Текст книги "Серый кардинал"

Автор книги: Владимир Моргунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 26 страниц)

– Ладно, ладно, давайте все будем говорить поспокойнее. Итак, кто-то застрелил этого... Козлова, а кто-то погиб в автокатастрофе. Но почему вы уверены, что это – одно и то же лицо?

– О-о! – Клюев тяжко простонал. – Лица-то у него почти не было, разбил он лицо. Послушайте, я искренне сочувствую вашей жене. Жить с таким, как вы – тяжкое испытание. Если, конечно, у вашей супруги не такой же, как у вас, уровень развития интеллекта.

– Что вы такое несете?! – похоже, господин следователь изволят гневаться.

– Я просто констатирую очевидный факт, что у вас недостаточно высокий уровень развития интеллекта. Послушайте, я звоню вам из телефона-автомата. Возможно, ваш телефон уже взят на «контроль», и ваши коллеги уже «вычислили», откуда я звоню. Поэтому я передислоцируюсь. Перезвоню минут через десять.

Клюев повесил трубку и быстренько покинул будку. Вот ведь осел, этот Епифанов! Сколько пришлось встречать таких деятелей из МВД и прокуратуры, и всех их отличала ограниченность, косность, примитивизм мышления. Они потешаются над детективными писаниями, воспевающими их подвиги. Потешаются вовсе не потому, что писания эти, мягко говоря, сильно идеализируют образ советского или постсоветского сыскаря, а потому что находят в детективах массу несоответствий уголовно-процессуальному кодексу. Они уличают авторов в незнании специфики службы, длящейся, как известно, «дни и ночи».

Через десять минут он снова позвонил Епифанову.

– Послушайте, Виктор Петрович, – на сей раз Клюев говорил почти в минорной тональности, – давайте перестанем валять дурака и вспомним о том, что несколько дней назад вы получили, как говорится, энную сумму в обмен на то, что вы будете ставить нас в известность обо всем, что касается дела Петракова. Мои знакомые ведь не блефовали, утверждая, что в случае отказа вас и ваших близких ждут неприятности. Их, как и меня надо понять – у нас ведь неприятности еще больше. Эй, вы меня слушаете? Давайте-ка лучше встретимся через двадцать минут у вашего дома.

– Зачем? – Епифанов, похоже, все-таки слушал его.

– Да затем, чтобы поговорить нормально! Мужчина вы, в конце концов, или нет? Если вы уж так боитесь темноты, выйдите к аптеке – это практически напротив вашего дома, место достаточно людное даже в такое время и ярко освещенное. Только не вздумайте выкинуть какую-нибудь штуку из вашего ментовского набора – вызвать группу захвата и тому подобное. Вам будет в таком случае хуже, чем мне, поверьте. Итак, вы согласны встретиться со мной в двадцать два ноль пять? Или очень уж боитесь?

– Согласен, – глухо произнес Епифанов.

– Вот так-то лучше, – Клюев повесил трубку и быстро пошел по слабо освещенной улице.

Если идти очень быстро, он успеет на встречу со следователем прокуратуры, не пользуясь никаким транспортом. Есть, правда, риск наткнуться ка ментов, у которых существует установка задерживать мужчин в возрасте от тридцати до тридцати пяти лет ростом около метра восьмидесяти, спортивного телосложения, носящих усы – то бишь, каждого четвертого. Его фотография, конечно, лежит под стеклом во всех райотделах, опорных пунктах и тому подобных клоповниках. Но надо быть совершенно недееспособным, чтобы попасть туда.

Клюев очень спешил, временами переходил на бег, но все равно опоздал на три минуты. Епифанова он увидел еще издалека, тот нервно прогуливался вдоль фасада дома, на первом этаже которого размещалась аптека. Может быть, и успел блюститель закона и порядка вызвать отряд дуболомов, вроде тех, что повязали их с Бирюковым несколько дней назад. Нежелательно опять устраивать мордобой с последующим убеганием – это уже пошло в конце концов.

– Виктор Петрович, – негромко окликнул он следователя. – Извините, опоздал. Транспорт, сами понимаете...

Епифанов мрачно посмотрел на него и нечего не сказал.

– Вот удостоверение того стрелка, что погиб в автокатастрофе, – Клюев сразу подал следователю «корочки». —

Может быть, вы сможете придумать правдоподобную версию – относительно того, как это удостоверение к вам попало.

– Послушайте, Клюев, – было бы очень глупо надеяться на то, что Епифанов не знает его по фамилии, – вы, честное слово, ведете себя как-то неадекватно ситуации...

– Я веду себя нестандартно. Любой другой на моем месте дал бы вам на «лапу» раз в десять больше и «лег бы на дно», все передоверив вам. Конечно, возможно, что на меня слишком сильное воздействие оказало детективное чтиво. Сыскарь, если верить литературе, работает по двадцать пять часов в сутки, в три утра ему звонят и сообщают, что на старой смоленской дороге, на сорок девятой версте найден труп Федьки Косого, ограбившего на днях магазинчик сельпо. Извините, я как-то совсем забыл, что ваш рабочий день давно закончился, а я к вам пристаю с разными глупостями.

– Вы все иронизируете?..

– А что мне еще остается делать? Да, наверное, я поступаю не совсем разумно, надеясь на вас. Я прекрасно могу себе представить, как закончился сегодня ваш рабочий день. Начальник вызвал вас на совещание, вынул из сейфа три «пузыря», и вы стали обсуждать положение с преступностью в городе. А автокатастрофа вообще за городом произошла, она вас, скорее всего, никаким боком не касается, этим, наверное, уже кто-то из областной прокуратуры должен заниматься. Я не знаю, как там у вас епархии разделяются. Но все равно выслушайте меня, поскольку я вас только и знаю из доблестных правозащитных органов. Случилось так, что мы действительно были недалеко от загородного дома Петракова за два дня до его гибели. Мы – то есть, я, Козлов и другие. Вот я и вызвал сегодня Козлова на встречу (не одного его, в скобках замечу), чтобы попытаться узнать, кому же это было выгодно – «подставить» меня и моих друзей, «навесить» на нас убийство Петракова. Козлов пришел на встречу, но мы с ним не успели переговорить. Его убили.

– Где это произошло? – наконец-то, разродились, слава Богу. Епифанов вроде бы стал проявлять какие-то признаки интереса к тому, чем он занимается за деньги.

–. На набережной, недалеко от кафе «Курень». Там открытое такое кафе, зонты над столиками. Я уже, говорю, подходил к Козлову, когда он вдруг упал. Выстрела я не слышал. Но стреляли в него с небольшого расстояния – метров со ста пятидесяти-двухсот.

– Как же вы это так сразу и определили?

– Но ведь вы же наверняка должны были ознакомиться с моей биографией. Я восемь лет прослужил в спецназе. Это зам о чем-нибудь говорит?

– Хорошо, допустим, что достаточно точно определили место, с которого в вашего Козлова стреляли. Но как же вы еще определили, кто именно стрелял? Так вот сразу.

– Ох, Виктор Петрович, большое все же терпение надо иметь, чтобы с вами разговаривать. Что вы заладили «так вот сразу, так вот сразу»? Обладаю я, значит, такой способностью – «так вот сразу» кое-что определять. Человеку, если он ничего преступного не совершил, незачем бежать сломя голову, прыгать в поджидающую его машину, которая тут же с места рвет и пытается уйти от преследования.

– Ага, стало быть, вы преследовали какую-то машину, – констатировал Епифанов и пристально посмотрел на Клюева, словно профессор, готовящийся уличить студента в недостаточно твердом знании предмета.

– Не какую-то абстрактную, а серую «Хонду». Именно в ней стрелок и пытался уехать с места происшествия.

– И почему же он не уехал? – это уже нечто интересное – Епифанов его на мякине поймать собирается.

– Потому что слишком резво поехал. Все по шоферской присказке произошло: «Быстро поедешь – медленно понесут». Не справился водитель с управлением, понимаете, в поворот не «вписался».

– И вы оказались на месте аварии?

– Да, вот так сразу, – подтвердил Клюев.

Нечто, похожее на улыбку мелькнуло на лице Епифанова.

– Хорошо, – сказал он, – раскрывая книжку и поднося ее поближе к глазам, – выясним, что это за фирма такая, «Терра», и кто такой Панков Вячеслав Михайлович... был. Позвоните мне завтра вечером домой. Можно и пораньше, чем сегодня. Но все же желательно после восьми.

– Договорились. Счастливо, – Клюев быстро покинул место встречи. Он думал, что Епифанов, возможно, мужичок себе на уме, а тугодумом и буквоедом только прикидывается. Налицо типичная интраверсия – так, кажется, психологи в подобных случаях выражаются.

На следующий день Ненашев рвался в бой уже с утра.

– Есть у меня один железный источник информации, – горячо убеждал он. – С помощью этого источника «Терру-инкогниту» разыскать – пара пустяков.

– Слушай, Костя, ты себя совсем неуязвимым считаешь, да? – Клюев смотрел на него взглядом страстотерпца. – Твоя фамилия и твоя киногеничная рожа уже давно известны ментам. Просто чудо, а скорее всего, халатность ментовская, что ты до сих пор не попался, шастая по улицам. Ведь ты массу фотографий отдавал в разные учреждения – уже и не упомнишь в какие. Система была рассчитана на то, чтобы все знать о каждом. Так и Епифанову гораздо проще и легче будет навести справки об этом Панкове.

– Может быть, и легче, да только я своему источнику больше доверяю. Ты мне вот на какой вопрос лучше ответь: почему они все-таки Вальку Козлова не повязали?

– Зато его пристрелили. Это лучше, что ли?

– Не лучше, – покачал головой Ненашев. – И с Верютиным неизвестно, что случилось. Вчера звонил, не было его, Вальку попросил разыскать его. Сегодня утром Верютина опять дома нет.

– Это откуда известно? – удивился Клюев.

– А я выбегал, звонил ему. Когда вы еще дрыхли, в пять утра. Никто не берет трубку, понимаешь ли.

– Возможно, он в отпуск уехал.

– Все возможно. Значит, я выясню все насчет «Терры»?

– Хорошо, – Клюев понял, что его не переспорить. – Но каким образом?

– Есть, понимаешь ли, у меня очень замечательный человек в горисполкоме...

– Ты с ума сошел! В такое место соваться!

– Там-то, как раз меня никто и не станет искать. Преступнички, они по «хазам», по «малинам», по всяким притонам скрываются. Выпусти меня, начальник, сгораю от любопытства.

Часа через два он вернулся, преисполненный спокойного достоинства.

– Вот, пожалуйста, – Ненашев вынул лист бумаги, на котором печатающее устройство компьютера отобразило не очень долгую историю существования «Терры». Основана осенью прошлого, 92-го, года. Виды деятельности: строительство, производство строительных материалов, транспортировка и сопровождение грузов, посредническая деятельность. Количественный состав – 65 человек.

– Да, – сказал Бирюков, – не очень много штрихов к портрету антигероя – я имею в виду упокоившегося стрелка Панкова. Основная деятельность – производство материалов и сопровождение грузов, хобби – стрельба по живым мишеням.

– Теперь вся надежда на нашего друга Епифанова, – подытожил Клюев, – дождемся вечера.

– С ума можно сойти от этого ожидания, – затосковал Ненашев. – Наверное, я смогу сделать еще вот что – узнаю у соседей Верютина, куда он подевался.

– Уж там-то тебя обязательно повяжут, – сказал Бирюков.

– Чем дальше, тем больше я убеждаюсь в том, что никому я не нужен. За мной даже тогда, когда вас вязали, не очень гонялись. С виду я очень уж безобидный.

– Костя, – Бирюков вынул последний козырь, – да ведь ты и пристанище наше «засветить» можешь. Тогда уж нам точно кранты.

– Ничего я не «засвечу». Тут планировка такая, что стоит дверь за собой захлопнуть и не поймешь сам уже, из какой ты квартиры вышел. Специально для нас, господа преступнички. Гарантия полнейшей конспирации.

– Ладно, – махнул рукой Клюев, – проваливай. Гляди только не расколись, когда они тебе гениталии в дверях зажимать будут.

Мудров играл в пасьянс на компьютере. Он нажимал на кнопки, а карта на экране видеоустройства перемещалась. Пасьянс у Мудрова не раскладывался, как надо. Мудрова это не очень расстраивало. Он прекрасно знал свои способности. И в шахматы он играл весьма средне, и преферанс его привлекал только потому, что в него с партнерами надо играть. А партнеры его по «расписыванию пульки» никогда не были случайными людьми – партнеров подбирал сам Мудров, а они зачастую об этом даже не догадывались. Надо решить какой-то вопрос, продвинуть какое-то дело – достаточно нескольких фраз в перерыве или после игры. В сауне Мудров никогда серьезных дел не решал.

Итак, генерал-майор КГБ в отставке Владимир Викторович Мудров не обладал выдающимися аналитическими способностями. Но он справедливо полагал, что это не такая уж большая беда. Недостаток собственных способностей в чем-либо можно лихвой компенсировать, подобрав в подчинение людей, у которых этих способностей достаточно. А людьми Мудров любил и умел править.

В дверь легонько постучали. Мудров спокойно обернулся на стук.

– Входи, Игорек, садись, – он кивком указал на кресло.

Широкоплечий молодой мужчина сел, положив на колени крупные руки – мускулистые предплечья, широкие ладони, толстые, узловатые пальцы.

Сегодня Мудров не поздоровался с тем, кого он звал Игорьком, за руку. Такой жест, вернее, отсутствие оного, должен был заставить испытать Игорька чувство смутного беспокойства или неосознанной вины – в случае, если бы он не знал, по какой причине Мудров может быть недоволен им. Но Игорек знал, и Мудров ему об этом безо всяких околичностей напомнил:

– Херово, Игорек, правда?

– Правда, Владимир Викторович, – Игорек нахмурился, сдвинув густые темные брови.

– А почему так получилось?

Не знаю, все вроде было сделано, как надо... За рулем-то не новичок сидел.

– Не новичок, не новичок... Теперь вот следствие начинается – с чего бы вдруг машина на ровном месте кувыркаться начала? Если ее, машину, не новичок вел, а? Или помогли машине кувыркаться?

– Не знаю Владимир Викторович...

– Зато я знаю. Нашлись свидетели, видевшие, как светло-коричневый «Ниссан» врезался на повороте в серую «Хонду» и столкнул ее с трассы. Пассажир башку вдребезги расшиб – он ею не слишком работал, башкой, при жизни, иначе сообразил бы, что стоя в засаде с винтовкой, у которой десять патронов в магазине да еще оптический придел имеется, можно не одного, а нескольких подстрелить, которые на открытой местности шастают. Водитель, который не новичок, – Мудров насмешливо взглянул на широкоплечего, – сейчас в больнице. Без сознания. Но он может прийти в сознание, и его наверняка могут спросить, как же так получилось, что он разбился практически в одно и то же время и не очень далеко от того места, где был застрелен некий Валентин Козлов. Подстраховаться надо было, Игорек. Людей на это дело больше послать. Или более умелых. Ведь те, что в «Ниссане» были, они на встречу с Козловым приезжали. Они не лохи какие-нибудь, я с самого начала тебя предупреждал, Игорек. Это тебе не на фраеров беззащитных «наезжать». Или ты забыл, что я тебя предупреждал?

– Нет, – широкоплечий глядел в пол.

– Не хотите вы слушать мудрого старого Мудрова. Конечно, что там старпер болтает, мы сами с усами. Мы такие «бабки» сшибаем, нам по херу ветер, мы никого не боимся, мы на «Вольво» раскатываем. Ну, в общем так, Игорек. Водилу твоего повезли во 2-ю горбольницу, он в травматологии находится. Травмы у него серьезные: трещина в черепе, по

[Страницы 229, 230 отсутствуют]

– По поводу чего? – опять эта улыбочка – то ли прожженного плута, то ли юродивого. Не нравилась Клюеву эта улыбочка, но что же поделаешь, может быть, он всегда так улыбается.

– По поводу его смерти. Он был сильно травмирован вчера вечером, прожил сутки, а потом взял да и умер.

– Вскрытие покажет, – Епифанов пожал плечами.

– То есть, это пока единственное ваше соображение по поводу его смерти?

– Н-ну, – опять пожал плечами следователь, и было в этом жесте нечто, из-за чего у Клюева появилось острое желание звездануть Епифанова по затылку. «Вот ведь гад, оракула из себя корежит! Сто «зеленых» взял, как миленький, информации доставил – с гулькин нос. Да информация какая – полгорода, наверное, уже обо всем этом знает, только мы в норе сидим, ничего не видим и не слышим.»

– У меня ведь просто времени не хватает, – продолжал Епифанов, – чтобы разработать версии по делам сразу – даже по тем делам, которые я веду. Одно могу сказать – с сегодняшнего утра у палаты того водителя была выставлена охрана.

– Это кому в голову такая идея пришла – насчет охраны? – непонятным тоном спросил Клюев.

– Неважно, будем считать это коллективным решением.

– Ладно, если неважно, пусть будет неважно. Послушайте, Епифанов, а никому никогда не приходила в голову еще вот такая идея – проверить фирму «Терра»? У них шесть-семь десятков народа в штате числится, а фирма на свой счет гроши получила – коту на прокорм не хватит. А ведь существует она почти год уже.

– Откуда у вас такие сведения?

– Оттуда же, откуда могли получить и вы, затратив на это раза в три меньше усилий и времени. Но вчерашнее событие меня наверняка бы на вашем месте насторожило: двое, работающих вместе в одном предприятии, здорово смахивающем на «Рога и копыта», совершают преступление с применением огнестрельного оружия – спорить могу, что они стреляли из чего-то типа снайперской винтовки Драгунова, она сейчас в армии на вооружении – потом уезжают с места преступления на иномарке. Это же ведь стандартный набор атрибутов нынешних «разборок». Автомобиль-то хоть кому принадлежал?

– Автомобиль принадлежал тому, кто был за рулем – Сергееву Владимиру Ивановичу.

– Ага, значит, с концами. Преступники отдали Богу свои неправедные души, свидетелей на месте преступления не было – кому охота в нынешнее время в свидетели идти? То ли дело в случае с неким Клюевым. Оружие найдено, хотя изъято с нарушением законности. А раз найдено оружие, значит, можно шить – семьдесят седьмую, кажется, бандитизм. А как же – несколько человек вместе собрались, оружие рядом лежит, значит, банда, по всем признакам банда. Что и говорить, я бы многое дал за то, чтобы узнать, как этот злосчастный арбалет попал в мою квартиру. Может быть, еще и узнаю. Но неужели вы, старший следователь прокуратуры, юрист какого-то класса... Кстати, какого класса?

– Первого, – скромно ответил Епифанов.

– Ну вот, неужели вы всерьез поверили в этот бред: у некого Клюева лежит дома орудие убийства (не простой топор или нож мясницкий, заметим в скобках), больше месяца после совершения преступления лежит. И вдруг кто-то узнает, что эта штука находиться у вышеупомянутого Клюева, и сообщает «куда надо». Одно из объяснений такой версии, хотя и достаточно абсурдной: Клюев в пивной стал похваляться, что он «замочил» кого-то. Такое вообще-то бывает, хотя часто бывает – половина микрорайона или поселка уже знает о преступлении, потому что сам преступник чуть ли не на каждом углу об этом болтает, а последними – может быть, и через месяц узнают «органы», которые «по оперативным данным обнаруживают и обезвреживают опасного преступника» – или как там еще выражаются ваши специалисты по связи с прессой? Но, честное слово, вы меня обижаете, ставя в один ряд с такими придурками. Я ведь, как никак, бывший офицер КГБ, пороху до дури нанюхавшийся. Ели бы я сделал то, в чем меня пытаются обвинить, то есть, убил Петракова, то орудие убийства дома не хранил бы, я спокойно оставил бы его на месте преступления, как, например, сделал это покойный Панков.

– Да, – Епифанов смотрел на него со странным выражением во взгляде. – Я склоняюсь к мысли, что вы именно так и поступили бы.

– Неужели? – ироническим тоном спросил Клюев. – И вы мне не льстите?

– Нет, не льщу. Вы все выдвигаете версию, что арбалет вам подбросили. Что же, она имеет право на существование, как и любая другая. Но надо ответить на ряд вопросов: кому столь непростая операция оказалась по плечу – ведь вы запираете квартиру, и о присутствии посторонних в ней в силу специфического вашего опыта могли догадаться – и откуда этот «кто-то» знал, что именно вы были шестнадцатого апреля на месте будущего преступления?

– Я думаю, это не так уж и сложно, – пожал плечами Клюев, – тем более, для специалиста.

– Да что вы говорите? – теперь уже Епифанов, можно сказать, исходил сарказмом. – Да вы знаете, какие дела разваливаются? В десятки томов! Листочек к листочку! Показания свидетелей, перехваченные записки, снимки, магнитофонные записи, протоколы изъятия, медицинские экспертизы, заключение по баллистике, молекулярной химии. Несколько месяцев кропотливой работы – и все псу под хвост!

– Вы об этом еще, кажется, забыли упомянуть – о показаниях самого подозреваемого. Ну уж признание-то вы надеялись из меня выколотить. Может быть, и компенсировали бы этим делом неудачи во всех предыдущих. Года два назад мне вообще «политическую» статью шить можно было бы – создание банды с целью свержения Советской власти.

– Послушайте, Клюев, мы так ни к чему и не придем, – Епифанов снова говорил спокойно, усталым голосом.

– А вы разве хотите прийти к чему-то? Нет ничего проще – сообщить о месте и времени следующей нашей встречи своему начальству, пусть оно пришлет десятка два «оперов», переодетых в гражданское, и все дела.

– Я бы мог поступить так уже сегодня.

– А я, может быть, не уверен в том, что вы именно так и не поступили, – Клюев демонстративно огляделся по сторонам.

– Да уверены вы, уверены, – вздохнул Епифанов. – Вы ни за что бы не разговаривали со мной столько времени. Я представьте себе, успел вас изучить – и в личных, так сказать, контактах и заочно. Не только о Сергееве, Панкове и Козлове справки наводил. И я знаю, что у вас наверняка существуют конкретные предположения о личности того, кто затеял весь этот спектакль.

– Предположения-то есть, – Клюев взялся правой рукой за мочку левого уха, – но только в общих чертах. Одно я могу предполагать об этом человеке – что он обладает достаточно большой властью. И вот этому мистеру Иксу я когда-то в чем-то помешал. Мне кажется, что он может иметь непосредственное отношение к фирме «Терра». Поэтому необходимо больше знать о «Терре» – кто ею управляет, кто учреждал или ее еще каким-то образом основывал.

– Выясним, – кивнул Епифанов. – На сегодня, наверное, все?

– Да, – сказал Клюев. – До свидания.

Но на следующие свидание с Епифановым пошел Ненашев, убедивший Клюева в в том, что «три – счет нехороший». Он доказывал, что Епифанов – «жук тот еще, он только прикидывается дуболомом, а на самом деле здорово себе на уме» и что он наверняка замыслил какую-то комбинацию.

– Нет, представь себе на минутку, что он пытается вытащить из тебя все известные о том, кто сотворил тебе «каку». То есть, пытается определить круг твоей осведомленности с достаточной степенью точности. Ты представь себе, что он работает на этого гада.

– На какого гада?

– На абстрактного гада. Допустим, на одного из могущественных друзей Павленко, которого мы когда-то обидели.

– А-а, вот ты о чем. Нет, сейчас как-то не принято мстить за друзей. А сам Павленко, возможно, уже и забыл о том происшествии. Он, может быть, даже рад, что его из армии «ушли» – вон как его начальство сейчас трясут. Могущественные друзья помогли ему уже тем, что устроили его на такое теплое место. Ты знаешь, чем хороша трастовая компания?

– Н-ну... – неопределенно начал Ненашев.

– Вот те и «тпру». Одной из своих функций очень хороша – может лицам, располагающим большими суммами в «зеленых», открывать счета за границей. А если назвать вещи своими именами – «грязные» деньги трастовая компания может превращать в «чистые», имея на подобных операциях большой «навар». Тебя кто-нибудь ради твоих прекрасных глаз устраивал в какую-нибудь «Джи-Эм-Эм»?

– Нет, к сожалению, – тяжело вздохнул Ненашев.

– То-то и оно, а вот Павленко устроили. Но в общих чертах ты, несомненно, прав – имеет кто-то зуб на нас. Иначе отчего бы вдруг такая «бодяга» затеялась? Ладно, иди. Передавай Епифанову ба-альшой привет.

Вернувшись с «рандеву», Ненашев не спешил сообщать о добытых сведениях, он подошел к холодильнику и налил себе в большую глиняную кружку компота (сваренного хозяйственным Бирюковым из сушки, оставленной в посылочном ящике хозяйкой квартиры на закрытой лоджии и пролежавшей там невесть сколько) и принялся утолять жажду. А проделывал он это, словно ритуал.

– Николаич, ты погляди на этого шута горохового, – сказал Клюев, – Зайчишка во хмелю да и только. Он считает, что он добыл нечто важное. И такого вот распоследнего романтика мы с тобой взяли в компаньоны.

– Лучше быть таким романтиком, как я, – парировал Ненашев,– чем... – он не договорил и снова поднес кружку ко рту.

Оторвав, наконец, от губ сосуд с вожделенным напитком, Ненашев заговорил, словно бы ни к кому не обращаясь:

– Юлин Игорь Станиславович, одна тысяча девятьсот шестидесятого года рождения, образование незаконченное высшее, мастер спорта по легкой атлетике, судимость по «грабежной», 146-й статье, в настоящее время – директор производственно-коммерческой фирмы «Терра».

– Те-те-те, – покачал головой Бирюков. – Вот это окрошка! Он в какой же последовательности сидел, учился, занимался спортом?

– Вроде бы сначала учился-недоучился, потом спортом профессионально занимался, а сидел относительно недавно – с восемьдесят седьмого по девяностый.

– Что же он так мало сидел? – недоверчиво спросил Клюев. – Статья вроде крутоватая.

– Вот именно, – Ненашев выставил вперед кружку, словно бы прицеливаясь. – Они с напарником ограбили какую-то женщину, предварительно избив ее спутника. Юлин себя признал инициатором нападения, за что и схлопотал полновесные семь лет. Его напарник получил четыре года отсидки. Но напарник, как в песне поется: «свой срок до конца отмотал-отсидел», а Юлиан через три года вышел. Вы, джентельмены, наверное, догадываетесь, почему.

– Стучал, наверное. Таких по «фене» «кумовками» называют, – сказал Бирюков.

– Верно, Николаич. И вдруг наш Епифанов утверждает, что располагает он абсолютно достоверными данными, будто стучал Юлиан не только администрации какого-то там исправительно-трудового учреждения, но и на администрацию тоже стучал – куда выше. В том числе наверняка и «конторе». Тогда еще Союз нерушимый существовал, «контора» все курировала.

– Отлично, – прервал готовые начаться теоретические изыски Клюев. – Наш общий друг не расщедрился настолько, чтобы дать еще и адрес – хотя бы официальный – этого самого Юлиана?

– Ох, начальник, какой же ты приземленный и прагматичный до крайности... Есть еще адресок, есть. Только что мы с ним делать будем?

– Поразмыслим на досуге.

Ненашев был выпущен для добывания пропитания.

– Пока у нас еще есть деньги, хлебушка мы купить можем, но когда деньги закончатся, придется посылать Костю христарадничать, – Клюев словно заранее приучал Ненашева к мысли, что так оно и будет.

– Но почему меня? – неподдельное возмущение и обида звучали в его голосе. Нет, он готов пока что выбираться за покупками, но...

– Костя, а кого еще можно послать? – Клюев в таких разговорах бывал почти что серьезен. – Меня? Да, я похож на Лавра Георгиевича Корнилова и горжусь этим. Но народу уже приелись поручик Голицын с корнетом Оболенским. Не тот имидж, не подадут. Седеющие бакенбарды и длинный унылый нос Николаича, возможно, стимулировали бы романтические воспоминания стареющих дам в Ирландии, Швеции или, на худой конец, в ближнезарубежной Эстонии. Но у нас Николаич, при всем моем уважении к нему, выглядел бы телом инородным среди просящих милостыню. Не тот тип. А теперь ты, Костя, подойди к зеркалу. Глазки у тебя голубые, кудерьки золотые, личико словно глазурью покрытое.

– Глазурью? – голос Ненашева неподдельно задрожал.

– Глазурью, – настаивал Клюев.

– И этого человека я, рискуя собственной жизнью, вытащил из ментовских застенков! – тоном трагического актера выдал Ненашев.

– Костя, при чем тут застенки? Не путай, пожалуйста, Божий дар с яичницей. Ты похож на херувимчика. Тот, кто посмеет оспорить данное утверждение, пусть метнет в меня булыжник. Николаич, похож на херувимчика?

– Да, наружность у него очень приятная и располагающая к, доверию, – дипломатично ответил Бирюков.

– Глас народа – глас Божий! – торжествовал Клюев. – Ты здорово напоминаешь мне молодого Клауса Кински в те времена, когда он снимался в «Золотой пуле». Ты помнишь, кого он там играл?

– На что ты намекаешь? – теперь Ненашев спрашивал уже угрожающим тоном.

– Да при чем здесь намеки, Костя? – Клюев словно бы устал уже от того, что собеседник был не в состоянии улавливать извивы его мысли. – Я уже не говорю, что это именно Кински стебанутый, а не его персонаж. Ну, похож ты на Божьего человечка.

– На Божьего человечка... – как эхо, повторил Ненашев.

– Да, на того, кто ближе к Богу, – объяснил Клюев.

– На юродивого, стало быть?! – голубые глаза Ненашева потемнели.

– Костя, а ты вспомни, как во все времена относились к юродивым на Руси! Какой образ, Костя, какой образ! Юродивые существовали при Иване Васильевиче, он же Четвертый, Грозный, существовали при Алексее Михайловиче, папаше Петра Великого. Их называли блаженными...

– Блаженными?! – прорычал Ненашев.

– Это в те времена. А в настоящее время это образ падшего ангела. Ангел, больной СПИДом – слеза шибет, правда?

– Шибет, – потерянно согласился Ненашев, словно бы вдруг смирившийся.

– Вот, – Клюев вдруг заговорил озабоченно, – и не будем терять времени. – Уже девятый час, на рынках все расхватали. Июнь уже наступил, а мы свежих овощей пока что и не видели. Помидоров, знаешь ли, очень хочется.

– Помидоров? Они нынче кусаются.

– Дам я тебе денег, дам. Непонятно только, куда ты их деваешь,

– Лады, начальник, будут тебе помидоры, – проворчал Ненашев и стал собираться.

Быстро захлопнув за собой дверь и скатившись вниз по лестнице, он увидел внизу – о, счастье! – ту самую прекрасную незнакомку, выходившую из лифта.

– Буон маттина, синьорита! – промурлыкал Ненашев, в три кошачьих прыжка сократив расстояние между собой и девушкой.

– Буон маттина! – ответила та и смерила «ангела, больного СПИДом», каким-то странным взглядом.

Да, во времена Ненашева, то есть, когда он был в таком же возрасте, как эта прекрасная незнакомка, девушки не смотрели так откровенно.

– Очень это замечательно, что мы встречаемся с вами совершенно случайно во второй раз...

– Во второй?.. —. какое-то лукавство присутствовало во взгляде девушки, но Ненашев не придал этому значения.

– Да, и это очень замечательно, я говорю, что случайно.

Честное слово, – он приложил руку к груди, – я совсем не прилагал никаких усилий к тому, чтобы встреча состоялась. Понимаете, девушка, я совсем не знаю ваш город – приехал к тете, а она, как на грех, возьми и заболей. Вы не подскажете, где у вас находится рынок?

Ненашев вернулся с хозяйственной сумкой, наполненной продуктами. Он по-хозяйски вынул из сумки с десяток крупных оранжевых помидоров, немного полюбовался ими и спрятал в холодильник.