Текст книги "Мираж"

Автор книги: Владимир Рынкевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 37 (всего у книги 37 страниц)

1930

1

В Крещенский вечер у Кутеповых собрались несколько самых близких сослуживцев и друзей. Говорили о будущем России и, естественно, о собственном будущем. Генерал только что вернулся из Берлина, где вёл переговоры б сомнительными личностями из России, похожими на агентов ГПУ.

   – Привёз Пашеньке игрушечную пушку, – сказала Лидия Давыдовна с некоторым упрёком, – уже начинает учить стрелять.

   – Я воспитываю сына по программе Петра Великого, – объяснил Александр Павлович. – У нашего императора первой игрушкой была лошадка, потом солдатики, потом пушка. Паша дожил до возраста, когда время заниматься пушкой, и я привёз ему немецкую пушку. Сейчас немецкая артиллерия самая сильная. Россия в развале, французы думают о развлечениях, англичане – моряки. Как это ни смешно, а больше ничего полезного мы с полковником Зайцевым из Берлина не привезли. Попови де Роберти, надо отдать им должное, кормили нас роскошными ужинами и обедами, но все разговоры и в застольях, и на совещаниях – пустая болтовня. Попытки втянуть нас в новый «Трест».

   – Они же создали там какой-то союз, – сказал князь Трубецкой. – В нём активно участвует наш генерал Дьяконов.

   – ВРИО, – разъяснил Кутепов. – Ворона какая-то. «Внутренняя Российская Национальная Организация». Тот же «Трест». И Попов, и де Роберти сознались в конце встречи, что так оно и есть, и оба они – сотрудники ГПУ. А сначала такими заговорщиками представлялись. Давайте нам в Россию больше офицеров, но только с деньгами – в ГПУ узнали, что РОВС кое-что из колчаковских миллионов получил. Поднимем, мол, восстание. Россия готова...

   – Но Россия действительно готова! – воскликнул Кривский. – Ужасы коллективизации... Крестьянство бунтует... Поможем несчастным русским мужикам. Если коммунисты уничтожат крестьянство, это будет означать, что они уничтожили Россию.

   – Всё русское крестьянство даже коммунисты не смогут уничтожить, – возразил Кутепов. – А помочь, к сожалению, мы не можем: Красная армия твёрдо стоит на стороне большевистского правительства. Наши офицеры сами не могут поднять крестьянское восстание.

   – А они к нам засылают, – сказал князь Трубецкой, – и засылают с определёнными целями. Постоянно вам угрожают, Александр Павлович, а вы от охраны отказываетесь.

   – Это ужасно! – воскликнула Лидия Давыдовна. – Каждое утро я провожаю его как в бой. Хорошо, что иногда приезжают офицеры-таксисты...

   – Лида! Это служебный вопрос, и я решаю его без тебя. Я не имею права расходовать деньги, собранные для РОВС и для борьбы за Россию, на личные нужды. Кстати, эти жулики Попов и де Роберти предупреждали, что покушение на меня произойдёт весной.

   – Наверное, хотели усыпить внимание, – сказал Зайцов. – По моим данным, покушение на вашу жизнь может произойти значительно раньше.

   – Убить могут каждого из нас, – сказал генерал, – в том числе и меня. Но охрану брать я не буду. Кутепов всегда смотрел опасности в лицо.

   – Сегодня же Крещение, – напомнил князь Трубецкой. – Надо гадать. Меня научили в Монголии. Начнём с вас, Александр Павлович. Задумайте, что хотите.

   – Задумал.

Для гадания требовались свечка, игральные кости и некий разрисованный китайскими знаками лист бумаги, оказавшийся у князя в портфеле. Трубецкой зажал кости в кулак, поднёс руку к свече и долго держал кулак над огнём. В известный только ему определённый момент князь неожиданно выбросил кости на разрисованный лист.

Лидия Давыдовна вскрикнула и сказала, тяжело дыша, словно пережила страх:

   – Если плохо, то лучше ничего не говорите.

   – Хорошо. Не скажу, – согласился Трубецкой.

Когда все отошли к патефону, Кутепов сам спросил гадальщика. Тот ответил с тяжёлым вздохом:

   – Это будет так неожиданно, так быстро, так ужасно...

2

25 января в «Русскую справку» торопливо вошёл Зайцевский. За справочным окном сидел Мохов.

   – Мне нужен господин Дымников, – сдерживая учащённое дыхание, как после бега, заявил посетитель.

   – А что это вы так спешите? И нервничаете. У нас не полиция.

   – У меня очень срочное дело к господину Дымникову.

Не трудно было понять, что Мохову не хочется пускать незнакомца к Леонтию, но ничего не поделаешь. Нажал-таки кнопку звонка, и Дымников, приоткрыв дверь и увидев Зайцевского, сказал:

   – Заходите.

   – У вас здесь глухо? – спросил Зайцевский, оглядывая окно, стены, дверь. – Не слышно?

   – Предохраняюсь, как говорят русские женщины.

   – Здравствуйте, Леонтий Андреевич. Помните меня? А можно дверь на ключ?

   – Можно. Я вас помню, Лев Борисович. Приехали в гости к яругу? Или навсегда?

   – Как он? С ним всё в порядке?

   – В порядке. С документами и в безопасном месте. Вы с ним можете встретиться.

   – Потом. Вы можете меня так же устроить?

   – В общем, могу, но у меня сейчас плоховато с деньгами.

   – У меня есть.

   – Тогда считайте, что в СССР вы не вернётесь.

   – Слушайте главное. Вы что-нибудь сможете выиграть на этом. – Зайцевский оглянулся на запертую дверь, на окно и понизил голос: – На завтрашнее утро группа сотрудников ГПУ подготовила похищение генерала Кутепова.

   – Похищение? Куда же они его спрячут? Увезут в СССР, как Савинкова?

   – Мне известны участники, известен точный план. Его увезут в Марсель и на советском пароходе «Спартак» доставят на советский берег.

   – Значит, там будут допрашивать, судить, – представил себе Дымников с некоторой мечтательностью, – интересно...

Теперь Леонтий расхаживал по кабинету, разглядывая дверь и окно и представляя себя за судейским столом. Перед ним генерал с побритой наголо головой. Вот в чём дело! Кутепов уже потерял своё лицо и предстал перед Высшим Судией. Подсознание подсказало генералу, что дни его сочтены, и лицо его изменилось. Фрейд был в моде.

Зайцевский тем временем говорил о сильной группе ГПУ в Париже, о необходимости срочных мер против них, о том, что времени осталось меньше суток...

Наконец Леонтий прислушался и остановил его:

   – Расскажите поточнее, кто и как будет похищать Кутепова.

   – Оперативная группа состоит из трёх человек. Старший – Пузицкий. Он участник похищения Савинкова и за это получил орден. Второй – Янович. Долго жил в Париже. Третий – Лев Гельфанд, племянник друга Ленина – Парвуса. Сейчас он – второй секретарь Советского посольства в Париже. Будет в полицейской форме. Уже несколько дней репетирует свою роль – стоит на посту на месте похищения. Это перекрёсток улиц Русселе и Удино. Кутепов будет там в десять тридцать. Его вызвал по записке один бизнесмен, связанный с ГПУ. Будто бы переговорить о колчаковских миллионах. И генерал согласился на встречу.

   – Почему же вы не пошли в РОВС? Там бы вас хорошо приняли и спасли бы своего вождя. Может быть, вам даже дали бы какой-нибудь орден.

   – Зайцевский что-то пытался сказать, но получались лишь неясные звуки и неопределённые жесты: не то – «сами понимаете», не то – «сам не пойму».

   – Понятно объяснили, – сказал Дымников; и Зайцевский жалобно улыбнулся. – Считаете, что ГПУ сильнее РОВС, а на меня можно надеяться, поскольку я выручил Заботина. Кстати, а почему не видно и не слышно Клинцова?

   – Его расстреляли, как троцкиста.

   – И вы выбрали меня?

   – Да.

   – Главное условие моего участия в вашей судьбе – мы не занимаемся Кутеповым, забываем всё, что вы знаете. Короче: я не хочу спасать Кутепова. Вы согласны?

Леонтий заметил некоторую короткую внутреннюю борьбу у собеседника, но всё же Зайцевский почти мгновенно согласился.

Тогда Дымников объяснил ему план ближайших действий. Он увозит Зайцевского на ночь, вернее, до завтрашнего полудня к себе в загородный дом. На днях там поставили телефон, и можно связаться. Кроме всего необходимого, в загородном доме имеется патефон с пластинками и радио. Главное: кроме Леонтия, о Зайцевском не знает никто, в том числе работник «Русской справки», дежуривший у окошка.

   – Я один буду в том доме?

   – Во-первых, у вас, по-видимому, есть оружие, а во-вторых, у меня важное вечернее свидание, после которого я приеду к вам. Только не вздумайте в нервных раздумьях подозревать меня в предательстве. Я могу сдать вас в любую минуту. Хоть сейчас.

   – Я согласен с вашим планом, Леонтий Андреевич.

   – Едем. Для своего работника я придумаю что-нибудь.

Вышли в приёмную и в ту же секунду услышали громкий голос Мохова, разговаривавшего по телефону:

   – У тебя, кисулечка, конечно, память девичья, но мой адрес ты должна помнить: бульвар Сен-Мишель, 21, квартира 15. Жду с девяти, даже раньше. Всё будет отлично...

Подождали, пока Мохов закончил разговор, и Дымников объяснил, что едет на квартиру клиента, у которого оказались какие-то непонятные письма из России.

На улице, ожидая такси, Дымников сказал:

   – Шофёр, скорее всего, русский офицер – поэтому о деле ни слова. Я назову фиктивный адрес, потом пересядем.

3

Утром 25 января Кутепов уехал за город в гости к знакомым. В толпе гостей его нашёл офицер, которому полковник Зайцов поручил с завтрашнего утра с машиной дежурить при генерале.

   – Пожалуйста, завтра не беспокойтесь и ко мне не приезжайте, – вежливо отказался Кутепов. – Я уеду из Парижа искать дачу, а утром пойду в Галлипольскую церковь на панихиду по генералу Каульбарсу, – и, уже отходя от офицера, почему-то остановился и добавил: – А по мне, надеюсь, вы не будете служить панихиды.

Дома его ждала записка в конверте без обратного адреса:

«Дорогой А.П.

Разговор о недавно полученном наследстве нам необходимо продолжить вдвоём и немедленно. Это в наших интересах.

Ваш М.»

Генерал немедленно позвонил по телефону.

   – Добрый день. Говорит Кутепов. Это вы таинственный М.? – оба посмеялись. – Давайте завтра с утра вместе прогуляемся до церкви. Я буду на перекрёстке Русселе и Удино ровно в десять тридцать.

4

Дымников не успел проанализировать, какую роль в дальнейших событиях сыграло подсознание, предсознание, сознание, и действовало ли здесь Я или ОНО. В начале 10-го он вошёл в дом к Мансуровым, увидел Любу во всей девичьей прелести, сознающей самое себя, о чём говорили и длина и покрой юбки в обтяжку, и кофточка, подчёркивающая форму груди, но всё это не вязалось с удивлённо отчаянным взглядом, привезённым из России. «Зачем они всё это делают с людьми? Отнимают всё, изгоняют из домов, по морозу везут в Сибирь? Почему Бог допускает это?» – спрашивала она его уже не раз.

Теперь эти её слова снова звучали в ушах, но одновременно он слышал и хозяйку, обращающуюся к мужу: «Ты же собирался куда-то завтра с утра к десяти тридцати». Мансуров ответил, что она неправильно поняла – не он, а кто-то другой собирался. Разговор о тех деньгах. Леонтий вспомнил, с каким вниманием Зайцевский выслушивал адрес, который Мохов будто бы выкрикивал в телефон. Он представил Зайцевского в пустом доме, отягчённого страшным знанием, которое можно продать и получить прощение, деньги, награду, безопасность... И его сомнения – удастся ли? А если ГПУ? Дымников смотрел на Любу, потрясённый словами «десять тридцать». Она – дочь участника этого чёрного дела? Да, но он и сам пытался это сделать...

   – Александр Валерьянович, Люба, простите, – обратился он к хозяевам, – с моей нервной системой после путешествия до сих пор не всё в порядке. Только сейчас вспомнил – важнейшее дело. Если пропущу – могу много потерять. Разрешите позвонить.

Бывший его частный сыщик Пьер Понсар, которого он называл лучшим французом, ныне сержант полиции, оказался дома. Договорились, что Леонтий заедет за ним на своём «Рено». Прощаясь с Любой, подумал, что невозможно уберечь девушку от зла жизни – она рождается уже во зле.

Позвонил и Зайцевскому. Отметил его странный голос – не то чтобы испуг, но какая-то неловкость пробивалась сквозь слова. Наверное, не хотел с ним говорить, но ответил бодро: «Слушаю Вертинского».

С Понсаром сначала заехали на бульвар Сен-Мишель. Пьер поднялся на второй этаж и, вернувшись, сообщил, что Мохов уехал на своём «Ситроене» – недавно купил подержанный.

   – Опаздываем, – печально констатировал Дымников.

   – Всё будет хорошо, – возразил сержант милиции; он был в форме и при оружии. – Мы во Франции, а не в России.

В Севре остановили машину на параллельной улице за квартал до виллы Леонтия. Шли к дому, как бы вырисовывая ногами букву зет. Безлюдье, собаки, отзвуки радио издалека, но почти во всех домах светятся окна.

   – Вот его «Ситроен», – сказал Дымников, указывая на машину, приткнувшуюся к тротуару дома за два до его виллы. – Надо бежать.

Калитка открыта, в окнах свет, громкие звуки радио – трансляция оперы «Кармен», – слишком громкие. И щелчок выстрела. В окне метнулась тень.

Пьер и Леонтий встали по сторонам тяжёлой входной двери, закрытой на ключ.

   – Дверью бьём, – шепнул Пьер.

В замке повернулся ключ, двинулась половинка двери, громче грянул марш Тореадора. Пьер дал раскрыться двери наполовину, показалась фигура в пальто. Сильный удар дверью повалил выходящего. Леонтий и Пьер бросились на него. В свете, падающем из прихожей, узнали Мохова.

   – Господин Мохов, – говорил сержант полиции, надевая на него наручники, – я вынужден вас задержать по поводу вторжения в чужой дом и случившегося там выстрела.

Мохов нецензурно бранился.

   – Ты его убил, Коля? – спросил Дымников.

   – А чего с этим... с таким...

   – Войдём в дом, – потребовал Пьер, – осмотрим.

Простреленная голова Зайцевского неестественно откинулась на спинку стула, одна рука тянулась по столу, другая безжизненно висела вдоль тела.

   – Будешь придумывать, что защищался от него? – спросил Дымников.

   – Не буду. Он дезертир из СССР. Мне приказали, и я выполнил. Человек-то он дерьмо. Что-то обещал мне рассказать секретное, чтобы я его не трогал.

   – Чего ж не дал рассказать?

   – У меня был приказ и тебя, директор, кончить. Чтобы без вопросов.

   – И давно ты стал чекистом?

   – Ещё с 19-го. С Орла.

   – И это ты мешал моим попыткам взять Кутепова? Почему? Он же белый.

   – Тогда был приказ его не трогать. А ты, директор, только сейчас понял, кто я?

   – Нет. Мой человек видел тебя в Брюсселе с чекистами. Ты там организовывал некую акцию.

   – Глазастая сволочь. Невозможно доказать, что я участвовал.

   – Твоя судьба, товарищ Мохов, меня абсолютно не интересует.

Тем временем сержант Понсар составил короткий протокол. Дымников его подписал.

   – Вас, Мохов, я задерживаю за убийство, – сказал сержант, – и сейчас доставлю в отделение полиции. Телефон работает?

   – Нет. Я перерезал провод.

   – Отвезу на вашей машине. Здесь полиция рядом. Вы уж посидите с трупом. Послушайте оперу.

Только сейчас все поняли, что радио гремело, не переставая, мешая им разговаривать.

5

26 января утром генерал Кутепов собирался в церковь и сказал маленькому Паше:

   – Русский человек должен каждое воскресенье ходить в церковь.

   – А я русский?

   – Конечно, ты, Паша, русский.

   – А почему я с тобой не иду-у? – мальчик уже почти заплакал.

   – Ты ещё маленький. Тебе не надо каждый воскресный день ходить в церковь.

   – А русские хорошие?

   – Очень хорошие. А в России, где мы скоро будем жить, кроме русских, есть ещё много разных народов, и они все – россияне.

Вошла Лида, чтобы поторопить:

   – Александр, уже время идти, а ты тут учишь маленького какой-то политике.

   – Я говорю истину, Лида. Все народы, населяющие Россию, независимо от их национальности, прежде всего – Россияне[62]62
  Подлинные слова Кутепова из его речи на собрании представителей политических и общественных организаций 12 мая 1929 г. Цит. из кн.: «Генерал Кутепов». Сб. ст. Париж, 1934.


[Закрыть].

6

26 января в 10.30 на углу улиц Русселе и Удино произошло событие, ставшее, достоянием истории, предметом обсуждений, споров, разоблачений и оправданий.

В 10.30 идущий быстрым шагом Кутепов в чёрном пальто появился на этом Т-образном перекрёстке, возле госпиталя, содержавшегося монахами. Здесь уже несколько дней топтался молодой полицейский. Это был один из участников оперативной группы ПТУ Гельфанд. В то утро он торчал возле двух автомобилей – красного и жёлтого. Около большого жёлтого автомобиля стояли огромный Пузицкий и почти такой же Янович[63]63
  Пузицкий и Янович в дальнейшем были расстреляны органами НКВД СССР, Гельфанд скрылся в США.


[Закрыть]. Они остановили генерала каким-то вопросом, а затем силой втолкнули в жёлтый автомобиль на заднее сидение. В этот же момент изображавший полицейского Гельфанд вскочил в жёлтый автомобиль, и машина помчалась по улице Удино.

До сих пор не известно, как умер Кутепов.

7

Он не знал: умер или ещё жив, и это не имело значения.

Наверное, умер, потому что прозвучало слово «Новороссийск». В жизни он почти никогда не вспоминал и не думал об этом городе, а теперь вдруг его увидел сквозь влажный морской туман: полоска домов, вдавленная в пену прибоя, крыши усыпаны нерастаявшим снегом, а над ними плавные силуэты круглоголовых гор, наискось к морю – дороги-спуски. Вместо горизонта распростёрлась бесконечная плоская пестро-белая степь.

По степи шли цепи русских офицеров в серых и чёрных шинелях. Ровным шагом в ногу, с винтовками наперевес, без единого выстрела. Интервал – 4 шага. Им незачем было стрелять – их враги бежали, зная, что это грядёт Божья гроза. Однако, убегая, враги отстреливались, и офицеры падали и умирали в степи.

Он знал, что они идут и умирают по его приказу, но никак не мог точно вспомнить, во имя чего так спокойно идут на смерть. Впереди, в неестественно густом и прозрачном тумане возникали призрачные белые очертания прекрасных дворцов. Неясные, полупрозрачные, дрожащие, как токи горячей земли.

Падали и умирали офицеры, и чем ближе подходили к дальнему белому миражу, тем меньше их оставалось в цепях. Голубая косая метель нависла над степью, исчезли в смертной мгле последние цепи. Исчез мираж.

Прекратилась метель, пропал снег на крышах домов, растаявший под солнцем, вдруг осветившим и степь, и море, и песчаные пляжи на берегу, и какая-то странная песня возникла вдали.

Лида сказала, что они обязательно должны искупаться, и обнажённая шла к воде.

А высоко в степи, словно в небе, кто-то пел:

 
Визьми моё сердце,
Дай мени своё...
 

ОБ АВТОРЕ

РЫНКЕВИЧ Владимир Петрович родился в 1927 г. в Москве. Окончил специальную артиллерийскую школу и артиллерийскую радиотехническую академию.

В 1970 г. заочно окончил Литературный институт им. Горького, с 1977 по 1987 гг. был заместителем главного редактора издательства «Художественная литература».

Автор нескольких сборников рассказов и повестей, романов «Семёновская застава», «Звёзды на память», «Ранние сумерки» и др., выходивших в различных издательствах.

Роман «Мираж» – новое произведение писателя.

ХРОНОЛОГИЧЕСКАЯ ТАБЛИЦА

(ст. ст. по 1917 год, далее – новый)

1882 год

16 сентября в городе Череповце Новгородской губернии в семье личного дворянина Константина Михайловича Тимофеева и Ольги Андреевны родился сын Александр.

1890 год

Смерть К.М. Тимофеева.

   1892  год

Ольга Андреевна вступает в брак с потомственным дворянином Павлом Александровичем Кутеповым, чиновником по крестьянским делам корпуса лесничих.

Александр становится учеником Архангельской классической гимназии.

   1893  год

9 марта состоялось определение Новгородского окружного суда: детей, рождённых в браке К.М. Тимофеева и жены его Ольги Андреевны, усыновить за вторым мужем её Павлом Александровичем Кутеповым. В числе усыновлённых Александр.

1896 год

Смерть О.А. Кутеповой.

1902 год

Александр окончил по 1-му разряду курс Архангельской классической гимназии.

   1  сентября поступил в С.-Петербургское военное училище юнкером рядового звания.

   1904  год

9 августа, окончив училище по 1-му разряду, произведён в подпоручики в 85-й Выборгский полк, находившийся в действующей армии.

30 сентября после отпуска прибыл в полк, в Манчжурию.

   1905  год

1 октября командирован в Новгород для обучения молодых солдат. За время проезда участвовал в подавлении революционных восстаний в Иркутске, Верхне-Удинске и Красноярске.

   1906  год

   18  ноября прикомандирован к лейб-гвардии Преображенскому полку.

6 декабря присвоено звание «поручик».

   1907  год

Зачислен поручиком в лейб-гвардии Преображенский полк.

1911 год

6 декабря присвоено звание «штабс-капитан».

   1914  год

Направлен на фронт командиром 4 роты лейб-гвардии Преображенского полка.

   20  августа у деревни Владиславовна Люблинской губернии получил пулевое ранение в левую ногу ниже колена с раздроблением кости.

   1915 год

   19 июня присвоено звание «капитан».

30 марта при деревне Корытке Ломжинской губернии ранен осколком в левую часть правой ступни.

   27  июля при деревне Петрилово Владовского уезда получил пулевое ранение в правый пах.

   1916  год

19 июля присвоено звание «полковник».

Назначен помощником командира лейб-гвардии Преображенского полка.

   1917  год

27 февраля, находясь в краткосрочном отпуске в Петрограде, приказом командующего Петроградским военным округом назначен командиром карательного отряда.

Апрель назначен командиром лейб-гвардии Преображенского полка.

6—7 июня руководил боем полка у деревни Мшаны, при отступлении организовал оборону участка фронта, боевые действия полка оценены командованием положительно.

Ноябрь – снят полковым комитетом с должности командира полка.

2 декабря издал приказ о расформировании лейб-гвардии Преображенского полка.

Декабрь – уехал на Дон.

24 декабря вступил в ряды Добровольческой армии в Новочеркасске.

30 декабря назначен начальником гарнизона г. Таганрога и его района.

   1918  год

В январе-феврале руководит оборонительными боями на Таганрогском и Ростовском направлениях.

   22  февраля выступил в составе Добровольческой армии из Ростова.

25 февраля назначен командиром 3-й роты Сводного офицерского полка.

30 марта назначен помощником командира 1-го офицерского полка.

   12  апреля генералом Корниловым назначен командиром Корниловского полка.

   23  июня вывел полк во 2-й Кубанский поход.

   28  июля назначен командиром 1-й бригады 1-й дивизии.

26 августа назначен Черноморским военным губернатором.

Осенью женился на дочери Коллежского советника Лидии Давыдовне Кют.

   25  ноября произведён в генерал-майоры.

   1919  год

   26  января назначен командиром 1-го армейского корпуса.

   24  июня войсками 1-го корпуса взят Харьков.

   6  июля произведён в генерал-лейтенанты.

   13  октября войсками 1-го корпуса взят Орел.

   20  октября войска 1-го корпуса оставили Орел; начало общего отступления Белой армии.

   1920  год

28 марта прибыл в Крым с войсками корпуса после эвакуации из Новороссийска.

17 сентября назначен командующим 1-й армией.

15 ноября – эвакуация армии в Константинополь и далее в Галлиполи.

3 декабря произведён в генералы от инфантерии.

4 декабря в связи с переформированием назначен командиром 1-го армейского корпуса.

   1921  год

30 декабря вместе с войсками прибыл из Галлиполи в Болгарию.

   1922  год

   28  мая экстернирован болгарским правительством через Грецию в Сербию.

   21  ноября назначен помощником Главнокомандующего Русской армией.

   1923  год

Сближение с Великим князем Николаем Николаевичем.

Установление связей с организацией «Трест» и переброска в СССР с её помощью офицеров, подготовленных к террору и диверсиям.

   1924  год

Командирован в распоряжение Великого князя Николая Николаевича, в связи с чем освобождён от должности помощника Главнокомандующего Русской армией.

   1925  год

Рождение сына Павла.

1928 год

   29  апреля после смерти Врангеля назначен Председателем Российского Общевоинского Союза (РОВС).

1930 год

26 января похищен группой сотрудников ОГПУ СССР в Париже.