Текст книги "Сочинения"

Автор книги: Владимир Высоцкий

Песня Геращенко

 
Аппарат и наметанный глаз —
И работа идет эффективно, —
Только я – столько знаю про вас,
Что подчас мне бывает противно.
 
 
Нат Пинкертон – вот с детства мой кумир,
Сравниться с ним теперь никто не может, —
Но он имел такой преступный мир,
Что плохо спится мне, и зависть гложет.
 
 
Не скрыться вам, ведь от меня секретов нет.
Мой метод прост: брать всех под подозренье.
Любой преступник оставляет след
И возвращается на место преступленья.
 
 
У детективов хмурый вид и мрачный нрав,
Характер наш достоин укоризны, —
Имеем дело с попираньем прав
И только с темной стороною нашей жизни.
 
 
Другие люди пьют всем горестям назло,
Гуляют всласть по Ноябрю и Маю, —
Я ж не сижу за праздничным столом,
Хожу кругом и в окна наблюдаю.
 
 
«Наш мир – театр» – так говорил Шекспир, —
Я вижу лишь характерные роли:
Тот – негодяй, тот – жулик, тот – вампир, —
И все, – как Пушкин говорил: «чего же боле?»
 
 
Но имя есть – я повторяю как пароль, —
Не верь, что детективы нелюдимы:
Она играет голубую роль,
Мне голубая роль – необходима.
 
 
Аппарат и наметанный глаз —
И работа идет эффективно, —
Только я – столько знаю про вас,
Что подчас мне бывает противно.
 

Утренняя гимнастика

 
Вдох глубокий, руки шире,
Не спешите – три-четыре! —
Бодрость духа, грация и пластика!
Общеукрепляющая,
Утром отрезвляющая,
Если жив пока еще, —
гимнастика!
 
 
Если вы в своей квартире, —
Лягте на пол – три-четыре! —
Выполняйте правильно движения!
Прочь влияние извне —
Привыкайте к новизне, —
Вдох глубокий до изне-
можения!
 
 
Очень вырос в целом мире
Гриппа вирус – три-четыре! —
Ширится, растет заболевание.
Если хилый – сразу в гроб!
Сохранить здоровье чтоб —
Применяйте, люди, об-
тирание!
 
 
Если вы уже устали —
Сели-встали, сели-встали, —
Не страшны нам Арктика с Антарктикой!
Главный академик Иоффе
Доказал: коньяк и кофе
Вам заменят спорта профи-
лактика.
 
 
Разговаривать не надо —
Приседайте до упада,
Да не будьте мрачными и хмурыми!
Если вам совсем неймется —
Обтирайтесь чем придется,
Водными займитесь проце-
дурами!
 
 
Не страшны дурные вести —
Мы в ответ бежим на месте, —
В выигрыше даже начинающий.
Красота – среди бегущих
Первых нет и отстающих, —
Бег на месте общеприми-
ряющий!
 

Песня Снежина

 
Вот некролог, словно отговорка,
Объяснил смертельный мой исход
Просто: он – помер, он – поморка, —
Это то же, что огонь и лед…
 
 
И тогда все поймут, кого потеряли,
И осудят ее – это точно, —
Скажут: «Как он любил! А она…» – и так далее.
Вот причина: «Муму» и пощечина.
 
 
Будет так – суда и караваны
Проревут про траурную весть,
И запьют от горя капитаны,
И суровей станет Север весь.
 
 
И тогда все поймут, кого потеряли,
И осудят ее – это точно, —
Скажут: «Как он любил! А она…» – и так далее.
Вот причина: «Муму» и пощечина.
 
 
И матросы, крепко зажав штурвалы
И судьбу жестоко матеря,
Перестанут уповать на тралы:
Разве тут до сельди – нет меня!
 
 
И тогда все поймут, кого потеряли,
И осудят ее – это точно, —
Скажут: «Как он любил! А она…» – и так далее.
Вот причина: «Муму» и пощечина.
 

Песня Понедельника

 
Понятие «кресло» —
Интересно:
Ведь в креслах отдыхают, —
Так почему же словом «кресло»
Рабочье место
Называют?
 
 
Кресло стоит – ангел на нем,
бес ли?
Как усидеть мне на своем
кресле!
 
 
Приятно, если
Сидишь на кресле, —
Оно не возражает.
И выбрать кресло —
Тоже лестно, —
Но чаще – кресло выбирает.
 
 
Надо напрячь на ответственном
мне слух,
Чтоб поступать соответственно креслу.
 

Я уехал в Магадан

 
Ты думаешь, что мне – не по годам,
Я очень редко раскрываю душу, —
Я расскажу тебе про Магадан —
Слушай!
 
 
Как я видел Нагайскую бухту
да тракты, —
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
 
 
Однажды я уехал в Магадан —
Я от себя бежал, как от чахотки.
Я сразу там напился вдрабадан
Водки!
 
 
Но я видел Нагайскую бухту
да тракты, —
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
 
 
За мной летели слухи по следам,
Опережая самолет и вьюгу, —
Я все-таки уехал в Магадан
К другу!
 
 
И я видел Нагайскую бухту
да тракты, —
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
 
 
Я повода врагам своим не дал —
Не взрезал вену, не порвал аорту, —
Я взял да как уехал в Магадан,
К черту!
 
 
Я увидел Нагайскую бухту
да тракты, —
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
 
 
Я, правда, здесь оставил много дам, —
Писали мне: «Все ваши дамы биты!» —
Ну что ж – а я уехал в Магадан, —
Квиты!
 
 
И я видел Нагайскую бухту
да тракты, —
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
 
 
Когда подходит дело к холодам, —
Пусть это далеко, да и накладно, —
Могу уехать к другу в Магадан —
Ладно!
 
 
Ты не видел Нагайскую бухту
да тракты, —
Улетел я туда не с бухты-
барахты.
 

x x x

 
"На стол колоду, господа, —
Крапленная колода!
Он подменил ее". – «Когда?»
"Барон, вы пили воду…
 
 
Валет наколот, так и есть!
Барон, ваш долг погашен!
Вы проходимец, ваша честь, —
И я к услугам вашим!
 
 
Что? Я не слышу ваш апарт…
О нет, так не годится!"
…А в это время Бонапарт
Переходил границу.
 
 
"Закончить не смогли вы кон —
Верните бриллианты!
А вы, барон, и вы, виконт,
Пожалте в секунданты!
 
 
Ответьте, если я не прав, —
Но наперед все лживо!
Итак, оружье ваше, граф?!
За вами выбор – живо!
 
 
Вы не получите инфаркт,
Вам не попасть в больницу!"
…А в это время Бонапарт
Переходил границу.
 
 
"Да полно, назначаю сам:
На шпагах, пистолетах,
Хотя сподручней было б вам —
На дамских амулетах.
 
 
Кинжал… – ах, если б вы смогли!.. —
Я дрался им в походах!
Но вы б, конечно, предпочли —
На шулерских колодах!
 
 
Вам скоро будет не до карт —
Вам предстоит сразиться!"
…А в это время Бонапарт
Переходил границу.
 
 
"Не поднимайте, ничего, —
Я встану сам, сумею!
И снова вызову его,
Пусть даже протрезвею.
 
 
Барон, молчать! Виконт, не хнычь!
Плевать, что тьма народу!
Пусть он расскажет, старый хрыч,
Чем он крапил колоду!
 
 
Когда откроет тайну карт —
Дуэль не состоится!"
…А в это время Бонапарт
Переходил границу.
 
 
"А коль откажется сказать —
Клянусь своей главою:
Графиню можете считать
Сегодня же вдовою.
 
 
И хоть я шуток не терплю,
Но я могу взбеситься, —
Тогда я графу прострелю,
Эскьюз ми, ягодицу!"
 
 
Стоял июль, а может – март…
Летели с юга птицы…
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
 
 
…"Ах, граф, прошу меня простить —
Я вел себя бестактно, —
Я в долг хотел у вас просить,
Но не решился как-то.
 
 
Хотел просить наедине —
Мне на людях неловко —
И вот пришлось затеять мне
Дебош и потасовку.
 
 
О да, я выпил целый штоф —
И сразу вышел червой…
Дурак?! Вот как! Что ж, я готов!
Итак, ваш выстрел первый…"
 
 
Стоял весенний месяц март,
Летели с юга птицы…
А в это время Бонапарт
Переходил границу.
 

x x x

 
Сколько чудес за туманами кроется —
Ни подойти, ни увидеть, ни взять, —
Дважды пытались, но бог любит троицу —
Глупо опять поворачивать вспять.
 
 
Выучи намертво, не забывай
И повторяй как заклинанье:
"Не потеряй веру в тумане,
Да и себя не потеряй!"
 
 
Было когда-то – тревожили беды нас, —
Многих туман укрывал от врагов.
Нынче, туман, не нужна твоя преданность —
Хватит тайгу запирать на засов!
 
 
Выучи намертво, не забывай
И повторяй как заклинанье:
"Не потеряй веру в тумане,
Да и себя не потеряй!"
 
 
Тайной покрыто, молчанием сколото —
Заколдовала природа-шаман.
Черное золото, белое золото
Сторож седой охраняет – туман.
 
 
Только ты выучи, не забывай
И повторяй как заклинанье:
"Не потеряй веру в тумане,
Да и себя не потеряй!"
 
 
Что же выходит – и пробовать нечего,
Перед туманом ничто человек?
Но от тепла, от тепла человечьего
Даже туман поднимается вверх!
 
 
Выучи, вызубри, не забывай
И повторяй как заклинанье:
"Не потеряй веру в тумане,
Да и себя не потеряй!"
 

Песенка ни про что, или Что случилось в Африке

Одна семейная хроника

 
В желтой жаркой Африке,
В центральной ее части,
Как-то вдруг вне графика
Случилося несчастье, —
Слон сказал, не разобрав:
«Видно, быть потопу!..»
В общем, так: один Жираф
Влюбился – в Антилопу!
 
 
Тут поднялся галдеж и лай, —
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
«Жираф большой – ему видней!»
 
 
"Что же что рога у ней, —
Кричал Жираф любовно, —
Нынче в нашей фауне
Равны все пороговно!
Если вся моя родня
Будет ей не рада —
Не пеняйте на меня, —
Я уйду из стада!"
 
 
Тут поднялся галдеж и лай, —
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
«Жираф большой – ему видней!»
 
 
Папе Антилопьему
Зачем такого сына:
Все равно – что в лоб ему,
Что по лбу – все едино!
И Жирафов зять брюзжит:
«Видали остолопа?!»
И ушли к Бизонам жить
С Жирафом Антилопа.
 
 
Тут поднялся галдеж и лай, —
Только старый Попугай
Громко крикнул из ветвей:
«Жираф большой – ему видней!»
 
 
В желтой жаркой Африке
Не видать идиллий —
Льют Жираф с Жирафихой
Слезы крокодильи, —
Только горю не помочь —
Нет теперь закона:
У Жирафов вышла дочь
Замуж – за Бизона!
 
 
…Пусть Жираф был не прав, —
Но виновен не Жираф,
А тот, кто крикнул из ветвей:
«Жираф большой – ему видней!»
 

Еще не вечер

К 4-летию Таганки, Ю. Любимову

 
Четыре года рыскал в море наш корсар, —
В боях и штормах не поблекло наше знамя,
Мы научились штопать паруса
И затыкать пробоины телами.
 
 
За нами гонится эскадра по пятам, —
На море штиль – и не избегнуть встречи!
Но нам сказал спокойно капитан:
«Еще не вечер, еще не вечер!»
 
 
Вот развернулся боком флагманский фрегат —
И левый борт окрасился дымами, —
Ответный залп – на глаз и наугад —
Вдали пожар и смерть! Удача с нами!
 
 
Из худших выбирались передряг,
Но с ветром худо, и в трюме течи, —
А капитан нам шлет привычный знак:
Еще не вечер, еще не вечер!
 
 
На нас глядят в бинокли, в трубы сотни глаз —
И видят нас от дыма злых и серых, —
Но никогда им не увидеть нас
Прикованными к веслам на галерах!
 
 
Неравный бой – корабль кренится наш, —
Спасите наши души человечьи!
Но крикнул капитан: "На абордаж!
Еще не вечер, еще не вечер!"
 
 
Кто хочет жить, кто весел, кто не тля, —
Готовьте ваши руки к рукопашной!
А крысы – пусть уходят с корабля, —
Они мешают схватке бесшабашной.
 
 
И крысы думали: а чем не шутит черт, —
И тупо прыгали, спасаясь от картечи.
А мы с фрегатом становились к борту борт, —
Еще не вечер, еще не вечер!
 
 
Лицо в лицо, ножи в ножи, глаза в глаза, —
Чтоб не достаться спрутам или крабам —
Кто с кольтом, кто с кинжалом, кто в слезах, —
Мы покидали тонущий корабль.
 
 
Но нет, им не послать его на дно —
Поможет океан, взвалив на плечи, —
Ведь океан-то с нами заодно.
И прав был капитан: еще не вечер!
 

x x x

Н.С. Хрущеву

 
Жил-был добрый дурачина-простофиля.
Куда только его черти не носили!
Но однажды, как назло,
Повезло —
И в совсем чужое царство занесло.
 
 
Слезы градом – так и надо
Простофиле:
Не усаживайся задом
На кобыле.
Ду-ра-чи-на!
 
 
Посреди большого поля – глядь – три стула, —
Дурачину в область печени кольнуло, —
Сверху – надпись: «Для гостей»,
«Для князей»,
А на третьем – «Стул для царских кровей».
 
 
Вот на первый стул уселся
Простофиля,
Потому что он у сердца
Обессилел,
Ду-ра-чи-на!
 
 
Только к стулу примостился дурачина —
Сразу слуги принесли хмельные вина, —
Дурачина ощутил
Много сил —
Элегантно ел, кутил и шутил.
 
 
Погляди-ка, поглазей —
В буйной силе
Влез на стул для князей
Простофиля,
Ду-ра-чи-на!
 
 
И сейчас же бывший добрый дурачина
Ощутил, что он – ответственный мужчина, —
Стал советы отдавать,
Кликнул рать
И почти уже решил воевать.
 
 
Дальше – больше руки грей,
Ежли в силе! —
Влез на стул для королей
Простофиля,
Ду-ра-чи-на!
 
 
Сразу руки потянулися к печати,
Сразу топать стал ногами и кричати:
"Будь ты князь, будь ты хоть
Сам господь —
Вот возьму и прикажу запороть!"
 
 
Если б люди в сей момент
Рядом были —
Не сказали б комплимент
Простофиле,
Ду-ра-чи-не!
 
 
Но был добрый этот самый простофиля —
Захотел издать Указ про изобилье…
Только стул подобных дел
Не терпел:
Как тряхнет – и, ясно, тот не усидел…
 
 
И очнулся добрый малый
Простофиля
У себя на сеновале
В чем родили, —
Ду-ра-чи-на!
 

Марш аквалангистов

 
Нас тянет на дно как балласты.
Мы цепки, легки как фаланги,
А ноги закованы в ласты,
А наши тела – в акваланги.
 
 
В пучину не просто полезли,
Сжимаем до судорог скулы,
Боимся кессонной болезни
И, может, немного – акулы.
 
 
Замучила жажда – воды бы!
Красиво здесь – все это сказки, —
Здесь лишь пучеглазые рыбы
Глядят удивленно нам в маски.
 
 
Понять ли лежащим в постели,
Изведать ли ищущим брода?!
Нам нужно добраться до цели,
Где третий наш без кислорода!
 
 
Мы плачем – пускай мы мужчины:
Застрял он в пещере кораллов, —
Как истинный рыцарь пучины,
Он умер с открытым забралом.
 
 
Пусть рок оказался живучей, —
Он сделал что мог и должен.
Победу отпраздновал случай, —
Ну что же, мы завтра продолжим!
 

x x x

 
Все было не так, как хотелось вначале,
Хоть было все как у людей,
Но вот почему-то подолгу молчали,
И песни для них по-другому звучали,
Но, может, не надо, им так тяжелей…
И нужно чуть-чуть веселей.
Ну пожалуйста!
 
 
Нам так хорошо, но куда интересней,
Когда все не так хорошо,
И люди придумали грустные песни,
Со мной ей не скучно, не скучно и мне с ней,
И любят, и хвалят их – песни с душой:
«Пожалуйста, спойте еще!»
Ну пожалуйста!
 
 
Со средневековья подобных идиллий
Не видел никто из людей:
Они друг без друга в кино не ходили,
Они друг у друга часы проводили —
Хитрили, чтоб встретиться им поскорей.
Не верите? Что? Для детей?
Ну пожалуйста!
 

x x x

 
Красивых любят чаще и прилежней,
Веселых любят меньше, но быстрей, —
И молчаливых любят, только реже,
Зато уж если любят, то сильней.
 
 
Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, —
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи, —
Поспешишь – и ищи ветра в поле.
 
 
Она читает грустные романы, —
Ну пусть сравнит, и ты доверься ей, —
Ведь появились черные тюльпаны —
Чтобы казались белые белей.
 
 
Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, —
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи, —
Поспешишь – и ищи ветра в поле.
 
 
Слова бегут, им тесно – ну и что же! —
Ты никогда не бойся опоздать.
Их много – слов, но все же если можешь —
Скажи, когда не можешь не сказать.
 
 
Не кричи нежных слов, не кричи,
До поры подержи их в неволе, —
Пусть кричат пароходы в ночи,
Ну а ты промолчи, промолчи, —
Поспешишь – и ищи ветра в поле.
 

x x x

В. Абрамову

 
Вот и разошлись пути-дороги вдруг:
Один – на север, другой – на запад, —
Грустно мне, когда уходит друг
Внезапно, внезапно.
 
 
Ушел, – невелика потеря
Для многих людей.
Не знаю, как другие, а я верю,
Верю в друзей.
 
 
Наступило время неудач,
Следы и души заносит вьюга,
Все из рук плохо – плачь не плачь, —
Нет друга, нет друга.
 
 
Ушел, – невелика потеря
Для многих людей.
Не знаю, как другие, а я верю,
Верю в друзей.
 
 
А когда вернется друг назад
И скажет: «Ссора была ошибкой»,
Бросим на минувшее мы взгляд
С улыбкой, с улыбкой.
 
 
Ушло, – невелика потеря
Для многих людей…
Не знаю, как другие, а я верю,
Верю в друзей.
 

x x x

 
Давно смолкли залпы орудий,
Над нами лишь солнечный свет, —
На чем проверяются люди,
Если войны уже нет?
 
 
Приходится слышать нередко
Сейчас, как тогда:
"Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?"
 
 
Не ухнет уже бронебойный,
Не быть похоронной под дверь,
И кажется – все так спокойно,
Негде раскрыться теперь…
 
 
Но все-таки слышим нередко
Сейчас, как тогда:
"Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?"
 
 
Покой только снится, я знаю, —
Готовься, держись и дерись! —
Есть мирная передовая —
Беда, и опасность, и риск.
 
 
Поэтому слышим нередко
Сейчас, как тогда:
"Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?"
 
 
В полях обезврежены мины,
Но мы не на поле цветов, —
Вы поиски, звезды, глубины
Не сбрасывайте со счетов.
 
 
Поэтому слышим нередко
Сейчас, как тогда:
"Ты бы пошел с ним в разведку?
Нет или да?"
 

Песня командировочного

 
Всего один мотив
Доносит с корабля;
Один аккредитив —
На двадцать два рубля.
 
 
А жить еще две недели,
Работы – на восемь лет, —
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
 
 
Дежурная по этажу
Грозилась мне на днях, —
В гостиницу вхожу
Бесшумно – на руках.
 
 
А жить еще две недели,
Работы – на восемь лет, —
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
 
 
В столовой номер два
Всегда стоит кефир;
И мыслей полна голова,
И все – про загробный мир.
 
 
А жить еще две недели,
Работы – на восемь лет, —
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
 
 
Одну в кафе позвал, —
Увы, романа нет, —
Поел – и побежал,
Как будто в туалет.
 
 
А жить еще две недели,
Работы – на восемь лет, —
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
 
 
А пляжи все полны
Пленительнейших вдов, —
Но стыдно снять штаны:
Ведь я здесь с холодов.
 
 
А жить еще две недели,
Работы – на восемь лет, —
Но я докажу на деле,
На что способен аскет!
 
 
О проклятый Афон! —
Влюбился, словно тля, —
Беру последний фонд —
Все двадцать два рубля.
 
 
Пленительна, стройна, —
Все деньги на проезд,
Наверное, она
Сегодня их проест.
 
 
А жить еще две недели,
Работы – на восемь лет, —
Но я докажу на деле,
На что способен… скелет!
 

Песня Рябого

 
На реке ль, на озере —
Работал на бульдозере,
Весь в комбинезоне и в пыли, —
Вкалывал я до зари,
Считал, что черви – козыри,
Из грунта выколачивал рубли.
 
 
Не судьба меня манила,
И не золотая жила, —
А широкая моя кость
И природная моя злость.
 
 
Мне ты не подставь щеки:
Не ангелы мы – сплавщики, —
Недоступны заповеди нам…
Будь ты хоть сам бог Аллах,
Зато я знаю толк в стволах
И весело хожу по штабелям.
 
 
Не судьба меня манила,
И не золотая жила, —
А широкая моя кость
И природная моя злость.
 

Куплеты Бенгальского

 
Дамы, господа! Других не вижу здесь.
Блеск, изыск и общество – прелестно!
Сотвори господь хоть пятьдесят Одесс —
Все равно в Одессе будет тесно.
 
 
Говорят, что здесь бывала
Королева из Непала
И какой-то крупный лорд из Эдинбурга,
И отсюда много ближе
До Берлина и Парижа,
Чем из даже самого Санкт-Петербурга.
 
 
Вот приехал в город меценат и крез —
Весь в деньгах, с задатками повесы.
Если был он с гонором, так будет – без,
Шаг ступив по улицам Одессы.
 
 
Из подробностей пикантных —
Две: мужчин столь элегантных
В целом свете вряд ли встретить бы смогли вы.
Ну а женщины Одессы —
Все скромны, все – поэтессы,
Все умны, а в крайнем случае – красивы.
 
 
Грузчики в порту, которым равных нет,
Отдыхают с баснями Крылова.
Если вы чуть-чуть художник и поэт —
Вас поймут в Одессе с полуслова.
 
 
Нет прохода здесь, клянусь вам,
От любителей искусства,
И об этом много раз писали в прессе.
Если в Англии и в Штатах
Недостаток в меценатах —
Пусть приедут, позаимствуют в Одессе.
 
 
Дамы, господа! Я восхищен и смят.
Мадам, месье! Я счастлив, что таиться!
Леди, джентльмены! Я готов стократ
Умереть и снова здесь родиться.
 
 
Все в Одессе – море, песни,
Порт, бульвар и много лестниц,
Крабы, устрицы, акации, мезон шанте, —
Да, наш город процветает,
Но в Одессе не хватает
Самой малости – театра варьете!
 

Цыганская песня

 
Камнем грусть весит на мне, в омут меня тянет, —
Отчего любое слово больно нынче ранит?
Просто где-то рядом встали табором цыгане
И тревожат душу вечерами.
 
 
И, как струны, поют тополя.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
И звенит, как гитара, земля.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
 
 
Утоплю тоску в реке, украду хоть ночь я, —
Там в степи костры горят и пламя меня манит.
Душу и рубаху – эх! – искромсаю в клочья, —
Только пособите мне, цыгане!
 
 
Я сегодня пропьюсь до рубля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Пусть поет мне цыганка, шаля.
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
 
 
Все уснувшее во мне – струны вновь разбудят,
Все поросшее быльем – да расцветет цветами!
Люди добрые простят, а злые – пусть осудят, —
Я, цыгане, жить останусь с вами!
 
 
Ты теперь не дождешься, петля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
Лейся, песня, как дождь на поля!
Ля-ля-ля-ля, ля-ля, ля-ля-ля-ля!
 

Баллада о цветах, деревьях и миллионерах

 
В томленье одиноком
В тени – не на виду —
Под неусыпным оком
Цвела она в саду.
 
 
Маман – всегда с друзьями,
Папа от них сбежал,
Зато Каштан ветвями
От взглядов укрывал.
 
 
Высоко ль или низко
Каштан над головой, —
Но Роза-гимназистка
Увидела – его.
 
 
Нарцисс – цветок воспетый,
Отец его – магнат,
И многих Роз до этой
Вдыхал он аромат.
 
 
Он вовсе был не хамом —
Изысканных манер.
Мама его – гран-дама,
Папа – миллионер.
 
 
Он в детстве был опрыскан —
Не запах, а дурман, —
И Роза-гимназистка
Вступила с ним в роман.
 
 
И вот, исчадье ада,
Нарцисс тот, ловелас,
«Иди ко мне из сада!» —
Сказал ей как-то раз.
 
 
Когда еще так пелось?!
И Роза, в чем была,
Сказала: «Ах!» – зарделась —
И вещи собрала.
 
 
И всеми лепестками
Вмиг завладел нахал.
Маман была с друзьями,
Каштан уже опал.
 
 
Искала Роза счастья
И не видала, как
Сох от любви и страсти
Почти что зрелый Мак.
 
 
Но думала едва ли,
Как душен пошлый цвет, —
Все лепестки опали —
И Розы больше нет.
 
 
И в черном цвете Мака
Был траурный покой.
Каштан ужасно плакал,
Когда расцвел весной.
 

Романс

 
Было так – я любил и страдал.
Было так – я о ней лишь мечтал.
Я ее видел тайно во сне
Амазонкой на белом коне.
 
 
Что мне была вся мудрость скучных книг,
Когда к следам ее губами мог припасть я!
Что с вами было, королева грез моих?
Что с вами стало, мое призрачное счастье?
 
 
Наши души купались в весне,
Плыли головы наши в огне.
И печаль, с ней и боль – далеки,
И казалось – не будет тоски.
 
 
Ну а теперь – хоть саван ей готовь, —
Смеюсь сквозь слезы я и плачу без причины.
Вам вечным холодом и льдом сковало кровь
От страха жить и от предчувствия кончины.
 
 
Понял я – больше песен не петь,
Понял я – больше снов не смотреть.
Дни тянулись с ней нитями лжи,
С нею были одни миражи.
 
 
Я жгу остатки праздничных одежд,
Я струны рву, освобождаясь от дурмана, —
Мне не служить рабом у призрачных надежд,
Не поклоняться больше идолам обмана!
 

Охота на волков

 
Рвусь из сил – и из всех сухожилий,
Но сегодня – опять как вчера:
Обложили меня, обложили —
Гонят весело на номера!
 
 
Из-за елей хлопочут двустволки —
Там охотники прячутся в тень, —
На снегу кувыркаются волки,
Превратившись в живую мишень.
 
 
Идет охота на волков, идет охота —
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу – и пятна красные флажков.
 
 
Не на равных играют с волками
Егеря – но не дрогнет рука, —
Оградив нам свободу флажками,
Бьют уверенно, наверняка.
 
 
Волк не может нарушить традиций, —
Видно, в детстве – слепые щенки —
Мы, волчата, сосали волчицу
И всосали: нельзя за флажки!
 
 
И вот – охота на волков, идет охота —
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу – и пятна красные флажков.
 
 
Наши ноги и челюсти быстры, —
Почему же, вожак, – дай ответ —
Мы затравленно мчимся на выстрел
И не пробуем – через запрет?!
 
 
Волк не может, не должен иначе.
Вот кончается время мое:
Тот, которому я предназначен,
Улыбнулся – и поднял ружье.
 
 
Идет охота на волков, идет охота —
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу – и пятна красные флажков.
 
 
Я из повиновения вышел —
За флажки, – жажда жизни сильней!
Только сзади я с радостью слышал
Удивленные крики людей.
 
 
Рвусь из сил – и из всех сухожилий,
Но сегодня не так, как вчера:
Обложили меня, обложили —
Но остались ни с чем егеря!
 
 
Идет охота на волков, идет охота —
На серых хищников, матерых и щенков!
Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,
Кровь на снегу – и пятна красные флажков.