Текст книги "Сочинения"

Автор книги: Владимир Высоцкий

Баллада о короткой шее

 
Полководец с шеею короткой
Должен быть в любые времена:
Чтобы грудь – почти от подбородка,
От затылка – сразу чтоб спина.
 
 
На короткой незаметной шее
Голове уютнее сидеть, —
И душить значительно труднее,
И арканом не за что задеть.
 
 
А они вытягивают шеи
И встают на кончики носков:
Чтобы видеть дальше и вернее —
Нужно посмотреть поверх голов.
 
 
Все, теперь ты – темная лошадка,
Даже если видел свет вдали, —
Поза – неустойчива и шатка,
И открыта шея для петли.
 
 
И любая подлая ехидна
Сосчитает позвонки на ней, —
Дальше видно, но – недальновидно
Жить с открытой шеей меж людей.
 
 
Вот какую притчу о Востоке
Рассказал мне старый аксакал.
«Даже сказки здесь – и те жестоки», —
Думал я – и шею измерял.
 

О знаках зодиака

 
Неправда, над нами не бездна, не мрак, —
Каталог наград и возмездий.
Любуемся мы на ночной зодиак,
На вечное танго созвездий.
 
 
Глядим, – запрокинули головы вверх, —
В безмолвие, тайну и вечность —
Там трассы судеб и мгновенный наш век
Отмечены в виде невидимых вех,
Что могут хранить и беречь нас.
 
 
Горячий нектар в холода февралей, —
Как сладкий елей вместо грога, —
Льет звездную воду чудак Водолей
В бездонную пасть Козерога.
 
 
Вселенский поток и извилист, и крут,
Окрашен то ртутью, то кровью.
Но, вырвавшись с мартовской мглою из пут,
Могучие Рыбы на нерест плывут
По Млечным потокам к верховью.
 
 
Декабрьский Стрелец отстрелялся вконец,
Он мается, копья ломая,
И может без страха резвиться Телец
На светлых урочищах мая.
 
 
Из августа изголодавшийся Лев
Глядит на Овена в апреле.
В июнь, к Близнецам свои руки воздев,
Нежнейшие девы созвездия Дев
Весы превратили в качели.
 
 
Лучи световые пробились сквозь мрак,
Как нить Ариадны конкретны,
Но злой Скорпион и таинственный Рак
От нас далеки и безвредны.
 
 
На свой зодиак человек не роптал, —
(Да звездам страшна ли опала?)
Он эти созвездия с неба достал,
Оправил он их в благородный металл,
И тайна доступною стала.
 

Баллада о маленьком человеке

 
Погода славная,
А это главное.
И мне на ум пришла мыслишка презабавная,
Но не о Господе
И не о космосе —
Все эти новости уже обрыдли до смерти.
 
 
Сказку, миф, фантасмагорию
Пропою вам с хором ли, один ли.
Слушайте забавную историю
Некоего мистера Мак-Кинли, —
Не супермена, не ковбоя, не хавбека,
А просто маленького, просто человека.
 
 
Кто он такой – герой ли, сукин сын ли —
Наш симпатичный господин Мак-Кинли?
Валяйте выводы, составьте мнение
В конце рассказа в меру разумения.
Ну что, договорились? Если так —
Привет! Буэнос диас! Гутен таг!
 
 
Ночуешь в спаленках
В покоях аленьких
И телевиденье глядишь «для самых маленьких».
С утра полчасика
Займет гимнастика —
Прыжки, гримасы, отжимание от пластика.
 
 
И трясешься ты в автобусе,
На педали жмешь, гремя костями,
Сколько вас на нашем тесном глобусе
Весело работает локтями!
Как наркоманы – кокаин, и как больные,
В заторах нюхаешь ты газы выхлопные.
 
 
Но строен ты – от суеты худеют,
Бодреют духом, телом здоровеют.
Через собратьев ты переступаешь,
Но успеваешь, все же успеваешь
Знакомым огрызнуться на ходу:
«Салют! День добрый! Хау ду ю ду!»
 
 
Для созидания
В коробки-здания
Ты заползаешь, как в загоны на заклание.
В поту и рвении,
В самозабвении
Ты создаешь – творишь и рушишь в озарении.
 
 
Люди, власти не имущие!
Кто-то вас со злого перепою,
Маленькие, но и всемогущие, —
Окрестил «безликою толпою!»
Будь вы на поле, у станка, в конторе, в классе,
Но вы причислены к какой-то серой массе.
 
 
И в перерыв – в час подлинной свободы —
Вы наскоро жуете бутерброды.
Что ж, эти сэндвичи – предметы сбыта.
Итак, приятного вам аппетита!
Нелегкий век стоит перед тобой,
И все же – гутен морген, дорогой!
Дела семейные,
Платки нашейные,
И пояса, и чудеса галантерейные…
Жена ласкается,
Цена кусается,
Махнуть рукою – да рука не поднимается!
 
 
Цену вежливо и тоненько
Пропищит волшебник-трикотажник.
Ты с невозмутимостью покойника
Наизнанку вывернешь бумажник.
Все ваши будни, да и праздники – морозны.
И вы с женою как на кладбище серьезны.
 
 
С холодных стен – с огромного плаката
На вас глядят веселые ребята,
И улыбаются во всех витринах
Отцы семейств в штанах и лимузинах.
Откормленные люди на щитах
Приветствуют по-братски: «Гутен таг!»
 
 
Откуда денежка?
Куда ты денешься?
Тебе полвека, друг, а ты еще надеешься!
Не жди от ближнего,
Моли Всевышнего —
Уж Он тебе всегда пошлет ребенка лишнего!
 
 
Трое, четверо и шестеро!
Вы, конечно, любите сыночков!
Мировое детское нашествие
Бестий, сорванцов и ангелочков.
Ты улыбаешься обложкам и нарядам,
Ты твердо веришь: удивительное – рядом!
 
 
Не верь, старик, что мы за все в ответе,
Что дети где-то гибнут, – те, не эти.
Чуть-чуть задуматься – хоть вниз с обрыва!
А жить-то надо, надо жить красиво.
Передохни, расслабься. Перекур!
Гуд дэй, дружище! Пламенный бонжур!
 
 
Ах, люди странные,
Пустокарманные,
Вы – постоянные клиенты ресторанные,
Мошны бездонные,
Стомиллионные
Вы наполняете – вы, толпы стадионные.
 
 
И ничто без вас не крутится:
Армии, правительства и судьи, —
Но у сильных в горле, словно устрицы,
Вы скользите, маленькие люди.
И так о маленьком пекутся человеке,
Что забывают лишний ноль вписать на чеке.
 
 
Ваш кандидат – а в прошлом он лабазник —
Вам иногда устраивает праздник.
И не безлики вы, и вы – не тени,
Коль надо бросить в урны бюллетени.
А «маленький» – дурацкое словцо,
Кто скажет так – ты плюнь ему в лицо.
Пусть это слово будет не в ходу.
Привет, Мак-Кинли, хау ду ю ду!
 

Прерванный полет

 
Кто-то высмотрел плод, что неспел, неспел,
Потрусили за ствол – он упал, упал…
Вот вам песня о том, кто не спел, не спел,
И что голос имел – не узнал, не узнал.
 
 
Может, были с судьбой нелады, нелады,
И со случаем плохи дела, дела,
А тугая струна на лады, на лады
С незаметным изъяном легла.
 
 
Он начал робко – с ноты «до»,
Но не допел ее не до…
 
 
Недозвучал его аккорд, аккорд
И никого не вдохновил…
Собака лаяла, а кот
Мышей ловил…
 
 
Смешно! Не правда ли, смешно! Смешно!
А он шутил – недошутил,
Недораспробовал вино
И даже недопригубил.
 
 
Он пока лишь затеивал спор, спор
Неуверенно и не спеша,
Словно капельки пота из пор,
Из-под кожи сочилась душа.
 
 
Только начал дуэль на ковре,
Еле-еле, едва приступил.
Лишь чуть-чуть осмотрелся в игре,
И судья еще счет не открыл.
 
 
Он хотел знать все от и до,
Но не добрался он, не до…
 
 
Ни до догадки, ни до дна,
Не докопался до глубин,
И ту, которая ОДНА
Не долюбил, не долюбил!
 
 
Смешно, не правда ли, смешно,
Что он спешил – недоспешил?
Осталось недорешено,
Все то, что он недорешил.
 
 
Ни единою буквой не лгу.
Он был чистого слога слуга,
Он писал ей стихи на снегу, —
К сожалению, тают снега.
 
 
Но тогда еще был снегопад
И свобода писать на снегу.
И большие снежинки, и град
Он губами хватал на бегу.
 
 
Но к ней в серебряном ландо
Он не добрался и не до…
 
 
Не добежал, бегун-беглец,
Не долетел, не доскакал,
А звездный знак его – Телец —
Холодный Млечный Путь лакал.
 
 
Смешно, не правда ли, смешно,
Когда секунд недостает, —
Недостающее звено —
И недолет, и недолет.
 
 
Смешно, не правда ли? Ну, вот, —
И вам смешно, и даже мне.
Конь на скаку и птица влет, —
По чьей вине, по чьей вине?
 

Баллада о манекенах

 
Семь дней усталый старый Бог
В запале, в зашоре, в запаре
Творил убогий наш лубок
И каждой твари – по паре.
 
 
Ему творить – потеха,
И вот себе взамен
Бог создал человека,
Как пробный манекен.
 
 
Идея эта не нова,
Но не обхаяна никем —
Я докажу как дважды два:
Адам – был первый манекен.
 
 
А мы! Ошметки хромосом,
Огрызки божественных генов —
Идем проторенным путем
И создаем манекенов.
 
 
Не так мы, парень, глупы,
Чтоб наряжать живых! —
Мы обряжаем трупы
И кукол восковых.
 
 
Ругать меня повремени,
А оглянись по сторонам:
Хоть нам подобные они,
Но не живут подобно нам.
 
 
Твой нос расплюснут на стекле,
Глазеешь – и ломит в затылке…
А там сидят они в тепле
И скалят зубы в ухмылке.
 
 
Вон тот кретин в халате
Смеется над тобой:
Мол, жив еще, приятель!
Доволен ли судьбой?
 
 
Гляди – красотка! Чем плоха? —
Загар и патлы до колен.
Ее закутанный в меха,
Ласкает томный манекен.
 
 
Их жизнь и вправду хороша,
Их холят, лелеют и греют.
Они не тратят ни гроша
И потому не стареют.
 
 
Пусть лупят по башке нам,
Толкают нас и бьют,
Но куклам-манекенам
Мы создали уют.
 
 
Они так вежливы – взгляни!
Их не волнует ни черта,
И жизнерадостны они,
И нам, безумным, не чета.
 
 
Он никогда не одинок —
В салоне, в постели, в бильярдной, —
Невозмутимый словно йог,
Галантный и элегантный.
 
 
Хочу такого плена —
Свобода мне не впрок.
Я вместо манекена
Хочу пожить денек.
 
 
На манекенские паи
Согласен даже на пари!
В приятный круг его семьи
Желаю, черт меня дери!
 
 
Я предлагаю смелый план
Возможных сезонных обменов:
Мы, люди, – в их бездушный клан,
А вместо нас – манекенов.
 
 
Но я готов поклясться,
Что где-нибудь заест —
Они не согласятся
На перемену мест.
 
 
Из них, конечно, ни один
Нам не уступит свой уют:
Из этих солнечных витрин
Они без боя не уйдут.
 
 
Сдается мне – они хитрят,
И, тайно расправивши члены,
Когда живые люди спят,
Выходят в ночь манекены.
 
 
Машины выгоняют
И мчат так, что держись!
И пьют и прожигают
Свою ночную жизнь.
 
 
Такие подвиги творят,
Что мы за год не натворим,
Но возвращаются назад…
Ах, как завидую я им!
 
 
Мы скачем, скачем вверх и вниз,
Кропаем и клеим на стенах
Наш главный лозунг и девиз:
«Забота о манекенах!»
 
 
Недавно был – читали? —
Налет на магазин,
В них – сколько не стреляли —
Не умер ни один.
 
 
Его налогом не согнуть,
Не сдвинуть повышеньем цен.
Счастливый путь, счастливый путь, —
Будь счастлив, мистер Манекен!
 
 
Но, как индусы мы живем
Надеждою смертных и тленных,
Что если завтра мы умрем —
Воскреснем вновь в манекенах!
 
 
Так что не хнычь, ребята, —
Наш день еще придет!
Храните, люди, свято
Весь манекенский род!
 
 
Болезни в нас обострены,
Уже не станем мы никем…
Грядет надежда всей страны —
Здоровый, крепкий манекен.
 

Баллада о Кокильоне

 
Жил-был
учитель скромный Кокильон.
Любил
наукой баловаться он.
 
 
Земной поклон за то, что он был в химию влюблен,
И по ночам над чем-то там химичил Кокильон.
 
 
Но, мученик науки гоним и обездолен,
Всегда в глазах толпы он – алхимик-шарлатан.
И из любимой школы в два счета был уволен,
Верней, в три шеи выгнан непонятый титан…
 
 
Титан
лабораторию держал
И там
он в муках истину рожал.
 
 
За просто так, не за мильон, в трехсуточный бульон
Швырнуть сумел все, что имел, великий Кокильон.
 
 
Как яблоко, упавши на голову Ньютона,
Толкнуло Исаака к закону о Земле,
Так случай не замедлил ославить Кокильона, —
Однажды в адском супе заквасилось желе.
 
 
Бульон
изобретателя потряс.
Был он —
ничто: не жидкость и не газ.
 
 
Минуту гений был смущен, но – чудом окрылен,
На всякий случай «Эврика!» воскликнул Кокильон.
 
 
Три дня он отвлекался этюдами Шопена,
Охотился, пил кофе и смысл постигал,
Ему шептали в ухо, что истина в вине, – но
Он твердою походкою к бессмертью зашагал.
 
 
Он днем
был склонен к мыслям и мечтам,
Но в нем
кипели страсти по ночам.
 
 
И вот, огнем испепелен и в поиск устремлен,
В один момент в эксперимент включился Кокильон.
 
 
Душа его просила, и плоть его хотела
До истины добраться, до цели и до дна, —
Проверить состоянье таинственного тела,
Узнать, что он такое: оно или она?
 
 
Но был
в великом опыте изъян —
Забыл
фанатик начисто про кран.
 
 
В погоне за открытьем он был слишком воспален,
И миг настал, когда нажал на крантик Кокильон.
 
 
И закричал безумный: "Да это же коллоид!
Не жидкость это, братцы, – коллоидальный газ!"
Вот так, блеснув в науке, – как в небе астероид —
Простой безвестный гений безвременно угас.
 
 
И вот —
в нирване газовой лежит,
Народ
его открытьем дорожит.
 
 
Но он не мертв, он усыплен, разбужен будет он
Через века. Дремли пока, Жак-Поль де Кокильон!
 
 
А мы, склонив колени, глядим благоговейно.
Таких, как он, – немного четыре на мильон!
Возьмем, к примеру, Бора и старика Эйнштейна,
Раз-два, да и обчелся – четвертый Кокильон.
 

Марш футбольной команды «Медведей»

 
Когда лакают
Святые свой нектар и шерри-бренди
И валятся на травку и под стол,
Тогда играют
Никем непобедимые «Медведи»
В кровавый, дикий, подлинный футбол.
 
 
В тиски медвежие
Попасть к нам – не резон,
Но где же наши лапы нежные
Для наших милых девочек и жен.
 
 
Нам выпадает карта
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы – ангелы азарта!
 
 
Вперед, к победе!
Соперники растоптаны и жалки, —
Мы проучили, воспитали их.
Но вот «Медведи»
Приобретают свежие фиалки
И навещают в госпитале их.
 
 
Тиски медвежие
Не выдержит иной,
Но, в общем, мы – ребята нежные
С пробитою, но светлой головой.
 
 
Нам выпадает карта —
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы – ангелы азарта!
 
 
А нам забили, —
Не унывают смелые «Медведи»,
Они не знают на поле проблем.
А на могиле
Все наши мэри, доротти и сэди
Потоком слез зальют футбольный шлем.
 
 
В тиски медвежие
К нам попадет любой,
А впрочем, мы – ребята нежные
С травмированной детскою душой.
 
 
Нам выпадает карта —
От травмы до инфаркта.
Мы ожидаем фарта,
Мы – ангелы азарта!
 
 
И пусть святые
Пресытившись едой и женским полом,
На настоящих идолов глядят, —
«Медведи» злые
Невероятным, бешеным футболом
Божественные взоры усладят.
 
 
Тиски медвежие
Смыкаются, визжат.
Спасите наши души нежные,
Нетронутые души медвежат!
 

Баллада об оружии

 
Напрасно, парень, за забвением ты шаришь по аптекам!
Купи себе хотя б топор – и станешь человеком.
 
 
Весь вывернусь наружу я,
И голенькую правду
Спою других не хуже я:
Про милое оружие,
Оружие, оружие
балладу.
 
 
Большие люди – туз и крез —
Имеют страсть к ракетам,
А маленьким – что делать без
Оружья в мире этом?
 
 
Гляди, вон тот ханыга, —
В кармане денег нет,
Но есть в кармане фига:
Взведенный пистолет.
 
 
Купить белье нательное?
Да черта ли нам в нем!
Купите огнестрельное
Направо, за углом.
 
 
Ну, начинайте! Ну же!
Стрелять учитесь все!
В газетах про оружие —
На каждой полосе!
 
 
Ату! Стреляйте досыта
В людей, щенков, котят!
Продажу, слава господу,
Не скоро запретят.
 
 
И сам пройдусь охотно я
Под вечер налегке,
Смыкая пальцы потные
На спусковом крючке.
 
 
Я – целеустремленный, деловитый,
Подкуренный, подколотый, подбитый.
 
 
Мы, маленькие люди, – на обществе прореха,
Но если вы посмотрите на нас со стороны —
За узкими плечами небольшого человека
Стоят понуро, хмуро дуры – две больших войны.
 
 
«Коль тих и скромен – не убьют!» —
Все домыслы досужие:
У нас недаром продают
Любезное оружие.
 
 
Снуют людишки в ужасе
По правой стороне,
А мы во всеоружасе
Шагаем по стране:
 
 
Под дуло попадающие лица,
Лицом к стене стоять, не шевелиться!
 
 
Лежит в кармане – пушечка,
Малюсенькая, новая,
И нам земля – подушечка,
Подстилочка пуховая.
 
 
Ах, эта жизнь дешевая —
Как пыль: подуй и нет,
Поштучная, грошовая, —
Дешевле сигарет.
 
 
Кровь – жидкая, болотная, —
Пульсирует в виске,
Синеют пальцы потные
На спусковом крючке.
 
 
Пока легка покупка, мы все в порядке с вами.
Нам жизнь отнять, как плюнуть, нас учили воевать!
Кругом – и без войны – война, а с голыми руками
Ни пригрозить, ни пригвоздить, ни самолет угнать!
 
 
Для пуль все досягаемы, —
Ни черта нет, ни бога им!..
И мы себе стреляем, и
Мы никого не трогаем.
 
 
И рвется жизнь-чудачка,
Как тонкий волосок, —
Одно нажатье пальчика
На спусковой крючок.
 
 
Стрельбе, азарту – все цвета,
Все возрасты покорны:
И стар и млад, и тот и та,
И… желтый, белый, черный.
 
 
Ах, сладенько под ложечкой,
Ах, горько стало им!
Ухлопали художничка
За грош на героин.
 
 
Мир полон неудачниками
С топориками в руке
И мальчиками с пальчиками
На спусковом крючке.
 

Баллада об уходе в рай

 
Вот твой билет, вот твой вагон —
Все в лучшем виде: одному тебе дано
В цветном раю увидеть сон —
Трехвековое непрерывное кино.
 
 
Все позади – уже сняты
Все отпечатки, контрабанды не берем,
Как херувим стерилен ты,
А класс второй – не высший класс, зато с бельем.
 
 
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса – счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
 
 
Земной перрон… Не унывай!
И не кричи – для наших воплей он оглох.
Один из нас уехал в рай,
Он встретит бога там, ведь есть, конечно, бог.
 
 
Пусть передаст ему привет,
А позабудет – ничего, переживем:
Осталось нам немного лет,
Мы пошустрим и, как положено, умрем.
 
 
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса – счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
 
 
Не всем дано поспать в раю,
Но кое-что мы здесь успеем натворить:
Подраться, спеть – вот я пою,
Другие любят, третьи думают любить.
 
 
Уйдут, как мы, – в ничто без сна —
И сыновья, и внуки внуков в трех веках.
Не дай Господь, чтобы война,
А то мы правнуков оставим в дураках.
 
 
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса – счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
 
 
Тебе плевать, и хоть бы хны:
Лежишь, миляга, принимаешь вечный кайф.
И нет забот, и нет вины…
Ты молодчина, это место подыскав.
 
 
Разбудит вас какой-то тип
И пустит в мир, где в прошлом – войны, вонь и рак,
Где побежден гонконгский грипп.
На всем готовеньком ты счастлив ли, дурак?
 
 
Вот и сбывается все, что пророчится,
Уходит поезд в небеса – счастливый путь!
Ах, как нам хочется, как всем нам хочется
Не умереть, а именно уснуть.
 
 
Итак, прощай, звенит звонок.
Счастливый путь! Храни тебя от всяких бед!..
А если там приличный Бог,
Ты все же вспомни, передай Ему привет.
 

Песня Билла Сиггера

 
Вот это да, вот это да!
Сквозь мрак и вечность-решето,
Из зала Страшного суда
Явилось то – не знаю что.
 
 
Играйте туш!
Быть может, он —
Умерший муж
Несчастных жен,
Больных детей
Больной отец,
Благих вестей
Шальной гонец.
 
 
Вот это да, вот это да!
Спустился к нам не знаем кто,
Как снег на голову суда,
Упал тайком инкогнито.
 
 
Но кто же он?
Хитрец и лгун?
Или шпион,
Или колдун?
Каких дворцов
Он господин,
Каких отцов
Заблудший сын?
 
 
Вот это да, вот это да!
И я спросил, как он рискнул, —
Из ниоткуда в никуда
Перешагнул, перешагнул?
 
 
Он мне: «Внемли!»
И я внимал,
Что он с Земли
Вчера сбежал,
Решил: "Нырну
Я в гладь и тишь!"
Но в тишину
Без денег – шиш.
Мол, прошмыгну
Как мышь, как вошь,
Но в тишину
Не прошмыгнешь!
 
 
Вот это да, вот это да!
Он повидал печальный край,
В аду – бардак и лабуда,
И он опять – в наш грешный рай.
 
 
Итак, оттуда
Он удрал,
Его Иуда
Обыграл —
И в тридцать три,
И в сто одно,
Смотри, смотри!
Он видел дно,
Он видел ад,
Но сделал он
Свой шаг назад —
И воскрешен!
 
 
Вот это да, вот это да!
Прошу любить, играйте марш!
Мак-Кинли – маг, суперзвезда,
Мессия наш, мессия наш.
 
 
Владыка тьмы
Его отверг,
Но примем мы —
Он человек.
Душ не губил
Сей славный муж,
Самоубий—
ство – просто чушь,
Хоть это де-
шево и враз, —
Не проведешь
Его и нас.
 
 
Вот это да, вот это да!
Вскричал петух, и пробил час.
Мак-Кинли – бог, суперзвезда,
Он – среди нас, он – среди нас.
 
 
Он рассудил,
Что Вечность – хлам,
И запылил
На свалку к нам.
Он даже спьяну
Не дурил,
Марихуану
Не курил,
И мы хотим
Отдать концы,
Мы бегством мстим,
Мы – беглецы.
 

Мистерия хиппи

 
Мы рвем – и не найти концов.
Не выдаст черт – не съест свинья.
Мы – сыновья своих отцов,
Но блудные мы сыновья.
 
 
Приспичило и припекло!..
Мы не вернемся – видит Бог —
Ни государству под крыло,
Ни под покров, ни на порог.
 
 
Вранье
ваше вечное усердие!
Вранье
Безупречное житье!
Гнилье
Ваше сердце и предсердие!
Наследство – к черту!
Все, что ваше – не мое!
 
 
К черту сброшена обуза,
Узы мы свели на нуль!
Нет ни колледжа, ни вуза,
Нет у мамы карапуза,
Нету крошек у папуль.
 
 
Довольно выпустили пуль —
И кое-где и кое-кто
Из наших дорогих папуль —
На всю катушку, на все сто!
 
 
Довольно тискали вы краль
От января до января.
Нам ваша скотская мораль
От фонаря – до фонаря!
 
 
Долой
Ваши песни, ваши повести!
Долой
Ваш алтарь и аналой!
Долой
Угрызенья вашей совести!
Все ваши сказки
богомерзкие – долой!
 
 
Выжимайте деньги в раже,
Только стряпайте без нас
Ваши купли и продажи.
Нам до рвоты ваши даже
Умиленье и экстаз.
 
 
Среди заросших пустырей
Наш дом – без стен, без крыши кров.
Мы – как изгои средь людей,
Пришельцы из других миров.
 
 
Уж лучше где-нибудь ишачь,
Чтоб потом с кровью пропотеть, —
Чем вашим воздухом дышать,
Богатством вашим богатеть.
 
 
Плевать
Нам на ваши суеверия!
Кромсать
Все, что ваше! Проклинать!
Как знать,
Что нам взять взамен неверия?
Но наши дети
это точно будут знать!
 
 
Прорицатели, гадалки
Напророчили бедлам.
Ну, так мы – уже на свалке —
В колесо фортуны палки
Ставим с горем пополам.
 
 
Так идите к нам, Мак-Кинли,
В наш разгневанный содом.
Вы и сам – не блудный сын ли?
Будет больше нас, Мак-Кинли…
Нет? Мы сами к вам придем.
 

Случаи

 
Мы все живем как будто, но
Не будоражат нас давно
Ни паровозные свистки,
Ни пароходные гудки.
Иные – те, кому дано, —
Стремятся вглубь – и видят дно, —
Но – как навозные жуки
И мелководные мальки…
 
 
А рядом случаи летают, словно пули, —
Шальные, запоздалые, слепые, на излете, —
Одни под них подставиться рискнули —
И сразу: кто – в могиле, кто – в почете.
 
 
А мы – так не заметили
И просто увернулись, —
Нарочно по примете ли —
На правую споткнулись.
 
 
Средь суеты и кутерьмы —
Ах, как давно мы не прямы! —
То гнемся бить поклоны впрок,
А то – завязывать шнурок…
Стремимся вдаль проникнуть мы, —
Но даже светлые умы
Все размещают между строк —
У них расчет на долгий срок…
 
 
Стремимся мы подняться ввысь —
Ведь думы наши поднялись, —
И там царят они, легки,
Свободны, вечны, высоки.
И так нам захотелось ввысь,
Что мы вчера перепились —
И горьким дымам вопреки
Мы ели сладкие куски…
 
 
Открытым взломом, без ключа,
Навзрыд об ужасах крича,
Мы вскрыть хотим подвал чумной —
Рискуя даже головой.
И трезво, а не сгоряча
Мы рубим прошлое с плеча, —
Но бьем расслабленной рукой,
Холодной, дряблой – никакой.
 
 
Приятно сбросить гору с плеч —
И все на божий суд извлечь,
И руку выпростать, дрожа,
И показать – в ней нет ножа, —
Не опасаясь, что картечь
И безоружных будет сечь.
Но нас, железных, точит ржа —
И психология ужа…
 
 
А рядом случаи летают, словно пули, —
Шальные, запоздалые, слепые на излете, —
Одни под них подставиться рискнули —
И сразу: кто – в могиле, кто – в почете.
 
 
А мы – так не заметили
И просто увернулись, —
Нарочно по примете ли —
На правую споткнулись.