —
Мало куражу,
Пока я им что-то
Не скажу.
 
 
Ах, жара,
Какая здесь жара!
Все игра,
Вся наша жизнь – игра!
Но в игре бывает удача
И счастливые номера.
 
 
Нет золотой долины —
Все проигрыш и прах,
А выигрыш, мужчины,
В отдельных номерах!
 
 
Играйте, но не для наживы,
А на весь кураж,
И номер счастливый
Будет ваш!
 
 
На нас не пелерины,
Мы – бабочки в пыльце.
Порхаем, а мужчины
Меняются в лице.
 
 
Порхайте с нами беззаботно,
Словно на лугу,
А я вам охотно
Помогу.
 

4. Вооружен и очень опасен

 
Запоминайте:
Приметы – это суета,
Стреляйте в черного кота,
Но плюнуть трижды никогда
Не забывайте!
 
 
И не дрожите!
Молясь, вы можете всегда
Уйти от Страшного суда,
А вот от пули, господа,
Не убежите!
 
 
Кто там крадется вдоль стены,
Всегда в тени и со спины?
Его шаги едва слышны, —
Остерегитесь!
Он врал, что истина в вине.
Кто доверял ему вполне —
Уже упал с ножом в спине.
Поберегитесь!
 
 
За маской не узнать лица,
В глазах – по девять грамм свинца,
Расчет его точен и ясен.
Он не полезет на рожон,
Он до зубов вооружен
И очень, очень опасен!
 
 
Не доверяйте
Ему ни тайн своих, ни снов,
Не говорите лишних слов,
Под пули зря своих голов
Не подставляйте!
 
 
Гниль и болото
Произвели его на свет.
Неважно – прав ты или нет —
Он в ход пускает пистолет
С пол-оборота.
 
 
Он жаден, зол, хитер, труслив,
Когда он пьет, тогда слезлив,
Циничен он и не брезглив —
Когда и сколько?
Сегодня – я, а завтра – ты,
Нас уберут без суеты.
Зрачки его черны, пусты,
Как дула кольта.
 
 
За маской не узнать лица,
В глазах – по девять грамм свинца,
Расчет его точен и ясен.
Он не полезет на рожон,
Он до зубов вооружен
И очень, очень опасен!
 

5. * * *

 
Живу я в лучшем из миров —
Не нужно хижины мне:
Земля – постель, а небо – кров,
Мне стены – лес, могила – ров…
Мурашки по спине.
 
 
Но мне хорошо, —
Мне славно жить в стране,
Во рву, на самом дне,
В приятной тишине.
 
 
Лучи палят – не надо дров,
Любой ко мне заходи.
Вот только жаль, не чинят кров,
А в этом лучшем из миров
Бывают и дожди.
 
 
Но мне хорошо, —
Не веришь – заходи,
Садись и не зуди,
Гляди, не разбуди.
 
 
И все прекрасно – все по мне,
Хвала богам от меня!
Еще есть дырка на ремне.
Я мог бы ездить на коне,
Да только нет коня.
 
 
Но мне хорошо, —
Я, струнами звеня,
Пою подряд три дня.
Послушайте меня.
 

6. * * *

 
Черны все кошки, если ночь,
А я – я черен и днем.
Такому горю не помочь —
Что воду в ступе зря толочь —
Воде не стать вином!
 
 
Не все ли равно, —
Не станет мул конем
И великаном гном.
Хоть с пальмовым вином.
 
 
Мой черный цвет, как не кляни,
Хорош хотя бы в одном, —
Что мало виден я в тени.
Быть белым – боже сохрани! —
Как на глазу бельмом.
 
 
И все-таки я
Мечтаю об одном:
Чтоб быть светлее днем.
Хоть с пальмовым вином.
 
 
Поет душа в моей груди,
Хоть в горле горечи ком, —
Меня попробуй, разгляди,
В меня попробуй попади,
Мне ночь – надежный дом.
 
 
И все-таки я
И с радостью знаком,
Я счастлив даже днем.
Но… с пальмовым вином.
 

7. * * *

 
Это вовсе не френч-канкан,
не френч!
Вас решили в волшебный фонтан
увлечь.
Все течет, изменяется, бьет —
не плачь!
Кто в фонтане купается, тот
богач.
 
 
Что, приятель, в таком раздрыге
Отупел, с нищетой смирясь?!
Окунайся в черные брызги,
Окунайся в черную грязь!
 
 
Копошатся в ней, копошатся…
Наплевать, что мокрей мокриц!
Все надеются оказаться
В золотом, как сказочный принц!
 
 
Не для всяких открыт фонтан,
о нет!
А для всяких сегодня канкан —
балет.
Куплен этот фонтан с потрохами
весь,
Ну а брызги летят между вами
здесь.
 
 
А ворота у входа в фонтан —
как пасть,
Осторожнее, можно в капкан
попасть!
Если дыры в кармане – какой
расчет?
Ты утонешь в фонтане, другой
всплывет.
 

Песня о Судьбе

 
Куда ни втисну душу я, куда себя ни дену,
За мною пес – Судьба моя, беспомощна, больна, —
Я гнал ее каменьями, но жмется пес к колену —
Глядит, глаза навыкате, и с языка – слюна.
 
 
Морока мне с нею —
Я оком грустнею,
Я ликом тускнею
И чревом урчу,
Нутром коченею,
А горлом немею, —
И жить не умею,
И петь не хочу!
 
 
Должно быть, старею, —
Пойду к палачу…
Пусть вздернет на рею,
А я заплачу.
 
 
Я зарекался столько раз, что на Судьбу я плюну,
Но жаль ее, голодную, – ласкается, дрожит, —
Я стал тогда из жалости подкармливать Фортуну —
Она, когда насытится, всегда подолгу спит.
 
 
Тогда я гуляю,
Петляю, вихляю,
И ваньку валяю
И небо копчу.
Но пса охраняю,
Сам вою, сам лаю —
О чем пожелаю,
Когда захочу.
 
 
Нет, не постарею —
Пойду к палачу, —
Пусть вздернет скорее,
А я приплачу.
 
 
Бывают дни, когда я голову в такое пекло всуну,
Что и судьба попятится, испуганна, бледна, —
Я как-то влил стакан вина для храбрости в Фортуну —
С тех пор ни дня без стакана, еще ворчит она:
 
 
Закуски – ни корки!
Мол, я бы в Нью-Йорке
Ходила бы в норке,
Носила б парчу!..
Я ноги – в опорки,
Судьбу – на закорки, —
И в гору и с горки
Пьянчугу влачу.
 
 
Когда постарею,
Пойду к палачу, —
Пусть вздернет на рею,
А я заплачу.
 
 
Однажды пере-перелил Судьбе я ненароком —
Пошла, родимая, вразнос и изменила лик, —
Хамила, безобразила и обернулась Роком, —
И, сзади прыгнув на меня, схватила за кадык.
 
 
Мне тяжко под нею,
Гляди – я синею,
Уже сатанею,
Кричу на бегу:
"Не надо за шею!
Не надо за шею!
Не над за шею, —
Я петь не смогу!"
 
 
Судьбу, коль сумею,
Снесу к палачу —
Пусть вздернет на рею,
А я заплачу!
 

x x x

 
Этот день будет первым всегда и везде —
Пробил час, долгожданный серебряный час:
Мы ушли по весенней высокой воде,
Обещанием помнить и ждать заручась.
 
 
По горячим следам мореходов живых и экранных,
Что пробили нам курс через рифы, туманы и льды,
Мы под парусом белым идем с океаном на равных
Лишь в упряжке ветров, не терзая винтами воды.
 
 
Впереди – чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем вечно мы слать позывные —
Эту вечную дань кораблей.
 
 
Говорят, будто парусам реквием спет,
Черный бриг за пиратство в музей заточен,
Бросил якорь в историю стройный корвет,
Многотрубные увальни вышли в почет.
 
 
Но весь род моряков – сколько есть – до седьмого колена
Будет помнить о тех, кто ходил на накале страстей.
И текла за кормой добела раскаленная пена,
И щадила судьба непутевых своих сыновей.
 
 
Впереди – чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные —
Эту вечную дань кораблей.
 
 
Материк безымянный не встретим вдали,
Островам не присвоим названьев своих —
Все открытые земли давно нарекли
Именами великих людей и святых.
 
 
Расхватали открытья – мы ложных иллюзий не строим, —
Но стекает вода с якорей, как живая вода.
Повезет – и тогда мы в себе эти земли откроем, —
И на берег сойдем – и останемся там навсегда.
 
 
Не смыкайте же век, рулевые, —
Вдруг расщедрится серая мгла —
На «Летучем Голландце» впервые
Запалят ради нас факела!
 
 
Впереди – чудеса неземные!
А земле, чтобы ждать веселей,
Будем честно мы слать позывные —
Эту вечную дань кораблей!
 

Одна научная загадка или Почему аборигены съели Кука

 
Не хватайтесь за чужие талии,
Вырвавшись из рук своих подруг!
Вспомните, как к берегам Австралии
Подплывал покойный ныне Кук,
 
 
Как, в кружок усевшись под азалией,
Поедом – с восхода до зари —
Ели в этой солнечной Австралии
Друга дружку злые дикари.
 
 
Но почему аборигены съели Кука?
За что – неясно, молчит наука.
Мне представляется совсем простая штука:
Хотели кушать – и съели Кука!
 
 
Есть вариант, что ихний вождь – Большая Бука —
Сказал, что – очень вкусный кок на судне Кука…
Ошибка вышла – вот о чем молчит наука:
Хотели – кока, а съели – Кука!
 
 
И вовсе не было подвоха или трюка —
Вошли без стука, почти без звука, —
Пустили в действие дубинку из бамбука —
Тюк! прямо в темя – и нету Кука!
 
 
Но есть, однако же, еще предположенье,
Что Кука съели из большого уваженья, —
Что всех науськивал колдун – хитрец и злюка:
"Ату, ребята, хватайте Кука!
 
 
Кто уплетет его без соли и без лука,
Тот сильным, смелым, добрым будет – вроде Кука!"
Кому-то под руку попался каменюка —
Метнул, гадюка, – и нету Кука!
 
 
А дикари теперь заламывают руки,
Ломают копья, ломают луки,
Сожгли и бросили дубинки из бамбука —
Переживают, что съели Кука!
 

x x x

 
Вы в огне да и в море вовеки не сыщете брода, —
Вы не ждали его – не за легкой добычей пошли.
Провожая закат, мы живем ожиданьем восхода
И, влюбленные в море, живем ожиданьем земли.
 
 
Помнишь детские сны о походах Великой Армады,
Абордажи, бои, паруса – и под ложечкой ком?..
Все сбылось: «Становись! Становись!» – раздаются команды, —
Это требует море – скорей становись моряком!
 
 
Наверху, впереди – злее ветры, багровее зори, —
Правда, сверху видней, впереди же – исход и земля.
Вы матросские робы, кровавые ваши мозоли
Не забудьте, ребята, когда-то надев кителя!
 
 
По сигналу «Пошел!» оживают продрогшие реи,
Горизонт опрокинулся, мачты упали ничком.
Становись, становись, становись человеком скорее! —
Это значит на море – скорей становись моряком!
 
 
Поднимаемся в небо по вантам, как будто по вехам, —
Там и ветер живой – он кричит, а не шепчет тайком:
Становись, становись, становись, становись человеком! —
Это значит на море – скорей становись моряком!
 
 
Чтоб отсутствием долгим вас близкие не попрекали,
Не грубейте душой и не будьте покорны судьбе, —
Оставайтесь, ребята, людьми, становясь моряками;
Становясь капитаном – храните матроса в себе!
 

Мореплаватель-одиночка

 
Вот послал господь родителям сыночка:
Люльку в лодку переделать велел, —
Мореплаватель родился одиночка —
Сам укачивал себя, сам болел…
 
 
Не по году он мужал – по денечку,
И уже из колыбели дерзал:
К мореплаванью годился в одиночку,
Из пеленок паруса вырезал.
 
 
…Прямо по носу – глядите! – то ли бочка,
То ли яхта, то ли плот, то ли – нет:
Мореплаватель, простите, одиночка
Посылает вам мудреный привет!
 
 
Ой, ребята, не к добру проволочка!
Сплюньте трижды все, кто на корабле:
Мореплаватель на море одиночка —
Вроде черного кота на земле!
 
 
"Вы откуда – отвечайте нам, и точка, —
Не могли же вы свалиться с небес?!
Мы читали, что какой-то одиночка
В треугольнике Бермудском исчез…"
 
 
"Это утка, это бред – все до строчки! —
И простите, если резок и груб, —
Я там плавал, извините, в одиночку:
Он совсем не треугольник, а – куб!
 
 
Были бедствия – посуда на кусочки!
Била Бетси – ураган – все подряд, —
Мореплаватели нынче – одиночки —
Из летающих тарелок едят!.."
 
 
Вот добавил он в планктон кипяточку…
Как орудует: хоть мал, да удал!
Глядь – и ест деликатесы в одиночку, —
А из нас – таких никто не едал.
 
 
И поведал он, что пьет он по глоточку,
Чтоб ни капли не пропасть в бороде, —
Мореплаватель, простите, в одиночку
Философию развел на воде.
 
 
"Не искусственную ли оболочку
Вы вокруг себя, мой друг, возвели?
Мореплаванью, простите, в одиночку
Наше общество предпочли?"
 
 
Он ответил: "Вы попали прямо в точку!
Жаль, на суше не пожать вам руки:
В море плавая подолгу в одиночку,
Я по вас затосковал, моряки!"
 
 
Мы, услыша что-нибудь, сразу – в строчку,
Мы, завидя что-нибудь, – в негатив!
Мореплавателя сняли, одиночку,
В фотографию его превратив.
 
 
Ах, побольше б нам немного юморочку! —
Поскучнели, отрешась от земли, —
Мореплавателя – брата – одиночку
Мы хотя бы как смогли развлекли!
 
 
Так поменьше им преград и отсрочек,
И задорин на пути, и сучков!
Жаль, что редко их встретишь – одиночек, —
Славных малых и таких чудаков!