Текст книги "Русская фольклорная демонология"

Глава 11. Проклятые, похищенные, подмененные нечистой силой

Способность похищать людей приписывают разным мифологическим персонажам. Леший не дает человеку выйти из леса, уносит, держит у себя тех, кого обругали «понеси тебя леший», особенно если эта брань сорвалась с губ родителей в адрес детей или вслед тому, кто собирается идти в лес. Утопленники часто осмысляются как люди, которых похитил и присвоил себе водяной; мало того, безобразный, раздувшийся труп утонувшего может восприниматься как результат «обмена», в то время как настоящий человек якобы остается под водой. Банные демоны – банник и обдериха – часто обменивают детей, особенно уязвимы в этом плане новорожденные. Специфический обмен производят известные в Сибири ведьмы-вештицы: они похищают младенца прямо из утробы, но не держат его у себя, а сразу пожирают и взамен него оставляют в животе женщины головешку или голик (то есть те же предметы, которые обнаруживают на месте детей, если похитителем оказывается другой демон, например см. главу «Банник и обдериха». В каком-то смысле похитительницей становится и покойница-мать: она продолжает навещать своих детей, кормит их мертвой грудью и в конце концов, если не принять специальные меры, зовет их и уводит на тот свет. В разных рассказах похитителями могут оказаться домовые, русалки, черти – словом, почти все демонологические персонажи русского фольклора.

Мифологические похищения различаются не только персонажами, которые их осуществляют, но и обстоятельствами, в которых они происходят. Нечистые духи уносят, уводят за руку или влекут к себе детей и взрослых, мужчин и женщин. Иногда жертвы покидают мир людей навсегда и полностью уподобляются демоническим существам; в других случаях это уподобление оказывается временным, так же как и заточение в ином мире.

Как демоны похищают людей

Конкретная ситуация, в которой происходит похищение человека нечистой силой, зависит от нескольких факторов. Самое существенное значение будет иметь возраст похищенного и тип персонажа-похитителя. Несколько менее значим пол жертвы, хотя и он обуславливает некоторые повороты сюжета: похищенные девушки могут «укорениться» в демоническом мире, став женой лешего, чёрта или водяного, либо, напротив, вернуться в мир людей благодаря браку с человеком; для мужчин такие варианты, как правило, не предусмотрены, хотя в некоторых текстах проклятый муж возвращается к людям благодаря стараниям жены[2181]2181
  Власова. 2015. С. 560–562; Афанасьев 2. С. 215–216.


[Закрыть].

Как уже упоминалось, наибольшую угрозу для еще не рожденного ребенка представляют ведьмы-вештицы, извлекающие плод из утробы матери. Такое похищение необратимо: демоницы тут же жарят в печке и пожирают дитя (подробнее см. главу «Колдун и ведьма»).

Новорожденному младенцу, особенно некрещенному, угрожает уже целый сонм демонов. В первую очередь хочется упомянуть банника и обдериху, поскольку традиционно роды проходили именно в бане. Похищенные банными демонами и выросшие у них дети не погибают окончательно и могут вернуться к людям.

^{Елена Поленова. Иллюстрация к сказке «Сынко-Филипко».}

^{Поленова Е. Д. Сынко-Филипко. Русския народныя сказки и прибаутки. Пересказанныя для детей и иллюстрированныя Е. Д. Поленовой. – Москва: Склад издания у И. Кнепель}

Нечистая сила часто не просто крадет, а именно подменивает младенца. Вместо настоящего ребенка на руках родителей оказывается уродливое существо, которое не растет, не разговаривает, не встает с постели, все время кричит, требует еды и тем доводит родителей до полного изнеможения.

В поселке Оноховском Нерчинского округа у казачки Ш. был десятилетний мальчик, который не говорил и не вставал с постели. Про него говорили, что это не ее сын, так как она родила здорового мальчика, который был подменен нечистым духом поленом дров в то время, когда она его бранила. Многие советовали ей положить ребенка под осиновое корыто и расколоть над ним это корыто: тогда обнаружили бы обман матери.

Мать, хотя и разделяла эти нелепые взгляды, но тем не менее не могла согласиться на подобные предложения и провозилась с этим «подмененным уродом» еще несколько лет, пока он не умер естественной смертью[2182]2182
  Логиновский. 1903. С. 15–16.


[Закрыть].

В большинстве случаев это существо осмысляется как осиновый чурбан, веник, которому приданы лишь внешние очертания, напоминающие человеческие, то есть как некий обман, морок, насланный чёртом[2183]2183
  Подмена такого рода напоминает действия ведьм-вештиц (см. выше).


[Закрыть]. Реже подменыш осмысляется как самостоятельный субъект, дитя нечистой силы («лешое детище»[2184]2184
  Власова. 2015. С. 547.


[Закрыть], «чертенок»[2185]2185
  Черепанова. 1996. С. 37.


[Закрыть]), подброшенное вместо обычного. Согласно некоторым данным, такой ребенок до одиннадцати лет живет с людьми, проявляя при этом невероятную физическую силу, а затем убегает в лес, к настоящим родителям. Не забывает он и своих воспитателей: подобно демону-обогатителю, он приносит им деньги[2186]2186
  Власова. 2015. С. 648–549.


[Закрыть]. В целом представления о том, что подменыш – отдельное сверхъестественное существо, «дитя чёрта», характерно главным образом для южных регионов России[2187]2187
  Виноградова. 2016 2. С. 142.


[Закрыть]. Распространены они и на территории Украины (в первую очередь на Карпатах), и в Западной Европе (в фольклоре чехов, поляков, немцев, ирландцев и др.). Согласно свидетельству из Новгородской области, если ребенок подменен чертенком, его следует поднять на руках и сказать: «Сейчас брошу!» – считается, что тогда явится настоящая мать подменыша и вернет похищенного[2188]2188
  Черепанова. 1996. С. 37.


[Закрыть].

Если родильница, потеряв от боли терпение, проклянет себя и ребенка, с этих пор ребенок принадлежит лешему, который и уносит его в лес, лишь только он родится, а матери оставляет оборотня, то есть чурку в образе младенца, или свое «лешое детище».

Оборотни живут недолго, не шевелясь и не двигаясь ни одним членом, только просят постоянно есть и плачут.

Унесенное лешим дитя людей боится и прячется от них в лес. Эти дети неживучи, но трупов их никогда не находят. Должно быть, леший их сам жрет с досады, что не выживают.

Если заклятого младенца успеют окрестить, то леший его взять сразу не может, а ждет до семи лет (отрочество) и тогда сманивает в лес.

Труп крещеного леший не ест, а возвращает его родителям. Похожее бывает со взрослыми, вследствие материнского проклятия. Лешему дана одна минута в сутки, когда он может сманить человека[2189]2189
  Власова. 2015. С. 547–548.


[Закрыть].

Как правило, в распоряжение нечистой силы дети попадают не сами по себе, а в силу обстоятельств: их забыли одних в поле, бане, лесу или на дворе, оставили на ночь без благословения или оберегов. Центральное место здесь будут занимать истории о жертвах родительского (чаще материнского) проклятья, действие которого распространяется на детей постарше, молодежь и взрослых. Из-за брани вроде «понеси тебя леший!» или «иди к чёрту!» младенцы, дети и взрослые исчезают в неизвестном направлении, теряются в лесу, оказываются во власти нечистого духа.

Женщина одна укладывала ребенка. Он кричит и кричит. Она его качала в зыбке, а он все плачет и плачет.

Она вышла из терпения:

– Чёрт бы тебя взял!

Он и замолчал.

Она глянула, а в зыбке головешка лежит[2190]2190
  Власова. 2015. С. 548.


[Закрыть].

^{Елена Поленова. Иллюстрация к сказке «Сынко-Филипко».}

^{Поленова Е. Д. Сынко-Филипко. Русския народныя сказки и прибаутки. Пересказанныя для детей и иллюстрированныя Е. Д. Поленовой. – Москва: Склад издания у И. Кнепель}

Вообще сила родительского, особенно материнского проклятья очень велика: проклятых не ограждает молитва от нечистого духа[2191]2191
  Власова. 2015. С. 551.


[Закрыть], они болеют, «киснут», становятся «уродами»[2192]2192
  Корепова. 2007. С. 204.


[Закрыть], скоропостижно умирают[2193]2193
  Черепанова. 1996. С. 38.


[Закрыть], после смерти их «не принимает земля», они становятся ходячими мертвецами[2194]2194
  Зеленин. 2021. С. 20.


[Закрыть] (см. главу «Покойник»). Впрочем, иногда считается, что проклясть таким образом человека можно не в любое время, а в особый «неурочный, недобрый час»[2195]2195
  Власова. 2015. С. 553.


[Закрыть], однако когда именно он наступает, не всегда понятно.

Проклятье производится следующими словами:

– Чтоб ты сквозь землю провалился! Чтоб тебя черти удавили!

Проклятие, как уверяют крестьяне, бывает лишь тогда действительно, когда брань произнесена хотя и не с целью проклясть, но в неурочный, недобрый час.

Недобрый час, в который можно проклясть человека, бывает больше перед восходом и заходом солнца[2196]2196
  Власова. 2015. С. 553.


[Закрыть].

Дети, вышедшие из младенческого возраста и способные самостоятельно передвигаться и разговаривать, – частые персонажи быличек о потерянных в лесу или похищенных лесным демоном. Блуждая вместе с лешим-«дедушкой», принимая его угощение (которое дома окажется только листьями или мхом), они укореняются в ином, нечеловеческом мире: становятся, подобно многим демонам, нагими, грязными, а иногда – невидимыми для остальных, теряют способность разговаривать. При этом бывает, что после возвращения к людям у таких детей обнаруживаются колдовские способности (тоже осмысляемые как не вполне человеческие).

Взрослых также могут похитить из-за ругани и проклятий со стороны кого-либо из родственников. В быличке из Владимирской губернии муж обругал свою жену и послал ее «к шутам»[2197]2197
  Шут – одно из именований чёрта.


[Закрыть]. Ночью женщина вышла из дома по нужде и пропала, «как в воду канула». Обеспокоенный муж по совету добрых людей стал молиться и щедро давать милостыню нищим. Через некоторое время женщина вернулась домой и рассказала, что в ту ночь на дворе ее обступила «какая-то невидимая сила» и повела к реке, затянула в воду. Под водой она оказалась в «гнезде шутовок», где до некоторых пор жила неплохо. Однако, когда муж принял меры, чтобы вернуть жену, шутовки стали морить ее голодом и наконец привезли и бросили возле избы[2198]2198
  Власова. 2015. С. 218.


[Закрыть].

А то было: теща прокляла зятя.

– Чёрт бы тебя унес бы!

Зять ушел. Да так и сейчас нет[2199]2199
  Власова. 2015. С. 559.


[Закрыть].

Во власти демонов: проклятые в ином мире

В целом мир, в котором оказывается проклятый или потерявшийся, похищенный нечистой силой человек, может быть описан как иной, демонический, потусторонний, даже если речь идет о конкретном лесе, а не о каком-то сверхъестественном пространстве, каким бы его представил современный горожанин. «Иномирность» такого пространства раскрывается через особую удаленность, недоступность для людей при нормальных условиях, без вмешательства демонических сил. Неслучайно мужик, обманутый лешим, неизвестно как оказывается на крутой скале без возможности спуститься самостоятельно[2200]2200
  Зиновьев. 1987. С. 15.


[Закрыть], мужчина, которого увела из бани русалка, – на утесе посредине реки, откуда его приходится снимать на веревках[2201]2201
  Власова. 2015. С. 215.


[Закрыть], а женщина, унесенная шутами, – в их «гнезде» под водой[2202]2202
  Власова. 2015. С. 218.


[Закрыть]. Это представление хорошо согласуется с тем, что многие люди, замороченные, похищенные, подхваченные нечистой силой или даже просто вступившие с ней в контакт, несутся со страшной скоростью, с легкостью преодолевают овраги и водные преграды, не вязнут в грязи. В каком-то смысле они не ходят по той же земле, что обычные люди, – так же как и несущая их нечистая сила (она, например, может не оставлять следов на снегу или передвигаться по вершинам деревьев). Другими словами, земля, по которой они идут, только кажется той же самой, «нормальной», но это не так, она другая. Любопытная особенность «другой» земли, «другой» дороги в ее меньшей материальности, собственно «заземленности»: движения похищенных отчетливо стремятся к полету. Например, в быличке из Псковской области чёрт проклятую девушку «на воздух поднял, все равно как птица на крылья посадила, и таскал ее трои сутки»[2203]2203
  Власова. 2015. С. 557.


[Закрыть]. В нижегородском тексте проклятая матерью девушка летает по лесу: «летит и кричит накриком»[2204]2204
  Корепова. 2007. С. 206.


[Закрыть]. Закономерно, что похищенных часто обнаруживают на каком-нибудь возвышенном месте: крыше сарая[2205]2205
  Власова. 2015. С. 551.


[Закрыть], вершине ели[2206]2206
  Бурцев. 1910. С. 59–60.


[Закрыть], крутом утесе[2207]2207
  Зиновьев. 1987. С. 15.


[Закрыть].

Вот стряпалися. Ну, они дети да дети! (И сейчас быват… ну, этого-то сейчас нет…) Они хватают есть-то. Она [мать детям – В. Р.] и говорит:

– Да чтоб вас леший унес!

И их с того слова… (то ли момент какой подходит, или ково ли?) и – раз! – в окошко! Как их свистнуло туды, ветром! Они – за окошко. Да знашь, где поймали? В Тайне. В Чорон убежали, вот где их поймали.

Они бегут, прискакивают. На конях бежали за имя. Поймали. Это же сами матери… Они говорят:

– Какой-то дяденька с нами бежит.

Но мать же сказала это – и все![2208]2208
  Зиновьев. 1987. С. 34.


[Закрыть]

Другая черта, указывающая, что похищенные пребывают именно в ином мире, – его иллюзорность, обманчивость. Все там не то, чем кажется: рюмка с водкой оказывается шишкой, деньги – листьями, булочки – конским навозом, курительная трубка – сучком, а знакомый попутчик – демоном. На первый взгляд эти перемены – просто морок, обман, дурной розыгрыш. С другой стороны, в них можно увидеть еще один способ описать сущностные отношения между «тем» и «этим» светом. Трансформации можно уподобить переводу с одного языка на другой. Используя понимание превращения как перевода (а не как обмана), мы вводим этот мотив в более широкий круг явлений. В мифологическом контексте предметы наделены разными смыслами, условно говоря, «земными» и «потусторонними». Бьющаяся в окно птичка одновременно и душа покойника, вихрь – свадьба лешего, а тина – клок волос из бороды водяного. В этих историях мы можем наблюдать не только злонамеренный обман со стороны лукавых духов, но и гораздо более глубокую мифологическую неоднозначность, особые отношения между двумя мирами, при которых предметы одного мира оказываются как бы символическими эквивалентами предметов другого.

Надо сказать, что, помимо пищи, которая в мире людей превращается в заведомо несъедобные предметы, нечистый дух может кормить похищенного едой, оставленной хозяйкой без благословения. Это отсылает нас к еще одной важной мифологической идее: любые объекты, выпавшие из «правильного» обихода, в какой-либо степени становятся сопричастны иному миру и, соответственно, доступны нечистой силе. Та же мифологическая идея развивается в традиционных представлениях о жилище и строительстве – дом, построенный с нарушением ритуальных норм, в большей мере принадлежит нечистой силе и «тому свету», чем людям[2209]2209
  Байбурин. 2005. С. 47.


[Закрыть] (см. главу «Кикимора»). Формой презентации иного мира может быть нежилое помещение, например заброшенный дом или кабак, баня и т. п. Пространством, доступным для нечистой силы, оказываются и человеческие дома, где не соблюдают правил благочестия[2210]2210
  Эта идея переносится и на «пространство» человеческого тела: женщина, не соблюдающая норм повседневного благочестия, в большей степени рискует впустить в свое тело нечистого духа (см. главу «Одержимость: кликушество и икота»).


[Закрыть]: бросают на пол куски, смеются за едой, не осеняют крестным знамением окна и двери[2211]2211
  Власова. 2015. С. 218.


[Закрыть], садятся за стол без молитвы (особенно это касается пьяных людей)[2212]2212
  Власова. 2015. С. 556–557.


[Закрыть]. Вообще места, где готовят и употребляют самогон, торгуют водкой, пьют, пьянствуют и так далее, становятся притягательными, доступными для нечистой силы, что отражено в целом ряде текстов. Так, в сообщении из Самарской губернии сын, проклятый родителями, селится в кабаке и поначалу ведет себя как шумный, беспокойный дух, а затем, оставаясь невидимым, помогает целовальнику торговать[2213]2213
  Садовников. 1884. С. 233–236.


[Закрыть]. В быличке из Вологодской губернии обыгрывается обратная ситуация: в ином мире (во «дворце сатаны») проклятые все время заняты торговлей и употреблением водки[2214]2214
  Власова. 2015. С. 559.


[Закрыть].

Еще одна черта, показывающая «инакость» того пространства, в котором находятся проклятые и заблудившиеся, – это его ассоциации с миром мертвых. В сибирской быличке девочку уводит в лес ее покойный отец, и вместо ожидаемой лесной избушки она оказывается как будто в квартире, где «все простынями белыми затянуто»[2215]2215
  Зиновьев. 1987. С. 32.


[Закрыть]. Иногда проклятых постигает скоропостижная смерть[2216]2216
  Власова. 2015. С. 571.


[Закрыть], после которой проклятый становится «ходячим покойником»[2217]2217
  Корепова. 2007. С. 208.


[Закрыть] (см. главу «Покойник»). Смерть проклятых может оказаться и мнимой: на самом деле хоронят не их, а осиновые чурбаны, которым только приданы очертания людей, в то время как сами проклятые похищены нечистой силой. В быличке из Вологодской губернии дьявол похитил таким способом двоих крестьян и унес в один из «дворцов сатаны, где и поныне живут»[2218]2218
  Власова. 2015. С. 559.


[Закрыть]. В другой истории священник оказывается в жилище нечистой силы и обнаруживает там будто бы похороненную накануне девочку[2219]2219
  Власова. 2015. С. 554.


[Закрыть]. В итоге происходит многомерное смешение представлений о проклятых, заблудившихся, похищенных нечистой силой и мертвецах: последствием проклятия может стать смерть, в ином мире заблудившиеся встречают мертвецов, смерть в результате проклятия оказывается мнимой – на самом деле человек был похищен нечистой силой. Кроме того, в более широком мифопоэтическом контексте места, где оказываются похищенные, лес[2220]2220
  Агапкина. 1999 3. С. 97.


[Закрыть] и вода[2221]2221
  По меткому замечанию О. А. Седаковой, в традиционной метафоре «смерть~вода вода не “символизирует” и тем более не “означает” смерть: она и есть смерть – и в то же время смерть и есть вода, что в других метафорах не помешает ей отождествиться с огнем, деревом и т. д.».


[Закрыть]^, [2222]2222
  Седакова. 2004. С. 21.


[Закрыть] – это пространства, которые традиционно связаны со смертью, мертвецами и «тем светом».

Проклятия родителями своих детей хотя и редки, но бывают. Разозленные родители обыкновенно говорят: «Провалиться бы тебе сквозь землю», «Чёрт бы тебя побрал», «Унесло бы тебя» и т. д. Одна мать прокляла свою небольшую дочь. Дочь захворала и на другой день померла. Через несколько времени священнику, хоронившему эту девочку, пришлось куда-то ехать. Только он выехал в поле, где расходятся две дороги, как увидал человека, который просил к себе священника окрестить [в] лес; а в лесу стоит хорошая изба. Вошли в избу, там, на печке сидит похороненная недавно девочка. Священник удивился и спрашивает: «Как же ты сюда попала, ведь мы тебя похоронили?» – Нет, вы не меня закопали в землю, а осиновый чурбан, а я вот теперь здесь живу: меня мамка прокляла»[2223]2223
  Власова. 2015. С. 554.


[Закрыть].

В каком-то смысле «незаземленность» похищенных стремится к бестелесности мертвецов – по крайней мере, в нашем, человеческом мире. Бестелесность похищенных «рифмуется» с их невидимостью, соответственно, и с невозможностью обнаружить их без специальных действий.

Долго, долго водит лесовой; иногда лет семь. И если он увел вследствие проклятия, то тогда только возвращает ребенка родителям, как окончится срок проклятия и при известных характерных обстоятельствах. Раз в полдень мать прокляла дочь; через это проклятие дочь ее сделалась невидимкой и семь лет странствовала с лешим. Мать между тем усердно молилась Богу о возвращении дочери и клала относы лесовым. Родители уже совсем потеряли надежду найти дочь. Раз они были в кабаке. Отец предлагал матери выпить стакан водки, а она все отказывалась и с сердца выплеснула водку через плечо – прямо в глаза своей дочери, которая невидимо была в кабаке и терлась вместе с лешим подле своих родителей. Тотчас же дочь перестала быть невидимкой и появилась пред глазами удивленных и обрадованных родителей[2224]2224
  Добровольский. 1908. С. 6.


[Закрыть].

Нечеловечность иного мира также можно продемонстрировать через его сближение с миром животных. Согласно свидетельству из Вологодской губернии, леший способен обращать похищенных в зверей. В ярославской быличке проклятый родителями парень становится оборотнем и бегает «в песьей шкуре» семь лет по лесу[2225]2225
  Власова. 2015. С. 572–573.


[Закрыть]. В нижегородских поверьях проклятые покрыты шерстью[2226]2226
  Корепова. 2007. С. 203.


[Закрыть]. Нагота, немота и дикость, нелюдимость, страх перед людьми часто характерны для найденного человека (возвратившаяся домой проклятая девушка «косматая», «смотрит зверем»[2227]2227
  Власова. 2015. С. 560.


[Закрыть]), что тоже можно расценить как сближение с животными.

Часто пространство, в котором оказывается похищенный нечистой силой человек, неоднородно, как бы двоится: с одной стороны, оно представлено полностью недоступным для обычного человека демоническим «иным миром» (подводное «гнездо» или «царство», нора, подполье), а с другой – пограничной, «ничьей» или «общей» территорией, где могут одновременно присутствовать и полудемоны-проклятые, и люди. Эта пограничная территория чаще всего представлена как периферия «нормального», «правильного», человеческого мира: дом, в котором не соблюдают нормы поведения[2228]2228
  Власова. 2015. С. 218.


[Закрыть], нежилой дом[2229]2229
  Власова. 2015. С. 555.


[Закрыть], заброшенный кабак[2230]2230
  Садовников. 1884. С. 233–234.


[Закрыть], лесная избушка, зимовье промысловика на острове. В быличке из Владимирской губернии женщина попадает в подводное «гнездо шутовок», где шутовки живут «артелью», но одновременно она вместе с ними ходит по ночам в избы людей. Однако и эти человеческие жилища не вполне нормальны: там не соблюдают нормы поведения, садятся за стол не молясь, смеются за едой и т. д. Другой пример пограничного пространства – лесная избушка, где свекор обнаруживает проклятого зятя. Проклятый не может пойти за свекром к людям, да и в избушке оказывается лишь на время: после встречи он уходит в лес и скрывается в норе, куда человек за ним последовать тоже не может[2231]2231
  Власова. 2015. С. 561.


[Закрыть]. Таким местом встречи оказывается и нежилой дом, где солдат-ночлежник видит проклятых детей, которые после полуночи бесследно исчезают в подполье или чулане[2232]2232
  Власова. 2015. С. 555.


[Закрыть]. В тексте из Архангельской губернии, имеющем выраженные сказочные черты, промысловик поначалу встречает проклятую девушку в уединенном зимовье на одном из островов Груманта (ныне – Шпицберген), а затем бросается в воду и находит ее уже «в подводном царстве», в замужестве у нечистого[2233]2233
  Афанасьев 2. С. 214.


[Закрыть]. Это представление о неоднородности иного мира, который как бы разделен на два сектора и имеет «представительство» в мире людей, реализуется и в многочленных быличках о людях, похищенных лешим и вернувшихся обратно. Часто леший оставляет свою жертву именно на «периферии», которая, с одной стороны, уже принадлежит человеческому пространству, а с другой – отчетливо ассоциируется с иным миром. Такими местами могут быть верхушка дерева, сарай, яма, образованная вывороченными корнями поваленного дерева, и т. п.

Жил старик со старушкою, и был у них сын, которого мать прокляла еще во чреве. Сын вырос большой, и отец женил его; вскоре после того пропал он без вести. Искали его, молебствовали об нем, а пропащий не находился. В одном дремучем лесу стояла сторожка; зашел туда ночевать старичок нищий и улегся на печке. Спустя немного слышится ему, что приехал к тому месту незнакомый человек, слез с коня, вступил в сторожку и всю ночь молился да приговаривал: «Бог суди мою матушку – за что меня прокляла во чреве!» Утром пришел нищий в деревню и прямо попал к старику со старухой на двор. «Что, дедушка, – спрашивает его старуха, – ты человек мирской, завсегда ходишь по миру, не слыхал ли чего про нашего пропащего сынка? Ищем его, молимся о нем, а все не находится». Нищий и рассказал ей, что ему в ночи почудилось: «Не ваш ли это сынок?»

К вечеру собрался старик, отправился в лес и спрятался в сторожке за печкою. Вот приехал ночью молодец, молится Богу да причитывает: «Бог суди мою матушку – за что меня прокляла во чреве!» Старик узнал сына, выскочил из-за печки и говорит: «Ах, сынок! Насилу тебя сыскал; уж теперь от тебя не отстану!» «Иди за мной!» – отвечает сын, вышел из сторожки, сел на коня и поехал; а отец вслед за ним идет. Приехал молодец к проруби и прямо туда с конем – так и пропал! Старик постоял-постоял возле проруби, вернулся домой и сказывает жене: «Сына-то сыскал, да выручить трудно: ведь он в воде живет!» На другую ночь пошла в лес старуха и тоже ничего доброго не сделала; а на третью ночь отправилась молодая жена выручать своего мужа, добралась до места, вошла в сторожку и легла за печку.

Приезжает молодец, молится и причитывает: «Бог суди мою матушку – за что меня прокляла во чреве!» Молодуха выскочила: «Друг мой сердечный, закон неразлучный! Теперь я от тебя не отстану!» «Иди за мной!» – отвечал муж и привел ее к проруби. «Ты в воду, и я за тобой!» – говорит жена. «Коли так, сними с себя крест». Она сняла крест, бух в прорубь – и очутилась в больших палатах. Сидит там сатана на стуле; увидал молодуху и спрашивает ее мужа: «Кого привел?» – «Это мой закон!» – «Ну, коли это твой закон, так ступай с ним вон отсюдова! Закона нельзя разлучать». Вот так-то выручила жена мужа и вывела его от чертей на вольный свет[2234]2234
  Афанасьев 2. С. 215–216.


[Закрыть].

Представление о промежуточном положении проклятого специфически отражено в псковской быличке. Одна женщина прокляла своего ребенка, и он тут же скрылся из глаз, однако мать продолжала слышать его голос. Женщина обратилась к священнику, чтобы вернуть сына, однако священник не смог помочь и рекомендовал матери проклясть ребенка «совсем, достатку, чтобы не слышать его голоса»[2235]2235
  Власова. 2015. С. 552.


[Закрыть]. В этом рассказе пограничному пространству, в котором находится проклятый, аналогично его частичное присутствие в мире людей: он уже невидим, но еще слышен (представление о том, что проклятые невидимы, но их можно услышать, отражены и в других фольклорных текстах[2236]2236
  Корепова. 2007. С. 201.


[Закрыть]). Окончательное проклятие мальчика приведет к тому, что он полностью переместится в иной мир, где его будет уже «не видно, не слышно».

Пограничность конкретной внешней территории, на которой наблюдают полудемона-проклятого, может переноситься на внутренний мир, переосмысляться как пограничное состояние человека, вступающего с проклятым в контакт. В нижегородской быличке таким пограничным состоянием между жизнью и смертью, «тем» и «этим» светом оказывается тяжелая болезнь. К умирающему солдату является проклятая девушка и просит у него креста. Солдат поначалу сомневается, потом соглашается и в результате возвращает проклятую в мир людей, выздоравливает сам и берет девушку в жены[2237]2237
  Власова. 2015. С. 568.


[Закрыть]. Сюжет этой былички перекликается с представлениями о том, что тяжелая болезнь так или иначе связана с возможностью видеть демонических существ в облике девушек: человек встречает их, после чего заболевает, сходит с ума[2238]2238
  Власова. 2018. С. 377.


[Закрыть] или во время болезни видит собственный недуг в виде девушки[2239]2239
  Балашов. 1970. С. 415–417.


[Закрыть].

Итак, проклятые, похищенные нечистой силой, заблудившиеся в лесу люди как бы находятся в ином, потустороннем мире. При этом сами они тоже приобретают черты, свойственные нечистым духам. Таким образом проклятые люди сближаются, смешиваются с демонами, пребывая в их мире, они как бы «впитывают» в себя атрибуты и функции демонических существ и в итоге часто почти неотличимы от них: «впоследствии он [украденный лешим ребенок – В. Р.] будет таким же лешим»[2240]2240
  Власова. 2015. С. 548.


[Закрыть], «в русалку обращается, говорят, проклятый человек»[2241]2241
  Черепанова. 1996. С. 55.


[Закрыть], «кикимора – ребенок, проклятый родителями»[2242]2242
  Левкиевская. 1999 1. С. 495.


[Закрыть], «домовой – ребенок, проклятый в гневе его родителями»[2243]2243
  Зеленин. 2021. С. 34.


[Закрыть].