Текст книги "Серый кардинал"
Автор книги: Владимир Моргунов
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)
Но Алексеев никаких санкций предъявлять не стал, его интересовали результаты другого, несанкционированного обыска, произведенного сегодня утром в квартире Куркова. Большинство снимков, сделанных с перекидного календаря и старой записной книжки, были готовы. Алексеева, естественно очень заинтересовали записи от 14 и 17-го апреля, а также жирная «галочка» на листке 18 апреля, впоследствии стертая.
Но фотография, которую Ненашев приберег напоследок, вызвала самый настоящий шок у Епифанова.
– Только сегодня утром я утверждал, что с вами не соскучишься. Теперь утверждаю большее – вы кого угодно до инфаркта доведете.
А на фотографии была изображена арбалетная стрела хранившаяся в одном экземпляре в том же письменном столе. Там же, правда, хранилась одна набитая обойма к пистолету Макарова и несколько патронов россыпью, но подобная вольность для офицера милиции, ведающего расследованием убийств в области с населением более четырех миллионов человек, была, наверное, допустима.
– Я точно знаю, – заявил Епифанов, – что стрела, которой 18 апреля был убит Петраков, находится среди вещдоков, хранимых в сейфе старшего следователя облпрокуратуры Бондарчука. Те пять стрел, что были найдены в вашей квартире, – обернувшись к Клюеву, Епифанов улыбнулся совершенно иезуитской улыбкой, – были похожи на эту вот, что на фото, в большей степени, чем две пресловутые капли воды походят друг на друга. Если эта стрела не изъята у Бондарчука, а она точно у него не изъята, то откуда она?
– Очевидно, оттуда же, откуда и пять стрел, якобы найденные у меня, – Клюев одарил Епифанова не менее саркастической ухмылкой, чем тот его полминутой раньше. – Но это еще не все. Вот на этом листке бумаги расписание тренировочных занятий на апрель: по понедельникам, четвергам, субботам. Замечу, что Верютин и Курков, которые тренировались с нами на протяжении двух недель или чуть подольше – а было это в конце марта и в начале апреля – сразу заявили, что по понедельникам они тренироваться не смогут, так как по вечерам чем-то заняты. У нас же занятия были по нечетным дням недели плюс иногда воскресенье. Напрашивается резонный вопрос: чем были заняты друзья-коллеги Верютин и Курков по понедельникам? Уж не совместными ли тренировками где-то еще?
– А это можно и узнать, – низким хриплым басом произнес Алексеев, до того только внимательно слушавший. – Сегодня-то у нас что, среда? Хорошо бы выяснить, не собирается ли Курков завтра размяться. Вы, разумеется, занимались чем-то вроде рукопашного боя?
– Чем-то вроде, – ответил за всех Бирюков.
10
«Жигуленок» Алексеева исправно служил ему уже пять лет, но менять его на что-либо поприглядистее да поэффектнее подполковник упорно отказывался. Те, с кем Алексеев по должности своей обязан был бороться, раскатывали на «Мерседесах» и даже на «Порше», а он, выходя из непрестижной уже отечественной «перепечатки» «Фиата» на автостоянках, гордо и даже с некоторым вызовом озирался вокруг, словно желая проиллюстрировать своим видом классические строки: «Кто честной бедности своей стыдится и все прочее, тот самый жалкий из людей, трусливый раб и прочее.»
При всем при том – выражаясь словами того же шотландского барда – Алексеев был из тех, кто написав «один», держал в уме по крайней мере «три». Простоватая внешность подполковника весьма способствовала сокрытию мыслей и истинных чувств, испытываемых Алексеевым.
А сейчас «Жигуленок» катил по загородному шоссе в сторону водохранилища. Маршрут, избранный черной «Волгой», за которой «Жигуленок» и тянулся, вызывал некоторое недоумение – до определенного, впрочем, момента.
– Хм, – сказал Алексеев, не доезжая с километр до леса, окаймляющего водохранилище. – Как же я раньше-то не допер? Ведь здесь все огорожено, заповедник специальный сделан, а на въезде охрана милицейская дежурит, с «пушками». Лучшего места для уединения не придумаешь.
И он свернул вправо, на дорогу, которая вилась вдоль неровной окраины леса. На бетонных столбах была натянута колючая проволока – такая ограда располагалась по всему периметру заповедника. Лес охватывал водохранилище подковой, а с одной стороны, где не было леса, водоем упирался в крутой каменистый берег. По холму, усыпанному обломками камня-песчаника, тоже протянулись унылые бетонные столбы.
Проехав немного вдоль ограды и убедившись, что вся она находится в неплохом состоянии, то есть, исключает возможность простого и легкого проникновения в заповедник, Алексеев остановил машину.
– Придется форсировать, – вздохнул он.
Но преодоление ограды не представляло собой сложности для пешехода, ограда была задумана скорее всего, как препятствие для автомобилей. А как еще добираться до заповедника, расположенного километрах в двадцати от города? Маршрутные автобусы в эту сторону не ходили.
Приподняв длинным суком несколько нижних рядов «колючки», Алексеев пропустил вперед своих спутников, которые, касаясь земли кончиками пальцев рук и кончиками ступней (и опять Клюев вспомнил с изрядной долей иронии Шаттерхенда, который именно так и подкрадывался к вигвамам врагов), а потом и сам проделал тоже при помощи ассистирующего ему Ненашева.
Лес здесь оказался неплохим – иезамусоренным в первую очередь. Много все же значит недоступность того или иного места для пикников, костров, биваков, парковки автомобилей, резвых пьяных забав.
И деревья в лесу были в свое время заботливо прорежены, отчего не заглушили друг друга, а выросли высокими, с толстыми стволами и густыми кронами. Да и близость довольно большого водоема – с километр длиной и с полкилометра шириной, наверное – тоже благотворно сказывалась.
Они шли бесшумно – впереди Клюев с Ненашевым, хорошо подготовленные к такого рода играм, за ними Бирюков, а замыкал цепочку Алексеев.
Пройдя метров двести, Клюев поднял руку вверх, давая сигнал остановиться. Он пригнулся и так, полусогнувшись, стал перебегать от одной кучки кустов к другой.
Почти два месяца назад он уже наблюдал подобную картину. Достаточно далеко отсюда, в ином климатическом поясе, но суть от этого не менялась – и там, в Абхазии, и здесь был тренировочный лагерь боевиков.
Не менее двух десятков хорошо подготовленных парней – это сразу определялось по их движениям – одетых в одинаковые майки-полурукавки и в черные свободные брюки из мягкой, но прочной на вид материи, обутых в высокие шнурованные ботинки, разминались, бегая по каменистой «плешке» на берегу водохранилища. Этот плоский участок берега был окружен с трех сторон крутыми склонами холма, в который он вдавался, образуя нишу.
В тупике, в самой глубине ниши, у самой дальней ее стены, располагались деревянные щиты для мишеней.
– Это вам как? – спросил Клюев, показывая Алексееву тир.
– Мать, мать, мать! – только и смог ответить подполковник.
– На вверенной вам территории, – начал было вяло злорадствовать Клюев, но потом предположил: – А может быть, здесь ОМОН тренируется или еще какое спецподразделение?
– Нет, – тяжко вздохнул начальник отдела по борьбе с организованной преступностью. – У ОМОНа и спецназа тренировочные базы совсем в других местах.
– Ого, а вот и наш друг появился, – прокомментировал Ненашев появление на площадке Куркова. Тот был одет точно в такую же форму, как и остальные. – Опаздывает, обнаглел.
– Начальство не опаздывает, а задерживается, – заметил Бирюков. – А у Куркова из всех присутствующих наверняка самая высокая чиновная должность. Ну, брат, – вдруг изумился он, – да тут сплошные сюрпризы! Бал-маскарад да и только! Взгляните-ка вон на того мужичка.
Ненашев навел на мужчину, появившегося на площадке вслед за Курковым, «дальнобойный» объектив фотоаппарата и восхищенно заматерился.
– Мир тесен, джентльмены! Дня три назад этот охламонистый с виду мужичок встречался с Мудровым. Я его тогда даже не щелкнул. Что, думаю, драгоценные кадры тратить? Это же унитазных дел мастер...
И в самом деле, мужчина лет пятидесяти, одетый в такую же черную униформу, как и все остальные, обутый в такие же ботинки, напоминал дорожного рабочего, невесть как попавшего на пресс-конференцию с участием высоких правительственных чиновников, или сантехника, появившегося по своим унитазно-сантехническим делам в шикарно обставленной квартире. Особенно это впечатление усиливалось, когда мощная оптика давала возможность рассмотреть достаточно отчетливо лицо «охламонистого мужика». Красноватый облупившийся нос-луковица, маленькие глазки под густыми рыжеватыми бровями, квадратная челюсть, рот, словно бы прорубленный топором, короткая стрижка безо всяких стилистических парикмахерских ухищрений.
Он был широкоплеч и коренаст, этот человек с внешностью землекопа или землепашца. Руки его, с толстенными предплечьями и лопатообразными кистями, заставляли предполагать многолетнюю работу с ломом, кувалдой, лопатой «сорок на семьдесят». Шея толстенная, как у борца «классика», спина горбилась от напластования мощных мышц. И вместе с тем – плоский живот, почти такой, про который говорят, что он к спине прирос.
«Охламонистый мужичок» хлопнул широкой ладонью по спине Куркова, и они рысцой догнали группу парней, проводивших разминку.
Тут «Ваня Унитазов», как его уже успел окрестить Ненашев, преобразился. Он неутомимо и даже грациозно катился на своих коротких кривоватых ногах, очень легко кувыркался, а прыгая в глубоком приседе даже заметно обгонял своих молодых длинноногих партнеров.
– Н-да, – прокомментировал Клюев. – Вот достойный партнер для тебя Николаич. Может быть, подойдешь сейчас к ним да вызовешь старичка на спарринг?
– Крут «старичок», что и говорить, – согласился Бирюков.
А уж когда «старичок» в одно касание стал отшвыривать от себя налетавших на него противников, демонстрируя гроссмейстерское владение приемами айкидо, Бирюков и впрямь готов был выбежать на импровизированное татами и «зарубиться» с «Ваней Унитазовым».
Следующее действие спектакля, разыгрываемого перед ними, привело в сильное волнение подполковника Алексеева. Еще бы: эти ребятишки палили из АКСов, снабженных глушителями! Они стреляли после кувырка, в падении, на бегу, атакуя воображаемого противника и уходя от него. Патроны не были холостыми – фонтанчики пыли, вздымаемые пулями на крутом склоне холма за деревянными щитами для мишеней, подтверждали это. А уж патронов тренировавшиеся не жалели.
С каждой новой очередью Алексеев все больше хмурился.
– Григорий Данилович, – осторожно спросил его Клюев, – может быть, это все же «конторские» ребята? Вам-то откуда про них знать?
– Может быть, – с досадой ответил Алексеев. – Но вот Курков же их знает.
...Мобилизовав весь свой немногочисленный штат и все имеющиеся возможности, подполковник Алексеев смог через два дня установить, что шестеро из двадцати парней, занимавшихся на «неучтенной» тренировочной базе, являлись бойцами ОМОНа.
О маршруте этого синего микроавтобуса знал очень ограниченный круг лиц.
Когда на аэродроме совершил посадку грузовой «Ан» из Москвы, синяя «Тойота» выкатила прямо на летное поле и подъехала вплотную к самолету.
Из «Тойоты» вышли человек в штатском, майор в форме ОМОНа и два бойца, вооруженных укороченными автоматами. Они поднялись по трапу и через несколько минут спустились по нему обратно, только теперь к ним присоединился еще один человек в штатском, а бойцы несли серый холщовый мешок, по виду достаточно тяжелый.
Все пятеро быстро сели в микроавтобус – майор на переднее место, рядом с водителем, одетым в такую же форму, а бойцы со штатскими разместились в салоне. Водитель сразу же завел двигатель, и микроавтобус подобно синему блестящему болиду рванул к стальным воротам – служебному входу и въезду. Ворота открыл сержант в обычной милицейской форме, но тоже вооруженный автоматом. Он проверил какое-то удостоверение, показанное ему майором, козырнул и пропустил микроавтобус.
Так буднично был принят миллион долларов, упакованных в серый холщовый мешок и предназначенный для местного отделения Центрального банка России.
У выезда из ворот микроавтобус поджидал его собрат, похожий на него, как две капли воды. Во второй «Тойоте» размещались трое бойцов и старший лейтенант.
Майор сделал старшему другой машины знак, понятный только им двоим, и «Тойоты» заспешили в сторону города, разгоняя сиренами недостаточно быстрые автомобили, затесавшиеся в левый ряд.
Примерно через пять минут после того, как «Тойоты» подкинули аэропорт, впереди замаячил ЗиЛ с надписью на борту «Люди». Майор, ехавший в передней «Тойоте» уже хотел было привычно сострить: «Какие же это люди, это солдаты», потому’ что под навесом сидели военнослужащие – видны были гимнастерки, ремни, а головы скрывал низко свисающий брезентовый полог.
Но сострить майор так и не успел, потому что ЗиЛ вдруг резко затормозил.
Грузовик развернуло, он перекрыл почти всю полосу, и только мастерство водителя «Тойоты» позволило ему избежать столкновения с ЗиЛом – он увел микроавтобус влево, на зеленый газон, разделяющий полосы дороги.
Майор в передней «Тойоте» заматерился, старший лейтенант во втором микроавтобусе этого сделать не успел: из кузова ЗиЛа хлестнула автоматная очередь, сразу выводя из игры и старшего лейтенанта и водителя.
Практически в ту же секунду были прострелены шины цервой «Тойоты», и она беспомощно остановилась посреди газона.
А еще через секунду на майора, водителя и пассажиров глянули в упор дула пяти автоматов, а вторая «Тойота», потерявшая управление и вылетевшая с трассы на правую обочину, была расстреляна из гранатомета.
На нападавших была форма солдат внутренних войск, а лица их скрывали черные маски, и майор, еще не осознал до конца, что же произошло, заорал на них:
– Да вы что, козлы гребаные!!!
Но, похоже, люди в масках, выпрыгнувшие из ЗиЛа, тоже не совсем контролировали ситуацию.
Ибо из невесть откуда взявшихся двух «Волг» и двух «Мерседесов» выскочили люди в бронежилетах и титановых шлемах-сферах – тоже, естественно, вооруженные.
– Бросай оружие! – последовала команда.
Это, скорее всего, относилось к «краснопогонникам», потому что один из них, ослушавшийся команды, был тут же прошит автоматной очередью. Остальные пятеро оружие бросили.
Люди в бронежилетах сноровисто уложили их лицом вниз на газон, заставив широко раскинуть ноги, столь же сноровисто обыскали, защелкнули на руках наручники и, рассовав их в подъехавшие – с неба, что ли, свалившееся?! – еще три «Волги» и в две машины, появившиеся раньше, укатили почти столь же быстро, как и появились.
Из «Мерседеса» вышел огромный мужчина – тоже в бронежилете, но без шлема, в маске, скрывавшей почти все лицо за исключением глаз.
– Натерпелся, майор? – мрачно спросил он у омоновца. – Спецназ КГБ, не ссы, теперь все в порядке. Не успели мы немного, еть его мать, дезориентировались, бля!
На следующий день в своей квартире был найден мертвым начальник отдела по расследованию убийств Управления уголовного розыска соседней области подполковник милиции Курков. Смерть наступила от огнестрельного ранения в голову. На табельном «Макарове» были обнаружены только отпечатки пальцев Куркова, что позволило сделать предположительное заключение о самоубийстве.
11
В офисе трастовой компании «Кредо» раздался телефонный звонок.
– Владимир Викторович, – сказал звонивший сразу после короткого «здрасте», – нам надо срочно встретиться и переговорить.
– Что за спешка такая, Виталий Петрович? – Мудров был спокоен.
– А ты не догадываешься?
– Ума не приложу, честно говоря.
– Хорошо, если есть, что прикладывать, – голос собеседника Мудрова звучал зло. – Короче, жду тебя завтра утром на своей даче. К девяти часам.
– Может быть, я к тебе домой подъеду? – теперь уже Мудров чувствовал беспокойство.
– Ни в коем случае! Этого сейчас только не хватало. И один приезжай, слышишь? Не вздумай эскорт с собой прихватывать!
– Да что все-таки случилось, Виталий Петрович? Объясни.
– Что я тебе по телефону буду объяснять? Это во-первых. А во-вторых – кончай прикидываться девочкой.
– Да никем я не прикидываюсь, – начал было Мудров, но собеседник резко прервал его:
– Все! Завтра в девять.
Мудров длинно выматерился. Потом он набрал номер, терпеливо дождался, когда на противоположном конце провода снимут трубку, и довольно спокойно сказал:
– Добрый вечер, Геннадий Трофимович. Как твое самочувствие в пятницу вечером? На рыбалку, говоришь, завтра собрался? Эх, нет ничего хуже, чем людей от дела отрывать. Надо к одному человеку завтра утром съездить. К большому человеку, Геннадий Трофимович. С тобой мне, ты ведь знаешь, как-то понадежнее. Я тебя попрошу, ты на своей машине подъедь ко мне домой завтра к восьми утра. Подбросишь меня. Геннадий Трофимович, не могу я по телефону все объяснять. Туда полчаса пути, не больше.
– Что это еще за Виталий Петрович? – Ненашев снял наушники.
– А фиг его знает, – Клюев почесал в затылке. – Да этo, наверное, и не важно. Мудров едет к нему от своего дома, ты же слыхал. Сядем ему на хвост, доберемся до места, а там уж посмотрим, кто это такой.
– Есть существенное замечание, – сказал Бирюков, – Если этот Виталий Петрович приказывает такому типу, как Мудров, значит, он при власти. Причем, в какой-то силовой структуре. А сие может иметь одно немаловажное последствие – охрану дачи. Или даже дачного поселка.
– Это верно, – согласился Клюев. – Надо звякнуть Епифанову, выяснить. Он наверняка может знать.
Они по-прежнему «кантовались» у Клюева в его «логове», хотя и Бирюков, и Ненашев успели посетить свои квартиры и нашли их в таком же состоянии, в котором и оставили. Не похоже было, что кто-то вообще проявлял к ним повышенное внимание.
– Может, показалось нам, а, мужики? – спросил Ненашев.
– Да уж, показалось, – Клюев пощупал заживший шрамик на брови. – Надо было, чтобы они и тебя поволтузили, тогда бы ты так не острил. Вы вот что – живите пока здесь. Береженного, как гласит перефразированная пословица, и пуля боится и штык не берет. Да и Алексеев пока не советовал.
– Да что твой Алексеев знает? – махнул рукой Ненашев. – Так, на всякий случай сказал, чтобы потом отметить: «А я ведь предупреждал». Третья неделя уже пошла.
– Благодарите Бога за то, что пока об этой хате знают только Епифанов да Алексеев, – наставительно сказал Клюев. – Если вдруг Мудров «вычислит», то сымитирует несчастный случай, причем даже утруждать себя не станет – в смысле правдоподобности. Так что уж сидите пока здесь, все меньше вероятности влипнуть в какую-нибудь задницу. А тебе, поручик, и вовсе прямой резон поближе к даме сердца находиться, – Клюев указал глазами на потолок.
Аргумент относительно минимального удаления от Анжелы на Ненашева подействовал. Он встретился с ней еще четыре раза на квартире родителей. Большего количества раз совпадения трех условий: отсутствия отца и матери и присутствия самой Анжелы – просто не получалось.
И сейчас, словно вспомнив об Анжеле, Ненашев позвонил ей и убедился, что «дама сердца» дома.
– Ты особо там не увлекайся, Костя, – предупредил его Клюев.
– Ладно, начальник, я понимаю: делу время, потехе час, – проворчал Ненашев.
И в самом деле, он вернулся довольно скоро. И по его виду нельзя было сказать, что возвращается он с любовного свидания.
– Вы понимаете, мужики, насколько серьезное дело получается, – озабоченно сказал Ненашев, едва переступив порог «логова», – источник Епифанов сообщает, что Виталий Петрович из шибко большого начальства ему известен только один – прокурор области Савин.
– Ага, значит, не соврал «голубой» Голубов, – покачал головой Клюев. Похоже, констатация такого факта его не очень радовала. – Вот тебе и «крыша», как выражаются Епифанов и наш друг Жарков из «КП». А что, если она еще выше существует? Вот ведь падлы, это же сплошной мрак получается, никакого просвета. А где хоть эта дача находится – ну, приблизительно?
– На западе, – криво усмехнулся Ненашев. – Километрах в двадцати от города.
– Это не там ли, где старые «обкомовские» дачи? – подал голос Бирюков.
– Похоже. Где же еще даче областного прокурора быть?..
– Ну, так те места мне знакомые, – уверенно произнес Бирюков, – Западный поселок. Точнее, дачный чудо-городок находится не доезжая до поселка чуть-чуть и километрах в двух справа от трассы. А как от трассы свернешь и с километр пройдешь, то милицейский пост будет. Никого постороннего не впускают.
– Может быть, это только раньше не впускали? – без особой надежды в голосе предположил Ненашев. – А сейчас того поста, наверное, и нету уже?
– А ты уже и губы раскатал, – Клюев вмиг убил остатки ненашевского оптимизма, – что открыли границу, как ворота в Кремле. Оставят такое место без присмотра, чтобы всякая шантрапа туда заглядывала, держи карман шире. Надо готовиться в дорогу, короче. Ты, Николаич, пожалуй, просечешь, когда Мудров из дома выезжать будет, и передашь нам.
– А более рационально меня разве нельзя использовать? Мне же, говорю, места те почти родные. Точно так же выслеживал лет десять назад одного гада. История повторяется. Только тогда у нас все кустарно было организовано – что методы слежки, что оснащение. А проследить Мудрова есть кому, – он выразительно кивнул в сторону Ненашева.
– Это мне, что ли, следить выпадает? – насторожился тот.
– Не одному тебе. Ты хорошенько подумай. Может, какой стратегический план и родишь.
Орлов приехал без десяти минут десять. На не новой уже «Волге» двадцать первой модели. Поставив автомобиль передом к подъезду, Орлов быстро вышел, захлопнул дверцу, привычно огляделся, но не увидев ничего необычного – разве что скучающую светловолосую девицу за рулем точно такой же «Волги», только поновее – вошел в подъезд.
Поднявшись на пятый этаж, он позвонил у невзрачной с виду двери в квартиру Мудрова. Отошел немного, чтобы шеф мог рассмотреть его. Послышались негромкие щелчки изнутри, дверь открылась немного.
Вся хитрость этой двери состояла в способе навешивания, специальное устройство надежно удерживало ее от полного раскрывания. Это не какая-то хилая цепочка. На такую дверь хоть танком наезжай, а пока не освободишь блокировку, так и останется узкая щель. Можно принять телеграмму, ответить напившемуся до забвения собственного имени мужику, что никакой Зины здесь нет, а потом с помощью специального рычага дверь прикрыть, вне зависимости от того, с какой силой на нее давят снаружи. А уж на счет прочности можно не беспокоиться: крестовина из титана и титановый же лист, составляющие каркас, соединенный с навесами, позволят выдержать удар кувалды или лома, и даже не один удар.
Сейчас Мудров распахнул дверь сразу, без предварительного приоткрывания.
– Входи, Трофимыч, – мрачно сказал он и подал Орлову руку. – Эх, Геннадий Трофимыч, черная полоса у нас пошла. Эти засранцы в Волгограде гробанулись. А теперь вот... Ты знаешь, кто меня кличет? Савин, областной прокурор. И я догадываюсь, по какой причине. Ладно бы такой мудак сыпанулся, как Спортсмен, у него всегда вместо головы тыква была, но Аркадий, Аркадий...
– Ума не приложу, Владимир Викторович... – Орлов пожал крепкими плечами. Виноватым он совсем не выглядел.
– Кто же мог об этих гэбешниках знать? Все же вроде было заметано.
– Не все, выходит. Не все мы учли.
– Теперь чего уж после драки кулаками махать... Отработанный материал те ребята. У них выход только на Аркадия был. А Аркадий...
– Да ты что, не слыхал, не слыхал?.. – Мудров пораженно уставился на него.
– А что я должен был слышать?
– Об Аркадии?
– Я с ним говорил по телефону вечером.
– А утром, часа в четыре, он башку себе прострелил!
– ...
– Только ты молчи пока об этом. При Савине ненароком не проговорись.
– А чего мне проговариваться? Не я ж с ним говорить буду. Погоди-ка, Владимир Викторович, так считаешь, что Савин по этому поводу к себе кличет?
– А то по какому же еще? Ладно, чего рассусоливать, пошли, там видно будет...
Милицейского поста при въезде на дорогу теперь не было, Ненашев оказался прав.
Анжела уверенно проскочила мимо полуразрушенной будочки, где только заржавевшие столбики с обеих сторон от дороги напоминали о том, что когда-то тут останавливали каждую машину, требовали документы.
– Алло, начальник, – Ненашев теперь сидел, выпрямившись, на заднем сиденье. – Объект оторвался метров на триста, сейчас направляется к поселку. Черная «Волга», двадцать первая.
– Нормально, – послышался голос Клюева. – Вы не особо садитесь ему на хвост, там все-таки народ тертый, в момент обнаружить могут. Проедете еще метров двести, там правый поворот, на грунтовую дорогу и съезжайте. Так к нам доберетесь.
А в это время в черной «Волге» Орлов заметил:
– Во-он «волжанка» по полю покатила. Трахаться, небось, поехали. Милое дело – средь высоких хлебов. Суббота, она для того и создана.
– Шутки шутишь, Геннадий Трофимович, – Мудров хотел сказать: «в такое время», но потом подумал и продолжил. – Это, небось, совхозное начальство. Совхоз здесь – «Пригородный» называется.
– Совсем неплохо, – одобрительно кивнул Ненашев, переключившись на другую частоту. – Мы с тобой, оказывается, совхозное начальство. Что ты об этом думаешь?
– Я об этом думаю то, что первое предположение мне больше по душе.
– Маркиза, придется наступать на какую-то там часть организма собственной песне. – Он опять переключил частоту. – Вы уже видите «Волгу»?
– Да, – ответил Клюев. – Судя по всему, мы даже знаем, куда она поедет. Вам же, чтобы оказаться совсем в тылу у нас, надо будет объехать пруд против часовой стрелки. Прокурорская дача, судя по всему, обнесена синим глухим забором, Улица спускается к воде наискосок, а дача эта – вторая с края.
– Хм, – сказал Ненашев, когда они поднялись на пригорок, и перед ними открылся дачный поселок. – Сложновато им будет к этой даче подобраться. Место на берегу открытое, а там еще народ какой-то тасуется. Хорошо, если это и в самом деле рыболовы...
Орлов подкатил к воротам, слева от которых расположилось прорезанное в заборе окошечко. «Как в летнем кинотеатре, – на Орлова вдруг нахлынули воспоминания детства.– Эх, где теперь тот кинотеатр?»
Мудров вышел из машины, подошел к окошечку, что-то сказал в него. Потом он стоял и ждал – достаточно долго, наверное, с минуту. Наконец, ворота стали открываться. Их открывал милиционер в черной форме, в высоких ботинках в кепи, с дубинкой, пистолетом, с «уоки-токи».
«Бравый парень, – подумал Орлов. – Интересно, что он смог бы предпринять, если бы я сейчас сшиб его машиной, а потом начал стрельбу по второму придурку?»
Второго охранника Орлов совершенно правильно «вычислил». Когда Мудров сел в машину, и они въехали во двор, второй охранник стоял в дверях будочки, располагающейся рядом с калиткой. Экипирован он был точно так же, как и первый.
«А хватит ли у них дури, чтобы обыскать меня?» – прикинул Орлов.
– Все путем, Трофимыч, – спокойно произнес Мудров, как бы отвечая на его вопрос. – Мы у .своих. Чуть дальше проедь.
Орлов подогнал машину чуть ли не к самому крыльцу большого двухэтажного особняка, первый этаж которого был сложен из кирпича – сказывалась все-таки безлесность здешних мест, даже такие дачи не делались полностью деревянными. Зато второй этаж и мансарда были сложены из бревен, очень аккуратных, гладких, без малейших видимых зазоров подогнанных друг к другу.
– Ты уж обожди меня в машине, Трофимыч, – бросил Мудров. – Я ненадолго.
На крыльце особняка появился Савин, высокий красивый мужчина с продолговатым, немного обрюзгшим лицом. Савину сейчас было сильно под шестьдесят, но его внешность все еще привлекала к себе внимание женщин. Лет десять назад ему говорили, что он похож на западногерманского фигуриста Норберта Шрамма.
Обычно Савин улыбался широкой «рекламной» улыбкой, за что и получил у своих недругов – правда, это было тоже достаточно давно – прозвище «конферансье». Конечно, улыбка не очень то вязалась с имиджем прокурора, который должен был олицетворять собой неотвратимость наказания. Чем выше Савин поднимался по служебной лестнице, тем реже его видели улыбающимся, даже в семье.
Вот и теперь Савин выглядел если не хмурым, то озабоченно-усталым – это на даче-то, в субботу утром!
Он подал Мудрову большую мясистую ладонь, бросил взгляд на «Волгу».
– Мой человек, – коротко объяснил Мудров.
– Пройдем туда, – Савин указал на беседку, едва заметную среди деревьев. Довольно высокая для климата здешних мест ель почти полностью накрыла беседку широко разросшимися нижними ветвями. Здесь всегда было прохладно, приятно пахло хвоей.
– Что это ты читаешь, Виталий Петрович? – Мудров кивнул на газету, которую прокурор держал в руке. – Неужели «Комсомолку»? Ну несолидная газета, честное слово!
– Эта несолидная газета солидный по нынешним временам тираж имеет. – Савину, похоже не очень нравилось бодрячество Мудрова, Глядя на него, можно было подумать, что пригласили вице-президента «Кредо» на шашлыки с водкой. Что же, на таких мероприятиях Мудров часто здесь присутствовал. И хозяин тоже, видать, не забросил служения культу стали, мяса и огня – место, где обычно устанавливается большой «фирменный» мангал, лысое, трава там сгорела от выпадающих углей.
– Вот, – брюзгливо продолжил прокурор, – почитай, вчерашний номер.
Он развернул газету и положил ее на столик – гладко оструганные доски, щедро пропитанные олифой и аккуратно покрытые темным лаком.
«Крыша» – сразу бросился в глаза заголовок.
И – знакомые имена. Юлин, кличка Спортсмен, старший следователь облпрокуратуры юрист 1-го класса Лихарев М. С. Загадочная гибель Альтшуля, рассказ директора завода, пожелавшего остаться безымянным: «... сегодня только мафия решает, что и в каком количестве производить, по каким ценам и кому продавать». Последний пассаж показался Мудрову явной чушью. Далеко еще до этого.
Кто же писал? Какой-то А. Жарков. Как же так, он встречался со следователями, с работниками прокуратуры, милиции, а куда же смотрел, например, Ковалев, или он, Савин?
– Ты знал о приезде этого... Жаркова? – Мудров оторвал взгляд от газеты.
– Почему же не знать? – Савин посмотрел, как показалось Мудрову, неприязненно. – Он был у меня, вернее, не у меня лично. Я Феоктистову поручил разбираться с ним. В УКГБ он был тоже, с Широковым беседовал. В УВД – с Алексеевым.
– С Широковым? С Алексеевым? – вскинулся Мудров. – Ну, эти-то задницу сейчас на части рвут, пытаются доказать, как много от их работы зависит, да какую они пользу приносят. Они всех дерьмом готовы облить, только бы свою архиважность доказать.
– А ты знаешь, что КГБ Волгоградской области вчера прихватил пятерых жителей нашей области, из которых трое являются бойцами ОМОНа, а двое – бывшими служащими МВД? Одного убили, тоже, кстати омоновца.