355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Владимир Моргунов » Серый кардинал » Текст книги (страница 3)
Серый кардинал
  • Текст добавлен: 31 октября 2016, 01:11

Текст книги "Серый кардинал"


Автор книги: Владимир Моргунов


Жанр:

   

Боевики


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 26 страниц)

Во второй половине дня они с Тенгизом и его охраной заехали за пятеркой, размещавшейся в небольшом селении под Тбилиси. Клюев остался доволен своими напарниками. Звери. Волки. Загорелые, несмотря на то, что даже май еще не наступил. На лицах и руках – легко различаемая специалистом печать тяжких, до саморазрушения, трудов, риска, пережитой опасности. Ребята поджарые, костистые, движения гибкие, расслабленные, словно у хищников. Харьковчанин и один грузин – за метр девяносто, пудов по шесть жил, хрящей и тренированных эластичных мышц. Все приодеты в «камуфляж», обуты в десантные ботинки, или, как их называют, «ботинки прыжковые». Приодел-приобул их наверняка Тенгиз. Но уж вооружение у них у каждого свое – АКМСы, «стечкины» с глушителями. Клюевский чудо-автомат всех заинтересовал. Интересовались, конечно, сдержанно, без излишних восторгов, без какого-либо намека на эмоции вообще. То, что эмоций никто не проявлял, даже грузины, Клюеву особенно понравилось. Спокойствие и сдержанность отличают даже обычного мужчину, который хоть в чем-то заслуживает этого звания, а уж про разведчиков и говорить не приходится. Конечно, сдержанность, немногословность бывают показными, происходящими из следования принципу: «Молчи, за умного сойдешь.» Но в данном случае никто не рисовался, не играл в суперменов. Перед кем играть – все друг друга насквозь видели.

Отведя Тенгиза в сторону, Клюев сказал:

– Поскольку прикрытие исключается, надо группу вооружить потяжелее. Если что, придется сдерживать натиск целой толпы. Гранатометов парочка-тройка, не помешает, переносную ракетную установку тоже неплохо бы иметь. Когда при отходе много шума получается, преследовать меньше охоты, это уж мы по себе знаем. И еще – шприц мне нужен, типа «блаженная смерть», который диверсанты с собой носят. Вообще-то лучше даже несколько, на каждого по одному иметь. Нет, это не для себя – для майора, шприцы «перезарядить» надо.

К восьми вечера, когда все приготовления были завершены, за группой прилетел вертолет.

Когда вертолет приземлился в Сухуми, чтобы подобрать двоих офицеров информационно-разведывательной службы, легкий ветерок донес запах моря, магнолий и еще чего-то терпкого, волнующе-неповторимого. Так пахнет воздух только в Абхазии. Город не просматривался в ночи, огней не было видно. Прифронтовой город.

Офицеры-разведчики очень хорошо ориентировались на местности. Вертолет летел на порядочном удалении от моря – километрах в двадцати от береговой полосы. Только блестящая светловатая полоса у самого неба слева указывала на то, что там есть большая вода. Луна почти все время была закрыта облаками. С правой стороны, словно призрак, возникла светлая вершина Дзышры. Внизу была сплошная тьма. Наконец, вертолет стал снижаться.

Они приземлились на небольшой поляне. От деревьев, образующих в темноте гигантскую черную стену, отделились несколько теней. Офицер-грузин что-то крикнул в темноту, ему ответили гортанно-взволнованно. Когда шум от винтов стих окончательно, можно было услышать, как где-то вдалеке течет речка. Эхо, многократно перебрасывая звук по склонам, делало его похожим на гул далекой электрички.

Вертолет будет ждать до утра, если они вернутся. Если же не вернутся, что тоже совсем не исключалось, вертолет должен улететь без них, чтобы опять прилететь сюда через сутки. Один из офицеров службы безопасности должен был довести группу до лагеря.

Сосны шумели, речка шумела. Но речка оставалась сзади, шум ее затихал.

Впереди шел офицер службы безопасности. Надо отдать ему должное – как в собственной прихожей передвигался. Он вполне мог оказаться местным жителем. Бывшим местным жителем, теперь тут жить небезопасно.

Несмотря на то, что тропу пересекали корни деревьев и попадались камни, никто из группы ни разу не споткнулся, не произвел лишнего шума. Только тренированное ухо могло на расстоянии в несколько метров уловить легкий шорох.

Примерно через два с половиной часа они пришли к лагерю наемников. То есть, самого лагеря еще не было видно и слышно, но ущелье чувствовалось по свежему холодному воздуху, пахнущему то ли мятой, то ли свежеразрезанным арбузом.

Благословенные места. Сколько здесь ночей провел Клюев – не упомнить. Но то было в другой, далекой, невозвратимой жизни.

Проводник остановился, и Клюев, шедший вслед за ним, сделал то же – за долю секунды до того, как остановился впереди идущий.

Проводник указал рукой вперед и чуть влево, в сторону моря. Клюев кивнул. Потом он похлопал проводника по плечу, тот прошел мимо него в хвост отряда и растворился в темноте.

Теперь-то все начинается. Стоит чуть зазеваться, «прощелкать хлебалом», как бесхитростно, но удивительно точно определяет это состояние фольклор, и можно, пойдя за шерстью, вернуться стриженным: люди, находящиеся неподалеку, тоже великолепно обучены подкрадываться бесшумно, убирать с помощью любого оружия и без оного, безошибочно находить в темноте врага – по запаху, по едва различимому шороху, еще каким-то непонятным чувством определять его присутствие. Постоянная опасность чувства обостряет. Клюев знал, что никакими тренировками в обычной, сытой и спокойной жизни нельзя довести нервы и мышцы до состояния, позволяющего выживать на грани «или-или». Много сотен лет назад условия существования человека были менее комфортными, они заставляли его выкладываться чуть ли не на каждую минуту, чуть ли не на каждом шагу. Иначе выжить было невозможно. Таким образом, Клюев считал, что он живет естественной, нормальной жизнью, а подавляющее большинство так называемого цивилизованного человечества совершает глумление над своей природой, погрязая в неподвижности, лени, вялости.

То, что они подошли к лагерю, Клюев определил еще через две-три сотни шагов. Запах дыма, приглушенные голоса, которые он, может быть, и не слышал еще, но непонятно нечему догадывался, что голоса эти звучат. Наконец, и огонек мелькнул.

Клюев криво улыбнулся. Сам себе. Улыбаться своим спутникам не имело смысла: лицо его покрыто черной краской, оно совершенно неразличимо в темноте. Это во-первых. А во-вторых, сейчас вся группа настолько чувствовала действия друг друга без помощи жестов, звуков или еще каких-либо видимых и слышимых сигналов, что всех ее членов можно было уподобить китам в океане, общающимся с помощью ультразвука.

А улыбался Клюев по той причине, что вспомнил Олд Шаттерхенда. Верную Руку, или, точнее, Сокрушающую Руку. Уж тот-то в подобной ситуации наделал бы дел. Другу всех североамериканских индейцев ничего не стоило прокрасться через весь лагерь, заполненный десятками команчей, чутких в большей степени, чем животные, забраться в вигвам вождя, «отключить» его, а потом еще и выбраться незамеченным. Бесконечно давно читал Клюев эти книжки: с «ятями», с непривычно расставленными твердыми знаками. Вот такая библиотека сохранилась у его бабки, которую звали почти, как и его – Евгенией.

Шутки шутками, но ведь и ему предстоит сделать практически то же самое. И не томагавки, не луки со стрелами на вооружении у парней в лагере, не лошади ржанием предупредят их о подходе неприятеля. Может быть, сидит сейчас метрах в десяти впереди в засаде какой-нибудь джигит и спокойно созерцает незваных гостей в прибор ночного видения.

Но у гостей у самих приборы имеются. Стоит поднести эту штуку к глазу, как стволы, хвоя, листва, валуны, все приобретает непривычную, «лунносветную» окраску. Ага, вот и дозорный, да не один к тому же. Сидят часовые боком к Клюеву, изучают склон горы. Ничего вы там не высмотрите, чудаки! А все же повезло, могли на «секрет» наткнуться, совсем на подходе к нему оказались. Пасха сегодня, должно было повезти!

Белые начинают и выигрывают. Вот сидят в темноте часовые кавказских чиппавеев, команчей, апачей. Нет, не апачей. Апач – Тенгиз, если уж параллели по Карлу Маю продолжать. Тенгиз – друг Клюева. Виннету – друг Шаттерхенда. Клюев опять улыбнулся сам себе в темноте.

Внезапно он насторожился: кто-то шел по тропинке вверх, шел со стороны лагеря, шел по направлению к ним. Ага, вот появился силуэт. За ним второй, третий... То, что их больше трех, Клюев сразу определил, не смог только сосчитать, сколько же именно: передние закрывали сзади идущих. Гуськом шли, шаг за шагом. Если даже по широкому большаку идти будут, все так же продолжат ступать – шаг в шаг, след в след.

Везение номер два. Простое пасхальное чудо. Далеко ли собрались, джигиты? В хорошее время идете, в полночь, Часов в пять светать начнет. При свете диверсанту делать нечего, ему отсиживаться надо. Значит, два часа туда, два обратно, или что-то около этого. Может быть они здесь, в лагере, слышали рокот вертолета? Исключено – до места посадки километров пятнадцать, никак не меньше, да еще речек много вниз по склонам течет, звуковой фон все что угодно скроет. Разрыв гранаты в нескольких сотнях метров можно различить, это верно, но вертолет в десятке километров – нет. И все-таки... Мало ли каким образом можно засечь вертолет и передать сообщение в лагерь.

Впереди идущий взял чуть в сторону: говорил о чем-то с сидящим в «секрете». Дозорные находились метрах в тридцати от Клюева, разговор нельзя было услышать. Серьезные мужчины оппонируют им, они себя облапошить не дадут, они сами, кого хочешь, облапошат. Но у Клюева преимущество невидимки, и до тех пор, пока он таковым оставаться будет вместе со своей группой, преимущество будет возрастать. В подобной ситуации «засветиться», выдать себя может разве что самый никудышний диверсант.

Надо принимать решение. Если упустить эту группу, она может дойти до вертолета, во-первых. Во-вторых, находясь, в тылу у них, она будет создавать дополнительные неудобства. Выход один – пройтись-прогуляться за группой джигитов. Наблюдение за наблюдением, так сказать. Такса удваивается, потому как удовольствие двойное.

Клюев дал знак своим, и они все бесшумно сползли с тропы вниз по склону, прячась в кустах и густом подлеске.

Через несколько секунд на повороте появился первый из группы разведки противника. Он шел, практически не производя шума, ставя ногу на пятку и быстро, плавно перекатываясь на носок. При такой постановке стопы разве что веточка хрустнуть может, попав под ногу, но человеку, привыкшему ходить в темноте и по этой причине нашаривающему тропу ногами, не глазами, выработавшему в себе некое «радарное» чувство, словно у летучей мыши, такому и веточки очень редко под ноги попадаются.

Итак, один силуэт проплыл мимо, второй... Всего Клюев насчитал десять человек. Нормальная диверсионная группа. Для обычной рекогносцировки, наверное, и многовато. Тем более, что эти нагружены прилично, много чего за спиной торчит. Нет, в самом деле так и подмывает окликнуть: «Далеко ли собрались, мужики?» Наверняка поймут. Русский – язык межнационального общения. Поймут, будь это турки или сирийцы, а про афганских моджахедов и говорить нечего.

Убедившись, что за десятым членом группы никто не следует, Клюев выполз на тропу, выпрямился и пошел следом. Он скорее почувствовал, чем услышал, как его люди проделали то же самое.

Чем дальше они шли, тем больше Клюев укреплялся в мысли, что диверсанты обязательно выйдут напротив того места, где стоит вертолет. А для того, чтобы обнаружить его, надо пройти вверх по склону километра полтора-два. Машина спрятана в седловине, снизу ее по этой причине заметить нельзя, лес на склоне довольно густой. Но это можно было сделать сверxу. Да-да, вполне возможно, что «засекли», передали по рации, минутное дело.

И опять Клюев вынужден был повторить свое сакраментальное: «Предчувствия его не обманули». Он увидел, что примерно на том же месте, где они спустились на тропу, абхазская группа остановилась. «Ну, решайтесь, матерь вашу ексель-моксель!» – поторопил их Клюев. Вот сейчас они рассредоточатся и попрут вверх по склону. А это будет значить, что вертолету – этому, если уцелеет, или следующему – здесь больше садиться нельзя. Эх, профессионалы хреновы, служба эта информационно-разведывательная, как же они место посадки выбирали?!

Но группа, постояв на месте десятка два секунд, снова пошла вперед. Неужели пронесло? Похоже, похоже на то! И куда же они идут? Линии границы как таковой здесь не существовало, но километрах в десяти к югу уже наверняка располагаются объекты грузин. Как их предупредить?

Времени на размышления не оставалось. Клюев жестом подозвал шедшего вслед за ним верзилу-грузина и указал ему вверх, в ту сторону, где стоял вертолет:

– Поднимайся и объясни обстановку. Мы будем преследовать тех. Здесь будем завтра утром.

Итак, теперь их осталось пятеро. По одному на два абхазца. Турка, афганца, сирийца? Не впервой, помудреней ситуации случались.

Они ударили по противнику еще метров через триста, когда начался подъем, и все десятеро были, как на ладони. Стрелять в спину, неожиданно? Да, только так. Благородство всегда уязвимо. В данном случае у Клюева и тени мысли не возникло о том, что надо свистнуть, окликнуть противника. Это могло стоить собственной жизни, жизни людей из его группы.

Оружие всех было снабжено ночными бесподсветными прицелами. Так что прицелиться как следует проблемой не являлось. А уж прицелившись, эти ребята не промахивались. Как не промахнулись бы и те, в спины которых стреляли. Секунд через двадцать все было кончено. Десять неподвижных тел расположились под темной стеной крутого обрыва. Место для нападения лучше не сыскать. Клюев и его люди подходили к лежавшим, обязательно делали контрольный выстрел в голову, только потом наклонялись и обыскивали трупы. Ротозейство и самоуверенность здесь имели одну эквивалентную стоимость – жизнь. Со знаком минус, разумеется. Равно как сосредоточенность и постоянная готовность подразумевали ту же жизнь, но со знаком плюс.

Да, экипирована группа противника была не хуже их. Что же, будем считать, что абхазской стороне на сей раз не повезло. Кроме потерь в живой силе они не досчитаются вооружения. Те же самые АКМСы и АКСы (эх, получай Калашников хотя бы по центу за каждый образец придуманного им и гуляющего по всему земному шарику оружия, стал бы он миллионером!), но и посерьезней кое-что имелось. Три «Стингера», пять реактивных гранатометов. Куда-то они торопились. Не иначе как у грузин объект какой-то неподалеку имеется.

Так оно и оказалось. Когда группа, по-быстрому сбросив трупы с тропы вниз по склону, возвратилась на уровень того места, где стоял вертолет, проводник-гэбешник, спустившийся на тропу вместе с посланным Клюевым огромным грузином, подтвердил, что километрах в десяти к северу находился небольшой аэродром. С аэродромной охраной диверсанты наверняка бы справились играючи: автоматы с теми же бесподсветными прицелами, по два-три специальных метательных ножа у каждого, не считая десантных ножей-стропорезов. Внезапность нападения, бесшумность его в сочетании с расхлябанностью, царящей в грузинской армии (наверняка могло бы случиться так, что аэродромная охрана оказалась бы полупьяной), гарантировали диверсантам стопроцентный успех.

Что же, обезврежена опасная группа, предотвращены серьезные потери у грузин. Но Клюев понимал, что вернись они сейчас, их, мягко говоря, не поймут. Трофеи, конечно, подтвердят, что они не прохлаждались этой ночью, но сколько же можно посылать их для выполнения основного задания, за которое, собственно говоря, и была обещана двойная против обычной ставка – лично Клюеву гарантировалась выплата десяти тысяч долларов.

Посему не осталось ничего иного, как вернуться и переждать день на месте. А место следовало искать поближе к лагерю наемников, то есть, им предстояло протопать те же пятнадцать-шестнадцать километров в третий раз за ночь. Теперь уже даже не протопать, а пробежать почти – до рассвета оставалось совсем немного.

Они успели, расположившись примерно в километре от лагеря с северной стороны ущелья. Днем жизнь в лагере была явно более оживленной и мало походила на жизнь в приграничной полосе. Люди громко окликали друг друга, громко спорили – да, темперамент, куда же от него денешься? Поползав от валуна к валуну, от ствола к стволу, Клюев смог довольно точно рассмотреть устройство лагеря. Здесь было несколько деревянных домиков (что-то размещалось здесь прежде: охотничье хозяйство, метеостанция, лесничество или пристанище для сановных гостей?) и три больших брезентовых палатки. Разумеется, обитатели лагеря чувствовали себя в безопасности днем. Угрожать им могла только авиация, да и та скорее только теоретически.

Местонахождение командования в этом лагере можно было определить без особого труда. Туда ходило больше всего народа, причем, походка всех входивших в дом была торопливой, а бинокль с двадцатикратным увеличением давал возможность рассмотреть и лица – их выражение носило печать озабоченности. Что же, повод для беспокойства у них имелся – группа, посланная для выполнения важного задания, не вернулась. Причем, уходила-то группа совсем недалеко, прогуляться, можно сказать, километров за тридцать всего. Для диверсанта это не расстояние, И объект для таких асов наверняка пустячный в смысле его ликвидации. А вот исчезли асы, как в воду, Конечно, здесь вполне обоснованно могут предположить, что группе в силу каких-то неучтенных факторов, каких-то непредвиденных обстоятельств пришлось отложить исполнение акции до следующей ночи. Однако в лагере, наверное, предполагали иное...

Все происходящее здесь – даже самый настоящий показательный урок рукопашного боя, преподанный смуглым, обнаженным до пояса бородачом, отбивавшимся от пятерых противников, вооруженных армейскими штык-ножами – интересовало Клюева только применительно к разгадке головоломки под названием «Найди майора Дабиева». Клюев был убежден, что майор находится в том же доме, куда сновало столько озадаченного и озабоченного народа. В отхожее место тоже, конечно, спешат с озабоченным выражением лица, иногда присутствует даже выражение страдания. Но здесь отхожим местом был прилегающий лес, точнее, лес, обступивший лагерь со всех сторон, а около того домика стоял часовой, которого сменяли каждые три часа.

Но Дабиев – Клюев сначала не узнал его, а, может, просто подзабыл его лицо, построив в своем воображении нечто иное, несколько другой образ – появился около полудня из палатки, стоявшей немного на отшибе. Ясно – отсыпался после ночи, тоже ходил куда-то «прогуляться». За этим он сюда и явился. Почему он не водил группу для уничтожения аэродрома? Счел задачу слишком простой? Не учел возможности нахождения поблизости противников-профессионалов? В любом случае майор проигрывал ему, Клюеву, несколько очков.

Если бы Клюев забыл лицо Дабиева еще больше, он все равно вспомнил бы его – во внешности майора (но почему все-таки до сих пор майора!) присутствовало нечто, как говаривали в старину, магнетическое. Бесконечная уверенность в своих силах и спокойное безразличие ко всему окружающему читалось в гордой посадке головы, в эластичной, расслабленной походке (барс, леопард, пума – кто там еще есть в семействе кошачьих?), во всей подтянутой, перехваченной в талии широким офицерским ремнем фигуре.

Нет, запомнил он все-таки Дабиева, профессионально запомнил, не мог он не запомнить зверя такой породы – той же, что и сам он, Клюев. В подсознание сразу же загнал он облик майора, чтобы когда-то рефлекторно, автоматически извлечь его оттуда, чтобы потом быть начеку, как бывают начеку с незнакомой собакой, как привычно осторожно ведут себя с огнем, высотой.

Итак, Дабиев направляется к тому дому, где у них, наверное, что-то вроде штаба – хотя, вообще-то, зачем им, таким умелым, самостоятельным, привыкшим всегда рассчитывать только на себя и только на себя, штаб в таких условиях? Несколько десятков волков могут объединиться вокруг одного волка и действовать, повинуясь ему, мгновенно понимая его взгляд, поворот головы, оскал.

Хорошо, Дабиев, значит, выспался. Пора теперь и самому покемарить хоть полчаса. Ночь предстоит хлопотная.

– Клим! – Клюев позвал огромного харьковчанина, расположившегося в тени самшита. Везде чувствует себя, как дома: песок ли, снег ли, банан, пальма, самшит, береза или вообще растительность с неведомым названием – все сгодится, все подходит для отдыха уставшему «псу войны».

– Клим, поди-ка сюда, – он жестом подозвал Клима (кличка, наверное, в честь огромного мужика-возницы из чеховского рассказа, или по фамилии. А фамилию-имя-отчество харьковчанина Клюев не знал и знать не хотел), не отрываясь от бинокля. – Вот мужик идет, видишь? Гордый такой, с усами, тельняшка в вороте видна, кобура на боку. Вот, под деревом прошел, к дому направляется. Усек? Минут через сорок расскажешь мне, где он и что с ним. Как только он соберется покинуть пределы этого сходняка, буди меня.

Почувствовав некоторое удовлетворение от того, что появилась какая-то определенность, Клюев лег в тени густого высокого папоротника и мгновенно уснул.

Климу не пришлось будить его. Если не через сорок минут, то через час Клюев проснулся сам.

– Ну? – обратился он к Климу.

– Там он, в доме. И в ту сторону никто не уходил.

– В какую – в ту?

– Ясное дело, в южную.

– Ага, – кивнул Клюев. – Неплохо.

Солнце садилось долго. Возможно, так казалось из-за того, что, когда светило уже опустилось не только за лес, но и за невидимое море, вершина Дзышры еще долго оставалась розовой и как бы сама испускала свет.

С наступлением темноты жизнь в лагере не стала менее интенсивной. Наоборот, от домов к палаткам, от палаток к домам сновали с удвоенной скоростью люди в форме – защитного цвета и пятнистой. Скоро отряд человек в двадцать ушел в том же направлении, в каком вчера ходила неудачливая десятка. Только после этого оживление вроде бы стало спадать.

Опять были расставлены посты – подковой, охватывающей лагерь с востока и севера, по два-три человека в «секрете». Всего удалось насчитать пять постов.

– Неплохо прикрываются, грамотно, – заметил один из россиян. – Но «прочесть» все же можно.

Разумеется, можно. Между двумя соседними «секретами» метров сто местности, поросшей лесом, кустарником, местности неровной, с пригорками, углублениями.

Когда светящиеся стрелки на циферблате часов (стареньких часов, пять лет уже в разных делах, противоударные-противовзрывные-непотопляемые-непромокаемые) Клюева показали половину второго, он тихо шепнул:

– Пора.

Посты сменялись каждые два часа, их никто не проверял, просто приходила смена, отбывшие свое время в «секрете» возвращались в лагерь. Пост, который находился как раз напротив затаившихся разведчиков, сменился полчаса назад.

К ничего не подозревающим дозорным подползли с боков двое – громилы Клим и Дато, а еще двое – Клюев с одним из россиян – поползли на пост чуть ли не в лоб. Весь фокус состоял в том, чтобы подход получился синхронным: в последнюю долю секунды ползущие прямо на дозорных как бы подставляются, отвлекая на себя внимание и рискуя схлопотать очередь в грудь и живот. Дозорные боекомплект беречь не станут: от плотности огня зависит их жизнь и жизнь товарищей. Но «подставка» понадобится только в том крайнем случае, если ползущий прямо на пикет обнаружит, что дозорные уделяют слишком много внимания той стороне, откуда должен будет появиться главный исполнитель.

Все прошло, как надо. Часовым в самый последний миг их жизни показалось, наверное, что горы вздыбились и рухнули на них. Мгновенно сломанные шейные позвонки не позволяют сработать никаким рефлексам – палец не нажимает на спусковой крючок, ноги не выбрасывают тело вверх, из горла не вырывается ни звука.

Дом, в котором светились сейчас огни, легко мог быть расстрелян с того места, где располагается уничтоженный пост – при снятых приборах бесшумной и беспламенной стрельбы оттуда можно было бы вести достаточно точный прицельный огонь, а пули калибра 7,62 мм прошили бы деревянные стенки домика с такой же легкостью, как и листы картона. Еще более простое решение – расстрелять домик из гранатометов, разнести его и всех в нем находящихся, в клочья. Но никому из шестерых такая мысль и в голову не пришла. И даже не потому, что у них была конкретная задача – по возможности взять одного из находившихся в доме живым – просто жажда риска и желание подвергать себя смертельной опасности составляли их природу. Клюева учили кое-чему на занятиях по психологии, он читал Фрейда и Юнга, и вывод, сделанный им самим, в принципе не противоречил теории – в человеке наряду с инстинктом самосохранения живет и подсознательная тяга с самоубийству. Зрелый, уравновешенный, здоровый человек напивается вдрызг, прекрасно зная, много раз убедившись на опыте, что выпивка чревата сплошными потерями и издержками, сопряжена с массой неприятных ощущений. Молодой, полный желаний, планов, устремлений – лезет по абсолютно отвесной, практически гладкой стене высотой в две сотни метров, на этой стене он никогда не был, знает только понаслышке о том, что она из себя представляет, зато точно знает, что с этой стены уже сорвалось несколько человек, он пользуется крючьями, вбитыми неизвестно кем до него и вполне могущими оказаться ненадежными.

К домику, стоявшему от ближайшей кучки деревьев метрах в двадцати, они не стали подкрадываться, пошли во весь рост. Существует вероятность, что все здесь не знают всех, мало ли народу ходит...

Клюев, шедший первым, всадил несколько пуль в человека, стоявшего у дома. Часовой не успел нажать на спуск, это уже было большим везением. Не позже, чем через две секунды Клюев широко распахнул дверь и сразу же отскочил в сторону, пропуская товарищей. Помещение, в которое они попали, представляло из себя нечто, напоминающее веранду или холл. За второй дверью слышались возбужденные голоса: тюркоязычная, как выразился бы лингвист, речь вперемешку с незамысловатым русским матерком. «Совет в Филях, мать-перемать, сейчас Кутузова узрю, бля буду», – с каким-то бешеным восторгом подумал Клюев.

Прерывая «Совет в Филях», он распахнул и эту дверь. Вот тебе и второе действие – картина Репина «Не ждали». Клюев готов был расхохотаться, наблюдая застывшие, вытянувшиеся лица, с замершими на них, будто приклеенными выражениями: то бесконечного изумления, то запоздалой досады – вах, прозевали, как прозевали! Была и тревога на некоторых лицах. Одного выражения не было: страха.

«Сурьезные мужики», – сделал вывод Клюев и полоснул очередью стоявших в дальнем углу – не потому, что они ему особенно не понравились, а потому, что через плечо у них были перекинуты короткоствольные автоматы. Остальным за оружием надо было тянуться.

Его (его!) майор – хотя и без знаков различия, конечно, – сидел за столом как раз напротив, поэтому Клюев, не думая о том, что кто-то опомнившись, полоснет и по нему, взлетел на стол и, опираясь при падении левой рукой на его крышку, саданул изо всех сил правой ногой в челюсть не успевшего подняться Дабиева.

Они с грохотом свалились под стол, все трое – Клюев, Дабиев и стул. Стул за ненадобностью был отброшен далеко в сторону, Дабиев получил еще один сокрушительный удар в челюсть – тэтсуи, «кулак-молот», полная гарантия нокаута.

Клюев многозначительно завернул рукав полностью «отключенного» Дабиева, выхватил из карманчика, размещенного на своем плече, пластмассовый шприц и щедро выдавил его содержимое в руку майора. «Спи спа-акойно, дарагой! Лучше – несколько часов подряд. Вечного сна не надо – меня не так поймут».

Неожиданно над ухом у него бахнул выстрел. Он инстинктивно сжался, представив ощущение тупого удара по плечу или, хуже того, видение яркой вспышки от бомбы, разорвавшейся где-то в мозгу. Ничего подобного не случилось. Взгляд Клюева, метнувшийся в сторону, откуда прозвучал выстрел, зафиксировал разорванную в нескольких местах на груди гимнастерку, густую кровь, пузырящуюся на густых волосах, лезущих из выреза и поднимающихся до самого подбородка, где рост был остановлен бритвой. Только один из атакованных успел воспользоваться оружием, пистолетом. Но выстрел наверняка был слышан в лагере.

– Клим! Хватай его! – Клюев указал на Дабиева. – Дато! Будешь его подстраховывать. Гранатометы оставьте! Остальные прикрывают их!

Он подхватил гранатомет и первым выбежал из дома. Из палаток и других домов пока еще никто не появлялся. Ничуть не изменив походки – или побежки? – рядом промелькнул Клим с Дабиевым на плече, за ним, делая трехметровые шаги, мчался Дато, держа два автомата в руках.

Клюев и трое остальных, держа гранатометы наготове, отходили, боком, вполоборота к лагерю. Драгоценные секунды – одна, вторая, пятая... Из-за палатки появились несколько теней, прозвучали выстрелы – скорее в воздух, для самоуспокоения. И тотчас же эту палатку разметало в клочья. Отбросив пустой гранатомет – обычный армейский «шмель» калибра 64 мм – Клюев подхватил с земли «Стингер» и жахнул в соседний домик. Пусть думают, что по ним начали лупить ракетами с вертолетов или обстреливать из тяжелой артиллерии.

Они успели достичь спасительной стены леса, когда в лагере уже вовсю трещали выстрелы, раздавались крики. Группа уходила по тому же пути, по которому пришла сюда – через уничтоженный пост. Только метров через двести удалось настичь Клима и Дато. В просветах между деревьями небо рассекали пылающие полосы трассирующих пуль...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю