Текст книги "Серый кардинал"
Автор книги: Владимир Моргунов
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 26 страниц)
– А я, как ты выражаешься, нутром чувствую, что этого не случится. У меня тоже интуиция развита. Но мне действия наших могущественных недругов кажутся не совсем логичными. Точнее, совсем нелогичными, – Бирюков устало прислонился спиной к стене. – Они за что-то наказали Влада, так? Но ведь это можно было проделать гораздо проще: явиться к нему домой, потихоньку вывезти куда-то и тихо-тихо разобраться с ним. Зачем производить столько шума, нападая на его бар? Да ведь и напали когда? Когда люди в баре были. Почему они не сделали этого на полчаса раньше, коль «уж «вычислили», что Влад там? Подъехать тихонечко, обезвредить вышибалу не с таким грохотом, напугай коллегу-бармена и опять же увози Влада. А тут – делать столько шума, грохота... А если бы там посетителей больше было?
– О том сколько там народу в какое время бывает, они допустим, знали, – Клюев отщипнул листик кинзы, растер его между большим и указательным пальцем, понюхал. – Когда много народа, развернуться негде, да и застрять просто в толпе можно. Нет, им не нужно столько было. А вот пять-шесть свидетелей – в самый раз.
– Свидетелей? Но зачем им свидетели?
– А затем, чтобы разные там органы, если бы они взялись за расследование, пошли в том направлении, которое создатели детективов называют ложным следом. Никакого парадокса нет, не негры, не вьетнамцы на Влада «наехали», а лица кавказской национальности. Кавказ теперь вроде бы как заграница, но очень недалекая. И концы в воду – охота была «органам» в зарубежье соваться из-за обычного коммерсанта. Итак, приехали известные бандюги кавказцы, забрали предпринимателя, не учителя и не сантехника. Причина налета скорее всего в совместных делах кроется – коммерсант, он ведь тоже фигура неприглядная в ракурсе общественного мнения. Дело ясное, дело можно закрыть. Разным там масс-медиа тоже не резон по такому делу шуметь – рутина. Нет, Николаич, задумка у них по делу была – если опять же моя версия верна. Рожи-то у тех шестерых, помнишь, какие были? Абреки. И униформа – куртки на всех черные кожаные, костюмчики «Пума». Любой, видевший их, даст показания типа: «Наглые, крутые, типичные кавказцы». Да они ведь и в самом деле ребята тертые. Не случись таких шустряков, как мы с тобой, у них все прошло бы, как по маслу. А вот тут я начинаю высказывать мысль парадоксальную, не надо с налета ее высмеивать – на тот случай, если какая заминка-закавыка возникнет, бравый ОМОН во всеоружии за углом дежурит.
– Не высмеиваю я твою парадоксальную мысль, поскольку в твоих рассуждениях чувствуется влияние специфического опыта.
– Во-во! И специфической практики. Это в мою схему вписывается: из-за специфических моих навыков я очень неудобным оказался. Ну прямо по закону подлости у них вышло: в самый ненужный момент самый ненужный человек, абсолютно все испортил и может напортить еще больше. Меня надо ликвидировать. Нет ничего проще – встретить вечерком на крылечке дома моего и пристрелить из «пушки» с глушителем. Я их карты смешал, очень их огорчил, не захотел быть пристреленным. Куда я пойду? Очень даже может быть, что попытаюсь скрыться. А могу и предпринять то, что называется частным расследованием. В таком случае куда я пойду? Правильно, к человеку, который Влада знает лучше всех, к Галине. Я не пошел, послал тебя. Честно говоря, тогда я и не думал, что такой расклад возможен, это только сейчас меня вроде как осенило.
– Насколько я понимаю, герл-френд Влада остается для нас теперь едва ли не единственным источником информации о нем?
– В нашем положении – да. Будь мы ментами при удостоверениях и табельном оружии, мы бы сейчас стали «вытаскивать» всех Владовых друзей-партнеров, а так нас пытаются «вытащить».
– Ой, мужики, как вам не стыдно! Отправили слабую женщину спать, а сами здесь водку хлещете. Конечно, на двоих делить выгодней, чем на троих.
Стоявшая в двери Рытова выглядела очень свежей, совершенно трезвой, она совсем не походила на женщину, которая с четверть часа назад покачиваясь встала из-за стола и направилась шаткой походкой в «комнатку для девочек и мальчиков».
«Что-то уж слишком бодрой и безмятежной она выглядит». Бирюков ставил себя на место Рытовой, и выходило у него, что выглядеть она должна сейчас куда как поскучнее. И то: у бабенки исчез кормилец-поилец. Да и хахалем он каким-никаким был, для бабы это тоже значение имеет. Не далее, как часа полтора назад она стала свидетельницей сцены, для средней женщины жутковатой, если не сказать большего. Или она не поняла, что в ее квартире труп остался? Ладно, пусть не поняла. Но ведь до того ее несколько часов подряд держали заложницей незнакомые люди, пробравшиеся в квартиру через балкон. «Странное дело – чего же это я не заглянул в гостиную, там битых стекол куча должна быть.
Дверь в гостиную закрыта была. Я ходил только в спальню, а уж спальню-то не каждая женщина в первую очередь незнакомцу показывать станет.
– Обижаешь, мать, обижаешь, – замотал головой Клюев, плутовато при этом улыбаясь. – Мы, если хочешь знать ни капли без тебя и не выпили. Вот тебе, можно сказать, штрафная. Оп! Редисочку, сырок, колбасочку. Пока все хорошо, прекрасная маркиза. Слушай, Галина, Влад ничего такого не оставил тебе... памятного? Подарки меня не интересуют, фотографии нужны. Есть? Принеси, пожалуйста. Отлично. Это вы в Дагомысе, это в Москве, это... Угу, на генеральской, стало быть, даче. Что за генерал? Владов знакомый? Где дача-то? На берегу Азовского моря? А как же вы туда добирались? Один раз даже на вертолете? Вот, Николаич, красиво жить не запретишь. Нефти добывают все меньше, литр бензина уже черт-ти сколько стоит, а военные, которые все плачутся на свое нищенское жалованье, на вертолетах на дачу летают. Это же надо еще подсчитать, во сколько «лимонов» один такой полет простому налогоплательщику... Ладно, летят, значит, вертолеты, сидят в них пилоты. Нет, там, кажется, про самолеты было. И в Ставрополье Влад летал, говоришь, на вертолете, к абрекам? Там же его сбить могли. Как чем? Булыжником. Знаешь, как вьетнамцы американские штурмовики сбивали? Были у них, у американцев, штурмовики, «Тандерчиф» назывались, то есть, «Повелитель молний». Вьетнамцы их из кремневых ружей сбивали. Этот «Повелитель молний», когда пикирует, у него скорость знаешь какая? Больше двух Махов. Ах, да, ты женщина, к тому же технически безграмотная. Офигенная, короче, скорость, и самолет на пулю как бы сам натыкался, ее только в воздухе было надо подвесить у него на пути. Так и с вертолетом – момент только уловить и – камешком или булыжником. Видишь, брат, Николаич,– тут Клюев повернулся к Бирюкову и стал на мгновенье серьезным, очень серьезным, – какие у Влада связи имеются. Ладно, Галина, – продолжил он, опять переходя на ернический тон. – Ты у него бухгалтером была, так?
– Числилась, – Рытова поджала губы, будто ее обвиняли в чем неприличном.
– Объясни, – поднял брови Клюев.
– Ну, по поговорке все выходит: «Как мать его ети, так ети его мать, а как хрен в руки, так – хрен!» Возня вся была на мне: отчетность, документация, фининспекция, банки, аудиторские конторы. Весь, так, сказать, сор. Но всем заправлял Влад, я без его ведома рубля не могла перечислить, не говоря уже о «зеленых». Ты, надеюсь, понимаешь, что сейчас любой предприниматель и половины всего оборота не указывает.
– Да уж догадываюсь, – кивнул Клюев, – иначе при таких налогах вмиг в трубу вылетишь.
– Во-от, а у Влада «на поверхности» едва ли и десятая часть была.
– Извините, – вмешался Бирюков, – но в таком случае надо рассчитываться наличными. Насколько я понимаю, он за покупки валютой расплачивался. Значит, необходимо было не только быстро оборачиваться – в случае Влада все очень быстро распродавать, – но еще иметь и солидный стартовый капитал.
– Вопрос по делу, – Рытова перевела на Бирюкова пристальный взгляд, и он подумал, что она меняется от ситуации к ситуации – этакая женщина с тысячью лиц. – Вы тоже коммерцией занимаетесь?
– Пытался.
– А-а... – неопределенно протянула Рытова. – Было у Влада, чем платить, было.
– Понимаю, он брал «бабки» из комода, – не без ехидства прокомментировал Клюев. – А кто их туда клал – тайна, покрытая мраком.
– Да сам он и клал, – пожала плечами Рытова.
Бирюков и Клюев переглянулись – нуль прибавить нуль получается тот же нуль.
– Нет, Галина, надо принять еще по паре капель, потому как у меня мозги опять устали. Оп! Не врублюсь никак, – Клюев захрустел редиской. – Я человек не завистливый, но даже если бы и был таковым, то особо Владу завидовать бы не стал. Что у него имелось? Бар и магазинчик, «Сикрет сервис», который иначе как шопом и назвать нельзя. Уютненько, конечно, богатенько, однако, что мы там имеем – немного электроники да несколько шмоток. Я, конечно, сам туда наведывался, кое-что покупал, но особого наплыва клиентов не заметил. Простой человек и за «деревянные» курточку «мэйд ин Тюркей» купит, а «крутой» сам за кордон не поленится смотаться за подслушивающим устройством либо за «видиком». Да и прижимист нынче стал «крутой».
– Вот я же и говорю – магазин и бар это самая-самая верхушечка. Я на сто процентов убеждена в том, что большинство товаров Влад клиентам сбывал лично, из рук в руки.
– А что за клиенты были?
– Да разные, – уклончиво ответила Рытова. – Я большинство из них и в глаза не видела.
– Галина, – Клюев говорил серьезно, – все кончится тем, что мы тебя отвезем на твою квартиру. Мальчики, которые через балконы проникают, очень будут интересоваться где ты отсутствовала и о чем гутарила. Они тебе не поверят, что ты рассказывала о Владе только такие вещи, о которых полгорода знает.
– Что за шутки? – непонятно, в чем Рытова сомневалась – в том, что ее отвезут к себе домой, или в том, что ей не поверят «мальчики».
– Никаких шуток, – бесстрастно ответил Клюев. – Можно подумать, мы из альтруизма вытаскивали тебя из этой задницы. Или из чувства братской любви. Я тебе уже объяснял: нет. Конечно, мне будет жаль, если с тобой случится какая-то неприятность. Но не более того. Мы с Валерием Николаевичем в данном случае оберегаем от неприятностей себя.
– Но чем я вам могу помочь? Я же почти ничего не знаю. Как и эти придурки Витек и Толян из бара, как сонные кастраты из магазина Вова и Коля. Все мы – наемные работники у Влада. Ты это понимаешь?
– Понимаю, но тебя он выделил хотя бы тем, что, выражаясь романтично, делил с тобой ложе. Кстати, ты говорила, он тебя за границу с собой даже брал.
– Какая же это, на фиг, заграница – Чехия?
– О-о, деточка! Многие достойные люди и того не видели. Где он еще был? В Германии был?
– Чуть ли не каждый месяц.
– Он сам тебе говорил?
– Когда говорил, когда я догадывалась. Чего-нибудь обронит типа: «Немчура, мать их, жмоты!» или «Они, козлы, вместо своей обхезанной гуманитарной помощи лучше бы визовый режим ужесточили. Какого отребья там только нет сейчас.»
– Ясно. А как ты думаешь, в Италии он был?
– Был. Пару бутылок «кьянти» привез. Распили вместе.
– Ну, это винцо и в Польше можно приобрести.
– Не знаю, но он хвалился: «Вот, из дольче Ниполи.»
– Из прекрасного, стало быть, Неаполя. «Увидеть Неаполь и окочуриться.»
– Ты это о чем?
– Эх, а еще филолог. Классика, бэби. «Увидеть Неаполь и умереть». Но это я так, к слову. А в Швейцарию он заглядывал?
Рытова на мгновенье задумалась.
– Скорее всего, что да, – с расстановкой произнесла она.
– Догадки, или?..
– Опять-таки косвенное признание. Как-то мы с ним заспорили о языках в Швейцарии – ну, французский, ретороманский, немецкий. Я немецкий знала неплохо – в свое время – и сказала, что даже сейчас могла бы объясниться. А он мне: «Ни черта подобного». Я спрашиваю: «Почему же?» «А потому, что там диалект, свитцердюйч. Сложно его на слух воспринимать». А я: «Это все врут, наверное». А он: «Но я же не вру « Такой вот разговор был или что-то подобное.
– Понятно. Вы с Владом документацию вообще-то где держали – я имею в виду официальную, легальную, так сказать, документацию?
– В магазине. Там крохотная такая комнатка задняя есть. Телефон, факс, компьютер – развернуться негде, зачем все это там, если у Влада дома тоже имеется. Чудо-сейф в комнатке и сигнализация, естественно.
– Ладно, тот сейф мы оставим в покое. Тем более, что в нем, кроме печатей, ваших липовых отчетов для фининспекции да пары бутылок с импортным пойлом ничего и нету. Так, а жил Влад, значит, на квартире своих родителей, которые переехали в Москву, чем он посодействовал. Интересно, чего же это он сам здесь застрял?
6
«Богатая женщина», – подумал Бирюков, – так, кажется, выражаются любители «клубнички» в подобных случаях. Но годам к сорока, наверное, расползется, как квашня. Сейчас наличествует талия, о-очень высокая грудь, слегка тяжеловатые бедра и длинные ноги. В Барселоне год назад пылкая гречанка по фамилии, кажется, Путулиду выиграла стометровку с барьерами, очень ее напоминает. Хотя в случае с чемпионкой не обошлось без подарка судьбы, заставившей явных фавориток грохнуться за десяток метров до финиша, страсть и желание лаже на телеэкране просматривались. Страсть и желание, они всеохватны, это не только желание быть первой с спорте, как та Путулиду, или в бизнесе, как эта Ставраки. Подружка Клюева тоже смогла бы махать над барьерами своими длинными мускулистыми ногами, но она выбрала иное занятие. Наверное, Клюев охарактеризовал ее точно, хотя и откровенно цинично: кобылица с мозгами лисы. Такое вот неизвестное биологии межвидовое скрещивание. Да, лицо ее можно назвать безупречно совершенным, очень привлекательная мордашка. Но... То, что называется печатью похоти, эгоизма, примитивной хитрости и даже жестокости явно наличествует.»
Бирюков продолжал рассматривать Ставраки: большие карие глаза, густые соболиные брови, ровный нос с тонкими трепещущими ноздрями, четкая линия губ, к цвету которых так и напрашивалось пошловатое определение – коралловые. Почти не подкрашены губы.
Вдоволь налюбовавшись директрисой фирмы «Фея», Бирюков, наконец, ответил на ее вопрос – по какому он делу и кто такой.
– Лина, я друг Жени Клюева.
– Очень приятно, – произнесла Ставраки, приоткрыв ослепительно белые зубы. Прозвучало это с подтекстом: «Здравствуй, здравствуй, хмырь мордастый», и Бирюкову показалось, что Клюев, пожалуй, переоценил степень своего влияния на нее.
Вздохнув, он подал Ставраки записку:
– Вот, Женя просил передать.
Она взяла сложенный вдвое лист бумаги, отошла в угол, села за стол, жестом пригласила садиться Бирюкова. Пока Ставраки, сдвинув свои фото– и киногенические брови, читала записку, Бирюков прикидывал варианты ее ответа. Все возможные варианты можно было усреднить одним: «Он что, ошизел?!»
Но, оторвавшись от чтения эпистолы, Лина подняла на него глаза, в которых читалась озабоченность:
– А почему он сам не пришел?
– Не смог. Там ведь написано.
– Ну... «обстоятельства никак не позволяют.» Что за обстоятельства?
– Да как вам сказать... Не хочет он, чтобы его кое-кто увидел.
– А кто же именно?
– Если бы мы с Женей знали ответ на этот вопрос, то, наверное, не стали бы прибегать к вашей помощи, – говоря это, Бирюков подумал, что блефует: знай, не знай, все равно без средств передвижения, о котором шла речь в записке, им никак не обойтись, во всяком случае, Клюев так считает.
– Ладно, – Лина Став раки поджала губы. – Он и позвонить мне не мог?
– Лина, давайте без дураков. Он думает, что ваш телефон могут прослушивать. То есть, вообще-то мы с ним не совсем в этом уверены, особенно я, но Евгений считает, что подстраховаться надо на сто процентов.
– Вы с ним во что-то влипли? – по-простецки этак спросила Лина, а Бирюков подумал; «Сейчас амбала из приемной кликнет, велит меня больше никогда не пускать к ней. С амбалом-то я справлюсь, но задумка Клюева насчет автотранспорта не осуществится.»
– Есть малость, – тоже по-простецки ответил он.
– А вы машину умеете водить?
– Права у меня есть. И водил, когда учился.
– А он не хочет, чтобы я машину пригнала?
– Он считает, что за вами могут следить, – в связи с тем, что он у вас работает, – Бирюков не верил своей удаче.
– «Работает» – это слишком сильно сказано, – усмехнулась Лина. – Ладно, я дам вам водителя. Ведь «Форд» вы не учились водить.
Зато Клюев, похоже, мог водить все что угодно. В десять вечера они катили к дому Рытовой, и Клюев излагал теории о том, что хоть сегодня и пятница, но в одну воронку бомба два раза не падает.
– Готов спорить, – говорил он. – Теперь Галина для них никакого интереса не представляет, раз они знают, что она кое с кем повстречалась и кое-что порассказала. Так что нечего им у нее на «хате» делать. Ей, правда, тоже нечего делать в твоей квартире, но ты уж, Николаич, прости.
– Женя, не говори ерунды. Не тот случай, чтобы выбирать, терпеть мне общество Рытовой или нет.
– О’кей, согласен. А ты точно помнишь, что оставил дверь незапертой, когда уходил из квартиры?
– Точно. Там один замок автоматически защелкивается, так я его блокировал.
– А зачем ты так поступил? – спросил Клюев непонятным тоном.
– Не знаю. Интуитивно, наверное. Что-то мне подсказало, что поступить надо именно таким образом, – Бирюков и в самом деле не мог понять, почему он не запер дверь.
– Молодец, Николаич. Ты проявляешь не то что недюжинные, а прямо блестящие способности. Десять к одному что мы сейчас найдем великолепную бронированную дверь запертой. И один из десяти за то, что нас кто-то ждет за дверью.
Клюев подогнал машину к тому подъезду, где находилась квартира Рытовой. Не спеша вынул ключ зажигания, захлопнул дверцу. Со стороны могло показаться, что человек к приятелю заскочил на пять минут – сейчас по чашечке кофе выпьют, о планах-прожектах на день грядущий поговорят, и человек опять вернется к своему автомобилю, который, слава Богу, не успели украсть, потому что движение по этой улице не слишком оживленное, народа шатается не много в разное время суток. Бирюков вспомнил, что с ним произошло сегодня утром здесь, и слегка поежился.
Естественно, они поднялись по лестнице. Во-первых, совсем невысоко им надо подниматься, а во-вторых, в лифте народ уж очень любит попутчиков разглядывать. Вроде бы и физиономию отвернул, а сам – зырк! зырк! Понятно, инстинкт. Любой незнакомый объект инстинкт велит изучить. Даже если это что-то очень неприятное и пугающее.
Клюев шел вразвалочку, словно за бронированной дверью его и в самом деле ждал слегка захмелевший хозяин или благоухающая духами хозяйка с волнительной грудью в глубоком вырезе халата: «Сколько можно! Заждались.» Клюев сказал, что вероятность засады составляет не более десяти процентов. А вдруг эти десять в сто превратятся?.. Бирюков нащупал рукоятку пистолета в кармане куртки. Ему все происходящее казалось нереальным – теплый апрельский вечер, жилые запахи подъезда, неясный свет от лампочек, то ли еще с прошлого года засиженных мухами, то ли не очищенных от позапрошлогодней побелки.
Третий этаж. Знакомая дверь тускло поблескивает. Клюев подошел к двери все той же расслабленной походкой, толкнул дверь. Не поддается. Тогда он достал связку ключей, взятых у Рытовой, безошибочно нащупал нужный ключ, воткнул его в замок, повернул два раза. Затем резко, как это делал сегодня утром Бирюков, толкнул дверь, предварительно сделав Бирюкову знак, чтобы тот ушел в сторону. Вслед за этим он мгновенно скрылся в проеме, скользнув куда-то вбок.
– Стой там, пока не позову, – негромко произнес Клюев откуда-то из глубины квартиры.
Бирюков подивился, как ловко Клюев растворился-исчез – словно шторка за объективом фотоаппарата сработала, но тот десяток секунд, что он пережидал, показался ему вечностью.
– Николаич, быстро сюда! – услышал он наконец свистящий шепот.
Бирюков живо юркнул в прихожую.
– Дверь захлопни.
Бирюков, стараясь не прикасаться к двери ладонью, неловко толкнул ее запястьем.
– Менты здесь рыться не будут, – наверное, Клюев комментировал его действия.
В руке Клюева сверкнул маленький электрический фонарик.
– Молодец. Рытова, вполне точно сообщила мне координаты этой коптилки. Нашел почти сразу.
Бирюков был ошарашен: он что, наличие засады проверял или все время искал фонарик?
– Николаич, ты в каком месте вражину грохнул, где он лежал?
Луч фонарика заскользил по паркету.
– Вроде здесь, – неуверенно произнес Бирюков, – Но кровь должна была остаться.
– А им ни к чему следы оставлять. Они были просто счастливы, когда, придя сюда, обнаружили дверь незапертой. И павших братьев убрали, и паркет вытерли. Больше они ничего здесь не делали?
Он не спеша прошелся по всем комнатам. В гостиной и в самом деле было разбито балконное окно. Все правильно, проникли снаружи, осколки внутри валяются.
– Все больше я тобой восхищаюсь, Николаич, – тихо сказал Клюев, – как же ты их двоих не побоялся, да еще вооруженных?
– Так ведь я как тот калмык или какой-то другой друг степей по расхожей байке барана целого съедает за раз, – таким же приглушенным голосом ответил Бирюков. – Барана-то ему из-за спины подают, отдельными кусками. А ежели бы всего сразу увидел, ни за что не съел бы. Одного я вообще не видел, а другого увидел сразу, раздумывать некогда было.
– Как бы там ни было, Николаич, ты профессионалов завалил. «Спецуру». Может быть, ребятишки имели раньше – или теперь имеют – отношение к армии или к «конторе». Но почерк у них... шкодливый какой-то.
Они неспешно покидали квартиру Рытовой, не забыв захлопнуть за собой дверь.
Уже в машине Клюев произнес:
– Я больше всего боялся на двери печать обнаружить. То есть, ментовскую печать. Ситуация, что и говорить, расхожая: дверь могла приоткрыться, кто-то из зловредно-внимательных соседей мог полюбопытствовать и... Но можно, ха-ха, представить и вообще комическую ситуацию: ментов вызывают, а те не реагируют. А чего – изрешетят из «Калашниковых», а вдове медальку посмертную передадут и помощь в размере годовой зарплаты. А потом вдову и детей если они имеются, напрочь забудут. Что же, будем считать, что квартира Рытовой снята с чьего-то контроля. Чего мы наверняка не можем сказать о квартире господина Рогунова и о квартире господина Клюева тоже. Будут мстить за смерть павших товарищей. Но ведь мы их, козлов, не трогали, Николаич, они же первыми начали. А они, сцепив зубы и оставляя глаза сухими, теперь...
– Извини, Женя, я не шибко во всей этой кухне разбираюсь, – перебил его Бирюков. – Тебе, как профессионалу, конечно, виднее, но сдается мне, что это не «контора».
– Так-так-так, Николаич, это уже интересно. А почему ты думаешь, что это не «контора»?
– Ну, честно говоря, я не знаю достаточно определенно, на что твои коллеги способны, так, понаслышке только... Но так грубо они работать, наверное, не стали бы. Это во-первых. А во-вторых, зачем им на балкон карабкаться? Они на законных основаниях могли бы потребовать от Рытовой, чтобы она им дверь открыла. Показали бы свои удостоверения – даже в глазок, если бы она опасалась впускать – и все в ажуре.
– Браво, Николаич! Ну конечно же, все очень логично. Если не принимать в расчет ту версию, что и «контора» могла быть замешана в чем-то... антиконституционном, одним словом. Влад-то вон какой шустряк! В Швейцарию мотался к «гномам». Знаешь всякие расхожие ситуации – «золото партии» и тэдэ, и тэпэ.
– «Контора» сделала бы обыск у Рытовой, а эти, похоже, ничего и не искали. Просто ждали того, кто придет. Не проявляли никакой инициативы, словно приказ чей-то исполняли.
– Значит, не «конторские»? – Бирюкову показалось, что Клюев усмехнулся в темноте.
– Конечно. Те, если даже не стали делать обыск, уничтожили бы все, чтобы и другой никто не нашел. Ну, в случае, если они компромат какой искали на партию эту самую или на себя. Пожар бы устроили, сделав все так, что комар носа не подточил бы – очень достоверная имитация короткого замыкания.
– Верно, Николаич, литературы, ты, наверное, много по этой части прочел.
– Не подкалывай, Женя, дай мысль развить.
– Развивай, молчу.
– Вот, а «крутые» ребята, если бы им Влад задолжал что, вообще квартиру Рытовой вверх дном перевернули бы, а потом уж сожгли и имитациями бы себя не затрудняли. И так называемой российской мафии здесь не наблюдается, во всяком случае, самого вульгарного eе варианта.
– Ну, сэнсей, гениально. На этот раз я вполне искренне это говорю. И кто же это по-твоему был?
– Не знаю, Женя. Организация – это точно. Однако, как ты недавно выразился, со шкодливым почерком. Не хотят «светиться», хотя могут достаточно много. Как мячик палкой из-за забора достают.
– Ладно, Николаич, куда мы теперь поедем?
Бирюков повернулся и внимательно посмотрел на него – лукавое выражение вроде бы мелькнуло в лице Клюева, насколько это можно было уловить при слабом освещении.
– На квартиру Рогу нова, куда же еще, – проворчал Бирюков.
– Ты уверен, что нам туда надо ехать?
– Будто ты сам в этом не уверен...
– Все ты вперед знаешь, – деланно засокрушался Клюев. – Сколько у нас времени? Без двадцати одиннадцать. Время, конечно, еще раннее для таких дел, погодим.
К дому Рогунова они подъехали в час двадцать.
– Так-так-так, – деловито начал Клюев, выйдя из автомобиля. – Где же этот искомый балкончик, где окошечки? «Сквозь чугунные перила ножку дивную продень». Придется ножку продевать, сквозь дверь тут не проломишься. Дверь у него раза в два покрепче, чем у Рытовой. Я ему визит наносил месяца два назад, за полчаса до весны.
Дом был еще дохрущевской постройки. Пятый этаж, на котором размещалась квартира Рогунова, находился примерно на той же высоте, что и седьмой в домах, построенных позже. Хорошо еще, что пятый был этажом последним. Входная дверь подъезда открывалась жильцами изнутри, после вызова по переговорному устройству, и представляла проблему трудноразрешимую. Наивно было рассчитывать на то, что, нажав все кнопки сразу и прокричав пьяным голосом: «Маня, отвори, это я – Ваня!», можно было услышать долгожданный щелчок автоматической защелки изнутри. Нет, в результате – в лучшем случае – послышались бы только угрозы вызвать милицию.
Но худа без добра не бывает. На глухой торцовой стене висела пожарная лестница – ржавая на ощупь, когда Клюев, подпрыгнув, ухватился за нижнюю перекладину, но обещавшая не рухнуть хотя бы под его весом. Клюев повисел, подергался, пораскачивался, потом спрыгнул, отряхнул ладони от ржавчины и сказал:
– Бывает, что и медведь летает, Николаич. А теперь я должен продемонстрировать тебе старый фокус под названием «Рояль в кустах». Надо сыграть ночную серенаду, а не на чем. Сейчас приволочем.
Сбегав к автомобилю, он вернулся с мотком отличной капроновой веревки.
– Парня в горы тяни, рискни, – подмигнул Клюев. – Ты чуть потяжелее меня, стало быть тебе предстоит послужить противовесом. Устроишься за коньком крыши, как раз напротив вожделенного балкона, подождешь немного, а потом войдешь в квартиру нашего общего друга Рогунова как цивилизованный человек. Номер его квартиры – тринадцатый. Это на переговорном устройстве, а на пятом этаже ты специфическую дверь найдешь сразу. За ней и размещается логово Влада.
Бирюков с сомнением посмотрел на свою обувь – жесткая подошва из какой-то синтетической дряни, к тому же почти гладкая. Ему вспомнился старый фильм, где неподражаемый Лино Вентюра, изображавший то ли полицейского комиссара, то ли старшего инспектора, шастал со своим молодым помощником по крышам. Молодой помощник обулся в кеды. Чего уж проще. Если бы полицейский комиссар задумал прогуляться, например, по кратеру вулкана, то его помощник надел бы огнезащитный скафандр. Такую мелочь можно приобрести в любом магазинчике даже в провинциальном городишке Франции. Да что там французский полицейский – Холмс обязательно предложил бы Ватсону приготовить туфли на войлочной подошве, если бы они шли на какое-то дело.
– Тебя подсадить, Николаич? – то ли Клюев по своему истолковал его колебания, то ли столь своеобразно пошутил. Что же – шутки Клюева достаточно оригинальны.
– Как-нибудь сам справлюсь, – сердито проворчал Бирюков.
Он подпрыгнул, вцепился в шероховатое железо, подтянулся, забросил ногу на нижнюю перекладину, стал влезать по лесгнице, стараясь производить меньше шума. Клюев поднимался следом за ним.
Как только они оказались на крыше, Клюев подал ему конец веревки:
– Обвяжись. Желательно «бабий» узел не делать, если не хочешь загрохотать вниз.
На сей раз Бирюков промолчал. Он вообще-то не очень разбирался в узлах, но постарался связать веревку позамысловатей,
– Теперь пошли, – скомандовал Клюев, указывая ему на противоположную от конька сторону.
Дом был покрыт листовым железом, так что перемещаться по крыше, против ожидания Бирюкова, оказалось не труднее, чем по мостовой. К тому же в течение последнего месяца Клюев со своей командой уже затаскивал его несколько раз на высоту, так что нынешний эквилибр для Бирюкова в диковинку не был.
Дойдя до нужного места, Клюев стал разматывать веревку, спускаясь все ниже и ниже к краю крыши.
– Не дрейфь, Николаич, все будет тип-топ, – тихо сказал он и исчез за краем.
Бирюков почувствовал, как веревка сначала натянулась сильнее – это Клюев повис – а потом натяжение совсем исчезло – он уже стоял на балконе.
Через несколько секунд что-то дзенькнуло. Бирюков втащил веревку наверх и стал осторожно передвигаться по коньку, ставя одну ногу с левой сторона конька, а другую с правой. Уж лучше грохнуться копчиком о конек, чем всем телом об асфальт.
Поспешно спустившись по лестнице и убедившись, что «Форд» еще не угнали, Бирюков подошел к подъезду и стал ждать.
– Николаич, – послышался, наконец, приглушенный голос из переговорного устройства, – кам ин, да побыстрее. Дверь не забудь захлопнуть.
Щелкнула автоматическая защелка.
Поднявшись по слабо освещенной, пахнущей прогорклым маслом, кошками и еще чем-то, безошибочно позволяющим определить соседство человеческого жилья, лестнице, на пятый этаж, Бирюков, конечно же, без труда нашел дверь в квартиру Влада Рогунова.
Справившись со сложной системой задвижек и закруток изнутри и задраив дверь, Клюев щелкнул выключателем, зажигая свет в прихожей.
Не надо было обладать выдающимися детективными способностями, чтобы понять: в квартире что-то искали. Причем, характер поисков наводил на мысль: искавшие не знали, что же им нужно конкретно. Скорее всего они руководствовались идеей (или опять же им было приказано) – найти хоть что-нибудь. Конечно, диванные матрацы и подушки не взрезаны, мука на кухне из банок не высыпана, корешки книг не распороты, но все равно квартира Влада напоминала, если пользоваться избитым сравнением, квартиру мелитопольского комиссара после веселого налета махновцев.